Страница:
— И что теперь? — упавшим голосом спросил он. — До этого пролома нам не достать — слишком высоко… Что будем делать?
— Этот вопрос ты задаешь уже не в первый раз, — заметил Джордан. — Жоли же сказала, что здесь много тоннелей — какой-нибудь да выведет нас наружу!
Эймос положил свой рюкзак на землю и сел сверху.
— Рано или поздно мы должны найти пролом, через который сможем выбраться. Не падай духом, братишка! — попытался ободрить он Гриффина.
— Да, но на это может уйти целая неделя… или там окажется очередная ловушка… или…
— «Или»! — оборвал парня негр. — Иди ты со своими «или» знаешь куда! Я буду не я, если не выберусь из этой дыры, черт побери! И выберусь богатым! — делая ударение на последнем слове, добавил Эймос.
Посмотрев на него, Гриффин вдруг улыбнулся и, тряхнув головой, с уверенностью в голосе произнес:
— Я тоже, черт побери! Сначала я куплю маме самое красивое, какое только есть в мире, платье, потом черного мустанга себе — такого, как у Чарли Брэдшоу с фермы «Серкл-Экс», потом…
— А потом ты вернешься в школу, — закончил фразу Джордан.
— В школу? — скривился Гриффин. — Если у меня будет куча денег, то на кой черт мне сдалась школа? — Он отхлебнул воды из своей фляжки и вытер рот рукавом.
— Во-первых, ты должен научиться, как правильно тратить деньги, — назидательным тоном произнес Джордан, — иначе и глазом моргнуть не успеешь, как просадишь их все. Во-вторых, ты обещал мне вернуться в школу — или ты уже успел об этом забыть?
— Я не думал, что должен держать свое слово, если мы станем богатыми.
— Зря ты так думал, приятель.
Жоли слушала разговор мужчин молча, обхватив колени руками, и думала о том, что богатство действительно портит людей. Испортит ли оно Джордана, Гриффина и Эймоса? Кто знает?
Наклонившись, Джордан прошептал ей на ухо:
— Я знаю, о чем ты думаешь, зеленоглазая. Жоли вопросительно посмотрела на него:
— И о чем же, Жордан?
— Я знаю, о чем ты думаешь, — снова повторил Джордан. — Но я не апачи, Жоли, и не испытываю перед золотом священного трепета. Я просто знаю, что, имея много золота, могу и многое себе позволить. Моя жизнь изменится, Жоли!
— И как же она изменится? Ты купишь себе новую одежду, новую лошадь, построишь новый дом? Разве, получив все это, ты изменишь свою жизнь, Жордан?
— Я куплю себе ранчо, Жоли, и начну жизнь с чистого листа. — Джордан обнял девушку за плечи и притянул к себе. — Я много думал об этом, Жоли, и решил: в Мексику я не поеду! Что мне там делать? Валяться кверху пузом на солнышке? Пусть лучше у меня будет свой клочок земли, лошади, коровы… то есть я хотел сказать, у нас. Нарожаем детей, Жоли, если ты их так хочешь, и будем жить в свое удовольствие — долго и счастливо… А, Жоли?
Девушка молчала. Джордан слегка отстранил ее от себя и удивленно посмотрел ей в лицо. В чем дело? Неужели она передумала становиться его женой?
— В чем дело, Жоли? — недоуменно спросил Джордан. — Или ты уже передумала выходить за меня замуж?
— Нет, Жордан, я не передумала. Я хочу быть nighaasdza— очень хочу, — ответила Жоли дрожащим голосом. — Но мне хочется, Жордан, чтобы это было как надо… — Она не договорила.
Джордан снова притянул девушку к себе и нежно поцеловал в щеку.
— Все будет так, как ты захочешь, любимая, — ласково прошептал он.
— Извините, что мешаю вам любезничать, — вмешался Эймос, — но мне все же хочется выбраться из этой чертовой пещеры, а свет, что падает из проема, слабеет. Это означает, что там, на поверхности, наступает вечер. Хочется все-таки выбраться из этого приятного местечка до утра, особенно если учесть, что масло в наших фонарях уже на исходе.
— Не хватало еще, чтобы они погасли! — недовольным тоном добавил Гриффин.
— Без паники, приятель! — успокоил его негр. — Нытьем делу не поможешь. Понеси-ка пока этот фонарь!
Поднявшись с земли и взяв фонарь, Гриффин последовал за остальными.
Блуждать, однако, им пришлось еще дня полтора. Не один раз казалось, что впереди виден выход — но тоннель снова приводил их в тупик или в очередной подземный зал. Несколько раз они обнаруживали, что блуждают по кругу, возвращаются на то место, где уже побывали. Совсем обессилев, они решили устроить передышку.
Гриффин в изнеможении прислонился к стене, чувствуя, что от усталости и голода у него кружится голова.
Что толку от всего золота мира, если ему, Гриффину, суждено навек остаться погребенным в этом бесконечном лабиринте подземных тоннелей, петляющих, похоже, по всей территории штата Нью-Мексико?
Гриффин скользнул рукой по стене — и вдруг похолодел от ужаса. Вместо холодного камня — иного Гриффин и не ожидал — он вдруг ощутил что-то мягкое, волосатое, похожее на шкуру животного. Присмотревшись, Гриффин обнаружил, что это «что-то» и вправду было старой бизоньей шкурой, которая покрывала высокий, в человеческий рост, штабель каких-то металлических слитков. На золото, однако, они были непохожи — с виду металл скорее напоминал чугун. Но когда Гриффин, вытянув один из «кирпичей» из кладки, потер его о свою рубашку, тот заблестел так, что сомнений уже не оставалось — перед ними было чистое золото.
— Господа, — торжественным голосом произнес Гриффин, — и вы, милая дама, — поздравляю вас с находкой!
Ответом парню была гробовая тишина — утомившись не меньше его, остальные, очевидно, просто не расслышали его слов. Гриффин повторил свои слова еще раз, уже громче. Выражение восторга было довольно вялым, но это объяснялось лишь сильной усталостью «господ и милой дамы». Гриффин высоко поднял слиток над головой.
— Похоже, Жоли, — произнес он, — ты знала, что говоришь, когда рассказывала нам о золоте падре Ла Рю! Да здесь тысячи слитков, тысячи!
— Да, — коротко ответила Жоли. В этот момент золото меньше всего занимало ее мысли. Она понимала, что, вероятно, должна разделить всеобщий восторг, но чувствовала себя слишком уставшей для этого. Ступни ее были избиты от долгого хождения по камням, ноги гудели. Волдыри Джордана вскрылись и причиняли ему боль, но он ни разу не пожаловался. Эймос тоже умудрился где-то достаточно сильно поранить ногу, и Джордану пришлось пожертвовать ему свою рубашку, разорвав ее на бинты.
Жоли ощущала себя словно в бреду. Мысли ее кружились, как в калейдоскопе, и она тщетно пыталась собрать их воедино. Ей все время казалось, что она забыла какую-то маленькую, но важную деталь. Но какую? Как ни напрягала Жоли память, вспомнить ее не могла. Мысль все время ускользала. В какой-то момент девушка впала в оцепенение, а когда очнулась от него, то увидела, что мужчины увлеченно считают золотые слитки.
«Когда же наконец они насытят свою жадность?» — с горечью подумала Жоли. И тут ее вдруг осенило. Золото! Когда-то, много лет назад, она уже видела эту картину — штабели золотых слитков, прикрытые старой бизоньей шкурой… И от этого места шел тоннель, выходящий наружу у пика Хембрилло!
— Жордан! — воскликнула Жоли и вскочила на ноги. — Я вспомнила, я вспомнила! Отсюда есть выход — там. — Она указала направление рукой. — Я вспомнила!
— Ты уверена, Жоли? — недоверчиво спросил Джордан.
— 'Аи! На этот раз уверена. Я несколько раз бывала здесь. Помню, за этими штабелями лежал старый меч, я играла им, он еще сломался пополам… да вот же он! — Нагнувшись, Жоли подняла заржавленный обломок меча. — Видите?
— Видим, — воодушевился Джордан. — Пошли. Я соскучился по солнечному свету, черт побери! Но на всякий случай, Эймос, не забывай делать зарубки.
Гриффин связал несколько золотых слитков, словно вязанку дров, своим ремнем.
— Возьму их с собой, — заявил он, — на случай, если нам не удастся сюда вернуться.
— Оставь золото, Гриффин! — встревожилась Жоли. — На нем лежит заклятие богов!
— Да не верю я в эти сказки! — раздраженно фыркнул парнишка.
— Гриффин, ты слишком молод и жаден. Оставь золото! — повторила Жоли.
Гриффин перевел взгляд с девушки на дядю, затем снова на девушку. Он уже было собрался что-то сказать, как где-то вдалеке раздался вдруг странный гул.
— Что это, черт побери? — испуганно произнес Эймос. Жоли знала, что это за звук. Несколько лет назад с такого же гула началось землетрясение.
— Бежим! — крикнула Жоли, и тут, словно в подтверждение ее догадок, стены тоннеля затряслись.
Пережить землетрясение, когда ты на поверхности земли, ничего хорошего, но оказаться в момент землетрясения под землей… На поверхности ты рискуешь провалиться в трещину, здесь же, под землей, велика угроза оказаться навеки погребенным под обрушившимися сводами пещеры.
Времени обдумывать и обсуждать свои действия у незадачливых кладоискателей уже не оставалось. Побросав фонари, рюкзаки и прочие пожитки, они бросились бежать со всех ног, пригнувшись, прикрывая руками головы, пытаясь уберечься таким образом от падавших сверху мелких камней, перепрыгивая через трещины, образовавшиеся у них под ногами. Отколовшийся от потолка камень выбил из рук Гриффина рюкзак, который он успел захватить с собой в самый последний момент. Другой камень сильно ударил Эймоса по голове, свалив его с ног, но негр тут же вскочил и бросился бежать во весь дух. Босые ноги Джордана и Жоли были уже все в крови, но они продолжали бежать по острым камням, не разбирая дороги. Все происходившее казалось кошмарным сном.
Жоли вдруг, обо что-то споткнувшись, упала на землю и не смогла подняться — она выбилась из сил.
— Бежим! — крикнул Джордан и одним рывком оторвал девушку от земли. — Бежим, черт побери! — повторил он снова и, обхватив Жоли за талию, потащил за собой. Жоли высвободилась из объятий Джордана и побежала.
Прошла, казалось, вечность. Почва под ногами по-прежнему продолжала колыхаться, зловещий гул нарастал. Трое мужчин и девушка все время бежали вперед, не разбирая дороги, и вдруг впереди увидели солнечный свет. Напрягая остатки сил, они бросились вперед, и уже через мгновение яркие солнечные лучи ослепили их. Так, должно быть, бывает, когда человек из небытия возвращается к жизни. Через минуту, уже придя в себя, все четверо обнаружили, что лежат вповалку на земле. Почва под ними все еще сотрясалась. Люди, словно боясь снова оказаться под землей, стали лихорадочно цепляться за траву, стараясь таким образом удержаться на поверхности.
Но вот подземный гул наконец стих, и Джордан, Жоли, Гриффин и Эймос испуганно огляделись вокруг, а потом посмотрели друг на друга. Все четверо с ног до головы были покрыты синяками и ранами, но это уже никого не волновало. Главное — они были живы.
Потом уже никто не мог вспомнить, кто же первым начал смеяться, но через мгновение округу огласил громкий истерический хохот. В этом пустынном и необитаемом месте человеческий смех звучал странным, чужим звуком.
— Мы победили! — торжествующе выкрикнул Эймос, когда все закончили смеяться. — Мы побывали в аду и вернулись живыми!
Откинувшись на спину, Эймос стал смотреть в безоблачное голубое небо. Совсем недавно он уже прощался с жизнью, думая, что никогда не увидит этого неба… Небо, трава, даже суровые, безжизненные скалистые пики Долины Мертвых — все, что он видел сейчас, казалось ему прекрасным, исполненным гармонии и какой-то простой и одновременно высшей мудрости.
— Красивый сегодня день! — восхищенно выдохнул Эймос и закрыл глаза. На его небритом лице сияла блаженная улыбка.
— Эймос, — тихо позвал его Джордан несколько минут спустя. — Открой глаза!
Негр приподнял голову, но глаза не раскрыл.
— Нет. Я хочу так и заснуть, чтобы солнце грело мое лицо, — счастливым голосом произнес он. — Сколько раз я, бывало, проклинал это солнце — жарит, мол, словно зверь, чтоб ему пусто было! Никогда раньше не думал, что этот жар может показаться мне приятным!
— Эймос, открой глаза… deduudi, — послышался тревожный голос Жоли.
— За каким чертом? — ругнулся негр и нехотя открыл глаза.
Выстроившись полукольцом, прямо перед ним стояли вооруженные до зубов апачи. Эймос замер на месте, словно пораженный громом.
Джордан, Гриффин и Жоли сидели в напряженных позах и угрюмо рассматривали лица индейцев. Не успели они избежать одной опасности, как тут же навалилась другая — в виде самого безжалостного из всех индейских вождей, когда-либо кочевавших по территории Нью-Мексико. Имя ему было Нана.
Глава 25
— Этот вопрос ты задаешь уже не в первый раз, — заметил Джордан. — Жоли же сказала, что здесь много тоннелей — какой-нибудь да выведет нас наружу!
Эймос положил свой рюкзак на землю и сел сверху.
— Рано или поздно мы должны найти пролом, через который сможем выбраться. Не падай духом, братишка! — попытался ободрить он Гриффина.
— Да, но на это может уйти целая неделя… или там окажется очередная ловушка… или…
— «Или»! — оборвал парня негр. — Иди ты со своими «или» знаешь куда! Я буду не я, если не выберусь из этой дыры, черт побери! И выберусь богатым! — делая ударение на последнем слове, добавил Эймос.
Посмотрев на него, Гриффин вдруг улыбнулся и, тряхнув головой, с уверенностью в голосе произнес:
— Я тоже, черт побери! Сначала я куплю маме самое красивое, какое только есть в мире, платье, потом черного мустанга себе — такого, как у Чарли Брэдшоу с фермы «Серкл-Экс», потом…
— А потом ты вернешься в школу, — закончил фразу Джордан.
— В школу? — скривился Гриффин. — Если у меня будет куча денег, то на кой черт мне сдалась школа? — Он отхлебнул воды из своей фляжки и вытер рот рукавом.
— Во-первых, ты должен научиться, как правильно тратить деньги, — назидательным тоном произнес Джордан, — иначе и глазом моргнуть не успеешь, как просадишь их все. Во-вторых, ты обещал мне вернуться в школу — или ты уже успел об этом забыть?
— Я не думал, что должен держать свое слово, если мы станем богатыми.
— Зря ты так думал, приятель.
Жоли слушала разговор мужчин молча, обхватив колени руками, и думала о том, что богатство действительно портит людей. Испортит ли оно Джордана, Гриффина и Эймоса? Кто знает?
Наклонившись, Джордан прошептал ей на ухо:
— Я знаю, о чем ты думаешь, зеленоглазая. Жоли вопросительно посмотрела на него:
— И о чем же, Жордан?
— Я знаю, о чем ты думаешь, — снова повторил Джордан. — Но я не апачи, Жоли, и не испытываю перед золотом священного трепета. Я просто знаю, что, имея много золота, могу и многое себе позволить. Моя жизнь изменится, Жоли!
— И как же она изменится? Ты купишь себе новую одежду, новую лошадь, построишь новый дом? Разве, получив все это, ты изменишь свою жизнь, Жордан?
— Я куплю себе ранчо, Жоли, и начну жизнь с чистого листа. — Джордан обнял девушку за плечи и притянул к себе. — Я много думал об этом, Жоли, и решил: в Мексику я не поеду! Что мне там делать? Валяться кверху пузом на солнышке? Пусть лучше у меня будет свой клочок земли, лошади, коровы… то есть я хотел сказать, у нас. Нарожаем детей, Жоли, если ты их так хочешь, и будем жить в свое удовольствие — долго и счастливо… А, Жоли?
Девушка молчала. Джордан слегка отстранил ее от себя и удивленно посмотрел ей в лицо. В чем дело? Неужели она передумала становиться его женой?
— В чем дело, Жоли? — недоуменно спросил Джордан. — Или ты уже передумала выходить за меня замуж?
— Нет, Жордан, я не передумала. Я хочу быть nighaasdza— очень хочу, — ответила Жоли дрожащим голосом. — Но мне хочется, Жордан, чтобы это было как надо… — Она не договорила.
Джордан снова притянул девушку к себе и нежно поцеловал в щеку.
— Все будет так, как ты захочешь, любимая, — ласково прошептал он.
— Извините, что мешаю вам любезничать, — вмешался Эймос, — но мне все же хочется выбраться из этой чертовой пещеры, а свет, что падает из проема, слабеет. Это означает, что там, на поверхности, наступает вечер. Хочется все-таки выбраться из этого приятного местечка до утра, особенно если учесть, что масло в наших фонарях уже на исходе.
— Не хватало еще, чтобы они погасли! — недовольным тоном добавил Гриффин.
— Без паники, приятель! — успокоил его негр. — Нытьем делу не поможешь. Понеси-ка пока этот фонарь!
Поднявшись с земли и взяв фонарь, Гриффин последовал за остальными.
Блуждать, однако, им пришлось еще дня полтора. Не один раз казалось, что впереди виден выход — но тоннель снова приводил их в тупик или в очередной подземный зал. Несколько раз они обнаруживали, что блуждают по кругу, возвращаются на то место, где уже побывали. Совсем обессилев, они решили устроить передышку.
Гриффин в изнеможении прислонился к стене, чувствуя, что от усталости и голода у него кружится голова.
Что толку от всего золота мира, если ему, Гриффину, суждено навек остаться погребенным в этом бесконечном лабиринте подземных тоннелей, петляющих, похоже, по всей территории штата Нью-Мексико?
Гриффин скользнул рукой по стене — и вдруг похолодел от ужаса. Вместо холодного камня — иного Гриффин и не ожидал — он вдруг ощутил что-то мягкое, волосатое, похожее на шкуру животного. Присмотревшись, Гриффин обнаружил, что это «что-то» и вправду было старой бизоньей шкурой, которая покрывала высокий, в человеческий рост, штабель каких-то металлических слитков. На золото, однако, они были непохожи — с виду металл скорее напоминал чугун. Но когда Гриффин, вытянув один из «кирпичей» из кладки, потер его о свою рубашку, тот заблестел так, что сомнений уже не оставалось — перед ними было чистое золото.
— Господа, — торжественным голосом произнес Гриффин, — и вы, милая дама, — поздравляю вас с находкой!
Ответом парню была гробовая тишина — утомившись не меньше его, остальные, очевидно, просто не расслышали его слов. Гриффин повторил свои слова еще раз, уже громче. Выражение восторга было довольно вялым, но это объяснялось лишь сильной усталостью «господ и милой дамы». Гриффин высоко поднял слиток над головой.
— Похоже, Жоли, — произнес он, — ты знала, что говоришь, когда рассказывала нам о золоте падре Ла Рю! Да здесь тысячи слитков, тысячи!
— Да, — коротко ответила Жоли. В этот момент золото меньше всего занимало ее мысли. Она понимала, что, вероятно, должна разделить всеобщий восторг, но чувствовала себя слишком уставшей для этого. Ступни ее были избиты от долгого хождения по камням, ноги гудели. Волдыри Джордана вскрылись и причиняли ему боль, но он ни разу не пожаловался. Эймос тоже умудрился где-то достаточно сильно поранить ногу, и Джордану пришлось пожертвовать ему свою рубашку, разорвав ее на бинты.
Жоли ощущала себя словно в бреду. Мысли ее кружились, как в калейдоскопе, и она тщетно пыталась собрать их воедино. Ей все время казалось, что она забыла какую-то маленькую, но важную деталь. Но какую? Как ни напрягала Жоли память, вспомнить ее не могла. Мысль все время ускользала. В какой-то момент девушка впала в оцепенение, а когда очнулась от него, то увидела, что мужчины увлеченно считают золотые слитки.
«Когда же наконец они насытят свою жадность?» — с горечью подумала Жоли. И тут ее вдруг осенило. Золото! Когда-то, много лет назад, она уже видела эту картину — штабели золотых слитков, прикрытые старой бизоньей шкурой… И от этого места шел тоннель, выходящий наружу у пика Хембрилло!
— Жордан! — воскликнула Жоли и вскочила на ноги. — Я вспомнила, я вспомнила! Отсюда есть выход — там. — Она указала направление рукой. — Я вспомнила!
— Ты уверена, Жоли? — недоверчиво спросил Джордан.
— 'Аи! На этот раз уверена. Я несколько раз бывала здесь. Помню, за этими штабелями лежал старый меч, я играла им, он еще сломался пополам… да вот же он! — Нагнувшись, Жоли подняла заржавленный обломок меча. — Видите?
— Видим, — воодушевился Джордан. — Пошли. Я соскучился по солнечному свету, черт побери! Но на всякий случай, Эймос, не забывай делать зарубки.
Гриффин связал несколько золотых слитков, словно вязанку дров, своим ремнем.
— Возьму их с собой, — заявил он, — на случай, если нам не удастся сюда вернуться.
— Оставь золото, Гриффин! — встревожилась Жоли. — На нем лежит заклятие богов!
— Да не верю я в эти сказки! — раздраженно фыркнул парнишка.
— Гриффин, ты слишком молод и жаден. Оставь золото! — повторила Жоли.
Гриффин перевел взгляд с девушки на дядю, затем снова на девушку. Он уже было собрался что-то сказать, как где-то вдалеке раздался вдруг странный гул.
— Что это, черт побери? — испуганно произнес Эймос. Жоли знала, что это за звук. Несколько лет назад с такого же гула началось землетрясение.
— Бежим! — крикнула Жоли, и тут, словно в подтверждение ее догадок, стены тоннеля затряслись.
Пережить землетрясение, когда ты на поверхности земли, ничего хорошего, но оказаться в момент землетрясения под землей… На поверхности ты рискуешь провалиться в трещину, здесь же, под землей, велика угроза оказаться навеки погребенным под обрушившимися сводами пещеры.
Времени обдумывать и обсуждать свои действия у незадачливых кладоискателей уже не оставалось. Побросав фонари, рюкзаки и прочие пожитки, они бросились бежать со всех ног, пригнувшись, прикрывая руками головы, пытаясь уберечься таким образом от падавших сверху мелких камней, перепрыгивая через трещины, образовавшиеся у них под ногами. Отколовшийся от потолка камень выбил из рук Гриффина рюкзак, который он успел захватить с собой в самый последний момент. Другой камень сильно ударил Эймоса по голове, свалив его с ног, но негр тут же вскочил и бросился бежать во весь дух. Босые ноги Джордана и Жоли были уже все в крови, но они продолжали бежать по острым камням, не разбирая дороги. Все происходившее казалось кошмарным сном.
Жоли вдруг, обо что-то споткнувшись, упала на землю и не смогла подняться — она выбилась из сил.
— Бежим! — крикнул Джордан и одним рывком оторвал девушку от земли. — Бежим, черт побери! — повторил он снова и, обхватив Жоли за талию, потащил за собой. Жоли высвободилась из объятий Джордана и побежала.
Прошла, казалось, вечность. Почва под ногами по-прежнему продолжала колыхаться, зловещий гул нарастал. Трое мужчин и девушка все время бежали вперед, не разбирая дороги, и вдруг впереди увидели солнечный свет. Напрягая остатки сил, они бросились вперед, и уже через мгновение яркие солнечные лучи ослепили их. Так, должно быть, бывает, когда человек из небытия возвращается к жизни. Через минуту, уже придя в себя, все четверо обнаружили, что лежат вповалку на земле. Почва под ними все еще сотрясалась. Люди, словно боясь снова оказаться под землей, стали лихорадочно цепляться за траву, стараясь таким образом удержаться на поверхности.
Но вот подземный гул наконец стих, и Джордан, Жоли, Гриффин и Эймос испуганно огляделись вокруг, а потом посмотрели друг на друга. Все четверо с ног до головы были покрыты синяками и ранами, но это уже никого не волновало. Главное — они были живы.
Потом уже никто не мог вспомнить, кто же первым начал смеяться, но через мгновение округу огласил громкий истерический хохот. В этом пустынном и необитаемом месте человеческий смех звучал странным, чужим звуком.
— Мы победили! — торжествующе выкрикнул Эймос, когда все закончили смеяться. — Мы побывали в аду и вернулись живыми!
Откинувшись на спину, Эймос стал смотреть в безоблачное голубое небо. Совсем недавно он уже прощался с жизнью, думая, что никогда не увидит этого неба… Небо, трава, даже суровые, безжизненные скалистые пики Долины Мертвых — все, что он видел сейчас, казалось ему прекрасным, исполненным гармонии и какой-то простой и одновременно высшей мудрости.
— Красивый сегодня день! — восхищенно выдохнул Эймос и закрыл глаза. На его небритом лице сияла блаженная улыбка.
— Эймос, — тихо позвал его Джордан несколько минут спустя. — Открой глаза!
Негр приподнял голову, но глаза не раскрыл.
— Нет. Я хочу так и заснуть, чтобы солнце грело мое лицо, — счастливым голосом произнес он. — Сколько раз я, бывало, проклинал это солнце — жарит, мол, словно зверь, чтоб ему пусто было! Никогда раньше не думал, что этот жар может показаться мне приятным!
— Эймос, открой глаза… deduudi, — послышался тревожный голос Жоли.
— За каким чертом? — ругнулся негр и нехотя открыл глаза.
Выстроившись полукольцом, прямо перед ним стояли вооруженные до зубов апачи. Эймос замер на месте, словно пораженный громом.
Джордан, Гриффин и Жоли сидели в напряженных позах и угрюмо рассматривали лица индейцев. Не успели они избежать одной опасности, как тут же навалилась другая — в виде самого безжалостного из всех индейских вождей, когда-либо кочевавших по территории Нью-Мексико. Имя ему было Нана.
Глава 25
Гриффин попытался ослабить кожаные ремни, которыми был привязан к столбу, но те не поддавались. Апачи знали толк в этом деле — связывая пленников, они намочили ремни. Когда же горячее южное солнце высушило их, они ссохлись так, что теперь развязать их было невозможно.
— Связали, как поросят! — проворчал Гриффин, покосившись на Джордана и Эймоса, которые, тоже связанные, ожидали своей участи неподалеку.
— Погоди, приятель, — невесело усмехнулся негр, — нас еще поджарят, как поросят! Кстати, что с нашей Жоли? — спросил он, обращаясь уже к Джордану.
— Не знаю, — ответит тот, неопределенно покачав головой. — Я видел, как один из воинов посадил ее с собой в седло и уехал в направлении пика Хембрилло.
Джордан закрыл глаза. Перед его мысленным взором снова возникла Жоли, отчаянно молившая Нана о пощаде для них. Но индейский вождь остался непреклонен.
— Черт побери, ребята, — снова проворчал Гриффин, — я готов поверить в эти дурацкие суеверия! Сами посудите — каждый раз, как только мы пытались добраться до золота, что-то случалось. Может быть, боги апачей и впрямь охраняют его?
— Я тебя умоляю! — скривился Эймос. — Мало тебе наших наук, так ты еще и заставляешь перед смертью слушать эти бабушкины сказки!
— Да ты только подумай, Эймос! — настаивал Гриффин. — Вспомни, что случилось, когда мы нашли большой зал с сокровищами. С потолка отвалился камень и перегородил нам путь. А потом, когда мы нашли золотые слитки, что случилось?
Эймос молчал.
— Землетрясение! — ответил вместо него Гриффин. — И по-твоему, это ни о чем не говорит?
— Это говорит о том, что мы снова оказались не в том месте и не в то время, — заключил Эймос. — Прекращай трепаться, парень! Надоел ты со своей болтовней. Ты все равно не заставишь меня поверить во все эти бредни про индейских богов!
На минуту снова воцарилась тишина. Гриффин, Джордан и Эймос тупо смотрели на кишащую людьми индейскую деревушку, расположенную в низине под тем холмом, на котором они были привязаны. Полуденное солнце немилосердно жгло. Безоблачное, синее до рези в глазах небо казалось огромной опрокинутой чашей.
— Желал бы я знать, — проговорил Джордан исключительно для того, чтобы хоть чем-нибудь нарушить гнетущую тишину, — где сейчас Жоли и что она делает.
— Пожелал бы лучше, чтобы мы выбрались из этой чертовой дыры! — горько усмехнулся Эймос.
Запрокинув голову, Джордан зажмурился от слепящего солнца и тяжело вздохнул. Мухи, слетевшиеся, казалось, со всей округи, немилосердно жалили тело Джордана, разбитые в кровь ноги сильно болели, стянутые ремнями кисти рук онемели, но утешало лишь одно — он пока еще жив, а значит, жива надежда на спасение. Во всяком случае, сдаваться без боя Джордан не собирался.
Но с каждым часом силы оставляли пленников. За два дня у них не было во рту и маковой росинки. Правда, поначалу время от времени их поили водой, но теперь, похоже, решили лишить и этого — за последние восемь часов к ним никто даже не подходил. Во рту у Джордана было сухо, как в заброшенном колодце. Соображал он тоже с большим трудом, но главное, пожалуй, было не это, а то, что он ничего не знает о Жоли. Что с ней? Где она? Жива ли?
Усилием воли Джордан заставлял себя держаться и не терять сознания. Это все, на что он был способен сейчас.
А Жоли в это время тоже боролась за жизнь — и не только за свою. Она стояла перед Нана и пыталась убедить его освободить пленников.
— Они не сделали никому ничего плохого, — повторила она уже в который раз. Голос ее звучал мягко, но твердо. — Они нам не враги.
— Может быть, тебе они и не враги, Гааду. Но они наверняка враги nde, — холодным тоном ответил вождь, и взгляд его черных глаз буквально пронзил девушку насквозь.
— Надеюсь, ты не сомневаешься в моей преданности твоему народу, великий вождь? — набравшись дерзости, произнесла Жоли. — Я родилась среди индейцев и прожила среди них большую часть жизни. Кто посмеет сказать, что я не nde?
Трое мужчин, которые находились в этот момент в хижине, сооруженной из веток и глины, молча переглянулись. Снаружи доносились привычная болтовня женщин и смех играющих детей, пение и стук лошадиных копыт.
Вместо линялых джинсов и грубоватой мужской рубашки — наряда, с которым Жоли не расставалась последние несколько месяцев, — на ней теперь было платье апачей. Жоли стояла перед советом старейшин в своем лучшем 'eutsa— ожерелье из бусин и раковин, тихо позвякивающих всякий раз, когда она непокорно встряхивала головой.
Однако сейчас Жоли стояла, низко опустив голову.
— Я знаю этих 'indaa', — проговорила она решительным тоном. — Они не такие, как другие их сородичи. Это хорошие умные люди. Они были добры ко мне.
— Dah! — Нана сделал презрительный жест. — 'Indaadogoyaada! 'Indaa'nant'an'agodil'ii.
Вождь скрестил руки на груди — в знак того, что аудиенция закончена. Жоли шагнула в сторону, уступая ему дорогу к выходу. Когда все мужчины покинули хижину, Жоли вышла следом за ними, слегка наклонившись в низких дверях.
Первое, что бросилось ей в глаза, — фигуры трех связанных пленников на холме. Сердце девушки невольно сжалось. Нужно что-то делать! Но что?
Жоли растерянно огляделась вокруг. Повсюду дымились костры, на некоторых кипели котлы. Собаки рылись в кучах мусора в поисках костей или мясных объедков. Жоли уже успела забыть эти характерные запахи индейского лагеря — стойкую смесь дыма, жареного мяса и гниющего мусора.
В нескольких шагах от девушки три собаки, оскалившись и рыча, гонялись друг за другом, пока одна из женщин, потеряв терпение, не начала бить их палкой. Псы разбежались в разные стороны. Тут же промчались два маленьких мальчика с острыми палками-пиками, маленькими луками и стрелами. Дым от костров ел глаза, но зато хорошо спасал от комаров и слепней.
Невдалеке несколько мужчин были увлечены какой-то игрой. Они шумно спорили, смеялись и беззлобно толкали друг друга. Жоли эта картина была знакома с детства. Для троих же пленников, наблюдавших за происходящим с холма, во всем этом мало что было понятно.
— Знать хотя бы, что нас ожидает, — проговорил Эймос. Голос негра звучал хрипло — во рту у него уже много часов не было ни капли воды. — Хотя, с другой стороны, нас, вероятнее всего, ожидает такое, что лучше об этом и не знать…
Ночные тени начали постепенно сгущаться. В темноте огни костров казались чьими-то огромными, горящими злобой глазами. У индейцев, судя по их танцам, веселье было в самом разгаре. Стук барабанов все нарастал, какой-то старик высоким пронзительным голосом пел — или, скорее, , выкрикивал — непонятную для пленников песню. Вокруг него то сужался, то расширялся хоровод извивающихся в экстазе мужчин и женщин. Вереница танцующих у подножия холма индейцев казалась пленникам огромной змеей.
— Раньше я всегда любил вечеринки, — горько усмехнулся Джордан. — Но эта, пожалуй, первая за всю мою жизнь, на которую я не хотел бы быть приглашен.
Солнце окончательно скрылось за холмом, и на землю опустилась безлунная ночь.
— Пытаешься шутить перед смертью? — усмехнулся Гриффин. Он, как и два других пленника, догадывался о том, что индейцы решили принести их в жертву своим богам, и боялся этого, однако вида не подавал.
— «Перед смертью»! — поморщился Эймос. — Не хорони нас раньше времени — пока мы живы, всегда есть надежда…
— Эймос, ты же сам знаешь, что эта надежда ничтожно мала! Стоит ли тешить себя иллюзиями? Если уж суждено умереть — умри достойно, как подобает мужчине!
— Может быть, ты и прав, старик, — согласился Эймос. — Но мне не хочется думать о смерти. Перспектива стать смердящим трупом меня почему-то не радует.
— Ну, из меня-то труп, пожалуй, выйдет не такой уж и противный — я ведь, кажется, не дурен собой! — мрачно пошутил Джордан.
— Может быть, — раздался, вдруг девичий голос. — Но по-моему, живой ты все-таки красивее, Жордан!
— Жоли! — воскликнули все трое разом.
— Ш-ш-ш! — Девушка прижала ладонь к губам Джордана — они были сухими и потрескавшимися.
Попричитав — сначала по-французски, затем по-испански и, наконец, по-апачски — по поводу того, что пришлось вытерпеть мужчинам, Жоли сказала:
— Стойте тихо. Я постараюсь ослабить ваши путы. И еще я принесла вам воды. Это все, что я пока могу для вас сделать. Потом придумаю что-нибудь.
— Что именно? — Джордан смотрел на Жоли так, словно никак не мог наглядеться. — Не подвергай себя опасности, зеленоглазая!
— Я и сама понимаю, Жордан, что мне нужно быть осторожной, — проговорила шепотом Жоли. — Если… если только shitaa вернется вовремя с гор… — Она вдруг осеклась, а затем твердым голосом добавила: — Должен вернуться, иначе…
— Чем твой отец может помочь нам? — спросил Эймос. Жоли ослабила ремень, связывавший его руки, и негр поморщился от боли. — Он имеет какое-то влияние на вождя?
— Папа? Да, его считают авторитетным человеком — он один из немногих 'indaa', что пришли жить в наше племя. Когда он женился на моей матери, племя приняло его. Даже Нана порой прислушивается к его мнению.
— Может быть, ты съездишь в Форт-Шелдон, привезешь солдат нам на подмогу? — спросил Гриффин.
— Dah, — отрицательно покачала головой Жоли. — Как только наши увидят, что приближаются солдаты, они тут же убьют вас. Пока же, во всяком случае я это точно знаю, они не собираются вас убивать.
— Неизвестно, что хуже, — горько усмехнулся Джордан. — Если они оставят нас медленно умирать от жажды… или будут пытать… Мне приходилось видеть, как индейцы пытают людей…
Жоли поднесла к губам Джордана кувшин с водой.
— Я не допущу, чтобы вас пытали! — решительно произнесла она и отерла рукой его подбородок. — Если не останется другого выхода, я сама вас убью, чтобы не мучились.
При этих словах Джордан вдруг почувствовал смертельный холод. Ни на лице Жоли, ни в ее голосе не было и намека на улыбку, и Джордан понял — если не останется другого выхода, она действительно сделает то, о чем говорит.
Напоив Гриффина и Эймоса, Жоли вылила им на головы остатки воды.
— Я должна идти, — снова шепотом произнесла она, — а то меня хватятся. Обещаю сделать все, что смогу, shitsine.
Жоли погладила Джордана рукой по лицу, словно старалась запомнить надолго его черты, а затем поцеловала в губы.
— Поцелуй меня еще раз, — попросил Джордан, когда их уста разомкнулись. — Твой поцелуй слаще сахара, зеленоглазая. Как будет сахар на языке апачей? Я хочу усвоить как можно больше индейских слов — на случай, если твой народ окажется прав.
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила Жоли.
— На случай, если апачи правы в том, что они рассказывают о своих богах. Может быть, мне стоит знать твой язык на случай, если в следующей жизни ты забудешь мой.
— Тебе, должно быть, напекло голову, дурачок! — тихо рассмеялась Жоли. — Или ты шутишь! — Она снова поцеловала Джордана. — Я должна бежать, иначе меня хватятся.
Через мгновение Жоли скрылась в темноте ночи.
— «Gulkaade», Жордан, — вдруг донесся ее голос издалека.
— Это ответ на твой вопрос, как будет «сахар», — объяснил Эймос, сверкнув в темноте белозубой улыбкой.
Рассветное солнце медленно поднималось над спящим лагерем, посылая на землю косые лучи. Джордан проснулся, открыл глаза и тут же сощурился от яркого света. Затем попытался пошевелить затекшими от многочасовой неподвижности мышцами, однако это ему не удавалось. Он облизнул запекшиеся губы, но во рту было сухо.
Рядом, проснувшись, слегка простонал Гриффин, и Джордан нахмурился. Он взял на себя ответственность за парня — и вот к чему это привело! Нужно было в свое время отправить Гриффина домой. Но шестнадцатилетнего парнишку так трудно удержать дома. В этом возрасте хочется самостоятельности, романтики, приключений… Вот только поймет ли Джасси эти устремления сына? Скорее всего нет, и будет обвинять Джордана в его смерти…
Словно прочитав эти невеселые мысли, Эймос произнес:
— Черт побери, самому помирать еще куда ни шло, а вот мальчишку жалко! Такой молодой… Я успел его полюбить и чувствую ответственность за него!
— А я, по-твоему, не чувствую? — беззлобно огрызнулся Джордан. — Он все-таки мой племянник! Джасси всегда доверяла мне, и вот…
— Прекратите говорить обо мне так, словно я уже умер! — проворчал Гриффин, щурясь от солнечного света. — И не называйте меня мальчишкой! Я уже взрослый!
— Боюсь, приятель, — грустно улыбнулся Джордан, — взрослым тебе уже не стать. Эх, одного себе не прощу, что тогда, во Франклине, не посадил тебя на поезд и не отправил домой.
— Так бы я тебя и послушался! — фыркнул Гриффин. С первыми лучами солнца проснулись надоедливые мухи и целыми роями вились вокруг Джордана. Он не мог отогнать их — руки были связаны за спиной.
— Смотрите! — воскликнул он, глядя вдаль. — Там наша Жоли!
Девушка шла через пустырь в сопровождении пожилой женщины. Старуха, похоже, ругала ее за что-то на чем свет стоит — об этом можно было судить по тому, как отчаянно она жестикулировала. Шли они к небольшому вигваму, стоявшему на отшибе в окружении тополей.
— Связали, как поросят! — проворчал Гриффин, покосившись на Джордана и Эймоса, которые, тоже связанные, ожидали своей участи неподалеку.
— Погоди, приятель, — невесело усмехнулся негр, — нас еще поджарят, как поросят! Кстати, что с нашей Жоли? — спросил он, обращаясь уже к Джордану.
— Не знаю, — ответит тот, неопределенно покачав головой. — Я видел, как один из воинов посадил ее с собой в седло и уехал в направлении пика Хембрилло.
Джордан закрыл глаза. Перед его мысленным взором снова возникла Жоли, отчаянно молившая Нана о пощаде для них. Но индейский вождь остался непреклонен.
— Черт побери, ребята, — снова проворчал Гриффин, — я готов поверить в эти дурацкие суеверия! Сами посудите — каждый раз, как только мы пытались добраться до золота, что-то случалось. Может быть, боги апачей и впрямь охраняют его?
— Я тебя умоляю! — скривился Эймос. — Мало тебе наших наук, так ты еще и заставляешь перед смертью слушать эти бабушкины сказки!
— Да ты только подумай, Эймос! — настаивал Гриффин. — Вспомни, что случилось, когда мы нашли большой зал с сокровищами. С потолка отвалился камень и перегородил нам путь. А потом, когда мы нашли золотые слитки, что случилось?
Эймос молчал.
— Землетрясение! — ответил вместо него Гриффин. — И по-твоему, это ни о чем не говорит?
— Это говорит о том, что мы снова оказались не в том месте и не в то время, — заключил Эймос. — Прекращай трепаться, парень! Надоел ты со своей болтовней. Ты все равно не заставишь меня поверить во все эти бредни про индейских богов!
На минуту снова воцарилась тишина. Гриффин, Джордан и Эймос тупо смотрели на кишащую людьми индейскую деревушку, расположенную в низине под тем холмом, на котором они были привязаны. Полуденное солнце немилосердно жгло. Безоблачное, синее до рези в глазах небо казалось огромной опрокинутой чашей.
— Желал бы я знать, — проговорил Джордан исключительно для того, чтобы хоть чем-нибудь нарушить гнетущую тишину, — где сейчас Жоли и что она делает.
— Пожелал бы лучше, чтобы мы выбрались из этой чертовой дыры! — горько усмехнулся Эймос.
Запрокинув голову, Джордан зажмурился от слепящего солнца и тяжело вздохнул. Мухи, слетевшиеся, казалось, со всей округи, немилосердно жалили тело Джордана, разбитые в кровь ноги сильно болели, стянутые ремнями кисти рук онемели, но утешало лишь одно — он пока еще жив, а значит, жива надежда на спасение. Во всяком случае, сдаваться без боя Джордан не собирался.
Но с каждым часом силы оставляли пленников. За два дня у них не было во рту и маковой росинки. Правда, поначалу время от времени их поили водой, но теперь, похоже, решили лишить и этого — за последние восемь часов к ним никто даже не подходил. Во рту у Джордана было сухо, как в заброшенном колодце. Соображал он тоже с большим трудом, но главное, пожалуй, было не это, а то, что он ничего не знает о Жоли. Что с ней? Где она? Жива ли?
Усилием воли Джордан заставлял себя держаться и не терять сознания. Это все, на что он был способен сейчас.
А Жоли в это время тоже боролась за жизнь — и не только за свою. Она стояла перед Нана и пыталась убедить его освободить пленников.
— Они не сделали никому ничего плохого, — повторила она уже в который раз. Голос ее звучал мягко, но твердо. — Они нам не враги.
— Может быть, тебе они и не враги, Гааду. Но они наверняка враги nde, — холодным тоном ответил вождь, и взгляд его черных глаз буквально пронзил девушку насквозь.
— Надеюсь, ты не сомневаешься в моей преданности твоему народу, великий вождь? — набравшись дерзости, произнесла Жоли. — Я родилась среди индейцев и прожила среди них большую часть жизни. Кто посмеет сказать, что я не nde?
Трое мужчин, которые находились в этот момент в хижине, сооруженной из веток и глины, молча переглянулись. Снаружи доносились привычная болтовня женщин и смех играющих детей, пение и стук лошадиных копыт.
Вместо линялых джинсов и грубоватой мужской рубашки — наряда, с которым Жоли не расставалась последние несколько месяцев, — на ней теперь было платье апачей. Жоли стояла перед советом старейшин в своем лучшем 'eutsa— ожерелье из бусин и раковин, тихо позвякивающих всякий раз, когда она непокорно встряхивала головой.
Однако сейчас Жоли стояла, низко опустив голову.
— Я знаю этих 'indaa', — проговорила она решительным тоном. — Они не такие, как другие их сородичи. Это хорошие умные люди. Они были добры ко мне.
— Dah! — Нана сделал презрительный жест. — 'Indaadogoyaada! 'Indaa'nant'an'agodil'ii.
Вождь скрестил руки на груди — в знак того, что аудиенция закончена. Жоли шагнула в сторону, уступая ему дорогу к выходу. Когда все мужчины покинули хижину, Жоли вышла следом за ними, слегка наклонившись в низких дверях.
Первое, что бросилось ей в глаза, — фигуры трех связанных пленников на холме. Сердце девушки невольно сжалось. Нужно что-то делать! Но что?
Жоли растерянно огляделась вокруг. Повсюду дымились костры, на некоторых кипели котлы. Собаки рылись в кучах мусора в поисках костей или мясных объедков. Жоли уже успела забыть эти характерные запахи индейского лагеря — стойкую смесь дыма, жареного мяса и гниющего мусора.
В нескольких шагах от девушки три собаки, оскалившись и рыча, гонялись друг за другом, пока одна из женщин, потеряв терпение, не начала бить их палкой. Псы разбежались в разные стороны. Тут же промчались два маленьких мальчика с острыми палками-пиками, маленькими луками и стрелами. Дым от костров ел глаза, но зато хорошо спасал от комаров и слепней.
Невдалеке несколько мужчин были увлечены какой-то игрой. Они шумно спорили, смеялись и беззлобно толкали друг друга. Жоли эта картина была знакома с детства. Для троих же пленников, наблюдавших за происходящим с холма, во всем этом мало что было понятно.
— Знать хотя бы, что нас ожидает, — проговорил Эймос. Голос негра звучал хрипло — во рту у него уже много часов не было ни капли воды. — Хотя, с другой стороны, нас, вероятнее всего, ожидает такое, что лучше об этом и не знать…
Ночные тени начали постепенно сгущаться. В темноте огни костров казались чьими-то огромными, горящими злобой глазами. У индейцев, судя по их танцам, веселье было в самом разгаре. Стук барабанов все нарастал, какой-то старик высоким пронзительным голосом пел — или, скорее, , выкрикивал — непонятную для пленников песню. Вокруг него то сужался, то расширялся хоровод извивающихся в экстазе мужчин и женщин. Вереница танцующих у подножия холма индейцев казалась пленникам огромной змеей.
— Раньше я всегда любил вечеринки, — горько усмехнулся Джордан. — Но эта, пожалуй, первая за всю мою жизнь, на которую я не хотел бы быть приглашен.
Солнце окончательно скрылось за холмом, и на землю опустилась безлунная ночь.
— Пытаешься шутить перед смертью? — усмехнулся Гриффин. Он, как и два других пленника, догадывался о том, что индейцы решили принести их в жертву своим богам, и боялся этого, однако вида не подавал.
— «Перед смертью»! — поморщился Эймос. — Не хорони нас раньше времени — пока мы живы, всегда есть надежда…
— Эймос, ты же сам знаешь, что эта надежда ничтожно мала! Стоит ли тешить себя иллюзиями? Если уж суждено умереть — умри достойно, как подобает мужчине!
— Может быть, ты и прав, старик, — согласился Эймос. — Но мне не хочется думать о смерти. Перспектива стать смердящим трупом меня почему-то не радует.
— Ну, из меня-то труп, пожалуй, выйдет не такой уж и противный — я ведь, кажется, не дурен собой! — мрачно пошутил Джордан.
— Может быть, — раздался, вдруг девичий голос. — Но по-моему, живой ты все-таки красивее, Жордан!
— Жоли! — воскликнули все трое разом.
— Ш-ш-ш! — Девушка прижала ладонь к губам Джордана — они были сухими и потрескавшимися.
Попричитав — сначала по-французски, затем по-испански и, наконец, по-апачски — по поводу того, что пришлось вытерпеть мужчинам, Жоли сказала:
— Стойте тихо. Я постараюсь ослабить ваши путы. И еще я принесла вам воды. Это все, что я пока могу для вас сделать. Потом придумаю что-нибудь.
— Что именно? — Джордан смотрел на Жоли так, словно никак не мог наглядеться. — Не подвергай себя опасности, зеленоглазая!
— Я и сама понимаю, Жордан, что мне нужно быть осторожной, — проговорила шепотом Жоли. — Если… если только shitaa вернется вовремя с гор… — Она вдруг осеклась, а затем твердым голосом добавила: — Должен вернуться, иначе…
— Чем твой отец может помочь нам? — спросил Эймос. Жоли ослабила ремень, связывавший его руки, и негр поморщился от боли. — Он имеет какое-то влияние на вождя?
— Папа? Да, его считают авторитетным человеком — он один из немногих 'indaa', что пришли жить в наше племя. Когда он женился на моей матери, племя приняло его. Даже Нана порой прислушивается к его мнению.
— Может быть, ты съездишь в Форт-Шелдон, привезешь солдат нам на подмогу? — спросил Гриффин.
— Dah, — отрицательно покачала головой Жоли. — Как только наши увидят, что приближаются солдаты, они тут же убьют вас. Пока же, во всяком случае я это точно знаю, они не собираются вас убивать.
— Неизвестно, что хуже, — горько усмехнулся Джордан. — Если они оставят нас медленно умирать от жажды… или будут пытать… Мне приходилось видеть, как индейцы пытают людей…
Жоли поднесла к губам Джордана кувшин с водой.
— Я не допущу, чтобы вас пытали! — решительно произнесла она и отерла рукой его подбородок. — Если не останется другого выхода, я сама вас убью, чтобы не мучились.
При этих словах Джордан вдруг почувствовал смертельный холод. Ни на лице Жоли, ни в ее голосе не было и намека на улыбку, и Джордан понял — если не останется другого выхода, она действительно сделает то, о чем говорит.
Напоив Гриффина и Эймоса, Жоли вылила им на головы остатки воды.
— Я должна идти, — снова шепотом произнесла она, — а то меня хватятся. Обещаю сделать все, что смогу, shitsine.
Жоли погладила Джордана рукой по лицу, словно старалась запомнить надолго его черты, а затем поцеловала в губы.
— Поцелуй меня еще раз, — попросил Джордан, когда их уста разомкнулись. — Твой поцелуй слаще сахара, зеленоглазая. Как будет сахар на языке апачей? Я хочу усвоить как можно больше индейских слов — на случай, если твой народ окажется прав.
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила Жоли.
— На случай, если апачи правы в том, что они рассказывают о своих богах. Может быть, мне стоит знать твой язык на случай, если в следующей жизни ты забудешь мой.
— Тебе, должно быть, напекло голову, дурачок! — тихо рассмеялась Жоли. — Или ты шутишь! — Она снова поцеловала Джордана. — Я должна бежать, иначе меня хватятся.
Через мгновение Жоли скрылась в темноте ночи.
— «Gulkaade», Жордан, — вдруг донесся ее голос издалека.
— Это ответ на твой вопрос, как будет «сахар», — объяснил Эймос, сверкнув в темноте белозубой улыбкой.
Рассветное солнце медленно поднималось над спящим лагерем, посылая на землю косые лучи. Джордан проснулся, открыл глаза и тут же сощурился от яркого света. Затем попытался пошевелить затекшими от многочасовой неподвижности мышцами, однако это ему не удавалось. Он облизнул запекшиеся губы, но во рту было сухо.
Рядом, проснувшись, слегка простонал Гриффин, и Джордан нахмурился. Он взял на себя ответственность за парня — и вот к чему это привело! Нужно было в свое время отправить Гриффина домой. Но шестнадцатилетнего парнишку так трудно удержать дома. В этом возрасте хочется самостоятельности, романтики, приключений… Вот только поймет ли Джасси эти устремления сына? Скорее всего нет, и будет обвинять Джордана в его смерти…
Словно прочитав эти невеселые мысли, Эймос произнес:
— Черт побери, самому помирать еще куда ни шло, а вот мальчишку жалко! Такой молодой… Я успел его полюбить и чувствую ответственность за него!
— А я, по-твоему, не чувствую? — беззлобно огрызнулся Джордан. — Он все-таки мой племянник! Джасси всегда доверяла мне, и вот…
— Прекратите говорить обо мне так, словно я уже умер! — проворчал Гриффин, щурясь от солнечного света. — И не называйте меня мальчишкой! Я уже взрослый!
— Боюсь, приятель, — грустно улыбнулся Джордан, — взрослым тебе уже не стать. Эх, одного себе не прощу, что тогда, во Франклине, не посадил тебя на поезд и не отправил домой.
— Так бы я тебя и послушался! — фыркнул Гриффин. С первыми лучами солнца проснулись надоедливые мухи и целыми роями вились вокруг Джордана. Он не мог отогнать их — руки были связаны за спиной.
— Смотрите! — воскликнул он, глядя вдаль. — Там наша Жоли!
Девушка шла через пустырь в сопровождении пожилой женщины. Старуха, похоже, ругала ее за что-то на чем свет стоит — об этом можно было судить по тому, как отчаянно она жестикулировала. Шли они к небольшому вигваму, стоявшему на отшибе в окружении тополей.