Страница:
Глава десятая
Уронили мишку на пол...
Вертолет -новейший, боевой, секретный -уходил прямо к пакистанской границе, над выжженной солнцем серо-зеленой равниной, над трупами и догорающим вездеходом. Он летел ужасающе медленно, чуть ли не полз, и ничего уже нельзя было сделать, потому что движения вдруг стали заторможенными и скованными, словно увяз в грязи. Лемке так и не поднялся из-за камня, Данил не мог понять, что с ним творится, где группа, почему никто не стреляет, а Мансур, странным образом совершенно живехонький, вдруг возник будто бы из ничего, из жаркого пыльного воздуха, блестя зубами, развернулся с автоматом наизготовку в его сторону. Данил уже понимал, что не сможет поднять оружие... Он дернулся и вынырнул из кошмара, где все оказалось наоборот. В кухоньке что-то негромко позвякивало. Данил ощутил укол дикой, невыразимой радости оттого, что поражение оказалось сном. Облегченно вздохнул и смотрел, как из кухоньки идет Оксана в его джинсовой рубашке, с подносиком, свежая и совершенно нераскаянная на вид, идеально причесанная, без малейшего следа утренней растрепанности, которую он в женщинах терпеть не мог, да и в себе тоже. - Кофе в постель,-сообщила она, опустив подносик на тумбочку. - Это прекрасно,- сказал Данил.- А как насчет воинствующего феминизма? - Ну, должно же присутствовать женское начало? Классическое. Да и турецкие гены, не иначе, берут свое. Я так думаю, и султаншам приходилось кофе носить...- Она отступила на шаг, с интересом присмотрелась.- Ну как, ты себя не ощущаешь соблазненным и изнасилованным? - Не дождешься,- проворчал Данил.- Ну, как там насчет звона в ушах? - Ох, как мне нравятся такие вопросики... Словно бы небрежно заданные, а на самом деле с некоторой тревогой в подтексте... - Боюсь я умных женщин,- сказал Данил. - Так все боятся... Нет, не надо на меня вожделеюще таращиться. Что я люблю меньше всего, так это торопливую утреннюю возню, есть в ней что-то неполноценное. А посему остынь. И чтобы ты не терзался неизвестностью, могу сразу успокоить: будет продолжение. Потом. Не вижу что-то восторга во взоре... - А он - в глубинах души,- сказал Данил. Озабоченно нахмурился: - Который час? Не хочется тебя компрометировать... Она обернулась, уже в двери ванной: - Приятно видеть, что не перевелись еще рыцари... Успокойся. Скомпрометировать можно только того, кто боится, а я давно приучила окружающих: чего хочу, то делаю открыто, и плевать мне на болтунов... Данил быстренько выпил кофе и, пока она плескалась под душем, сходил навестить Беседина. На звонки в дверь никто не отреагировал, трубку тоже не сняли. Едва Данил опустил ее на рычаг, телефон взорвался азартной трелью. - Мне бы Черского... - Он самый,- сказал Данил.- Здравствуй, твое превосходительство. - Ты эти российские штучки брось,- сказал Басенок.- У нас тут- товарищи генералы. Усек, оршанин? "Вот то-то",- подумал Данил. Нормальный рутенский националист, вознамерившись оскорбить северного соседа, непременно назвал бы его оршанином - старая насмешка, пятивековой давности, и родилось она, когда под Оршей рутенские войска, будем объективны к исторической правде, и в самом деле вдребезги расколотили рать московского князя. Оршанин, а не москаль, оскорбление "москаль" здесь совершенно не в ходу... - Что молчишь? - Подыскиваю адекватное оскорбление в ответ... - Ладно тебе. У меня сегодня выходной образовался. Не хочешь на дачку проехаться? На посиделки ветеранов? Что-то я после твоего появления ностальгией захворал, так и тянет поболтать за былые кремлевские времена... - Неплохо бы,- сказал Данил, подумав.- У меня тут дела на пару часов, а после - совершенно свободен... Пока они обговаривали детали, появилась Оксана -утонченная и безукоризненная, как это частенько случается, пришлось сделать над собой некоторое усилие, дабы сопоставить утреннюю с ночной и напомнить себе, что это одна и та же персона... - Вот кстати,- сказал он, вешая трубку.- Не хочешь проехаться на дачу, поскучать в обществе двух старых волкодавов? - Когда? - Часика через два. - Увы... Это ты по здешним меркам- немаленькое начальство из высшего астрала, а у меня сегодня рабочий день... Давай вечером что-нибудь придумаем. - Вот, кстати, о работе... А прямо сейчас проехаться со мной на Лукомскую? - На т у квартиру? - Ага. - Это обязательно? - Желательно бы,- сказал Данил.- Вдруг там чего-нибудь не хватает, или, наоборот, прибавилось... Только ты и сможешь оценить привычным взором. - Ну, если надо... Только... Ты меня все же втягиваешь в ваши игры? - Вряд ли,- подумав, сказал Данил.- Тебе ведь говорили, чтобы забыла про загородные поездки, а? Про город ничего такого не вспоминали? Вот видишь... А про охрану я говорил серьезно, обеспечим. Выйдя во двор, он огляделся и, увидев неподалеку, возле ограды детского садика, старенький "пазик", удовлетворенно хмыкнул. "Пищалка" в климовской машине еще вчера была им четко локализована - засунули меж боковиной заднего сиденья и кузовом. Так что Данил, отперев машину, мигом извлек черную горошинку и, словно бы беспечно прогуливаясь, одним движением прилепил ее к брызговику автобуса. Ручаться можно, получилось незаметно для возможного наблюдателя. Пока разберутся, много воды утечет... Что характерно, моторизованного хвоста и на сей раз не оказалось. По странной какой-то системе работали хвосты, пока не удавалось ее просчитать. Искомый дом оказался в "хрущевском поясе" - стандартная и унылая кирпичная пятиэтажка среди таких же немых свидетелей кратковременного триумфа кукурузы. Первым делом Данил направился в указанный Оксаной гараж и без малейших усилий отпер хорошо смазанный замок. С первого взгляда можно определить, что дедок, сдававший Климову эту клетушку, был аккуратистом и педантом. Ничего лишнего, никакого бесполезного хлама- мечта обыскивающего. В каких-то десять минут Данил управился: осмотрел два ящичка с инструментом, потряс банки и канистры, ничего не обнаружив внутри, перебрал стопу пыльных журналов в высоком ящике. Ничего. Поднялись в квартиру. Однокомнатные хоромы. Мебель, конечно, дедова, а от Климова практически ничего и нет. Данил, как учили, начал осмотр от дверного проема по часовой стрелке - пустой шкаф, небольшая книжная полка, диван, стол... В единственном ящике - пара авторучек, несколько листов бумаги, нераспечатанная пачка сигарет, набор свечей "Бош" в нетронутой упаковке... Из коробочки для скрепок Данил вытряхнул себе на ладонь кучку прозрачных пластиковых квадратиков с аккуратными дырочками посередине, встряхнул. Сел за стол и уставился на карту. Точно такая, как в кабинете Климова. И сложена точно так же. Правда, на этой ничего не намалевано, однако прямо в тоненький синий кружочек возле надписи "Калюжин" воткнута короткая иголочка с черной пластмассовой головкой. У Данила у самого на столе в Шантарске обычно лежала коробочка этих удобных импортных кнопок. Если не считать карты, на столе лежала лишь тоненькая, большого формата детская книжка. Открытая, сложенная пополам так, что взору представала лишь одна страница, придавленная чисто вымытой массивной стеклянной пепельницей. Короткое стихотворение, напечатанное большущими буквами. Классическое. Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу, потому что он хороший. В свое время в их кругах с оглядочкой именовали сей старый стишок "Балладой о Форосском заточении". Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу... И на лысину наплевали вдобавок. Вирш был проиллюстрирован, как и следовало ожидать, яркой картинкой с изображением незадачливого мишки, валявшегося на полу вверх ногами с оторванной лапой и разнесчастной мордой. Впору посочувствовать... Данил аккуратно стряхнул пепел в синюю старомодную пепельницу, сдвинул ее в сторону и спросил: - Тебе эта книжечка ни о чем не говорит? Оксана пожала плечами: - Понятия не имею, к чему она тут. На полке, видимо, лежала. Только зачем он ее на стол выложил? Действительно, зачем? И старательно придавил пепельницей... Если толковать как очередной, дополнительный ключ, что бы он мог означать? Уронили... Оторвали... Лапа... Мишка... Где у нас аналогии и ассоциации? Как это где?! - Ты лучше на карту посмотри,- сказала Оксана.- Снова Калюжин. - Вижу,- проворчал под нос Данил, выдернул кнопку, повертел. Выложил на карту рядок прозрачных квадратиков, словно играл сам с собой в домино. - А это что? - А черт их знает, безделка какая-то...- Данил ссыпал квадратики обратно в коробочку, спрятал ее в стол, а карту сунул во внутренний карман.- Ну, как на твой взгляд? Ничего не убавилось? Не прибавилось? Внимательнее посмотри... Она старательно огляделась, мотнула головой: - Все как прежде. Разве что под диван заглянуть... - И загляну,- кивнул Данил, опустился на корточки, выгибая шею, заглянул под низкий диван. Пусто. Выпрямился, отряхнул коленки и локти.- Поехали, ничего тут нет интересного... ...Высадив Оксану возле особнячка - и удостоившись в знак будущих утех торопливо-ловкого поцелуя в щеку,- поднялся в вестибюль вслед за ней и выяснил у охранника, что Паша Беседин так и не появился. Вернулся в машину, завел мотор и отъехал метров на триста, к пустырю. Перегнулся к заднему сиденью, взял медвежонка, рассеянно всмотрелся в глуповатую мягкую морду, сильно встряхнул, держа возле уха. Никаких посторонних звуков. И, если покачать на ладони, легок в точности так, как и полагается набитому чем-то синтетическим невеликому игрушечному зверю. - Оторвали мишке лапу...- пробубнил Данил под нос, взял зверя в левую, принялся тщательно прощупывать пальцами одну лапу за другой. Потом взялся за пузо. Ничего. Развязал ленточку, снял с шеи - и но-готь тут же зацепился за некое препятствие. Ага! Чуть повозившись, как следует помяв и прощупав, Данил в конце концов наткнулся на посторонний предмет, продолговатый, нетолстый, а потом и вытащил его через узкий разрез. Белая пластмассовая трубочка из-под нитроглицерина с плотно сидящей крышечкой. Подцепив ее ногтями и далеко отведя трубочку от лица, Данил осторожно заглянул внутрь. Почти под самую пробку насыпан крупнозернистый порошок бледно-розового цвета, при встряхивании пересыпавшийся с тихим шуршанием. Так и подмывало его понюхать иди со всеми предосторожностями, в микроскопической дозе, попробовать кончиком языка, но Данил удержался от подобных глупостей, достойных разве что зеленого стажера. Разные бывают порошки, иные и нюхать чревато, не то что тянуть в рот. Чистейшее самовнушение, конечно,- но Данил вдруг почувствовал во рту непонятное жжение, и в пот словно бы бросило. Вздор. Климов был достаточно опытен, чтобы не держать что-то по-настоящему ядовитое без всяких предосторожностей... Но кто сказал, что это непременно Климов его туда положил? Подсунут вот этак в машину ампулку с неким радиоактивным изотопом - и человек в сжатые сроки перебирается на тот свет... Нет, пожалуй что, слишком сложно и коварно. Проще сунуть головой в ванну бесчувственного, а потом отвезти к озерцу... И все же до детального выяснения держать эту непонятку поблизости казалось слишком рискованным. Данил положил пробирку в багажник, в пластмассовый чемоданчик с инструментами. Глупо, конечно,-если это нечто радиоактивное, достанет и оттуда, но все равно на душе спокойнее... ...Быстро шагая к Вериному подъезду, он даже не сделал попытки определить возможную слежку: в конце концов, посещение ее квартиры было замотивировано на сто процентов. Чертова пробирка прямо-таки жгла бедро. Позвонил. Прошла чуть ли не минута, прежде чем Вера приоткрыла дверь. На лице не отразилось ни радости, ни разочарования. - Я вижу, тебе окно починили,- сказал Данил.- Мелочь, а приятно. Порядок в доме... Волчок, выползай! Грозный шеф пришел. Из комнаты вышел Волчок. Критически обозрев его, Данил распорядился: - Галстук сними, больше домашности в облике. Ты ж не какой-то нелегал, скрывшийся тут от гестапо,- ты ейный хахаль или там прочий друг дома. торчишь тут, утешая бедную женщину... Волчок послушно потянул галстук с могучей шеи. Вера, не глядя на них, скривилась: - Боже, как мне все это надоело... - А уж мне-то, ты и не представляешь...- в тон ей произнес Данил.- Ну, рассказывай. Что тебе гостенек напел? Вера тусклым голосом сообщила: - Говорил, что мне лучше всего побыстрее улететь в Шантарск. Лично меня ни в чем не обвиняют, никто не станет из-за меня затевать бюрократическую волокиту меж здешним и российским МВД, да и в Шантарске мне проще будет: как-никак дома, адвокаты, друзья влиятельные... - Прекрасно,- сказал Данил.- Что полностью согласуется с записью, сделанной этим расторопным молодым человеком. Могу тебя поздравить, Вера. Избавляешься понемножку от привычки врать и крутить... - Пошлите кого-нибудь, чтобы купил мне билет... - А вот это вряд ли,- сказал Данил.- Сие означало бы, извини за откровенность, играть супос-тату на руку. Если они хотят, чтобы ты отсюда убралась - будешь сидеть здесь, и точка. - Но... - Не надо,- поморщился Данил.- Что-то мне не верится, чтобы этот субъект всерьез озаботился твоей изломанной судьбою и поломатою жизнью. Представляешь, что будет, если все же окажется, что тебя внесли в некие списочки? И в аэропорту возьмут под локотки? Нет уж, коли представители власти тебя просили не покидать город - следует подчиниться, мы люди законопослушные или хотя бы стараемся походить на таковых. Дай-ка мне твою краснокожую паспортину для вящего спокойствия. - Нет... Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы: - Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своими невзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал... Ну? И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательно протянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное - можно не гадать, определенно в его адрес,- порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловко поймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил: - Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничать нужно... Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпалась штукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так и осталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях, хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками, ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкий огрызок. - Я тут стекло только подмел,- сказал Волчок.- Чтобы под ногой ночью не хрустнуло, ежели что... - Молодец,- рассеянно похвалил Данил, извлек загадочную пробирку.- Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе... - Где? - А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай, мало ли что... И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж его возьмешь вот так, с бухты-барахты... - Может, поджечь щепотку? - Лучше не пробовать. - Вообще-то, это смахивает на кокаин,- сказал Волчок.- На хороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый... - Знаю,- кивнул Данил.- Только не настолько я еще из ума выжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать... Давай-ка ты немедленно к Лемке. Дозиметра там у вас, конечно, нет... - Откуда? - Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в наше время. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вон вывинти-тесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. И сразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, у меня их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связи гарантирована... - Ясно. Значит, мне отсюда сваливать? - И не просто сваливать,- тихонько сказал Данил.- Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудь поближе к "Клейноду". Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься. - На предмет? - Хватит нам отражать удары,-сказал Данил.- Очень может быть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, сокол мой? Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради, мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапках гулять треба... - А с нее, значит, наблюдение снимаем? - Ты знаешь, снимаем,- сказал Данил.- Чутье мне вещует, что - никакого толку.- Его лицо на миг стало жестким.- И, откровенно говоря, из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха... Ладно, собирайся. Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал о здешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возле булочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил. Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот в третий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется. Мозаика понемногу укладывалась...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОЛК ОЩЕТИНИЛСЯ
Глава первая
Они лежали рядом, как будто спали...
- А дело было так,- рассказывал Басенок, уверенно держа руль левой.- Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцать африканцев. Заплатили они по двести долларов с носа одному шустрому пареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночи двинулись в путь. Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всеми мыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница как граница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибита табличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчет запретов и каторги за нелегальное пересечение... Струхнули сыны свободной Африки, неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, достали припасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли на ту сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе... Ну, на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперь представь ситуацию на этой самой "другой стороне": идет дедок, гонит себе коровенок, цигарку смолит - и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцать перепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикой смеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайший пост... Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано... Дедок чуть умом не рехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все еще Рутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика Явгена Дрозда, а до Польши еще топать и топать... В общем, он, стервец, проволоку протянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев... Ночью и не рассмотришь. - Взяли? - Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет на голубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шутки ради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, как мы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволоку посреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо... - А ты думал...- сказал Данил отрешенно.- Изобретательность людская - она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет. "Быть может, все же кокаин?" - тем временем думал он о своем. Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновение части файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютно криминальных проблем, встречалось такое в мировой истории... Стоп, но Климов нашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, что толковому сыскарю пришло бы в голову... Но если - попросту не успел? Не дали ему такой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия со всем остальным или нет? - У тебя фазенда на такой манер? - спросил он, указывая на длинный ряд основательных особнячков из светлого кирпича. - Поскромнее,- фыркнул Басенок.- Откровенно говоря, и не фазенда вовсе, а обыкновенный деревенский дом. Не озаботился в свое время фа-зендой, а теперь, выходит, совершенно правильно. Давеча ехал Батька с телеоператорами мимо такого же вот роскошного поселочка, остановился и говорит: "Вы мне вот эти детсады снимите". Они говорят: "Да вы что, Батько? Это ж не детские сады, это дачи". "Да нет,- отвечает им Батька.Это детские сады, хоть владельцы пока и думают, будто это у них дачи..." - Серьезно,- сказал Данил. - А у нас только так... Он притормозил, посигналил, чтобы убралась с середины узенькой улочки безмятежно разлегшаяся там рыжая собака. Данил лениво спросил: - А отсутствие шофера - это тоже следствие невольной здешней скромности? - Да нет,- ухмыльнулся Басенок.- Люблю сам покрутить. Да и лишние ухи не всегда полезны... Эт-то что... Он замолчал, даванул на газ, светлая "Волга" прямо-таки прыгнула вперед, попала на колдобину времен Димитрия Самозванца. Данил едва не прикусил себе язык, схватился на пластмассовую ручку над плечом. Не стоило ничего и спрашивать - достаточно было беглого взгляда на застывшее лицо генерала, гнавшего машину по ухабистой улочке аккурат к тому дому - ив самом деле обычному, деревенскому, дощатому, неотличимому от соседей - где, плотно закупорив дорогу, стояла белоснежная "скорая помощь", и милицейский "уазик", и милицейская "Волга", и две машины без надписей и мигалок. И вокруг роилась небольшая, но плотненькая толпа, которую тщетно пытался рассеять уговорами и широко расставленными руками потный старшина без фуражки, в расстегнутом кителе... Данил вылез первым - его дверца оказалась ближе к месту действия, а генералу пришлось огибать машину. Но Данил почел за лучшее держаться позади, переместился в сторонку, видя, как замотанный старшина, неловко козырнув и не сразу сообразив, что прикладывает руку к "пустой" голове, начал что-то шептать Басенку на ухо. И тут его крепенько взяли под локоть: - Опять мы с вами встретились, Данила Петрович... Интересно, как это у нас получается? Майор Пацей Максим Юрьевич, чтоб ему пусто было, или, как здесь выражаются, чтоб ему черт под ногами мостик раскидал... С какой-то глупейшей тщательностью Данил в молниеносном темпе составлял словесный портрет: около тридцати пяти... рост средний, телосложение плотное... лицо треугольное... лоб средний, выпуклый... брови прямые... нос короткий, просматривается курносость... Мать твою, да зачем оно?! - Что-нибудь случилось? - спросил он негромко. - А как же. Любопытная тенденция прослеживается, Данила Петрович: то ли вы всегда появляетесь там, где что-то случилось, то ли... Извините, это я так, вслух фантазирую... Мы бы не могли прогуляться в сторонке? - Он под локоток повел Данила прямо на зевак, демонстративно их не замечая. Отошел метров на двадцать.- Вы не расскажете ли, как провели сегодняшний день, начиная с раннего утречка? - А на каком основании? - Ну, Данила Петрович...- поморщился майор,- Вы же грамотный человек, сами когда-то органы украшали своим присутствием.
Уронили мишку на пол...
Вертолет -новейший, боевой, секретный -уходил прямо к пакистанской границе, над выжженной солнцем серо-зеленой равниной, над трупами и догорающим вездеходом. Он летел ужасающе медленно, чуть ли не полз, и ничего уже нельзя было сделать, потому что движения вдруг стали заторможенными и скованными, словно увяз в грязи. Лемке так и не поднялся из-за камня, Данил не мог понять, что с ним творится, где группа, почему никто не стреляет, а Мансур, странным образом совершенно живехонький, вдруг возник будто бы из ничего, из жаркого пыльного воздуха, блестя зубами, развернулся с автоматом наизготовку в его сторону. Данил уже понимал, что не сможет поднять оружие... Он дернулся и вынырнул из кошмара, где все оказалось наоборот. В кухоньке что-то негромко позвякивало. Данил ощутил укол дикой, невыразимой радости оттого, что поражение оказалось сном. Облегченно вздохнул и смотрел, как из кухоньки идет Оксана в его джинсовой рубашке, с подносиком, свежая и совершенно нераскаянная на вид, идеально причесанная, без малейшего следа утренней растрепанности, которую он в женщинах терпеть не мог, да и в себе тоже. - Кофе в постель,-сообщила она, опустив подносик на тумбочку. - Это прекрасно,- сказал Данил.- А как насчет воинствующего феминизма? - Ну, должно же присутствовать женское начало? Классическое. Да и турецкие гены, не иначе, берут свое. Я так думаю, и султаншам приходилось кофе носить...- Она отступила на шаг, с интересом присмотрелась.- Ну как, ты себя не ощущаешь соблазненным и изнасилованным? - Не дождешься,- проворчал Данил.- Ну, как там насчет звона в ушах? - Ох, как мне нравятся такие вопросики... Словно бы небрежно заданные, а на самом деле с некоторой тревогой в подтексте... - Боюсь я умных женщин,- сказал Данил. - Так все боятся... Нет, не надо на меня вожделеюще таращиться. Что я люблю меньше всего, так это торопливую утреннюю возню, есть в ней что-то неполноценное. А посему остынь. И чтобы ты не терзался неизвестностью, могу сразу успокоить: будет продолжение. Потом. Не вижу что-то восторга во взоре... - А он - в глубинах души,- сказал Данил. Озабоченно нахмурился: - Который час? Не хочется тебя компрометировать... Она обернулась, уже в двери ванной: - Приятно видеть, что не перевелись еще рыцари... Успокойся. Скомпрометировать можно только того, кто боится, а я давно приучила окружающих: чего хочу, то делаю открыто, и плевать мне на болтунов... Данил быстренько выпил кофе и, пока она плескалась под душем, сходил навестить Беседина. На звонки в дверь никто не отреагировал, трубку тоже не сняли. Едва Данил опустил ее на рычаг, телефон взорвался азартной трелью. - Мне бы Черского... - Он самый,- сказал Данил.- Здравствуй, твое превосходительство. - Ты эти российские штучки брось,- сказал Басенок.- У нас тут- товарищи генералы. Усек, оршанин? "Вот то-то",- подумал Данил. Нормальный рутенский националист, вознамерившись оскорбить северного соседа, непременно назвал бы его оршанином - старая насмешка, пятивековой давности, и родилось она, когда под Оршей рутенские войска, будем объективны к исторической правде, и в самом деле вдребезги расколотили рать московского князя. Оршанин, а не москаль, оскорбление "москаль" здесь совершенно не в ходу... - Что молчишь? - Подыскиваю адекватное оскорбление в ответ... - Ладно тебе. У меня сегодня выходной образовался. Не хочешь на дачку проехаться? На посиделки ветеранов? Что-то я после твоего появления ностальгией захворал, так и тянет поболтать за былые кремлевские времена... - Неплохо бы,- сказал Данил, подумав.- У меня тут дела на пару часов, а после - совершенно свободен... Пока они обговаривали детали, появилась Оксана -утонченная и безукоризненная, как это частенько случается, пришлось сделать над собой некоторое усилие, дабы сопоставить утреннюю с ночной и напомнить себе, что это одна и та же персона... - Вот кстати,- сказал он, вешая трубку.- Не хочешь проехаться на дачу, поскучать в обществе двух старых волкодавов? - Когда? - Часика через два. - Увы... Это ты по здешним меркам- немаленькое начальство из высшего астрала, а у меня сегодня рабочий день... Давай вечером что-нибудь придумаем. - Вот, кстати, о работе... А прямо сейчас проехаться со мной на Лукомскую? - На т у квартиру? - Ага. - Это обязательно? - Желательно бы,- сказал Данил.- Вдруг там чего-нибудь не хватает, или, наоборот, прибавилось... Только ты и сможешь оценить привычным взором. - Ну, если надо... Только... Ты меня все же втягиваешь в ваши игры? - Вряд ли,- подумав, сказал Данил.- Тебе ведь говорили, чтобы забыла про загородные поездки, а? Про город ничего такого не вспоминали? Вот видишь... А про охрану я говорил серьезно, обеспечим. Выйдя во двор, он огляделся и, увидев неподалеку, возле ограды детского садика, старенький "пазик", удовлетворенно хмыкнул. "Пищалка" в климовской машине еще вчера была им четко локализована - засунули меж боковиной заднего сиденья и кузовом. Так что Данил, отперев машину, мигом извлек черную горошинку и, словно бы беспечно прогуливаясь, одним движением прилепил ее к брызговику автобуса. Ручаться можно, получилось незаметно для возможного наблюдателя. Пока разберутся, много воды утечет... Что характерно, моторизованного хвоста и на сей раз не оказалось. По странной какой-то системе работали хвосты, пока не удавалось ее просчитать. Искомый дом оказался в "хрущевском поясе" - стандартная и унылая кирпичная пятиэтажка среди таких же немых свидетелей кратковременного триумфа кукурузы. Первым делом Данил направился в указанный Оксаной гараж и без малейших усилий отпер хорошо смазанный замок. С первого взгляда можно определить, что дедок, сдававший Климову эту клетушку, был аккуратистом и педантом. Ничего лишнего, никакого бесполезного хлама- мечта обыскивающего. В каких-то десять минут Данил управился: осмотрел два ящичка с инструментом, потряс банки и канистры, ничего не обнаружив внутри, перебрал стопу пыльных журналов в высоком ящике. Ничего. Поднялись в квартиру. Однокомнатные хоромы. Мебель, конечно, дедова, а от Климова практически ничего и нет. Данил, как учили, начал осмотр от дверного проема по часовой стрелке - пустой шкаф, небольшая книжная полка, диван, стол... В единственном ящике - пара авторучек, несколько листов бумаги, нераспечатанная пачка сигарет, набор свечей "Бош" в нетронутой упаковке... Из коробочки для скрепок Данил вытряхнул себе на ладонь кучку прозрачных пластиковых квадратиков с аккуратными дырочками посередине, встряхнул. Сел за стол и уставился на карту. Точно такая, как в кабинете Климова. И сложена точно так же. Правда, на этой ничего не намалевано, однако прямо в тоненький синий кружочек возле надписи "Калюжин" воткнута короткая иголочка с черной пластмассовой головкой. У Данила у самого на столе в Шантарске обычно лежала коробочка этих удобных импортных кнопок. Если не считать карты, на столе лежала лишь тоненькая, большого формата детская книжка. Открытая, сложенная пополам так, что взору представала лишь одна страница, придавленная чисто вымытой массивной стеклянной пепельницей. Короткое стихотворение, напечатанное большущими буквами. Классическое. Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу, потому что он хороший. В свое время в их кругах с оглядочкой именовали сей старый стишок "Балладой о Форосском заточении". Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу... И на лысину наплевали вдобавок. Вирш был проиллюстрирован, как и следовало ожидать, яркой картинкой с изображением незадачливого мишки, валявшегося на полу вверх ногами с оторванной лапой и разнесчастной мордой. Впору посочувствовать... Данил аккуратно стряхнул пепел в синюю старомодную пепельницу, сдвинул ее в сторону и спросил: - Тебе эта книжечка ни о чем не говорит? Оксана пожала плечами: - Понятия не имею, к чему она тут. На полке, видимо, лежала. Только зачем он ее на стол выложил? Действительно, зачем? И старательно придавил пепельницей... Если толковать как очередной, дополнительный ключ, что бы он мог означать? Уронили... Оторвали... Лапа... Мишка... Где у нас аналогии и ассоциации? Как это где?! - Ты лучше на карту посмотри,- сказала Оксана.- Снова Калюжин. - Вижу,- проворчал под нос Данил, выдернул кнопку, повертел. Выложил на карту рядок прозрачных квадратиков, словно играл сам с собой в домино. - А это что? - А черт их знает, безделка какая-то...- Данил ссыпал квадратики обратно в коробочку, спрятал ее в стол, а карту сунул во внутренний карман.- Ну, как на твой взгляд? Ничего не убавилось? Не прибавилось? Внимательнее посмотри... Она старательно огляделась, мотнула головой: - Все как прежде. Разве что под диван заглянуть... - И загляну,- кивнул Данил, опустился на корточки, выгибая шею, заглянул под низкий диван. Пусто. Выпрямился, отряхнул коленки и локти.- Поехали, ничего тут нет интересного... ...Высадив Оксану возле особнячка - и удостоившись в знак будущих утех торопливо-ловкого поцелуя в щеку,- поднялся в вестибюль вслед за ней и выяснил у охранника, что Паша Беседин так и не появился. Вернулся в машину, завел мотор и отъехал метров на триста, к пустырю. Перегнулся к заднему сиденью, взял медвежонка, рассеянно всмотрелся в глуповатую мягкую морду, сильно встряхнул, держа возле уха. Никаких посторонних звуков. И, если покачать на ладони, легок в точности так, как и полагается набитому чем-то синтетическим невеликому игрушечному зверю. - Оторвали мишке лапу...- пробубнил Данил под нос, взял зверя в левую, принялся тщательно прощупывать пальцами одну лапу за другой. Потом взялся за пузо. Ничего. Развязал ленточку, снял с шеи - и но-готь тут же зацепился за некое препятствие. Ага! Чуть повозившись, как следует помяв и прощупав, Данил в конце концов наткнулся на посторонний предмет, продолговатый, нетолстый, а потом и вытащил его через узкий разрез. Белая пластмассовая трубочка из-под нитроглицерина с плотно сидящей крышечкой. Подцепив ее ногтями и далеко отведя трубочку от лица, Данил осторожно заглянул внутрь. Почти под самую пробку насыпан крупнозернистый порошок бледно-розового цвета, при встряхивании пересыпавшийся с тихим шуршанием. Так и подмывало его понюхать иди со всеми предосторожностями, в микроскопической дозе, попробовать кончиком языка, но Данил удержался от подобных глупостей, достойных разве что зеленого стажера. Разные бывают порошки, иные и нюхать чревато, не то что тянуть в рот. Чистейшее самовнушение, конечно,- но Данил вдруг почувствовал во рту непонятное жжение, и в пот словно бы бросило. Вздор. Климов был достаточно опытен, чтобы не держать что-то по-настоящему ядовитое без всяких предосторожностей... Но кто сказал, что это непременно Климов его туда положил? Подсунут вот этак в машину ампулку с неким радиоактивным изотопом - и человек в сжатые сроки перебирается на тот свет... Нет, пожалуй что, слишком сложно и коварно. Проще сунуть головой в ванну бесчувственного, а потом отвезти к озерцу... И все же до детального выяснения держать эту непонятку поблизости казалось слишком рискованным. Данил положил пробирку в багажник, в пластмассовый чемоданчик с инструментами. Глупо, конечно,-если это нечто радиоактивное, достанет и оттуда, но все равно на душе спокойнее... ...Быстро шагая к Вериному подъезду, он даже не сделал попытки определить возможную слежку: в конце концов, посещение ее квартиры было замотивировано на сто процентов. Чертова пробирка прямо-таки жгла бедро. Позвонил. Прошла чуть ли не минута, прежде чем Вера приоткрыла дверь. На лице не отразилось ни радости, ни разочарования. - Я вижу, тебе окно починили,- сказал Данил.- Мелочь, а приятно. Порядок в доме... Волчок, выползай! Грозный шеф пришел. Из комнаты вышел Волчок. Критически обозрев его, Данил распорядился: - Галстук сними, больше домашности в облике. Ты ж не какой-то нелегал, скрывшийся тут от гестапо,- ты ейный хахаль или там прочий друг дома. торчишь тут, утешая бедную женщину... Волчок послушно потянул галстук с могучей шеи. Вера, не глядя на них, скривилась: - Боже, как мне все это надоело... - А уж мне-то, ты и не представляешь...- в тон ей произнес Данил.- Ну, рассказывай. Что тебе гостенек напел? Вера тусклым голосом сообщила: - Говорил, что мне лучше всего побыстрее улететь в Шантарск. Лично меня ни в чем не обвиняют, никто не станет из-за меня затевать бюрократическую волокиту меж здешним и российским МВД, да и в Шантарске мне проще будет: как-никак дома, адвокаты, друзья влиятельные... - Прекрасно,- сказал Данил.- Что полностью согласуется с записью, сделанной этим расторопным молодым человеком. Могу тебя поздравить, Вера. Избавляешься понемножку от привычки врать и крутить... - Пошлите кого-нибудь, чтобы купил мне билет... - А вот это вряд ли,- сказал Данил.- Сие означало бы, извини за откровенность, играть супос-тату на руку. Если они хотят, чтобы ты отсюда убралась - будешь сидеть здесь, и точка. - Но... - Не надо,- поморщился Данил.- Что-то мне не верится, чтобы этот субъект всерьез озаботился твоей изломанной судьбою и поломатою жизнью. Представляешь, что будет, если все же окажется, что тебя внесли в некие списочки? И в аэропорту возьмут под локотки? Нет уж, коли представители власти тебя просили не покидать город - следует подчиниться, мы люди законопослушные или хотя бы стараемся походить на таковых. Дай-ка мне твою краснокожую паспортину для вящего спокойствия. - Нет... Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы: - Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своими невзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал... Ну? И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательно протянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное - можно не гадать, определенно в его адрес,- порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловко поймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил: - Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничать нужно... Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпалась штукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так и осталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях, хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками, ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкий огрызок. - Я тут стекло только подмел,- сказал Волчок.- Чтобы под ногой ночью не хрустнуло, ежели что... - Молодец,- рассеянно похвалил Данил, извлек загадочную пробирку.- Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе... - Где? - А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай, мало ли что... И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж его возьмешь вот так, с бухты-барахты... - Может, поджечь щепотку? - Лучше не пробовать. - Вообще-то, это смахивает на кокаин,- сказал Волчок.- На хороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый... - Знаю,- кивнул Данил.- Только не настолько я еще из ума выжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать... Давай-ка ты немедленно к Лемке. Дозиметра там у вас, конечно, нет... - Откуда? - Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в наше время. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вон вывинти-тесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. И сразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, у меня их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связи гарантирована... - Ясно. Значит, мне отсюда сваливать? - И не просто сваливать,- тихонько сказал Данил.- Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудь поближе к "Клейноду". Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься. - На предмет? - Хватит нам отражать удары,-сказал Данил.- Очень может быть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, сокол мой? Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради, мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапках гулять треба... - А с нее, значит, наблюдение снимаем? - Ты знаешь, снимаем,- сказал Данил.- Чутье мне вещует, что - никакого толку.- Его лицо на миг стало жестким.- И, откровенно говоря, из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха... Ладно, собирайся. Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал о здешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возле булочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил. Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот в третий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется. Мозаика понемногу укладывалась...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОЛК ОЩЕТИНИЛСЯ
Глава первая
Они лежали рядом, как будто спали...
- А дело было так,- рассказывал Басенок, уверенно держа руль левой.- Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцать африканцев. Заплатили они по двести долларов с носа одному шустрому пареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночи двинулись в путь. Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всеми мыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница как граница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибита табличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчет запретов и каторги за нелегальное пересечение... Струхнули сыны свободной Африки, неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, достали припасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли на ту сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе... Ну, на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперь представь ситуацию на этой самой "другой стороне": идет дедок, гонит себе коровенок, цигарку смолит - и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцать перепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикой смеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайший пост... Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано... Дедок чуть умом не рехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все еще Рутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика Явгена Дрозда, а до Польши еще топать и топать... В общем, он, стервец, проволоку протянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев... Ночью и не рассмотришь. - Взяли? - Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет на голубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шутки ради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, как мы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволоку посреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо... - А ты думал...- сказал Данил отрешенно.- Изобретательность людская - она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет. "Быть может, все же кокаин?" - тем временем думал он о своем. Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновение части файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютно криминальных проблем, встречалось такое в мировой истории... Стоп, но Климов нашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, что толковому сыскарю пришло бы в голову... Но если - попросту не успел? Не дали ему такой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия со всем остальным или нет? - У тебя фазенда на такой манер? - спросил он, указывая на длинный ряд основательных особнячков из светлого кирпича. - Поскромнее,- фыркнул Басенок.- Откровенно говоря, и не фазенда вовсе, а обыкновенный деревенский дом. Не озаботился в свое время фа-зендой, а теперь, выходит, совершенно правильно. Давеча ехал Батька с телеоператорами мимо такого же вот роскошного поселочка, остановился и говорит: "Вы мне вот эти детсады снимите". Они говорят: "Да вы что, Батько? Это ж не детские сады, это дачи". "Да нет,- отвечает им Батька.Это детские сады, хоть владельцы пока и думают, будто это у них дачи..." - Серьезно,- сказал Данил. - А у нас только так... Он притормозил, посигналил, чтобы убралась с середины узенькой улочки безмятежно разлегшаяся там рыжая собака. Данил лениво спросил: - А отсутствие шофера - это тоже следствие невольной здешней скромности? - Да нет,- ухмыльнулся Басенок.- Люблю сам покрутить. Да и лишние ухи не всегда полезны... Эт-то что... Он замолчал, даванул на газ, светлая "Волга" прямо-таки прыгнула вперед, попала на колдобину времен Димитрия Самозванца. Данил едва не прикусил себе язык, схватился на пластмассовую ручку над плечом. Не стоило ничего и спрашивать - достаточно было беглого взгляда на застывшее лицо генерала, гнавшего машину по ухабистой улочке аккурат к тому дому - ив самом деле обычному, деревенскому, дощатому, неотличимому от соседей - где, плотно закупорив дорогу, стояла белоснежная "скорая помощь", и милицейский "уазик", и милицейская "Волга", и две машины без надписей и мигалок. И вокруг роилась небольшая, но плотненькая толпа, которую тщетно пытался рассеять уговорами и широко расставленными руками потный старшина без фуражки, в расстегнутом кителе... Данил вылез первым - его дверца оказалась ближе к месту действия, а генералу пришлось огибать машину. Но Данил почел за лучшее держаться позади, переместился в сторонку, видя, как замотанный старшина, неловко козырнув и не сразу сообразив, что прикладывает руку к "пустой" голове, начал что-то шептать Басенку на ухо. И тут его крепенько взяли под локоть: - Опять мы с вами встретились, Данила Петрович... Интересно, как это у нас получается? Майор Пацей Максим Юрьевич, чтоб ему пусто было, или, как здесь выражаются, чтоб ему черт под ногами мостик раскидал... С какой-то глупейшей тщательностью Данил в молниеносном темпе составлял словесный портрет: около тридцати пяти... рост средний, телосложение плотное... лицо треугольное... лоб средний, выпуклый... брови прямые... нос короткий, просматривается курносость... Мать твою, да зачем оно?! - Что-нибудь случилось? - спросил он негромко. - А как же. Любопытная тенденция прослеживается, Данила Петрович: то ли вы всегда появляетесь там, где что-то случилось, то ли... Извините, это я так, вслух фантазирую... Мы бы не могли прогуляться в сторонке? - Он под локоток повел Данила прямо на зевак, демонстративно их не замечая. Отошел метров на двадцать.- Вы не расскажете ли, как провели сегодняшний день, начиная с раннего утречка? - А на каком основании? - Ну, Данила Петрович...- поморщился майор,- Вы же грамотный человек, сами когда-то органы украшали своим присутствием.