Страница:
Джордан невольно залюбовался иссиня-черными волосами Жоли, ее гибким станом, грациозной походкой. Прежде чем войти в вигвам, Жоли бросила в его сторону торопливый взгляд — или Джордану это только показалось? Но как бы то ни было, он знал: его Жоли, его зеленоглазая девочка, думает о нем и страдает не меньше его — от того, что не может помочь.
Но Джордан был прав лишь отчасти. Жоли действительно думала о нем, и сердце ее болело за любимого, но чувства бессилия она не испытывала — у нее был план. Всю ночь, ворочаясь с боку на бок на teestt'u, плетеной циновке, в вигваме, в который ее поместили под присмотр старухи, Жоли обдумывала свой план и к рассвету уже точно знала, что ей делать. Решение пришло неожиданно. Жоли вдруг вспомнилось, как похищали ее саму.
Войдя в вигвам, она тут же легла на циновку и отвернулась к стене, делая вид, что спит. Старуха, сев на другую циновку, занялась шитьем кожаных мокасин. Выйти из вигвама под каким-нибудь предлогом Жоли не могла: все необходимое — очаг, запасы еды, ночной горшок — находилось здесь же.
Прошел час, другой — Жоли по-прежнему лежала неподвижно. Наконец старуха начала понемногу клевать носом, а вскоре и вовсе уснула, держа в руке недошитые мокасины.
Жоли, осторожно поднявшись с циновки, проскользнула мимо старухи наружу и огляделась вокруг. Никто не смотрел в ее сторону — все были заняты приготовлениями к празднику.
Нана со своим отрядом возвращался из Мексики с богатой добычей, ограбив несколько ранчо и караванов, когда они натолкнулись на Жоли и ее друзей. У Нана в обычае было прятать ненужную ему на данный момент добычу именно в том самом каньоне, куда судьба забросила незадачливых кладоискателей. Увидев вторгшихся в его тайные владения чужаков, Нана впал в ярость и решил их жестоко наказать.
Сейчас же по случаю предстоящей казни в племени царило сильное оживление. Жоли никогда раньше не приходилось видеть подобного — ее отец не допускал казней в племени, — но по рассказам она знала, что грозит Эймосу, Джордану и Гриффину, если она не сможет их освободить.
Стараясь двигаться незаметно, Жоли пробралась к тому месту, где сидели пленники. В складках ее 'eutsa был спрятан острый нож. Разрезав ремни, связывавшие руки Джордану, она сказала шепотом:
— Я не могу рисковать. Остальных освободишь сам — я оставляю тебе нож. Сами решите, когда вам лучше бежать, shitsine.
— А где наши ружья? — так же шепотом спросил Эймос. — Что с ними?
— Они в вигваме вождя. Забудьте о них. Постарайтесь раздобыть себе другое оружие. Лучше всего в последнем вигваме у ручья — он как следует не охраняется.
Жоли вложила нож в руку Джордана и прошептала ему на ухо:
— Vaya con Dios!
— Мой Бог или твой? — уточнил Джордан.
— Какая разница? — ответила Жоли и махнула рукой.
— В принципе никакой, — согласился Джордан. — Надеюсь, все боги будут на нашей стороне. Где я смогу потом тебя найти?
— Забудьте обо мне на время. Думайте только о себе.-Мне никто не посмеет причинить вреда. Бегите отсюда!
— Нет! — Джордан схватил девушку за руку. — Я не брошу тебя!
— У тебя нет выбора, дурачок! Хочешь, чтобы вас всех поджарили? Ты не можешь думать только о себе, shitsine, — помни, с тобой еще двое! — ответила Жоли и, быстро поцеловав Джордана в губы, стала спускаться с холма. Джордан с тоской посмотрел ей вслед.
— Жоли права, — заключил Эймос после долгого молчания.
— Безусловно! — поддержал его Гриффин. — Я, Джордан, например, думаю сейчас не только о себе! Если мы останемся здесь, смерти нам не миновать. Этот праздник — в нашу честь, вернее, в честь нашей казни. Так что надо сматываться, да поживее.
— Что ж, — заключил Джордан, помолчав с минуту, — все, что нам теперь осталось, это ждать подходящего момента. Держись, Эймос, сейчас я разрежу твои путы, затем Гриффина. На данный момент этот нож — наше единственное оружие, поэтому мы должны использовать его с максимальной пользой.
— Ну уж с ножом-то я управляться умею! — Эймос развернулся так, чтобы Джордану было легче резать его путы, не задев при этом его самого. — Давай быстрей, а я пока понаблюдаю, не смотрит ли кто-нибудь в нашу сторону.
— Смотрит, — отозвался Гриффин. — Вон тот мужчина, видите? Кажется, это один из тех воинов, что привел нас сюда.
Ледяной ужас сковал всех троих. Прошло еще несколько минут, но никто больше так и не взглянул в их сторону. Солнце уже начало припекать, по лицам пленников струился пот, вокруг них вились тучи оводов.
— Что ж, полагаю, можно продолжать, — предложил Гриффин, и Джордан быстро перерезал ремни, связывающие Эймоса, а затем и путы Гриффина. Вернувшись на прежнее место, он прислонился к столбу так, что со стороны казалось, будто он привязан.
— Приготовьтесь. Бежим по моему сигналу, — шепотом отдал команду Джордан и, пристально посмотрев на негра, добавил: — Об одном тебя прошу, Эймос. Если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится, обещай, что позаботишься о Гриффине.
— Ты же знаешь, старик, пока я жив, парнишку не брошу.
— Может быть, расходиться будем поодиночке? — предложил Гриффин.
— Нет, — решительно заявил Джордан, — бежать — так всем вместе. Сами подумайте: если апачи увидят, что один из нас ушел, что они сделают с остальными? Так что, повторяю, бежать надо всем вместе. Эймос, нож, пожалуй, лучше взять тебе. Я-то с ним не очень ловко умею управляться… В первую очередь, полагаю, надо постараться раздобыть оружие в том вигваме, о котором говорила Жоли.
Подходящего случая, однако, так и не представилось вплоть до наступления сумерек. Апачи по-прежнему танцевали свои танцы, многие были уже пьяны от tutpai. Судя по всему, индейцы не спешили расправиться со своими пленниками — очевидно, по их обычаям жертвам следовало продемонстрировать своеобразное почтение.
И тут, похоже, пленникам пришел на помощь сам Бог — с неба вдруг посыпался метеоритный дождь. Дымящиеся камни, к ужасу индейцев, падали на землю и в котлы с праздничной едой.
Женщины в испуге завизжали, стали подхватывать детей и разбегаться по домам. Мужчины схватились за оружие, словно оно могло защитить их от природного явления. Собаки подняли невообразимый лай, лошади ржали и метались из стороны в сторону, пытаясь увернуться от сыпавшегося на них с самого неба града камней.
— Матерь Божия! — воскликнул Эймос и даже присвистнул. — Что это еще такое?
— Не знаю, — ответил Джордан, — но если уж бежать, то сейчас!
И все трое бросились бежать со всех ног.
— Черт побери! — ругался на бегу Гриффин, прикрывая голову руками. Ноги, затекшие от многочасового сидения, были словно деревянные, и паренек то и дело спотыкался. — Такого мне еще не приходилось видеть! Что это?
— Какая разница, что это? — прокричал в ответ Джордан. — Главное — сейчас это нам на руку! — Он обхватил племянника за талию и потащил вперед — подальше от холма.
Поймав трех лошадей, которые, обезумев от страха, носились у подножия холма, пленники оседлали их.
— Куда? — спросил Эймос, обращаясь к Джордану.
— Туда, — указал рукой тот. — Поторапливайтесь! — А сам вдруг направил свою лошадь в противоположную сторону.
— Ты куда? — прокричал ему вслед Гриффин.
— За Жоли! — коротко ответил Джордан.
— Ты с ума сошел?! Тебя поймают!
Но Джордан был уже далеко. Он несся вперед стрелой, яростно пришпоривая пятками коня.
— Идиот! — проворчал угрюмо Эймос.
Гриффин рванул было за дядей, но негр остановил его, ухватившись за удила его лошади:
— Бежим, приятель! Я поклялся Джордану спасти тебя, и не отступлюсь, нравится это тебе или нет!
Гриффин по-прежнему рвался за дядей, но Эймос, державший лошадь под уздцы, оказался сильнее, и парню ничего не оставалось, как подчиниться.
Петляя по извилистым горным тропинкам, негр и Гриффин уходили все дальше. Метеоритный дождь продолжался всего несколько минут — не более. Скоро апачи очухаются и заметят, что их пленники сбежали. А это значит, что погони им не миновать и надо торопиться. Эймос и Гриффин пришпорили лошадей, хотя бедные животные и так уже были все в мыле.
Впереди показалась расщелина в скале.
— Спрячемся здесь, — предложил Эймос и спешился. — Передохнем с минуту, здесь нас никто не найдет.
— Его могут убить! — мрачно произнес Гриффин.
— Могут, приятель, — согласно кивнул негр. — Но, думаю, Джордан осознавал, что идет на риск.
Гриффин повернулся к Эймосу и произнес со слезами на глазах:
— Я был не прав. Я думал, он не любит Жоли… позабавится и бросит… а он… Я тоже люблю ее — но все-таки не настолько, чтобы быть готовым умереть за нее…
— Я знаю, приятель, — проговорил негр, — тебе не понравится, если я скажу, что ты еще слишком молод, но это так. Если мужчина не кричит на всех углах, что он любит женщину, это еще не значит, что он не любит ее. Любить можно по-разному, Гриффин Армстронг. Ты любишь Жоли, и Джордан тоже любит — настолько, что способен пожертвовать собой ради нее. Он справится, Гриффин. Я знаю Джордана — мы с ним когда-то воевали плечом к плечу. За него можно не беспокоиться!
— Тебе легко говорить, Эймос! Он не твой дядя! — резонно возразил Гриффин.
— Но это не значит, что я его не люблю и не уважаю. Хотя тебе, может быть, нет дела до того, что я думаю… — с грустью в голосе проговорил негр.
Гриффин взглянул на Эймоса:
— Как ты мог подумать такое! Я знаю, что ты любишь дядю…
Негр не дослушал паренька и поспешил повернуться к нему спиной, чтобы скрыть невольно набежавшие на глаза слезы. Сколько дорог пришлось пройти ему плечом к плечу с Джорданом, столько тревог и тягот пережить вместе! Он был не просто напарником — он был другом в самом высоком смысле этого слова. Потерять друга — значит потерять все. Даже все золото мира не заменит его.
Эймос понимал, что надежд на возвращение Джордана мало, но не стал говорить об этом Гриффину. Парень верил, что Джордан вернется. Наивная юношеская надежда! Однако порой эта святая наивность дороже взрослой житейской мудрости.
— Джордан вернется, приятель! — твердым голосом произнес Эймос и вскочил на коня.
Глава 26
Но Джордан был прав лишь отчасти. Жоли действительно думала о нем, и сердце ее болело за любимого, но чувства бессилия она не испытывала — у нее был план. Всю ночь, ворочаясь с боку на бок на teestt'u, плетеной циновке, в вигваме, в который ее поместили под присмотр старухи, Жоли обдумывала свой план и к рассвету уже точно знала, что ей делать. Решение пришло неожиданно. Жоли вдруг вспомнилось, как похищали ее саму.
Войдя в вигвам, она тут же легла на циновку и отвернулась к стене, делая вид, что спит. Старуха, сев на другую циновку, занялась шитьем кожаных мокасин. Выйти из вигвама под каким-нибудь предлогом Жоли не могла: все необходимое — очаг, запасы еды, ночной горшок — находилось здесь же.
Прошел час, другой — Жоли по-прежнему лежала неподвижно. Наконец старуха начала понемногу клевать носом, а вскоре и вовсе уснула, держа в руке недошитые мокасины.
Жоли, осторожно поднявшись с циновки, проскользнула мимо старухи наружу и огляделась вокруг. Никто не смотрел в ее сторону — все были заняты приготовлениями к празднику.
Нана со своим отрядом возвращался из Мексики с богатой добычей, ограбив несколько ранчо и караванов, когда они натолкнулись на Жоли и ее друзей. У Нана в обычае было прятать ненужную ему на данный момент добычу именно в том самом каньоне, куда судьба забросила незадачливых кладоискателей. Увидев вторгшихся в его тайные владения чужаков, Нана впал в ярость и решил их жестоко наказать.
Сейчас же по случаю предстоящей казни в племени царило сильное оживление. Жоли никогда раньше не приходилось видеть подобного — ее отец не допускал казней в племени, — но по рассказам она знала, что грозит Эймосу, Джордану и Гриффину, если она не сможет их освободить.
Стараясь двигаться незаметно, Жоли пробралась к тому месту, где сидели пленники. В складках ее 'eutsa был спрятан острый нож. Разрезав ремни, связывавшие руки Джордану, она сказала шепотом:
— Я не могу рисковать. Остальных освободишь сам — я оставляю тебе нож. Сами решите, когда вам лучше бежать, shitsine.
— А где наши ружья? — так же шепотом спросил Эймос. — Что с ними?
— Они в вигваме вождя. Забудьте о них. Постарайтесь раздобыть себе другое оружие. Лучше всего в последнем вигваме у ручья — он как следует не охраняется.
Жоли вложила нож в руку Джордана и прошептала ему на ухо:
— Vaya con Dios!
— Мой Бог или твой? — уточнил Джордан.
— Какая разница? — ответила Жоли и махнула рукой.
— В принципе никакой, — согласился Джордан. — Надеюсь, все боги будут на нашей стороне. Где я смогу потом тебя найти?
— Забудьте обо мне на время. Думайте только о себе.-Мне никто не посмеет причинить вреда. Бегите отсюда!
— Нет! — Джордан схватил девушку за руку. — Я не брошу тебя!
— У тебя нет выбора, дурачок! Хочешь, чтобы вас всех поджарили? Ты не можешь думать только о себе, shitsine, — помни, с тобой еще двое! — ответила Жоли и, быстро поцеловав Джордана в губы, стала спускаться с холма. Джордан с тоской посмотрел ей вслед.
— Жоли права, — заключил Эймос после долгого молчания.
— Безусловно! — поддержал его Гриффин. — Я, Джордан, например, думаю сейчас не только о себе! Если мы останемся здесь, смерти нам не миновать. Этот праздник — в нашу честь, вернее, в честь нашей казни. Так что надо сматываться, да поживее.
— Что ж, — заключил Джордан, помолчав с минуту, — все, что нам теперь осталось, это ждать подходящего момента. Держись, Эймос, сейчас я разрежу твои путы, затем Гриффина. На данный момент этот нож — наше единственное оружие, поэтому мы должны использовать его с максимальной пользой.
— Ну уж с ножом-то я управляться умею! — Эймос развернулся так, чтобы Джордану было легче резать его путы, не задев при этом его самого. — Давай быстрей, а я пока понаблюдаю, не смотрит ли кто-нибудь в нашу сторону.
— Смотрит, — отозвался Гриффин. — Вон тот мужчина, видите? Кажется, это один из тех воинов, что привел нас сюда.
Ледяной ужас сковал всех троих. Прошло еще несколько минут, но никто больше так и не взглянул в их сторону. Солнце уже начало припекать, по лицам пленников струился пот, вокруг них вились тучи оводов.
— Что ж, полагаю, можно продолжать, — предложил Гриффин, и Джордан быстро перерезал ремни, связывающие Эймоса, а затем и путы Гриффина. Вернувшись на прежнее место, он прислонился к столбу так, что со стороны казалось, будто он привязан.
— Приготовьтесь. Бежим по моему сигналу, — шепотом отдал команду Джордан и, пристально посмотрев на негра, добавил: — Об одном тебя прошу, Эймос. Если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится, обещай, что позаботишься о Гриффине.
— Ты же знаешь, старик, пока я жив, парнишку не брошу.
— Может быть, расходиться будем поодиночке? — предложил Гриффин.
— Нет, — решительно заявил Джордан, — бежать — так всем вместе. Сами подумайте: если апачи увидят, что один из нас ушел, что они сделают с остальными? Так что, повторяю, бежать надо всем вместе. Эймос, нож, пожалуй, лучше взять тебе. Я-то с ним не очень ловко умею управляться… В первую очередь, полагаю, надо постараться раздобыть оружие в том вигваме, о котором говорила Жоли.
Подходящего случая, однако, так и не представилось вплоть до наступления сумерек. Апачи по-прежнему танцевали свои танцы, многие были уже пьяны от tutpai. Судя по всему, индейцы не спешили расправиться со своими пленниками — очевидно, по их обычаям жертвам следовало продемонстрировать своеобразное почтение.
И тут, похоже, пленникам пришел на помощь сам Бог — с неба вдруг посыпался метеоритный дождь. Дымящиеся камни, к ужасу индейцев, падали на землю и в котлы с праздничной едой.
Женщины в испуге завизжали, стали подхватывать детей и разбегаться по домам. Мужчины схватились за оружие, словно оно могло защитить их от природного явления. Собаки подняли невообразимый лай, лошади ржали и метались из стороны в сторону, пытаясь увернуться от сыпавшегося на них с самого неба града камней.
— Матерь Божия! — воскликнул Эймос и даже присвистнул. — Что это еще такое?
— Не знаю, — ответил Джордан, — но если уж бежать, то сейчас!
И все трое бросились бежать со всех ног.
— Черт побери! — ругался на бегу Гриффин, прикрывая голову руками. Ноги, затекшие от многочасового сидения, были словно деревянные, и паренек то и дело спотыкался. — Такого мне еще не приходилось видеть! Что это?
— Какая разница, что это? — прокричал в ответ Джордан. — Главное — сейчас это нам на руку! — Он обхватил племянника за талию и потащил вперед — подальше от холма.
Поймав трех лошадей, которые, обезумев от страха, носились у подножия холма, пленники оседлали их.
— Куда? — спросил Эймос, обращаясь к Джордану.
— Туда, — указал рукой тот. — Поторапливайтесь! — А сам вдруг направил свою лошадь в противоположную сторону.
— Ты куда? — прокричал ему вслед Гриффин.
— За Жоли! — коротко ответил Джордан.
— Ты с ума сошел?! Тебя поймают!
Но Джордан был уже далеко. Он несся вперед стрелой, яростно пришпоривая пятками коня.
— Идиот! — проворчал угрюмо Эймос.
Гриффин рванул было за дядей, но негр остановил его, ухватившись за удила его лошади:
— Бежим, приятель! Я поклялся Джордану спасти тебя, и не отступлюсь, нравится это тебе или нет!
Гриффин по-прежнему рвался за дядей, но Эймос, державший лошадь под уздцы, оказался сильнее, и парню ничего не оставалось, как подчиниться.
Петляя по извилистым горным тропинкам, негр и Гриффин уходили все дальше. Метеоритный дождь продолжался всего несколько минут — не более. Скоро апачи очухаются и заметят, что их пленники сбежали. А это значит, что погони им не миновать и надо торопиться. Эймос и Гриффин пришпорили лошадей, хотя бедные животные и так уже были все в мыле.
Впереди показалась расщелина в скале.
— Спрячемся здесь, — предложил Эймос и спешился. — Передохнем с минуту, здесь нас никто не найдет.
— Его могут убить! — мрачно произнес Гриффин.
— Могут, приятель, — согласно кивнул негр. — Но, думаю, Джордан осознавал, что идет на риск.
Гриффин повернулся к Эймосу и произнес со слезами на глазах:
— Я был не прав. Я думал, он не любит Жоли… позабавится и бросит… а он… Я тоже люблю ее — но все-таки не настолько, чтобы быть готовым умереть за нее…
— Я знаю, приятель, — проговорил негр, — тебе не понравится, если я скажу, что ты еще слишком молод, но это так. Если мужчина не кричит на всех углах, что он любит женщину, это еще не значит, что он не любит ее. Любить можно по-разному, Гриффин Армстронг. Ты любишь Жоли, и Джордан тоже любит — настолько, что способен пожертвовать собой ради нее. Он справится, Гриффин. Я знаю Джордана — мы с ним когда-то воевали плечом к плечу. За него можно не беспокоиться!
— Тебе легко говорить, Эймос! Он не твой дядя! — резонно возразил Гриффин.
— Но это не значит, что я его не люблю и не уважаю. Хотя тебе, может быть, нет дела до того, что я думаю… — с грустью в голосе проговорил негр.
Гриффин взглянул на Эймоса:
— Как ты мог подумать такое! Я знаю, что ты любишь дядю…
Негр не дослушал паренька и поспешил повернуться к нему спиной, чтобы скрыть невольно набежавшие на глаза слезы. Сколько дорог пришлось пройти ему плечом к плечу с Джорданом, столько тревог и тягот пережить вместе! Он был не просто напарником — он был другом в самом высоком смысле этого слова. Потерять друга — значит потерять все. Даже все золото мира не заменит его.
Эймос понимал, что надежд на возвращение Джордана мало, но не стал говорить об этом Гриффину. Парень верил, что Джордан вернется. Наивная юношеская надежда! Однако порой эта святая наивность дороже взрослой житейской мудрости.
— Джордан вернется, приятель! — твердым голосом произнес Эймос и вскочил на коня.
Глава 26
Дым от костров лениво поднимался вверх над глинобитными крышами Форт-Шелдона, смешиваясь с утренним туманом.
— Стой! Кто идет? — окликнул часовой двух незнакомцев и вскинул ружье.
Всадники подъехали ближе — рослый чернокожий мужчина и белый парень лет шестнадцати. У них был усталый вид. Деревянные ворота распахнулись, впуская их.
Офицеры, принявшие Эймоса и Гриффина, сначала накормили их и дали возможность отдохнуть, а потом уже начали расспросы. Эймос рассказал о том, как они с друзьями попали в плен к индейцам и при каких обстоятельствах им с Гриффином удалось бежать. Но в лагере Нана остался его друг со своей возлюбленной, однако если поторопиться, то есть еще шанс застать их живыми и спасти.
Лошадь, которую Джордану удалось оседлать, оказалась на редкость непокорной и все время старалась сбросить с себя седока. Кое-как совладав с ней, Джордан приблизился к лагерю индейцев, ища повсюду глазами Жоли. Однако девушки нигде не было видно.
Джордан заглянул в несколько вигвамов… В одном из них он обнаружил свое оружие и не раздумывая прихватил его.
Большинство апачей попрятались от метеоритного дождя, однако несколько воинов — среди которых был и сам Нана — не последовали их примеру.
Когда по крыше, сплетенной из ветвей, начал барабанить метеоритный дождь, Жоли поначалу не особо встревожилась, решив, что это град — явление в этих краях в это время года нередкое, однако, почувствовав запах дыма, вскоре поняла, что крыша горит.
Жоли осторожно выглянула из хижины. Вокруг суетился народ, и никто не обращал на нее особого внимания. Бросив взгляд туда, где были привязаны Джордан, Эймос и Гриффин, девушка обнаружила, что их уже нет.
Старуха, проснувшаяся от шума, насмерть перепугалась и, забыв о приказании охранять девушку, выбежала из хижины. Оставшись одна, Жоли стала лихорадочно соображать, как можно воспользоваться ситуацией.
Можно отправиться вслед за Джорданом и его друзьями, но Жоли не знала, куда они скрылись. Если же остаться в лагере, то ее наверняка тоже посадят под арест и не будут спускать с нее глаз до тех пор, пока не вернется отец. Случится это не раньше чем месяца через два.
Сосредоточенно сдвинув брови, Жоли принялась нервно расхаживать по хижине. Ее била крупная дрожь. Наконец она решилась и вышла из хижины, плотно прикрыв за собой дверь. Бежать из лагеря в горы, где, может быть, она найдет кого-нибудь, кто сможет указать ей путь в город. А в городе она попробует разыскать Джордана. Что-то подсказывало Жоли, что он тоже станет ее искать.
Но тут прямо перед ней возникла невесть откуда взявшаяся взмыленная лошадь и преградила ей путь к горам.
— Duughat'iida! — отчаянно вскрикнула Жоли, когда сильной рукой всадник схватил ее в охапку и вскинул на хребет лошади. Девушка начала яростно отбиваться, но мужчина крепко держал ее.
— Жоли! — вдруг услышала она знакомый голос. Подняв глаза, Жоли увидела дорогое и любимое лицо и едва не разрыдалась от счастья. Она крепко обняла Джордана, словно боялась снова потерять его.
— Нам нужно успеть удрать отсюда, пока не кончился этот камнепад! — сказал он и усадил Жоли впереди себя.
Жоли счастливо улыбнулась и произнесла:
— 'Аи.
Джордан, ее Джордан вернулся за ней! Значит, он любит ее! Он никогда не говорил ей об этом, но то, что он сделал сейчас, лучше всяких слов свидетельствует о его любви. Широко улыбнувшись, Жоли теснее прижалась к Джордану, спиной почувствовав его могучую, сильную грудь.
Пришпорив лошадь, Джордан поскакал вперед. Никто из апачей даже не пытался остановить их. Каждый был слишком занят спасением самого себя и собственных пожитков. Когда же Джордан проезжал через то место, где он, Эймос и Гриффин еще недавно сидели связанными, путь ему преградили четверо индейцев в боевой раскраске. В руках у каждого был натянутый лук со стрелой, направленной прямо в грудь Джордану.
— Alto! — скомандовал один из индейцев по-испански и угрожающе потряс своим оружием.
Джордан резко осадил лошадь.
— Берегись, — шепнула ему Жоли, крепко обхватив за талию. — Вон тот, слева, — Нана.
Но того, что Жоли сделала в следующую минуту, даже Джордан от нее не ожидал. Соскочив с лошади, она приблизилась к грозному вождю, бесстрашно глядя ему прямо в лицо.
С минуту девушка и вождь переговаривались о чем-то на языке апачей. Джордан не мог разобрать ни слова. Говорила в основном Жоли — быстро, но не горячась. Вождь слушал ее не перебивая, лишь время от времени бросал какую-нибудь короткую реплику, но по силе воздействия каждая его фраза была сродни падению топора на плаху.
Джордан подумал было подхватить Жоли в седло на скаку и бежать, но четыре индейца не сводили с него глаз, и по их взглядам было понятно, что в случае чего их натянутые луки промашки не дадут. Казалось, от напряжения, исходившего от людей, раскалился даже воздух вокруг. Эта напряженность передалась и лошади Джордана — она переступала с ноги на ногу, нервно фыркая и прядая ушами.
Стиснув зубы, Джордан ударом пятками в бока заставил лошадь стоять смирно. Метеоритный дождь уже прекратился. Вокруг догорали кусты и хижины. Осмелевшие индейцы понемногу начали выползать из своих убежищ, и вскоре вокруг Джордана и Жоли образовалась довольно большая толпа. Джордан сидел на лошади неподвижно — лишь ветерок, долетавший с гор, слегка ерошил его волосы.
— Жоли! — скомандовал он. — Скажи Нана, что, если он хочет, я готов встретиться с ним один на один. Смерть в честном поединке — славный конец для любого мужчины.
Жоли испуганно покосилась на Джордана и слегка дрогнувшим голосом спросила:
— А если он примет это твое условие?
— Я хочу, чтобы он его принял, — твердо произнес Джордан. — Переведи это ему. Я не боюсь умереть, как мужчина, и не хочу прятаться за женскую юбку. — Джордан спешился и встал рядом с Жоли. — Если мне суждено погибнуть, то я хочу, чтобы ты запомнила меня мужчиной, который не позволил женщине драться вместо него. Нет, shitslne, я не позволю тебе этого! Переведи Нана, что я…
— Не надо, belu, — вдруг по-английски произнес вождь, подняв вверх руку. — Я неплохо знаю твой язык и могу изъясняться на нем.
Нана сделал знак своим воинам, и те опустили луки.
— Ты сказал, что хочешь драться со мной? — переспросил индеец. — Ты мужественный человек, belu: Но представляешь ли ты, — губы вождя скривились в зловещей улыбке, — что мои люди сделают с тобой, если ты меня убьешь? Апачи умеют убивать долго и мучительно. Ты будешь молить богов о смерти, но смерть не придет к тебе. Ну как, — снова усмехнулся вождь, — не передумал, belu?
— Нет, не передумал, — твердым голосом проговорил Джордан. Ни один мускул не дрогнул на его лице. — Об одном лишь хочу спросить: если я погибну — дашь ли ты Жоли возможность самой выбирать, куда ей идти и что делать?
— Если я прикажу, — пообещал вождь, — ее никто не тронет.
— Тогда я попрошу тебя об одном, Нана. В любом случае — мне ли суждено победить, тебе, — Жоли должна сделать свой выбор сама.
Индеец долго молчал, в упор глядя на стоявшего перед ним белого. Нана много повидал на своем веку, в том числе и множество казней проклятых бледнолицых. Все они по-разному вели себя перед лицом смерти. Но тот, что сейчас стоял перед ним, похоже, смерти не боится, Нана уважал мужество, так редко встречавшееся среди белых людей. Способность пожертвовать собой ради друзей он тоже ценил высоко. Но готовность умереть ради любимой женщины? С таким Нана в своей жизни сталкивался впервые.
Жоли, неотрывно смотревшая на вождя, заметила, как вдруг потеплел суровый взгляд его черных глаз.
— Нана, ты помнишь Лозен, сестру Викторио? — спросила она, решив, что надо воспользоваться моментом. — Так вот, Нана, я сейчас чувствую то же самое, что она. Лозен полюбила Серого Призрака, а я выбрала этого человека. Если мне не суждено стать его женой, тогда, клянусь, я никогда не выйду замуж ни за кого другого. Ты хочешь, Нана, чтобы у женщин твоего племени не было мужей и детей? Подумай о том, сколько мужчин уже умерло в войне с белыми, оставив безутешных вдов и голодных сирот? Ты хочешь, чтобы это продолжалось и дальше, Нана?! — почти прокричала Жоли, и голос ее осекся.
Нана молчал. Было заметно, что внутри у него происходила борьба. Возможно, он вспоминает своих соплеменников, которых ему суждено было пережить. Сколько жизней унесла эта война. С каждой смертью словно умирала часть души самого вождя индейцев.
— Ты знаешь, Гааду, что я отнюдь не сентиментален, — устало произнес наконец Нана, — но ты, девочка, меня проняла. Я знал Нандил, твою мать, и мне она всегда нравилась. Я не хочу, чтобы ее дочь страдала. Иди — и не возвращайся больше в наше племя, Гааду. Ты сделала свой выбор — отныне обратного пути у тебя нет.
Вождь махнул рукой и, развернувшись, зашагал прочь. Джордан обратил внимание на то, как прямо он держит спину: похоже, ни годы, ни горе, ни лишения — ничто не могло согнуть старого индейского вождя.
— Быстрее, — прошептала Жоли, — пока он не передумал и не послал за нами погоню!
Джордан, подсадив Жоли, тоже вскочил на лошадь позади нее и галопом направил ее в сторону гор Орган.
Плоскогорье Сан-Августин окаймляло Долину Мертвых с севера, а горы Орган — с юга. Резко вздымаясь над равниной, эти горы напоминали острые зубы некоего гигантского чудовища, но у их подножия, в тени раскидистых тополей и кедров, в высокой мягкой траве, царили покой и умиротворение.
Сидя на траве, Джордан и Жоли не разжимали объятий, словно до сих пор не в силах поверить, что они снова вместе. Усталая лошадь мирно щипала траву неподалеку, оружие и кое-какие пожитки, которые Джордану удалось похитить из индейской хижины, лежали тут же.
Жоли потерлась носом о шею Джордана.
— Как ты думаешь, Эймосу и Гриффину удалось спастись? — спросила она. — Я все-таки не думаю, чтобы Нана послал за ними погоню!
— Насколько я могу судить, на месте лагеря Нана сейчас пепелище, а племя занято тем, что срочно подыскивает себе другое место. Так что, полагаю, индейцам сейчас не до каких-то сбежавших пленников!
Джордан, блаженствуя, лег на траву и притянул Жоли к себе. Как мало, в сущности, нужно человеку для счастья — всего лишь ощущать себя свободным… Избежав смерти, начинаешь ценить вещи, которые раньше и не замечал, — сочную зеленую траву под ногами, чистое голубое небо над головой, солнечный свет, ласкающий лицо, — все эти маленькие радости жизни…
Ну а самой большой радостью для Джордана была Жоли. В памяти снова всплыли воспоминания о том моменте, когда Жоли, стоя перед Нана, спокойно, с достоинством заявила старому вождю, что сделала свой выбор. Не каждый мужчина отважится на подобное.
Джордан приподнялся на локте и заглянул Жоли в глаза. Они светились счастьем. Заметив загадочную улыбку девушки, он спросил:
— Чему ты улыбаешься? Увидела что-то приятное?
— 'Аи, Ninii'. Nitele. Nibide. Nichuu'…
— Что? — переспросил Джордан. — Я не понимаю, Жоли, переведи!
— Твое лицо. Твою грудь. Твой живот. Твой…
— Не надо, Жоли! Я отлично знаю, что ты имеешь в виду, маленькая хулиганка! — Джордан шутя погрозил пальцем.
— Почему я хулиганка? — обиженно надула губки Жоли.
— Да это я так, любя… Я ведь люблю тебя, Жоли! Если бы я был поэтом, то, пожалуй, сказал, что кожа у тебя нежная как шелк, волосы цвета ночи и все такое… Но я не поэт и скажу тебе просто: я люблю тебя. Ты самая лучшая, Жоли.
— Я теперь… shika, Жордан? — спросила Жоли, пристально глядя Джордану в глаза.
— Shika! — переспросил он.
— Твоя женщина.
— Да, пока — да. Но скоро это будет не так.
Жоли встревоженно взглянула на Джордана. Что означают его слова? Они должны расстаться? Но почему? Теперь, когда все так хорошо…
— Как будет «жена» на языке апачей, Жоли? — спросил Джордан.
Жоли задумалась, пытаясь понять, куда он клонит.
— Зависит от того, что ты хочешь сказать, Жордан, — проговорила она после некоторой паузы. — Если, скажем, просто чья-то жена — тогда «kaghaasdza». А если, например, ты хочешь сказать «моя жена» — тогда это звучит так: «bitnaash'aashn». А почему ты спрашиваешь?
Джордан скользнул губами по подбородку Жоли, затем поцеловал ее в шею, в самую ложбинку. Жоли закрыла глаза. Расстегнув ее платье, Джордан оголил маленькие округлые девичьи груди и осторожно коснулся губами соска. От этого нежного, но страстного прикосновения у Жоли перехватило дыхание.
Жоли уже успела забыть о своем вопросе, о том, где они, что с ними было — во всем мире для нее словно существовал один только Джордан. Двюкениями, уже ставшими привычными, она расстегнула его рубашку, затем ремень. Через пару минут они оба освободились от одежд. Где-то на вершине сосны пела одинокая птица, и эта птичья трель словно перекликалась с музыкой их сердец. Они упивались друг другом. После разлуки, грозившей стать вечной, они снова были вместе, теперь уже навсегда.
Руки Жоли скользили по плечам Джордана, по его широкой груди…
— Жоли, — прошептал он, — ты волшебница, колдунья. Ты околдовала меня, и я счастлив от этого. Как на языке апачей «колдовство»?
— «Ent'iini».
—Ent… Нет, не могу выговорить. Мне и по-английски-то сейчас трудно разговаривать… поцелуй меня снова, родная… да-да, вот так…
Во всем мире были только она — и Джордан. В их долгом поцелуе воплотилась вся страсть, которую они испытывали друг к другу — испытывали с самого начала, хотя Джордан долго противился…
Джордан осторожно опрокинул Жоли на спину — и через мгновение вошел в нее, заставив вскрикнуть от неожиданности. Отныне и навсегда эта женщина принадлежит ему. Навсегда.
Они еще долго лежали молча в объятиях друг друга, прислушиваясь к биению сердец.
Приближающийся стук копыт заставил Джордана проснуться. Он мгновенно вскочил. Была уже ночь, однако полная луна посылала на землю довольно яркий свет.
Джордан прислушался. В стуке копыт явно слышался металлический отзвук.
«Стало быть, белые… — подумал он. — Индейцы не подковывают своих лошадей. Да их, похоже, целый отряд! Что они здесь делают в такой час, черт побери?»
Джордан не ошибся. Всадников из Форт-Шелдона действительно оказался целый отряд.
— Капитан Джордан Синклер? — Офицер, возглавлявший отряд, скользнул взглядом по голому торсу белого мужчины, а затем по стройной фигуре молодой индианки. — Нам сообщили, что вам, возможно, угрожает опасность…
Выражение лица, с каким офицер смотрел на Жоли, Джордану не понравилось.
— Спасибо, лейтенант, — сурово взглянув из-под бровей, сказал он. — Как видите, теперь мы, — Джордан намеренно сделал упор на слове «мы», а не «я», — в безопасности.
— И кажется, чувствуете себя совсем даже неплохо! — цинично улыбнувшись, добавил офицер.
Джордан угрожающе стиснул кулаки, но голосом постарался не выдать своего недовольства.
— Как вы узнали о нас? — спросил он.
— К нам приехали двое. Один из них — бывший офицер, как и вы. Они очень беспокоились за вас.
— Стой! Кто идет? — окликнул часовой двух незнакомцев и вскинул ружье.
Всадники подъехали ближе — рослый чернокожий мужчина и белый парень лет шестнадцати. У них был усталый вид. Деревянные ворота распахнулись, впуская их.
Офицеры, принявшие Эймоса и Гриффина, сначала накормили их и дали возможность отдохнуть, а потом уже начали расспросы. Эймос рассказал о том, как они с друзьями попали в плен к индейцам и при каких обстоятельствах им с Гриффином удалось бежать. Но в лагере Нана остался его друг со своей возлюбленной, однако если поторопиться, то есть еще шанс застать их живыми и спасти.
Лошадь, которую Джордану удалось оседлать, оказалась на редкость непокорной и все время старалась сбросить с себя седока. Кое-как совладав с ней, Джордан приблизился к лагерю индейцев, ища повсюду глазами Жоли. Однако девушки нигде не было видно.
Джордан заглянул в несколько вигвамов… В одном из них он обнаружил свое оружие и не раздумывая прихватил его.
Большинство апачей попрятались от метеоритного дождя, однако несколько воинов — среди которых был и сам Нана — не последовали их примеру.
Когда по крыше, сплетенной из ветвей, начал барабанить метеоритный дождь, Жоли поначалу не особо встревожилась, решив, что это град — явление в этих краях в это время года нередкое, однако, почувствовав запах дыма, вскоре поняла, что крыша горит.
Жоли осторожно выглянула из хижины. Вокруг суетился народ, и никто не обращал на нее особого внимания. Бросив взгляд туда, где были привязаны Джордан, Эймос и Гриффин, девушка обнаружила, что их уже нет.
Старуха, проснувшаяся от шума, насмерть перепугалась и, забыв о приказании охранять девушку, выбежала из хижины. Оставшись одна, Жоли стала лихорадочно соображать, как можно воспользоваться ситуацией.
Можно отправиться вслед за Джорданом и его друзьями, но Жоли не знала, куда они скрылись. Если же остаться в лагере, то ее наверняка тоже посадят под арест и не будут спускать с нее глаз до тех пор, пока не вернется отец. Случится это не раньше чем месяца через два.
Сосредоточенно сдвинув брови, Жоли принялась нервно расхаживать по хижине. Ее била крупная дрожь. Наконец она решилась и вышла из хижины, плотно прикрыв за собой дверь. Бежать из лагеря в горы, где, может быть, она найдет кого-нибудь, кто сможет указать ей путь в город. А в городе она попробует разыскать Джордана. Что-то подсказывало Жоли, что он тоже станет ее искать.
Но тут прямо перед ней возникла невесть откуда взявшаяся взмыленная лошадь и преградила ей путь к горам.
— Duughat'iida! — отчаянно вскрикнула Жоли, когда сильной рукой всадник схватил ее в охапку и вскинул на хребет лошади. Девушка начала яростно отбиваться, но мужчина крепко держал ее.
— Жоли! — вдруг услышала она знакомый голос. Подняв глаза, Жоли увидела дорогое и любимое лицо и едва не разрыдалась от счастья. Она крепко обняла Джордана, словно боялась снова потерять его.
— Нам нужно успеть удрать отсюда, пока не кончился этот камнепад! — сказал он и усадил Жоли впереди себя.
Жоли счастливо улыбнулась и произнесла:
— 'Аи.
Джордан, ее Джордан вернулся за ней! Значит, он любит ее! Он никогда не говорил ей об этом, но то, что он сделал сейчас, лучше всяких слов свидетельствует о его любви. Широко улыбнувшись, Жоли теснее прижалась к Джордану, спиной почувствовав его могучую, сильную грудь.
Пришпорив лошадь, Джордан поскакал вперед. Никто из апачей даже не пытался остановить их. Каждый был слишком занят спасением самого себя и собственных пожитков. Когда же Джордан проезжал через то место, где он, Эймос и Гриффин еще недавно сидели связанными, путь ему преградили четверо индейцев в боевой раскраске. В руках у каждого был натянутый лук со стрелой, направленной прямо в грудь Джордану.
— Alto! — скомандовал один из индейцев по-испански и угрожающе потряс своим оружием.
Джордан резко осадил лошадь.
— Берегись, — шепнула ему Жоли, крепко обхватив за талию. — Вон тот, слева, — Нана.
Но того, что Жоли сделала в следующую минуту, даже Джордан от нее не ожидал. Соскочив с лошади, она приблизилась к грозному вождю, бесстрашно глядя ему прямо в лицо.
С минуту девушка и вождь переговаривались о чем-то на языке апачей. Джордан не мог разобрать ни слова. Говорила в основном Жоли — быстро, но не горячась. Вождь слушал ее не перебивая, лишь время от времени бросал какую-нибудь короткую реплику, но по силе воздействия каждая его фраза была сродни падению топора на плаху.
Джордан подумал было подхватить Жоли в седло на скаку и бежать, но четыре индейца не сводили с него глаз, и по их взглядам было понятно, что в случае чего их натянутые луки промашки не дадут. Казалось, от напряжения, исходившего от людей, раскалился даже воздух вокруг. Эта напряженность передалась и лошади Джордана — она переступала с ноги на ногу, нервно фыркая и прядая ушами.
Стиснув зубы, Джордан ударом пятками в бока заставил лошадь стоять смирно. Метеоритный дождь уже прекратился. Вокруг догорали кусты и хижины. Осмелевшие индейцы понемногу начали выползать из своих убежищ, и вскоре вокруг Джордана и Жоли образовалась довольно большая толпа. Джордан сидел на лошади неподвижно — лишь ветерок, долетавший с гор, слегка ерошил его волосы.
— Жоли! — скомандовал он. — Скажи Нана, что, если он хочет, я готов встретиться с ним один на один. Смерть в честном поединке — славный конец для любого мужчины.
Жоли испуганно покосилась на Джордана и слегка дрогнувшим голосом спросила:
— А если он примет это твое условие?
— Я хочу, чтобы он его принял, — твердо произнес Джордан. — Переведи это ему. Я не боюсь умереть, как мужчина, и не хочу прятаться за женскую юбку. — Джордан спешился и встал рядом с Жоли. — Если мне суждено погибнуть, то я хочу, чтобы ты запомнила меня мужчиной, который не позволил женщине драться вместо него. Нет, shitslne, я не позволю тебе этого! Переведи Нана, что я…
— Не надо, belu, — вдруг по-английски произнес вождь, подняв вверх руку. — Я неплохо знаю твой язык и могу изъясняться на нем.
Нана сделал знак своим воинам, и те опустили луки.
— Ты сказал, что хочешь драться со мной? — переспросил индеец. — Ты мужественный человек, belu: Но представляешь ли ты, — губы вождя скривились в зловещей улыбке, — что мои люди сделают с тобой, если ты меня убьешь? Апачи умеют убивать долго и мучительно. Ты будешь молить богов о смерти, но смерть не придет к тебе. Ну как, — снова усмехнулся вождь, — не передумал, belu?
— Нет, не передумал, — твердым голосом проговорил Джордан. Ни один мускул не дрогнул на его лице. — Об одном лишь хочу спросить: если я погибну — дашь ли ты Жоли возможность самой выбирать, куда ей идти и что делать?
— Если я прикажу, — пообещал вождь, — ее никто не тронет.
— Тогда я попрошу тебя об одном, Нана. В любом случае — мне ли суждено победить, тебе, — Жоли должна сделать свой выбор сама.
Индеец долго молчал, в упор глядя на стоявшего перед ним белого. Нана много повидал на своем веку, в том числе и множество казней проклятых бледнолицых. Все они по-разному вели себя перед лицом смерти. Но тот, что сейчас стоял перед ним, похоже, смерти не боится, Нана уважал мужество, так редко встречавшееся среди белых людей. Способность пожертвовать собой ради друзей он тоже ценил высоко. Но готовность умереть ради любимой женщины? С таким Нана в своей жизни сталкивался впервые.
Жоли, неотрывно смотревшая на вождя, заметила, как вдруг потеплел суровый взгляд его черных глаз.
— Нана, ты помнишь Лозен, сестру Викторио? — спросила она, решив, что надо воспользоваться моментом. — Так вот, Нана, я сейчас чувствую то же самое, что она. Лозен полюбила Серого Призрака, а я выбрала этого человека. Если мне не суждено стать его женой, тогда, клянусь, я никогда не выйду замуж ни за кого другого. Ты хочешь, Нана, чтобы у женщин твоего племени не было мужей и детей? Подумай о том, сколько мужчин уже умерло в войне с белыми, оставив безутешных вдов и голодных сирот? Ты хочешь, чтобы это продолжалось и дальше, Нана?! — почти прокричала Жоли, и голос ее осекся.
Нана молчал. Было заметно, что внутри у него происходила борьба. Возможно, он вспоминает своих соплеменников, которых ему суждено было пережить. Сколько жизней унесла эта война. С каждой смертью словно умирала часть души самого вождя индейцев.
— Ты знаешь, Гааду, что я отнюдь не сентиментален, — устало произнес наконец Нана, — но ты, девочка, меня проняла. Я знал Нандил, твою мать, и мне она всегда нравилась. Я не хочу, чтобы ее дочь страдала. Иди — и не возвращайся больше в наше племя, Гааду. Ты сделала свой выбор — отныне обратного пути у тебя нет.
Вождь махнул рукой и, развернувшись, зашагал прочь. Джордан обратил внимание на то, как прямо он держит спину: похоже, ни годы, ни горе, ни лишения — ничто не могло согнуть старого индейского вождя.
— Быстрее, — прошептала Жоли, — пока он не передумал и не послал за нами погоню!
Джордан, подсадив Жоли, тоже вскочил на лошадь позади нее и галопом направил ее в сторону гор Орган.
Плоскогорье Сан-Августин окаймляло Долину Мертвых с севера, а горы Орган — с юга. Резко вздымаясь над равниной, эти горы напоминали острые зубы некоего гигантского чудовища, но у их подножия, в тени раскидистых тополей и кедров, в высокой мягкой траве, царили покой и умиротворение.
Сидя на траве, Джордан и Жоли не разжимали объятий, словно до сих пор не в силах поверить, что они снова вместе. Усталая лошадь мирно щипала траву неподалеку, оружие и кое-какие пожитки, которые Джордану удалось похитить из индейской хижины, лежали тут же.
Жоли потерлась носом о шею Джордана.
— Как ты думаешь, Эймосу и Гриффину удалось спастись? — спросила она. — Я все-таки не думаю, чтобы Нана послал за ними погоню!
— Насколько я могу судить, на месте лагеря Нана сейчас пепелище, а племя занято тем, что срочно подыскивает себе другое место. Так что, полагаю, индейцам сейчас не до каких-то сбежавших пленников!
Джордан, блаженствуя, лег на траву и притянул Жоли к себе. Как мало, в сущности, нужно человеку для счастья — всего лишь ощущать себя свободным… Избежав смерти, начинаешь ценить вещи, которые раньше и не замечал, — сочную зеленую траву под ногами, чистое голубое небо над головой, солнечный свет, ласкающий лицо, — все эти маленькие радости жизни…
Ну а самой большой радостью для Джордана была Жоли. В памяти снова всплыли воспоминания о том моменте, когда Жоли, стоя перед Нана, спокойно, с достоинством заявила старому вождю, что сделала свой выбор. Не каждый мужчина отважится на подобное.
Джордан приподнялся на локте и заглянул Жоли в глаза. Они светились счастьем. Заметив загадочную улыбку девушки, он спросил:
— Чему ты улыбаешься? Увидела что-то приятное?
— 'Аи, Ninii'. Nitele. Nibide. Nichuu'…
— Что? — переспросил Джордан. — Я не понимаю, Жоли, переведи!
— Твое лицо. Твою грудь. Твой живот. Твой…
— Не надо, Жоли! Я отлично знаю, что ты имеешь в виду, маленькая хулиганка! — Джордан шутя погрозил пальцем.
— Почему я хулиганка? — обиженно надула губки Жоли.
— Да это я так, любя… Я ведь люблю тебя, Жоли! Если бы я был поэтом, то, пожалуй, сказал, что кожа у тебя нежная как шелк, волосы цвета ночи и все такое… Но я не поэт и скажу тебе просто: я люблю тебя. Ты самая лучшая, Жоли.
— Я теперь… shika, Жордан? — спросила Жоли, пристально глядя Джордану в глаза.
— Shika! — переспросил он.
— Твоя женщина.
— Да, пока — да. Но скоро это будет не так.
Жоли встревоженно взглянула на Джордана. Что означают его слова? Они должны расстаться? Но почему? Теперь, когда все так хорошо…
— Как будет «жена» на языке апачей, Жоли? — спросил Джордан.
Жоли задумалась, пытаясь понять, куда он клонит.
— Зависит от того, что ты хочешь сказать, Жордан, — проговорила она после некоторой паузы. — Если, скажем, просто чья-то жена — тогда «kaghaasdza». А если, например, ты хочешь сказать «моя жена» — тогда это звучит так: «bitnaash'aashn». А почему ты спрашиваешь?
Джордан скользнул губами по подбородку Жоли, затем поцеловал ее в шею, в самую ложбинку. Жоли закрыла глаза. Расстегнув ее платье, Джордан оголил маленькие округлые девичьи груди и осторожно коснулся губами соска. От этого нежного, но страстного прикосновения у Жоли перехватило дыхание.
Жоли уже успела забыть о своем вопросе, о том, где они, что с ними было — во всем мире для нее словно существовал один только Джордан. Двюкениями, уже ставшими привычными, она расстегнула его рубашку, затем ремень. Через пару минут они оба освободились от одежд. Где-то на вершине сосны пела одинокая птица, и эта птичья трель словно перекликалась с музыкой их сердец. Они упивались друг другом. После разлуки, грозившей стать вечной, они снова были вместе, теперь уже навсегда.
Руки Жоли скользили по плечам Джордана, по его широкой груди…
— Жоли, — прошептал он, — ты волшебница, колдунья. Ты околдовала меня, и я счастлив от этого. Как на языке апачей «колдовство»?
— «Ent'iini».
—Ent… Нет, не могу выговорить. Мне и по-английски-то сейчас трудно разговаривать… поцелуй меня снова, родная… да-да, вот так…
Во всем мире были только она — и Джордан. В их долгом поцелуе воплотилась вся страсть, которую они испытывали друг к другу — испытывали с самого начала, хотя Джордан долго противился…
Джордан осторожно опрокинул Жоли на спину — и через мгновение вошел в нее, заставив вскрикнуть от неожиданности. Отныне и навсегда эта женщина принадлежит ему. Навсегда.
Они еще долго лежали молча в объятиях друг друга, прислушиваясь к биению сердец.
Приближающийся стук копыт заставил Джордана проснуться. Он мгновенно вскочил. Была уже ночь, однако полная луна посылала на землю довольно яркий свет.
Джордан прислушался. В стуке копыт явно слышался металлический отзвук.
«Стало быть, белые… — подумал он. — Индейцы не подковывают своих лошадей. Да их, похоже, целый отряд! Что они здесь делают в такой час, черт побери?»
Джордан не ошибся. Всадников из Форт-Шелдона действительно оказался целый отряд.
— Капитан Джордан Синклер? — Офицер, возглавлявший отряд, скользнул взглядом по голому торсу белого мужчины, а затем по стройной фигуре молодой индианки. — Нам сообщили, что вам, возможно, угрожает опасность…
Выражение лица, с каким офицер смотрел на Жоли, Джордану не понравилось.
— Спасибо, лейтенант, — сурово взглянув из-под бровей, сказал он. — Как видите, теперь мы, — Джордан намеренно сделал упор на слове «мы», а не «я», — в безопасности.
— И кажется, чувствуете себя совсем даже неплохо! — цинично улыбнувшись, добавил офицер.
Джордан угрожающе стиснул кулаки, но голосом постарался не выдать своего недовольства.
— Как вы узнали о нас? — спросил он.
— К нам приехали двое. Один из них — бывший офицер, как и вы. Они очень беспокоились за вас.