Страница:
Так завершилась эта позорная страница общественной жизни Запада. Разумеется, как мы и говорили, угроза новой мировой войны и "ядерного всесожжения" исчезла с крушением советского режима. Сегодня ядерные бомбы, ракеты и боеголовки лежат себе по складам, никого не тревожа, и в России, и в США, и даже в Казахстане с Украиной. Казалось бы, самое время "озабоченной" интеллигенции потребовать их уничтожения, тем более, что добиться этого теперь совсем не трудно. Вот они, "абсолютно аморальные", бери да демонтируй. Но нет негодующих миротворцев на улицах европейских столиц, нет бесноватых баб вокруг ракетных баз. Где ж они? Куда делись?
Да вот и они, никуда не делись. Сегодня ровно те же вечно "озабоченные" проповедуют ложь о неизбежной экологической катастрофе, о "парниковом эффекте" и "озоновых дырах" с тем же апломбом и благородной страстью в голосе, с какой когда-то пугали слабонервных буржуа ужасами ядерной войны. А вот и бабы, столь же истеричные и злобные, как прежде, - борются теперь за всемирное "освобождение" от извергов-мужчин, то бишь за установление матриархата. Вот и левенькая интеллигенция, сильно, правда, траченная молью, но столь же самоуверенная и все с той же страстью в пламенных сердцах. В глазах - ни стыда, ни сомнения. Только зазевайся - враз осчастливят. Их "борьба" никогда не кончается: не удалось навязать миру одну утопию навяжут другую. Им ведь не результат важен, а процесс, дающий в руки необъятную власть над людскими душами
15. Польша и начало кризиса
Однако еще до выборов 1983 года и размещения новых ракет самым серьезным ударом по кампании миротворцев оказались события в Польше. Причем эффект был немедленный и вполне зримый: как отмечал, например, Э.П.Томпсон, толпы демонстрантов нарастали, будто снежный ком, в октябре и ноябре 1981 года, достигая в сумме по Европе более двух миллионов человек.
"И почему же весной или осенью 82-го не вышли демонстрировать три-четыре миллиона человек? Ответ - введение военного положения в Польше и расправа с "Солидарностью"".
Трудно сказать, какой именно аспект польского кризиса произвел большее впечатление на миротворцев: угроза советского вторжения, висевшая над Польшей почти полтора года, подавление армией мирного народного движения или само это движение, охватившее практически все работающее население страны. Думаю, однако, что для наших миротворцев, по большей части принадлежавших к различным левым партиям и организациям Запада, последнее было не менее важно. Многие из них, быть может, впервые задумались о реальной жизни в социалистическом раю, и уж никак не могли они - хотя бы внешне, для вида не сочувствовать профсоюзному движению. Сама необходимость дать политическую оценку этому событию неизбежно вносила разлад в их ряды: с одной стороны, коммунисты (например, итальянские) вроде бы поддерживали "Солидарность", с другой - социалисты (например, греческий ПАСОК) поддерживали режим Ярузельского и военное положение.
И правда, трудно было придумать более убийственную ситуацию для коммунистических демагогов, чем единодушный бунт рабочих против "пролетарского государства". Даже советская пропаганда не решалась именовать "Солидарность" реакционной организацией, а предпочитала толковать об "отдельных антисоциалистических элементах" внутри нее. Да и весь этот кризис пришелся им на редкость некстати: как раз в разгар "борьбы за мир", когда они только-только начали выбираться из политической изоляции после вторжения в Афганистан. На все кризисы и кампании, совпавшие в один год, просто уже не хватало сил кремлевским старичкам.
В сущности, Польша всегда была слабым звеном в их социалистической цепи. Основное не успели доделать еще при Сталине: осталась несломленной Католическая Церковь, осталось единоличное крестьянство, а с ними - польский бунтарский дух, благодаря которому в прошлом Польша пережила три раздела, Вторую Мировую войну, нацистскую оккупацию и советское "освобождение". Бунт - самое, что ни на есть польское занятие; он случался каждые три-пять лет, начиная с 68-го: и в 70-м, и в 7б-м, - и каждый раз, хоть не без крови, но каких-то уступок от властей добивались. (Москва на все смотрела сквозь пальцы - лишь бы не взбунтовались всерьез). Оттого Польша и была - как тогда шутили - самым веселым бараком социалистического лагеря. Чуть ли не треть работающих были заняты в частном секторе - мелкой торговле, сфере обслуживания. Уже одно это давало гораздо больше личной свободы, чем любые другие реформы правительства (что вряд ли может оценить человек, не живший при реальном социализме). А уж реформ было в Польше столько, сколько было бунтов. К 1980 году там перепробовали все мыслимые и немыслимые модели социализма, но ни одна не работала.
Последний кризис возник по самой прозаической, но весьма характерной для социализма причине: запутавшись во внешних долгах, правительство было вынуждено поднять цены на продукты, в частности на мясо, отлично зная, что аналогичная попытка вызвала бунт 1976 года. А что делать? Страна была банкротом, неспособным выплачивать даже проценты западным банкам...
С другой стороны, прежние бунты не прошли даром и для польского общества: накапливался опыт, отстраивались диссидентские структуры, чему способствовала сравнительная мягкость режима. После событий 1976 года возник и действовал Комитет защиты рабочих (КОР) - своего рода координационный центр диссидентской активности, обеспечивавший связь рабочего, движения с интеллигенцией, так же, как и независимую систему коммуникаций между различными группами и частями страны. В кризисе 1980 года КОР сыграл ключевую роль: он содействовал превращению стихийных, разрозненных забастовок во всеобщую забастовку, мобилизовав всю страну.
Да и рабочие кое-чему научились и вместо привычного бунта, демонстраций, кровавых стычек с полицией прибегли к новой, весьма своеобразной форме протеста - оккупации своих заводов, шахт, верфей и фабрик. Эта новинка явно застала врасплох власти и в Варшаве, и в Москве: только так можно объяснить необычную уступчивость польских властей, фактически санкционировавших создание независимого профсоюза "Солидарность" и сделавших еще ряд уступок рабочим. Оказавшись перед невозможностью использовать свое единственное оружие - полицейскую силу, они предпочли на все согласиться ради успокоения страны (с тем, конечно, чтобы потом все опять потихоньку отобрать).
Но и советские власти кое-чему учились. Сам по себе кризис в Польше не был для них неожиданным. Напротив, к нему готовились, по крайней мере, с апреля 1979 года, отлично понимая, что повышения цен не избежать. Положение неоднократно обсуждалось и при встречах Брежнева с Тереком, последний раз в июле 80-го, т.е. уже после повышения цен и начала забастовок, когда Брежнев обоснованно опасался перерастания экономического кризиса в чисто политическое движение. Его рекомендации Тереку:
...решительно пресекать все попытки использовать национализм для насаждения антисоциалистических, антисоветских настроений, исказить историю советско-польских отношений и характер сотрудничества между СССР и ПНР;
развернуть непримиримую контрпропаганду против стремлений смазать классовое содержание социалистического патриотизма под лозунгом "все поляки в мире - братья", а также идеализировать дореволюционное прошлое Польши;
в политической борьбе с антисоциалистическими элементами не уходить в оборону, а вести против них последовательное наступление.
Что действительно было неожиданностью для Кремля, так это слабость их клиентов, польских коммунистов, явно неспособных с кризисом справиться. Понять же, насколько общенародным является противостоящее им движение, в Москве не могли и через много лет. Казалось, они и вправду верили, что речь идет всего лишь о каких-то "элементах", с которыми польские товарищи слишком либеральны.
Срочно назначенная комиссия политбюро ЦК по Польше первым делом приступила к разработке указаний польскому руководству о мерах по "укреплению роли партии в обществе", как если бы речь шла об одной из областей СССР, где слишком расшалились школьники. Гданьские соглашения политбюро оценивало совершенно бескомпромиссно:
Соглашение правительства ПНР, одобренное пленумом ЦК ПОРП, - большая политическая и экономическая цена за достигнутое "урегулирование". Мы, конечно, понимаем, в каких условиях вам пришлось принимать это тяжелое решение, - писали они польскому руководству 3 сентября 1980 года. Соглашение по существу означает легализацию антисоциалистической оппозиции. Возникает организация, которая претендует на распространение своего политического влияния на всю страну. Сложность борьбы с нею состоит, в частности, в том, что оппозиционеры маскируются под защитников рабочего класса, трудящихся.
Соглашение не устраняет коренных причин кризисных событий; больше того, теперь решение насущных проблем польской экономики и польского общества осложняется.
Поскольку оппозиция намерена продолжать борьбу за достижение своих целей, а здоровые силы партии и общества не могут согласиться с движением польского общества вспять, достигнутый компромисс будет носить, скорее всего, временный характер. Прихо-дится учитывать и то, что оппозиция рассчитывает, и не без оснований, на помощь извне.
Под напором антисоциалистических сил, сумевших ввести в заблуждение значительные слои рабочего класса, ПОРП пришлось перейти в оборону. Теперь ЗАДАЧА СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ ГОТОВИТЬ КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ И ВЕРНУТЬ УТРАЧЕННЫЕ ПОЗИЦИИ В РАБОЧЕМ КЛАССЕ, В НАРОДЕ.
В этом контрнаступлении, проявляя политическую гибкость, следовало бы использовать все возможности правящей партии, ее крепкого, здорового ядра, государственной власти, массовых общественных организаций при обязательной опоре на передовые слои рабочего класса, а при необходимости использовать взвешенные административные средства.
Партия должна дать принципиальную политическую оценку августовским событиям, а также ускорить выдвижение собственной программы действий, включающей и вопросы улучшения жизни трудящихся.
Особенно важным считали в Москве усиление партийного контроля над средствами массовой информации, прежде всего радио и телевидения, куда в результате Гданьских соглашений впервые проникла Церковь.
В этих условиях, - писали они, - следует четко определить рамки допустимою, открыто заявив, что законом о печати исключаются любые выступления против социализма. (...) Средствам массовой информации показывать, что события в Польше вызваны не недостатками социалистической системы, а ошибками и просчетами, а также некоторыми объективными причинами (стихийные бедствия и др.).
Герека отправили в отставку, новым генсеком ПОРП стал Каня, но легче от этого не стало. В октябре решили пригласить поляков в Москву, потолковать.
БРЕЖНЕВ. Завтра к нам прибывают Первый секретарь ЦК ПОРП т.Каня и Председатель Совета Министров ПНР т.Пиньковскнй. Комиссия в составе т.т.Суслова, Громыко, Андропова, Устинова, Черненко, Зимянина и Русакова подготовила материалы для беседы с польскими руководителями. Я внимательно прочел эти материалы. Считаю, что все основные вопросы товарищи осветили. Может быть, у кого-то какие-либо будут замечания, пожалуйста, давайте обсудим.
УСТИНОВ. Я также внимательно прочитал подготовленные материалы. Считаю, что они являются добротными, охватывают все вопросы. Самое главное, что все вопросы здесь ставятся очень остро, именно так, как нужно поставить их перед польским руководством.
БРЕЖНЕВ. В Польше действительно сейчас идет полный разгул контрреволюции, а в выступлениях польской печати и польских товарищей ничего не говорится об этом, не говорится о врагах народа. А ведь это же враги народа, прямые пособники контрреволюции и сами контрреволюционеры выступают против народа. Как же это так?
(пропуск в тексте, АНДРОПОВ?) ...А то они сейчас критикуют Терека, ЦК, партию, а с другого конца аитисоциалнстические элементы, которые буквально распоясались, дают им свободу.
Что касается т.Ярузельского, то, конечно, он человек надежный, но все-таки сейчас начинает как-то говорить без особого пыла. Он даже так высказывается, что войска не пойдут против рабочих. В общем, я думаю, что полякам надо сказать обо всем и очень резко.
БРЕЖНЕВ. Когда Ярузельскнй разговаривал с Каней, кто же должен быть на первой роли, то он наотрез отказался быть первым секретарем и посоветовал, чтобы Каня был первым. Это тоже о чем-то говорит.
ГРОМЫКО. Я считаю, что в подготовленных материалах правильно поставлены все основные вопросы. Что касается введения чрезвычайного положения в Польше, то это нужно иметь в виду как меру для спасения революционных завоеваний. Конечно, может быть, не сразу его вводить, и тем более не сразу после возвращения т.т.Кани и Пиньковского из Москвы, какое-то время подождать, но их надо направить на это и следует их подкрепить. Нам нельзя терять Польшу. Советский Союз в битве с гитлеровцами, освобождая Польшу, положил 600 тысяч своих солдат и офицеров, и мы не можем допустить контрреволюции.
Конечно, т.т.Каня, Ярузельский, Пиньковский - честные и преданные товарищи. Когда я беседовал с ними в Варшаве, то они очень переживали все то, о чем шла речь. Каня даже был буквально потрясен до крайности. В то же время он пользуется большим доверием в партии.
БРЕЖНЕВ. Антисоциалистические элементы настолько распоясались, что они отвергают решения Варшавского воеводского суда относительно тех замечаний, которые он внес при регистрации "Профсоюза солидарности", а дальше они уже замахиваются на отзыв депутатов сейма. Что же будет дальше?
СУСЛОВ. По-моему, материалы подготовлены хорошо, здесь все взвешено. Нынешние руководители ПНР недостаточно сильные люди, но они честные, лучшие среди руководящего ядра. (...) Им нужно идти в контрнаступление, а не занимать оборонительную позицию. Эта позиция как раз и отображена в материалах, которые мы сегодня рассматриваем.
БРЕЖНЕВ. Им нужно иметь отряды самообороны.
АНДРОПОВ, СУСЛОВ, УСТИНОВ говорят, что эта мера необходима. Отряды обороны должны быть созданы и должны находиться даже на казарменном положении, а может быть, и вооружены заблаговременно.
СУСЛОВ. Мы в свое время писали письмо Гомулке о том, чтобы он не применял оружие против рабочих, а в действительности к нашему голосу тогда не прислушались, тогда польским руководством было применено оружие.
ПОНОМАРЕВ. Документы, подготовленные для бесед с польскими руководителями, являются последовательными, здесь все реально. В материалах сильно выражена наша тревога. Эту тревогу мы должны довести до польских руководителей.
ГРОМЫКО. Может быть, нам дать польским руководителям эти материалы.
АНДРОПОВ. Если мы их передадим, то не исключено, что они могут попасть к американцам.
БРЕЖНЕВ. Это действительно может быть.
РУСАКОВ. Пусть они внимательно слушают Леонида Ильича и записывают.
ГРИШИН. Леонид Ильич, надо Вам начать беседу и высказать наше беспокойство. Пусть они потом отвечают. Документы подготовлены хорошо.
ТИХОНОВ. Конечно, Леонид Ильич, Вам надо начать выступление по этому материалу и все изложить, что здесь написано. Мы их приглашаем к нам, чтобы высказать нашу тревогу за положение, создавшееся в Польше. В материалах по всем вопросам сказано очень хорошо. Сейчас в Польше налицо действия контрреволюционных элементов. Пусть они скажут, в чем же дело, почему допустили это, пусть объяснят. Коммунисты выходят из партии, боясь антисоциалистических элементов. Вот до чего уже дело дошло.
РУСАКОВ. Я считаю, что в документе действительно все учтено, но Каня может поставить некоторые другие вопросы, не учтенные в этих материалах. Одним из таких вопросов является кадровый. (...) Второй вопрос, который может поставить т.Каня, - это о многосторонней помощи социалистических стран Польше. Дело в том, что Каня против такой помощи. Это я говорю к тому, что у т.Байбакова в материалах значится об интернациональной помощи Польше, а польские товарищи говорят, что у них не такое положение, какое было в Венгрии или в Чехословакии. (...)
ЧЕРНЕНКО. Материалы, которые подготовлены комиссией, носят всесторонний характер. Определяют главные, основные вопросы, на которые следует обратить внимание польских товарищей, причем вопросы ставятся очень остро. Прямо говорится о создавшейся острой ситуации и о необходимости принятия решительных мер против антисоциалистических элементов.
КИРИЛЕНКО. Три месяца, как начались забастовки и нисколько не снижаются. Мы делали очень многое для Польши, все давали и советовали, чтобы правильно решить возникшие вопросы. Пока военных они не привлекают к борьбе с антисоциалистическими элементами, да, собственно, и не разоблачают их, как здесь правильно говорили товарищи. Теперь у них плохо дело с молодежью. Комсомола как такового фактически нет. Отрядов из молодежи тоже нет. Может быть, следует военных переодеть и пустить в рабочую массу.
Постановили: одобрить материалы к дружественному рабочему визиту в СССР польских руководителей.
* * *
Все это, быть может, и звучит комично, однако постоянное давление из Москвы на польское руководство имело свое значение. Как ни было ослаблено влияние ПОРП, аппарат ее был огромен, а структуры тоталитарного государства давали ей в руки мощные средства контроля и подавления. По существу, кремлевские стратеги были правы: тоталитарная система на то и рассчитана, чтобы вечно воевать с народом, а стало быть, все зависит от ее умелого использования. Пристальное внимание Москвы заставляло приунывшее польское руководство действовать более энергично, оставив в стороне сомнения и колебания. А внимание было более чем пристальным: почти каждую неделю Брежнев говорил по телефону с Каней, а другие члены политбюро опекали соответствующих их профилю польских коллег; периодически выезжали в Польшу для проверки на месте высокопоставленные советские делегации. Москва фактически взяла на себя все руководство ситуацией, до мельчайших деталей: почти как в Афганистан, в Польшу были посланы специальные советники и группы экспертов по всем вопросам, без согласования с которыми (или хотя бы с послом Аристовым) ничто не делалось. Даже экономическая программа ПОРП, принятая на съезде, сначала изучалась и разрабатывалась в Москве. Использовалось все, вплоть до малейших разногласий в руководстве "Солидарности", малейших их просчетов. Усиливалось присутствие КГБ в Польше.
Наконец, мощным фактором психологического воздействия на население была умышленно создаваемая угроза советского вторжения в Польшу, хотя никакого реального приготовления к этому варианту не проводилось. Например, проводились военные маневры на польской территории, сознательно раздувавшиеся как демонстрация готовности "оказать интернациональную помощь". Однако с самого начала кризиса это был только блеф: от поляков требовали "решительных действий", репрессивных мер и прямо введения военного положения, а вариант вторжения даже не рассматривался.
Так или иначе, но к началу 1981 года ситуацию удалось стабилизировать. Сказалось, видимо, и то, что лидеры "Солидарности" сами не ожидали своего успеха, готовясь в основном к репрессиям, и не очень понимали, что с этим успехом делать.
Страна находится в состоянии перманентной дискуссии как в партийных организациях, так и на предприятиях, - докладывал один из высокопоставленных визитеров. - Эта дискуссия ведется и в средствах массовой информации, где нередко идут споры о польской модели социалистического общества, о либерализации, ревизии марксизма-ленинизма, о плюрализме в политической жизни и т.д.
Однако и такое положение Москву не устраивало - не было "перелома", кризис не проходил, а его негативные последствия стали чувствоваться и на Западе, и даже внутри СССР.
БРЕЖНЕВ. У всех у нас большая тревога за дальнейший ход событий в Польше. Хуже всего то, что друзья слушают, соглашаются с нашими рекомендациями, но практически ничего не делают. А контрреволюция наступает по всему фронту.
Члены политбюро знакомы с содержанием всех предыдущих бесед с польскими руководителями. Скажу коротко о последнем телефонном разговоре с Каней, который состоялся 30 марта.
Каня докладывал о прошедшем пленуме ЦК ПОРП и при этом жаловался, что их на пленуме здорово критиковали. Я ему тут же сказал: "Правильно сделали. Вас не просто надо был" критиковать, а брать в руки дубинку. Тогда, может быть, вы поняли бы". Это буквально мои слова.
Тов. Каня признал, что действуют они мягко, надо было бы пожестче.
Я ему на это сказал: "А сколько раз мы вас убеждали, что надо принимать решительные меры, что нельзя без конца уступать "Солидарности". Вы же все твердите о мирном пути, не понимая или не желая понять, что такой "мирный путь", какого вы придерживаетесь, может стоить вам крови. Так что важно сделать правильные выводы из критики на пленуме".
Всеобщую забастовку друзьям удалось предотвратить. Но какой ценой? Ценой очередной капитуляции перед оппозицией. Сам Каня признал в беседе с послом, что новый компромисс - это большая ошибка.
Сейчас многое зависит от того, как развернутся события в ближайшие дни. В частности, проведут ли друзья согласованные с нами меры через Сейм, который, как сегодня сообщили, перенесен со 2 на 6 апреля? Будут ли приняты эти меры в полном объеме? Хватит ли решимости и сил осуществить эти меры на практике?
Нам, конечно, надо продолжать работу с друзьями, изыскивать новые пути воздействия на обстановку в Польше.
Думается, в частности, что стоило бы пойти навстречу пожеланиям друзей и разрешить тт. Андропову и Устинову выехать в Брест для встречи с тт. Каней и Ярузельским. Это позволит детальнее разобраться в положении в стране, оценить намерения друзей и еще раз изложить им нашу позицию.
В резерве у нас остается такая мера, как новая встреча семерки по польскому вопросу на высшем уровне.
У нас есть комиссия по Польше. Может быть, товарищи из комиссии, которая следит за событиями в этой стране, желали бы выступить?
АНДРОПОВ. Я считаю, что предложения, которые высказаны Леонидом Ильичом относительно дальнейших шагов в отношении Польши, и оценка положения там совершенно правильные. Действительно, сейчас речь идет о том, чтобы нам как-то оказать большее влияние, больший нажим на руководство друзей. Я считаю, что предложение о моей поездке и т.Устинова для встречи с Каней и Ярузельским является правильным. Мы в соответствии с состоявшимся обменом мнениями на Политбюро и с теми решениями, которые были приняты Политбюро ранее, а также беседами, которые имел Леонид Ильич с Каней, проведем необходимую работу и выскажем тт. Кане и Ярузельскому все наши претензии, предложения, советы и т.д.
(УСТИНОВ поддерживает предложения в тех же выражениях).
ГРОМЫКО. Позвольте мне кратко проинформировать о том, что получаем мы по линии Министерства иностранных дел. Информация о Польше идет большая. Однако следует сказать, что как в США, в ФРГ и других странах внимательно смотрят за положением в Польше и очень искажают истинное положение дел. Конечно, как американская, так и западноевропейская информация относительно положения дел в Польше подается в тенденциозном аспекте. Она показывает "справедливость" требований "Солидарности" и антисоциалистических сил Польши и неспособность польского руководства решить внутренний вопрос. Вместе с тем очень много говорится в адрес Советского Союза как бы в предостерегающем нас тоне о том, что Советский Союз не должен вмешиваться своими вооруженными силами в дела Польши. Но это ясное дело, буржуазная пропаганда всегда выступала с враждебных позиций в отношении Советского Союза и сейчас подает эту информацию, как я уже сказал, в тенденциозном духе.
Хочу сказать, что состояние Кани и Ярузельского не из хороших. Есть даже такие намеки, что Ярузельский совсем сник и не знает, что дальше делать. Это, конечно, совсем плохо. То, что руководство ПНР в переговорах с "Солидарностью" пошло на попятную, - это очень плохо. Даже сами польские руководители говорят о том, что последнее соглашение с "Солидарностью" является ошибкой польского руководства.
Что касается отношения к сельской "Солидарности", то по существу она уже легализирована. (...) Как можно оценивать положение в Польше после пленума ЦК? Я думаю, что мы не ошибемся, если скажем, что улучшения никакого не произошло. Наоборот, дальнейшее ухудшение, потому что руководство пятится назад. Но, как уже говорил Леонид Ильич, Каня ставит вопрос о том, чтобы приехали наши товарищи Андропов и Устинов в Брест для обмена мнениями с тт. Каней и Ярузельским. Я считаю, что это надо принять, тем более что представляется возможность все высказать польским друзьям на личной встрече. Эта встреча, по-моему, явится как бы промежуточной ступенью, и ее надо использовать полностью. Если они пойдут, как говорится, на частичное введение чрезвычайных мер, то нужно спросить их, будут ли они уверены в том, что армия, МВД и органы госбезопасности будут на их стороне. Я думаю, что было бы правильно сделать глубокий анализ со стороны наших военных, как обстоит дело в вооруженных силах ПНР и является ли армия основной силой и можно ли опираться на нее.
Да вот и они, никуда не делись. Сегодня ровно те же вечно "озабоченные" проповедуют ложь о неизбежной экологической катастрофе, о "парниковом эффекте" и "озоновых дырах" с тем же апломбом и благородной страстью в голосе, с какой когда-то пугали слабонервных буржуа ужасами ядерной войны. А вот и бабы, столь же истеричные и злобные, как прежде, - борются теперь за всемирное "освобождение" от извергов-мужчин, то бишь за установление матриархата. Вот и левенькая интеллигенция, сильно, правда, траченная молью, но столь же самоуверенная и все с той же страстью в пламенных сердцах. В глазах - ни стыда, ни сомнения. Только зазевайся - враз осчастливят. Их "борьба" никогда не кончается: не удалось навязать миру одну утопию навяжут другую. Им ведь не результат важен, а процесс, дающий в руки необъятную власть над людскими душами
15. Польша и начало кризиса
Однако еще до выборов 1983 года и размещения новых ракет самым серьезным ударом по кампании миротворцев оказались события в Польше. Причем эффект был немедленный и вполне зримый: как отмечал, например, Э.П.Томпсон, толпы демонстрантов нарастали, будто снежный ком, в октябре и ноябре 1981 года, достигая в сумме по Европе более двух миллионов человек.
"И почему же весной или осенью 82-го не вышли демонстрировать три-четыре миллиона человек? Ответ - введение военного положения в Польше и расправа с "Солидарностью"".
Трудно сказать, какой именно аспект польского кризиса произвел большее впечатление на миротворцев: угроза советского вторжения, висевшая над Польшей почти полтора года, подавление армией мирного народного движения или само это движение, охватившее практически все работающее население страны. Думаю, однако, что для наших миротворцев, по большей части принадлежавших к различным левым партиям и организациям Запада, последнее было не менее важно. Многие из них, быть может, впервые задумались о реальной жизни в социалистическом раю, и уж никак не могли они - хотя бы внешне, для вида не сочувствовать профсоюзному движению. Сама необходимость дать политическую оценку этому событию неизбежно вносила разлад в их ряды: с одной стороны, коммунисты (например, итальянские) вроде бы поддерживали "Солидарность", с другой - социалисты (например, греческий ПАСОК) поддерживали режим Ярузельского и военное положение.
И правда, трудно было придумать более убийственную ситуацию для коммунистических демагогов, чем единодушный бунт рабочих против "пролетарского государства". Даже советская пропаганда не решалась именовать "Солидарность" реакционной организацией, а предпочитала толковать об "отдельных антисоциалистических элементах" внутри нее. Да и весь этот кризис пришелся им на редкость некстати: как раз в разгар "борьбы за мир", когда они только-только начали выбираться из политической изоляции после вторжения в Афганистан. На все кризисы и кампании, совпавшие в один год, просто уже не хватало сил кремлевским старичкам.
В сущности, Польша всегда была слабым звеном в их социалистической цепи. Основное не успели доделать еще при Сталине: осталась несломленной Католическая Церковь, осталось единоличное крестьянство, а с ними - польский бунтарский дух, благодаря которому в прошлом Польша пережила три раздела, Вторую Мировую войну, нацистскую оккупацию и советское "освобождение". Бунт - самое, что ни на есть польское занятие; он случался каждые три-пять лет, начиная с 68-го: и в 70-м, и в 7б-м, - и каждый раз, хоть не без крови, но каких-то уступок от властей добивались. (Москва на все смотрела сквозь пальцы - лишь бы не взбунтовались всерьез). Оттого Польша и была - как тогда шутили - самым веселым бараком социалистического лагеря. Чуть ли не треть работающих были заняты в частном секторе - мелкой торговле, сфере обслуживания. Уже одно это давало гораздо больше личной свободы, чем любые другие реформы правительства (что вряд ли может оценить человек, не живший при реальном социализме). А уж реформ было в Польше столько, сколько было бунтов. К 1980 году там перепробовали все мыслимые и немыслимые модели социализма, но ни одна не работала.
Последний кризис возник по самой прозаической, но весьма характерной для социализма причине: запутавшись во внешних долгах, правительство было вынуждено поднять цены на продукты, в частности на мясо, отлично зная, что аналогичная попытка вызвала бунт 1976 года. А что делать? Страна была банкротом, неспособным выплачивать даже проценты западным банкам...
С другой стороны, прежние бунты не прошли даром и для польского общества: накапливался опыт, отстраивались диссидентские структуры, чему способствовала сравнительная мягкость режима. После событий 1976 года возник и действовал Комитет защиты рабочих (КОР) - своего рода координационный центр диссидентской активности, обеспечивавший связь рабочего, движения с интеллигенцией, так же, как и независимую систему коммуникаций между различными группами и частями страны. В кризисе 1980 года КОР сыграл ключевую роль: он содействовал превращению стихийных, разрозненных забастовок во всеобщую забастовку, мобилизовав всю страну.
Да и рабочие кое-чему научились и вместо привычного бунта, демонстраций, кровавых стычек с полицией прибегли к новой, весьма своеобразной форме протеста - оккупации своих заводов, шахт, верфей и фабрик. Эта новинка явно застала врасплох власти и в Варшаве, и в Москве: только так можно объяснить необычную уступчивость польских властей, фактически санкционировавших создание независимого профсоюза "Солидарность" и сделавших еще ряд уступок рабочим. Оказавшись перед невозможностью использовать свое единственное оружие - полицейскую силу, они предпочли на все согласиться ради успокоения страны (с тем, конечно, чтобы потом все опять потихоньку отобрать).
Но и советские власти кое-чему учились. Сам по себе кризис в Польше не был для них неожиданным. Напротив, к нему готовились, по крайней мере, с апреля 1979 года, отлично понимая, что повышения цен не избежать. Положение неоднократно обсуждалось и при встречах Брежнева с Тереком, последний раз в июле 80-го, т.е. уже после повышения цен и начала забастовок, когда Брежнев обоснованно опасался перерастания экономического кризиса в чисто политическое движение. Его рекомендации Тереку:
...решительно пресекать все попытки использовать национализм для насаждения антисоциалистических, антисоветских настроений, исказить историю советско-польских отношений и характер сотрудничества между СССР и ПНР;
развернуть непримиримую контрпропаганду против стремлений смазать классовое содержание социалистического патриотизма под лозунгом "все поляки в мире - братья", а также идеализировать дореволюционное прошлое Польши;
в политической борьбе с антисоциалистическими элементами не уходить в оборону, а вести против них последовательное наступление.
Что действительно было неожиданностью для Кремля, так это слабость их клиентов, польских коммунистов, явно неспособных с кризисом справиться. Понять же, насколько общенародным является противостоящее им движение, в Москве не могли и через много лет. Казалось, они и вправду верили, что речь идет всего лишь о каких-то "элементах", с которыми польские товарищи слишком либеральны.
Срочно назначенная комиссия политбюро ЦК по Польше первым делом приступила к разработке указаний польскому руководству о мерах по "укреплению роли партии в обществе", как если бы речь шла об одной из областей СССР, где слишком расшалились школьники. Гданьские соглашения политбюро оценивало совершенно бескомпромиссно:
Соглашение правительства ПНР, одобренное пленумом ЦК ПОРП, - большая политическая и экономическая цена за достигнутое "урегулирование". Мы, конечно, понимаем, в каких условиях вам пришлось принимать это тяжелое решение, - писали они польскому руководству 3 сентября 1980 года. Соглашение по существу означает легализацию антисоциалистической оппозиции. Возникает организация, которая претендует на распространение своего политического влияния на всю страну. Сложность борьбы с нею состоит, в частности, в том, что оппозиционеры маскируются под защитников рабочего класса, трудящихся.
Соглашение не устраняет коренных причин кризисных событий; больше того, теперь решение насущных проблем польской экономики и польского общества осложняется.
Поскольку оппозиция намерена продолжать борьбу за достижение своих целей, а здоровые силы партии и общества не могут согласиться с движением польского общества вспять, достигнутый компромисс будет носить, скорее всего, временный характер. Прихо-дится учитывать и то, что оппозиция рассчитывает, и не без оснований, на помощь извне.
Под напором антисоциалистических сил, сумевших ввести в заблуждение значительные слои рабочего класса, ПОРП пришлось перейти в оборону. Теперь ЗАДАЧА СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ ГОТОВИТЬ КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ И ВЕРНУТЬ УТРАЧЕННЫЕ ПОЗИЦИИ В РАБОЧЕМ КЛАССЕ, В НАРОДЕ.
В этом контрнаступлении, проявляя политическую гибкость, следовало бы использовать все возможности правящей партии, ее крепкого, здорового ядра, государственной власти, массовых общественных организаций при обязательной опоре на передовые слои рабочего класса, а при необходимости использовать взвешенные административные средства.
Партия должна дать принципиальную политическую оценку августовским событиям, а также ускорить выдвижение собственной программы действий, включающей и вопросы улучшения жизни трудящихся.
Особенно важным считали в Москве усиление партийного контроля над средствами массовой информации, прежде всего радио и телевидения, куда в результате Гданьских соглашений впервые проникла Церковь.
В этих условиях, - писали они, - следует четко определить рамки допустимою, открыто заявив, что законом о печати исключаются любые выступления против социализма. (...) Средствам массовой информации показывать, что события в Польше вызваны не недостатками социалистической системы, а ошибками и просчетами, а также некоторыми объективными причинами (стихийные бедствия и др.).
Герека отправили в отставку, новым генсеком ПОРП стал Каня, но легче от этого не стало. В октябре решили пригласить поляков в Москву, потолковать.
БРЕЖНЕВ. Завтра к нам прибывают Первый секретарь ЦК ПОРП т.Каня и Председатель Совета Министров ПНР т.Пиньковскнй. Комиссия в составе т.т.Суслова, Громыко, Андропова, Устинова, Черненко, Зимянина и Русакова подготовила материалы для беседы с польскими руководителями. Я внимательно прочел эти материалы. Считаю, что все основные вопросы товарищи осветили. Может быть, у кого-то какие-либо будут замечания, пожалуйста, давайте обсудим.
УСТИНОВ. Я также внимательно прочитал подготовленные материалы. Считаю, что они являются добротными, охватывают все вопросы. Самое главное, что все вопросы здесь ставятся очень остро, именно так, как нужно поставить их перед польским руководством.
БРЕЖНЕВ. В Польше действительно сейчас идет полный разгул контрреволюции, а в выступлениях польской печати и польских товарищей ничего не говорится об этом, не говорится о врагах народа. А ведь это же враги народа, прямые пособники контрреволюции и сами контрреволюционеры выступают против народа. Как же это так?
(пропуск в тексте, АНДРОПОВ?) ...А то они сейчас критикуют Терека, ЦК, партию, а с другого конца аитисоциалнстические элементы, которые буквально распоясались, дают им свободу.
Что касается т.Ярузельского, то, конечно, он человек надежный, но все-таки сейчас начинает как-то говорить без особого пыла. Он даже так высказывается, что войска не пойдут против рабочих. В общем, я думаю, что полякам надо сказать обо всем и очень резко.
БРЕЖНЕВ. Когда Ярузельскнй разговаривал с Каней, кто же должен быть на первой роли, то он наотрез отказался быть первым секретарем и посоветовал, чтобы Каня был первым. Это тоже о чем-то говорит.
ГРОМЫКО. Я считаю, что в подготовленных материалах правильно поставлены все основные вопросы. Что касается введения чрезвычайного положения в Польше, то это нужно иметь в виду как меру для спасения революционных завоеваний. Конечно, может быть, не сразу его вводить, и тем более не сразу после возвращения т.т.Кани и Пиньковского из Москвы, какое-то время подождать, но их надо направить на это и следует их подкрепить. Нам нельзя терять Польшу. Советский Союз в битве с гитлеровцами, освобождая Польшу, положил 600 тысяч своих солдат и офицеров, и мы не можем допустить контрреволюции.
Конечно, т.т.Каня, Ярузельский, Пиньковский - честные и преданные товарищи. Когда я беседовал с ними в Варшаве, то они очень переживали все то, о чем шла речь. Каня даже был буквально потрясен до крайности. В то же время он пользуется большим доверием в партии.
БРЕЖНЕВ. Антисоциалистические элементы настолько распоясались, что они отвергают решения Варшавского воеводского суда относительно тех замечаний, которые он внес при регистрации "Профсоюза солидарности", а дальше они уже замахиваются на отзыв депутатов сейма. Что же будет дальше?
СУСЛОВ. По-моему, материалы подготовлены хорошо, здесь все взвешено. Нынешние руководители ПНР недостаточно сильные люди, но они честные, лучшие среди руководящего ядра. (...) Им нужно идти в контрнаступление, а не занимать оборонительную позицию. Эта позиция как раз и отображена в материалах, которые мы сегодня рассматриваем.
БРЕЖНЕВ. Им нужно иметь отряды самообороны.
АНДРОПОВ, СУСЛОВ, УСТИНОВ говорят, что эта мера необходима. Отряды обороны должны быть созданы и должны находиться даже на казарменном положении, а может быть, и вооружены заблаговременно.
СУСЛОВ. Мы в свое время писали письмо Гомулке о том, чтобы он не применял оружие против рабочих, а в действительности к нашему голосу тогда не прислушались, тогда польским руководством было применено оружие.
ПОНОМАРЕВ. Документы, подготовленные для бесед с польскими руководителями, являются последовательными, здесь все реально. В материалах сильно выражена наша тревога. Эту тревогу мы должны довести до польских руководителей.
ГРОМЫКО. Может быть, нам дать польским руководителям эти материалы.
АНДРОПОВ. Если мы их передадим, то не исключено, что они могут попасть к американцам.
БРЕЖНЕВ. Это действительно может быть.
РУСАКОВ. Пусть они внимательно слушают Леонида Ильича и записывают.
ГРИШИН. Леонид Ильич, надо Вам начать беседу и высказать наше беспокойство. Пусть они потом отвечают. Документы подготовлены хорошо.
ТИХОНОВ. Конечно, Леонид Ильич, Вам надо начать выступление по этому материалу и все изложить, что здесь написано. Мы их приглашаем к нам, чтобы высказать нашу тревогу за положение, создавшееся в Польше. В материалах по всем вопросам сказано очень хорошо. Сейчас в Польше налицо действия контрреволюционных элементов. Пусть они скажут, в чем же дело, почему допустили это, пусть объяснят. Коммунисты выходят из партии, боясь антисоциалистических элементов. Вот до чего уже дело дошло.
РУСАКОВ. Я считаю, что в документе действительно все учтено, но Каня может поставить некоторые другие вопросы, не учтенные в этих материалах. Одним из таких вопросов является кадровый. (...) Второй вопрос, который может поставить т.Каня, - это о многосторонней помощи социалистических стран Польше. Дело в том, что Каня против такой помощи. Это я говорю к тому, что у т.Байбакова в материалах значится об интернациональной помощи Польше, а польские товарищи говорят, что у них не такое положение, какое было в Венгрии или в Чехословакии. (...)
ЧЕРНЕНКО. Материалы, которые подготовлены комиссией, носят всесторонний характер. Определяют главные, основные вопросы, на которые следует обратить внимание польских товарищей, причем вопросы ставятся очень остро. Прямо говорится о создавшейся острой ситуации и о необходимости принятия решительных мер против антисоциалистических элементов.
КИРИЛЕНКО. Три месяца, как начались забастовки и нисколько не снижаются. Мы делали очень многое для Польши, все давали и советовали, чтобы правильно решить возникшие вопросы. Пока военных они не привлекают к борьбе с антисоциалистическими элементами, да, собственно, и не разоблачают их, как здесь правильно говорили товарищи. Теперь у них плохо дело с молодежью. Комсомола как такового фактически нет. Отрядов из молодежи тоже нет. Может быть, следует военных переодеть и пустить в рабочую массу.
Постановили: одобрить материалы к дружественному рабочему визиту в СССР польских руководителей.
* * *
Все это, быть может, и звучит комично, однако постоянное давление из Москвы на польское руководство имело свое значение. Как ни было ослаблено влияние ПОРП, аппарат ее был огромен, а структуры тоталитарного государства давали ей в руки мощные средства контроля и подавления. По существу, кремлевские стратеги были правы: тоталитарная система на то и рассчитана, чтобы вечно воевать с народом, а стало быть, все зависит от ее умелого использования. Пристальное внимание Москвы заставляло приунывшее польское руководство действовать более энергично, оставив в стороне сомнения и колебания. А внимание было более чем пристальным: почти каждую неделю Брежнев говорил по телефону с Каней, а другие члены политбюро опекали соответствующих их профилю польских коллег; периодически выезжали в Польшу для проверки на месте высокопоставленные советские делегации. Москва фактически взяла на себя все руководство ситуацией, до мельчайших деталей: почти как в Афганистан, в Польшу были посланы специальные советники и группы экспертов по всем вопросам, без согласования с которыми (или хотя бы с послом Аристовым) ничто не делалось. Даже экономическая программа ПОРП, принятая на съезде, сначала изучалась и разрабатывалась в Москве. Использовалось все, вплоть до малейших разногласий в руководстве "Солидарности", малейших их просчетов. Усиливалось присутствие КГБ в Польше.
Наконец, мощным фактором психологического воздействия на население была умышленно создаваемая угроза советского вторжения в Польшу, хотя никакого реального приготовления к этому варианту не проводилось. Например, проводились военные маневры на польской территории, сознательно раздувавшиеся как демонстрация готовности "оказать интернациональную помощь". Однако с самого начала кризиса это был только блеф: от поляков требовали "решительных действий", репрессивных мер и прямо введения военного положения, а вариант вторжения даже не рассматривался.
Так или иначе, но к началу 1981 года ситуацию удалось стабилизировать. Сказалось, видимо, и то, что лидеры "Солидарности" сами не ожидали своего успеха, готовясь в основном к репрессиям, и не очень понимали, что с этим успехом делать.
Страна находится в состоянии перманентной дискуссии как в партийных организациях, так и на предприятиях, - докладывал один из высокопоставленных визитеров. - Эта дискуссия ведется и в средствах массовой информации, где нередко идут споры о польской модели социалистического общества, о либерализации, ревизии марксизма-ленинизма, о плюрализме в политической жизни и т.д.
Однако и такое положение Москву не устраивало - не было "перелома", кризис не проходил, а его негативные последствия стали чувствоваться и на Западе, и даже внутри СССР.
БРЕЖНЕВ. У всех у нас большая тревога за дальнейший ход событий в Польше. Хуже всего то, что друзья слушают, соглашаются с нашими рекомендациями, но практически ничего не делают. А контрреволюция наступает по всему фронту.
Члены политбюро знакомы с содержанием всех предыдущих бесед с польскими руководителями. Скажу коротко о последнем телефонном разговоре с Каней, который состоялся 30 марта.
Каня докладывал о прошедшем пленуме ЦК ПОРП и при этом жаловался, что их на пленуме здорово критиковали. Я ему тут же сказал: "Правильно сделали. Вас не просто надо был" критиковать, а брать в руки дубинку. Тогда, может быть, вы поняли бы". Это буквально мои слова.
Тов. Каня признал, что действуют они мягко, надо было бы пожестче.
Я ему на это сказал: "А сколько раз мы вас убеждали, что надо принимать решительные меры, что нельзя без конца уступать "Солидарности". Вы же все твердите о мирном пути, не понимая или не желая понять, что такой "мирный путь", какого вы придерживаетесь, может стоить вам крови. Так что важно сделать правильные выводы из критики на пленуме".
Всеобщую забастовку друзьям удалось предотвратить. Но какой ценой? Ценой очередной капитуляции перед оппозицией. Сам Каня признал в беседе с послом, что новый компромисс - это большая ошибка.
Сейчас многое зависит от того, как развернутся события в ближайшие дни. В частности, проведут ли друзья согласованные с нами меры через Сейм, который, как сегодня сообщили, перенесен со 2 на 6 апреля? Будут ли приняты эти меры в полном объеме? Хватит ли решимости и сил осуществить эти меры на практике?
Нам, конечно, надо продолжать работу с друзьями, изыскивать новые пути воздействия на обстановку в Польше.
Думается, в частности, что стоило бы пойти навстречу пожеланиям друзей и разрешить тт. Андропову и Устинову выехать в Брест для встречи с тт. Каней и Ярузельским. Это позволит детальнее разобраться в положении в стране, оценить намерения друзей и еще раз изложить им нашу позицию.
В резерве у нас остается такая мера, как новая встреча семерки по польскому вопросу на высшем уровне.
У нас есть комиссия по Польше. Может быть, товарищи из комиссии, которая следит за событиями в этой стране, желали бы выступить?
АНДРОПОВ. Я считаю, что предложения, которые высказаны Леонидом Ильичом относительно дальнейших шагов в отношении Польши, и оценка положения там совершенно правильные. Действительно, сейчас речь идет о том, чтобы нам как-то оказать большее влияние, больший нажим на руководство друзей. Я считаю, что предложение о моей поездке и т.Устинова для встречи с Каней и Ярузельским является правильным. Мы в соответствии с состоявшимся обменом мнениями на Политбюро и с теми решениями, которые были приняты Политбюро ранее, а также беседами, которые имел Леонид Ильич с Каней, проведем необходимую работу и выскажем тт. Кане и Ярузельскому все наши претензии, предложения, советы и т.д.
(УСТИНОВ поддерживает предложения в тех же выражениях).
ГРОМЫКО. Позвольте мне кратко проинформировать о том, что получаем мы по линии Министерства иностранных дел. Информация о Польше идет большая. Однако следует сказать, что как в США, в ФРГ и других странах внимательно смотрят за положением в Польше и очень искажают истинное положение дел. Конечно, как американская, так и западноевропейская информация относительно положения дел в Польше подается в тенденциозном аспекте. Она показывает "справедливость" требований "Солидарности" и антисоциалистических сил Польши и неспособность польского руководства решить внутренний вопрос. Вместе с тем очень много говорится в адрес Советского Союза как бы в предостерегающем нас тоне о том, что Советский Союз не должен вмешиваться своими вооруженными силами в дела Польши. Но это ясное дело, буржуазная пропаганда всегда выступала с враждебных позиций в отношении Советского Союза и сейчас подает эту информацию, как я уже сказал, в тенденциозном духе.
Хочу сказать, что состояние Кани и Ярузельского не из хороших. Есть даже такие намеки, что Ярузельский совсем сник и не знает, что дальше делать. Это, конечно, совсем плохо. То, что руководство ПНР в переговорах с "Солидарностью" пошло на попятную, - это очень плохо. Даже сами польские руководители говорят о том, что последнее соглашение с "Солидарностью" является ошибкой польского руководства.
Что касается отношения к сельской "Солидарности", то по существу она уже легализирована. (...) Как можно оценивать положение в Польше после пленума ЦК? Я думаю, что мы не ошибемся, если скажем, что улучшения никакого не произошло. Наоборот, дальнейшее ухудшение, потому что руководство пятится назад. Но, как уже говорил Леонид Ильич, Каня ставит вопрос о том, чтобы приехали наши товарищи Андропов и Устинов в Брест для обмена мнениями с тт. Каней и Ярузельским. Я считаю, что это надо принять, тем более что представляется возможность все высказать польским друзьям на личной встрече. Эта встреча, по-моему, явится как бы промежуточной ступенью, и ее надо использовать полностью. Если они пойдут, как говорится, на частичное введение чрезвычайных мер, то нужно спросить их, будут ли они уверены в том, что армия, МВД и органы госбезопасности будут на их стороне. Я думаю, что было бы правильно сделать глубокий анализ со стороны наших военных, как обстоит дело в вооруженных силах ПНР и является ли армия основной силой и можно ли опираться на нее.