Страница:
Ральф был сегодня в ударе. Одетый в белый смокинг (и где он только ухитрился его раздобыть в Луксоре), он выглядел настоящим денди. Элизабет не без ревности замечала восторженные взгляды, которыми награждали ее спутника присутствовавшие в ресторане дамы. Правда, и она не была обделена пристальным вниманием посторонних мужчин. Даже чересчур пристальным.
Но в этот вечер для нее существовал лишь один мужчина. Который сидел сейчас напротив нее и с наивным, прямо-таки детским восхищением смотрел на Бетси. Девушка таяла под его жарким взглядом. Не помогало даже охлажденное божоле.
Между молодыми людьми установилось какое-то редкое взаимопонимание. Казалось, они были знакомы друг с другом уже много-много лет, а не всего лишь месяц с небольшим.
Разговаривали сразу обо всем. Элизабет вспоминала смешные эпизоды из своего детства, рассказывала о приключениях, которые ей довелось пережить. Ральф тоже раскопал пару комичных сцен автобиографического содержания. Впрочем, о себе и своей семье он говорил довольно скупо.
Потом перешли на события последних дней и вообще затронули египетскую тему. Девушка в который раз поразилась тому, как много знал парень об истории Египта. В особенности о периоде Древнего царства. Это был его конек. Он с упоением рассказывал о таких подробностях, которые для самой мисс МакДугал явились открытием.
– Где ты это прочитал? – просыпалось в ней профессиональное любопытство.
Юноша загадочно улыбался и подливал ей в бокал божоле. Как видно, не хотел делиться источниками. Дис-, сертацию пишет, что ли? И боится, что сенсационные данные раньше времени будут обнародованы.
Между тем незаметно пролетело время. Метрдотель вежливо напомнил посетителям, что ресторан закрывается, и поздравил всех с наступающим Новым годом. Разумеется, в первую очередь европейцев. Ведь мусульмане празднуют свой Новый год – Авил саана хийри-лиа – в начале весны.
Поднялись на второй этаж, в номер Элизабет.
Через пару минут в дверь тактично постучали. Официант вкатил тележку с десертом. Профессионально быстрыми движениями сервировал столик перед мягким диваном, обитым шелком. Поставил ведерко с шампанским и, приняв положенный бакшиш, быстро и бесшумно удалился.
– А где твой странный пес? – поинтересовался юноша, снимая стесняющий движения смокинг и усаживаясь в большое мягкое кресло.
– Он празднует Новый год в компании друзей.
– Как всегда в “Миш-Мэш”?
– Ну да. А отчего ты назвал его странным?
– Не знаю, – нервно дернул уголком рта Ральф. – Что-то с ним не то. Он слишком умен для обычной собаки.
– Бог с ним, с Анубисом. Не хочешь предложить даме бокал шампанского?
– Да, конечно. Прости.
Он ловко управился с пробкой, и искрящаяся влага наполнила бокалы.
Элизабет исподтишка наблюдала за парнем. Тонкая шелковая рубашка прилипла к слегка вспотевшему от совершенно не новогодней жары телу и обрисовывала его мускулистый юношеский торс. Сильные руки нервно подрагивали. Чувствовалось, что Ральф волнуется.
– За что выпьем?
– За нас, – предложила она. – За Луксор, в котором мы познакомились. За Египет.
– За нас, – согласился парень. – И… с Новым годом.
Их бокалы соприкоснулись, издав печальный звон, почему-то показавшийся Бетси похоронным. Тряхнув головой так, что пышные белокурые волосы рассыпались по плечам, она постаралась отогнать прочь печальные мысли.
Так и не пригубив вина, поставила бокал на стол и, хлопнув себя ладонью по лбу, улыбнулась:
– Совершенно забыла! Я же приготовила тебе подарок!
Подошла к шкафу и достала оттуда фирменный пакет с надписью “Грегори”.
– Это что?
– Не хочешь посмотреть? – предложила лукаво.
Ральф извлек из пакета водолазку и с удивлением посмотрел сначала на подарок, потом на Элизабет, снова на подарок.
– Спасибо, – как-то нерешительно поблагодарил он.
– Выбирала на глаз. Может, прикинешь?
Юноша кивнул и медленно стал расстегивать пуговицы рубашки. Вот она упала, и молодой человек предстал перед Бетси полуобнаженным.
Широкие плечи. Выпуклая атлетическая грудь. Накачанный пресс, разделенный на “клеточки”.
Девушка заметила небольшой шрам, белеющий на загорелом торсе парня. Под левым соском. Там, где бьется сердце.
– Давай я тебе помогу! – охрипшим голосом предложила она и подошла к нему вплотную.
Легким нежным движением коснулась его груди. Погладила шрамик.
– Откуда это у тебя?
Ожидала какой-нибудь романтической истории. Вроде: “Пустяки. Детская шалость. Когда-то в колледже дрался с другом на “дуэли”. На шпагах, словно мушкетер. Защищал честь дамы. Глупости”.
Однако все оказалось более прозаичным.
– Фурункул, – зло буркнул Ральф и начал натягивать водолазку.
Бетси обиделась.
“Мог бы и соврать. Мушкетер!”
Романтическое настроение слегка испортилось.
С размером она угадала. Водолазка сидела на Ральфе идеально. И темно-зеленый цвет был парню к лицу. Если бы не это его угрюмо-задумчивое выражение. Ну что она такого сказала?
Ей вновь захотелось увидеть его без водолазки.
Вообще без ничего…
Во рту пересохло. Элизабет взяла со столика свой бокал и предложила парню наконец-то выпить.
Тот тоже взял бокал, посмотрел сквозь золотистую влагу на девушку и печально улыбнулся. Такая улыбка мало соответствовала приближающемуся моменту. Бетси стало не по себе. Она зябко передернула плечами.
– Давай чокнемся!
Хрусталь ударился о хрусталь. Парень, как видно, не рассчитал свои силы. Оба бокала ни с того ни с сего раскололись прямо у них в руках.
– Какой ты неловкий! – вырвалось у девушки. Часть брызг угодила ей на новое алое платье, специально купленное для этого вечера.
– Погоди. Я сейчас. Только переоденусь.
Вышла уже в легком прозрачном пеньюаре. Под которым не было ровным счетом ничего.
Ральф тоже стащил слегка подмоченную водолазку и так и остался полуобнаженным.
“Кажется, вечер таки пойдет по нужному сценарию”, – удовлетворенно подумала Бетси.
Оказывается, парень уже успел наполнить новые бокалы. Увидев девушку, он сначала удивленно распахнул глаза, а затем, подскочив к ней, сжал в крепких Объятиях.
– Погоди, – освободилась Элизабет. – Может, все-таки для начала выпьем?
На этот раз бокалам повезло.
Бетси поднесла вино к губам…
Громкий настойчивый лай, раздавшийся за дверью, стал для нее громом среди ясного неба.
“Господи! Да что же это такое!”
К лаю прибавился грохот. Кто-то пытался выломать дверь.
– Ну, я сейчас задам кое-кому перцу! – мрачно пообещала девушка, ринувшись открывать нежданным гостям.
В номер царственной походкой вошел Анубис, сразу же заинтересовавшийся десертом. Сунув нос в одно, другое блюдо, он презрительно фыркнул и обнюхал выпивку. Облизнулся и вернулся назад, к ногам Элизабет. Сел рядом и мрачно поглядел на молодых людей.
Следом за собакой вкатился Бумба. Замыкающим был Гурфинкель.
– Как же, вся компания в сборе! – уставила руки в боки Бетси. – Никак с Новым годом нас вздумали поздравить?!
В этот момент она напоминала разбушевавшуюся валькирию, совершенно забыв, что стоит перед группой мужчин практически обнаженной. Покровский, глядя на нее вытаращенными глазами, только глотал слюну и облизывался. Миша скромно потупил очи долу.
– Чего пришли, спрашиваю?!
Парни переминались с ноги на ногу и… молчали. Затянувшаяся пауза стала действовать мисс МакДугал на нервы.
– У вас это… – проблеял Миша, – телефоны не отвечали.
– Правильно! Я их отключила, чтобы какие-нибудь назойливые типы вроде вас не доставали своими поздравлениями!
Гурфинкель ткнул Покровского в бок.
– Говори ты. Я не могу.
– Да что стряслось-то? – уже не на шутку переполошилась Бетси.
– Тут того, blin… – мялся Бумба, – это самое.
– Не тяните кота за хвост, Эндрю! Тот перекрестился и выдохнул:
– В общем, нашего профессора укокошили nа hren!..
Глава тринадцатая
“Слава вам, великие боги, создавшие небо и землю по своему разумению, покровительствующие мне вечно и продлившие имя мое на все времена. Ибо я великодушен. Я щедр к вам. Я забочусь о том, что вы любите… Счастлив тот, кто внемлет словам бога, ибо замыслы его безупречны. Да будет все совершено по воле вашей, потому что вы – владыки. Я отдал жизнь мою и мои силы вам, изыскивая в вас добро для себя. Сделайте так, чтобы памятники мои навечно остались для меня и мое имя, Сети Мернептах Менмаатра, продлилось на них!” – владыка Обеих Земель прервал молитву и совершил первое из положенных по ритуалу возлияний.
Его величество прибыл в Абидос по случаю празднества в честь вечно живого бога Осириса, ежегодно устраиваемого жрецами храма Пер Нечер.
Храм был основан им, фараоном Сети, несколько лет назад.
Та-Вер – Высокая Земля, как еще иногда называют Абидос, – был славен тем, что именно здесь, как гласят святые предания, богиня Исида нашла голову своего царственного супруга Осириса, вероломно убитого братом и соперником Сетом. Тело покойного Сет разделил на четырнадцать частей и разбросал по всему Та-Кемету. Исида с Анубисом отправились в долгое путешествие по землям Двух Царств, разыскивая священные останки. И там, где они обретали какой-либо из фрагментов тела Осириса, основывался храм в память о великом усопшем. Голова – это наиболее важный орган человека. Неудивительно, что Абидос занимал главенствующее место в осирическом культе.
В принципе для Сети Осирис не был столь уж великим богом. Царь, как и его покойный отец, основатель Девятнадцатой династии Рамсес Менпехтира, в молодости носил титул верховного жреца Сета. Братоубийцы. Свою родословную правители нового царского дома возводили по прямой линии к самому Темному. Так что причин для особого возвеличивания Осириса у Менмаатра не было. Однако же традиция есть традиция. Она освящена веками, и ее нужно блюсти.
И все же, несмотря на то что формально храм в Абидосе был посвящен Осирису, самые большие сооружения этого грандиозного религиозного комплекса прославляли другого бога, Амона, культ которого со времен предшествующей династии стал главенствующим в Та-Мери.
Сердце его величества испытывало небывалую гордость за свое любимое детище. Строительству храма в Абидосе он уделял внимания даже больше, чем сооружению собственной гробницы в “Большом и величественном некрополе миллионов лет Жизни, Силы и Здоровья фараона в Западном Уасет”.
А еще в этом сравнительно небольшом городке ему дышалось намного свободнее, чем в столице.
И на то была веская Причина. Очень веская…
Праздник этого года мало чем отличался от всех предыдущих. Ритуал мистерий Осириса не претерпевал изменений уже много веков. Еще со времен правогласного Джедефхора, сына фараона Хуфу, сочинившего текст действа.
С утра государь облачился в ритуальные одежды, приличествующие торжеству. Бедра обернул гофрированной повязкой, поддерживаемой широким поясом с металлической пряжкой. Сверху надел длинную прозрачную тунику с короткими рукавами и таким же прозрачным поясом, завязанным спереди. Само собой, не были забыты и украшения: нагрудное ожерелье из золотых пластин, бусин и шариков; три пары браслетов (на предплечья, на запястья и на щиколотки); перстни. Коротко остриженные волосы покрыл простым круглым париком, после чего надел на голову синий царский шлем “хепреш” со священными змеями-уреями на лбу и двумя лентами на затылке.
Пешком, босиком Менмаатра дошел до святилища Осириса. Здесь его уже поджидали жрецы и сановники. Верховный жрец Иунмутеф с низким поклоном подал царю курильницу. Ароматный дым терпентина очистил покои. Процессия приблизилась к наосу со статуей бога.
Сети осторожно снял глиняную печать, открыв обе створки двери. Взглядам смертных предстало прекрасное золотое изображение владыки царства мертвых. Фараон, а вслед за ним и все присутствующие распростерлись ниц перед величеством Осириса Уннефри. Затем владыка Обеих Земель обрызгал статую благовониями, .окурил возжиганиями и прочел необходимые молитвы. До этих пор бог был как бы безжизнен, а теперь к нему возвратилась жизнь. Сети показал Осирису магические амулеты: Уджат – Око Гора и статуэтку Маат – богини истины, дочери Ра.
Старшие жрецы вынесли статую из наоса. Фараон совершил туалет бога, омыв, умастив и одев изваяние. Вновь обрызганное благовониями, оно наконец было помещено на носилки, и процессия покинула храм. Торжественный выход Осириса начался.
Обойдя весь храм и полгорода, пестрая колонна вновь приблизилась к святилищу. Во главе процессии двигалось изображение Упуата – “Открывателя путей”. “Враги” Осириса в исполнении молодых жрецов попытались задержать процессию, но верные слуги бога под предводительством Гора и Анубиса разогнали многочисленное воинство противника.
На следующий день праздника было представлено убийство Осириса. Участники выказывали великую скорбь и неимоверное горе. Особенно старалась молоденькая жрица, представлявшая сестру и супругу бога Исиду. Очень натурально играл и парень, перевоплотившийся в Анубиса. А вот Иунмутеф, которому досталась роль Тота, был как никогда неуклюж и неповоротлив. “Стареет он, что ли?” – подумалось Великому Дому.
День третий был посвящен торжественному избиению врагов Осириса и его воскресению. Толпы народа ликовали, приветствуя священную ладью “нешмет” владыки подземного царства, на которой бог возвращался в Абидос и водворялся в свои чертоги.
Завершились празднества ритуалом поклонения царя Та-Ур (“Великой Земле”) – священному штандарту города. Штандарт состоял из древка и кругловерхого цилиндрического предмета, символически представляющего голову бога Осириса, похороненную в Абидосе. Увенчанный солнечным диском, уреями и перьями, он был установлен на прямоугольной подставке. Внизу его подпирали фигуры двух львов. На верхней плоскости подставки находились маленькие серебряные и золотые фигурки фараона Сети: четыре из них поддерживают руками древко, другие, преклонив колени, подносят штандарту священные сосуды “ну”. По углам подставки также расположены уреи, а по центральной оси – два шакала.
Да, все как всегда.
Вот только…
Государь к своему глубочайшему удивлению и разочарованию отметил, что роль Исиды в этом году исполняла не Бентрешит…
О Маат! Сети уже прожил достаточно много лет. И повидал на своем веку немало красавиц. Сколько их было: большеглазых хабиру, нервных и трепетных, как лань; грудастых нубиек, чьи горячие ненасытные ласки способны свести с ума любого, даже самого трезвомыс-лящего и хладнокровного мужчину; поэтичных ливиек, услаждавших сердце волнующими песнопениями.
Было, было. Военные походы, кусок мяса, приконченный над костром, кубок хмельного пива, а на закуску объятия очередной красавицы.
Впрочем, он и сейчас обладает целым цветником. Такого гарема, как у владыки Обеих Земель, не имеет ни один из правителей великих и славных царств. Его Великая Царская Невеста Туйа, с которой Менмаатра прожил уже много лет в мире и согласии, непрестанно заботится о пополнении “коллекции” живых цветов фараона. Не проходит и месяца, чтобы какой-нибудь мелкий соседний князь не присылал в жены Сети свою дочь-красавицу. Ну, в жены там или нет, это уж как Великому Дому будет угодно. Сойдет и в наложницы. И так великая честь.
Их было так много, что для всех просто не хватало места в огромном дворце царицы. Иногда, когда количество живых цветов превышало определенную Туйей норму, повелительница испрашивала у государя разрешение на то, чтобы осчастливить кого-либо из принцев или вельмож невестой. И, получив “добро”, отправляла десяток-другой девушек на хлеба к высшим сановникам царства. В последние годы Менмаатра несколько охладел к гаремным утехам. То ли возраст сказывался (все-таки
уже около пятидесяти), то ли еще что. Однако большее время он проводил если не в военных походах, то в хлопотах по возведению многочисленных дворцов и хра-:мов. Абидос, храмы Амона в Ипет-сут и Ипут, великая царская гробница вдолине, государев “храм миллионов лет” – “Славный Сети на Западе Уасет” в городке Хефт-хер-небес. Всего и не перечислить. И за всем нужен хозяйский глаз.
“Его величество был в Южном Городе, – фиксировал повседневные хлопоты государя его придворный писец, – сотворяя благо для отца своего Амона-Ра. Проснувшись же, помышлял о прекрасном для всех богов Та-Мери. Вот, на следующее утро, его величество вызвал царского посланника и собрал 1000 людей и войска и снарядил корабли с экипажем для того, чтобы сотворить памятники из прекрасного прочного песчаника для своего отца Амона-Ра, а также для Осириса и его сонма богов… Вот его величество увеличил то, что было выделено для военных из числа умащений, мяса, рыбы, овощей без счета. Каждый из них получал 4 меры хлеба каждый каждый день, а также овощей и порции жареного мяса и 2 меры зерна ежемесячно… Они работали для его величества с любящим сердцем – его желания были по душе людям, которые были с царским посланником. У него же был хлеб прекрасный, мясо, вино, масла, мед, фиги, виноград, рыба и овощи день каждый, а сверх того большой букет цветов его величества, выданный ему из храма бога Себека, господина Сильсилэ, собираемый ежедневно; сверх того 6 мешков зерна из закромов для носителей штандартов его армии”.
Спрашивается, когда же тут за девчонками волочиться?
Но Бентрешит поразила царя в самое сердце. Высокая, стройная, с гордым, даже немного дерзким взглядом прекрасных карих глаз. Ее черные волосы были чернее мрака ночи и волной ниспадали на смуглые плечи, прикрывая восхитительные полные груди. Уста, сладкие, словно виноград и финики, прикрывали два ряда белоснежных зубов, выровненных лучше, чем зерна.
Улучив удобный момент, Сети, лично пожелавший участвовать во втором дне представлений и надевший личину Анубиса (это чтобы быть поближе к Исиде, своей “приемной матери”), договорился с девушкой о свидании. Смущенно окинув взором могучую, высотой почти в четыре локтя фигуру повелителя, на целых полторы головы возвышавшуюся над толпой, нежная Исида легонько кивнула в знак согласия.
– Прекрасный юноша, – звучал мелодичный голосок жрицы, – приди в дом свой. Давно, давно не видели мы тебя. О прекрасный, играющий на систре, приди в дом свой, оплаканный нами, когда ты был вдали от нас.
Она обращалась к мертвому Осирису, но фараону казалось, что слова эти предназначены ему. Столько в них было властного призыва, мольбы о ласке, нежности.
Поздним вечером царь и жрица встретились в храмовом саду.
Бентрешит, так звали девушку, родилась в бедной семье и была отправлена в северный абидосский храм (строительство храма Менмаатра тогда только начиналось). Ей дали воспитание, приличествующее “хенере-тет” – жрице. Два года назад, когда девушке исполнилось двенадцать лет, ее призвал к себе верховный жрец Иунмутеф и спросил: хочет ли она отправиться в мир и выйти замуж или желает остаться в храме. Не знакомая с большим миром, который пугал молодую послушницу, Бентрешит выбрала второе. Она была посвящена в жрицы Исиды и дала обет девственности.
Государь тогда глубоко задумался. Стоит ли посягать на то, что по праву принадлежит богу? Он, конечно, тоже живое божество, сын Амона-Ра и все такое. Однако вступать в соперничество с богами небесными небезопасно даже для фараона. Память об ужасной участи безбожного фараона Аменхотепа, назвавшегося Эхнатоном, и его наследников еще была свежа в Та-Мери. Сети не хотел, чтобы после смерти его телу было отказано в официальном погребении и имя Менмаатра стерли со всего того, где оно было начертано. Тогда его душе Ка никогда более не удастся воплотиться.
И еще жрецы. Они ревниво оберегают традиции, освященные веками. Как они воспримут проступок того, кто сам должен быть хранителем и воплощением Закона? Но страсть затуманила рассудок. Он был сам не свой и просто не соображал, что делает, когда нарушил девство Бентрешит. Правда, девушка по своей воле пошла на этот шаг. Она призналась царю, что по уши влюбилась в него еще несколько лет назад, во время очередного визита Сети в Абидос. Возможно, ее решение посвятить себя служению богам было как 'раз и вызвано сознанием безнадежности мечтаний быть рядом с любимым мужчиной.
– Грех на мне! – сказала она царю. – Ты ни в чем не виноват перед богами! И разрыдалась.
Девушка плакала у него на плече, а Гор, Обе Владычицы, Золотой Гор, Владыка Обеих Земель, Сын Амона-Ра Сети Мернептах Менмаатра чувствовал неимоверную легкость в душе. Такого ему не доводилось испытывать уже давно. С тех самых пор, когда он впервые прижал к груди жалкий орущий комочек, который был его первенцем, ныне наследником престола Рамсесом. Владыка вновь стал ответственным за чью-то конкретную жизнь и счастье, а не просто повелителем судеб целого народа. Народ– это как-то слишком много, неопределенно и размыто. А вот это теплое, нежное, мягкое, уютно уткнувшееся носом ему в подмышку…
Их безмятежное счастье длилось целый год. До той самой поры, когда Анубис или какой там еще завистли
вый бог подсказал владыке мысль восстановить древнее святилище Осирион, по преданию возведенное на том самом месте, где Исида нашла голову божественного супруга. О Храм, обследованный Сети, находился в плачевном состоянии. Он почти полностью обветшал. Некогда мощные каменные стены покрылись трещинами. Хотя рельефы, вырезанные древними мастерами, еще кое-где сохранились. Нужно было приложить немало усилий, чтобы воссоздать святыню, достойную быть центром паломничества роме.
Государь приказал скопировать для себя все надписи. Запершись в “Доме Жизни” – книгохранилище аби-досского храма Анубиса Хентиаменти, он, иногда с Иун-мутефом, реже с Бентрешит, а чаще всего в одиночку разбирал древние писания, начертанные предками более тысячи лет назад.
Выяснилось, что сооружение храма началось еще при царе Шепсескафе и закончено было при его преемниках Усеркафе и Сахура.
– Какие имена! – восторгался Сети, обращаясь к Бентрешит. – Ты только представь! Внуки строителя Великой Пирамиды. Возможно, они сами были здесь. Вместе с царицей Хенткавес, дочерью мудреца Джедеф-хора!
Сети радовался, словно малое дитя, получившее новую игрушку. Он вообще трепетно относился к истории своего государства, много сил отдавая восстановлению древних памятников. Держава без прошлого – это слабая держава.
Особенно заинтересовала владыку история камня Бен-Бен, записанная на южной стене Осириона. От имени царя Усеркафа повествовалось о том, как безбожный чародей Хуфу похитил святыню и как разгневалась на него за это птица Бену, прилетевшая в Иуну на великий праздник в ее честь. Народ взбунтовался. Были осквернены горизонты правогласных владык на плато Расетау. Он, Усеркаф, умилостивил гнев богов, найдя Бен-Бен и сделав его центром поклонения в новом храме в честь Ра, построенном фараоном по велению Светлого отца, владыки Сахебу.
Менмаатра всегда считал, что Бен-Бен – это всего лишь красивая легенда. Из области преданий седой древности. Которые нельзя проверить и которые полагалось просто принять в сердце свое вместе со священными историями о деяниях великих богов Та-Мери.
И вдруг наткнуться на свидетельство существования легендарного камня! Вот бы найти его и преподнести в дар Амону-Ра.
Лихорадочно роясь в свитках папируса, сберегавшихся в “Доме Жизни” на протяжении многих веков, Сети обнаружил кое-какие зацепки. Это была копия донесения одного из военачальников своему царю, последнему из государей Пятой династии, основанной Усеркафом и Хенткавес, Унасу. Хнумхотеп, так звали вельможу, сообщал, что “благая тяжесть, порученная его заботам, благополучно доставлена в Идфу и упокоилась в золотом руднике”.
Что это за “благая тяжесть”? Из легенды было известно, что Бен-Бен, несмотря на свои относительно небольшие размеры, обладал тяжелым весом. А вдруг повезет, и “тяжесть”, о которой говорит Хнумхотеп, как раз то, что нужно? В любом случае необходимо проверить. Даже если это будет старинный клад золота и драгоценностей, припрятанных Унасом на черный день, все равно неплохо.
Недолго думая, Сети снарядил экспедицию в Идфу и лично возглавил ее.
Бентрешит пыталась отговорить возлюбленного. Она поведала ему о том, что ночью к ней явился сам Хенти-аменти. Песиголовец злобно оскалился и ничего не сказал ей, только провел ладонью себе по горлу, словно перерезая его кинжалом.
– Дурной знак! – заломив руки, волновалась молодая жрица.
– Успокойся, – поглаживал ее по плечу фараон, – успокойся, любимая! Анубис не властен над живыми. Он же владыка загробного царства. Вероятно, он просто хотел напомнить тебе о том, что ты должна совершить молебен о душах усопших родственников.
– Нет! – не сдавалась Бентрешит. – Он вещует несчастье! Возможно, смерть. Мою смерть! Не покидай меня! Молю тебя, о могучий бык!
– Оставь! – с досадой оторвал от себя ее руки Сети И оттолкнул девушку.
Но в этот вечер для нее существовал лишь один мужчина. Который сидел сейчас напротив нее и с наивным, прямо-таки детским восхищением смотрел на Бетси. Девушка таяла под его жарким взглядом. Не помогало даже охлажденное божоле.
Между молодыми людьми установилось какое-то редкое взаимопонимание. Казалось, они были знакомы друг с другом уже много-много лет, а не всего лишь месяц с небольшим.
Разговаривали сразу обо всем. Элизабет вспоминала смешные эпизоды из своего детства, рассказывала о приключениях, которые ей довелось пережить. Ральф тоже раскопал пару комичных сцен автобиографического содержания. Впрочем, о себе и своей семье он говорил довольно скупо.
Потом перешли на события последних дней и вообще затронули египетскую тему. Девушка в который раз поразилась тому, как много знал парень об истории Египта. В особенности о периоде Древнего царства. Это был его конек. Он с упоением рассказывал о таких подробностях, которые для самой мисс МакДугал явились открытием.
– Где ты это прочитал? – просыпалось в ней профессиональное любопытство.
Юноша загадочно улыбался и подливал ей в бокал божоле. Как видно, не хотел делиться источниками. Дис-, сертацию пишет, что ли? И боится, что сенсационные данные раньше времени будут обнародованы.
Между тем незаметно пролетело время. Метрдотель вежливо напомнил посетителям, что ресторан закрывается, и поздравил всех с наступающим Новым годом. Разумеется, в первую очередь европейцев. Ведь мусульмане празднуют свой Новый год – Авил саана хийри-лиа – в начале весны.
Поднялись на второй этаж, в номер Элизабет.
Через пару минут в дверь тактично постучали. Официант вкатил тележку с десертом. Профессионально быстрыми движениями сервировал столик перед мягким диваном, обитым шелком. Поставил ведерко с шампанским и, приняв положенный бакшиш, быстро и бесшумно удалился.
– А где твой странный пес? – поинтересовался юноша, снимая стесняющий движения смокинг и усаживаясь в большое мягкое кресло.
– Он празднует Новый год в компании друзей.
– Как всегда в “Миш-Мэш”?
– Ну да. А отчего ты назвал его странным?
– Не знаю, – нервно дернул уголком рта Ральф. – Что-то с ним не то. Он слишком умен для обычной собаки.
– Бог с ним, с Анубисом. Не хочешь предложить даме бокал шампанского?
– Да, конечно. Прости.
Он ловко управился с пробкой, и искрящаяся влага наполнила бокалы.
Элизабет исподтишка наблюдала за парнем. Тонкая шелковая рубашка прилипла к слегка вспотевшему от совершенно не новогодней жары телу и обрисовывала его мускулистый юношеский торс. Сильные руки нервно подрагивали. Чувствовалось, что Ральф волнуется.
– За что выпьем?
– За нас, – предложила она. – За Луксор, в котором мы познакомились. За Египет.
– За нас, – согласился парень. – И… с Новым годом.
Их бокалы соприкоснулись, издав печальный звон, почему-то показавшийся Бетси похоронным. Тряхнув головой так, что пышные белокурые волосы рассыпались по плечам, она постаралась отогнать прочь печальные мысли.
Так и не пригубив вина, поставила бокал на стол и, хлопнув себя ладонью по лбу, улыбнулась:
– Совершенно забыла! Я же приготовила тебе подарок!
Подошла к шкафу и достала оттуда фирменный пакет с надписью “Грегори”.
– Это что?
– Не хочешь посмотреть? – предложила лукаво.
Ральф извлек из пакета водолазку и с удивлением посмотрел сначала на подарок, потом на Элизабет, снова на подарок.
– Спасибо, – как-то нерешительно поблагодарил он.
– Выбирала на глаз. Может, прикинешь?
Юноша кивнул и медленно стал расстегивать пуговицы рубашки. Вот она упала, и молодой человек предстал перед Бетси полуобнаженным.
Широкие плечи. Выпуклая атлетическая грудь. Накачанный пресс, разделенный на “клеточки”.
Девушка заметила небольшой шрам, белеющий на загорелом торсе парня. Под левым соском. Там, где бьется сердце.
– Давай я тебе помогу! – охрипшим голосом предложила она и подошла к нему вплотную.
Легким нежным движением коснулась его груди. Погладила шрамик.
– Откуда это у тебя?
Ожидала какой-нибудь романтической истории. Вроде: “Пустяки. Детская шалость. Когда-то в колледже дрался с другом на “дуэли”. На шпагах, словно мушкетер. Защищал честь дамы. Глупости”.
Однако все оказалось более прозаичным.
– Фурункул, – зло буркнул Ральф и начал натягивать водолазку.
Бетси обиделась.
“Мог бы и соврать. Мушкетер!”
Романтическое настроение слегка испортилось.
С размером она угадала. Водолазка сидела на Ральфе идеально. И темно-зеленый цвет был парню к лицу. Если бы не это его угрюмо-задумчивое выражение. Ну что она такого сказала?
Ей вновь захотелось увидеть его без водолазки.
Вообще без ничего…
Во рту пересохло. Элизабет взяла со столика свой бокал и предложила парню наконец-то выпить.
Тот тоже взял бокал, посмотрел сквозь золотистую влагу на девушку и печально улыбнулся. Такая улыбка мало соответствовала приближающемуся моменту. Бетси стало не по себе. Она зябко передернула плечами.
– Давай чокнемся!
Хрусталь ударился о хрусталь. Парень, как видно, не рассчитал свои силы. Оба бокала ни с того ни с сего раскололись прямо у них в руках.
– Какой ты неловкий! – вырвалось у девушки. Часть брызг угодила ей на новое алое платье, специально купленное для этого вечера.
– Погоди. Я сейчас. Только переоденусь.
Вышла уже в легком прозрачном пеньюаре. Под которым не было ровным счетом ничего.
Ральф тоже стащил слегка подмоченную водолазку и так и остался полуобнаженным.
“Кажется, вечер таки пойдет по нужному сценарию”, – удовлетворенно подумала Бетси.
Оказывается, парень уже успел наполнить новые бокалы. Увидев девушку, он сначала удивленно распахнул глаза, а затем, подскочив к ней, сжал в крепких Объятиях.
– Погоди, – освободилась Элизабет. – Может, все-таки для начала выпьем?
На этот раз бокалам повезло.
Бетси поднесла вино к губам…
Громкий настойчивый лай, раздавшийся за дверью, стал для нее громом среди ясного неба.
“Господи! Да что же это такое!”
К лаю прибавился грохот. Кто-то пытался выломать дверь.
– Ну, я сейчас задам кое-кому перцу! – мрачно пообещала девушка, ринувшись открывать нежданным гостям.
В номер царственной походкой вошел Анубис, сразу же заинтересовавшийся десертом. Сунув нос в одно, другое блюдо, он презрительно фыркнул и обнюхал выпивку. Облизнулся и вернулся назад, к ногам Элизабет. Сел рядом и мрачно поглядел на молодых людей.
Следом за собакой вкатился Бумба. Замыкающим был Гурфинкель.
– Как же, вся компания в сборе! – уставила руки в боки Бетси. – Никак с Новым годом нас вздумали поздравить?!
В этот момент она напоминала разбушевавшуюся валькирию, совершенно забыв, что стоит перед группой мужчин практически обнаженной. Покровский, глядя на нее вытаращенными глазами, только глотал слюну и облизывался. Миша скромно потупил очи долу.
– Чего пришли, спрашиваю?!
Парни переминались с ноги на ногу и… молчали. Затянувшаяся пауза стала действовать мисс МакДугал на нервы.
– У вас это… – проблеял Миша, – телефоны не отвечали.
– Правильно! Я их отключила, чтобы какие-нибудь назойливые типы вроде вас не доставали своими поздравлениями!
Гурфинкель ткнул Покровского в бок.
– Говори ты. Я не могу.
– Да что стряслось-то? – уже не на шутку переполошилась Бетси.
– Тут того, blin… – мялся Бумба, – это самое.
– Не тяните кота за хвост, Эндрю! Тот перекрестился и выдохнул:
– В общем, нашего профессора укокошили nа hren!..
Глава тринадцатая
ПЕЧАЛЬ ВЕЛИКОГО ДОМА
(Интерлюдия-2)
…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?“Слава вам, великие боги, создавшие небо и землю по своему разумению, покровительствующие мне вечно и продлившие имя мое на все времена. Ибо я великодушен. Я щедр к вам. Я забочусь о том, что вы любите… Счастлив тот, кто внемлет словам бога, ибо замыслы его безупречны. Да будет все совершено по воле вашей, потому что вы – владыки. Я отдал жизнь мою и мои силы вам, изыскивая в вас добро для себя. Сделайте так, чтобы памятники мои навечно остались для меня и мое имя, Сети Мернептах Менмаатра, продлилось на них!” – владыка Обеих Земель прервал молитву и совершил первое из положенных по ритуалу возлияний.
Его величество прибыл в Абидос по случаю празднества в честь вечно живого бога Осириса, ежегодно устраиваемого жрецами храма Пер Нечер.
Храм был основан им, фараоном Сети, несколько лет назад.
Та-Вер – Высокая Земля, как еще иногда называют Абидос, – был славен тем, что именно здесь, как гласят святые предания, богиня Исида нашла голову своего царственного супруга Осириса, вероломно убитого братом и соперником Сетом. Тело покойного Сет разделил на четырнадцать частей и разбросал по всему Та-Кемету. Исида с Анубисом отправились в долгое путешествие по землям Двух Царств, разыскивая священные останки. И там, где они обретали какой-либо из фрагментов тела Осириса, основывался храм в память о великом усопшем. Голова – это наиболее важный орган человека. Неудивительно, что Абидос занимал главенствующее место в осирическом культе.
В принципе для Сети Осирис не был столь уж великим богом. Царь, как и его покойный отец, основатель Девятнадцатой династии Рамсес Менпехтира, в молодости носил титул верховного жреца Сета. Братоубийцы. Свою родословную правители нового царского дома возводили по прямой линии к самому Темному. Так что причин для особого возвеличивания Осириса у Менмаатра не было. Однако же традиция есть традиция. Она освящена веками, и ее нужно блюсти.
И все же, несмотря на то что формально храм в Абидосе был посвящен Осирису, самые большие сооружения этого грандиозного религиозного комплекса прославляли другого бога, Амона, культ которого со времен предшествующей династии стал главенствующим в Та-Мери.
Сердце его величества испытывало небывалую гордость за свое любимое детище. Строительству храма в Абидосе он уделял внимания даже больше, чем сооружению собственной гробницы в “Большом и величественном некрополе миллионов лет Жизни, Силы и Здоровья фараона в Западном Уасет”.
А еще в этом сравнительно небольшом городке ему дышалось намного свободнее, чем в столице.
И на то была веская Причина. Очень веская…
Праздник этого года мало чем отличался от всех предыдущих. Ритуал мистерий Осириса не претерпевал изменений уже много веков. Еще со времен правогласного Джедефхора, сына фараона Хуфу, сочинившего текст действа.
С утра государь облачился в ритуальные одежды, приличествующие торжеству. Бедра обернул гофрированной повязкой, поддерживаемой широким поясом с металлической пряжкой. Сверху надел длинную прозрачную тунику с короткими рукавами и таким же прозрачным поясом, завязанным спереди. Само собой, не были забыты и украшения: нагрудное ожерелье из золотых пластин, бусин и шариков; три пары браслетов (на предплечья, на запястья и на щиколотки); перстни. Коротко остриженные волосы покрыл простым круглым париком, после чего надел на голову синий царский шлем “хепреш” со священными змеями-уреями на лбу и двумя лентами на затылке.
Пешком, босиком Менмаатра дошел до святилища Осириса. Здесь его уже поджидали жрецы и сановники. Верховный жрец Иунмутеф с низким поклоном подал царю курильницу. Ароматный дым терпентина очистил покои. Процессия приблизилась к наосу со статуей бога.
Сети осторожно снял глиняную печать, открыв обе створки двери. Взглядам смертных предстало прекрасное золотое изображение владыки царства мертвых. Фараон, а вслед за ним и все присутствующие распростерлись ниц перед величеством Осириса Уннефри. Затем владыка Обеих Земель обрызгал статую благовониями, .окурил возжиганиями и прочел необходимые молитвы. До этих пор бог был как бы безжизнен, а теперь к нему возвратилась жизнь. Сети показал Осирису магические амулеты: Уджат – Око Гора и статуэтку Маат – богини истины, дочери Ра.
Старшие жрецы вынесли статую из наоса. Фараон совершил туалет бога, омыв, умастив и одев изваяние. Вновь обрызганное благовониями, оно наконец было помещено на носилки, и процессия покинула храм. Торжественный выход Осириса начался.
Обойдя весь храм и полгорода, пестрая колонна вновь приблизилась к святилищу. Во главе процессии двигалось изображение Упуата – “Открывателя путей”. “Враги” Осириса в исполнении молодых жрецов попытались задержать процессию, но верные слуги бога под предводительством Гора и Анубиса разогнали многочисленное воинство противника.
На следующий день праздника было представлено убийство Осириса. Участники выказывали великую скорбь и неимоверное горе. Особенно старалась молоденькая жрица, представлявшая сестру и супругу бога Исиду. Очень натурально играл и парень, перевоплотившийся в Анубиса. А вот Иунмутеф, которому досталась роль Тота, был как никогда неуклюж и неповоротлив. “Стареет он, что ли?” – подумалось Великому Дому.
День третий был посвящен торжественному избиению врагов Осириса и его воскресению. Толпы народа ликовали, приветствуя священную ладью “нешмет” владыки подземного царства, на которой бог возвращался в Абидос и водворялся в свои чертоги.
Завершились празднества ритуалом поклонения царя Та-Ур (“Великой Земле”) – священному штандарту города. Штандарт состоял из древка и кругловерхого цилиндрического предмета, символически представляющего голову бога Осириса, похороненную в Абидосе. Увенчанный солнечным диском, уреями и перьями, он был установлен на прямоугольной подставке. Внизу его подпирали фигуры двух львов. На верхней плоскости подставки находились маленькие серебряные и золотые фигурки фараона Сети: четыре из них поддерживают руками древко, другие, преклонив колени, подносят штандарту священные сосуды “ну”. По углам подставки также расположены уреи, а по центральной оси – два шакала.
Да, все как всегда.
Вот только…
Государь к своему глубочайшему удивлению и разочарованию отметил, что роль Исиды в этом году исполняла не Бентрешит…
* * *
Три года назад Менмаатра, в очередной раз приехавший в Абидос на праздник воскресения Осириса, был поражен в самое сердце красотой юной девушки, представшей перед ним в облике Исиды.О Маат! Сети уже прожил достаточно много лет. И повидал на своем веку немало красавиц. Сколько их было: большеглазых хабиру, нервных и трепетных, как лань; грудастых нубиек, чьи горячие ненасытные ласки способны свести с ума любого, даже самого трезвомыс-лящего и хладнокровного мужчину; поэтичных ливиек, услаждавших сердце волнующими песнопениями.
Было, было. Военные походы, кусок мяса, приконченный над костром, кубок хмельного пива, а на закуску объятия очередной красавицы.
Впрочем, он и сейчас обладает целым цветником. Такого гарема, как у владыки Обеих Земель, не имеет ни один из правителей великих и славных царств. Его Великая Царская Невеста Туйа, с которой Менмаатра прожил уже много лет в мире и согласии, непрестанно заботится о пополнении “коллекции” живых цветов фараона. Не проходит и месяца, чтобы какой-нибудь мелкий соседний князь не присылал в жены Сети свою дочь-красавицу. Ну, в жены там или нет, это уж как Великому Дому будет угодно. Сойдет и в наложницы. И так великая честь.
Их было так много, что для всех просто не хватало места в огромном дворце царицы. Иногда, когда количество живых цветов превышало определенную Туйей норму, повелительница испрашивала у государя разрешение на то, чтобы осчастливить кого-либо из принцев или вельмож невестой. И, получив “добро”, отправляла десяток-другой девушек на хлеба к высшим сановникам царства. В последние годы Менмаатра несколько охладел к гаремным утехам. То ли возраст сказывался (все-таки
уже около пятидесяти), то ли еще что. Однако большее время он проводил если не в военных походах, то в хлопотах по возведению многочисленных дворцов и хра-:мов. Абидос, храмы Амона в Ипет-сут и Ипут, великая царская гробница вдолине, государев “храм миллионов лет” – “Славный Сети на Западе Уасет” в городке Хефт-хер-небес. Всего и не перечислить. И за всем нужен хозяйский глаз.
“Его величество был в Южном Городе, – фиксировал повседневные хлопоты государя его придворный писец, – сотворяя благо для отца своего Амона-Ра. Проснувшись же, помышлял о прекрасном для всех богов Та-Мери. Вот, на следующее утро, его величество вызвал царского посланника и собрал 1000 людей и войска и снарядил корабли с экипажем для того, чтобы сотворить памятники из прекрасного прочного песчаника для своего отца Амона-Ра, а также для Осириса и его сонма богов… Вот его величество увеличил то, что было выделено для военных из числа умащений, мяса, рыбы, овощей без счета. Каждый из них получал 4 меры хлеба каждый каждый день, а также овощей и порции жареного мяса и 2 меры зерна ежемесячно… Они работали для его величества с любящим сердцем – его желания были по душе людям, которые были с царским посланником. У него же был хлеб прекрасный, мясо, вино, масла, мед, фиги, виноград, рыба и овощи день каждый, а сверх того большой букет цветов его величества, выданный ему из храма бога Себека, господина Сильсилэ, собираемый ежедневно; сверх того 6 мешков зерна из закромов для носителей штандартов его армии”.
Спрашивается, когда же тут за девчонками волочиться?
Но Бентрешит поразила царя в самое сердце. Высокая, стройная, с гордым, даже немного дерзким взглядом прекрасных карих глаз. Ее черные волосы были чернее мрака ночи и волной ниспадали на смуглые плечи, прикрывая восхитительные полные груди. Уста, сладкие, словно виноград и финики, прикрывали два ряда белоснежных зубов, выровненных лучше, чем зерна.
Улучив удобный момент, Сети, лично пожелавший участвовать во втором дне представлений и надевший личину Анубиса (это чтобы быть поближе к Исиде, своей “приемной матери”), договорился с девушкой о свидании. Смущенно окинув взором могучую, высотой почти в четыре локтя фигуру повелителя, на целых полторы головы возвышавшуюся над толпой, нежная Исида легонько кивнула в знак согласия.
– Прекрасный юноша, – звучал мелодичный голосок жрицы, – приди в дом свой. Давно, давно не видели мы тебя. О прекрасный, играющий на систре, приди в дом свой, оплаканный нами, когда ты был вдали от нас.
Она обращалась к мертвому Осирису, но фараону казалось, что слова эти предназначены ему. Столько в них было властного призыва, мольбы о ласке, нежности.
Поздним вечером царь и жрица встретились в храмовом саду.
Бентрешит, так звали девушку, родилась в бедной семье и была отправлена в северный абидосский храм (строительство храма Менмаатра тогда только начиналось). Ей дали воспитание, приличествующее “хенере-тет” – жрице. Два года назад, когда девушке исполнилось двенадцать лет, ее призвал к себе верховный жрец Иунмутеф и спросил: хочет ли она отправиться в мир и выйти замуж или желает остаться в храме. Не знакомая с большим миром, который пугал молодую послушницу, Бентрешит выбрала второе. Она была посвящена в жрицы Исиды и дала обет девственности.
Государь тогда глубоко задумался. Стоит ли посягать на то, что по праву принадлежит богу? Он, конечно, тоже живое божество, сын Амона-Ра и все такое. Однако вступать в соперничество с богами небесными небезопасно даже для фараона. Память об ужасной участи безбожного фараона Аменхотепа, назвавшегося Эхнатоном, и его наследников еще была свежа в Та-Мери. Сети не хотел, чтобы после смерти его телу было отказано в официальном погребении и имя Менмаатра стерли со всего того, где оно было начертано. Тогда его душе Ка никогда более не удастся воплотиться.
И еще жрецы. Они ревниво оберегают традиции, освященные веками. Как они воспримут проступок того, кто сам должен быть хранителем и воплощением Закона? Но страсть затуманила рассудок. Он был сам не свой и просто не соображал, что делает, когда нарушил девство Бентрешит. Правда, девушка по своей воле пошла на этот шаг. Она призналась царю, что по уши влюбилась в него еще несколько лет назад, во время очередного визита Сети в Абидос. Возможно, ее решение посвятить себя служению богам было как 'раз и вызвано сознанием безнадежности мечтаний быть рядом с любимым мужчиной.
– Грех на мне! – сказала она царю. – Ты ни в чем не виноват перед богами! И разрыдалась.
Девушка плакала у него на плече, а Гор, Обе Владычицы, Золотой Гор, Владыка Обеих Земель, Сын Амона-Ра Сети Мернептах Менмаатра чувствовал неимоверную легкость в душе. Такого ему не доводилось испытывать уже давно. С тех самых пор, когда он впервые прижал к груди жалкий орущий комочек, который был его первенцем, ныне наследником престола Рамсесом. Владыка вновь стал ответственным за чью-то конкретную жизнь и счастье, а не просто повелителем судеб целого народа. Народ– это как-то слишком много, неопределенно и размыто. А вот это теплое, нежное, мягкое, уютно уткнувшееся носом ему в подмышку…
Их безмятежное счастье длилось целый год. До той самой поры, когда Анубис или какой там еще завистли
вый бог подсказал владыке мысль восстановить древнее святилище Осирион, по преданию возведенное на том самом месте, где Исида нашла голову божественного супруга. О Храм, обследованный Сети, находился в плачевном состоянии. Он почти полностью обветшал. Некогда мощные каменные стены покрылись трещинами. Хотя рельефы, вырезанные древними мастерами, еще кое-где сохранились. Нужно было приложить немало усилий, чтобы воссоздать святыню, достойную быть центром паломничества роме.
Государь приказал скопировать для себя все надписи. Запершись в “Доме Жизни” – книгохранилище аби-досского храма Анубиса Хентиаменти, он, иногда с Иун-мутефом, реже с Бентрешит, а чаще всего в одиночку разбирал древние писания, начертанные предками более тысячи лет назад.
Выяснилось, что сооружение храма началось еще при царе Шепсескафе и закончено было при его преемниках Усеркафе и Сахура.
– Какие имена! – восторгался Сети, обращаясь к Бентрешит. – Ты только представь! Внуки строителя Великой Пирамиды. Возможно, они сами были здесь. Вместе с царицей Хенткавес, дочерью мудреца Джедеф-хора!
Сети радовался, словно малое дитя, получившее новую игрушку. Он вообще трепетно относился к истории своего государства, много сил отдавая восстановлению древних памятников. Держава без прошлого – это слабая держава.
Особенно заинтересовала владыку история камня Бен-Бен, записанная на южной стене Осириона. От имени царя Усеркафа повествовалось о том, как безбожный чародей Хуфу похитил святыню и как разгневалась на него за это птица Бену, прилетевшая в Иуну на великий праздник в ее честь. Народ взбунтовался. Были осквернены горизонты правогласных владык на плато Расетау. Он, Усеркаф, умилостивил гнев богов, найдя Бен-Бен и сделав его центром поклонения в новом храме в честь Ра, построенном фараоном по велению Светлого отца, владыки Сахебу.
Менмаатра всегда считал, что Бен-Бен – это всего лишь красивая легенда. Из области преданий седой древности. Которые нельзя проверить и которые полагалось просто принять в сердце свое вместе со священными историями о деяниях великих богов Та-Мери.
И вдруг наткнуться на свидетельство существования легендарного камня! Вот бы найти его и преподнести в дар Амону-Ра.
Лихорадочно роясь в свитках папируса, сберегавшихся в “Доме Жизни” на протяжении многих веков, Сети обнаружил кое-какие зацепки. Это была копия донесения одного из военачальников своему царю, последнему из государей Пятой династии, основанной Усеркафом и Хенткавес, Унасу. Хнумхотеп, так звали вельможу, сообщал, что “благая тяжесть, порученная его заботам, благополучно доставлена в Идфу и упокоилась в золотом руднике”.
Что это за “благая тяжесть”? Из легенды было известно, что Бен-Бен, несмотря на свои относительно небольшие размеры, обладал тяжелым весом. А вдруг повезет, и “тяжесть”, о которой говорит Хнумхотеп, как раз то, что нужно? В любом случае необходимо проверить. Даже если это будет старинный клад золота и драгоценностей, припрятанных Унасом на черный день, все равно неплохо.
Недолго думая, Сети снарядил экспедицию в Идфу и лично возглавил ее.
Бентрешит пыталась отговорить возлюбленного. Она поведала ему о том, что ночью к ней явился сам Хенти-аменти. Песиголовец злобно оскалился и ничего не сказал ей, только провел ладонью себе по горлу, словно перерезая его кинжалом.
– Дурной знак! – заломив руки, волновалась молодая жрица.
– Успокойся, – поглаживал ее по плечу фараон, – успокойся, любимая! Анубис не властен над живыми. Он же владыка загробного царства. Вероятно, он просто хотел напомнить тебе о том, что ты должна совершить молебен о душах усопших родственников.
– Нет! – не сдавалась Бентрешит. – Он вещует несчастье! Возможно, смерть. Мою смерть! Не покидай меня! Молю тебя, о могучий бык!
– Оставь! – с досадой оторвал от себя ее руки Сети И оттолкнул девушку.