Страница:
– Монсеньор? – удивилась Мария Анжуйская, – это он вас прислал?
– Да! Он увидел, что вы прибыли без гардероба. Поэтому вчера вечером распорядился сшить два платья. Глаз у меня намётанный. Так что платья будут впору.
Едва за горничной закрылась дверь, как Мария Анжуйская звонко рассмеялась.
– Вчера вечером, – передразнила она горничную, – похоже, наш милый граф не так уж равнодушен к тебе, как кажется.
– Какая прелесть, – воскликнула Мирианда, не обращая внимания на слова кузины. Это было простенькое платье с вышитыми на нём узорами. Простое и удобное, что и требовалось для верховой прогулки. Девушки торопливо переоделись, уложили волосы и меньше чем через четверть часа уже сидели в сёдлах, что было весьма необычно, учитывая врождённое желание каждой женщины всегда заставлять мужчину ждать своего появления. И при этом не важно, есть на то причина или её нет.
Недалеко от замка протекала маленькая речка. Там было одно особенное место, где часто бывал в последнее время Филипп. То была заводь, укрытая со всех сторон в тени ветвистых деревьев. С высоты пятнадцати футов по краям столетних камней в неё низвергалась вода, что сходила с окружающих гор. Вокруг заводи также лежали большие камни, которым течение времени и сочившаяся из-под них вода придавали тёмный, почти чёрный цвет. Именно сюда привёз Филипп своих друзей. Они привязали лошадей к деревьям у самой заводи и, не сговариваясь, разбились на пары и разбрелись в разные стороны. Дофин с Марией Анжуйской предпочли прогуливаться рядом с заводью, желая оставить наедине Филиппа и Мирианду, которые прошли к самой заводи и уселись друг против друга на камнях, в нескольких шагах от места, где сверху вниз низвергалась вода. Мирианда испытывала почти детский восторг. Они в этом прекрасном месте вдвоём с Филиппом. Вокруг них глубокая тишина, которую нарушает лишь звук падающей воды. Она мечтала о такой минуте много бессонных ночей. «Пусть эта минута никогда не кончается, – взмолилась в душе Мирианда, – и пусть Филипп ничего не говорит, иначе очарование этих мгновений исчезнет из моей жизни навсегда». Мирианда неожиданно улыбнулась. Брызги от падающей воды попали на её платье. Вместо того, чтобы отодвинуться подальше, Мирианда пересела на другой камень, поближе к воде. Она чувствовала, что вся горит, и виной этому присутствие рядом Филиппа. Холодные капли воды, которые всё чаще и чаще попадали на неё, приносили ни с чем не сравнимое облегчение. Мирианда не замечала, что на её лице и в глазах явственно заметен восторг, который она испытывала. Она не видела, как смотрит на неё Филипп, потому что сидела спиной к нему. Она оттягивала мгновение, когда ей придётся обернуться назад и увидеть холодные глаза Филиппа и услышать ещё более холодные слова, о боже…
– Миледи! – от звука мягкого голоса Филиппа Мирианда вздрогнула. Выждав чуть больше положенного, она повернулась к Филиппу и подняла пылающий взор. Странно, но Мирианда не увидела привычного холодного выражения в глазах Филиппа. Его взгляд стал другим, более тёплым – нашла подходящее слово Мирианда.
– Монсеньор! – Мирианде каждый раз в присутствии Филиппа приходилось бороться с волнением, которое он непроизвольно вызывал у неё.
– Вам нравится это место? – негромко спросил Филипп.
– О да, – восторженно ответила Мирианда, – здесь просто чудесно. Я не могу найти подходящих слов, чтобы выразить вам свою благодарность за то, что вы привезли меня сюда. Ничего прекраснее я в жизни не видела.
– Разве у вас дома, миледи, нет мест, похожих на это?
– Там нет тебя, – мысленно ответила Мирианда, но вслух сказала совершенно другое, – у нас есть красивые места, но это вызывает ощущение безотчётного восторга.
Здесь так красиво: эти вода, камни, деревья, – Мирианда сложила руки на груди и вдохновленно продолжала: – В детстве я очень любила бывать в местах, похожих на это. Почти всегда рядом со мной находились моя кузина Мария и кузен. Мы дружны с детства. Вместе играли, вместе строили планы на будущее. И сейчас они рядом со мной, – Мирианда запнулась на полуслове. Впервые она видела, что Филипп улыбается. О, это была не холодная улыбка, нет. Это была самая прекрасная улыбка, которую только видела Мирианда. Широко раскрыв глаза, она не мигая смотрела на это чудо.
– Чего вы боитесь, миледи?
До Мирианды не сразу дошёл вопрос Филиппа. Ей понадобилось немного времени, чтобы расстаться с очарованием, в которое повергла её улыбка Филиппа. Теперь он уже не улыбался, и Мирианде на миг показалось, что ей всё привиделось.
– Я ничего не боюсь, – набравшись смелости, ответила Мирианда.
– Вот как, – на этот раз Мирианда ясно увидела очаровавшую её улыбку Филиппа, – а у меня возникло чувство, будто вас пугает сама мысль о том, что между нами может состояться откровенный разговор, которого вы, миледи, пытаетесь избежать, рассказывая о своей кузине.
– Я, – начала было Мирианда, но увидев улыбающееся лицо Филиппа, осеклась и, опустив глаза, покраснела. Через мгновение раздался едва слышный шёпот Мирианды:
– Я знаю ваше отношение ко мне, но… сама мысль о том, что я никогда вас больше не увижу, приводит меня в отчаяние, – в словах Мирианды прозвучало искреннее отчаяние, – но вы можете не беспокоиться, монсеньор, ни словом, ни взглядом я не потревожу вашего спокойствия. Ничто не омрачит вашей жизни. Вы слишком многое пережили в своей жизни, и я не стану добавлять вам новых бед. Если вы позволите остаться мне вашим другом, я буду счастлива и никогда не стану претендовать на большее, – Мирианда с надеждой посмотрела на Филиппа, который становился с каждым словом, произносимым Мириандой, всё более серьёзным.
– Миледи, – после короткого молчания ответил Филипп, – и в голосе, как и во всём облике, чувствовалась серьёзность, присущая Филиппу, – я не стану от вас скрывать, что невольно подслушал ваш разговор с её величеством.
– Вы всё слышали? – Мирианда побледнела, поэтому мы здесь? Вы сочли своей обязанностью пригласить меня сюда, чтобы выразить сочувствие? Вы ошиблись, монсеньор. Мне не нужна жалость. Мне не нужно ничего от вас. Я не хочу здесь оставаться. Отвезите меня домой, – Мирианда встала, не замечая, что часть платья намокла от брызг, которые всё это время летели в её сторону.
Дофин и Мария Анжуйская из-за деревьев наблюдали за ними. Увидев, что Мирианда поднялась с места, они поняли, что произошла размолвка.
– Зачем я поехала с ним, зачем? – твердила себе Мирианда, – боже, какое унижение, как я могла опуститься до такой степени? Как я могла надеяться на что-то? Радовалась, как последняя дура.
Мирианда подобрала край платья и резко встала. Она, не глядя, направилась мимо сидящего Филиппа. Она почти прошла его, когда почувствовала, что он держит её за руку. Мирианда резко обернулась к нему.
– Пустите меня, слышите, пустите, – прошептала она. В глазах Мирианды стояли слёзы. Одна из них капнула на щёку. Филипп с бесконечной нежностью убрал слезинку со щеки, а в следующее мгновение его губы потянулись к губам Мирианды. Лёгкое прикосновение губ Филиппа потрясло Мирианду. Она не мигая смотрела в его глаза, стараясь понять, почему он это сделал.
– Надеюсь, вы не станете утверждать, что я поцеловал вас из жалости? – мягкая улыбка осветила лицо Филиппа. Он ясно читал все чувства, которые испытывала Мирианда.
– А зачем вы меня поцеловали? – до Мирианды не сразу дошло, что Филипп не слышит её слов по той простой причине, что она не произнесла их вслух. Губы у Мирианды оставались сжатыми.
– Вы же не любите меня, – нашла в себе силы едва слышно промолвить Мирианда, – и…
– Мирианда, выслушайте меня, – попросил Филипп, – и лишь потом судите…
Мирианда, как чудесно звучит её имя в устах Филиппа. Мирианда безропотно позволила себя усадить на камень, где недавно сидел Филипп. Сам он сел напротив. Они встретились взглядами и уже не сводили их друг с друга.
– Мирианда, – Филипп снова назвал её по имени, – выслушайте меня. Выслушайте и постарайтесь понять. Я много страдал. Почти вся моя жизнь состоит из боли. Тени прошлого вытеснили из моего сердца все чувства. Ненависть – единственное чувство, которое руководило моими мыслями и моими поступками. Я никогда не смогу забыть прошлое, – продолжал Филипп, и его глаза отражали чувства так же, как уста – слова, – я никогда не смогу забыть смерть моих родителей и близких. Я никогда не смогу забыть человека, который вверг нас в пучину страданий. И по-прежнему считаю своим святым долгом покарать его. Но я больше не хочу страдать, Мирианда, я не могу и не хочу жить прошлым. Ты даже в мыслях не можешь себе представить, как это тяжело, когда лишь убийство врага приносит тебе долгожданное облегчение. Всё остальное гнетёт тебя. Прошлое раздирает твою душу на части. Это должно закончиться, – Филипп нежно коснулся рукой щеки Мирианды, которая, затаив дыхание, слушала его. Когда я впервые увидел тебя, – продолжал Филипп, медленно гладя рукой её щёку, – то понял, что меня тянет к тебе. Ты мне сразу понравилась, Мирианда.
Но мысль о том, что я возвращаюсь во Францию, что у меня нет ничего, за исключением могущественных врагов, заставила меня отвергнуть предложение твоего брата. Сейчас всё изменилось, Мирианда. В последнее время я всё чаще и чаще думал о тебе. С каждым твоим словом, с каждым взглядом твоих прекрасных глаз я понимал, что ты входишь в моё сердце, не встречая ни малейшего сопротивления. Я осознал, что влюбляюсь в тебя всё больше и больше. И неважно, что говорит королева, неважно, что думают остальные и чего они хотят. Важно то, что я хочу иметь будущее, я хочу иметь семью. Глядя на тебя сейчас, я сердцем понимаю, что ты, Мирианда, моё будущее… что с тобой? Я тебя обидел? – обеспокоенно спросил Филипп при виде прозрачных слезинок, выкатывавшихся одна за другой из глаз Мирианды.
– За это мгновенье я готова умереть, – сквозь слёзы прошептала Мирианда и, потянувшись к Филиппу, обвила его шею двумя руками. Они, обнявшись, поднялись, а через мгновение их губы и дыхание слились воедино.
– Некрасиво подсматривать за ними, – деликатно покашливая, заметил дофин Марии Анжуйской, которая не отрывала взгляд от Филиппа и Мирианды. Они стояли среди камней, слева от ниспадающей воды и слившись в поцелуе, словно растворились в природе.
– Я должна вмешаться, на случай, если граф перейдёт границу дозволенного, – заявила в ответ дофину Мария Анжуйская.
– Граф, – человек чести и не позволит себе подобного, – а если и позволит, – добавил дофин, то, без сомнения, женится на вашей кузине. Исходя из этих соображений, я думаю, вам не стоит подглядывать за ними.
– У вас есть предложение получше? – с шаловливым огоньком в глазах спросила Мария Анжуйская.
– Ещё бы, моя дорогая! Как любит приговаривать ваш братец, – Святой Педро, прости меня за то, что я намереваюсь совершить, и… Но дофин не договорил.
Мария Анжуйская обвила его шею руками и прильнула к его губам.
– Мария!
– Помолчи, пожалуйста! Станешь разговаривать, когда тебя коронуют на престол, а сейчас мы просто двое влюблённых, которые могут наслаждаться свободой.
– Мне это нравится, ей-богу, то есть Святой Педро, – воскликнул радостно дофин, ничуть не заботясь о том, что его услышат. Хотя Филипп и Мирианда были настолько поглощены своими чувствами, что не заметили бы и вражеской атаки, начнись она в эту минуту. И дофину ничего не оставалось делать, как последовать примеру своего друга, тем более, что оно совпадало с желанием женщины, которую он искренне любил.
Мирианду пьянил поцелуй. Он кружил ей голову. Когда они оторвались друг от друга, у обоих в глазах светилось счастье. Они взялись за руки. Мирианда положила голову на плечо Филиппа и заговорила голосом, полным радости и счастья:
– Ты меня любишь, любишь, господи, какое это счастье. Я почти потеряла надежду услышать от тебя эти слова. Сколько бессонных ночей я провела в слезах, оплакивая свою несчастную любовь. Филипп, сегодня ты подарил мне столько счастья, столько счастья… Я люблю тебя, люблю, я полюбила тебя с первого взгляда и всегда знала, что ты будешь единственным в моей жизни. Без твоей любви моя жизнь не имела смысла. Для меня лишь ты имеешь значение, – Мирианда отстранилась от Филиппа. Она встала на цыпочки и взяла своими руками его лицо и голосом, переполненным любовью, сказала:
– Я всегда буду рядом с тобой. Я дам тебе столько любви, что она вытеснит из твоей души ненависть. Каждое мгновение моей жизни, каждый вздох, каждый жест, каждое слово будут наполнены любовью к тебе. Я сделаю всё для того, чтобы прошлое отступило перед тобой и ты мог увидеть, каким прекрасным может быть наше будущее. Я сделаю тебя счастливым, Филипп. Я изгоню из твоего сердца страдания, я изгоню боль… Боже, я так счастлива, что мне становится страшно, – Мирианда покрыла лицо Филиппа множеством быстрых поцелуев, при этом она с такой силой притягивала к себе Филиппа, что он, поглощённый чувствами, которые испытывал от поцелуев Мирианды, даже не заметил, что они оба падают в заводь. Шум падающих в воду тел заставил дофина разжать объятия. Мария Анжуйская всплеснула руками, увидев, что Филипп и Мирианда стоят по пояс в воде и смотрят друг на друга. С их голов стекали струйки воды, но, похоже, они совершенно не замечали, что полностью вымокли.
– Это чересчур, вы не находите? – заявила Мария Анжуйская, собираясь выйти к ним, но, сделав шаг, застыла, зачарованная звонким смехом Филиппа и Мирианды. Впервые она видела Филиппа смеющимся. Его лицо полностью преобразилось. Ушли холодность и печаль. Оно стало словно светлее и было полно радости и счастья.
– Что же вы остановились? – поинтересовался дофин.
– Давайте вернёмся в замок, – неожиданно предложила Мария Анжуйская.
– А как же ваша дражайшая кузина? Судя по событиям, которые развиваются слишком быстро, весьма опасно оставлять её наедине с графом…
– Ваше высочество сказали, что граф – человек чести, следовательно, мы можем со спокойной совестью оставить кузину, – Мария Анжуйская взяла дофина за руку и повела по направлению к лошадям.
Дофин, обхватив Марию Анжуйскую за талию, помог взобраться ей в седло и, уже сам усаживаясь в седло, воскликнул:
– Святой Педро, я и не подозревал, что вам присуща хитрость, сударыня!
– Что вы имеете в виду? – делая вид, что ничего не понимает, спросила Мария Анжуйская.
– Ваши слова по поводу кузины, сударыня. Следует ли понимать, что в случае непредвиденных событий вся вина целиком ложится на меня?
– Вот именно, – очаровательно улыбнувшись, ответила Мария Анжуйская, – и, пожалуйста, ваше высочество, не пытайтесь спорить со мной. Спорить с женщиной опасно, а уж если она влюблена, так уж труд вовсе безнадёжный, – она тронула лошадь, и дофин, вздыхая, последовал за ней.
Узнав, что дочь с дофином вернулись, оставив Мирианду с графом наедине, Иоланта с весьма гневным видом появилась перед ними. Голодные после длительной прогулки, они с аппетитом поглощали жаркое и запивали его добрым вином, при этом оживлённо беседуя.
– Как ты могла оставить её одну?
Кусок с мясом жареной утки застрял по пути ко рту Марии Анжуйской. Она посмотрела на разгневанную мать, а потом как ни в чём не бывало отправила его в рот.
– Матушка, его высочество приказал мне оставить кузину. Не могла же я, право, ослушаться будущего супруга.
От такой чудовищной лжи дофин едва не поперхнулся мясом. Сделав усилие, он проглотил его и растерянно посмотрел на Марию Анжуйскую, которая весьма мило ему улыбалась.
– Ваше высочество, подобное поведение легкомысленно, – заметила Иоланта. Было заметно, что она сдерживается, – вы не должны были запрещать моей дочери оставаться с кузиной. Вы даже не представляете себе, какой урон может нанести подобное поведение безупречной репутации моей племянницы.
– Мадам, – ответствовал дофин, который пришёл в себя и послал своей невесте не менее очаровательную улыбку, нежели та, что была послана ему, – надеюсь, вы не думаете, что я позволю невесте смотреть, как целуется её кузина.
– Что такое? – переспросила поражённая Иоланта. Мария с явной угрозой посмотрела на дофина, а он, словно не замечая её взгляда, с невинным видом продолжал:
– К тому же вашей дочери увиденное настолько понравилось, что она решила немедленно испробовать на мне.
– Святая дева Мария, – прошептала побледневшая Иоланта.
Мария Анжуйская, не выдержав, звонко расхохоталась. Дофин, который уже некоторое время сдерживал своё веселье, последовал за ней.
– Ты что, совсем потеряла стыд? – вскричала было Иоланта, но тут же осеклась, увидев, как в зал входят Филипп и Мирианда. Оба были мокрые с ног до головы. Вода капала с них на пол. Их радостные лица никак не вязались с довольно сомнительным видом. Иоланта стояла не в силах вымолвить ни единого слова. Пока она пыталась прийти в себя и собраться с мыслями, раздался весёлый голос герцога Барского, спускавшегося в зал по лестнице:
– Кузина, у вас такой вид, будто вы целовались в воде! Ему казалось, что всем будет весело от его шутки. Но он явно не ожидал, что его сестра зальётся хохотом, а дофин схватится за край стола, чтобы от нахлынувшего на него смеха не упасть со стула. Филипп открыто улыбался, а Мирианда, зардевшись, опустила на мгновение глаза, но тут же смело вновь подняла их. Лишь одна Иоланта оставалась серьёзной. И у неё наконец появился голос:
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – грозно сдвинув брови, спросила она, переводя взгляд с дочери на племянницу.
Филипп вышел вперёд.
– Мадам, я прошу руки вашей прекрасной племянницы, – просто сказал он.
Иоланта некоторое время молча смотрела на Филиппа, затем перевела взгляд на Мирианду и открыла объятия.
– Матушка, – Мирианда бросилась к ней. Иоланта обняла её и поцеловала в лоб.
– От всей души рада за тебя, дитя моё. Сердце моё отныне спокойно за тебя, ибо граф составит для тебя блестящую партию. Будьте счастливы! Благословляю вас! А с тобой, – Иоланта обернулась к дочери, – нам предстоит весьма серьёзный разговор.
Мария Анжуйская перестала улыбаться, тогда как дофин снова расхохотался.
– Вы не учли одного, миледи, – сквозь смех произнёс дофин. – Ваша матушка чрезвычайно проницательна. Так что будьте готовы к возможным последствиям.
Весь день до самого вечера не смолкали шутки и оживлённые разговоры. Мирианда и Филипп почти не расставались. И лишь поздней ночью, радостные и счастливые, они разошлись по комнатам, осознавая, что со следующего дня для них начинается новая жизнь.
Глава 19
– Да! Он увидел, что вы прибыли без гардероба. Поэтому вчера вечером распорядился сшить два платья. Глаз у меня намётанный. Так что платья будут впору.
Едва за горничной закрылась дверь, как Мария Анжуйская звонко рассмеялась.
– Вчера вечером, – передразнила она горничную, – похоже, наш милый граф не так уж равнодушен к тебе, как кажется.
– Какая прелесть, – воскликнула Мирианда, не обращая внимания на слова кузины. Это было простенькое платье с вышитыми на нём узорами. Простое и удобное, что и требовалось для верховой прогулки. Девушки торопливо переоделись, уложили волосы и меньше чем через четверть часа уже сидели в сёдлах, что было весьма необычно, учитывая врождённое желание каждой женщины всегда заставлять мужчину ждать своего появления. И при этом не важно, есть на то причина или её нет.
Недалеко от замка протекала маленькая речка. Там было одно особенное место, где часто бывал в последнее время Филипп. То была заводь, укрытая со всех сторон в тени ветвистых деревьев. С высоты пятнадцати футов по краям столетних камней в неё низвергалась вода, что сходила с окружающих гор. Вокруг заводи также лежали большие камни, которым течение времени и сочившаяся из-под них вода придавали тёмный, почти чёрный цвет. Именно сюда привёз Филипп своих друзей. Они привязали лошадей к деревьям у самой заводи и, не сговариваясь, разбились на пары и разбрелись в разные стороны. Дофин с Марией Анжуйской предпочли прогуливаться рядом с заводью, желая оставить наедине Филиппа и Мирианду, которые прошли к самой заводи и уселись друг против друга на камнях, в нескольких шагах от места, где сверху вниз низвергалась вода. Мирианда испытывала почти детский восторг. Они в этом прекрасном месте вдвоём с Филиппом. Вокруг них глубокая тишина, которую нарушает лишь звук падающей воды. Она мечтала о такой минуте много бессонных ночей. «Пусть эта минута никогда не кончается, – взмолилась в душе Мирианда, – и пусть Филипп ничего не говорит, иначе очарование этих мгновений исчезнет из моей жизни навсегда». Мирианда неожиданно улыбнулась. Брызги от падающей воды попали на её платье. Вместо того, чтобы отодвинуться подальше, Мирианда пересела на другой камень, поближе к воде. Она чувствовала, что вся горит, и виной этому присутствие рядом Филиппа. Холодные капли воды, которые всё чаще и чаще попадали на неё, приносили ни с чем не сравнимое облегчение. Мирианда не замечала, что на её лице и в глазах явственно заметен восторг, который она испытывала. Она не видела, как смотрит на неё Филипп, потому что сидела спиной к нему. Она оттягивала мгновение, когда ей придётся обернуться назад и увидеть холодные глаза Филиппа и услышать ещё более холодные слова, о боже…
– Миледи! – от звука мягкого голоса Филиппа Мирианда вздрогнула. Выждав чуть больше положенного, она повернулась к Филиппу и подняла пылающий взор. Странно, но Мирианда не увидела привычного холодного выражения в глазах Филиппа. Его взгляд стал другим, более тёплым – нашла подходящее слово Мирианда.
– Монсеньор! – Мирианде каждый раз в присутствии Филиппа приходилось бороться с волнением, которое он непроизвольно вызывал у неё.
– Вам нравится это место? – негромко спросил Филипп.
– О да, – восторженно ответила Мирианда, – здесь просто чудесно. Я не могу найти подходящих слов, чтобы выразить вам свою благодарность за то, что вы привезли меня сюда. Ничего прекраснее я в жизни не видела.
– Разве у вас дома, миледи, нет мест, похожих на это?
– Там нет тебя, – мысленно ответила Мирианда, но вслух сказала совершенно другое, – у нас есть красивые места, но это вызывает ощущение безотчётного восторга.
Здесь так красиво: эти вода, камни, деревья, – Мирианда сложила руки на груди и вдохновленно продолжала: – В детстве я очень любила бывать в местах, похожих на это. Почти всегда рядом со мной находились моя кузина Мария и кузен. Мы дружны с детства. Вместе играли, вместе строили планы на будущее. И сейчас они рядом со мной, – Мирианда запнулась на полуслове. Впервые она видела, что Филипп улыбается. О, это была не холодная улыбка, нет. Это была самая прекрасная улыбка, которую только видела Мирианда. Широко раскрыв глаза, она не мигая смотрела на это чудо.
– Чего вы боитесь, миледи?
До Мирианды не сразу дошёл вопрос Филиппа. Ей понадобилось немного времени, чтобы расстаться с очарованием, в которое повергла её улыбка Филиппа. Теперь он уже не улыбался, и Мирианде на миг показалось, что ей всё привиделось.
– Я ничего не боюсь, – набравшись смелости, ответила Мирианда.
– Вот как, – на этот раз Мирианда ясно увидела очаровавшую её улыбку Филиппа, – а у меня возникло чувство, будто вас пугает сама мысль о том, что между нами может состояться откровенный разговор, которого вы, миледи, пытаетесь избежать, рассказывая о своей кузине.
– Я, – начала было Мирианда, но увидев улыбающееся лицо Филиппа, осеклась и, опустив глаза, покраснела. Через мгновение раздался едва слышный шёпот Мирианды:
– Я знаю ваше отношение ко мне, но… сама мысль о том, что я никогда вас больше не увижу, приводит меня в отчаяние, – в словах Мирианды прозвучало искреннее отчаяние, – но вы можете не беспокоиться, монсеньор, ни словом, ни взглядом я не потревожу вашего спокойствия. Ничто не омрачит вашей жизни. Вы слишком многое пережили в своей жизни, и я не стану добавлять вам новых бед. Если вы позволите остаться мне вашим другом, я буду счастлива и никогда не стану претендовать на большее, – Мирианда с надеждой посмотрела на Филиппа, который становился с каждым словом, произносимым Мириандой, всё более серьёзным.
– Миледи, – после короткого молчания ответил Филипп, – и в голосе, как и во всём облике, чувствовалась серьёзность, присущая Филиппу, – я не стану от вас скрывать, что невольно подслушал ваш разговор с её величеством.
– Вы всё слышали? – Мирианда побледнела, поэтому мы здесь? Вы сочли своей обязанностью пригласить меня сюда, чтобы выразить сочувствие? Вы ошиблись, монсеньор. Мне не нужна жалость. Мне не нужно ничего от вас. Я не хочу здесь оставаться. Отвезите меня домой, – Мирианда встала, не замечая, что часть платья намокла от брызг, которые всё это время летели в её сторону.
Дофин и Мария Анжуйская из-за деревьев наблюдали за ними. Увидев, что Мирианда поднялась с места, они поняли, что произошла размолвка.
– Зачем я поехала с ним, зачем? – твердила себе Мирианда, – боже, какое унижение, как я могла опуститься до такой степени? Как я могла надеяться на что-то? Радовалась, как последняя дура.
Мирианда подобрала край платья и резко встала. Она, не глядя, направилась мимо сидящего Филиппа. Она почти прошла его, когда почувствовала, что он держит её за руку. Мирианда резко обернулась к нему.
– Пустите меня, слышите, пустите, – прошептала она. В глазах Мирианды стояли слёзы. Одна из них капнула на щёку. Филипп с бесконечной нежностью убрал слезинку со щеки, а в следующее мгновение его губы потянулись к губам Мирианды. Лёгкое прикосновение губ Филиппа потрясло Мирианду. Она не мигая смотрела в его глаза, стараясь понять, почему он это сделал.
– Надеюсь, вы не станете утверждать, что я поцеловал вас из жалости? – мягкая улыбка осветила лицо Филиппа. Он ясно читал все чувства, которые испытывала Мирианда.
– А зачем вы меня поцеловали? – до Мирианды не сразу дошло, что Филипп не слышит её слов по той простой причине, что она не произнесла их вслух. Губы у Мирианды оставались сжатыми.
– Вы же не любите меня, – нашла в себе силы едва слышно промолвить Мирианда, – и…
– Мирианда, выслушайте меня, – попросил Филипп, – и лишь потом судите…
Мирианда, как чудесно звучит её имя в устах Филиппа. Мирианда безропотно позволила себя усадить на камень, где недавно сидел Филипп. Сам он сел напротив. Они встретились взглядами и уже не сводили их друг с друга.
– Мирианда, – Филипп снова назвал её по имени, – выслушайте меня. Выслушайте и постарайтесь понять. Я много страдал. Почти вся моя жизнь состоит из боли. Тени прошлого вытеснили из моего сердца все чувства. Ненависть – единственное чувство, которое руководило моими мыслями и моими поступками. Я никогда не смогу забыть прошлое, – продолжал Филипп, и его глаза отражали чувства так же, как уста – слова, – я никогда не смогу забыть смерть моих родителей и близких. Я никогда не смогу забыть человека, который вверг нас в пучину страданий. И по-прежнему считаю своим святым долгом покарать его. Но я больше не хочу страдать, Мирианда, я не могу и не хочу жить прошлым. Ты даже в мыслях не можешь себе представить, как это тяжело, когда лишь убийство врага приносит тебе долгожданное облегчение. Всё остальное гнетёт тебя. Прошлое раздирает твою душу на части. Это должно закончиться, – Филипп нежно коснулся рукой щеки Мирианды, которая, затаив дыхание, слушала его. Когда я впервые увидел тебя, – продолжал Филипп, медленно гладя рукой её щёку, – то понял, что меня тянет к тебе. Ты мне сразу понравилась, Мирианда.
Но мысль о том, что я возвращаюсь во Францию, что у меня нет ничего, за исключением могущественных врагов, заставила меня отвергнуть предложение твоего брата. Сейчас всё изменилось, Мирианда. В последнее время я всё чаще и чаще думал о тебе. С каждым твоим словом, с каждым взглядом твоих прекрасных глаз я понимал, что ты входишь в моё сердце, не встречая ни малейшего сопротивления. Я осознал, что влюбляюсь в тебя всё больше и больше. И неважно, что говорит королева, неважно, что думают остальные и чего они хотят. Важно то, что я хочу иметь будущее, я хочу иметь семью. Глядя на тебя сейчас, я сердцем понимаю, что ты, Мирианда, моё будущее… что с тобой? Я тебя обидел? – обеспокоенно спросил Филипп при виде прозрачных слезинок, выкатывавшихся одна за другой из глаз Мирианды.
– За это мгновенье я готова умереть, – сквозь слёзы прошептала Мирианда и, потянувшись к Филиппу, обвила его шею двумя руками. Они, обнявшись, поднялись, а через мгновение их губы и дыхание слились воедино.
– Некрасиво подсматривать за ними, – деликатно покашливая, заметил дофин Марии Анжуйской, которая не отрывала взгляд от Филиппа и Мирианды. Они стояли среди камней, слева от ниспадающей воды и слившись в поцелуе, словно растворились в природе.
– Я должна вмешаться, на случай, если граф перейдёт границу дозволенного, – заявила в ответ дофину Мария Анжуйская.
– Граф, – человек чести и не позволит себе подобного, – а если и позволит, – добавил дофин, то, без сомнения, женится на вашей кузине. Исходя из этих соображений, я думаю, вам не стоит подглядывать за ними.
– У вас есть предложение получше? – с шаловливым огоньком в глазах спросила Мария Анжуйская.
– Ещё бы, моя дорогая! Как любит приговаривать ваш братец, – Святой Педро, прости меня за то, что я намереваюсь совершить, и… Но дофин не договорил.
Мария Анжуйская обвила его шею руками и прильнула к его губам.
– Мария!
– Помолчи, пожалуйста! Станешь разговаривать, когда тебя коронуют на престол, а сейчас мы просто двое влюблённых, которые могут наслаждаться свободой.
– Мне это нравится, ей-богу, то есть Святой Педро, – воскликнул радостно дофин, ничуть не заботясь о том, что его услышат. Хотя Филипп и Мирианда были настолько поглощены своими чувствами, что не заметили бы и вражеской атаки, начнись она в эту минуту. И дофину ничего не оставалось делать, как последовать примеру своего друга, тем более, что оно совпадало с желанием женщины, которую он искренне любил.
Мирианду пьянил поцелуй. Он кружил ей голову. Когда они оторвались друг от друга, у обоих в глазах светилось счастье. Они взялись за руки. Мирианда положила голову на плечо Филиппа и заговорила голосом, полным радости и счастья:
– Ты меня любишь, любишь, господи, какое это счастье. Я почти потеряла надежду услышать от тебя эти слова. Сколько бессонных ночей я провела в слезах, оплакивая свою несчастную любовь. Филипп, сегодня ты подарил мне столько счастья, столько счастья… Я люблю тебя, люблю, я полюбила тебя с первого взгляда и всегда знала, что ты будешь единственным в моей жизни. Без твоей любви моя жизнь не имела смысла. Для меня лишь ты имеешь значение, – Мирианда отстранилась от Филиппа. Она встала на цыпочки и взяла своими руками его лицо и голосом, переполненным любовью, сказала:
– Я всегда буду рядом с тобой. Я дам тебе столько любви, что она вытеснит из твоей души ненависть. Каждое мгновение моей жизни, каждый вздох, каждый жест, каждое слово будут наполнены любовью к тебе. Я сделаю всё для того, чтобы прошлое отступило перед тобой и ты мог увидеть, каким прекрасным может быть наше будущее. Я сделаю тебя счастливым, Филипп. Я изгоню из твоего сердца страдания, я изгоню боль… Боже, я так счастлива, что мне становится страшно, – Мирианда покрыла лицо Филиппа множеством быстрых поцелуев, при этом она с такой силой притягивала к себе Филиппа, что он, поглощённый чувствами, которые испытывал от поцелуев Мирианды, даже не заметил, что они оба падают в заводь. Шум падающих в воду тел заставил дофина разжать объятия. Мария Анжуйская всплеснула руками, увидев, что Филипп и Мирианда стоят по пояс в воде и смотрят друг на друга. С их голов стекали струйки воды, но, похоже, они совершенно не замечали, что полностью вымокли.
– Это чересчур, вы не находите? – заявила Мария Анжуйская, собираясь выйти к ним, но, сделав шаг, застыла, зачарованная звонким смехом Филиппа и Мирианды. Впервые она видела Филиппа смеющимся. Его лицо полностью преобразилось. Ушли холодность и печаль. Оно стало словно светлее и было полно радости и счастья.
– Что же вы остановились? – поинтересовался дофин.
– Давайте вернёмся в замок, – неожиданно предложила Мария Анжуйская.
– А как же ваша дражайшая кузина? Судя по событиям, которые развиваются слишком быстро, весьма опасно оставлять её наедине с графом…
– Ваше высочество сказали, что граф – человек чести, следовательно, мы можем со спокойной совестью оставить кузину, – Мария Анжуйская взяла дофина за руку и повела по направлению к лошадям.
Дофин, обхватив Марию Анжуйскую за талию, помог взобраться ей в седло и, уже сам усаживаясь в седло, воскликнул:
– Святой Педро, я и не подозревал, что вам присуща хитрость, сударыня!
– Что вы имеете в виду? – делая вид, что ничего не понимает, спросила Мария Анжуйская.
– Ваши слова по поводу кузины, сударыня. Следует ли понимать, что в случае непредвиденных событий вся вина целиком ложится на меня?
– Вот именно, – очаровательно улыбнувшись, ответила Мария Анжуйская, – и, пожалуйста, ваше высочество, не пытайтесь спорить со мной. Спорить с женщиной опасно, а уж если она влюблена, так уж труд вовсе безнадёжный, – она тронула лошадь, и дофин, вздыхая, последовал за ней.
Узнав, что дочь с дофином вернулись, оставив Мирианду с графом наедине, Иоланта с весьма гневным видом появилась перед ними. Голодные после длительной прогулки, они с аппетитом поглощали жаркое и запивали его добрым вином, при этом оживлённо беседуя.
– Как ты могла оставить её одну?
Кусок с мясом жареной утки застрял по пути ко рту Марии Анжуйской. Она посмотрела на разгневанную мать, а потом как ни в чём не бывало отправила его в рот.
– Матушка, его высочество приказал мне оставить кузину. Не могла же я, право, ослушаться будущего супруга.
От такой чудовищной лжи дофин едва не поперхнулся мясом. Сделав усилие, он проглотил его и растерянно посмотрел на Марию Анжуйскую, которая весьма мило ему улыбалась.
– Ваше высочество, подобное поведение легкомысленно, – заметила Иоланта. Было заметно, что она сдерживается, – вы не должны были запрещать моей дочери оставаться с кузиной. Вы даже не представляете себе, какой урон может нанести подобное поведение безупречной репутации моей племянницы.
– Мадам, – ответствовал дофин, который пришёл в себя и послал своей невесте не менее очаровательную улыбку, нежели та, что была послана ему, – надеюсь, вы не думаете, что я позволю невесте смотреть, как целуется её кузина.
– Что такое? – переспросила поражённая Иоланта. Мария с явной угрозой посмотрела на дофина, а он, словно не замечая её взгляда, с невинным видом продолжал:
– К тому же вашей дочери увиденное настолько понравилось, что она решила немедленно испробовать на мне.
– Святая дева Мария, – прошептала побледневшая Иоланта.
Мария Анжуйская, не выдержав, звонко расхохоталась. Дофин, который уже некоторое время сдерживал своё веселье, последовал за ней.
– Ты что, совсем потеряла стыд? – вскричала было Иоланта, но тут же осеклась, увидев, как в зал входят Филипп и Мирианда. Оба были мокрые с ног до головы. Вода капала с них на пол. Их радостные лица никак не вязались с довольно сомнительным видом. Иоланта стояла не в силах вымолвить ни единого слова. Пока она пыталась прийти в себя и собраться с мыслями, раздался весёлый голос герцога Барского, спускавшегося в зал по лестнице:
– Кузина, у вас такой вид, будто вы целовались в воде! Ему казалось, что всем будет весело от его шутки. Но он явно не ожидал, что его сестра зальётся хохотом, а дофин схватится за край стола, чтобы от нахлынувшего на него смеха не упасть со стула. Филипп открыто улыбался, а Мирианда, зардевшись, опустила на мгновение глаза, но тут же смело вновь подняла их. Лишь одна Иоланта оставалась серьёзной. И у неё наконец появился голос:
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – грозно сдвинув брови, спросила она, переводя взгляд с дочери на племянницу.
Филипп вышел вперёд.
– Мадам, я прошу руки вашей прекрасной племянницы, – просто сказал он.
Иоланта некоторое время молча смотрела на Филиппа, затем перевела взгляд на Мирианду и открыла объятия.
– Матушка, – Мирианда бросилась к ней. Иоланта обняла её и поцеловала в лоб.
– От всей души рада за тебя, дитя моё. Сердце моё отныне спокойно за тебя, ибо граф составит для тебя блестящую партию. Будьте счастливы! Благословляю вас! А с тобой, – Иоланта обернулась к дочери, – нам предстоит весьма серьёзный разговор.
Мария Анжуйская перестала улыбаться, тогда как дофин снова расхохотался.
– Вы не учли одного, миледи, – сквозь смех произнёс дофин. – Ваша матушка чрезвычайно проницательна. Так что будьте готовы к возможным последствиям.
Весь день до самого вечера не смолкали шутки и оживлённые разговоры. Мирианда и Филипп почти не расставались. И лишь поздней ночью, радостные и счастливые, они разошлись по комнатам, осознавая, что со следующего дня для них начинается новая жизнь.
Глава 19
РАДОСТЬ ИЩИ В ПЕЧАЛИ, А НАДЕЖДУ В ОТЧАЯНИИ
Прошло два месяца после возвращения Луизы Бургундской в монастырь. После возвращения Луиза уединилась в своей келье. Она почти ни с кем не разговаривала и лишь изредка покидала келью. Целые дни напролёт она проводила, сидя в пустом углу своей кельи на грубо сколоченном табурете, и смотрела на распятие Христа, что висело у неё над кроватью. Она полностью замкнулась в себе, и все попытки настоятельницы и Шарлотты де Лаваль, которая по-прежнему оставалась с нею, вывести её из состояния полной апатии ни к чему не приводили. Мало кто знал, что все эти два месяца она думала лишь об одном человеке. Граф Арманьяк полностью занимал её мысли. Этот человек лишил её всего. Она стала отверженной в глазах людей, которые любили её прежде. Её называли не иначе, как блудницей. У неё больше не было будущего, и если она ещё жила, то лишь благодаря ненависти, которая бушевала в её душе. Днями и ночами Луиза раздумывала над планами своей мести. Мысли о мести поддерживали её среди всеобщего презрения, которому она подверглась. Даже письмо отца и родного брата, в котором они назвали её блудницей и отрекались от Луизы, не возымело должного действия. Жизнь перестала интересовать её. Она знала, что умрёт, но прежде она отомстит за себя, жестоко отомстит. Остаётся лишь решить, каким способом она это сделает. Луиза снова почувствовала себя плохо. Поднявшись со стула, она как была в грубом, домотканом платье, так и легла на аккуратно застеленную кровать. Она поправила подушку под головой и, чувствуя, что слабость отступает, вновь предалась мыслям, которые прерывались лишь во время сна. Луиза даже не пошевельнулась, когда в келью вошла настоятельница и села рядом с нею на постель. Рука настоятельницы с материнской нежностью погладила её по голове.
– Довольно мучить себя, Луиза, – прошептала настоятельница, не переставая гладить её, – вот уж два месяца ты не разговариваешь, мало спишь и почти ничего не ешь. Сколько можно терзать себя? Пойдём со мной, Луиза, пойдём в сад.
Но Луиза не отвечала. Она уткнулась в подушку и закрыла глаза.
– В монастырь приехал брат Пачефико. Он привёз новости. Разве ты не хочешь узнать, что делает твой отец? Ведь началась новая война с арманьяками.
Луиза встрепенулась и, превозмогая головокружение, поднялась с кровати, к великой радости настоятельницы.
– Где я могу поговорить с ним, матушка? – голос у Луизы был слабым.
– В саду Луиза. Иди туда, а я схожу за братом Пачефико.
Настоятельница поспешно вышла из кельи, опасаясь, как бы Луиза не передумала. Она так и не поняла, что на самом деле заинтересовало Луизу. Выйдя из кельи, Луиза зажмурилась. После долгих часов, проведённых в полутьме кельи, солнечные лучи слепили ей глаза. Ей понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к яркому свету. Ей понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть короткое расстояние до часовни, позади которой был разбит монастырский сад. Луиза вошла в сад и медленно побрела к скамейке, стоявшей под многолетним деревом. Добравшись до неё, она села, глядя на маленьких пташек, перелетающих с одного дерева на другое. Птички радостно щебетали. Луиза смотрела, как они вьют гнёзда на ветвях деревьев, и вспомнила то время, когда они с Шарлоттой помогали им строить гнёзда. Казалось, эти дни остались где-то в далёком прошлом. Появился брат Пачефико, пожилой, грузный монах, в сопровождении настоятельницы. Оставив их наедине, настоятельница ушла.
– Садитесь, – пригласила Луиза, показывая на место рядом с собой.
– Бог милостив, постою на ногах, – ответствовал монах и продолжал:
– Как я слышал, вы хотите узнать о вашем батюшке? Луиза кивнула.
– Герцог поживает в добром здравии. Но, судя по слухам, ему приходится нелегко. Арманьяки за последний месяц нанесли ему несколько ударов.
– Арманьяки, подлые убийцы, – прошептала Луиза, думая о своём.
– Убийцы? – монах с явной неприязнью посмотрел на Луизу. – Бог видит, что это не так. Я сам был в Осере, не далее как две недели назад. Арманьяки приветливо встречают любого, кто приходит к ним в город, будь то слуга божий или последний нищий. Сам граф усадил меня за свой стол и угостил знатным обедом.
Луиза вздрогнула.
– Вы видели его?
– Молодой человек красивой наружности с хорошими манерами и доброй душой. Его невеста под стать ему самому. Герцогиня красавица, каких мало. Милосердная и добрая. Жители Осера её просто боготворят и ждут не дождутся, когда они поженятся.
– Вы не знаете, когда это произойдёт?
– Нет. Не знаю. Но от всей души желаю им счастья.
– Спасибо, – прервала его Луиза, – вы мне очень помогли, а сейчас я хотела бы остаться одна.
Монах снова неприязненно посмотрел на Луизу и, не говоря ни слова, покинул сад. Луиза понимала, что поступила грубо, но она не могла выносить, когда он хвалил человека, который был ни кем иным, как безжалостным убийцей. Луиза снова погрузилась в мысли. Она думала над словами брата Пачефико и размышляла над тем, как они могут помочь ей достичь задуманной цели. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила появления настоятельницы.
– Дитя моё, ты снова далека от меня, – пробился голос настоятельницы сквозь сознание Луизы, – возьми себя в руки. Ты должна побороть горе, овладевшее тобой.
Луиза безжизненным взглядом уткнулась перед собой в землю.
– Я потеряла веру, матушка, – в голосе Луизы не было ничего, кроме пустоты, – я потеряла веру.
– Верь в господа нашего Иисуса Христа и в святую деву Марию, – увещевала её настоятельница, – они помогут тебе. Обратись к ним с молитвой, и ты почувствуешь, как сердце твоё оживает, наполняясь любовью к ближнему.
– Вы имеете в виду моего отца, матушка, который отрёкся от меня и называет не иначе, как блудницей, или того, кто обесчестил меня, сделав клятвопреступницей?
– Ненависть владеет твоей душой. Избавься от неё, иначе она сожжёт твою бессмертную душу!
– Вы желаете, чтобы я обо всём забыла? Это невозможно, матушка. Пока жив этот человек, я ничего не смогу забыть.
– Довольно мучить себя, Луиза, – прошептала настоятельница, не переставая гладить её, – вот уж два месяца ты не разговариваешь, мало спишь и почти ничего не ешь. Сколько можно терзать себя? Пойдём со мной, Луиза, пойдём в сад.
Но Луиза не отвечала. Она уткнулась в подушку и закрыла глаза.
– В монастырь приехал брат Пачефико. Он привёз новости. Разве ты не хочешь узнать, что делает твой отец? Ведь началась новая война с арманьяками.
Луиза встрепенулась и, превозмогая головокружение, поднялась с кровати, к великой радости настоятельницы.
– Где я могу поговорить с ним, матушка? – голос у Луизы был слабым.
– В саду Луиза. Иди туда, а я схожу за братом Пачефико.
Настоятельница поспешно вышла из кельи, опасаясь, как бы Луиза не передумала. Она так и не поняла, что на самом деле заинтересовало Луизу. Выйдя из кельи, Луиза зажмурилась. После долгих часов, проведённых в полутьме кельи, солнечные лучи слепили ей глаза. Ей понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к яркому свету. Ей понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть короткое расстояние до часовни, позади которой был разбит монастырский сад. Луиза вошла в сад и медленно побрела к скамейке, стоявшей под многолетним деревом. Добравшись до неё, она села, глядя на маленьких пташек, перелетающих с одного дерева на другое. Птички радостно щебетали. Луиза смотрела, как они вьют гнёзда на ветвях деревьев, и вспомнила то время, когда они с Шарлоттой помогали им строить гнёзда. Казалось, эти дни остались где-то в далёком прошлом. Появился брат Пачефико, пожилой, грузный монах, в сопровождении настоятельницы. Оставив их наедине, настоятельница ушла.
– Садитесь, – пригласила Луиза, показывая на место рядом с собой.
– Бог милостив, постою на ногах, – ответствовал монах и продолжал:
– Как я слышал, вы хотите узнать о вашем батюшке? Луиза кивнула.
– Герцог поживает в добром здравии. Но, судя по слухам, ему приходится нелегко. Арманьяки за последний месяц нанесли ему несколько ударов.
– Арманьяки, подлые убийцы, – прошептала Луиза, думая о своём.
– Убийцы? – монах с явной неприязнью посмотрел на Луизу. – Бог видит, что это не так. Я сам был в Осере, не далее как две недели назад. Арманьяки приветливо встречают любого, кто приходит к ним в город, будь то слуга божий или последний нищий. Сам граф усадил меня за свой стол и угостил знатным обедом.
Луиза вздрогнула.
– Вы видели его?
– Молодой человек красивой наружности с хорошими манерами и доброй душой. Его невеста под стать ему самому. Герцогиня красавица, каких мало. Милосердная и добрая. Жители Осера её просто боготворят и ждут не дождутся, когда они поженятся.
– Вы не знаете, когда это произойдёт?
– Нет. Не знаю. Но от всей души желаю им счастья.
– Спасибо, – прервала его Луиза, – вы мне очень помогли, а сейчас я хотела бы остаться одна.
Монах снова неприязненно посмотрел на Луизу и, не говоря ни слова, покинул сад. Луиза понимала, что поступила грубо, но она не могла выносить, когда он хвалил человека, который был ни кем иным, как безжалостным убийцей. Луиза снова погрузилась в мысли. Она думала над словами брата Пачефико и размышляла над тем, как они могут помочь ей достичь задуманной цели. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила появления настоятельницы.
– Дитя моё, ты снова далека от меня, – пробился голос настоятельницы сквозь сознание Луизы, – возьми себя в руки. Ты должна побороть горе, овладевшее тобой.
Луиза безжизненным взглядом уткнулась перед собой в землю.
– Я потеряла веру, матушка, – в голосе Луизы не было ничего, кроме пустоты, – я потеряла веру.
– Верь в господа нашего Иисуса Христа и в святую деву Марию, – увещевала её настоятельница, – они помогут тебе. Обратись к ним с молитвой, и ты почувствуешь, как сердце твоё оживает, наполняясь любовью к ближнему.
– Вы имеете в виду моего отца, матушка, который отрёкся от меня и называет не иначе, как блудницей, или того, кто обесчестил меня, сделав клятвопреступницей?
– Ненависть владеет твоей душой. Избавься от неё, иначе она сожжёт твою бессмертную душу!
– Вы желаете, чтобы я обо всём забыла? Это невозможно, матушка. Пока жив этот человек, я ничего не смогу забыть.