Страница:
Засвистит ветер северный, нагонит снежные тучи, да так, что станет темно, как ночью, и в пяти шагах не разобрать, что такое впереди. Мороз пробирается сквозь одежду, обжигает лицо, студит ноги, а путь еще далек.
Рассказывали купцы сибирские про такой случай в дороге.
Застала торговый многолюдный обоз непогода. Завыл по-звериному в вершинах старых кедров сильный ветер, закружились вихри снежные, бросая в лица путников острые льдинки. По замерзшей реке движется обоз. Оступаются на ледяных торосах лошадки, ранят ноги. Торопят коней извозчики, заботятся о скором пути. На первом возу старший перевозчик Артемий, бывалый человек. Покрикивает Артемий на возчиков, голосом зычным подбадривает. Мужчина видный, высокого роста, русые кудри из-под шапки барсучьей выбились, инеем белеют.
«Сейчас поворот реки будет и устье впадающей речки. Рядом и деревня, Усть-Барга называется. Потерпите, мужики, отогреемся скоро!» — успокаивает уставших обозников Артемий. Дорогу проводник знает, только мало знаний в круговерти такой, в вертепе снежном. Ледяные вихри стеной встали, ничего не видно, дышать трудно, снежными иголками засыпаны одежды. Устали лошадки, неохотно идут, а некоторые и совсем остановиться норовят. Ворчат возницы. Не видно ни берега, ни деревни, только мороз злится пуще прежнего. Встали лошади, остановился обоз, решили ночевать на дороге ледяной реки. Обогреться бы у костерка, кипятку испить, но развести огонь на злом ветру не сможет никто. Идти нет сил, а стоять опасно! Далеко разносит ветер по тайге вкусный запах обоза. Осмелели идущие следом голодные волки, затянули невеселые песни, стали подходить ближе. Окружила купцов темная, кромешная, ночная мгла.
Замерли возчики, не поймут: мороз пробирается под тулупы или страх замораживает спины, останавливает сердца угрозой смерти…
Вдруг видят обозники, мелькает в далекой темноте огонек, маячит искрой светлячка ночного. «Смотрите, братцы! Гляньте!» — кричит старший ямщик Артемий. Заметили и прочие путники, зашумели, зовут к себе гостя ненаглядного. Да вот и вышел из вихря снежного человек. Одет в шубу ланьей кожи с капюшоном, на ногах унты с длинными голенищами. Держит человек этот в руке яркий фонарь дорожный. Светит фонарь далеко сквозь пургу снежную. Обрадовались обозники, попросили пришельца указать путь в безопасное место для ночлега. А он как будто все знает давно, рукой знак подал, чтобы ехали за ним следом.
Ожили люди, стегнули коней, тронулись тяжелые сани за человеком с фонарем. Вскоре и поворот нашелся, выехали сани на бережок, потом к лесу, вправо свернули. Удивился старший возница Артемий месту незнакомому. Выступила вдруг из мрака ночного огромная каменная гора. Хотел Артемий крикнуть обозникам, чтобы побереглись, повернули, да тут озарил яркий свет вход в пещеру. Высокий свод каменного пролома позволял проехать любой повозке вместе с лошадью. Весь обоз торговый поместился в пещере и еще места много осталось. Мороз и вьюга снаружи злятся, а в пещере тихо, спокойно. Развели побыстрее огонь жаркий, согрелись, перекусили, да и вспомнили, что забыли поблагодарить своего спасителя. Оказывается, молодой паренек вывел купцов к пещере.
Обещал парень утром зайти, фонарь свой на выступ каменный поставил, чтоб светил гостям торговым.
Отдохнули люди, коней накормили, убежище свое рассмотрели. Приняла путников просторная, сухая пещера. Присмотрелись купцы и ахнули: стены и своды пещеры словно во дворце каменном, прозрачном с золотыми жилками. Горят внутри камня зернышки золотые, сверкают искорками. Удивились люди чуду природы. Хотели достать золото из стены пещерной, каменной. Стучат, долбят инструментом разным, а отбить ни крошки не могут!
Подошел и ямщик Артемий, большой силы человек. Размахнулся, ударил по камню чудному железным топором. Да не тут-то было! Не осталось даже и царапины на гладком стеклянном камне. Свечу зажгли, поднесли к стене пещерной. Бегут дорожки золотых искр, разбегаются по минералу невиданному. Красота! Поняли купцы, что богатство природы для всех предназначено, украшением сибирской земли служит.
Настало ясное утро, выглянуло солнышко. Пришел попрощаться со спасенными тот, кто из беды вывел. Познакомились с ним купцы. Оказалось, что спас их молодой внук егеря здешней тайги. Время не сохранило имя отважного паренька, но о делах его говорят и сегодня, бессмертна доброта его. Сам взялся молодой сибиряк заботиться о заплутавших путниках. Мудрый дедушка его учил поступать так, помогать людям.
Поблагодарили купцы юношу сердечно и спрашивают: «Зачем награды не требуешь? Золотых монет можем дать, тканей заморских. Купцы мы богатые, много товаров у нас разных».
Улыбнулся таежный спасатель: «Ничего мне не надо, все тайга дает! Товары свои по Богу продавайте, недорого, людям на радость. Счастливый путь!» Пошел паренек к избушке на берегу Кана, где жил вместе с дедом. Долго видели купцы, как вьется над избою веселый дымок.
Дивились люди торговые благородству юноши, не страшащемуся ни мороза, ни бурана снежного, ни зверя таежного.
Вспомнили, что в городе Енисейске, в приезжем доме, рассказывали им про таежного спасателя, старика древнего. А это молодой парень! Однако, внук взялся дедушке помогать.
Повезли торговые люди товары в глухие места и в обжитые города. Всюду добром вспоминали парня, таежного спасателя. Всем говорили, что изобильна Сибирь и богата, но главное, что люди богаты там добротой великой и бескорыстием. Да будет так всегда!
ЛЬДИНЫ КАМЕННЫЕ
ЯКОВ-РУДОЗНАТЕЦ
ЗОЛОТО КОЛЧАКА
Рассказывали купцы сибирские про такой случай в дороге.
Застала торговый многолюдный обоз непогода. Завыл по-звериному в вершинах старых кедров сильный ветер, закружились вихри снежные, бросая в лица путников острые льдинки. По замерзшей реке движется обоз. Оступаются на ледяных торосах лошадки, ранят ноги. Торопят коней извозчики, заботятся о скором пути. На первом возу старший перевозчик Артемий, бывалый человек. Покрикивает Артемий на возчиков, голосом зычным подбадривает. Мужчина видный, высокого роста, русые кудри из-под шапки барсучьей выбились, инеем белеют.
«Сейчас поворот реки будет и устье впадающей речки. Рядом и деревня, Усть-Барга называется. Потерпите, мужики, отогреемся скоро!» — успокаивает уставших обозников Артемий. Дорогу проводник знает, только мало знаний в круговерти такой, в вертепе снежном. Ледяные вихри стеной встали, ничего не видно, дышать трудно, снежными иголками засыпаны одежды. Устали лошадки, неохотно идут, а некоторые и совсем остановиться норовят. Ворчат возницы. Не видно ни берега, ни деревни, только мороз злится пуще прежнего. Встали лошади, остановился обоз, решили ночевать на дороге ледяной реки. Обогреться бы у костерка, кипятку испить, но развести огонь на злом ветру не сможет никто. Идти нет сил, а стоять опасно! Далеко разносит ветер по тайге вкусный запах обоза. Осмелели идущие следом голодные волки, затянули невеселые песни, стали подходить ближе. Окружила купцов темная, кромешная, ночная мгла.
Замерли возчики, не поймут: мороз пробирается под тулупы или страх замораживает спины, останавливает сердца угрозой смерти…
Вдруг видят обозники, мелькает в далекой темноте огонек, маячит искрой светлячка ночного. «Смотрите, братцы! Гляньте!» — кричит старший ямщик Артемий. Заметили и прочие путники, зашумели, зовут к себе гостя ненаглядного. Да вот и вышел из вихря снежного человек. Одет в шубу ланьей кожи с капюшоном, на ногах унты с длинными голенищами. Держит человек этот в руке яркий фонарь дорожный. Светит фонарь далеко сквозь пургу снежную. Обрадовались обозники, попросили пришельца указать путь в безопасное место для ночлега. А он как будто все знает давно, рукой знак подал, чтобы ехали за ним следом.
Ожили люди, стегнули коней, тронулись тяжелые сани за человеком с фонарем. Вскоре и поворот нашелся, выехали сани на бережок, потом к лесу, вправо свернули. Удивился старший возница Артемий месту незнакомому. Выступила вдруг из мрака ночного огромная каменная гора. Хотел Артемий крикнуть обозникам, чтобы побереглись, повернули, да тут озарил яркий свет вход в пещеру. Высокий свод каменного пролома позволял проехать любой повозке вместе с лошадью. Весь обоз торговый поместился в пещере и еще места много осталось. Мороз и вьюга снаружи злятся, а в пещере тихо, спокойно. Развели побыстрее огонь жаркий, согрелись, перекусили, да и вспомнили, что забыли поблагодарить своего спасителя. Оказывается, молодой паренек вывел купцов к пещере.
Обещал парень утром зайти, фонарь свой на выступ каменный поставил, чтоб светил гостям торговым.
Отдохнули люди, коней накормили, убежище свое рассмотрели. Приняла путников просторная, сухая пещера. Присмотрелись купцы и ахнули: стены и своды пещеры словно во дворце каменном, прозрачном с золотыми жилками. Горят внутри камня зернышки золотые, сверкают искорками. Удивились люди чуду природы. Хотели достать золото из стены пещерной, каменной. Стучат, долбят инструментом разным, а отбить ни крошки не могут!
Подошел и ямщик Артемий, большой силы человек. Размахнулся, ударил по камню чудному железным топором. Да не тут-то было! Не осталось даже и царапины на гладком стеклянном камне. Свечу зажгли, поднесли к стене пещерной. Бегут дорожки золотых искр, разбегаются по минералу невиданному. Красота! Поняли купцы, что богатство природы для всех предназначено, украшением сибирской земли служит.
Настало ясное утро, выглянуло солнышко. Пришел попрощаться со спасенными тот, кто из беды вывел. Познакомились с ним купцы. Оказалось, что спас их молодой внук егеря здешней тайги. Время не сохранило имя отважного паренька, но о делах его говорят и сегодня, бессмертна доброта его. Сам взялся молодой сибиряк заботиться о заплутавших путниках. Мудрый дедушка его учил поступать так, помогать людям.
Поблагодарили купцы юношу сердечно и спрашивают: «Зачем награды не требуешь? Золотых монет можем дать, тканей заморских. Купцы мы богатые, много товаров у нас разных».
Улыбнулся таежный спасатель: «Ничего мне не надо, все тайга дает! Товары свои по Богу продавайте, недорого, людям на радость. Счастливый путь!» Пошел паренек к избушке на берегу Кана, где жил вместе с дедом. Долго видели купцы, как вьется над избою веселый дымок.
Дивились люди торговые благородству юноши, не страшащемуся ни мороза, ни бурана снежного, ни зверя таежного.
Вспомнили, что в городе Енисейске, в приезжем доме, рассказывали им про таежного спасателя, старика древнего. А это молодой парень! Однако, внук взялся дедушке помогать.
Повезли торговые люди товары в глухие места и в обжитые города. Всюду добром вспоминали парня, таежного спасателя. Всем говорили, что изобильна Сибирь и богата, но главное, что люди богаты там добротой великой и бескорыстием. Да будет так всегда!
ЛЬДИНЫ КАМЕННЫЕ
Историю о нетающих льдинах рассказали мне охотники, сохранившие предание, как память о древних предках своих.
По быстрой реке Кан проходил зимний торговый путь, или зимник. Торговые люди везли в обозах по зимнему торговому пути много полезных вещей: ружья охотничьи, порох, ткани, одежду, посуду, даже станки ткацкие. Время стерло в памяти народной имена первопроходцев, но дела их остались навечно. На берегу Кана стоял дом сибирского татарина, по имени Епанчи. Его потомки, в городе нашем живущие, уверяют, что дом построил еще отец Епанчи, в 1830 году. В то время различали татар качинских, кизильских, кайбальских, теперь забайкальских, минусинских. Из каких был татарин Епанчи, история не сохранила известий. Но то, что он жил не в юрте, не кочевал вслед за пушными зверями, на которых охотился, а устроил себе просторный дом, свидетельствовало о незаурядных способностях. Охотился Епанчи на горностаев, куниц, белок, чернохвостых и простых. Снаряжение охотничье сам готовил: лук упругий, длиной в два аршина, стянутый тетивой из струны. Лук охотничий оклеивался сверху берестой и обкладывался внизу роговой накладкой. Чтобы при спуске стрелы не ушибалась рука, прикреплялся костяной выгнутый щиток. Стрела умелого Епанчи била дальше, чем заряд винтовочный.
Большая семья у Епанчи, шесть дочерей и жена Тамина. Красивые дочери у хозяина, налюбоваться невозможно. Блестят косы девичьи, как озерная вода под луной. Смородиновые глаза девушек пронзительны, добротой светятся, щечки спелой малиной горят. Стройные и умные дочери у Епанчи, все погодки. Каждая сестра старше другой только на один год. За каждую дочь, по обычаю татарскому, должен был Епанчи получить от жениха ясак. В русском переводе слово «ясак» означало плату, или налог. Обычно добрые родители этот сбор с жениха ему же в семью и отдавали на обзаведение хозяйством молодых супругов, чтобы молодые жили в полном достатке.
Любил старый Епанчи дочерей своих нежных, ради них осенью, перед тем, как охотой заняться, ходил в лодке на промысел — торо. Заключался промысел в ловле сибирских осетров и тайменей крупных размеров на крючок с веревкой. Плывет хитрый Епанчи на лодочке по реке, ведет следом на веревочке за собой осетра с доброго поросенка и предлагает купить вкусную рыбу живьем людям торговым. Вырученные от торговли монеты отдавал Епанчи дочерям на монисто — украшение из монет и металла, непременный предмет в приданом всякой татарской девушки.
Обозные караваны, идущие по канскому зимнику, встречал заботливый Епанчи, предлагая путникам отдых в уютном доме своем. Слава о гостеприимстве Епанчи достигла нашего времени, пережив столетие.
Когда заневестились дочери у татарина Епанчи, стал он ежегодно выдавать их замуж, пока не осталась одна, последняя, любимая доченька, Надийя. Отличалась Надийя добротою, нравом кротким. Любила рукоделием заниматься, сама вышивала себе шапочки, жилетки, халаты. Дом отцовский на берегу реки стоял, простор речной со всех сторон виден. Гуляя по зеленому бережку, Надийя пела. Серебряными переливами разливался голос ее над водой прозрачной, далеко слышен был, и волшебные звуки завораживали каждого, кто слышал их.
Девушка собирала блестящие камушки на берегу Кана, когда увидела странную пластину, прозрачную и твердую, похожую на лед. Посмотрела Надийя вокруг, а пластины всюду лежат и в траве блестят, как лед, нетающий, каменный. Разные цвета у пластинок: желтоватые, бледные, как подснежник, или зеленоватые, — но все они пропускали солнечный свет. Принесла девушка найденные пластинки отцу своему.
«Каменный лед!» — воскликнул старик. Отличался горный лед от настоящего тем, что не таял весною от жара лучей солнечных. Вскоре местные жители дивный минерал стали в окна домов вставлять. Пластины оказались теплостойкими, не пропускали наружу тепло из дома. Некоторые умельцы выкладывали пластинами ящики, получалось что-то вроде термоса. В ящике таком можно было продукты хранить, напитки разные, предохраняя от нагревания и порчи.
Однажды шел по реке Кан купеческий обоз, вез дорогие товары, заморские… Старшим в обозе был сын знаменитого купца Гадалова, Алексей. Кудри светлыми волнами ложились на могучие плечи русского богатыря, звездами сияли синие глаза… Статный, красивый парень, сын купеческий. Под тулупом, поверх рубашки вышитой, кольчуга одета защитная, из колец железных, кованых. Потому что часто среди урочищ таежных осыпал людей торговых град стрел разбойничьих. Бродили тогда шайки разбойников по всему Канскому округу.
Предложил старый Епанчи дом свой людям торговым для отдыха. Остановился купеческий обоз на подворье у жителя таежного. Распрягли коней, напоили водой теплой, корм задали, потом достали образцы товаров для показа хозяину гостеприимного дома.
В то время китайский чай большим подарком считался, лучшим подношением хозяину. Целебный чай в плитах по килограмму возили, листы не размалывали, прессовали целиком.
Стали женщины на стол накрывать, гостей угощать, потчевать. Вошла с блюдом жареной птицы девушка Надийя. Увидел Алексей красавицу и не смог отвести от нее взгляда.
Косы блестящими жгутами бегут, перевитые жемчугом речным, камушками самоцветными. Грудь монисто украшает, монеты серебряные нежно звенят, когда мягко ступает Надийя по коврам расцвеченным. Маленькая, расшитая золотой нитью шапочка украшает девушку, покрывает косы.
Алексей готов ни есть, ни пить, лишь бы с девицей говорить, но по обычаю предков татарских непозволительно это.
Три дня стоял на отдыхе обоз купеческий, три дня молодец Алексей уговаривал старого Епанчи отдать ему в жены дочь младшую. Но не торопился старый отец, слишком молод сын купеческий. Но больше всего не хотелось отцу с любимой дочерью расставаться. Надийе понравился молодой Алексей красотой, мыслями добрыми, делами нужными. Обещала красавица ждать молодца.
Прошло семь месяцев, наступила сибирская осень. Украсилась тайга золотом листьев, плодами спелыми. Приехал влюбленный Алексей за своей невестой, девушка с радостью любимого встретила. Свадьбу сыграли богатую, поселились в доме родительском. Надийя и рассказала Алексею про каменный, горный лед. Показала место, где нашла лед диковинный, нетающий. Собирал сын купеческий пластинки прозрачные, складывал в суму дорожную. Решил Алексей показать их в остроге Красноярском знатным людям. Уехал вскоре муж молодой, увез и льдины каменные. Оказалось, в России минерал этот слюдой называется.
Вернулся Алексей на канские берега не один, с рудознатцами, с помощниками. Стали они рудник строить, чтобы слюду добывать. В края дальние слюду сибирскую отвозили. В самой Москве белокаменной, в оконцах покоев царских, слюда сибирская стояла, сверкая звездочками самоцветов. Достигали первые слюдяные пластины две сажени в длину и две в ширину, а вместе со слюдой давала горная руда и прозрачный кварц, и шпат полевой, и изумруды темные.
Дела купеческие требовали трудов больших, потому уехали молодожены в большой город Красноярск. На руднике управляющего оставили и рудознатцев, привезенных из России.
Слюду добывали в руднике более двухсот лет. Минерал слюдяной бесценным сырьем является. В снаряды для танковых пушек вкладывается слюда высокого качества, чтобы взрывающийся пороховой заряд не повредил ствол. Слюда сибирская стратегическим сырьем считалась. Но как сложилась судьба первооткрывателей слюдяного рудника?
Долгую жизнь прожили дружной семьей парень Алексей и девушка Надийя. Красивая и счастливая была пара. Много лет прошло с тех времен, а потомки их и сейчас удивляются делам предков своих. Открыли они слюдяной промысел в краях наших, стали слюду «ломать». По-старинному называли так добычу слюдяных пластин.
Рудник и сегодня, в наши дни, увидеть можно, известный как слюдяной рудник. Несколько раз перестраивался и обновлялся слюдяной, были у него и жилые дома, и мельница, контора и больница. Несколько раз закрывался рудник, но восстанавливался вновь в новом качестве. Разработкой горных богатств занимались общество «Сибирская слюда», «Русские самоцветы», Фаянсовый завод, управления которых находились в большом Красноярске.
Однажды приехали люди ученые и сделали экспертизу слюдяным пластинам с рудника нашего. Заключение профессора хранится и сейчас в архивах: «Слюда Усть-Баргинская качеством несколько хуже Бенгальской, но лучше Канадской».
Занимались добычей слюды разные богатые люди, улучшали машины. Братья Жилины, например, ввели подъемник в шахте, построили мельницу для размола руды… Американцы в тридцатых годах пытались наладить здесь, сопутствующую слюде, добычу драгоценных кристаллов бериллия. Дело в том, что слюда — спутница этого редкого металла, а он в малом количестве в земной коре находится. Находили руду бериллия в слюде, хранили в архивах, но исследовать не стали. Время такое пришло, запретили все иностранные компании по добыче рудных богатств нашей Сибири.
Старые люди сказывали, что название свое наша малая речка Барга от слюды получила: в переводе с местного наречия Барга — слюдяная пыль.
Теперь рудник заброшенный и ветхий, только осыпавшиеся шахты напоминают людям о прежних горных выработках.
По быстрой реке Кан проходил зимний торговый путь, или зимник. Торговые люди везли в обозах по зимнему торговому пути много полезных вещей: ружья охотничьи, порох, ткани, одежду, посуду, даже станки ткацкие. Время стерло в памяти народной имена первопроходцев, но дела их остались навечно. На берегу Кана стоял дом сибирского татарина, по имени Епанчи. Его потомки, в городе нашем живущие, уверяют, что дом построил еще отец Епанчи, в 1830 году. В то время различали татар качинских, кизильских, кайбальских, теперь забайкальских, минусинских. Из каких был татарин Епанчи, история не сохранила известий. Но то, что он жил не в юрте, не кочевал вслед за пушными зверями, на которых охотился, а устроил себе просторный дом, свидетельствовало о незаурядных способностях. Охотился Епанчи на горностаев, куниц, белок, чернохвостых и простых. Снаряжение охотничье сам готовил: лук упругий, длиной в два аршина, стянутый тетивой из струны. Лук охотничий оклеивался сверху берестой и обкладывался внизу роговой накладкой. Чтобы при спуске стрелы не ушибалась рука, прикреплялся костяной выгнутый щиток. Стрела умелого Епанчи била дальше, чем заряд винтовочный.
Большая семья у Епанчи, шесть дочерей и жена Тамина. Красивые дочери у хозяина, налюбоваться невозможно. Блестят косы девичьи, как озерная вода под луной. Смородиновые глаза девушек пронзительны, добротой светятся, щечки спелой малиной горят. Стройные и умные дочери у Епанчи, все погодки. Каждая сестра старше другой только на один год. За каждую дочь, по обычаю татарскому, должен был Епанчи получить от жениха ясак. В русском переводе слово «ясак» означало плату, или налог. Обычно добрые родители этот сбор с жениха ему же в семью и отдавали на обзаведение хозяйством молодых супругов, чтобы молодые жили в полном достатке.
Любил старый Епанчи дочерей своих нежных, ради них осенью, перед тем, как охотой заняться, ходил в лодке на промысел — торо. Заключался промысел в ловле сибирских осетров и тайменей крупных размеров на крючок с веревкой. Плывет хитрый Епанчи на лодочке по реке, ведет следом на веревочке за собой осетра с доброго поросенка и предлагает купить вкусную рыбу живьем людям торговым. Вырученные от торговли монеты отдавал Епанчи дочерям на монисто — украшение из монет и металла, непременный предмет в приданом всякой татарской девушки.
Обозные караваны, идущие по канскому зимнику, встречал заботливый Епанчи, предлагая путникам отдых в уютном доме своем. Слава о гостеприимстве Епанчи достигла нашего времени, пережив столетие.
Когда заневестились дочери у татарина Епанчи, стал он ежегодно выдавать их замуж, пока не осталась одна, последняя, любимая доченька, Надийя. Отличалась Надийя добротою, нравом кротким. Любила рукоделием заниматься, сама вышивала себе шапочки, жилетки, халаты. Дом отцовский на берегу реки стоял, простор речной со всех сторон виден. Гуляя по зеленому бережку, Надийя пела. Серебряными переливами разливался голос ее над водой прозрачной, далеко слышен был, и волшебные звуки завораживали каждого, кто слышал их.
Девушка собирала блестящие камушки на берегу Кана, когда увидела странную пластину, прозрачную и твердую, похожую на лед. Посмотрела Надийя вокруг, а пластины всюду лежат и в траве блестят, как лед, нетающий, каменный. Разные цвета у пластинок: желтоватые, бледные, как подснежник, или зеленоватые, — но все они пропускали солнечный свет. Принесла девушка найденные пластинки отцу своему.
«Каменный лед!» — воскликнул старик. Отличался горный лед от настоящего тем, что не таял весною от жара лучей солнечных. Вскоре местные жители дивный минерал стали в окна домов вставлять. Пластины оказались теплостойкими, не пропускали наружу тепло из дома. Некоторые умельцы выкладывали пластинами ящики, получалось что-то вроде термоса. В ящике таком можно было продукты хранить, напитки разные, предохраняя от нагревания и порчи.
Однажды шел по реке Кан купеческий обоз, вез дорогие товары, заморские… Старшим в обозе был сын знаменитого купца Гадалова, Алексей. Кудри светлыми волнами ложились на могучие плечи русского богатыря, звездами сияли синие глаза… Статный, красивый парень, сын купеческий. Под тулупом, поверх рубашки вышитой, кольчуга одета защитная, из колец железных, кованых. Потому что часто среди урочищ таежных осыпал людей торговых град стрел разбойничьих. Бродили тогда шайки разбойников по всему Канскому округу.
Предложил старый Епанчи дом свой людям торговым для отдыха. Остановился купеческий обоз на подворье у жителя таежного. Распрягли коней, напоили водой теплой, корм задали, потом достали образцы товаров для показа хозяину гостеприимного дома.
В то время китайский чай большим подарком считался, лучшим подношением хозяину. Целебный чай в плитах по килограмму возили, листы не размалывали, прессовали целиком.
Стали женщины на стол накрывать, гостей угощать, потчевать. Вошла с блюдом жареной птицы девушка Надийя. Увидел Алексей красавицу и не смог отвести от нее взгляда.
Косы блестящими жгутами бегут, перевитые жемчугом речным, камушками самоцветными. Грудь монисто украшает, монеты серебряные нежно звенят, когда мягко ступает Надийя по коврам расцвеченным. Маленькая, расшитая золотой нитью шапочка украшает девушку, покрывает косы.
Алексей готов ни есть, ни пить, лишь бы с девицей говорить, но по обычаю предков татарских непозволительно это.
Три дня стоял на отдыхе обоз купеческий, три дня молодец Алексей уговаривал старого Епанчи отдать ему в жены дочь младшую. Но не торопился старый отец, слишком молод сын купеческий. Но больше всего не хотелось отцу с любимой дочерью расставаться. Надийе понравился молодой Алексей красотой, мыслями добрыми, делами нужными. Обещала красавица ждать молодца.
Прошло семь месяцев, наступила сибирская осень. Украсилась тайга золотом листьев, плодами спелыми. Приехал влюбленный Алексей за своей невестой, девушка с радостью любимого встретила. Свадьбу сыграли богатую, поселились в доме родительском. Надийя и рассказала Алексею про каменный, горный лед. Показала место, где нашла лед диковинный, нетающий. Собирал сын купеческий пластинки прозрачные, складывал в суму дорожную. Решил Алексей показать их в остроге Красноярском знатным людям. Уехал вскоре муж молодой, увез и льдины каменные. Оказалось, в России минерал этот слюдой называется.
Вернулся Алексей на канские берега не один, с рудознатцами, с помощниками. Стали они рудник строить, чтобы слюду добывать. В края дальние слюду сибирскую отвозили. В самой Москве белокаменной, в оконцах покоев царских, слюда сибирская стояла, сверкая звездочками самоцветов. Достигали первые слюдяные пластины две сажени в длину и две в ширину, а вместе со слюдой давала горная руда и прозрачный кварц, и шпат полевой, и изумруды темные.
Дела купеческие требовали трудов больших, потому уехали молодожены в большой город Красноярск. На руднике управляющего оставили и рудознатцев, привезенных из России.
Слюду добывали в руднике более двухсот лет. Минерал слюдяной бесценным сырьем является. В снаряды для танковых пушек вкладывается слюда высокого качества, чтобы взрывающийся пороховой заряд не повредил ствол. Слюда сибирская стратегическим сырьем считалась. Но как сложилась судьба первооткрывателей слюдяного рудника?
Долгую жизнь прожили дружной семьей парень Алексей и девушка Надийя. Красивая и счастливая была пара. Много лет прошло с тех времен, а потомки их и сейчас удивляются делам предков своих. Открыли они слюдяной промысел в краях наших, стали слюду «ломать». По-старинному называли так добычу слюдяных пластин.
Рудник и сегодня, в наши дни, увидеть можно, известный как слюдяной рудник. Несколько раз перестраивался и обновлялся слюдяной, были у него и жилые дома, и мельница, контора и больница. Несколько раз закрывался рудник, но восстанавливался вновь в новом качестве. Разработкой горных богатств занимались общество «Сибирская слюда», «Русские самоцветы», Фаянсовый завод, управления которых находились в большом Красноярске.
Однажды приехали люди ученые и сделали экспертизу слюдяным пластинам с рудника нашего. Заключение профессора хранится и сейчас в архивах: «Слюда Усть-Баргинская качеством несколько хуже Бенгальской, но лучше Канадской».
Занимались добычей слюды разные богатые люди, улучшали машины. Братья Жилины, например, ввели подъемник в шахте, построили мельницу для размола руды… Американцы в тридцатых годах пытались наладить здесь, сопутствующую слюде, добычу драгоценных кристаллов бериллия. Дело в том, что слюда — спутница этого редкого металла, а он в малом количестве в земной коре находится. Находили руду бериллия в слюде, хранили в архивах, но исследовать не стали. Время такое пришло, запретили все иностранные компании по добыче рудных богатств нашей Сибири.
Старые люди сказывали, что название свое наша малая речка Барга от слюды получила: в переводе с местного наречия Барга — слюдяная пыль.
Теперь рудник заброшенный и ветхий, только осыпавшиеся шахты напоминают людям о прежних горных выработках.
ЯКОВ-РУДОЗНАТЕЦ
В наших краях рудознатцы жили, великого таланта люди. Откуда такие появились и куда исчезли, никто не знает. Дела их остались навечно. Чудо в том, что месторождения серебра, золота, железа находили они по внутреннему предчувствию. Скажет человек такой: «Копайте здесь!» Тогда в месте указанном найдут люди все, что обещано.
Края сибирские далеки от больших городов. Возможно, поэтому в большом почете в старину рудознатцы находились по всему простору великому — до Студеного моря.
Оберегали своих рудознатцев сибиряки, заботились о них, защищали. Люди эти обычно добрыми необычайно были, странными причудами отличались. А злодеи стремились в таинство их проникнуть, раскрыть загадочность. Бывало, ходит такой злодей по следам старика-рудознатца, примечает каждое движение, каждый взгляд, а понять, что к чему, не способен. Вроде бы усвоил правила основные, приметы важные: золото самородное находится под почвой, на которой жимолость растет, но не только кустарник этот, а в сочетании с набором из десяти трав. Вроде бы усвоит самозванец правила рудознатца, возгордится, что постиг таинство великое, природу постиг. Покажет мужикам сибирским: «Копайте здесь!» Но ничего не получается, напрасные мечтания.
Выкопают и один шурф, и другой, только нет ничего. В насмешку и крупинки золота не найдется, будто и не водилось оно никогда. Помучаются мужики некоторое время и прогонят самозванца с позором. Имена обманщиков история не сохранила, а имя талантливого человека известно многим. О таком и рассказ.
Жил на Богунае добрый человек, рудознатец по имени Яков. Фамилии не знал никто, не принято было называть. Старатели часто к себе его зазывали, с умным человеком поговорить приятно. Старательских артелей несколько числилось: первая, вторая, третья и далее. Побеседует Яков со старателями, побудет недолго и уходит в тайгу подальше.
Казалось бы, имея дар великий заглядывать в глубины земные, должен Яша в золотую одежду одеваться, а скромнее его нет никого. Лишнего ничего не надо Яше. Укажет людям золото рудное или самородное, добычу начнут, шахту делать станут или драгу деревянную устанавливать, а Яша зайдет в контору, узнает о сроках получки и исчезнет по неизвестным делам. Пройдет время, оскудеет добыча, позовут Яшу вновь. Тихо появится Яков, укажет, где углубить шахту, а где чуть в сторону отвернуть, влево или вправо. Опять исчезнет, так же тихо, как и пришел.
Разное говорили про него. Родители Якова староверами были, жили в поселке за рудником Богунайским. В поселение староверов летом не пройдешь — заболоченное место, сырое, топкое. Конечно, сами староверы тропку знали, но не каждому показывали. Не любили любопытства праздного, бесполезного.
Одевался Яков просто, скромно. Ежедневно состояла его одежда из черной ситцевой рубашки и шапочки монашеской. Сумка из самодельного полотна льняного да посох пастуший, длинный, резьбой украшенный. Волосы русые, стриженные в кружок, а уж глаза! Пронзительным взглядом глаза смотрят, будто насквозь видят каждого человека. Ничего от него не утаить.
Спрашивали его люди о родителях, что за староверы, почему в Сибири оказались…
Яша всегда охотно рассказывал, что родители его сохраняли веру православную в чистоте, придерживались старого устава церковного, за это гонениям подвергались и скрылись в лесах Сибири. «Разве только мои родители? Многих в Сибирь сослали принудительно, а кто и добровольно уехал».
Однажды видят люди приисковые: идет Яша на прииск не один, а с девочкой маленькой. Девочка лет семи, едва до пояса Яше достает. Спрашивают старатели: «Откуда девочку взял?»
«В деревне Ильинке сиротка прибилась, умерли родители, а своих никого нет».
Девочка умненькая, красивенькая. Глазки голубенькие, косички золотистые, щечки кругленькие.
Попросил Яша знакомого охотника приютить ребенка, пока он сможет дом купить. Но долго у охотника девочка не могла жить, чужая семья и дом чужой, своих забот хватает.
В то время решило начальство на руднике новую шахту открыть. Выбирали место для нее. А дело это не простое, знаний требует, сноровки. Шахта не на один год строится, ошибка здесь недопустима. Пригласил начальник рудника и странника Якова. Обещал заплатить щедро, если помощь в выборе места окажет.
Согласился Яков. Видели люди приисковые, как ходил странник с посохом по холмам, вдоль речки Богунайки, вдоль ручьев, впадающих в речку… Иногда срезал веточки лазовника у речки, долго рассматривал веточный букет, будто разговаривал с лозой, как с живым приятелем. Худая фигура странника в темной одежде виднелась то здесь, то там. Ни суеты, ни поспешности в движениях его, сосредоточенность и достоинство в каждом жесте. Иногда Яша сидел один на красном гранитном камне, прислушиваясь к собственному сердцу или любуясь Богунайкой. Бывал рудознатец Яков и на скале с рисунками древних людей, скала та километра за три от рудника находится. На огромной скале той выбиты в камне увеличенные образцы золота богунайского: жучки золотые, зернышки, лошадиные головы, песок в виде точек желтеньких. Каменный рисунок желтой глиной заполнен, оттого и кажется издали золотистым.
Природа утешала рудознатца Якова, помогала в трудном промысле его.
Вечнозеленые могучие ели раскинули темные ветки-руки, усыпанные нежными красноватыми шишечками. Синевато-зеленая хвоя елей перемежается со светлой хвоей лиственниц и голубоватой, изящной — кедра. Кедры сибирские удивляли Якова длинной, необычной хвоей. Кажется, будто все дерево, ветками и иголками острыми, устремилось ввысь живой, зеленой свечой и напоминает та растущая свечка могучее дерево юга — кипарис. Видел Яков деревья такие в старинной книге у родителей своих. Удивлялся сходству загадочному, увлекающему его, в то время ребенка, неразгаданной тайной. Речка тогда еще глубокая была, метра три в глубину и с полста в ширину. Обмелела, золотоносная, после рубки тайги в верховьях, когда вырубили реликтовые кедровые рощи. Не поправить сделанное, но сильна природа, живет и сражается с жестоким временем!
Размышляя в тишине, Яков вдыхал грудью прохладный воздух.
Воздух тайги! Впитавший в себя аромат цветущих трав, пыльцу цветов, запах листьев, необыкновенно чист и свеж. Будто живительный бальзам, распыленный среди ветвей, наполняет грудь пришедшего в тайгу, вливается и насыщает человека, приобщая к великому таинству жизни.
Как любил Яша молча созерцать зеленый живой мир тайги! Быстрые белочки не замечали его, занятые своими хлопотами, наверное, бельчата в гнездах появились, забот много. Полосатые бурундучки, пробегая у его ног, не прятались за стеблями и корнями. Мелькали их ярко-желтые спинки с тонкими черными полосками, а маленькие детки бурундучков раскачивались, играя, на стеблях иван-чая.
Старый барсук, пробираясь к укрытой в буреломе норе, недовольно фыркнул на озорников, держа в зубах добытую на охоте черную гадюку…
Наконец появился странник Яков в конторе, пришел к начальнику: «Нашел я место удобное для новой шахты и с запасом золота на многие годы. Только нынче за труды свои попрошу я денег, чтобы купить небольшой дом».
«Дом? — удивился начальник. — Да ты же не живешь на одном месте!»
«Для сиротки хочу купить дом, чтобы ребенок не скитался. Надо бы и женщину хорошую найти, опекуншу».
Согласился начальник с рудознатцем. Понимал, что часто не платили страннику за прежние советы, а теперь помочь Яше надобно.
Через неделю отдали Якову один из домов рудника, хороший, добротный. Поселили сиротку в доме, жены старателей за ребенком приглядывали. Вскоре и женщина добрая нашлась, опекунша, из своих, из богунайских. А рудознатец Яша снова ушел далеко странствовать, сказывали, глину голубую искал, многие версты пешком преодолел и нашел ее в Сокаревке. Голубую глину в наше время берут отсюда мастера глиняной игрушки.
Занимаясь рудами сибирскими, не имел Яков времени для семьи своей, только иногда приходил в купленный им дом, гостинцы ребенку приносил, самородков золотых на прожитие. Знали люди: для добрых дел золото Яшино служит. Великие богатства Богуная открываются для дел добрых, а от злых прячутся.
А девочка выросла. Стала сибирячкой, хорошей труженицей, матерью двоих дочерей. Всю жизнь странника Якова помнила, как отца почитала. Сейчас живет Мария Васильевна в деревне Орловка, в перевезенном с рудника Богунай доме; старенькая стала, но доброту Якова помнит всегда.
Края сибирские далеки от больших городов. Возможно, поэтому в большом почете в старину рудознатцы находились по всему простору великому — до Студеного моря.
Оберегали своих рудознатцев сибиряки, заботились о них, защищали. Люди эти обычно добрыми необычайно были, странными причудами отличались. А злодеи стремились в таинство их проникнуть, раскрыть загадочность. Бывало, ходит такой злодей по следам старика-рудознатца, примечает каждое движение, каждый взгляд, а понять, что к чему, не способен. Вроде бы усвоил правила основные, приметы важные: золото самородное находится под почвой, на которой жимолость растет, но не только кустарник этот, а в сочетании с набором из десяти трав. Вроде бы усвоит самозванец правила рудознатца, возгордится, что постиг таинство великое, природу постиг. Покажет мужикам сибирским: «Копайте здесь!» Но ничего не получается, напрасные мечтания.
Выкопают и один шурф, и другой, только нет ничего. В насмешку и крупинки золота не найдется, будто и не водилось оно никогда. Помучаются мужики некоторое время и прогонят самозванца с позором. Имена обманщиков история не сохранила, а имя талантливого человека известно многим. О таком и рассказ.
Жил на Богунае добрый человек, рудознатец по имени Яков. Фамилии не знал никто, не принято было называть. Старатели часто к себе его зазывали, с умным человеком поговорить приятно. Старательских артелей несколько числилось: первая, вторая, третья и далее. Побеседует Яков со старателями, побудет недолго и уходит в тайгу подальше.
Казалось бы, имея дар великий заглядывать в глубины земные, должен Яша в золотую одежду одеваться, а скромнее его нет никого. Лишнего ничего не надо Яше. Укажет людям золото рудное или самородное, добычу начнут, шахту делать станут или драгу деревянную устанавливать, а Яша зайдет в контору, узнает о сроках получки и исчезнет по неизвестным делам. Пройдет время, оскудеет добыча, позовут Яшу вновь. Тихо появится Яков, укажет, где углубить шахту, а где чуть в сторону отвернуть, влево или вправо. Опять исчезнет, так же тихо, как и пришел.
Разное говорили про него. Родители Якова староверами были, жили в поселке за рудником Богунайским. В поселение староверов летом не пройдешь — заболоченное место, сырое, топкое. Конечно, сами староверы тропку знали, но не каждому показывали. Не любили любопытства праздного, бесполезного.
Одевался Яков просто, скромно. Ежедневно состояла его одежда из черной ситцевой рубашки и шапочки монашеской. Сумка из самодельного полотна льняного да посох пастуший, длинный, резьбой украшенный. Волосы русые, стриженные в кружок, а уж глаза! Пронзительным взглядом глаза смотрят, будто насквозь видят каждого человека. Ничего от него не утаить.
Спрашивали его люди о родителях, что за староверы, почему в Сибири оказались…
Яша всегда охотно рассказывал, что родители его сохраняли веру православную в чистоте, придерживались старого устава церковного, за это гонениям подвергались и скрылись в лесах Сибири. «Разве только мои родители? Многих в Сибирь сослали принудительно, а кто и добровольно уехал».
Однажды видят люди приисковые: идет Яша на прииск не один, а с девочкой маленькой. Девочка лет семи, едва до пояса Яше достает. Спрашивают старатели: «Откуда девочку взял?»
«В деревне Ильинке сиротка прибилась, умерли родители, а своих никого нет».
Девочка умненькая, красивенькая. Глазки голубенькие, косички золотистые, щечки кругленькие.
Попросил Яша знакомого охотника приютить ребенка, пока он сможет дом купить. Но долго у охотника девочка не могла жить, чужая семья и дом чужой, своих забот хватает.
В то время решило начальство на руднике новую шахту открыть. Выбирали место для нее. А дело это не простое, знаний требует, сноровки. Шахта не на один год строится, ошибка здесь недопустима. Пригласил начальник рудника и странника Якова. Обещал заплатить щедро, если помощь в выборе места окажет.
Согласился Яков. Видели люди приисковые, как ходил странник с посохом по холмам, вдоль речки Богунайки, вдоль ручьев, впадающих в речку… Иногда срезал веточки лазовника у речки, долго рассматривал веточный букет, будто разговаривал с лозой, как с живым приятелем. Худая фигура странника в темной одежде виднелась то здесь, то там. Ни суеты, ни поспешности в движениях его, сосредоточенность и достоинство в каждом жесте. Иногда Яша сидел один на красном гранитном камне, прислушиваясь к собственному сердцу или любуясь Богунайкой. Бывал рудознатец Яков и на скале с рисунками древних людей, скала та километра за три от рудника находится. На огромной скале той выбиты в камне увеличенные образцы золота богунайского: жучки золотые, зернышки, лошадиные головы, песок в виде точек желтеньких. Каменный рисунок желтой глиной заполнен, оттого и кажется издали золотистым.
Природа утешала рудознатца Якова, помогала в трудном промысле его.
Вечнозеленые могучие ели раскинули темные ветки-руки, усыпанные нежными красноватыми шишечками. Синевато-зеленая хвоя елей перемежается со светлой хвоей лиственниц и голубоватой, изящной — кедра. Кедры сибирские удивляли Якова длинной, необычной хвоей. Кажется, будто все дерево, ветками и иголками острыми, устремилось ввысь живой, зеленой свечой и напоминает та растущая свечка могучее дерево юга — кипарис. Видел Яков деревья такие в старинной книге у родителей своих. Удивлялся сходству загадочному, увлекающему его, в то время ребенка, неразгаданной тайной. Речка тогда еще глубокая была, метра три в глубину и с полста в ширину. Обмелела, золотоносная, после рубки тайги в верховьях, когда вырубили реликтовые кедровые рощи. Не поправить сделанное, но сильна природа, живет и сражается с жестоким временем!
Размышляя в тишине, Яков вдыхал грудью прохладный воздух.
Воздух тайги! Впитавший в себя аромат цветущих трав, пыльцу цветов, запах листьев, необыкновенно чист и свеж. Будто живительный бальзам, распыленный среди ветвей, наполняет грудь пришедшего в тайгу, вливается и насыщает человека, приобщая к великому таинству жизни.
Как любил Яша молча созерцать зеленый живой мир тайги! Быстрые белочки не замечали его, занятые своими хлопотами, наверное, бельчата в гнездах появились, забот много. Полосатые бурундучки, пробегая у его ног, не прятались за стеблями и корнями. Мелькали их ярко-желтые спинки с тонкими черными полосками, а маленькие детки бурундучков раскачивались, играя, на стеблях иван-чая.
Старый барсук, пробираясь к укрытой в буреломе норе, недовольно фыркнул на озорников, держа в зубах добытую на охоте черную гадюку…
Наконец появился странник Яков в конторе, пришел к начальнику: «Нашел я место удобное для новой шахты и с запасом золота на многие годы. Только нынче за труды свои попрошу я денег, чтобы купить небольшой дом».
«Дом? — удивился начальник. — Да ты же не живешь на одном месте!»
«Для сиротки хочу купить дом, чтобы ребенок не скитался. Надо бы и женщину хорошую найти, опекуншу».
Согласился начальник с рудознатцем. Понимал, что часто не платили страннику за прежние советы, а теперь помочь Яше надобно.
Через неделю отдали Якову один из домов рудника, хороший, добротный. Поселили сиротку в доме, жены старателей за ребенком приглядывали. Вскоре и женщина добрая нашлась, опекунша, из своих, из богунайских. А рудознатец Яша снова ушел далеко странствовать, сказывали, глину голубую искал, многие версты пешком преодолел и нашел ее в Сокаревке. Голубую глину в наше время берут отсюда мастера глиняной игрушки.
Занимаясь рудами сибирскими, не имел Яков времени для семьи своей, только иногда приходил в купленный им дом, гостинцы ребенку приносил, самородков золотых на прожитие. Знали люди: для добрых дел золото Яшино служит. Великие богатства Богуная открываются для дел добрых, а от злых прячутся.
А девочка выросла. Стала сибирячкой, хорошей труженицей, матерью двоих дочерей. Всю жизнь странника Якова помнила, как отца почитала. Сейчас живет Мария Васильевна в деревне Орловка, в перевезенном с рудника Богунай доме; старенькая стала, но доброту Якова помнит всегда.
ЗОЛОТО КОЛЧАКА
Слухи про великое золото адмирала Колчака Александра Васильевича давно по Сибири расходятся. Много тайн и сокровищ несметных хранит тайга сибирская.
За холмами и долами, за Саянскими горами приключилась эта история золотых сокровищ. О загадке этой спорят люди до сих пор, но истина в спорах и рождается…
Поначалу надо вспомнить о человеке, главном в истории нашей. Звали его военные люди в старое время по полному чину: «ваше превосходительство, Верховный Главнокомандующий Сибири». В должности этой недолго находился адмирал Колчак, всего четырнадцать месяцев.
До революции служил адмирал на теплом Черном море, был известным флотоводцем, храбрым офицером, сочувствующим матросской братии. Когда грянула революция, многих офицеров на кораблях матросы возненавидели, но добрая слава Колчака устояла, и оставили его матросы на прежнем посту. Звание командующего Черноморским флотом держал он крепко. Доверяли «его благородию» даже скорые на расправу матросские боевые советы.
Шел восемнадцатый год. Прослышали наши вечные супостаты, усатые янычары, про смуту и разруху в России, стали морские границы России тревожить. Обрадовались турки трудным революционным временам, размечтались покорить великое Черное море. Но не тут-то было!
Поднял адмирал Колчак матросские советы, решили пристращать воинственного соседа. Грозные броненосцы, корабли, военные крейсеры отправились в поход к турецким берегам. Закрыли дымы русских кораблей солнце и сказал адмирал присмиревшим туркам: «Революция пусть не тревожит турок, это внутреннее дело народа. А для Турции границы России на крепком замке!»
Снова стала чиста и спокойна граница морская. Адмирал Колчак старался соблюдать интересы России на море, ведь он в молодые годы участвовал в обороне дальневосточного Порт-Артура, имел награды.
Пришло к власти Временное правительство, отозвало в столицу всех крупных военных чинов. Время было трудное, сложное, разобраться невозможно.
Правительство поручило адмиралу стать Верховным Главнокомандующим Сибирского Белого корпуса. Колчак выехал в Омск.
За холмами и долами, за Саянскими горами приключилась эта история золотых сокровищ. О загадке этой спорят люди до сих пор, но истина в спорах и рождается…
Поначалу надо вспомнить о человеке, главном в истории нашей. Звали его военные люди в старое время по полному чину: «ваше превосходительство, Верховный Главнокомандующий Сибири». В должности этой недолго находился адмирал Колчак, всего четырнадцать месяцев.
До революции служил адмирал на теплом Черном море, был известным флотоводцем, храбрым офицером, сочувствующим матросской братии. Когда грянула революция, многих офицеров на кораблях матросы возненавидели, но добрая слава Колчака устояла, и оставили его матросы на прежнем посту. Звание командующего Черноморским флотом держал он крепко. Доверяли «его благородию» даже скорые на расправу матросские боевые советы.
Шел восемнадцатый год. Прослышали наши вечные супостаты, усатые янычары, про смуту и разруху в России, стали морские границы России тревожить. Обрадовались турки трудным революционным временам, размечтались покорить великое Черное море. Но не тут-то было!
Поднял адмирал Колчак матросские советы, решили пристращать воинственного соседа. Грозные броненосцы, корабли, военные крейсеры отправились в поход к турецким берегам. Закрыли дымы русских кораблей солнце и сказал адмирал присмиревшим туркам: «Революция пусть не тревожит турок, это внутреннее дело народа. А для Турции границы России на крепком замке!»
Снова стала чиста и спокойна граница морская. Адмирал Колчак старался соблюдать интересы России на море, ведь он в молодые годы участвовал в обороне дальневосточного Порт-Артура, имел награды.
Пришло к власти Временное правительство, отозвало в столицу всех крупных военных чинов. Время было трудное, сложное, разобраться невозможно.
Правительство поручило адмиралу стать Верховным Главнокомандующим Сибирского Белого корпуса. Колчак выехал в Омск.