Страница:
Рик вспомнил о сигарете и ее странном действии. Он попытался поднести ко рту окурок, но это никак не удавалось. В этот момент он друг понял, что стоит на четвереньках посреди воронки, и от такого открытия его объял ужас. Отчаянная затяжка дымом сигареты, которая продолжала тлеть в душном влажном воздухе, вызвала тошноту и головокружение, но благодаря этому он смог подняться на ноги.
Когда Рик встал, то увидел перед третьей портьерой обворожительную нагую девушку, волоокую вакханку с изумрудными глазами и бронзовыми густыми волосами, каскадом спадающими на белые плечи. Загадочная усмешка легким ветерком скользнула по ее алым, пухлым губам. Девушка приглашающим жестом откинула занавес третьей ниши. В глубине ниши он разглядел улицу Тридцати трех удовольствий. На улице был вечерний час, и горели фонари. Виднелись казавшиеся такими знакомыми двери, за которыми скрывались человеческое тепло и безопасность. Он услышал отголоски ссор и музыки, ему даже показалось, что он почувствовал слабый запах крепкого вина и пота. Это была улица, на которой он был, как и большинство ее клиентов, просто космическим бродягой с судьбой, похожей на сотни других судеб. Он тут же забыл о всяких пророчествах, о безжалостных и хитрых врагах, о своем великом предназначении. Он знал, что самое неприятное, что его здесь может ждать, так это похмелье, которое наступит только завтра утром. Это был такой заманчивый выход из всех передряг! Внутренний голос, который только что кричал об обмане и опасности, смолк.
«Иди туда и стань опять просто Риком, — заговорил другой, новый, таинственный голос. — Забудь ты этот Марс и Обруч Власти! Забудь женщину по имени Майо, которая, кроме опасностей и тревог, ничего тебе еще не дала. Напейся до чертиков и забудь обо всем! Зачем тебе все это надо? Все эти приключения, которые ничего, кроме опасностей и тревог, тебе не дали и не дадут? Главное — это собственное спасение, а все остальное может гореть синим пламенем! А спасение — вот оно, за этими дверями, на этой улице, в объятиях этой жрицы любви! Может, конечно, завтра и наступит похмелье, но ты же знаешь, как с ним бороться. Иди сюда!»
Девушка гордо и соблазнительно вскинула изящную головку и направилась к занавесу. Рик двинулся за ней, он умолял ее не торопиться и подождать его. Движения Рика были неуверенными, его качало из стороны в сторону, ноги подкашивались, он с трудом сдерживал безотчетное желание разрыдаться. Но девушка оглянулась, насмешливо тряхнула кудрями и скрылась в неверной тени ниши. Рик, собрав все силы, рванулся следом.
И снова он услышал взрыв лающего, напоминающего тявканье голодных гиен, смеха. Он хотел остановиться, но было уже поздно, и он опять со всего размаха врезался лбом в прочную каменную стену. И снова, как и в два предыдущих раза, все исчезло, как по мановению волшебной палочки. Во влажной духоте в мгновение ока растворились и девушка, и фонари, и сама улица. Перед глазами снова была пустая ниша, а в ушах — безудержный, отвратительный смех марсиан.
Рик рухнул на пол и больше не пытался подняться. Он сидел на полу и рыдал, широко раскрыв рот и пуская слюни, рыдал беспомощно и горько, как это умеют только грудные младенцы. Да и чувствовал-то он себя таким же беспомощным и слабым, как младенец.
И опять смех утих так же внезапно, как и начался. Марсиане застыли в ожидании нового акта.
Дурманящий волшебный аромат баюкал и успокаивал. Он ласкал, как могут ласкать только женские руки, руки матери. А в мозгу уже навязчиво рождался образ четвертой двери. Уж за нею-то Рик точно найдет покой и отдых. Именно за ней прекратятся все волнения и тревоги. Именно оттуда и исходит чарующий, манящий аромат. Рик почти физически чувствовал, как он отодвигает портьеру, как проползает внутрь и остается в обволакивающей темноте, в убаюкивающем покое и безмятежном одиночестве. Там он уснет и забудется… Медленно-медленно, как бывает только во сне, Рик начал ползти на четвереньках к четвертой нише. Зрители наверху замерли в гробовой тишине: следили за ним затаив дыхание, ожидая чего-то еще, очевидно, кульминации.
Но что-то пыталось растормошить вялое, засыпающее сознание Рика. Он попытался избавиться от этого навязчивого беспокойства, напоминавшего возню запутавшегося в волосах насекомого. Но оно продолжало его теребить. Зачем?.. Он теперь уже вовсе не хотел пробуждения. Он хотел забыться и отдохнуть. Собрав все остатки сил, он целеустремленно полз к заветной нише.
Рик не мог сказать, сколько времени у него на это ушло, но он все же добрался до заветной портьеры и непослушными руками отодвинул ее. Ему в лицо ударил ставший таким родным аромат и, как ни странно, очень сильный запах перегноя. Ему даже трудно было определить, какой из этих запахов здесь преобладал.
Наученный горьким опытом, Рик вытянул вперед руку, ожидая нащупать в очередной раз каменную стену. Но, как ни странно, там действительно был проход. Рик прополз за портьеру. Последнее, что он услышал, это неудержимый взрыв хохота у себя за спиной, теперь этот хохот можно было сравнить только с лаем своры собак, уже загнавшей зверя в тупик и ждущей прихода охотников, которые с ним безжалостно разделаются. За его спиной бесшумно опустилась алая портьера, она скрыла от него эти уродливые морды и приглушила гнусный смех.
Теперь ползти было совсем легко. Рик даже не полз, а просто скользил по наклонному тоннелю. Каждая его клеточка говорила, что вот еще чуть-чуть, и он найдет покой и забвение…
Сквозь усыпляющее, окутывающее мозг ватой облако начала пробиваться боль в пальцах. Сначала Рик пытался не обращать внимания на это, но раздражение с каждым мгновением усиливалось, превратилось в боль, которая врезалась в ладонь и обжигающим ручьем потекла в мозг. Подчиняясь, скорее, обычному рефлексу, чем сознанию, Рик поднял к глазам терзаемую болью руку. В нос ударила уже знакомая едкая вонь, но с примесью чего-то нового, и Рик увидел в темноте красное светящееся пятно.
Окурок совсем догорел, и огонь перекинулся на бинт. Рик стряхнул искрящуюся тряпку на пол и прижал руку к животу. Ноющая боль отчасти вернула его в реальность, в мозгу всплыли недавние события: его метания по дну воронки, сопровождаемые ужасными взрывами хохота марсиан. Эти воспоминания пробудили в Рике животные злобу и ярость, которые только помогли боли вернуть его к действительности, заставили, хоть и со скрипом, крутиться колесики его сознания.
Чем больше приходил он в себя, тем сильнее становился дурманящий аромат, который, как будто испугавшись потери, старался вернуть его обратно в мир грез и сновидений. И тут Рика охватил ужас оттого, что он наконец понял всю механику происходящего с ним! Этот сладкий запах — ни что иное, как наркотик, который снова и снова пытается овладеть его мозгом!
Рик все еще продолжал медленно соскальзывать вниз. Тоннель был узким, и к нему скорее подошло бы название «труба». Рик уперся ногами и спиной в противоположные стены этой трубы, и скольжение вниз прекратилось. Он вглядывался вниз, стараясь понять, куда влечет его этот наркотический аромат. Сначала его глаза не могли разглядеть ничего, кроме темноты. Но вот где-то далеко начали проявляться фосфоресцирующие пятна. В конце концов Рик разглядел целую клумбу цветов!
Это были бледные светящиеся цветы, нежные и прекрасные, кивающие своими головками, как будто их беспокоил утренний бриз. Они были головокружительно красивы, а их пьянящий аромат навязчиво звал к себе. Теперь, когда Рик приблизился к ним, они призывали его уже не только дурманящим ароматом.
— Иди к нам! — зазвучали в его мозгу их нежные голоса. — Иди быстрее к нам и усни среди нас! Испытай настоящее блаженство! Мы будем баюкать тебя и петь колыбельные.
— Кто вы? — спросил Рик, потратив всю силу воли, чтобы не спуститься к ним. — Откуда здесь появились?
— Нас здесь было много, очень много, когда этот мир переживал еще только свою юность,—
колокольчиком зазвучал в его голове ответ. — Мы росли в зеленых буйных джунглях, которые покрывали всю планету. Тогда МЫ правили Марсом. Мы владели этой планетой, когда марсиане еще только лазили по деревьям и ходили на четырех конечностях… Жители Валкиса нашли нас, нашли жалкую горстку отростков, чудом сохранившуюся около умирающего гейзера. Они полюбили нас. Они построили для нас этот храм и бережно ухаживают за нами. Мы обязаны им своей жизнью. Они так добры и ласковы к нам.
Цветы были очень красивы, их аромат вызывал блаженство, от них исходили только любовь и дружелюбие. Рик не удержался и съехал к ним поближе. Снова появилось приятное головокружение.
— А как я увидел Майо? Что, вообще, здесь происходит?
— Мы создаем изображения тех предметов, которые главенствуют в мозгу, которых ты больше всего желаешь,—колокольчиками зазвенел ответ.
У Рика в мозгу сверкнула догадка, но пропала, подавленная волей аромата, так до конца и не оформившись.
— Зачем вам все это нужно? — сонно поинтересовался Рик.
— Приди к нам и усни среди нас, — настаивали цветы. — Останься с нами. Мы дадим покой и забвение. Зачем тебе кто-то другой, зачем тревоги и опасности? Ты наверняка всем этим сыт по горло. Ты заслужил отдых и блаженство.
Усни… Обрети покой… Забвение-Запах перегноя стал явственнее, он заглушал все остальные, и тут даже не сознание, а какой-то звериный инстинкт подсказал Рику, чем удобрена почва, на которой растут эти чудесные волшебные цветы. Теперь он понял, как жители Валкиса ухаживают за ними.
Он отчаяно уперся спиной и ногами в стенки тоннеля, понимая, что надо остановиться, надо прекратить скольжение вниз! Теперь Рик боялся по-настоящему, но боялся уже не вслепую: он знал, какую смерть придумали для него эти варвары. Но, похоже, сознание опасности пришло к нему слишком поздно. Наркотик покорял его, торжествовал над ним: у Рика уже не было сил сопротивляться. Дурманящий аромат снова овладевал его разумом и подчинял себе его волю. И снова ему на помощь пришла обожженная рука: он задел ею за стенку тоннеля, и острая боль, как удар электрошокера, пронзила все его тело.
«…Ожог от сигареты… табак…— беспорядочно и отрывочно проскакивало в его воспаленном наркотиком мозгу. — Табак мне помог наверху… пусть немного, но помог… пусть самую малость… Табак ведь тоже наркотик. Он просто перебивает действие другого… Надо попробовать… Это последний шанс…»
Рик дрожащими руками нащупал пачку сигарет и вытащил их. Забинтованные руки были неуклюжими и непослушными. Пальцы словно набиты ватой. И тут случилось непоправимое: пачка выскользнула из рук и полетела вниз, прямо на клумбу. Раздался шлепок. Рик взглянул вниз и увидел сигареты на самой середине клумбы.
— Иди сюда, — снова заговорили цветы. — Приди к нам и усни. Наплюй на все! Здесь тебя ждет блаженство.
Но страх и отчаяние подействовали на сознание Рика не хуже чем боль. Стараясь сдерживать дыхание, он лихорадочно шарил по карманам, надеясь непонятно на что. Но и на этот раз удача его не оставила: он обнаружил в кармане две вывалившиеся из пачки и сломавшиеся сигареты. На этот раз Рик был очень осторожен; такого шанса два раза подряд не бывает. С не меньшей осторожностью Рик непослушными руками зажег спичку.
Как ныряльщик, вернувшийся с морского дна, он часто и глубоко дышал, не выпуская изо рта сигарету. Дым словно наждаком раздирал горло, появилась тошнота, но все это компенсировалось тем, что его сознание пробудилось. Пробудилось настолько, что он немедленно двинулся вверх по тоннелю.
Рик выбирался очень медленно, дюйм за дюймом, со всей силы вдавливая подошвы в стенку тоннеля, цепляясь больными пальцами за каждую неровность, ломая ногти. Мышцы его спины пытались повторить движения гусеницы, ползущей вверх по стволу к сочному и аппетитному зеленому листочку. У него было всего лишь два пути: выбраться наверх и спастись, либо погибнуть здесь, в душной темноте, на клумбе с цветами-хищниками.
Цветы начали сердиться. Они были голодны, а голод они привыкли утолять ценой чьей-то смерти. Цветы тоже собрали все свои силы и стали энергично выделять все новые и новые облака дурмана. Обломок сигареты быстро догорел. Со всей осторожностью, как и прежде, сдерживая дыхание, Рик взял в рот сразу два обломка и закурил. Табачный дым снова поборол дурман цветов. Через секунду Рик снова отчаянно карабкался вверх. Его усилия не пропали даром: совершенно неожиданно он оказался на горизонтальной поверхности, в нише у портьеры, там, откуда и началось его смертельно опасное падение.
Дрожа всем телом, совершенно ослабевший, он растянулся на полу воронки, собираясь с силами. Обломки сигарет догорели. Рик хлестал себя по щекам, бередил раны на ногах и руках. Он согласен был на любые страдания, лишь бы снова не поддаться дурману.
За портьерой царила тишина, раздавалось только слабое потрескивание огня. Немного отдышавшись и придя в себя, он осторожно выглянул из-за портьеры. Наверху воронки никого не было видно. Зрители, получив что хотели, покинули зал. Никто из них не помнил, чтобы какая-нибудь жертва возвратилась назад, скрывшись за четвертой портьерой. Тоннель свою добычу не отпускал. Старух, которые во время церемонии приглядывали за огнем, тоже не было видно, должно быть, они уже нежили свои кости где-нибудь у очагов и вспоминали те далекие годы, когда они звоном бубенцов заманивали горячих парней в сумрак своих спален, как цветы запахом только что заманивали Рика к себе на клумбу.
Собравшись с силами, Рик подполз к противоположной стене и начал ее изучать. Стена была сложена из больших каменных плит, которые, похоже, держались только собственным весом. Воронка, по всей видимости, была сложена в незапамятные времена, поэтому плиты местами перекосило и появились щели, достаточно большие, чтобы просунуть в них пальцы. Наркотические испарения не оказывали абсолютно никакого действия на зрителей наверху — значит, они были слишком тяжелы, чтобы подняться до края ямы. Главное — выбраться из воронки, пока дурманящий аромат снова не завладел сознанием и волей Рика.
Он закурил последний обломок сигареты и, кусая губы от натуги, начал карабкаться наверх. Он не мог сказать, сколько времени ушло на то, чтобы преодолеть эту стену. Ему показалось, что целое тысячелетие. Но вот и край воронки. Рик из последних сил перевалился через него и распластался, раскинув руки. Он лежал, не двигаясь, на спине и жадно ловил ртом казавшийся теперь чистым и прохладным воздух храма. Его всего трясло, но в голове ликующе звенело одно слово: «Победа!»
Глава девятнадцатая
Когда Рик встал, то увидел перед третьей портьерой обворожительную нагую девушку, волоокую вакханку с изумрудными глазами и бронзовыми густыми волосами, каскадом спадающими на белые плечи. Загадочная усмешка легким ветерком скользнула по ее алым, пухлым губам. Девушка приглашающим жестом откинула занавес третьей ниши. В глубине ниши он разглядел улицу Тридцати трех удовольствий. На улице был вечерний час, и горели фонари. Виднелись казавшиеся такими знакомыми двери, за которыми скрывались человеческое тепло и безопасность. Он услышал отголоски ссор и музыки, ему даже показалось, что он почувствовал слабый запах крепкого вина и пота. Это была улица, на которой он был, как и большинство ее клиентов, просто космическим бродягой с судьбой, похожей на сотни других судеб. Он тут же забыл о всяких пророчествах, о безжалостных и хитрых врагах, о своем великом предназначении. Он знал, что самое неприятное, что его здесь может ждать, так это похмелье, которое наступит только завтра утром. Это был такой заманчивый выход из всех передряг! Внутренний голос, который только что кричал об обмане и опасности, смолк.
«Иди туда и стань опять просто Риком, — заговорил другой, новый, таинственный голос. — Забудь ты этот Марс и Обруч Власти! Забудь женщину по имени Майо, которая, кроме опасностей и тревог, ничего тебе еще не дала. Напейся до чертиков и забудь обо всем! Зачем тебе все это надо? Все эти приключения, которые ничего, кроме опасностей и тревог, тебе не дали и не дадут? Главное — это собственное спасение, а все остальное может гореть синим пламенем! А спасение — вот оно, за этими дверями, на этой улице, в объятиях этой жрицы любви! Может, конечно, завтра и наступит похмелье, но ты же знаешь, как с ним бороться. Иди сюда!»
Девушка гордо и соблазнительно вскинула изящную головку и направилась к занавесу. Рик двинулся за ней, он умолял ее не торопиться и подождать его. Движения Рика были неуверенными, его качало из стороны в сторону, ноги подкашивались, он с трудом сдерживал безотчетное желание разрыдаться. Но девушка оглянулась, насмешливо тряхнула кудрями и скрылась в неверной тени ниши. Рик, собрав все силы, рванулся следом.
И снова он услышал взрыв лающего, напоминающего тявканье голодных гиен, смеха. Он хотел остановиться, но было уже поздно, и он опять со всего размаха врезался лбом в прочную каменную стену. И снова, как и в два предыдущих раза, все исчезло, как по мановению волшебной палочки. Во влажной духоте в мгновение ока растворились и девушка, и фонари, и сама улица. Перед глазами снова была пустая ниша, а в ушах — безудержный, отвратительный смех марсиан.
Рик рухнул на пол и больше не пытался подняться. Он сидел на полу и рыдал, широко раскрыв рот и пуская слюни, рыдал беспомощно и горько, как это умеют только грудные младенцы. Да и чувствовал-то он себя таким же беспомощным и слабым, как младенец.
И опять смех утих так же внезапно, как и начался. Марсиане застыли в ожидании нового акта.
Дурманящий волшебный аромат баюкал и успокаивал. Он ласкал, как могут ласкать только женские руки, руки матери. А в мозгу уже навязчиво рождался образ четвертой двери. Уж за нею-то Рик точно найдет покой и отдых. Именно за ней прекратятся все волнения и тревоги. Именно оттуда и исходит чарующий, манящий аромат. Рик почти физически чувствовал, как он отодвигает портьеру, как проползает внутрь и остается в обволакивающей темноте, в убаюкивающем покое и безмятежном одиночестве. Там он уснет и забудется… Медленно-медленно, как бывает только во сне, Рик начал ползти на четвереньках к четвертой нише. Зрители наверху замерли в гробовой тишине: следили за ним затаив дыхание, ожидая чего-то еще, очевидно, кульминации.
Но что-то пыталось растормошить вялое, засыпающее сознание Рика. Он попытался избавиться от этого навязчивого беспокойства, напоминавшего возню запутавшегося в волосах насекомого. Но оно продолжало его теребить. Зачем?.. Он теперь уже вовсе не хотел пробуждения. Он хотел забыться и отдохнуть. Собрав все остатки сил, он целеустремленно полз к заветной нише.
Рик не мог сказать, сколько времени у него на это ушло, но он все же добрался до заветной портьеры и непослушными руками отодвинул ее. Ему в лицо ударил ставший таким родным аромат и, как ни странно, очень сильный запах перегноя. Ему даже трудно было определить, какой из этих запахов здесь преобладал.
Наученный горьким опытом, Рик вытянул вперед руку, ожидая нащупать в очередной раз каменную стену. Но, как ни странно, там действительно был проход. Рик прополз за портьеру. Последнее, что он услышал, это неудержимый взрыв хохота у себя за спиной, теперь этот хохот можно было сравнить только с лаем своры собак, уже загнавшей зверя в тупик и ждущей прихода охотников, которые с ним безжалостно разделаются. За его спиной бесшумно опустилась алая портьера, она скрыла от него эти уродливые морды и приглушила гнусный смех.
Теперь ползти было совсем легко. Рик даже не полз, а просто скользил по наклонному тоннелю. Каждая его клеточка говорила, что вот еще чуть-чуть, и он найдет покой и забвение…
Сквозь усыпляющее, окутывающее мозг ватой облако начала пробиваться боль в пальцах. Сначала Рик пытался не обращать внимания на это, но раздражение с каждым мгновением усиливалось, превратилось в боль, которая врезалась в ладонь и обжигающим ручьем потекла в мозг. Подчиняясь, скорее, обычному рефлексу, чем сознанию, Рик поднял к глазам терзаемую болью руку. В нос ударила уже знакомая едкая вонь, но с примесью чего-то нового, и Рик увидел в темноте красное светящееся пятно.
Окурок совсем догорел, и огонь перекинулся на бинт. Рик стряхнул искрящуюся тряпку на пол и прижал руку к животу. Ноющая боль отчасти вернула его в реальность, в мозгу всплыли недавние события: его метания по дну воронки, сопровождаемые ужасными взрывами хохота марсиан. Эти воспоминания пробудили в Рике животные злобу и ярость, которые только помогли боли вернуть его к действительности, заставили, хоть и со скрипом, крутиться колесики его сознания.
Чем больше приходил он в себя, тем сильнее становился дурманящий аромат, который, как будто испугавшись потери, старался вернуть его обратно в мир грез и сновидений. И тут Рика охватил ужас оттого, что он наконец понял всю механику происходящего с ним! Этот сладкий запах — ни что иное, как наркотик, который снова и снова пытается овладеть его мозгом!
Рик все еще продолжал медленно соскальзывать вниз. Тоннель был узким, и к нему скорее подошло бы название «труба». Рик уперся ногами и спиной в противоположные стены этой трубы, и скольжение вниз прекратилось. Он вглядывался вниз, стараясь понять, куда влечет его этот наркотический аромат. Сначала его глаза не могли разглядеть ничего, кроме темноты. Но вот где-то далеко начали проявляться фосфоресцирующие пятна. В конце концов Рик разглядел целую клумбу цветов!
Это были бледные светящиеся цветы, нежные и прекрасные, кивающие своими головками, как будто их беспокоил утренний бриз. Они были головокружительно красивы, а их пьянящий аромат навязчиво звал к себе. Теперь, когда Рик приблизился к ним, они призывали его уже не только дурманящим ароматом.
— Иди к нам! — зазвучали в его мозгу их нежные голоса. — Иди быстрее к нам и усни среди нас! Испытай настоящее блаженство! Мы будем баюкать тебя и петь колыбельные.
— Кто вы? — спросил Рик, потратив всю силу воли, чтобы не спуститься к ним. — Откуда здесь появились?
— Нас здесь было много, очень много, когда этот мир переживал еще только свою юность,—
колокольчиком зазвучал в его голове ответ. — Мы росли в зеленых буйных джунглях, которые покрывали всю планету. Тогда МЫ правили Марсом. Мы владели этой планетой, когда марсиане еще только лазили по деревьям и ходили на четырех конечностях… Жители Валкиса нашли нас, нашли жалкую горстку отростков, чудом сохранившуюся около умирающего гейзера. Они полюбили нас. Они построили для нас этот храм и бережно ухаживают за нами. Мы обязаны им своей жизнью. Они так добры и ласковы к нам.
Цветы были очень красивы, их аромат вызывал блаженство, от них исходили только любовь и дружелюбие. Рик не удержался и съехал к ним поближе. Снова появилось приятное головокружение.
— А как я увидел Майо? Что, вообще, здесь происходит?
— Мы создаем изображения тех предметов, которые главенствуют в мозгу, которых ты больше всего желаешь,—колокольчиками зазвенел ответ.
У Рика в мозгу сверкнула догадка, но пропала, подавленная волей аромата, так до конца и не оформившись.
— Зачем вам все это нужно? — сонно поинтересовался Рик.
— Приди к нам и усни среди нас, — настаивали цветы. — Останься с нами. Мы дадим покой и забвение. Зачем тебе кто-то другой, зачем тревоги и опасности? Ты наверняка всем этим сыт по горло. Ты заслужил отдых и блаженство.
Усни… Обрети покой… Забвение-Запах перегноя стал явственнее, он заглушал все остальные, и тут даже не сознание, а какой-то звериный инстинкт подсказал Рику, чем удобрена почва, на которой растут эти чудесные волшебные цветы. Теперь он понял, как жители Валкиса ухаживают за ними.
Он отчаяно уперся спиной и ногами в стенки тоннеля, понимая, что надо остановиться, надо прекратить скольжение вниз! Теперь Рик боялся по-настоящему, но боялся уже не вслепую: он знал, какую смерть придумали для него эти варвары. Но, похоже, сознание опасности пришло к нему слишком поздно. Наркотик покорял его, торжествовал над ним: у Рика уже не было сил сопротивляться. Дурманящий аромат снова овладевал его разумом и подчинял себе его волю. И снова ему на помощь пришла обожженная рука: он задел ею за стенку тоннеля, и острая боль, как удар электрошокера, пронзила все его тело.
«…Ожог от сигареты… табак…— беспорядочно и отрывочно проскакивало в его воспаленном наркотиком мозгу. — Табак мне помог наверху… пусть немного, но помог… пусть самую малость… Табак ведь тоже наркотик. Он просто перебивает действие другого… Надо попробовать… Это последний шанс…»
Рик дрожащими руками нащупал пачку сигарет и вытащил их. Забинтованные руки были неуклюжими и непослушными. Пальцы словно набиты ватой. И тут случилось непоправимое: пачка выскользнула из рук и полетела вниз, прямо на клумбу. Раздался шлепок. Рик взглянул вниз и увидел сигареты на самой середине клумбы.
— Иди сюда, — снова заговорили цветы. — Приди к нам и усни. Наплюй на все! Здесь тебя ждет блаженство.
Но страх и отчаяние подействовали на сознание Рика не хуже чем боль. Стараясь сдерживать дыхание, он лихорадочно шарил по карманам, надеясь непонятно на что. Но и на этот раз удача его не оставила: он обнаружил в кармане две вывалившиеся из пачки и сломавшиеся сигареты. На этот раз Рик был очень осторожен; такого шанса два раза подряд не бывает. С не меньшей осторожностью Рик непослушными руками зажег спичку.
Как ныряльщик, вернувшийся с морского дна, он часто и глубоко дышал, не выпуская изо рта сигарету. Дым словно наждаком раздирал горло, появилась тошнота, но все это компенсировалось тем, что его сознание пробудилось. Пробудилось настолько, что он немедленно двинулся вверх по тоннелю.
Рик выбирался очень медленно, дюйм за дюймом, со всей силы вдавливая подошвы в стенку тоннеля, цепляясь больными пальцами за каждую неровность, ломая ногти. Мышцы его спины пытались повторить движения гусеницы, ползущей вверх по стволу к сочному и аппетитному зеленому листочку. У него было всего лишь два пути: выбраться наверх и спастись, либо погибнуть здесь, в душной темноте, на клумбе с цветами-хищниками.
Цветы начали сердиться. Они были голодны, а голод они привыкли утолять ценой чьей-то смерти. Цветы тоже собрали все свои силы и стали энергично выделять все новые и новые облака дурмана. Обломок сигареты быстро догорел. Со всей осторожностью, как и прежде, сдерживая дыхание, Рик взял в рот сразу два обломка и закурил. Табачный дым снова поборол дурман цветов. Через секунду Рик снова отчаянно карабкался вверх. Его усилия не пропали даром: совершенно неожиданно он оказался на горизонтальной поверхности, в нише у портьеры, там, откуда и началось его смертельно опасное падение.
Дрожа всем телом, совершенно ослабевший, он растянулся на полу воронки, собираясь с силами. Обломки сигарет догорели. Рик хлестал себя по щекам, бередил раны на ногах и руках. Он согласен был на любые страдания, лишь бы снова не поддаться дурману.
За портьерой царила тишина, раздавалось только слабое потрескивание огня. Немного отдышавшись и придя в себя, он осторожно выглянул из-за портьеры. Наверху воронки никого не было видно. Зрители, получив что хотели, покинули зал. Никто из них не помнил, чтобы какая-нибудь жертва возвратилась назад, скрывшись за четвертой портьерой. Тоннель свою добычу не отпускал. Старух, которые во время церемонии приглядывали за огнем, тоже не было видно, должно быть, они уже нежили свои кости где-нибудь у очагов и вспоминали те далекие годы, когда они звоном бубенцов заманивали горячих парней в сумрак своих спален, как цветы запахом только что заманивали Рика к себе на клумбу.
Собравшись с силами, Рик подполз к противоположной стене и начал ее изучать. Стена была сложена из больших каменных плит, которые, похоже, держались только собственным весом. Воронка, по всей видимости, была сложена в незапамятные времена, поэтому плиты местами перекосило и появились щели, достаточно большие, чтобы просунуть в них пальцы. Наркотические испарения не оказывали абсолютно никакого действия на зрителей наверху — значит, они были слишком тяжелы, чтобы подняться до края ямы. Главное — выбраться из воронки, пока дурманящий аромат снова не завладел сознанием и волей Рика.
Он закурил последний обломок сигареты и, кусая губы от натуги, начал карабкаться наверх. Он не мог сказать, сколько времени ушло на то, чтобы преодолеть эту стену. Ему показалось, что целое тысячелетие. Но вот и край воронки. Рик из последних сил перевалился через него и распластался, раскинув руки. Он лежал, не двигаясь, на спине и жадно ловил ртом казавшийся теперь чистым и прохладным воздух храма. Его всего трясло, но в голове ликующе звенело одно слово: «Победа!»
Глава девятнадцатая
Голова хоть и с трудом, но начала соображать. Дрожь унялась. В ногах и руках появились признаки силы. Рик осторожно встал и направился к лестнице, ведущей в главное помещение храма. Храм был погружен в гнетущую тишину. Рику показалось, что в этой тишине, в этих влажных теплых парах, повсюду витают злые духи, несущие смерть и разрушение. Такое будущее, наверное, и подкарауливает Марс на одной из развилок.
Развилки…
Старухи-жрицы дремали около костров, во сне морщинистая кожа на их спинах вздрагивала, как она в знойный день вздрагивает у быков, которым досаждают оводы.
В голове Рика созрел план дальнейших действий: надо обзавестись оружием и уже только после этого пытаться угнать вертолет или турбо-план. Теперь он знает, чего можно ожидать от жителей Валкиса, и за здорово живешь им не дастся. Если он сумеет благополучно выскользнуть из города, то вернется в «Обитель», чтобы залечить раны, которые он сам только что разбередил, и собраться с силами. В таком состоянии, как сейчас, он легко мог стать добычей даже подвыпивших юнцов.
Но в «Обители» его не примут, если он не принесет деньги или драгоценности. С деньгами здесь наверняка дело обстоит туго, а вот драгоценности должны быть.
Из рассказов бывалых людей, да и из собственного опыта Рик знал, что во многих храмах есть сокровищницы или, по крайней мере, какие-нибудь святыни, украшенные драгоценными камнями. Охраняются такие сокровища обычно плохо, так как служители храма надеются на благоговение простых смертных перед их грозными божествами. Но у богов этого храма Рик уже выиграл партию и теперь просто хотел забрать свой выигрыш.
Прячась за колоннами, он обходил зал. Нигде даже намека на что-то ценное. В дальнем конце зала он наткнулся на небольшую дверцу в стене. Рик осторожно приоткрыл дверцу и заглянул в щелочку.
Похоже, за дверью никого не было. Он открыл ее пошире и просунул внутрь голову. За дверью оказалась большая комната. Рик чуть не вскрикнул от восторга: там было то, что он искал. Рик вошел и прикрыл за собой дверь.
В комнате стоял полумрак: свет исходил только из двух светильников в форме чаш, которые стояли по обе стороны сооружения, служившего чем-то вроде алтаря. Оно состояло из двух изваяний, расположенных как раз напротив светильников. Статуи изображали древних воинов со строгими и мужественными лицами, которые перед грудью двумя руками держали вертикально поднятые мечи. Между воинами находилась искусственная клумба с цветами, такая же, как та, от которой только что убежал Рик. Сами цветы были из полупрозрачного матового камня, в котором разноцветными искорками играли отблески светильников. Стебли цветов были из металла и, наверное, могли покачиваться, как их живые прототипы.
Но главное, что привлекло внимание Рика — это сама клумба. Она под цветами была усыпана драгоценными камнями, которые даже при таком неярком свете переливались всеми цветами радуги.
Рик подошел к клумбе и присел на корточки. Камни образовывали странный узор. Тут были большие рубины, изумруды и алмазы, а между ними мелкими вкраплениями виднелись нефрит, опал и бирюза. Рик решил, что ему вполне хватит хорошей горсти алмазов и изумрудов. Он попробовал вытащить хотя бы один, но камни прочно держались в своих гнездах, очевидно, приклеенные каким-то крепким составом. С первой же попытки Рик понял, что для его многострадальных пальцев это непосильная задача. Если бы у него был нож! Он пошарил по карманам, но ничего подходящего там не нашлось. Карманы уже и так оказали ему неоценимую услугу.
Рик обошел комнату в поисках какого-нибудь подходящего инструмента. Но кроме алтаря и светильника в комнате оказался только большой кувшин, похоже, с маслом, которое заливали в светильники. Рик присел перед альта-рем на корточки и задумался. Задерживаться здесь очень рискованно. Наверное, уже наступила ночь, но все равно сюда может кто-нибудь зайти и поднять тревогу. Вернуться в большой зал и поискать? Это, с одной стороны, опасно, а с другой — Рик уже обошел большую половину зала и ничего полезного для себя не увидел. Пошарить вблизи от старух-жриц — это уж совсем рискованно, хотя вероятность удачи, скорее всего, наиболее высока.
Рик поднял глаза и чуть не рассмеялся: то, что он искал, с самого начала было у него под носом. Мечи у окаменевших воинов были настоящими, они тускло поблескивали в свете играющего пламени. Если он сумеет отделить один такой меч от статуи, то не только решит стоящую перед ним задачу, но и приобретет какое-никакое оружие, чтобы выбраться из этого проклятого города.
Он подошел к статуе. Она была невысокой, ниже него сантиметров на десять. Рик попробовал просто выдернуть меч из рук воина, но тот цепко держался за свое оружие. Тогда Рик уперся одной рукой в лоб статуи, а другой, рассчитывая на правило рычага, в самый кончик меча. От этого руки разболелись еще больше, но клинок только пружинисто подался назад, не шелохнувшись у рукояти. Тогда Рик несколько раз, продолжая упираться одной рукой в голову статуи, другой дернул меч на себя. Но и на этот раз, кроме усилившейся боли в ранах, он ничего не достиг. Воины не хотели так просто расставаться со своим оружием.
Рик сел и отдышался. Надо было искать какой-то другой способ. Отдышавшись, он встал и начал изучать статую. В некоторых местах на ней были видны неровности, которые явно говорили о том, что статую лепили, а не вырубали из камня. Значит когда-то этот материал был податливым, как глина. Может, он боится воды? Но если и так, какая от этого польза? Воды поблизости все равно нет. А носить ее из канала ради эксперимента — слишком рискованно. И тут Рик вспомнил, что глина при определенном обжиге становится хрупкой. Обжиг!.. А может быть, этот материал от высокой температуры тоже теряет свою прочность? Или, возможно, он горит?
Рик покопался в карманах и нашел оставшиеся спички. Зажег одну и поднес к руке статуи. На белой руке воина сразу появилась полоска копоти. Рик держал спичку, пока огонь не подошел к его пальцам. Когда он убрал огарок, то заметил, что какую-то долю секунды огонек оставался на руке статуи, даже не огонек, а, скорее, искорка. Похоже, материал был горюч, и стоило этот способ испытать.
Поджигать статую спичками было бесполезно. Рик подошел к светильнику. Чаша, в которой плавал фитиль, с подставки не снималась. Сама подставка была слишком высока, да к тому же и намертво вделана в пол. Рик задумался и вспомнил про кувшин с маслом. Он оторвал от подола своей рубашки узкую полоску, обильно смочил ее маслом, обмотал кисти рук статуи, сомкнутые на рукояти меча, и поджег. После чего сел ждать. Минут через пять масло выгорело и пламя потухло. Рик подошел к статуе и постучал по обугленным рукам кулаком. К его радости, вместе с истлевшей тряпкой обвалился и верхний слой с кистей рук статуи.
Он еще два раза повторил эту процедуру, после чего уже испробованным методом подергал меч. Послышался обнадеживающий треск. Рик повторил всю операцию с самого начала. После первого же рывка надежда, тлевшая до этого угольком в угасшем костре, вспыхнула ярким пламенем. Он дернул еще несколько раз, и наконец черные и серые обломки и пыль посыпались к его ногам, а меч оказался у него в руке.
Не теряя времени на передышку, Рик принялся за дело. Он выковыривал самые крупные самоцветы, не обращая внимания на то, что превращает в пыль вделанные рядом камни помельче. Чтобы чересчур не шуметь, Рик не столько долбил, сколько скреб острием меча вокруг выбранного алмаза. От визга металла о камень по его телу пробегали мурашки, но он не обращал на них внимания. Работа продвигалась не так быстро, как хотелось, но все равно вела к успеху.
Примерно через час у него набралась большая горсть алмазов — все как на подбор, и за них на каком-нибудь земном аукционе дали бы сумму в десять раз выше той, которую предлагал ему Сент-Джон за бегство с Марса.
Рик снял рубашку, завернул в нее алмазы; получился увесистый узелок, который он привязал к поясу. Теперь, с обнаженным торсом и мечом в руке, он начал осторожно пробираться— к выходу из храма.
Старухи-жрицы в большом зале продолжали дремать у почти потухшего огня. Скрываясь в тени колонн, Рик добрался до двери, которая вела на площадь. И вот прохладный марсианский воздух ударил ему в лицо. На площади в этот час никого не было. Рик пересек ее и нырнул в короткий проулок, ведущий к каналу. До спасительной полоски воды оставалось не более ста метров.
Но в самом конце проулка Рик неожиданно нос к носу столкнулся с какой-то фигурой. Это был невысокий, коренастый местный житель. Увидев Рика, он даже открыл рот от изумления. Вытаращенными от удивления глазами он уставился на беглеца, словно на призрак. Рик никогда не отличался кровожадностью, и на этот раз он решил просто разойтись с этим случайным ночным прохожим. Но тот, очевидно, придя в себя от удивления, обеими руками вцепился в руку Рика. Одним сильным ударом Рик сбросил его с себя, и марсианин, поскользнувшись, упал на землю.
Рик уже сделал шаг в сторону канала, когда мужчина на удивление пронзительным голосом закричал что было силы:
— На помощь! Держите его! Он убежал из храма!
Рик не имел представления, есть ли люди в ближайших домах, но решил не рисковать. Он схватил меч обеими руками, высоко занес его над головой и со всей силы, не думая о боли в руках, опустил на грудь лежавшего у его ног мужчины. С глухим хрустом меч вонзился в скрюченное на земле тело. Марсианин издал звук, похожий на всхлипывание, и замолк.
И все же он своего добился: в окнах ближайших домов появились слабые огоньки зажигаемых светильников; настороженный слух Рика уловил и торопливое шарканье по камням на площади. Дело принимало нежелательный оборот.
Рик попытался выдернуть меч из еще шевелившегося тела, но это оказалось не так-то просто. Без оружия оставаться не хотелось, и он, пересилив отвращение, наступил одной ногой на противника и с силой дернул меч на себя. Меч высвободился, но теперь за спиной уже явственно звучал топот бегущих ног.
Даже не обернувшись, чтобы посмотреть, как далеко находятся преследователи, Рик устремился к берегу канала. Он стиснул зубы, чтобы превозмочь боль в израненных ногах; он бежал изо всех сил, надеясь только на то, что длинные ноги дадут ему преимущество перед низкорослыми варварами.
Оставшиеся до канала сто метров он преодолел за считанные секунды и с разбегу прыгнул в темную холодную воду. Она обожгла разгоряченное тело и заставила его забыть о боли. Пока Рик был под водой, он успел засунуть за пояс меч и высвободить руки.
Развилки…
Старухи-жрицы дремали около костров, во сне морщинистая кожа на их спинах вздрагивала, как она в знойный день вздрагивает у быков, которым досаждают оводы.
В голове Рика созрел план дальнейших действий: надо обзавестись оружием и уже только после этого пытаться угнать вертолет или турбо-план. Теперь он знает, чего можно ожидать от жителей Валкиса, и за здорово живешь им не дастся. Если он сумеет благополучно выскользнуть из города, то вернется в «Обитель», чтобы залечить раны, которые он сам только что разбередил, и собраться с силами. В таком состоянии, как сейчас, он легко мог стать добычей даже подвыпивших юнцов.
Но в «Обители» его не примут, если он не принесет деньги или драгоценности. С деньгами здесь наверняка дело обстоит туго, а вот драгоценности должны быть.
Из рассказов бывалых людей, да и из собственного опыта Рик знал, что во многих храмах есть сокровищницы или, по крайней мере, какие-нибудь святыни, украшенные драгоценными камнями. Охраняются такие сокровища обычно плохо, так как служители храма надеются на благоговение простых смертных перед их грозными божествами. Но у богов этого храма Рик уже выиграл партию и теперь просто хотел забрать свой выигрыш.
Прячась за колоннами, он обходил зал. Нигде даже намека на что-то ценное. В дальнем конце зала он наткнулся на небольшую дверцу в стене. Рик осторожно приоткрыл дверцу и заглянул в щелочку.
Похоже, за дверью никого не было. Он открыл ее пошире и просунул внутрь голову. За дверью оказалась большая комната. Рик чуть не вскрикнул от восторга: там было то, что он искал. Рик вошел и прикрыл за собой дверь.
В комнате стоял полумрак: свет исходил только из двух светильников в форме чаш, которые стояли по обе стороны сооружения, служившего чем-то вроде алтаря. Оно состояло из двух изваяний, расположенных как раз напротив светильников. Статуи изображали древних воинов со строгими и мужественными лицами, которые перед грудью двумя руками держали вертикально поднятые мечи. Между воинами находилась искусственная клумба с цветами, такая же, как та, от которой только что убежал Рик. Сами цветы были из полупрозрачного матового камня, в котором разноцветными искорками играли отблески светильников. Стебли цветов были из металла и, наверное, могли покачиваться, как их живые прототипы.
Но главное, что привлекло внимание Рика — это сама клумба. Она под цветами была усыпана драгоценными камнями, которые даже при таком неярком свете переливались всеми цветами радуги.
Рик подошел к клумбе и присел на корточки. Камни образовывали странный узор. Тут были большие рубины, изумруды и алмазы, а между ними мелкими вкраплениями виднелись нефрит, опал и бирюза. Рик решил, что ему вполне хватит хорошей горсти алмазов и изумрудов. Он попробовал вытащить хотя бы один, но камни прочно держались в своих гнездах, очевидно, приклеенные каким-то крепким составом. С первой же попытки Рик понял, что для его многострадальных пальцев это непосильная задача. Если бы у него был нож! Он пошарил по карманам, но ничего подходящего там не нашлось. Карманы уже и так оказали ему неоценимую услугу.
Рик обошел комнату в поисках какого-нибудь подходящего инструмента. Но кроме алтаря и светильника в комнате оказался только большой кувшин, похоже, с маслом, которое заливали в светильники. Рик присел перед альта-рем на корточки и задумался. Задерживаться здесь очень рискованно. Наверное, уже наступила ночь, но все равно сюда может кто-нибудь зайти и поднять тревогу. Вернуться в большой зал и поискать? Это, с одной стороны, опасно, а с другой — Рик уже обошел большую половину зала и ничего полезного для себя не увидел. Пошарить вблизи от старух-жриц — это уж совсем рискованно, хотя вероятность удачи, скорее всего, наиболее высока.
Рик поднял глаза и чуть не рассмеялся: то, что он искал, с самого начала было у него под носом. Мечи у окаменевших воинов были настоящими, они тускло поблескивали в свете играющего пламени. Если он сумеет отделить один такой меч от статуи, то не только решит стоящую перед ним задачу, но и приобретет какое-никакое оружие, чтобы выбраться из этого проклятого города.
Он подошел к статуе. Она была невысокой, ниже него сантиметров на десять. Рик попробовал просто выдернуть меч из рук воина, но тот цепко держался за свое оружие. Тогда Рик уперся одной рукой в лоб статуи, а другой, рассчитывая на правило рычага, в самый кончик меча. От этого руки разболелись еще больше, но клинок только пружинисто подался назад, не шелохнувшись у рукояти. Тогда Рик несколько раз, продолжая упираться одной рукой в голову статуи, другой дернул меч на себя. Но и на этот раз, кроме усилившейся боли в ранах, он ничего не достиг. Воины не хотели так просто расставаться со своим оружием.
Рик сел и отдышался. Надо было искать какой-то другой способ. Отдышавшись, он встал и начал изучать статую. В некоторых местах на ней были видны неровности, которые явно говорили о том, что статую лепили, а не вырубали из камня. Значит когда-то этот материал был податливым, как глина. Может, он боится воды? Но если и так, какая от этого польза? Воды поблизости все равно нет. А носить ее из канала ради эксперимента — слишком рискованно. И тут Рик вспомнил, что глина при определенном обжиге становится хрупкой. Обжиг!.. А может быть, этот материал от высокой температуры тоже теряет свою прочность? Или, возможно, он горит?
Рик покопался в карманах и нашел оставшиеся спички. Зажег одну и поднес к руке статуи. На белой руке воина сразу появилась полоска копоти. Рик держал спичку, пока огонь не подошел к его пальцам. Когда он убрал огарок, то заметил, что какую-то долю секунды огонек оставался на руке статуи, даже не огонек, а, скорее, искорка. Похоже, материал был горюч, и стоило этот способ испытать.
Поджигать статую спичками было бесполезно. Рик подошел к светильнику. Чаша, в которой плавал фитиль, с подставки не снималась. Сама подставка была слишком высока, да к тому же и намертво вделана в пол. Рик задумался и вспомнил про кувшин с маслом. Он оторвал от подола своей рубашки узкую полоску, обильно смочил ее маслом, обмотал кисти рук статуи, сомкнутые на рукояти меча, и поджег. После чего сел ждать. Минут через пять масло выгорело и пламя потухло. Рик подошел к статуе и постучал по обугленным рукам кулаком. К его радости, вместе с истлевшей тряпкой обвалился и верхний слой с кистей рук статуи.
Он еще два раза повторил эту процедуру, после чего уже испробованным методом подергал меч. Послышался обнадеживающий треск. Рик повторил всю операцию с самого начала. После первого же рывка надежда, тлевшая до этого угольком в угасшем костре, вспыхнула ярким пламенем. Он дернул еще несколько раз, и наконец черные и серые обломки и пыль посыпались к его ногам, а меч оказался у него в руке.
Не теряя времени на передышку, Рик принялся за дело. Он выковыривал самые крупные самоцветы, не обращая внимания на то, что превращает в пыль вделанные рядом камни помельче. Чтобы чересчур не шуметь, Рик не столько долбил, сколько скреб острием меча вокруг выбранного алмаза. От визга металла о камень по его телу пробегали мурашки, но он не обращал на них внимания. Работа продвигалась не так быстро, как хотелось, но все равно вела к успеху.
Примерно через час у него набралась большая горсть алмазов — все как на подбор, и за них на каком-нибудь земном аукционе дали бы сумму в десять раз выше той, которую предлагал ему Сент-Джон за бегство с Марса.
Рик снял рубашку, завернул в нее алмазы; получился увесистый узелок, который он привязал к поясу. Теперь, с обнаженным торсом и мечом в руке, он начал осторожно пробираться— к выходу из храма.
Старухи-жрицы в большом зале продолжали дремать у почти потухшего огня. Скрываясь в тени колонн, Рик добрался до двери, которая вела на площадь. И вот прохладный марсианский воздух ударил ему в лицо. На площади в этот час никого не было. Рик пересек ее и нырнул в короткий проулок, ведущий к каналу. До спасительной полоски воды оставалось не более ста метров.
Но в самом конце проулка Рик неожиданно нос к носу столкнулся с какой-то фигурой. Это был невысокий, коренастый местный житель. Увидев Рика, он даже открыл рот от изумления. Вытаращенными от удивления глазами он уставился на беглеца, словно на призрак. Рик никогда не отличался кровожадностью, и на этот раз он решил просто разойтись с этим случайным ночным прохожим. Но тот, очевидно, придя в себя от удивления, обеими руками вцепился в руку Рика. Одним сильным ударом Рик сбросил его с себя, и марсианин, поскользнувшись, упал на землю.
Рик уже сделал шаг в сторону канала, когда мужчина на удивление пронзительным голосом закричал что было силы:
— На помощь! Держите его! Он убежал из храма!
Рик не имел представления, есть ли люди в ближайших домах, но решил не рисковать. Он схватил меч обеими руками, высоко занес его над головой и со всей силы, не думая о боли в руках, опустил на грудь лежавшего у его ног мужчины. С глухим хрустом меч вонзился в скрюченное на земле тело. Марсианин издал звук, похожий на всхлипывание, и замолк.
И все же он своего добился: в окнах ближайших домов появились слабые огоньки зажигаемых светильников; настороженный слух Рика уловил и торопливое шарканье по камням на площади. Дело принимало нежелательный оборот.
Рик попытался выдернуть меч из еще шевелившегося тела, но это оказалось не так-то просто. Без оружия оставаться не хотелось, и он, пересилив отвращение, наступил одной ногой на противника и с силой дернул меч на себя. Меч высвободился, но теперь за спиной уже явственно звучал топот бегущих ног.
Даже не обернувшись, чтобы посмотреть, как далеко находятся преследователи, Рик устремился к берегу канала. Он стиснул зубы, чтобы превозмочь боль в израненных ногах; он бежал изо всех сил, надеясь только на то, что длинные ноги дадут ему преимущество перед низкорослыми варварами.
Оставшиеся до канала сто метров он преодолел за считанные секунды и с разбегу прыгнул в темную холодную воду. Она обожгла разгоряченное тело и заставила его забыть о боли. Пока Рик был под водой, он успел засунуть за пояс меч и высвободить руки.