Страница:
— Люди попросили… За хорошие деньги. Нужен был человек вне всяких подозрений. Нож убери подальше, а то еще в темноте промахнешься…
— Ну, далеко не уберу, а на самую малость… — Курловский слегка отвел лезвие. — Продолжаем…
— Я по-настоящему наловчился с этими травами… Даже ваши, офицеры, берут… Травы и вправду помогают…
— Не спорю, — сказал Курловский. — Если б ты еще при этом не выдавал бараньи бабки и махачкалинские камушки за старинные горские амулеты — цены б тебе не было, народный самородок… Ладно, хватит лирики. Сегодня кого-нибудь ждешь?
Лежащий молчал.
— Слушай, не тяни, — поморщился Курловский. — Жизнь твоя в данный момент копейки не стоит. Скажу тебе по секрету: нам важно не словить курьера — все равно придет какой-нибудь обормот, которому поручили отнести обычное письмо из одного места в другое, и не более того, а всего-то навсего ликвидировать твою «малину». Но никто от нас не требовал, чтобы ты при этом в живых остался. Доложим потом, что наткнулись на вооруженное сопротивление… Думай, Далгатов, думай.
— Он придет.
— Когда?
— Нет точного времени. Где-нибудь перед рассветом, когда часовые приморятся… Начальник, я ничего такого не знаю, мое дело маленькое — принять письмо, передать письмо…
— Сирота казанская, одним словом, — сочувственно сказал капитан Курловский. — Условные сигналы есть?
Второй опять зашевелился, единственным доступным ему способом выражая ярость и возмущение, но его моментально уняли.
— Так что там насчет сигналов? — Нужно зажечь фонарик и поставить на подоконнике. Вон там, на столе… Огонек тусклый, стеклышко зеленое, с той стороны улицы хорошо видно…
— Только не ври мне, что это — все. Так не бывает.
— Не бывает, — печальным шепотом согласился Исмаил. — Я же не знаю заранее, кто придет… Он скажет, что пришел от дедушки Мурада, который торгует бензином. Я должен ответить, что бензина мне не нужно, а солярка для генератора будет в самый раз…
— Этими именно словами?
— Ну…
— Ладно, поверим, — сказал капитан. — Только имей в виду: когда придут, я рядом с тобой стоять буду. И если выйдет какая-нибудь поганая неприятность, мы тебе из спины ремней нарежем. Тут, голубь мой, нужно либо несгибаемо молчать, либо выложить все до донышка. Любой третий вариант — чреват…
— Да понял, понял… Начальник, только давай сразу договоримся — не надо политических статей, а? По ним сидеть больно уж долго, зачем мне на старости лет…
— Раньше надо было думать, — проворчал Курловский. — Посмотрим, чем все кончится. Будет хороший улов, не продашь и не обманешь — я за тебя походатайствую… Забуду даже, как ты в меня хотел стрельнуть из пистолета с кривым дулом…
— Я с испугу, начальник, из меня и стрелок-то никакой…
— Говорю, посмотрим на результат… На сей раз ожидание выдалось не таким томительным, потому что целитель со своим юным ассистентом были людьми курящими, а следовательно, и засада имела полное право посменно дымить сигаретками, не опасаясь себя выдать. Мятый жестяной фонарик с самодельным зеленым стеклышком зажгли сразу и примостили на подоконник согласно указаниям Исмаила. Однако расслабляться, понятное дело, не стоило: целитель-аферист, давно, как выяснилось, известный дербентскому угрозыску, мог по неисповедимому порыву души — ну, скажем, в одночасье прикипел душою к ваххабизму настолько, что готов был пожертвовать жизнью не хуже завзятого «балахончика», — подстроить нехитрую ловушку. И зеленый свет на подоконнике означал не безопасность, а нечто совсем даже обратное — вроде настоятельного совета немедленно шарахнуть в окно гранату…
Рация ожила примерно в три сорок шесть:
— Внимание! На моем направлении — два пацака! Идут по стеночке!
— Понял тебя, второй. — Всем — готовность.
— Третий говорит. На моем направлении — еще двое. Движутся параллельным курсом по другой стороне. Автоматы держат в открытую.
— Мои тоже.
— Все напряглись! Работаем по раскладу! Те, кто сидел в квартире, быстренько прокрутили в уме картину окружающего, они прекрасно помнили, где кто засел, а как же иначе? Две двойки приближались к их дому с разных сторон по параллельной улице, что ни о чем еще не говорило пока; может, в той квартире, где варили на костерке похлебку, есть невеста и это ее пришли воровать…
— «Капкан», «капкан»! Мои пацаки свернули на вашу стрит!
— Понял тебя, понял…
— Мои темпа прибавили, сближаются…
— Больше никого в окрестностях, чисто.
— Эфира не фиксирую.
— Пацаки наблюдают за домом из-за угла соседнего…
— Мои стоят…
Они обменялись быстрыми жестами, и Сергей с Булгаком выскользнули на лестничную площадку, поднялись чуть выше, притаились меж этажами.
— Пацаки двинули в подъезд.
— Мои — на той стороне улицы, определенно страхуют…
— Когда начнется, снимайте этих подстрахуев сразу. За шум не взыщу, наоборот…
— Поехали!
— Ну, смотри у меня, старче божий, — шепотом напутствовал Курловский, ради экономии времени разрезав путы на Исмаиле острейшим ножом. Поднял его на ноги, подтолкнул к двери, в которую уже тихо скреблись. На цыпочках двинулся следом, уперши в спину Исмаилу пистолет.
— Кто там? — вопросил Исмаил, невольно отодвигаясь от дула пистолета, пока хватало места в крохотной прихожей.
— Я от дедушки Мурада, он бензином торгует…
— Бензин мне не нужен, а солярку для генератора возьму, будет в самый раз…
— Открывай быстрее!
Лязгнул самодельный засов. Исмаил отступил, а потом нервишки у него не выдержали — и он метнулся в сторону, прижался к стене. Это нарушало планы Курловского, но — самую чуточку. Капитан, чьи глаза давно привыкли к темноте, поймал стоявшего у двери за кисть правой руки и мощным рывком дернул в прихожую, пропустил мимо себя, как опытный тореадор пропускает быка. Еще на лету визитер лишился автомата, получив взамен шокирующий удар по одной из самых болевых точек организма, уже в комнате был подхвачен Костей и отправлен в угол в лежачем положении.
Чуть ли не в ту же самую секунду на лестнице загремела автоматная очередь, оглушительная в замкнутом пространстве, — второй, оказалось, не стал подниматься к двери, а затаился у самого входа и сейчас палил наугад. Со стен так и летела бетонная крошка.
Ему никто не ответил — зачем зря переводить патроны на бессмысленную перепалку? — и он проворно выскочил на улицу, наивно полагая, что от этого ему станет легче.
Там его и достала очередь то ли Сереги, то ли Булгака — те, кто остался в квартире, не смогли определить достаточно точно. Ночная тишина моментально испарилась к чертовой матери — на улице лупили автоматы, от всей души, взахлеб.
Очень быстро один замолчал как бы сам по себе — за трескотней «Калашниковых» не удалось бы расслышать негромкого, сухого хлопка снайперки, снабженной к тому же длинным пламегасителем, не позволявшим точно определить, откуда раздался выстрел.
Второй автоматчик, судя по производимым им звукам, припустил вдоль улицы, огрызаясь уже очередями покороче, вспомнив об экономии патронов. Бежал он недолго — внезапно настала тишина.
И тут же заработала рация:
— Чисто в округе, чисто. Финал, команда! Услышав это, Курловский совершил странный на первый взгляд поступок, но тем не менее заранее предписанный: открыв дверь в маленькую комнатку, кинул туда гранату и тут же захлопнул дверь за собой, прижался к стене. Ахнуло на совесть, аж стены задрожали, пустую комнатушку сотрясло, взрывная волна вырвалась наружу, смахнув закрывавшую окно тряпку к чертовой матери…
На улице уже рычал БТР, хлеща узкими лучами фар по стенам домов, слышались громкие команды, подъехал еще грузовик, из него шумно выпрыгивали солдатики. Топот, суматоха, кто-то горластый распоряжается, перемежая приказы неизбежными словами-связками, суматоха, гам, последние бойцы сыплются из кузова, вспыхнуло с полдюжины фонариков, кто-то в воздух пальнул для солидности…
Одним словом, симпозиум с танцами. Три поднятых на улице трупа забросили в грузовик, а тех трех, что попали в плен живехонькими, протащили до кузова завернутыми в заранее припасенный брезент. Так что сторонний наблюдатель — нельзя было исключать, что он все же сидит сейчас тихой мышкой на одном из окрестных чердаков — имел все основания заключить, что живым в плен не попал никто, одних жмуриков таскали. Для создания этого же впечатления и рванули гранату в помещении. Нельзя утверждать наперед, что Джинна удалось переиграть, но они сделали все, что могли, старательно создавая иллюзию, будто группа захвата встретила в квартире самое что ни на есть ожесточенное сопротивление, а юный фанатик, вовсе даже не исключено, успел выдернуть чеку, то ли взлетев на воздух в гордом одиночестве, то ли прихватив с собой на тот свет кого-то из презренных гяуров.
Сверхзадача в данном случае была — показать откровенно, что Джиннову явку в одночасье разнесли вдребезги и пополам. Такова была воля начальства, а что за всем этим стояло и какие потаенные комбинации игрались, никому знать и не полагалось. Как обычно.
Глава четвертая. СКРОМНЫЕ ТРУДОВЫЕ БУДНИ
— Ну, далеко не уберу, а на самую малость… — Курловский слегка отвел лезвие. — Продолжаем…
— Я по-настоящему наловчился с этими травами… Даже ваши, офицеры, берут… Травы и вправду помогают…
— Не спорю, — сказал Курловский. — Если б ты еще при этом не выдавал бараньи бабки и махачкалинские камушки за старинные горские амулеты — цены б тебе не было, народный самородок… Ладно, хватит лирики. Сегодня кого-нибудь ждешь?
Лежащий молчал.
— Слушай, не тяни, — поморщился Курловский. — Жизнь твоя в данный момент копейки не стоит. Скажу тебе по секрету: нам важно не словить курьера — все равно придет какой-нибудь обормот, которому поручили отнести обычное письмо из одного места в другое, и не более того, а всего-то навсего ликвидировать твою «малину». Но никто от нас не требовал, чтобы ты при этом в живых остался. Доложим потом, что наткнулись на вооруженное сопротивление… Думай, Далгатов, думай.
— Он придет.
— Когда?
— Нет точного времени. Где-нибудь перед рассветом, когда часовые приморятся… Начальник, я ничего такого не знаю, мое дело маленькое — принять письмо, передать письмо…
— Сирота казанская, одним словом, — сочувственно сказал капитан Курловский. — Условные сигналы есть?
Второй опять зашевелился, единственным доступным ему способом выражая ярость и возмущение, но его моментально уняли.
— Так что там насчет сигналов? — Нужно зажечь фонарик и поставить на подоконнике. Вон там, на столе… Огонек тусклый, стеклышко зеленое, с той стороны улицы хорошо видно…
— Только не ври мне, что это — все. Так не бывает.
— Не бывает, — печальным шепотом согласился Исмаил. — Я же не знаю заранее, кто придет… Он скажет, что пришел от дедушки Мурада, который торгует бензином. Я должен ответить, что бензина мне не нужно, а солярка для генератора будет в самый раз…
— Этими именно словами?
— Ну…
— Ладно, поверим, — сказал капитан. — Только имей в виду: когда придут, я рядом с тобой стоять буду. И если выйдет какая-нибудь поганая неприятность, мы тебе из спины ремней нарежем. Тут, голубь мой, нужно либо несгибаемо молчать, либо выложить все до донышка. Любой третий вариант — чреват…
— Да понял, понял… Начальник, только давай сразу договоримся — не надо политических статей, а? По ним сидеть больно уж долго, зачем мне на старости лет…
— Раньше надо было думать, — проворчал Курловский. — Посмотрим, чем все кончится. Будет хороший улов, не продашь и не обманешь — я за тебя походатайствую… Забуду даже, как ты в меня хотел стрельнуть из пистолета с кривым дулом…
— Я с испугу, начальник, из меня и стрелок-то никакой…
— Говорю, посмотрим на результат… На сей раз ожидание выдалось не таким томительным, потому что целитель со своим юным ассистентом были людьми курящими, а следовательно, и засада имела полное право посменно дымить сигаретками, не опасаясь себя выдать. Мятый жестяной фонарик с самодельным зеленым стеклышком зажгли сразу и примостили на подоконник согласно указаниям Исмаила. Однако расслабляться, понятное дело, не стоило: целитель-аферист, давно, как выяснилось, известный дербентскому угрозыску, мог по неисповедимому порыву души — ну, скажем, в одночасье прикипел душою к ваххабизму настолько, что готов был пожертвовать жизнью не хуже завзятого «балахончика», — подстроить нехитрую ловушку. И зеленый свет на подоконнике означал не безопасность, а нечто совсем даже обратное — вроде настоятельного совета немедленно шарахнуть в окно гранату…
Рация ожила примерно в три сорок шесть:
— Внимание! На моем направлении — два пацака! Идут по стеночке!
— Понял тебя, второй. — Всем — готовность.
— Третий говорит. На моем направлении — еще двое. Движутся параллельным курсом по другой стороне. Автоматы держат в открытую.
— Мои тоже.
— Все напряглись! Работаем по раскладу! Те, кто сидел в квартире, быстренько прокрутили в уме картину окружающего, они прекрасно помнили, где кто засел, а как же иначе? Две двойки приближались к их дому с разных сторон по параллельной улице, что ни о чем еще не говорило пока; может, в той квартире, где варили на костерке похлебку, есть невеста и это ее пришли воровать…
— «Капкан», «капкан»! Мои пацаки свернули на вашу стрит!
— Понял тебя, понял…
— Мои темпа прибавили, сближаются…
— Больше никого в окрестностях, чисто.
— Эфира не фиксирую.
— Пацаки наблюдают за домом из-за угла соседнего…
— Мои стоят…
Они обменялись быстрыми жестами, и Сергей с Булгаком выскользнули на лестничную площадку, поднялись чуть выше, притаились меж этажами.
— Пацаки двинули в подъезд.
— Мои — на той стороне улицы, определенно страхуют…
— Когда начнется, снимайте этих подстрахуев сразу. За шум не взыщу, наоборот…
— Поехали!
— Ну, смотри у меня, старче божий, — шепотом напутствовал Курловский, ради экономии времени разрезав путы на Исмаиле острейшим ножом. Поднял его на ноги, подтолкнул к двери, в которую уже тихо скреблись. На цыпочках двинулся следом, уперши в спину Исмаилу пистолет.
— Кто там? — вопросил Исмаил, невольно отодвигаясь от дула пистолета, пока хватало места в крохотной прихожей.
— Я от дедушки Мурада, он бензином торгует…
— Бензин мне не нужен, а солярку для генератора возьму, будет в самый раз…
— Открывай быстрее!
Лязгнул самодельный засов. Исмаил отступил, а потом нервишки у него не выдержали — и он метнулся в сторону, прижался к стене. Это нарушало планы Курловского, но — самую чуточку. Капитан, чьи глаза давно привыкли к темноте, поймал стоявшего у двери за кисть правой руки и мощным рывком дернул в прихожую, пропустил мимо себя, как опытный тореадор пропускает быка. Еще на лету визитер лишился автомата, получив взамен шокирующий удар по одной из самых болевых точек организма, уже в комнате был подхвачен Костей и отправлен в угол в лежачем положении.
Чуть ли не в ту же самую секунду на лестнице загремела автоматная очередь, оглушительная в замкнутом пространстве, — второй, оказалось, не стал подниматься к двери, а затаился у самого входа и сейчас палил наугад. Со стен так и летела бетонная крошка.
Ему никто не ответил — зачем зря переводить патроны на бессмысленную перепалку? — и он проворно выскочил на улицу, наивно полагая, что от этого ему станет легче.
Там его и достала очередь то ли Сереги, то ли Булгака — те, кто остался в квартире, не смогли определить достаточно точно. Ночная тишина моментально испарилась к чертовой матери — на улице лупили автоматы, от всей души, взахлеб.
Очень быстро один замолчал как бы сам по себе — за трескотней «Калашниковых» не удалось бы расслышать негромкого, сухого хлопка снайперки, снабженной к тому же длинным пламегасителем, не позволявшим точно определить, откуда раздался выстрел.
Второй автоматчик, судя по производимым им звукам, припустил вдоль улицы, огрызаясь уже очередями покороче, вспомнив об экономии патронов. Бежал он недолго — внезапно настала тишина.
И тут же заработала рация:
— Чисто в округе, чисто. Финал, команда! Услышав это, Курловский совершил странный на первый взгляд поступок, но тем не менее заранее предписанный: открыв дверь в маленькую комнатку, кинул туда гранату и тут же захлопнул дверь за собой, прижался к стене. Ахнуло на совесть, аж стены задрожали, пустую комнатушку сотрясло, взрывная волна вырвалась наружу, смахнув закрывавшую окно тряпку к чертовой матери…
На улице уже рычал БТР, хлеща узкими лучами фар по стенам домов, слышались громкие команды, подъехал еще грузовик, из него шумно выпрыгивали солдатики. Топот, суматоха, кто-то горластый распоряжается, перемежая приказы неизбежными словами-связками, суматоха, гам, последние бойцы сыплются из кузова, вспыхнуло с полдюжины фонариков, кто-то в воздух пальнул для солидности…
Одним словом, симпозиум с танцами. Три поднятых на улице трупа забросили в грузовик, а тех трех, что попали в плен живехонькими, протащили до кузова завернутыми в заранее припасенный брезент. Так что сторонний наблюдатель — нельзя было исключать, что он все же сидит сейчас тихой мышкой на одном из окрестных чердаков — имел все основания заключить, что живым в плен не попал никто, одних жмуриков таскали. Для создания этого же впечатления и рванули гранату в помещении. Нельзя утверждать наперед, что Джинна удалось переиграть, но они сделали все, что могли, старательно создавая иллюзию, будто группа захвата встретила в квартире самое что ни на есть ожесточенное сопротивление, а юный фанатик, вовсе даже не исключено, успел выдернуть чеку, то ли взлетев на воздух в гордом одиночестве, то ли прихватив с собой на тот свет кого-то из презренных гяуров.
Сверхзадача в данном случае была — показать откровенно, что Джиннову явку в одночасье разнесли вдребезги и пополам. Такова была воля начальства, а что за всем этим стояло и какие потаенные комбинации игрались, никому знать и не полагалось. Как обычно.
Глава четвертая. СКРОМНЫЕ ТРУДОВЫЕ БУДНИ
Грузовик остановился меж подъездами. Первым из кузова выскочил прапорщик Aулгак, бдительно оглянулся, отошел на пару шагов и застыл, картинно держа пулемет на изготовку. Следом спрыгнули остальные.
Они нагрянули практически в том же составе, одетые как и в прошлый раз, — вот только на сей раз с ними не было очаровательного лейтенанта Кати. Зато был Скляр собственной персоной.
Как ни в чем не бывало, он спрыгнул на землю и, старательно соблюдая настрого вбитые ему в голову инструкции, остановился в небрежной позе, озирая окрестности с вальяжностью немаленького начальства. На фоне их гоп-компании, облаченной в застиранные «пятнашки» третьего срока носки, Скляр смотрелся взаправдашним высоким чином — ботинки сверкают, камуфляж новехонький, отнюдь не солдатский, портупея безукоризненная, кобура из натуральной кожи, отнюдь не пустует (правда, как легко догадаться, пистоль ему туда запихнули безнадежно испорченный, которым только орехи и колоть да пивные бутылки откупоривать по известному методу), даже орденские планки наличествуют — те самые, кстати, в которых Скляр щеголял, когда его взяли…
Костя с неудовольствием подумал: им, между прочим, новое обмундирование было обещано еще три месяца назад, да так и не поступило, а для этого сукина ко га, изволите видеть, нашлась первоклассная одежа. Впрочем, ему так по роди положено, так что эмоции придется спрятать поглубже. Как выражались классики, придворный обязан быть чист и благоухать…
Оглядевшись, Скляр начальственной походочкой направился в подъезд, на каковой ему указал майор Влад, вполголоса дававший какие-то объяснения. Остальные двигались вокруг с видом одновременно бдительным и почтительным, держась так, как положено бывалым солдатам в присутствии крупного начальства. Любому постороннему, хоть немного ориентирующемуся в жизни, должно было быть ясно, что он оказался свидетелем классического посещения немаленьким начальством места, где нынешней ночью разыгрались шумные события
— со стрельбой и бабаханьем гранат, а также суетой бронетехники… Так и задумано, господа, так и задумано.
Умышленно задержавшийся на улице Курловский возликовал душою, подметив краем глаза, как у хромого торговца — эта парочка со своим прилавком торчала на прежнем месте — прямо-таки отвисла челюсть. Положительно, он знал Скляра в лицо, хромоногий, и не сразу овладел собой, несмотря на всю привычку к восточной невозмутимости. «Ага, клюнула рыбка, совсем хорошо получается… Эк вас перекосило, любезный, вы явно наблюдали нашего друга в другой совсем роли… Вот и ладненько. Будет Джинну информация к размышлению. Предупреждали его насчет Скляра добрые люди, а он не верил, пусть теперь локти кусает, проклиная излишнюю доверчивость…»
— А живыми взять не могли?! — рявкнул в голос Скляр. — Специалисты хреновы!
Влад что-то тихо и покаянно попытался ему объяснить — и оба скрылись в подъезде в сопровождении «свиты». Курловский же прямиком направился к прилавочку, заранее сделав грозную физиономию. И с ходу поставил задачу:
— Пузырь нужен. В долг. Голова трещит. — И, предупреждая возможные возражения, грозно цыкнул: — Может, документы у тебя проверить? Плечико посмотреть?
Хромой притворился, что ужасно огорчен конфискацией — именно притворился, ясно было, что его прямо-таки распирало от желания немедленно получить хоть какие-то крохи толковой информации. Уже понятно, что не зря он тут сидит, не из простых птичка… Ну и пойдем навстречу…
— Стаканизатор есть? — деловым тоном спросил Курловский, в непринужденном стиле человека с ружьем наклоняясь и нахально выдергивая из ящика бутылку с родимой, прозрачной. — И голова с бодуна раскалывается, и начальство вдобавок над душой стоит… Давай живее, пока они там изволят осматриваться…
Хромой быстренько достал из-под прилавка пластиковый стаканчик и даже подсунул распечатанную шоколадку, так и ловя момент, когда можно будет с безразличным видом попытаться хоть что-то выведать.
С незаурядным актерским талантом Курловский слегка трясущимися пальцами сорвал жестяную крышечку, набулькал себе полный стаканчик, зажмурился и блаженно выцедил. Откусил кончик шоколадки, постоял с закрытыми глазами, выдохнул:
— Хар-рашо пошла…
И широко улыбнулся. Дураку было ясно, что русский служивый человек моментально перешел в состояние распохмеленной томности. А дураком хромой наверняка не был. И, улучив момент, вроде бы равнодушным тоном поинтересовался:
— Неприятности, командир?
— А! — махнул Курловский рукой, с той же непринужденностью сгребая с прилавка пачку деревенского «Мальборо». — Я у тебя и табачку заодно, в долг… Да так… Видел красавца? Гэбэшники второй день чего-то суетятся, а нам лишняя нервотрепка. Главное, непонятно ничего, да наше дело маленькое… Стой, мент, где поставили, улыбку изображай… А ведь никакое он мне не начальство…
Хромой предупредительно заметил:
— Я сам в армии служил, понимаю…
— Да что ты понимаешь, частный капитал? — безнадежно махнул рукой Курловский, нацеживая себе по второму. — Очень мне надо за ними ходить, как дураку, в спектакле ихнем подыгрывать… — Он лихо выплеснул водку в рот, оглянулся на яркую вывеску. — Что, тю-тю ваш целитель? Я так понимаю, он и не целитель вовсе, а, ребята?
Молодой переглянулся с пожилым, оба одинаково пожали плечами.
— Мы его и не знаем, — заверил хромой. — Нам-то что? У нас магазин, сам видишь, и документы в порядке… А что с ним такое?
— А я знаю? — фыркнул Курловский. — Понаехало ночью гэбэ, с маху перешлепало уйму народу, а теперь ихний главный. Наполеон в дезодорантах, озирает тут все… Я так понимаю, целитель ваш был форменным резидентом…
— Его что, убили?
— А ты его знал?! — грозно нахмурился Курловский.
— Откуда? Просто смотрю — нет его с утра, больные ждали-ждали и разошлись. А он всегда аккуратно открывал, в девять. Люди говорят, ночью была стрельба…
— А я тебе что говорю? Кучу народу положили. — Курловский словно спохватился вдруг: а с чего это он, собственно, мент бравый, торчит тут с этим аборигеном и разговоры с ним разговаривает? Оказал минимум любезности в благодарность за даровой пузырь, вот и довольно с него. Пусть спасибо скажет, что всю лавку по карманам не распихал..
Приняв гордый и непреклонный вид, он снизошел до небрежного кивка и отошел к машине, бережно запихивая ополовиненную бутылку во внутренний карман. Затылком чувствовал острый, напряженный взгляд — ну, так и надо, будет вам, ребятки, что доложить отцу-курбаши.
Великодушно передав ополовиненный сосуд сидевшему за рулем Доктору Айболиту, остановился у кабины так, чтобы в зеркало заднего вида наблюдать за «торговым предприятием». Как он и думал, хромой явственно забеспокоился: коротко пошептавшись с пожилым, закултыхал к их машине, желтенькой, тронутой ржавчиной «шестерке». плюхнулся на водительское место и быстренько укатил. Нет, вряд ли он рвался немедленно доложить куда следует — не такое это быстрое дело, цепочка времени требует. Тут, надо полагать, другое. Скляр при виде хромого и бровью не повел — вероятнее всего, видел где-то мельком, возможно, с более густой бородищей-шевелюрой, не может же он помнить каждого «пехотинца», сие не в человеческих силах. да и к чему забивать голову?! А вот хромой Скляра запомнил — лицезрел, ручаться можно, в компании своих отцов-командиров, знал, что человечек это непростой. Ну, а поскольку Скляр, вот сюрприз, оказался раскрывшим свое инкогнито гэбэшником, хромой испугался, что «засланный казачок» может его вспомнить, опознать.
Ничего, пройдет совсем немного времени, и хромой начнет обдумывать, анализировать то, о чем в спешке особо и не задумывался. Вспомнит, что те же самые ребятки, в том же точно составе сопровождали вчера эстрадную звезду — а нынче, изволите ли видеть, с неким чином приперлись, с раскрывшимся разведчиком. Информации к размышлению будет масса… а впрочем, это опять-таки не наше дело…
Из подъезда показалась бравая компания.
Скляра пропустили в кузов первым — конечно, не из-за почтения к «начальству». Усадили у самой кабины. — Разрешите, ваше благородие, господин орденоносец? — вежливо осведомился Токарев, раскрывая наручники.
Скляр поджал губы, подставил руки, глядя в брезентовый потолок, кое-где зиявший мелкими прорехами, так, словно был надменной принцессой, попавшей в лапы неотесанных пиратов. «Надо заметить, — сказал себе Курловский, — что некоторая уверенность в себе к „пану сотнику“ вернулась — после того, как ему, должно быть, твердо гарантировали, что он не попадет на ту сторону границы, в дружеские объятия грузинской Фэмиды…»
— Скляр, вы, часом, не помните того хромого, что торговал с лотка водярой? — поинтересовался Курловский.
— Не припоминаю.
— А вот он вас помнит. У него челюсть отвисла, когда узрел в таком наряде и в таком сопровождении…
— Бывает, — сухо отозвался Скляр.
— Если…
— Что-то стоим долго, а, ребята? Курловский поднял брезентовый клапан в передней стенке тента, выглянул. Тот самый милицейский блокпост, мимо которого они проезжали в четвертый раз: дважды вчера, сопровождая эстрадную диву, дважды — сегодня.
На сей раз определенно вышли какие-то нескладушки. Майор стоял возле кабины, сердито сжав губы, часовой в бронике, как ему по уставу и полагалось, застыл истуканом. Парой секунд спустя в кузов заглянул невысоконький плотный тип в милицейском камуфляже, со сварливой физиономией. Исподлобья обозрев их всех, недружелюбно спросил:
— А это кто такие?
— Там командир в кабине, — вежливо ответствовал Доктор Айболит. — Он вам охотно даст все необходимые справки.
— Ты что, шибко умный, борода?
— Вопрос, конечно, дискуссионный, — ответил Доктор Айболит. — Тут возможна поляризация мнений с амбивалентностью консенсуса. А вы кто будете, дяденька?
— Я — полковник Балакин, командир Царскосельского ОМОНа! Так что вы не особенно тут!
— Ну разумеется, тут нам не здесь… — кротко сказал Доктор Айболит.
— Вот именно! От кого водкой пахнет? «Ну и нюх у пузанчика, — завистливо подумал Курловский. — Никто нынче не потреблял, кроме меня, а я ж от него самый дальний сижу…»
Бывают люди, которым просто-таки жизненно необходимо для поднятия тонуса хоть раз в день над кем-то покуражиться — иначе день пропал. Зародилось сильное подозрение, что полковник к этому именно виду фауны и относится.
— По-моему, я вам все объяснил, товарищ полковник, — тоном величайшего терпения сказал тихо подошедший майор Влад. — Все документы в порядке, должные разрешения имеются…
— Если вы — фээсбэ, почему вот этот одет с элементами милицейской формы? И этот, и вон тот еще?
— Такова задача…
— Интересненькие у вас задачи, — непреклонно заявил полковник. — Вчера какуюто телку размалеванную возили, сегодня от ваших водкой пахнет… Что, думаете, самые крутые? Все вам можно? Фэ-эс-бэ… — протянул он, стараясь выразить интонацией крайнюю степень презрения и независимости.
— Разрешите, мы продолжим движение9 «Сущий ангел наш Влад, — умиленно подумал капитан Курловский. — Я на его месте сказанул бы… Впрочем, — уточнил он самокритично, — потому я и капитан до сих пор, что язык без костей, а он — целый майор и в старших четвертую командировку ходит…»
— Не разрешаю, — отрезал полковник. — Придется провести общую проверку документов и осмотр машины. Па-апрашу всех покинуть кузов!
— Товарищ полковник…
— Молчите, майор! Я имею право! Строго говоря, ежели въедливо соблюдать букву закона, такие права полковник имел, здесь, как и повсюду в стране, действовали все законы и нормативные акты, касавшиеся МВД…
— Товарищ полковник, давайте созвонимся с комендатурой города, — спокойно предложил Влад. — Поскольку…
— Молчать! — полковника явно понесло. — Рябчук, Ахатов! Занять позицию, патрон в ствол, оружие на изготовку!
Двое его подчиненных шустренько выполнили приказ. Победоносно глядя на сидевших в кузове, полковник заявил:
— И вообще, я вас сейчас положу мордами в землю, если будете выступать!
— Кого, кого мордой в землю положишь? — тихо, недобро спросил Доктор Айболит.
— Андриянов! — цыкнул майор.
— Есть замолчать…
— Ы-ы-ы-ы…
Вскрик боли раздался рядом с Курловским, как и все остальные, во все глаза смотревшим на перепалку у заднего борта. Он резко повернул голову — Токарев зажимал ладонями лицо, а Скляр, яростно взмахнув наручниками, державшимися лишь на одной, левой руке, отвесил второй полновесный удар прямо в лицо Булгаку, не успевшему уклониться, не предвидевшему опасности с той стороны. И неуловимым броском метнулся прямо по ногам к задней стенке кузова, вопя что есть мочи:
— Это боевики, держите!
Сергей рванулся… Поздно. Скляр, уже отчаянным прыжком выскочив наружу, швырнув полковника на Влада, метнулся в сторону, к омоновцу, непонимающе взиравшему на все происходящее, рванул его за локоть, взял на прием, ударил. Подхватил автомат, висевший у того на правом плече, дал пару коротких очередей — высоко, неприцельно, наугад…
Пуля противно взыкнула над макушкой Курловского. Он невольно пригнулся, но тут же, отстегивая клапан «горизонталки», рванулся к задней стенке кузова
— там уже грохотали подошвы приземлявшихся на асфальт спецназовцев.
Скляр вертелся, как черт, прикрываясь вырубленным ментом, прямо из-под его руки огрызаясь короткими очередями, отступая вместе со своим живым щитом. Совершенно оторопевший полковник стоял на полусогнутых, лихорадочно пытаясь осознать происходящее, но, судя по его выпученным глазам, отнюдь в этом занятии не преуспел. Его боец — то ли Рябчук. то ли Ахатов — лежал тут же, в полной неподвижности, и из-под стриженого затылка вытекала темная медленная лужица…
— Не стрелять! — что есть мочи заорал Влад так, словно хотел докричаться на другую планету. — Не стрелять!!!
Его подчиненные распластались на старом, потрескавшемся асфальте, а иные отскочили за грузовик, оружие, конечно, у всех было уже наготове, но что тут толку… Рядом бухали ботинки бегущих — к месту действия сломя голову неслись остальные подчиненные долбаного полковника, что не прибавляло ситуации упорядоченности и надежности…
— Не стрелять!
Сергей перекатился за бетонный блок, и вовремя — на том месте, где он только что лежал, пули вышибли крошку, срикошетили с визгом… М-мать…
— Треножьте! — громко распорядился Влад. — Но только чтобы наверняка!
Пока дождешься «верняка», семь потов сойдет… Курловский, выбрав себе удобную позицию, качественно укрылся за кучей бетонных блоков, предназначенных для укрепления блокпоста, изготовил оружие к стрельбе. Со своей позиции он видел почти всех своих, видел, что никто вроде бы не задет.
Справа стрекотнула короткая очередь — это кто-то из своих беспокояще саданул поверх головы Скляра.
— Ложитесь, идиоты! — раздался чей-то яростный приказ, обращенный к омоновцам, все еще не врубившимся полностью в происходящее.
— Ложись! — наконец-то отдал первую за все время толковую команду и полковник, сам уже лежавший за задним колесом грузовика и пытавшийся в этом неудобном положении извлечь пистоль из кобуры на животе. Получалось плохо.
— Не стрелять, только живым!
Свернет вправо, за серую стену из блоков? Нет, выпустив очередь подлиннее, дернулся со своей ношей влево… Ага, ну да! Он с нами не баталии решил устраивать, он к развалинам щемится, там всего-то до них метров тридцать, нырнет в окно, припустит по лабиринтам…
У него это последний шанс, где-то тут может быть явка, в этом долбаном бывшем городе… Решится бросить дурака?
Решился!!! Отшвырнул так и не пришедшего в себя омоновца, почти одновременно полоснув очередью по залегшим… ага, магазин кончился наконец! Не стал терять драгоценные секунды на его смену, припустил к разваленному почти напрочь дому…
— Не стрелять! Полковник, прикажи своим…
Тарарах-тах-тах!
Курловский коротко взвыл сквозь зубы — длинная очередь, выпущенная воспрянувшим омоновцем, прямо-таки впечаталась Скляру в спину, смяла, швырнула на битый кирпич… Уже совершенно неживого, конечно…
Они нагрянули практически в том же составе, одетые как и в прошлый раз, — вот только на сей раз с ними не было очаровательного лейтенанта Кати. Зато был Скляр собственной персоной.
Как ни в чем не бывало, он спрыгнул на землю и, старательно соблюдая настрого вбитые ему в голову инструкции, остановился в небрежной позе, озирая окрестности с вальяжностью немаленького начальства. На фоне их гоп-компании, облаченной в застиранные «пятнашки» третьего срока носки, Скляр смотрелся взаправдашним высоким чином — ботинки сверкают, камуфляж новехонький, отнюдь не солдатский, портупея безукоризненная, кобура из натуральной кожи, отнюдь не пустует (правда, как легко догадаться, пистоль ему туда запихнули безнадежно испорченный, которым только орехи и колоть да пивные бутылки откупоривать по известному методу), даже орденские планки наличествуют — те самые, кстати, в которых Скляр щеголял, когда его взяли…
Костя с неудовольствием подумал: им, между прочим, новое обмундирование было обещано еще три месяца назад, да так и не поступило, а для этого сукина ко га, изволите видеть, нашлась первоклассная одежа. Впрочем, ему так по роди положено, так что эмоции придется спрятать поглубже. Как выражались классики, придворный обязан быть чист и благоухать…
Оглядевшись, Скляр начальственной походочкой направился в подъезд, на каковой ему указал майор Влад, вполголоса дававший какие-то объяснения. Остальные двигались вокруг с видом одновременно бдительным и почтительным, держась так, как положено бывалым солдатам в присутствии крупного начальства. Любому постороннему, хоть немного ориентирующемуся в жизни, должно было быть ясно, что он оказался свидетелем классического посещения немаленьким начальством места, где нынешней ночью разыгрались шумные события
— со стрельбой и бабаханьем гранат, а также суетой бронетехники… Так и задумано, господа, так и задумано.
Умышленно задержавшийся на улице Курловский возликовал душою, подметив краем глаза, как у хромого торговца — эта парочка со своим прилавком торчала на прежнем месте — прямо-таки отвисла челюсть. Положительно, он знал Скляра в лицо, хромоногий, и не сразу овладел собой, несмотря на всю привычку к восточной невозмутимости. «Ага, клюнула рыбка, совсем хорошо получается… Эк вас перекосило, любезный, вы явно наблюдали нашего друга в другой совсем роли… Вот и ладненько. Будет Джинну информация к размышлению. Предупреждали его насчет Скляра добрые люди, а он не верил, пусть теперь локти кусает, проклиная излишнюю доверчивость…»
— А живыми взять не могли?! — рявкнул в голос Скляр. — Специалисты хреновы!
Влад что-то тихо и покаянно попытался ему объяснить — и оба скрылись в подъезде в сопровождении «свиты». Курловский же прямиком направился к прилавочку, заранее сделав грозную физиономию. И с ходу поставил задачу:
— Пузырь нужен. В долг. Голова трещит. — И, предупреждая возможные возражения, грозно цыкнул: — Может, документы у тебя проверить? Плечико посмотреть?
Хромой притворился, что ужасно огорчен конфискацией — именно притворился, ясно было, что его прямо-таки распирало от желания немедленно получить хоть какие-то крохи толковой информации. Уже понятно, что не зря он тут сидит, не из простых птичка… Ну и пойдем навстречу…
— Стаканизатор есть? — деловым тоном спросил Курловский, в непринужденном стиле человека с ружьем наклоняясь и нахально выдергивая из ящика бутылку с родимой, прозрачной. — И голова с бодуна раскалывается, и начальство вдобавок над душой стоит… Давай живее, пока они там изволят осматриваться…
Хромой быстренько достал из-под прилавка пластиковый стаканчик и даже подсунул распечатанную шоколадку, так и ловя момент, когда можно будет с безразличным видом попытаться хоть что-то выведать.
С незаурядным актерским талантом Курловский слегка трясущимися пальцами сорвал жестяную крышечку, набулькал себе полный стаканчик, зажмурился и блаженно выцедил. Откусил кончик шоколадки, постоял с закрытыми глазами, выдохнул:
— Хар-рашо пошла…
И широко улыбнулся. Дураку было ясно, что русский служивый человек моментально перешел в состояние распохмеленной томности. А дураком хромой наверняка не был. И, улучив момент, вроде бы равнодушным тоном поинтересовался:
— Неприятности, командир?
— А! — махнул Курловский рукой, с той же непринужденностью сгребая с прилавка пачку деревенского «Мальборо». — Я у тебя и табачку заодно, в долг… Да так… Видел красавца? Гэбэшники второй день чего-то суетятся, а нам лишняя нервотрепка. Главное, непонятно ничего, да наше дело маленькое… Стой, мент, где поставили, улыбку изображай… А ведь никакое он мне не начальство…
Хромой предупредительно заметил:
— Я сам в армии служил, понимаю…
— Да что ты понимаешь, частный капитал? — безнадежно махнул рукой Курловский, нацеживая себе по второму. — Очень мне надо за ними ходить, как дураку, в спектакле ихнем подыгрывать… — Он лихо выплеснул водку в рот, оглянулся на яркую вывеску. — Что, тю-тю ваш целитель? Я так понимаю, он и не целитель вовсе, а, ребята?
Молодой переглянулся с пожилым, оба одинаково пожали плечами.
— Мы его и не знаем, — заверил хромой. — Нам-то что? У нас магазин, сам видишь, и документы в порядке… А что с ним такое?
— А я знаю? — фыркнул Курловский. — Понаехало ночью гэбэ, с маху перешлепало уйму народу, а теперь ихний главный. Наполеон в дезодорантах, озирает тут все… Я так понимаю, целитель ваш был форменным резидентом…
— Его что, убили?
— А ты его знал?! — грозно нахмурился Курловский.
— Откуда? Просто смотрю — нет его с утра, больные ждали-ждали и разошлись. А он всегда аккуратно открывал, в девять. Люди говорят, ночью была стрельба…
— А я тебе что говорю? Кучу народу положили. — Курловский словно спохватился вдруг: а с чего это он, собственно, мент бравый, торчит тут с этим аборигеном и разговоры с ним разговаривает? Оказал минимум любезности в благодарность за даровой пузырь, вот и довольно с него. Пусть спасибо скажет, что всю лавку по карманам не распихал..
Приняв гордый и непреклонный вид, он снизошел до небрежного кивка и отошел к машине, бережно запихивая ополовиненную бутылку во внутренний карман. Затылком чувствовал острый, напряженный взгляд — ну, так и надо, будет вам, ребятки, что доложить отцу-курбаши.
Великодушно передав ополовиненный сосуд сидевшему за рулем Доктору Айболиту, остановился у кабины так, чтобы в зеркало заднего вида наблюдать за «торговым предприятием». Как он и думал, хромой явственно забеспокоился: коротко пошептавшись с пожилым, закултыхал к их машине, желтенькой, тронутой ржавчиной «шестерке». плюхнулся на водительское место и быстренько укатил. Нет, вряд ли он рвался немедленно доложить куда следует — не такое это быстрое дело, цепочка времени требует. Тут, надо полагать, другое. Скляр при виде хромого и бровью не повел — вероятнее всего, видел где-то мельком, возможно, с более густой бородищей-шевелюрой, не может же он помнить каждого «пехотинца», сие не в человеческих силах. да и к чему забивать голову?! А вот хромой Скляра запомнил — лицезрел, ручаться можно, в компании своих отцов-командиров, знал, что человечек это непростой. Ну, а поскольку Скляр, вот сюрприз, оказался раскрывшим свое инкогнито гэбэшником, хромой испугался, что «засланный казачок» может его вспомнить, опознать.
Ничего, пройдет совсем немного времени, и хромой начнет обдумывать, анализировать то, о чем в спешке особо и не задумывался. Вспомнит, что те же самые ребятки, в том же точно составе сопровождали вчера эстрадную звезду — а нынче, изволите ли видеть, с неким чином приперлись, с раскрывшимся разведчиком. Информации к размышлению будет масса… а впрочем, это опять-таки не наше дело…
Из подъезда показалась бравая компания.
Скляра пропустили в кузов первым — конечно, не из-за почтения к «начальству». Усадили у самой кабины. — Разрешите, ваше благородие, господин орденоносец? — вежливо осведомился Токарев, раскрывая наручники.
Скляр поджал губы, подставил руки, глядя в брезентовый потолок, кое-где зиявший мелкими прорехами, так, словно был надменной принцессой, попавшей в лапы неотесанных пиратов. «Надо заметить, — сказал себе Курловский, — что некоторая уверенность в себе к „пану сотнику“ вернулась — после того, как ему, должно быть, твердо гарантировали, что он не попадет на ту сторону границы, в дружеские объятия грузинской Фэмиды…»
— Скляр, вы, часом, не помните того хромого, что торговал с лотка водярой? — поинтересовался Курловский.
— Не припоминаю.
— А вот он вас помнит. У него челюсть отвисла, когда узрел в таком наряде и в таком сопровождении…
— Бывает, — сухо отозвался Скляр.
— Если…
— Что-то стоим долго, а, ребята? Курловский поднял брезентовый клапан в передней стенке тента, выглянул. Тот самый милицейский блокпост, мимо которого они проезжали в четвертый раз: дважды вчера, сопровождая эстрадную диву, дважды — сегодня.
На сей раз определенно вышли какие-то нескладушки. Майор стоял возле кабины, сердито сжав губы, часовой в бронике, как ему по уставу и полагалось, застыл истуканом. Парой секунд спустя в кузов заглянул невысоконький плотный тип в милицейском камуфляже, со сварливой физиономией. Исподлобья обозрев их всех, недружелюбно спросил:
— А это кто такие?
— Там командир в кабине, — вежливо ответствовал Доктор Айболит. — Он вам охотно даст все необходимые справки.
— Ты что, шибко умный, борода?
— Вопрос, конечно, дискуссионный, — ответил Доктор Айболит. — Тут возможна поляризация мнений с амбивалентностью консенсуса. А вы кто будете, дяденька?
— Я — полковник Балакин, командир Царскосельского ОМОНа! Так что вы не особенно тут!
— Ну разумеется, тут нам не здесь… — кротко сказал Доктор Айболит.
— Вот именно! От кого водкой пахнет? «Ну и нюх у пузанчика, — завистливо подумал Курловский. — Никто нынче не потреблял, кроме меня, а я ж от него самый дальний сижу…»
Бывают люди, которым просто-таки жизненно необходимо для поднятия тонуса хоть раз в день над кем-то покуражиться — иначе день пропал. Зародилось сильное подозрение, что полковник к этому именно виду фауны и относится.
— По-моему, я вам все объяснил, товарищ полковник, — тоном величайшего терпения сказал тихо подошедший майор Влад. — Все документы в порядке, должные разрешения имеются…
— Если вы — фээсбэ, почему вот этот одет с элементами милицейской формы? И этот, и вон тот еще?
— Такова задача…
— Интересненькие у вас задачи, — непреклонно заявил полковник. — Вчера какуюто телку размалеванную возили, сегодня от ваших водкой пахнет… Что, думаете, самые крутые? Все вам можно? Фэ-эс-бэ… — протянул он, стараясь выразить интонацией крайнюю степень презрения и независимости.
— Разрешите, мы продолжим движение9 «Сущий ангел наш Влад, — умиленно подумал капитан Курловский. — Я на его месте сказанул бы… Впрочем, — уточнил он самокритично, — потому я и капитан до сих пор, что язык без костей, а он — целый майор и в старших четвертую командировку ходит…»
— Не разрешаю, — отрезал полковник. — Придется провести общую проверку документов и осмотр машины. Па-апрашу всех покинуть кузов!
— Товарищ полковник…
— Молчите, майор! Я имею право! Строго говоря, ежели въедливо соблюдать букву закона, такие права полковник имел, здесь, как и повсюду в стране, действовали все законы и нормативные акты, касавшиеся МВД…
— Товарищ полковник, давайте созвонимся с комендатурой города, — спокойно предложил Влад. — Поскольку…
— Молчать! — полковника явно понесло. — Рябчук, Ахатов! Занять позицию, патрон в ствол, оружие на изготовку!
Двое его подчиненных шустренько выполнили приказ. Победоносно глядя на сидевших в кузове, полковник заявил:
— И вообще, я вас сейчас положу мордами в землю, если будете выступать!
— Кого, кого мордой в землю положишь? — тихо, недобро спросил Доктор Айболит.
— Андриянов! — цыкнул майор.
— Есть замолчать…
— Ы-ы-ы-ы…
Вскрик боли раздался рядом с Курловским, как и все остальные, во все глаза смотревшим на перепалку у заднего борта. Он резко повернул голову — Токарев зажимал ладонями лицо, а Скляр, яростно взмахнув наручниками, державшимися лишь на одной, левой руке, отвесил второй полновесный удар прямо в лицо Булгаку, не успевшему уклониться, не предвидевшему опасности с той стороны. И неуловимым броском метнулся прямо по ногам к задней стенке кузова, вопя что есть мочи:
— Это боевики, держите!
Сергей рванулся… Поздно. Скляр, уже отчаянным прыжком выскочив наружу, швырнув полковника на Влада, метнулся в сторону, к омоновцу, непонимающе взиравшему на все происходящее, рванул его за локоть, взял на прием, ударил. Подхватил автомат, висевший у того на правом плече, дал пару коротких очередей — высоко, неприцельно, наугад…
Пуля противно взыкнула над макушкой Курловского. Он невольно пригнулся, но тут же, отстегивая клапан «горизонталки», рванулся к задней стенке кузова
— там уже грохотали подошвы приземлявшихся на асфальт спецназовцев.
Скляр вертелся, как черт, прикрываясь вырубленным ментом, прямо из-под его руки огрызаясь короткими очередями, отступая вместе со своим живым щитом. Совершенно оторопевший полковник стоял на полусогнутых, лихорадочно пытаясь осознать происходящее, но, судя по его выпученным глазам, отнюдь в этом занятии не преуспел. Его боец — то ли Рябчук. то ли Ахатов — лежал тут же, в полной неподвижности, и из-под стриженого затылка вытекала темная медленная лужица…
— Не стрелять! — что есть мочи заорал Влад так, словно хотел докричаться на другую планету. — Не стрелять!!!
Его подчиненные распластались на старом, потрескавшемся асфальте, а иные отскочили за грузовик, оружие, конечно, у всех было уже наготове, но что тут толку… Рядом бухали ботинки бегущих — к месту действия сломя голову неслись остальные подчиненные долбаного полковника, что не прибавляло ситуации упорядоченности и надежности…
— Не стрелять!
Сергей перекатился за бетонный блок, и вовремя — на том месте, где он только что лежал, пули вышибли крошку, срикошетили с визгом… М-мать…
— Треножьте! — громко распорядился Влад. — Но только чтобы наверняка!
Пока дождешься «верняка», семь потов сойдет… Курловский, выбрав себе удобную позицию, качественно укрылся за кучей бетонных блоков, предназначенных для укрепления блокпоста, изготовил оружие к стрельбе. Со своей позиции он видел почти всех своих, видел, что никто вроде бы не задет.
Справа стрекотнула короткая очередь — это кто-то из своих беспокояще саданул поверх головы Скляра.
— Ложитесь, идиоты! — раздался чей-то яростный приказ, обращенный к омоновцам, все еще не врубившимся полностью в происходящее.
— Ложись! — наконец-то отдал первую за все время толковую команду и полковник, сам уже лежавший за задним колесом грузовика и пытавшийся в этом неудобном положении извлечь пистоль из кобуры на животе. Получалось плохо.
— Не стрелять, только живым!
Свернет вправо, за серую стену из блоков? Нет, выпустив очередь подлиннее, дернулся со своей ношей влево… Ага, ну да! Он с нами не баталии решил устраивать, он к развалинам щемится, там всего-то до них метров тридцать, нырнет в окно, припустит по лабиринтам…
У него это последний шанс, где-то тут может быть явка, в этом долбаном бывшем городе… Решится бросить дурака?
Решился!!! Отшвырнул так и не пришедшего в себя омоновца, почти одновременно полоснув очередью по залегшим… ага, магазин кончился наконец! Не стал терять драгоценные секунды на его смену, припустил к разваленному почти напрочь дому…
— Не стрелять! Полковник, прикажи своим…
Тарарах-тах-тах!
Курловский коротко взвыл сквозь зубы — длинная очередь, выпущенная воспрянувшим омоновцем, прямо-таки впечаталась Скляру в спину, смяла, швырнула на битый кирпич… Уже совершенно неживого, конечно…