Бушков Александр Александрович. Пиранья против воров (Пиранья-5)

   Распахивая перед ними дверь, фуфлыжный китаец - ну, этот-то, несомненно, домашнего розлива, что стал бы искать для столь прозаической службы истинного жителя Поднебесной?! - внятно и с подобострастной улыбкой произнес что-то абсолютно непонятное. То ли приветствие, дотошно разысканное хватким интеллигентом в словарях, то ли откровенную абракадабру, в которой европейские люди все равно не разберутся.
   Едва они вошли в обширный вестибюль с расписанными драконами стенами и затейливыми розовыми фонариками под потолком, к ним шустро и бесшумно кинулся второй азиат, на сей раз в черном смокинге, всем своим видом выражая несказанную радость от того, что белые господа посетили именно его заведение, низехонько поклонился и, мастерски коверкая язык, пропел:
   - Коспода сакасали столик в лестолане или зелают навестить клуб?
   Они молча подали прохвосту здешние пропуска - квадратные бирки из пластмассы под слоновую кость с загадочными черными иероглифам и цифирками. Поскольку бордель был, модно выражаясь, эксклюзивным, то сюда, как инструктировал Гвоздь, с улицы не попадали - нужно было по какой-то хитрой системе предварительного заказа получить эти самые бирки.
   Зато с ними, судя по реакции метрдотеля, гости вмиг становились долгожданными, уважаемыми и где-то даже почтенными. "Китаец" расплываясь в холуйской улыбке, то и дело забегая вперед, делая обеими руками галантные пассы (быть может, он искренне полагал, что так и выглядит хваленая китайская вежливость), повел их мимо шумного ресторанного зала куда-то в боковой проход, тускловато освещенный, кое-где украшенный высокими деревянными статуями то ли неизвестных богов, то ли просто полуголых и пьяных даосских монахов - с голыми пупами и широкими улыбками, скупо драпированными во что-то вроде мантий.
   - Коспода плиезжими изволят быть? - поинтересовался метрдотель, бесшумно скользя впереди.
   - Из Москвы, - кратко соврал Мазур.
   - А я из Махачкалы, слышал, нэт, дарагой? - столь же непринужденно сбрехнул Гига, играя классическое лицо кавказской национальности, прославленное анекдотами и милицейскими сводками. - Ва, пачэму нэ сли-шал, да?
   - Моя китайса там не была, - прижав руки к груди, ответил метрдотель. Моя лодная голода - Халбина...
   Мазуру хотелось немного над ним поиздеваться: скажем, с обаятельной улыбкой сообщить, что бывал в Харбине не единожды и прекрасно помнит некую городскую достопримечательность, тут же выдуманную из головы - и посмотреть, как этот самозванец будет выкручиваться, поддакнет или промолчит? Но это было бы ненужное и даже глупое лихачество...
   Вскоре они оказались в полутемном зале, к оформлению коего определенно приложил руку кто-то небесталанный, то ли бывавший южнее Монголии, то ли располагавший отличными альбомами и энциклопедиями. Вычурные деревянные решетки, разгораживавшие зал на уютные отсеки, вышитые на шелке картины с тиграми, цаплями и цветущими ветвями неизвестных деревьев, маленькие пагоды из крохотных желтых палочек на черных лакированных столиках, какие-то бронзовые сосуды... Приходилось признать, что на пришельцев из-за Урала это заведение и в самом деле производит впечатление крохотного кусочка самой что ни на есть доподлинной Поднебесной Империи, перенесенного в Сибирь с китайским тщанием.
   Метрдотель провел их в один из отсеков - и тут же неведомо откуда вынырнувшая "китаянка" со сложной, украшенной длинными булавками прической, поставила на стол поднос с графинчиком, расписными пиалушками и блюдечками с чем-то предельно экзотически. Впрочем, Мазур, присмотревшись, тут же опознал прозаические щупальца кальмара, вяленные, как вобла, и продававшиеся в Шантарске чуть ли не на каждом углу. Да и остальные яства были того же пошиба, вроде таиландских ракушек на палочках, опять-таки выпорхнувших из консервных банок на полках шантарских магазинов.
   Разглядев ее наряд, Мазур поморщился про себя: "Китаянка - в кимоно?! Оч-чень оригинально..."
   В графинчике оказалось что-то крепкое и горячее - но вот в чем Мазур мог быть совершенно уверен, так в том, что это вовсе не натуральное сакэ. Доводилось употреблять, знаете ли. Настоящее сакэ на вкус совсем другое, а это - вероятнее всего, простая водка, разве что не паленая, подогретая, с добавкой каких-то там пряностей, чего с сакэ опять-таки не бывает.
   Метрдотель бесшумно улетучился вслед за официанткой, успев предварительно накланяться вдосыть и сообщить уважаемым гостям, что они "всколе олетут оцалователных спутниц".
   Опрокинув в рот чашечку того, что здесь выдавалось за сакэ и внутренне передернувшись - русская водка не должна быть горячей, это извращение - Мазур тихонько спросил:
   - Папа тебя еще не назначил на место Котовского?
   - Нет пока, - охотно ответил Гига. - Но дело решенное, в общем...
   - Рад за тебя, - сказал Мазур. - И в этой связи нам с тобой, чует мое сердце, нужно срочно выстраивать деловые отношения... Папа тебе, надеюсь, говорил, что мне нужно оказывать всяческое содействие?
   - Конечно. Говори, что тебе нужно, а я сделаю...
   - Как думаешь, кто убил Котовского и почему?
   - Не знаю, честное слово...
   - Должны же у тебя быть версии, наметки, предположения... - сказал Мазур. - Иначе не двигал бы тебя Папа на такую должность. Логично? Как же это ты не знаешь?
   - Сложно все, Кирилл Степанович...
   - А ты поделись, поделись, - сказал Мазур напористо. - Я человек простой, а потому сложностей не боюсь.
   - Нужно подумать, взвесить, осмотреться...
   - Это и называется "оказывать всяческое содействие", а? - хмуро сказал Мазур. - Мне что, с Папой поговорить? Пожаловаться, что ты откровенно темнишь? Не люблю я жаловаться и ябедничать... но мне нужно работать, у меня мало времени. Как же мне работать, если ты упорно молчишь?
   Осетинский человек Гига, такое впечатление, чувствовал себя неловко. Мрачно вертя в руках хрупкую синюю чашечку, он сказал со странной интонацией, пытаясь и строптивым не показаться, и достоинство сохранить:
   - Кирилл Степанович, я слышал, ты опытный человек... Крутой профессионал. Знаешь, должно быть, что в жизни случаются очень даже непростые ситуации... Когда версия еще окончательно не сложилась, одни наметки и смутные контуры...
   - Интересный ты человек, - сказал Мазур. - Наколок у тебя я что-то не заметил, как и злоупотребления жаргончиком... зато есть в тебе нечто неистребимо армейское, что понимающий человек вычислит сразу... Отставник, а?
   - Ну.
   - Особый отдел, а? Где-нибудь в бывшем советском Закавказье?
   - Нечто вроде, - без особого внутреннего сопротивления сказал Гига. Понимаешь, не я же виноват, что развалили армию, и места мне на новом пространстве не нашлось... И податься некуда...
   - Да бог с тобой, - сказал Мазур. - Я-то какое право имею тебя в чем-то упрекать? Не судите, да не судимы будете, как выражался один великий знаток Библии, который теперь щеголяет в погонах с золотенькими зигзагами... Ну, а все же? У тебя должно что-то быть...
   - Кирилл Степанович... - печально сказал Гига. - Я тебя умоляю, дай мне пару деньков самому поработать с этими самыми смутными контурами... Честное слово, я в сложном положении. Открыть рот не то чтобы боязно... просто нет уверенности, что это послужит на пользу делу. Хочешь, я тебе притчу расскажу? Мы, осетины, не мусульмане, мы испокон веков христиане... но сказки и притчи у нас испокон веков рассказывали про тех же падишахов и визирей, что и на всем остальном Кавказе. Специфика региона, умно говоря. Так вот. Жил-был однажды падишах, и была у него жена, как ей по сказочным правилам положено, красивая, но злая и коварная. И воспылала она однажды порочной страстью к визирю - но тот, будучи предан властелину, поползновения отверг. Тогда она задумала коварный ход... Сказала визирю, что к ней вот уже третью ночь залезает в окно ядовитая змея, а потому визирь должен постоять на страже. Он и согласился, дурак. А красавица еще вечером сбегала к супругу и пожаловалась с невинным видом: мол, визирь к ней вторую ночь подкрадывался с обнаженной саблей, но никак ее спящей застать не мог, вот она и боится, что злодей нынче ночью опять попытается... Падишах, как ему по сказке положено, был очень вспыльчивый. Врывается он неожиданно, посреди ночи, в опочивальню супруги с верными нукерами - а там за занавеской и в самом деле визирь стоит, с саблей наголо... Ну и отрубили ему голову сгоряча.
   - Интересно, - искренне сказал Мазур. - А подтекст? Степень аллегоричности?
   - Я тебе просто хотел показать этой притчей, как легко простому визирю потерять голову, если он не продумает заранее свои действия на десять ходов. А значит...
   Он с нешуточным облегчением умолк, отвернулся - к ним уже приближались, кланяясь и чуточку приседая, две "китаянки" - в безукоризненных кимоно, с веерами. Доморощенные гейши улыбались со всем почтением, мелко семенили и играли глазками - словом, изо всех сил старались соответствовать интерьеру.
   Проинструктированный и насчет здешних правил, Мазур встал, едва прелестница потянула его за рукав. Направился следом за ней на второй этаж по столь же темноватой лестнице, где горели редкие сиреневые фонарики и резковато пахло какими-то благовониям - такое впечатление, не китайскими и не японскими, а вовсе даже индийскими. Гига со своей красоткой поднимался следом, тяжело ступая.
   Второй этаж, несмотря на ту же самую отделку в экзотическом стиле, выглядел насквозь утилитарно - сплошные ряды дверей по обе стороны, как, собственно, в борделе и следует. На дверях белели таблички с иероглифами и номерами - увеличенные копии бирок.
   Неизвестно, кто у Гвоздя планировал операцию и как он этого добился, но "нумера" им с Гигой достались соседние. Мазур вошел вслед за девушкой, легонько коснувшись левым локтем кобуры под мышкой.
   Комнатка убрана с той же дешевой экзотикой, начавшей уже надоедать: большая постель под балдахином - Мазур плохо помнил такие детали, но у него засело в памяти, что у китайских кроватей балдахинов вроде бы не имелось деревянные статуэтки по углам (львы, бегемоты, пузатые веселые монахи), ажурный сиреневый фонарь под потолком...
   Девица, старательно семеня, обогнула его, прошла к кровати, откинула розовое атласное покрывало и поклонилась ему, сложив ладошки перед грудью.
   - Очень мило, - сказал Мазур, чтобы не стоять дурак дураком. - А по-русски ты, значит, совсем не умеешь?
   Она таращилась на него с деланным недоумением. Беспомощно пожала плечами, прощебетала, глядя в глаза столь же невинно и открыто, как выступающий перед избирателями политик:
   - Скоса мов акаримаси...
   - Понятно, - кивнул Мазур. - Китай, значит? Чина?
   - Чина, Чина! - улыбаясь во все сорок четыре зуба, заверила гейша. Китай, Китай...
   И, опустившись перед Мазуром на колени, нацелилась развязать шнурки на его туфлях.
   Как ни была приятна эта процедура сердцу любого мужика, Мазур никак не мог позволить сейчас, чтобы с ним этакое проделали: не хватало в самый ответственный момент остаться босиком, кинуться за кем-нибудь в погоню, пятками шлепая...
   - Э нет, подожди, - Мазур бесцеремонно поднял ее под микитки, поставил на ноги. - Русскому человеку нужно не ботинки снимать, а выпить первым делом предложить...
   - Выпить-выпить, моя это понимай! - промурлыкала она, проворно извлекая из черного лакового шкафчика поднос с графином и теми же пиалушками.
   - Сакэ? - спросил Мазур, снова внутренне передернувшись при одном вспоминании о горячей водке.
   - Сакэ-сакэ! - заверила гейша, разливая по пиалушкам.
   - Подожди, - сказал Мазур, садистски осклабясь про себя. - Выпить мы тоже успеем, радость моя, жемчужина Китая... Давай-ка я на тебе пока проверю свое знание китайского. Зря я его шесть лет долбил, что ли? Мне ж с настоящей китаяночкой поговорить охота на ее собственном наречии...
   Естественно, он говорил все это по-русски, доброжелательно ухмыляясь - и видел, как на лице у нее мелькнула тревога. Вряд ли знатоки китайского толпами бродили по здешним коридорам - и вряд ли, буде таковые отыщутся, они брались беседовать с гейшами на их "родном" наречии. Не за этим сюда приходят, знаете ли...
   - Итак... - сказал Мазур, притворяясь, что не замечает ее растущего смущения. - Катана вакадзаси тэнто, джоу-до аригато, бака-нака-тодэс, вакаранай?* [Произвольный набор японских слов: название мечей, приветствие, вид борьбы и т. д.]
   Гейша мрачнела на глазах, улыбка пропала напрочь.
   - Ну, что молчишь? - безжалостно продолжал Мазур. - Только не притворяйся, будто у меня плохой выговор. Не то заведение кончал, учили нас неплохо, знаешь ли... - он подошел вплотную и, крепко ухватив девушку за локоть, прикрикнул: Ты мне не молчи тут, как партизанка в гестапо! Живо отвечай, косоглазая! - он незатейливо изображал подвыпившего и потому переменчивого в настроениях нахала. - Иводзима рё, бу, микадо вакаранай, вассё-вассё, хэнь хао, сулянчжень тунчжи? - и, резко переменив интонацию, рявкнул: - Тебе что, в лоб заехать, паршивка?
   - Не надо, пожалуйста! - вскрикнула она совершенно инстинктивно, отшатнувшись.
   - Ага, - сказал Мазур с довольным видом. - Ты кого хотела наколоть, бикса дешевая? Да я из тебя, китаянка липовая, сейчас эскимоску сделаю... То бишь нос по морде раскидаю...
   - Не надо! - попросила гейша с полными слез глазами. - Я, правда, по-китайски ни словечка...
   - А я что говорю? - с довольным видом констатировал Мазур сей очевидный факт. - И вот за это я пятьсот баксов выложил? - он стоял посреди комнаты, грозно подбоченившись. - Да я из тебя сейчас сасими сделаю...
   Гейша захныкала, всем видом показывая, что она удручена и ужасно сожалеет - но не она же сама все это выдумала, не виноватая она...
   - Зови вашего паршивого менеджера или как он в этом заведении зовется, полностью захватив инициативу, распорядился Мазур. - Тогда все плюхи, что тебе причитаются, ему и достанутся... Что, не поняла? По-китайски растолковать, мать твою?
   Она с убитым видом подошла к столику и нажала какую-то кнопочку, замаскированную под крохотный бронзовый домик.
   - А теперь брысь в угол, и сиди там, как китайская мышка! - цыкнул Мазур.
   В дверь уже постучали, и она тут же распахнулась. Вполне возможно, вошедший и не узнал Мазура с ходу, в полумраке - но Мазур-то его прекрасно узнал. И, перехватив за кисть, по всем правилам отправил через комнату головой вперед, поддав попутно, в полете, носком туфли под печенку.
   - Какая встреча, и кто к нам пришел! - расплылся он в улыбке, быстренько ощупав лежащего и убедившись, что оружия при нем нет. - Господин Чжао, он же, ежели прозаически, вовсе даже Ермек Уразбаев, бывший советско-подданный, а ныне непонятно кто... Ну, вставай, зараза, говорить будем...
   Чжао-Ермек поднялся на ноги, охая и постанывая.
   - Ну, не скули, - ласково сказал Мазур. - Погладили тебя чуток, только и всего... Ты хоть понимаешь, гнида, китаец самозваный, что с тобой за такие спектакли господин
   Гвоздь сделает, и на сколько кусочков он тебя разрежет о п о с л я?
   - Кирилл Степанович! - в полном расстройстве чувств воззвал мнимый китаец. - Ради бога, не порите горячки! Мы вполне можем договориться, как разумные люди, без этой долбаной братвы...
   - Как выразился бы какой-нибудь Дюма, интрига завязывается, - ухмыльнулся Мазур. - Ты меня и по имени-отчеству знаешь? Совсем интересно... - он подумал, что согласно диспозиции следовало бы уже давно постучать Гиге в стену, но решил повременить и попробовать выдоить что-нибудь исключительно для себя: Чует мое сердце, что нам с тобой необходимо поговорить по душам...
   - Да я со всей душой! Только не здесь же... Давайте мы с вами пойдем...
   Дверь распахнулась, как от хорошего пинка. Мазур ничего не успел понять умом - но рефлексы, воспитанные многолетней работой сработали сами, и он, едва завидев смутный силуэт в дверном проеме, застывший в характерной позе, прыгнул в сторону прямо с того места, где стоял, перекатился, прикрываясь кроватью, на лету выхватывая пистолет...
   Два шипящих хлопка - и Чжао-Ермек, подломившись в коленках, грохнулся на пол во весь рост. Мазур приподнялся было, ловя на прицел стрелявшего - но, опять-таки рефлексами опознав характерный взмах руки, вновь упал, прижался к полу, закатился под огромную кровать с толстенными мягкими причиндалами, способными кое-как защитить от разрыва летящей гранаты...
   Он все правильно сделал - вот только ошибся насчет гранаты. Грохнуло в несколько раз посильнее, чем обычно бахает обычная граната, белая слепящая вспышка была столь яркой, что от нее заломило закрытые глаза. Второй разрыв раздался уже в коридоре, снова слепяще-белая вспышка, невероятный грохот...
   Мазур вскочил, метнулся к двери. Перед глазами еще маячили странные фигуры, мельтешили светлячки - но он кое-как мог рассмотреть коридор. Выскочивший из соседней комнаты Гига с пистолетом наготове растерянно водил туда-сюда головой и стволом.
   Парочка дверей распахнулась, высунулись перепуганные пьяные физиономии. Поблизости истерически кричала женщина, что-то со звоном разлеталось вдребезги, то ли стекло, то ли фарфор, судя по всему, разворачивалась настоящая, ядреная паника...
   Бросив взгляд на неподвижное тело, Мазур убедился, что врач тут бесполезен, а в качестве источника информации мнимый китаец может служить исключительно ангелам либо чертям, смотря где его сейчас регистрируют по ту сторону бытия. И побежал к лестничному маршу, уже зная наперед, что погоня будет бесполезной В коридоре стоял едкий химический запах, что-то противно хрустнуло под ногой - остатки шоковой гранаты, надо полагать.
   Гига топотал следом.
   - Степаныч, нужно уходить! - пропыхтел он, поравнявшись с Мазуром. Разворошили гадюшник...
   Мазур и сам понимал, что пора смываться. Он спрятал пистолет под мышку, торопливо пригладил волосы, и они, стараясь шагать медленнее, спустились в вестибюль. Мимо них озабоченно промчались наверх два фальшивых китайца в черных смокингах, очень уж рослые и широкоплечие для лакеев - вышибалы, скорее всего. Но их лично пока никто не подозревал в чем-то неприглядном - и они двинулись к выходу, замешались в кучку обеспокоенных посетителей ресторана, высыпавших из ярко освещенного зала. Паника уже раскручивалась, как внезапно освободившаяся мощная пружина: визжали женщины, падала посуда, и кого-то торопливо вели к выходу телохранители, по-волчьи сосредоточенно зыркавшие на окружающих, и кто-то орал насчет террористов, а кто-то насчет разборок...
   Швейцара при двери уже не было - и они выскользнули наружу, в ночную прохладу, направились к машине, старательно делая вид, что они тут люди случайные и к заведению не имеют ровным счетом никакого отношения.
   "Мерседес" сорвался с места, визгливо прошелестев шинами на крутом повороте.
   - Нашумели все-таки? - спросил Гвоздь без особого порицания.
   - Если бы мы... - сказал Мазур, медленно остывая от напряжения. - Клиента пристукнули у нас под носом. И нет тут ни особой мистики, ни суперменства. Просто с нами играет твердый профессионал, вот ведь какие дела, Фомич... То ли у тебя где-то утечка, то ли нас засекли уже здесь - и быстренько озаботились, чтобы наш липовый китаец заткнулся навсегда. Сдается мне, этот гад меня временами просчитывает. Или за это время кто-то успел спохватиться, сообразить, зачем я туда явился, и отдать приказ... Что ж делать-то теперь...
   - Кому как, - хмыкнул Гвоздь. - Лично мне - Антошу Ковбоя утешать и успокаивать. В принципе, он может предъяву сделать за то, что мы на его фирмочке переполох устроили... Ладно, это не смертельно, перетрем... Он у нас как-никак не Аль Капоне...
   "Это профессионалы, - думал свое Мазур. - Опасно быстро реагируют на малейшее изменение обстановки не в их пользу, загодя, надо полагать, прокачивают варианты - и в который раз ухитряются не оставлять ни следов, ни улик. Но почему же они, фигурально выражаясь, заколачивают микроскопом гвозди? Почему столь мастерски сшибают пешек, пальцем не трогая главных - меня, Гвоздя? Не хотелось бы выпендриваться и лезть в ясновидцы, но вполне может оказаться, что все это - мелкие детальки какого-то продуманного, хитрого, большого плана. А я вижу все эти деталюшки по отдельности, вразброс, россыпью, не могу их никак связать в целое - вот мне и кажется, что наблюдаю я сущую бессмыслицу, череду нелепостей... Одни только смутные наметки, и не случилось толчка... А может, я просто-напросто ухитрился проглядеть толчок? Ключ? Прошел мимо? Оставил смутное смутным, не наведя бинокль на резкость..."
   - Я так понимаю, второго можно и не искать? - спокойно спросил Гвоздь.
   - Уж это точно, - сказал Мазур. - Если его даже и не шлепнут, припрячут куда-нибудь надежно. Все закоулки в этом милом городе даже вам не под силу перетряхнуть...
   - Твоя правда, - уныло согласился Гига.
   - Хорошо еще, оба живыми выбрались, - задумчиво произнес Гвоздь.
   - Честно признаюсь, это для меня самое удивительное, - сказал Мазур. - То, что до сих пор меня так и не убили, хотя не раз имели к тому все возможности. То, что до сих пор не убили и тебя, Фомич, хотя возможностей опять-таки хватало. Что им надо, я никак не пойму... А ведь нужно им что-то, нужно, позарез...
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. THE TRUTH IS OUT THERE* [ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ (АНГЛ.)]
   ГЛАВА ПЕРВАЯ. МУЖИК С ПЕРСИКАМИ
   Подняв к уху плоскую черную рацию, Мазур услышал краткий рапорт:
   - Ничего.
   - Смотреть в оба, - повторил он не в первый раз, нажал кнопку отбоя и отвернулся к реке.
   - Приятно видеть, Степаныч, как ты о моей грешной жизни заботишься... сказал рядом Гвоздь.
   - Я не о тебе забочусь, Фомич, собственно, - честно признался Мазур.
   - Я понимаю, - усмехнулся Гвоздь. - А все равно приятно. Когда еще о тебе адмирал позаботится... Самый высокий мой следак был, насколько помнится, полковником, а вот генералы ни разу не кололи, не сподобился. Они, может быть, теперь и рады, да поезд ушел... Что, тебе эта горушка настолько покоя не дает?
   Мазур, хрустя крупной галькой, прошел несколько шагов по песку, у самой воды, обернулся к спутнику:
   - А как иначе? Если здесь это единственное место, откуда можно поработать со снайперкой?
   Гвоздь посмотрел туда, пожал плечами и ничего не ответил. Берег был пустынен, а на той стороне реки не было домов, только тайга, и оттого при некотором напряжении фантазии можно было представить, что они угодили в те времена, когда на Земле нет пока что не только разумной, но и любой другой жизни. Единственным звеном, связывавшим их с цивилизацией, были две "Волги" с примечательными номерами, откуда как раз бежал к ним трусцой один из телохранителей - упаси боже, не шкафообразный, это дурной тон. Невысокий такой, щупленький парнишечка, подвижный и безобидный на вид - но Мазур много лет назад накрепко уяснил, что такие вот шпендрики бывают опаснее любого мордоворота со статями Негрошварцера...
   - Едут, - доложил он. - Два "амбара".
   Мазур немедленно поднял ко рту рацию. И вновь получил краткий, зато самый что ни на есть успокаивающий ответ.
   - Порядок, - сказал он. - Они и не пробовали сбить засаду на горке...
   - Я же говорю, - протянул Гвоздь, щурясь. - Антоша у нас не такой дурак, чтобы пастишку разевать всерьез. Не дорос еще... Айда, джигиты!
   Он прошел метров двадцать от воды - с Мазуром по правую руку и Гигой по левую. Два зверообразных черных джипа показались из-за горушки, покатили вниз, отчаянно хрустя галькой. Гвоздь остановился. Машины, свернув чуть влево, остановились, слаженно захлопали дверцы, и оттуда выгрузились пятеро молодцов. После секундных прикидок трое двинулись вперед, а двое остались у машин.
   - Так я ломаю спектакль? - спросил Мазур.
   - А как же, Степаныч, а как же... Милое дело - крутануть лоха, пусть даже этот лошила себе повесил культурное погоняло и крутизну лепит...
   Сказав это, Гвоздь засунул большие пальцы в карманы брюк и пошире расставил ноги, глядя на приближавшихся верзил с нехорошим прищуром.
   - День добрый, дядя Коля! - еще издали крикнул тот, что шагал посередине. - Я вас, конечно, уважаю, но нехорошо ж так делать... Ремонту в той доилке на пару штук зелеными...
   - Я тебе не дядя, Антошик, - произнес Гвоздь резко и холодно, словно сухие чурки колол. - А если намерен всерьез говорить - у меня погоняло есть, и ты его уважай...
   - Гвоздь, в натуре...
   Гвоздь, полуотвернувшись, подмигнул Мазуру, и тот, сделав шаг вперед, перевернул пластиковый пакет, который держал в левой руке, вытряхнув из него в ладонь пяток крупных, твердых персиков. Шагнул к Ковбою - тот самую чуточку инстинктивно отшатнулся - преспокойно положил ему в руку экзотические фрукты и произнес:
   - Настоящие, без подвоха? Ты откуси, если хочешь, они все в кипяченой воде мытые...
   Ковбой, растерянно зажав в широченной ладони все пять персиков сразу, уставился на него с резонной в его положении подозрительностью - надо полагать, но, как и многие, не любил непонятного.
   - Настоящие, спрашиваю, - напористо спросил Мазур, перехватывая инициативу.
   - Ну...
   - Подбрось-ка их повыше, - сказал Мазур. - По-над берегом... Повыше только.
   - Гвоздь, в натуре...
   - Антошик, ты сделай, как человек просит, - ласково посоветовал Гвоздь. Авось что полезное получится...
   Ковбой оглянулся на своих, пожал плечами, размахнулся как следует - и персики взлетели по широкой дуге высоко над водой...
   Мазур остался на месте, он только развернулся на полоборота и резким движением вздернул полу пиджака, вскидывая висевший на длинном ремне через плечо коротенький автоматик "Клин". Держа его у бедра, только чуть-чуть поводя стволом, несколько раз надавил на спуск.
   Сухие хлопки одиночных выстрелов слились в серию. Высоко над водой взлетели мокрые ошметки - раз-два-три-четыре-пять, вышел Мазур погулять... Растерзанные пулями остатки персиков тихонько шлепались в реку, и от них разбегались круги...