Страница:
Когда речь шла о ставках, пари или азартных играх, дроу не колебались ни секунды.
– Танцующий С Клинком проиграет эту дуэль.
На лице Валда промелькнуло удивленное выражение – он не мог поверить своим ушам.
– Что? – переспросил темный эльф, исключительно для того, чтобы уточнить, не ослышался ли он.
Времени почти не оставалось, так как поединок мог начаться в любую секунду, поэтому я уточнил:
– Ставлю на орка. Если выиграю, ты будешь обязан выполнить любой, подчеркиваю – любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, совесть и все остальное. Если же проиграю – ты больше не мой раб и волен делать все, что захочешь.
– Договорились.
В его взгляде промелькнуло нечто вроде жалости к глупому человеку, не понимающему основополагающих законов мироздания – даже простой эльф в конечном итоге убьет орка в поединке один на один. А лучший из лучших, каковым являлся Айвель, сделает это всего за несколько мгновений.
– Начинайте, друзья мои!
Так как дуэль происходила на территории моего лагеря, то чисто номинально я был здесь главным – судьей, распорядителем и всем остальным.
Секунду или две они стояли друг против друга: каждый оценивал сильные и слабые стороны соперника, а затем дроу, как будто играя на публику, совершил несколько движений, больше напоминающих танец с клинками, нежели подготовку к атаке, и, оказавшись в непосредственной близости от противника, словно атакующая кобра, сделал стремительный выпад вперед, перенеся всю тяжесть тела на полусогнутую правую ногу.
Все прошло настолько быстро и неожиданно, что никто ничего не успел понять. Только что эльф танцевал причудливый танец клинков – и вот уже все кончено. Рукоять стилета торчит из груди самонадеянного орка, пронзив его сердце, а гигант, рухнув на колени, последним усилием воли, последней вспышкой угасающего сознания вытаскивает стилет, при этом ничего не понимающими глазами смотрит на окровавленное лезвие и...
Ловушка захлопнулась. Заносчивый петушок, считавший, что он самый сильный и быстрый в курятнике, пал жертвой хитрого лиса.
Айвель отвернулся от своей жертвы, считая, что дуэль закончена, и в этот самый миг огромный орк удивительно быстро для своей комплекции вскочил с колен, оказался рядом с дроу, сжал его плечи стальным захватом могучих рук и бросил на землю лицом вниз, одновременно придавив спину огромным коленом.
– Хороший удар. – Лицо орка исказила гримаса то ли боли, то ли ненависти. – Но глупый. Всегда нужно рассчитывать на то, что у противника окажется два сердца. Ведь правда, ребята? – Он обернулся к своим воинам за поддержкой.
Толпа одобрительно зашумела, по-видимому выражая таким образом восхищение талантом и мудростью своего предводителя.
– Мне больно. Очень больно. Но рана затянется, как это уже бывало не раз, и сердце вновь будет работать, как и прежде. А вот ты, мой маленький принц... – Он сделал многозначительную паузу, ткнув дроу лицом в пыль. – Твоя рана уже никогда не заживет, потому что я подарю тебе жизнь, но понравится ли она тебе, вот в чем вопрос. Хочешь знать, что я сделаю? – Орк явно наслаждался моментом своего триумфа.
Если бы на месте Валда был человек, он бы уже давно, наплевав на все правила честного поединка, поднял лежащий у его ног лук и всадил стрелу в глаз огромного чудовища. Но честь дроу не позволяла ему это сделать.
– Я только слегка надавлю тебе на спину – и сломаю позвоночник. – Орк еще раз ткнул поверженного принца лицом в пыль.
Это было унизительное и невыносимое зрелище, которое при всей своей мнимой «честности» изначально было предательски грязной западней.
– Ты проиграл спор, – тихо сказал я, повернувшись к дроу так, чтобы никто, кроме него, не слышал моих слов. – Поэтому я приказываю тебе – возьми лук и убей эту огромную тварь.
Он ошеломленно посмотрел на меня: я предлагал совершить святотатство, вмешавшись в ход честного поединка.
– Ты проиграл, а значит, обязан выполнить любой, любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, – все так же тихо напомнил я условия нашего спора. – Возьми лук – и умри как мужчина. – Я давал ему шанс умереть достойно, а не вспоминать всю оставшуюся жизнь, как он молча стоял в то время, когда его принцу ломали спину, но этот проклятый дроу, видимо, находился в каком-то тумане, мешающем думать.
– А... – открыл было он рот, чтобы задать какой-нибудь идиотский вопрос.
– Ты ДОЛЖЕН мне! Ты проиграл – и должен! – Слова вбивались огненными стрелами в мозг дроу.
Если бы орк не чувствовал своей полной безнаказанности и неуязвимости, то расправился бы с Айвелем сразу, но, видимо, он хотел, чтобы темный эльф до конца испил чашу позора и унижения, поэтому не спешил.
Медленно, как во сне, будто не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, Валд наклонился и поднял лежащий у его ног лук. Колчан был здесь же, поэтому, когда темный эльф выпрямился, у него в руках уже было готовое к выстрелу оружие.
Увлеченные разворачивающейся прямо у них на глазах драмой, орки слишком поздно заметили опасность, исходящую от дроу, стоявшего неподалеку от человека. Расстояние было ничтожным – десять, максимум двенадцать шагов, поэтому ни остановить лучника, ни тем более помешать стреле достигнуть намеченной цели было уже невозможно.
Короткий предупреждающий выкрик привлек внимание главаря орков, и он повернул голову в сторону стрелка.
– Какое неслыханное коварство! – с притворным гневом воскликнул тот, в чьей груди билось два сердца. – Никогда бы не подумал, что благородные дроу способны на подобную низость! – Он открыто смеялся в лицо эльфу, направившему ему в голову наконечник стрелы. – Блестящее завершение дуэли, вы не находите? – Он повернулся к своим соратникам. – А что скажет сам поверженный? – Огромная рука схватила принца за волосы, чуть приподняв его голову.
Черты перекошенного от бессильной ярости и испачканного в пыли лица более походили на какую-то безумную маску, нежели на живое лицо, тем не менее Айвель нашел в себе силы прохрипеть:
– Не делай этого!
Пыль забила его горло, и он закашлялся, после чего продолжил тоном, не допускающим возражений:
– Я приказываю тебе.
Даже падший, проигравший и униженный, он все равно оставался принцем – наследником династии дроу, благородным отпрыском королевской семьи.
Валд готов был послушаться своего господина и уже начал было опускать лук, но в этот момент неожиданно для всех вмешался молчавший до сих пор человек.
– Никто не властен приказывать дроу, когда вопрос касается его чести! – отчетливо, чтобы слышали все присутствующие, произнес он и, когда смысл этих слов дошел до сознания каждого, жестко добавил: – Особенно это относится к дважды проигравшим.
Возможно, Айвель принял последнюю фразу на свой счет, потому что за сегодняшний день он действительно проигрывал уже во второй раз, но на самом деле это касалось только Валда.
Более чем уверенный в том, что дроу не выстрелит, орк перевел взгляд на глупого человека, рассуждающего о вещах, недоступных его пониманию, – и увидел в его странных глазах нечто такое, от чего вся его былая уверенность разом пропала.
Затем он посмотрел в сторону лучника и понял, что прямо сейчас тот выстрелит.
Орк не ошибся.
Всего за один короткий час Валд достиг того самого предела, за которым стираются все грани и понятия. Предела, за которым уже не существует абстрактного понятия «честь», а есть лишь бездонная пропасть вечного мрака, в глубине которого растворяется все, что угодно.
Твердая рука без колебаний спустила тетиву, и вырвавшаяся на свободу стрела устремилась навстречу намеченной цели.
Он не стал повторять ошибку своего принца и испытывать судьбу, выясняя, только ли два сердца бьются в груди этого чудовища, а просто выстрелил в голову.
Эта злосчастная стрела не только несла на своем острие смерть выбранной жертве, но и уносила вместе с собой какую-то часть Валда. Отныне для него уже не существовало понятия «честь». Может быть, начиная с этого момента он перестал быть настоящим дроу.
Глава 18
– Танцующий С Клинком проиграет эту дуэль.
На лице Валда промелькнуло удивленное выражение – он не мог поверить своим ушам.
– Что? – переспросил темный эльф, исключительно для того, чтобы уточнить, не ослышался ли он.
Времени почти не оставалось, так как поединок мог начаться в любую секунду, поэтому я уточнил:
– Ставлю на орка. Если выиграю, ты будешь обязан выполнить любой, подчеркиваю – любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, совесть и все остальное. Если же проиграю – ты больше не мой раб и волен делать все, что захочешь.
– Договорились.
В его взгляде промелькнуло нечто вроде жалости к глупому человеку, не понимающему основополагающих законов мироздания – даже простой эльф в конечном итоге убьет орка в поединке один на один. А лучший из лучших, каковым являлся Айвель, сделает это всего за несколько мгновений.
– Начинайте, друзья мои!
Так как дуэль происходила на территории моего лагеря, то чисто номинально я был здесь главным – судьей, распорядителем и всем остальным.
Секунду или две они стояли друг против друга: каждый оценивал сильные и слабые стороны соперника, а затем дроу, как будто играя на публику, совершил несколько движений, больше напоминающих танец с клинками, нежели подготовку к атаке, и, оказавшись в непосредственной близости от противника, словно атакующая кобра, сделал стремительный выпад вперед, перенеся всю тяжесть тела на полусогнутую правую ногу.
Все прошло настолько быстро и неожиданно, что никто ничего не успел понять. Только что эльф танцевал причудливый танец клинков – и вот уже все кончено. Рукоять стилета торчит из груди самонадеянного орка, пронзив его сердце, а гигант, рухнув на колени, последним усилием воли, последней вспышкой угасающего сознания вытаскивает стилет, при этом ничего не понимающими глазами смотрит на окровавленное лезвие и...
Ловушка захлопнулась. Заносчивый петушок, считавший, что он самый сильный и быстрый в курятнике, пал жертвой хитрого лиса.
Айвель отвернулся от своей жертвы, считая, что дуэль закончена, и в этот самый миг огромный орк удивительно быстро для своей комплекции вскочил с колен, оказался рядом с дроу, сжал его плечи стальным захватом могучих рук и бросил на землю лицом вниз, одновременно придавив спину огромным коленом.
– Хороший удар. – Лицо орка исказила гримаса то ли боли, то ли ненависти. – Но глупый. Всегда нужно рассчитывать на то, что у противника окажется два сердца. Ведь правда, ребята? – Он обернулся к своим воинам за поддержкой.
Толпа одобрительно зашумела, по-видимому выражая таким образом восхищение талантом и мудростью своего предводителя.
– Мне больно. Очень больно. Но рана затянется, как это уже бывало не раз, и сердце вновь будет работать, как и прежде. А вот ты, мой маленький принц... – Он сделал многозначительную паузу, ткнув дроу лицом в пыль. – Твоя рана уже никогда не заживет, потому что я подарю тебе жизнь, но понравится ли она тебе, вот в чем вопрос. Хочешь знать, что я сделаю? – Орк явно наслаждался моментом своего триумфа.
Если бы на месте Валда был человек, он бы уже давно, наплевав на все правила честного поединка, поднял лежащий у его ног лук и всадил стрелу в глаз огромного чудовища. Но честь дроу не позволяла ему это сделать.
– Я только слегка надавлю тебе на спину – и сломаю позвоночник. – Орк еще раз ткнул поверженного принца лицом в пыль.
Это было унизительное и невыносимое зрелище, которое при всей своей мнимой «честности» изначально было предательски грязной западней.
– Ты проиграл спор, – тихо сказал я, повернувшись к дроу так, чтобы никто, кроме него, не слышал моих слов. – Поэтому я приказываю тебе – возьми лук и убей эту огромную тварь.
Он ошеломленно посмотрел на меня: я предлагал совершить святотатство, вмешавшись в ход честного поединка.
– Ты проиграл, а значит, обязан выполнить любой, любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, – все так же тихо напомнил я условия нашего спора. – Возьми лук – и умри как мужчина. – Я давал ему шанс умереть достойно, а не вспоминать всю оставшуюся жизнь, как он молча стоял в то время, когда его принцу ломали спину, но этот проклятый дроу, видимо, находился в каком-то тумане, мешающем думать.
– А... – открыл было он рот, чтобы задать какой-нибудь идиотский вопрос.
– Ты ДОЛЖЕН мне! Ты проиграл – и должен! – Слова вбивались огненными стрелами в мозг дроу.
Если бы орк не чувствовал своей полной безнаказанности и неуязвимости, то расправился бы с Айвелем сразу, но, видимо, он хотел, чтобы темный эльф до конца испил чашу позора и унижения, поэтому не спешил.
Медленно, как во сне, будто не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, Валд наклонился и поднял лежащий у его ног лук. Колчан был здесь же, поэтому, когда темный эльф выпрямился, у него в руках уже было готовое к выстрелу оружие.
Увлеченные разворачивающейся прямо у них на глазах драмой, орки слишком поздно заметили опасность, исходящую от дроу, стоявшего неподалеку от человека. Расстояние было ничтожным – десять, максимум двенадцать шагов, поэтому ни остановить лучника, ни тем более помешать стреле достигнуть намеченной цели было уже невозможно.
Короткий предупреждающий выкрик привлек внимание главаря орков, и он повернул голову в сторону стрелка.
– Какое неслыханное коварство! – с притворным гневом воскликнул тот, в чьей груди билось два сердца. – Никогда бы не подумал, что благородные дроу способны на подобную низость! – Он открыто смеялся в лицо эльфу, направившему ему в голову наконечник стрелы. – Блестящее завершение дуэли, вы не находите? – Он повернулся к своим соратникам. – А что скажет сам поверженный? – Огромная рука схватила принца за волосы, чуть приподняв его голову.
Черты перекошенного от бессильной ярости и испачканного в пыли лица более походили на какую-то безумную маску, нежели на живое лицо, тем не менее Айвель нашел в себе силы прохрипеть:
– Не делай этого!
Пыль забила его горло, и он закашлялся, после чего продолжил тоном, не допускающим возражений:
– Я приказываю тебе.
Даже падший, проигравший и униженный, он все равно оставался принцем – наследником династии дроу, благородным отпрыском королевской семьи.
Валд готов был послушаться своего господина и уже начал было опускать лук, но в этот момент неожиданно для всех вмешался молчавший до сих пор человек.
– Никто не властен приказывать дроу, когда вопрос касается его чести! – отчетливо, чтобы слышали все присутствующие, произнес он и, когда смысл этих слов дошел до сознания каждого, жестко добавил: – Особенно это относится к дважды проигравшим.
Возможно, Айвель принял последнюю фразу на свой счет, потому что за сегодняшний день он действительно проигрывал уже во второй раз, но на самом деле это касалось только Валда.
Более чем уверенный в том, что дроу не выстрелит, орк перевел взгляд на глупого человека, рассуждающего о вещах, недоступных его пониманию, – и увидел в его странных глазах нечто такое, от чего вся его былая уверенность разом пропала.
Затем он посмотрел в сторону лучника и понял, что прямо сейчас тот выстрелит.
Орк не ошибся.
Всего за один короткий час Валд достиг того самого предела, за которым стираются все грани и понятия. Предела, за которым уже не существует абстрактного понятия «честь», а есть лишь бездонная пропасть вечного мрака, в глубине которого растворяется все, что угодно.
Твердая рука без колебаний спустила тетиву, и вырвавшаяся на свободу стрела устремилась навстречу намеченной цели.
Он не стал повторять ошибку своего принца и испытывать судьбу, выясняя, только ли два сердца бьются в груди этого чудовища, а просто выстрелил в голову.
Эта злосчастная стрела не только несла на своем острие смерть выбранной жертве, но и уносила вместе с собой какую-то часть Валда. Отныне для него уже не существовало понятия «честь». Может быть, начиная с этого момента он перестал быть настоящим дроу.
Глава 18
Он всегда видел сны. Сейчас ему казалось, что это началось с тех незапамятных времен, когда он еще вообще не ощущал себя личностью, будучи атомом этой необъятной вселенной. Или самой вселенной. Или... А впрочем, сейчас это уже не имело значения. Главное, что удивительные и неправдоподобные сны, о которых мгновенно забываешь, как только проснешься, всегда были с ним. Можно даже сказать, что по-настоящему он жил только во сне, хотя, разумеется, это было не так. Как бы то ни было, сон, а точнее сказать, удивительные сновидения являлись неотъемлемой частью его жизни.
На этот раз ему выпало быть кошкой.
Черной кошкой, идущей по следу какого-то человека или демона, которого нужно было найти и убить. Очень редко он принимал обличье этого маленького зверька, но всякий раз задачи, поставленные перед ним, отличались особой изысканностью. Именно тем, что отличает искусство от обычной работы и гений – от таланта.
Нет, положительно ему нравилось быть кошкой, так же как нравился и этот кропотливый поиск, и выслеживание добычи, затем – стремительный поединок и, наконец, мощный финал – завершающий аккорд всего блестящего произведения.
В сновидениях он был всесилен, поэтому мог обращаться с этой мнимой реальностью так, как ему заблагорассудится, – выворачивать ее наизнанку или сворачивать в трубочку, наподобие той, из которой мальчишки плюются бумажными шариками. Все зависело от его желания и находилось в его власти. Бывали, конечно, редкие случаи, когда его убивали во сне, но такое скорее происходило оттого, что он сам позволял это сделать, в глубине сознания устав от неизменных побед, а не потому, что кто-то действительно превзошел его.
Черная кошка продолжала поиски, начавшиеся сутки назад, и к своему удовольствию отметила, что на этот раз ей встретился по-настоящему сильный противник, сумевший спрятаться настолько хорошо, что даже она, властительница своего собственного сна, до сих пор не могла его отыскать.
Мелькали лица и судьбы, проносились мысли и обрывки бессмысленных фраз, которые невозможно было разобрать, но во всем этом пестром хороводе мнимой жизни, являющейся не более чем фантасмагорией ее спящего мозга, кошка никак не могла уловить образ нужного ей человека. Прошло еще немного времени в безрезультатных поисках, и она даже начала сомневаться, а принадлежит ли это существо к ее сну, или, быть может, она сама придумала его – внушила себе, что ищет таинственного невидимку, и теперь играет в кошки-мышки с собственным разумом, пытаясь найти нечто в темных глубинах своего сна. Однако все сомнения отлетели прочь, как только обнаружился слабый след – едва уловимая зацепка, способная в конечном итоге размотать весь этот запутанный клубок, дойдя до самого конца ее трудного, но в то же время интересного пути – туда, где начинался и заканчивался этот увлекательный сон.
Ей нужно было еще совсем немного – самую малость, последний рывок, чтобы настигнуть хитроумного беглеца, но неожиданно на пути встали два отвратительных слепых монстра – и кошке не оставалось ничего иного, как отложить на время преследование, приняв брошенный вызов.
Боги играли в собственную игру, меняя правила прямо по ходу партии. Только что гольстерры были на стороне Хаоса, а теперь, сами об этом не подозревая, выступали в роли защитников Этана – предателя и отступника, мятежника, посеявшего семена смуты в сердцах людей, бога без сердца, в чьих жилах с некоторых пор текла кровь обычного смертного.
Игры без правил...
Они хороши только до тех пор, пока за игровым столом остается хоть кто-то, способный контролировать ситуацию. Как только этот кто-то теряет свою власть, игра автоматически прекращается. И что самое главное – в ней нет и не может быть победителей.
Я не знаю, намеренно ли вмешался посланник Фасы, в последний миг предотвратив убийство или это была роковая случайность – один из тех нелепых капризов судьбы, которые в конечном итоге меняют весь ход истории. Как бы то ни было, произошедшего не изменить.
Валд выпустил стрелу, направив ее в голову ненавистного орка, и тут прямо из ниоткуда материализовался файт богини Хаоса – огромный каменный голем.
Две глыбы – его ноги – с такой силой ударили о землю, что вызвали нечто наподобие небольшого землетрясения. Группа орков попадала, словно кучка деревянных солдатиков, сброшенная со стола рукой капризного ребенка. Стоящий рядом со мной Валд тоже не устоял, а предводитель орков, упирающийся в спину несчастного Айвеля, покачнулся назад, после чего, хотя и с трудом, все же сумел сохранить равновесие. Именно это в конечном итоге и спасло огромного воина. Выпущенная практически в упор стрела, вместо того чтобы пробить череп, всего лишь слегка оцарапала его щеку.
Без всякого сомнения, орку крупно повезло, но, пожалуй, наибольшую выгоду из создавшейся ситуации сумел извлечь принц дроу. Как только железное давление на его спину ослабло, он резко бросил свое тело в сторону и, перевернувшись два раза, вскочил на ноги.
Если до этого момента мне казалось, что я уже привык к любым, даже самым неожиданным гостям, взявшим в привычку без приглашения являться в лагерь к лучникам Сави, то появление этого каменного исполина меня все-таки удивило.
И не одного меня. Все остальные участники представления, называемого «честная дуэль», по-видимому, тоже находились под впечатлением появления гиганта, на какое-то время даже позабыв, ради чего они, собственно говоря, здесь собрались в неурочный утренний час. Впрочем, ситуация прояснилась достаточно быстро. Огромная каменная глыба склонилась над жалкой кучкой смертных, положив руку на землю ладонью вверх, после чего громоподобный голос исполина произнес:
– Богиня Фаса ожидает Хрустального Принца.
Все головы разом, как по команде, повернулись в мою сторону.
Впоследствии я узнал причину их непомерного удивления. Появление файта, прибывшего по поручению богини, чтобы покарать смертного или насильно увести его в заоблачные границы Хаоса, было в порядке вещей. Но выражение «ожидает» наталкивало на мысль о приватной встрече, точнее, о приглашении. А это было уже нечто невообразимое – сама богиня приглашает к себе какого-то жалкого смертного.
Хотя и с огромным трудом, но мне все-таки удалось справиться с вполне объяснимым волнением.
Легко поднявшись с земли, измученный грязный человек, больше похожий на бродягу, нежели на принца, шагнул на подставленную ладонь каменного гиганта.
В моей душе не было особой уверенности, что я когда-нибудь вернусь обратно и мне вновь доведется увидеть этот унылый, вечно серый пейзаж с низко висящими над землей облаками. Но даже несмотря на полную неизвестность и шаткость моего нынешнего положения, я счел за лучшее оставить кое-какие распоряжения напоследок.
– Я ненадолго отлучусь, – мой голос звучал спокойно, как будто речь шла о заурядной прогулке, – а когда вернусь, надеюсь, все будет в порядке. Если что-то изменится – скажем, кто-нибудь будет убит, – моей руке вряд ли удастся сдержать поводок с рвущимися на свободу гольстеррами.
Этот странный человек, разумеется, мог блефовать, но ни у кого из присутствующих не возникло желания проверить, говорит он правду или лжет. Приглашение Фасы вкупе с упоминанием о гольстеррах сделали свое дело. Даже Айвель, казалось бы, ничего не боящийся, кроме бесчестия, сдержал ярость, рвущуюся из глубины души, и не набросился на огромного орка, несколько минут назад прилюдно унизившего наследного принца дроу.
Я увидел, что упоминание о безжалостных гончих произвело на всех присутствующих неизгладимое впечатление.
«Во всяком случае некоторое время они будут вести себя тихо», – рассудил я про себя, после чего уже не колеблясь – словно бросившись головой в омут – сделал последний шаг и обеими ногами ступил на ладонь каменного гиганта.
Голова закружилась, и на какое-то мгновение мне показалось, что я не шагнул на подставленную ладонь голема, а рухнул с высоты огромного пика в бездонное чрево вселенской пропасти. Но это чувство прошло так же быстро, как и появилось, и оказалось, что если даже пропасть была, то я уже достиг ее дна, очутившись лицом к лицу с Фасой – богиней Хаоса.
Красота бывает разная. Тихая, милая, задумчивая, броская, мягкая, вызывающая... Список можно продолжать, но в самом конце его на пьедестале возвышается красота совершенная – та, с которой уже не может сравниться ничто.
Если бы красота женщины, сидящей в кресле напротив меня, была совершенной, я бы наверняка потерял дар речи и не смог воспринимать ее как живое существо. Но красота богини лежала даже за гранью совершенства, словно забытый сон, о котором можно только сказать, что он был, и при всем желании нельзя добавить ничего другого.
Красота Фасы была для меня словно обрывок этого сна. Я видел и в то же время не видел ее. Воспринимал, но не до конца. Может быть, в этом были повинны мои глаза, продолжавшие выдавать серую картинку мира. Может быть, что-то другое – не знаю. И вряд ли вообще когда-нибудь узнаю. Но как бы то ни было, вместо того чтобы ослепнуть от этой непередаваемой красоты или навечно застыть каменным изваянием у ног повелительницы Хаоса, не в силах даже пошевелиться, я с достоинством поклонился, рассудив так: если уж меня вызвали на аудиенцию, значит, в конечном итоге расскажут, для чего мог понадобиться обычный человек всесильной богине.
Он был странный, этот смертный...
Странный и необычный – пожалуй, именно эти два слова наиболее полно отображали портрет стоящего перед ней человека. Фаса намеренно затягивала паузу, рассматривая грязного оборванца, носящего гордое имя Хрустальный Принц. Она уже поняла, что ее красота не ослепила его и не повергла в состояние странного оцепенения, в которое зачастую впадали смертные, впервые увидев повелительницу Хаоса. Более того, судя по его виду и поведению, он принял эту красоту как нечто само собой разумеющееся, не найдя в ней ничего примечательного. Так же как нет ничего примечательного в королевской короне, блистающей изысканными украшениями, она – всего лишь символ королевской власти. Ее отсутствие может повергнуть в шок или даже ужас, а присутствие воспринимается как должное, не более.
– Присаживайся, нам предстоит длинный разговор, – наконец нарушила слегка затянувшуюся паузу Фаса.
Я молча сел в появившееся за моей спиной кресло, приготовившись внимательно слушать.
Без всякого вступления она сразу же перешла к сути дела:
– Мой сын Этан сбежал на Землю, бросив вызов Хаосу. Он украл амфору нерожденных душ, тем самым поставив под сомнение победу наших армий над силами Альянса.
«Предательство, оказывается, норма жизни не только среди смертных, раз сами боги грешат этим пороком», – мысленно отметил я, но ничего не сказал, продолжая внимательно слушать.
– Если мы не получим артефакт обратно, то можем проиграть не только войну, но и все остальное.
Она не уточнила, что именно подразумевалось под термином «все остальное», но я почему-то понял, что речь идет не больше и не меньше как о жизни самих лордов.
– Ты должен найти и вернуть амфору.
Откровенно говоря, я не слишком-то удивился этой просьбе, гораздо больше меня поразило другое – зачем прибегать к услугам какого-то жалкого смертного, когда в распоряжении богини имеется чуть ли не вся беспредельная мощь Хаоса. Видимо, Фаса не только заметила тень удивления, промелькнувшую на моем лице, но и заранее предвидела такую реакцию.
– Сейчас ты можешь спрашивать все, что считаешь нужным.
– Зачем вам понадобился «Хрустальный Принц»? – Это был один из тех вопросов, которые не давали мне покоя с тех самых пор, как в наш город пришел корпус имуров.
– Задолго до того, как Этан предал Хаос и началась эта война, карты Судьбы рассказали о том, что однажды настанет эпоха войн и предательства, когда богам понадобится помощь человека, носящего имя Хрустальный Принц.
– Но на самом деле меня зовут иначе.
– Это не имеет значения. На вопрос имура ты ответил так, как ответил, и теперь ты Хрустальный Принц, о приходе которого было известно заранее.
Как оказалось, моя судьба была предопределена задолго до рождения. Если эта мысль и мне помогла мне смириться с нынешним положением, то, по крайней мере, хотя бы немного утешила.
– Но людей очень много, почему имуры пришли искать принца именно к Сави?
– Район поисков был достаточно большим, но в силу того, что в этих пустынных местах обитает не так уж и много племен... – Она не договорила: и без пояснений мне все стало ясно.
– Хорошо, но если я был вам так нужен, то почему никто не вмешался, когда тяжеловооруженные рыцари втаптывали в землю жалкую кучку ни в чем не повинных лучников?
– Одно имя еще ничего не значит. Я должна была убедиться, что ты – Истинный.
– И для этого нужно было уничтожить целую тысячу живых людей? – Я даже не пытался скрыть свою горечь.
– Все расы произошли от людей. – Она не оправдывалась, потому что это было бы в высшей степени глупо – богиня оправдывается перед каким-то, пускай даже необычным, но все-таки смертным. – Даже если прямо сейчас Альянс победит, он вместе с Хаосом исчезнет с лица Земли, оставив о себе только слабое воспоминание в сердцах тех людей, кто сумеет сохранить в себе остатки былой веры. Эта война не темных рас против светлых, не Альянса против Хаоса и даже не богов против копошащихся у их ног смертных. – Фаса чуть подалась вперед, будто намереваясь пригвоздить меня ледяным взглядом к спинке кресла. – Это война людей против всех остальных за право остаться единственной расой в подлунном мире. Поэтому смерть тысячи людей-лучников является скорее благом для Хаоса и всех остальных рас, нежели поводом для огорчения.
Если бы напротив меня сидела не богиня, а обычная женщина, я наверняка решил бы, что она просто-напросто сошла с ума, и рассмеялся бы ей в лицо. Но эта холодная красавица не была обычной женщиной, она была властительницей Хаоса, поэтому, скорее всего, ее слова были правдой. Страшной, жестокой, но все-таки правдой.
– Я ведь тоже человек, – тихо произнес я, не в силах сразу же осознать и переварить всю ту информацию, которая так неожиданно свалилась на меня.
– Да, ты человек, – легко согласилась она, – но ты добровольно присягнул Хаосу, и это в корне меняет дело.
Я мог бы поспорить насчет формулировки «добровольно присягнул», однако это все равно ничего не могло изменить. Что сделано, то сделано.
– Зачем людям уничтожать другие расы? Ну с темными еще понятно – извечная вражда, ненависть и так далее... Но союзники по Альянсу – эльфы, гномы и прочие – чем они могут помешать моим соплеменникам?
– Боги не могут находиться в мире смертных больше одного светового дня. Этан продал свое сердце и отказался от божественной натуры в обмен на возможность остаться на Земле сколь угодно долго. Он хочет посеять в мире семена новой веры. А так как только чистокровные люди являются проводниками религии, то взоры моего честолюбивого сына обращены именно к ним. Он хочет при помощи людей возвыситься до божественного статуса и низвергнуть своих родителей.
– Разве богов можно низвергнуть?
– Боги без веры – словно киты без планктона. Без крошечных существ, обитающих в океане, – поспешила добавить Фаса, заметив мой вопросительный взгляд. – Именно поэтому, несмотря на поистине безграничное могущество, мы не вмешиваемся в войны Альянса и Хаоса, предоставляя смертным право на собственные победы или поражения. Да, пара гольстерров могла бы решить исход этой войны всего лишь за несколько часов, превратив в прах армии Альянса, но последствия этой мнимой победы были бы непредсказуемы. Люди могли потерять веру, а это, в свою очередь, напрямую затронуло бы и нас – лордов Хаоса.
– С людьми и богами понятно, но при чем здесь другие расы?
– Все остальные расы просто не нужны людям в новом порядке, который намерен установить Этан после своей окончательной победы, как не нужна старая изношенная одежда тому, кто только что купил новую.
– Значит, он может победить?
– До тех пор, пока в его руках не было амфоры, – не мог, а теперь... – Она на секунду задумалась. – Теперь его шансы на победу все-таки выше, чем наши.
– Но почему именно я должен вернуть артефакт? Почему бы не поручить это кому-то другому, более сильному и могущественному?
– Амфору нерожденных душ способен взять в руки только человек. Никто другой не в силах это сделать.
Положа руку на сердце, все эти запутанные интриги богов были выше моего понимания. Даже при всем желании я не мог охватить картины происходящего, поэтому решил довольствоваться той малой толикой информации, которую почерпнул из разговора с Фасой.
– Значит, вы найдете артефакт и укажете мне точное место? – Я был более чем уверен, что богиня подтвердит мою догадку, но ошибся.
– Этан слишком хорошо знает наши возможности, поэтому спрячет святыню настолько надежно, что никто, кроме него самого, не сможет ее найти. В наших силах только перехитрить его. Ты с небольшим отрядом отправишься в сердце Альянса якобы для того, чтобы найти амфору. Через некоторое время Этан узнает об этом и явится, чтобы расправиться с тобой. А там, где будет мой сын, будет и Амфора.
На этот раз ему выпало быть кошкой.
Черной кошкой, идущей по следу какого-то человека или демона, которого нужно было найти и убить. Очень редко он принимал обличье этого маленького зверька, но всякий раз задачи, поставленные перед ним, отличались особой изысканностью. Именно тем, что отличает искусство от обычной работы и гений – от таланта.
Нет, положительно ему нравилось быть кошкой, так же как нравился и этот кропотливый поиск, и выслеживание добычи, затем – стремительный поединок и, наконец, мощный финал – завершающий аккорд всего блестящего произведения.
В сновидениях он был всесилен, поэтому мог обращаться с этой мнимой реальностью так, как ему заблагорассудится, – выворачивать ее наизнанку или сворачивать в трубочку, наподобие той, из которой мальчишки плюются бумажными шариками. Все зависело от его желания и находилось в его власти. Бывали, конечно, редкие случаи, когда его убивали во сне, но такое скорее происходило оттого, что он сам позволял это сделать, в глубине сознания устав от неизменных побед, а не потому, что кто-то действительно превзошел его.
Черная кошка продолжала поиски, начавшиеся сутки назад, и к своему удовольствию отметила, что на этот раз ей встретился по-настоящему сильный противник, сумевший спрятаться настолько хорошо, что даже она, властительница своего собственного сна, до сих пор не могла его отыскать.
Мелькали лица и судьбы, проносились мысли и обрывки бессмысленных фраз, которые невозможно было разобрать, но во всем этом пестром хороводе мнимой жизни, являющейся не более чем фантасмагорией ее спящего мозга, кошка никак не могла уловить образ нужного ей человека. Прошло еще немного времени в безрезультатных поисках, и она даже начала сомневаться, а принадлежит ли это существо к ее сну, или, быть может, она сама придумала его – внушила себе, что ищет таинственного невидимку, и теперь играет в кошки-мышки с собственным разумом, пытаясь найти нечто в темных глубинах своего сна. Однако все сомнения отлетели прочь, как только обнаружился слабый след – едва уловимая зацепка, способная в конечном итоге размотать весь этот запутанный клубок, дойдя до самого конца ее трудного, но в то же время интересного пути – туда, где начинался и заканчивался этот увлекательный сон.
Ей нужно было еще совсем немного – самую малость, последний рывок, чтобы настигнуть хитроумного беглеца, но неожиданно на пути встали два отвратительных слепых монстра – и кошке не оставалось ничего иного, как отложить на время преследование, приняв брошенный вызов.
Боги играли в собственную игру, меняя правила прямо по ходу партии. Только что гольстерры были на стороне Хаоса, а теперь, сами об этом не подозревая, выступали в роли защитников Этана – предателя и отступника, мятежника, посеявшего семена смуты в сердцах людей, бога без сердца, в чьих жилах с некоторых пор текла кровь обычного смертного.
Игры без правил...
Они хороши только до тех пор, пока за игровым столом остается хоть кто-то, способный контролировать ситуацию. Как только этот кто-то теряет свою власть, игра автоматически прекращается. И что самое главное – в ней нет и не может быть победителей.
* * *
Я не знаю, намеренно ли вмешался посланник Фасы, в последний миг предотвратив убийство или это была роковая случайность – один из тех нелепых капризов судьбы, которые в конечном итоге меняют весь ход истории. Как бы то ни было, произошедшего не изменить.
Валд выпустил стрелу, направив ее в голову ненавистного орка, и тут прямо из ниоткуда материализовался файт богини Хаоса – огромный каменный голем.
Две глыбы – его ноги – с такой силой ударили о землю, что вызвали нечто наподобие небольшого землетрясения. Группа орков попадала, словно кучка деревянных солдатиков, сброшенная со стола рукой капризного ребенка. Стоящий рядом со мной Валд тоже не устоял, а предводитель орков, упирающийся в спину несчастного Айвеля, покачнулся назад, после чего, хотя и с трудом, все же сумел сохранить равновесие. Именно это в конечном итоге и спасло огромного воина. Выпущенная практически в упор стрела, вместо того чтобы пробить череп, всего лишь слегка оцарапала его щеку.
Без всякого сомнения, орку крупно повезло, но, пожалуй, наибольшую выгоду из создавшейся ситуации сумел извлечь принц дроу. Как только железное давление на его спину ослабло, он резко бросил свое тело в сторону и, перевернувшись два раза, вскочил на ноги.
Если до этого момента мне казалось, что я уже привык к любым, даже самым неожиданным гостям, взявшим в привычку без приглашения являться в лагерь к лучникам Сави, то появление этого каменного исполина меня все-таки удивило.
И не одного меня. Все остальные участники представления, называемого «честная дуэль», по-видимому, тоже находились под впечатлением появления гиганта, на какое-то время даже позабыв, ради чего они, собственно говоря, здесь собрались в неурочный утренний час. Впрочем, ситуация прояснилась достаточно быстро. Огромная каменная глыба склонилась над жалкой кучкой смертных, положив руку на землю ладонью вверх, после чего громоподобный голос исполина произнес:
– Богиня Фаса ожидает Хрустального Принца.
Все головы разом, как по команде, повернулись в мою сторону.
Впоследствии я узнал причину их непомерного удивления. Появление файта, прибывшего по поручению богини, чтобы покарать смертного или насильно увести его в заоблачные границы Хаоса, было в порядке вещей. Но выражение «ожидает» наталкивало на мысль о приватной встрече, точнее, о приглашении. А это было уже нечто невообразимое – сама богиня приглашает к себе какого-то жалкого смертного.
Хотя и с огромным трудом, но мне все-таки удалось справиться с вполне объяснимым волнением.
Легко поднявшись с земли, измученный грязный человек, больше похожий на бродягу, нежели на принца, шагнул на подставленную ладонь каменного гиганта.
В моей душе не было особой уверенности, что я когда-нибудь вернусь обратно и мне вновь доведется увидеть этот унылый, вечно серый пейзаж с низко висящими над землей облаками. Но даже несмотря на полную неизвестность и шаткость моего нынешнего положения, я счел за лучшее оставить кое-какие распоряжения напоследок.
– Я ненадолго отлучусь, – мой голос звучал спокойно, как будто речь шла о заурядной прогулке, – а когда вернусь, надеюсь, все будет в порядке. Если что-то изменится – скажем, кто-нибудь будет убит, – моей руке вряд ли удастся сдержать поводок с рвущимися на свободу гольстеррами.
Этот странный человек, разумеется, мог блефовать, но ни у кого из присутствующих не возникло желания проверить, говорит он правду или лжет. Приглашение Фасы вкупе с упоминанием о гольстеррах сделали свое дело. Даже Айвель, казалось бы, ничего не боящийся, кроме бесчестия, сдержал ярость, рвущуюся из глубины души, и не набросился на огромного орка, несколько минут назад прилюдно унизившего наследного принца дроу.
Я увидел, что упоминание о безжалостных гончих произвело на всех присутствующих неизгладимое впечатление.
«Во всяком случае некоторое время они будут вести себя тихо», – рассудил я про себя, после чего уже не колеблясь – словно бросившись головой в омут – сделал последний шаг и обеими ногами ступил на ладонь каменного гиганта.
Голова закружилась, и на какое-то мгновение мне показалось, что я не шагнул на подставленную ладонь голема, а рухнул с высоты огромного пика в бездонное чрево вселенской пропасти. Но это чувство прошло так же быстро, как и появилось, и оказалось, что если даже пропасть была, то я уже достиг ее дна, очутившись лицом к лицу с Фасой – богиней Хаоса.
Красота бывает разная. Тихая, милая, задумчивая, броская, мягкая, вызывающая... Список можно продолжать, но в самом конце его на пьедестале возвышается красота совершенная – та, с которой уже не может сравниться ничто.
Если бы красота женщины, сидящей в кресле напротив меня, была совершенной, я бы наверняка потерял дар речи и не смог воспринимать ее как живое существо. Но красота богини лежала даже за гранью совершенства, словно забытый сон, о котором можно только сказать, что он был, и при всем желании нельзя добавить ничего другого.
Красота Фасы была для меня словно обрывок этого сна. Я видел и в то же время не видел ее. Воспринимал, но не до конца. Может быть, в этом были повинны мои глаза, продолжавшие выдавать серую картинку мира. Может быть, что-то другое – не знаю. И вряд ли вообще когда-нибудь узнаю. Но как бы то ни было, вместо того чтобы ослепнуть от этой непередаваемой красоты или навечно застыть каменным изваянием у ног повелительницы Хаоса, не в силах даже пошевелиться, я с достоинством поклонился, рассудив так: если уж меня вызвали на аудиенцию, значит, в конечном итоге расскажут, для чего мог понадобиться обычный человек всесильной богине.
* * *
Он был странный, этот смертный...
Странный и необычный – пожалуй, именно эти два слова наиболее полно отображали портрет стоящего перед ней человека. Фаса намеренно затягивала паузу, рассматривая грязного оборванца, носящего гордое имя Хрустальный Принц. Она уже поняла, что ее красота не ослепила его и не повергла в состояние странного оцепенения, в которое зачастую впадали смертные, впервые увидев повелительницу Хаоса. Более того, судя по его виду и поведению, он принял эту красоту как нечто само собой разумеющееся, не найдя в ней ничего примечательного. Так же как нет ничего примечательного в королевской короне, блистающей изысканными украшениями, она – всего лишь символ королевской власти. Ее отсутствие может повергнуть в шок или даже ужас, а присутствие воспринимается как должное, не более.
– Присаживайся, нам предстоит длинный разговор, – наконец нарушила слегка затянувшуюся паузу Фаса.
Я молча сел в появившееся за моей спиной кресло, приготовившись внимательно слушать.
Без всякого вступления она сразу же перешла к сути дела:
– Мой сын Этан сбежал на Землю, бросив вызов Хаосу. Он украл амфору нерожденных душ, тем самым поставив под сомнение победу наших армий над силами Альянса.
«Предательство, оказывается, норма жизни не только среди смертных, раз сами боги грешат этим пороком», – мысленно отметил я, но ничего не сказал, продолжая внимательно слушать.
– Если мы не получим артефакт обратно, то можем проиграть не только войну, но и все остальное.
Она не уточнила, что именно подразумевалось под термином «все остальное», но я почему-то понял, что речь идет не больше и не меньше как о жизни самих лордов.
– Ты должен найти и вернуть амфору.
Откровенно говоря, я не слишком-то удивился этой просьбе, гораздо больше меня поразило другое – зачем прибегать к услугам какого-то жалкого смертного, когда в распоряжении богини имеется чуть ли не вся беспредельная мощь Хаоса. Видимо, Фаса не только заметила тень удивления, промелькнувшую на моем лице, но и заранее предвидела такую реакцию.
– Сейчас ты можешь спрашивать все, что считаешь нужным.
– Зачем вам понадобился «Хрустальный Принц»? – Это был один из тех вопросов, которые не давали мне покоя с тех самых пор, как в наш город пришел корпус имуров.
– Задолго до того, как Этан предал Хаос и началась эта война, карты Судьбы рассказали о том, что однажды настанет эпоха войн и предательства, когда богам понадобится помощь человека, носящего имя Хрустальный Принц.
– Но на самом деле меня зовут иначе.
– Это не имеет значения. На вопрос имура ты ответил так, как ответил, и теперь ты Хрустальный Принц, о приходе которого было известно заранее.
Как оказалось, моя судьба была предопределена задолго до рождения. Если эта мысль и мне помогла мне смириться с нынешним положением, то, по крайней мере, хотя бы немного утешила.
– Но людей очень много, почему имуры пришли искать принца именно к Сави?
– Район поисков был достаточно большим, но в силу того, что в этих пустынных местах обитает не так уж и много племен... – Она не договорила: и без пояснений мне все стало ясно.
– Хорошо, но если я был вам так нужен, то почему никто не вмешался, когда тяжеловооруженные рыцари втаптывали в землю жалкую кучку ни в чем не повинных лучников?
– Одно имя еще ничего не значит. Я должна была убедиться, что ты – Истинный.
– И для этого нужно было уничтожить целую тысячу живых людей? – Я даже не пытался скрыть свою горечь.
– Все расы произошли от людей. – Она не оправдывалась, потому что это было бы в высшей степени глупо – богиня оправдывается перед каким-то, пускай даже необычным, но все-таки смертным. – Даже если прямо сейчас Альянс победит, он вместе с Хаосом исчезнет с лица Земли, оставив о себе только слабое воспоминание в сердцах тех людей, кто сумеет сохранить в себе остатки былой веры. Эта война не темных рас против светлых, не Альянса против Хаоса и даже не богов против копошащихся у их ног смертных. – Фаса чуть подалась вперед, будто намереваясь пригвоздить меня ледяным взглядом к спинке кресла. – Это война людей против всех остальных за право остаться единственной расой в подлунном мире. Поэтому смерть тысячи людей-лучников является скорее благом для Хаоса и всех остальных рас, нежели поводом для огорчения.
Если бы напротив меня сидела не богиня, а обычная женщина, я наверняка решил бы, что она просто-напросто сошла с ума, и рассмеялся бы ей в лицо. Но эта холодная красавица не была обычной женщиной, она была властительницей Хаоса, поэтому, скорее всего, ее слова были правдой. Страшной, жестокой, но все-таки правдой.
– Я ведь тоже человек, – тихо произнес я, не в силах сразу же осознать и переварить всю ту информацию, которая так неожиданно свалилась на меня.
– Да, ты человек, – легко согласилась она, – но ты добровольно присягнул Хаосу, и это в корне меняет дело.
Я мог бы поспорить насчет формулировки «добровольно присягнул», однако это все равно ничего не могло изменить. Что сделано, то сделано.
– Зачем людям уничтожать другие расы? Ну с темными еще понятно – извечная вражда, ненависть и так далее... Но союзники по Альянсу – эльфы, гномы и прочие – чем они могут помешать моим соплеменникам?
– Боги не могут находиться в мире смертных больше одного светового дня. Этан продал свое сердце и отказался от божественной натуры в обмен на возможность остаться на Земле сколь угодно долго. Он хочет посеять в мире семена новой веры. А так как только чистокровные люди являются проводниками религии, то взоры моего честолюбивого сына обращены именно к ним. Он хочет при помощи людей возвыситься до божественного статуса и низвергнуть своих родителей.
– Разве богов можно низвергнуть?
– Боги без веры – словно киты без планктона. Без крошечных существ, обитающих в океане, – поспешила добавить Фаса, заметив мой вопросительный взгляд. – Именно поэтому, несмотря на поистине безграничное могущество, мы не вмешиваемся в войны Альянса и Хаоса, предоставляя смертным право на собственные победы или поражения. Да, пара гольстерров могла бы решить исход этой войны всего лишь за несколько часов, превратив в прах армии Альянса, но последствия этой мнимой победы были бы непредсказуемы. Люди могли потерять веру, а это, в свою очередь, напрямую затронуло бы и нас – лордов Хаоса.
– С людьми и богами понятно, но при чем здесь другие расы?
– Все остальные расы просто не нужны людям в новом порядке, который намерен установить Этан после своей окончательной победы, как не нужна старая изношенная одежда тому, кто только что купил новую.
– Значит, он может победить?
– До тех пор, пока в его руках не было амфоры, – не мог, а теперь... – Она на секунду задумалась. – Теперь его шансы на победу все-таки выше, чем наши.
– Но почему именно я должен вернуть артефакт? Почему бы не поручить это кому-то другому, более сильному и могущественному?
– Амфору нерожденных душ способен взять в руки только человек. Никто другой не в силах это сделать.
Положа руку на сердце, все эти запутанные интриги богов были выше моего понимания. Даже при всем желании я не мог охватить картины происходящего, поэтому решил довольствоваться той малой толикой информации, которую почерпнул из разговора с Фасой.
– Значит, вы найдете артефакт и укажете мне точное место? – Я был более чем уверен, что богиня подтвердит мою догадку, но ошибся.
– Этан слишком хорошо знает наши возможности, поэтому спрячет святыню настолько надежно, что никто, кроме него самого, не сможет ее найти. В наших силах только перехитрить его. Ты с небольшим отрядом отправишься в сердце Альянса якобы для того, чтобы найти амфору. Через некоторое время Этан узнает об этом и явится, чтобы расправиться с тобой. А там, где будет мой сын, будет и Амфора.