Страница:
Мой отец, Фрол Герасимович, в 1941 году вернулся домой по ранению, но прожил недолго и был похоронен на деревенском кладбище, которое после 1950 года залила вода Братского моря.
КОЛДУН
Шла война, мы, пацаны, боронили колхозное поле. Моя лошадь идет впереди, а Кешки Астапова — сзади. Но поля у нас, в таежной зоне, сами знаете какие. Это сейчас все тракторами повыкорчевали, а тогда — пень на пеньке, корень на корне. У меня даже спина устала нагибаться да отцеплять борону. И тут Кешка мне говорит:
— Давай я впереди пойду, а то из-за частых остановок мы и норму сегодня не выполним.
Мы поменялись местами, и дело впрямь пошло лучше. Вот Кешка ведет коня мимо огромного листвяжного пня, от которого восемь длиннющих корней, как щупальца осьминога, во все стороны раскинулись, а сам все оглядывается на борону. Та идет покачиваясь, переваливаясь на неровностях пахоты и проходит благополучно. Я обхожу этот же пень с правой стороны — и тут же остановка. Кешка смеется:
— А вот если бы я посмотрел на твою борону, она бы не зацепилась.
— Не трепись!
Мы заспорили. И тогда товарищ развернул своего коня и проехал по моему следу, как по гладкому столу. Моя же борона вцепилась в какой-то отросток аж тремя зубцами.
Короче, подзадержались мы подле того пенька, раз по пять проехали по одному и тому же месту, причем он — чисто, а я…
Этот пример вроде бы пустяк. Можно сказать, ну просто везло ему, но вот еще несколько примеров.
Валили мы с ним сосну. И хотя подпил был сделан по всем правилам, она своей вершиной вдруг направилась на густую ель, что стояла в восьми шагах и снять ее с которой было бы невозможно… Я с ужасом смотрю, что сейчас погибнет напрасно затраченный нами труд, и слышу вроде как накалившийся вдруг голос:
— Но, но! Не вздумай на ель навалиться!
И сосна послушалась. Она дрогнула кроной, повернулась на пеньке каким-то немыслимым образом и, крутнувшись, упала рядом с елью.
— Ну то-то! — сказал радостно Кешка и победно поставил ногу на поверженное дерево.
Где-то в сороковом году Кешка закончил курсы трактористов и на новеньком тракторе прикатил из МТС в свой колхоз. Но бригадиру колхоза вдруг захотелось посадить на этот трактор своего сынка, который закончил курсы раньше. Ну, вы сами знаете, как рядовому трактористу спорить с дуроломом-бригадиром. Плюнул Кешка, заглушил мотор, спрыгнул на землю, похлопал рукой по капоту да и говорит:
— Не слушайся, миляга, никого, кроме меня.
И что вы думаете? Сколько бригадир со своим сыном ни бились, пытаясь завести двигатель, три дня вроде бы провозились, но так и не завели. Махнули рукой, вернули Кешке. Тот подошел к своему работяге, крутнул всего только один раз заводную ручку, и трактор тут же заработал. И тогда сын бригадира первым — прыг на сиденье. Обдурили, дескать, дурака. Но не тут-то было. Мотор заглох. И только еще через день, пока кто-то не сказал бригадиру, что с Кешкой бесполезно спорить, тот получил назад своего «железного коня».
Следующий рассказ мне передал Виктор Шипицын, наш же односельчанин.
— Пилили мы с Кешкой в лесу дрова, на зиму готовили, а я при нем и врезал топором по ноге. Ударил носком между сухожилием и веной. Сантиметров около пяти рана была. Он быстро сдернул с меня сапог, портянку, перевязал рану сорванной с себя нательной рубахой и быстрее запряг коня… Когда я едва забрался в телегу, он и говорит:
— Не дрейфь! Кровь не пойдет, и никакого заражения не будет. Я так сказал.
И он погнал коня. Я еду и чувствую, как меня всего морозить и трясти начинает. И голова закружилась, и побледнел, видно, я. А он заметил это и опять таким это командирским голосом:
— Возьми нервы в руки. Ничего у тебя не болит. И ноге совсем не больно.
И верно. До больницы я уже доехал спокойно. А когда хирург усадил меня да сдернул с ноги повязку, я смотрю, а на рубашке лишь одно розовое пятнышко. Хирург говорит:
— Вы что мне голову морочите? Зачем с царапиной в такую даль мчались? Смазали бы дома йодом — и все. — И ткнул при этом пальцем подле той царапины. И она, рана-то, тут же открылась и кровь хлынула…
А этот случай произошел опять-таки на моих глазах уже где-то в начале семидесятых годов, когда после долгих лет разлуки мы с Кешкой опять встретились. Приехал он ко мне в Красноярск, а жил я тогда в Николаевке, ну и поставил машину на склоне дороги напротив моих окон. Я увидел его, вышел за ворота, а тут из-за спины у Кешки, теперь уже Иннокентия Васильевича, мальчишеский крик:
— Дяденька, ваша машина покатилась!
Иннокентий Васильевич тут же обернулся, тихонько выругался и сказал, глядя в сторону своего грузовичка:
— Прямо, прямо, через мостик!
Машина перекатилась через мостик по Заливному переулку и направилась на угол стоявшего напротив дома.
— Левее! — уже крикнул Иннокентий. — Еще левее! Теперь тормози.
Машина отвернула от угла дома, прокатилась еще шагов двадцать и остановилась почти у железнодорожной линии.
— У тебя сын, что ли, в кабине? — спросил я.
— Никого там нет, — не смущаясь ответил он.
— А кому ты подавал команды?
— Машине.
Я ошалело захлопал глазами и первым вошел в калитку ворот.
Позднее, уже в доме, он пояснил:
— Машине иногда хочется в одиночку порезвиться. Вдруг снимется с ручника и — поехала. Вот и слежу, чтобы сдуру в кювет или под мост не съехала.
— И команды выполняет?
— Не всегда. Иногда упрямится. Давеча она по-хорошему была настроена.
Давеча — это было здорово. Если бы не видел своими глазами, не поверил бы, но тут мне вспомнилась наша жизнь в колхозе во время войны, вспомнились разные случаи из его жизни — и все встало на место. Колдун — он и есть колдун.
— Давай я впереди пойду, а то из-за частых остановок мы и норму сегодня не выполним.
Мы поменялись местами, и дело впрямь пошло лучше. Вот Кешка ведет коня мимо огромного листвяжного пня, от которого восемь длиннющих корней, как щупальца осьминога, во все стороны раскинулись, а сам все оглядывается на борону. Та идет покачиваясь, переваливаясь на неровностях пахоты и проходит благополучно. Я обхожу этот же пень с правой стороны — и тут же остановка. Кешка смеется:
— А вот если бы я посмотрел на твою борону, она бы не зацепилась.
— Не трепись!
Мы заспорили. И тогда товарищ развернул своего коня и проехал по моему следу, как по гладкому столу. Моя же борона вцепилась в какой-то отросток аж тремя зубцами.
Короче, подзадержались мы подле того пенька, раз по пять проехали по одному и тому же месту, причем он — чисто, а я…
Этот пример вроде бы пустяк. Можно сказать, ну просто везло ему, но вот еще несколько примеров.
Валили мы с ним сосну. И хотя подпил был сделан по всем правилам, она своей вершиной вдруг направилась на густую ель, что стояла в восьми шагах и снять ее с которой было бы невозможно… Я с ужасом смотрю, что сейчас погибнет напрасно затраченный нами труд, и слышу вроде как накалившийся вдруг голос:
— Но, но! Не вздумай на ель навалиться!
И сосна послушалась. Она дрогнула кроной, повернулась на пеньке каким-то немыслимым образом и, крутнувшись, упала рядом с елью.
— Ну то-то! — сказал радостно Кешка и победно поставил ногу на поверженное дерево.
Где-то в сороковом году Кешка закончил курсы трактористов и на новеньком тракторе прикатил из МТС в свой колхоз. Но бригадиру колхоза вдруг захотелось посадить на этот трактор своего сынка, который закончил курсы раньше. Ну, вы сами знаете, как рядовому трактористу спорить с дуроломом-бригадиром. Плюнул Кешка, заглушил мотор, спрыгнул на землю, похлопал рукой по капоту да и говорит:
— Не слушайся, миляга, никого, кроме меня.
И что вы думаете? Сколько бригадир со своим сыном ни бились, пытаясь завести двигатель, три дня вроде бы провозились, но так и не завели. Махнули рукой, вернули Кешке. Тот подошел к своему работяге, крутнул всего только один раз заводную ручку, и трактор тут же заработал. И тогда сын бригадира первым — прыг на сиденье. Обдурили, дескать, дурака. Но не тут-то было. Мотор заглох. И только еще через день, пока кто-то не сказал бригадиру, что с Кешкой бесполезно спорить, тот получил назад своего «железного коня».
Следующий рассказ мне передал Виктор Шипицын, наш же односельчанин.
— Пилили мы с Кешкой в лесу дрова, на зиму готовили, а я при нем и врезал топором по ноге. Ударил носком между сухожилием и веной. Сантиметров около пяти рана была. Он быстро сдернул с меня сапог, портянку, перевязал рану сорванной с себя нательной рубахой и быстрее запряг коня… Когда я едва забрался в телегу, он и говорит:
— Не дрейфь! Кровь не пойдет, и никакого заражения не будет. Я так сказал.
И он погнал коня. Я еду и чувствую, как меня всего морозить и трясти начинает. И голова закружилась, и побледнел, видно, я. А он заметил это и опять таким это командирским голосом:
— Возьми нервы в руки. Ничего у тебя не болит. И ноге совсем не больно.
И верно. До больницы я уже доехал спокойно. А когда хирург усадил меня да сдернул с ноги повязку, я смотрю, а на рубашке лишь одно розовое пятнышко. Хирург говорит:
— Вы что мне голову морочите? Зачем с царапиной в такую даль мчались? Смазали бы дома йодом — и все. — И ткнул при этом пальцем подле той царапины. И она, рана-то, тут же открылась и кровь хлынула…
А этот случай произошел опять-таки на моих глазах уже где-то в начале семидесятых годов, когда после долгих лет разлуки мы с Кешкой опять встретились. Приехал он ко мне в Красноярск, а жил я тогда в Николаевке, ну и поставил машину на склоне дороги напротив моих окон. Я увидел его, вышел за ворота, а тут из-за спины у Кешки, теперь уже Иннокентия Васильевича, мальчишеский крик:
— Дяденька, ваша машина покатилась!
Иннокентий Васильевич тут же обернулся, тихонько выругался и сказал, глядя в сторону своего грузовичка:
— Прямо, прямо, через мостик!
Машина перекатилась через мостик по Заливному переулку и направилась на угол стоявшего напротив дома.
— Левее! — уже крикнул Иннокентий. — Еще левее! Теперь тормози.
Машина отвернула от угла дома, прокатилась еще шагов двадцать и остановилась почти у железнодорожной линии.
— У тебя сын, что ли, в кабине? — спросил я.
— Никого там нет, — не смущаясь ответил он.
— А кому ты подавал команды?
— Машине.
Я ошалело захлопал глазами и первым вошел в калитку ворот.
Позднее, уже в доме, он пояснил:
— Машине иногда хочется в одиночку порезвиться. Вдруг снимется с ручника и — поехала. Вот и слежу, чтобы сдуру в кювет или под мост не съехала.
— И команды выполняет?
— Не всегда. Иногда упрямится. Давеча она по-хорошему была настроена.
Давеча — это было здорово. Если бы не видел своими глазами, не поверил бы, но тут мне вспомнилась наша жизнь в колхозе во время войны, вспомнились разные случаи из его жизни — и все встало на место. Колдун — он и есть колдун.
Владимир Пентюхов. Провидческие сны
Здесь представлено собрание писем читателей, пожелавших рассказать о необычных, вещих снах, запомнившихся потому, что за ними последовали драматические события, резко изменившие судьбу.
ПОСЛАНИЕ ИЗ БУДУЩЕГО
Как-то в июле я зашел в гости к красноярской ведунье Валентине Николаевне Зыковой. Узнав, что я собираюсь провести отпуск в археологической экспедиции, моя собеседница рассказала сон, который привиделся ей еще до знакомства со мной:
«Я стою меж высоких холмов, поросших травой. Где-то рядом звучно плещется море. Неподалеку от меня группа молодых людей в купальных костюмах, с лопатами. Подхожу к ним и понимаю, что это археологи. Передо мной прямоугольная плита бело-серого цвета. Вдруг она отходит в сторону, и я вижу черноту. Вхожу в нее и оказываюсь в склепе. Стоят гробы. Рядом кувшин с золотом и серебряные сережки. Надеваю сережки, выхожу на улицу и бреду к морю. Какой-то бородатый археолог кричит мне: „Остановитесь, вы взяли государственное имущество!“ Все расступились, и я пошла дальше».
Описанная Валентиной Николаевной местность совпадала с той, которая была в районе экспедиции. Мы с ней решили провести отпуск вместе.
В.Н.Зыкова смогла выехать в экспедицию лишь в середине августа. Поэтому 25 июля я ступил на землю античного города Фанагория, что на берегу Таманского залива, без нее. В тот же день я рассказал сон участникам экспедиции. Мне не особенно поверили, но буквально на следующий день был найден кувшин. Через некоторое время в том же погребении обнаружились золотые украшения.
Спустя несколько дней лопаты археологов наткнулись на пустоту. Нам открылся склеп. Он не имел каменного свода, но, несмотря на это, не обрушился под прессом времени и трехметрового слоя земли. Верхняя его часть была в виде купола. На стенах сохранилась копоть от факелов или светильников. Вход в склеп охраняла беломраморная плита со сценами античной жизни на барельефе.
В подземной погребальнице в почти полностью разрушившихся от времени кипарисовых гробах покоились четыре обитателя древней Фанагории. Золотые украшения были положены им в могилы. Сотрудник Института археологии АН СССР, начальник и «главный могильщик» экспедиции Татьяна Георгиевна Шавырина считает, что в склепе имелось раньше пять покойников. Могила пятого была разграблена, осталась только золотая сережка, правда, одна. По ее оценке, захоронения были сделаны приблизительно в начале нашей эры.
Вскоре в нашем лагере появился бородатый археолог, раньше обычно руководивший другой экспедицией.
Реальность моего рассказа могут подтвердить участники экспедиции, в том числе красноярцы: историки-профессионалы, но археологи-любители Александр Макаров, Олег Марков, Олег Алексеев. Они непосредственно работали на склепе.
Владимир ПАНТЕЛЕЕВ,
старший преподаватель кафедры
философии и истории КИЦМа
«Я стою меж высоких холмов, поросших травой. Где-то рядом звучно плещется море. Неподалеку от меня группа молодых людей в купальных костюмах, с лопатами. Подхожу к ним и понимаю, что это археологи. Передо мной прямоугольная плита бело-серого цвета. Вдруг она отходит в сторону, и я вижу черноту. Вхожу в нее и оказываюсь в склепе. Стоят гробы. Рядом кувшин с золотом и серебряные сережки. Надеваю сережки, выхожу на улицу и бреду к морю. Какой-то бородатый археолог кричит мне: „Остановитесь, вы взяли государственное имущество!“ Все расступились, и я пошла дальше».
Описанная Валентиной Николаевной местность совпадала с той, которая была в районе экспедиции. Мы с ней решили провести отпуск вместе.
В.Н.Зыкова смогла выехать в экспедицию лишь в середине августа. Поэтому 25 июля я ступил на землю античного города Фанагория, что на берегу Таманского залива, без нее. В тот же день я рассказал сон участникам экспедиции. Мне не особенно поверили, но буквально на следующий день был найден кувшин. Через некоторое время в том же погребении обнаружились золотые украшения.
Спустя несколько дней лопаты археологов наткнулись на пустоту. Нам открылся склеп. Он не имел каменного свода, но, несмотря на это, не обрушился под прессом времени и трехметрового слоя земли. Верхняя его часть была в виде купола. На стенах сохранилась копоть от факелов или светильников. Вход в склеп охраняла беломраморная плита со сценами античной жизни на барельефе.
В подземной погребальнице в почти полностью разрушившихся от времени кипарисовых гробах покоились четыре обитателя древней Фанагории. Золотые украшения были положены им в могилы. Сотрудник Института археологии АН СССР, начальник и «главный могильщик» экспедиции Татьяна Георгиевна Шавырина считает, что в склепе имелось раньше пять покойников. Могила пятого была разграблена, осталась только золотая сережка, правда, одна. По ее оценке, захоронения были сделаны приблизительно в начале нашей эры.
Вскоре в нашем лагере появился бородатый археолог, раньше обычно руководивший другой экспедицией.
Реальность моего рассказа могут подтвердить участники экспедиции, в том числе красноярцы: историки-профессионалы, но археологи-любители Александр Макаров, Олег Марков, Олег Алексеев. Они непосредственно работали на склепе.
Владимир ПАНТЕЛЕЕВ,
старший преподаватель кафедры
философии и истории КИЦМа
ПРИЗРАКИ ВОЙНЫ
Хочу рассказать о сне, который увидела в ночь на 22 июня 1941 года. Тогда мне было 16 лет. Мы, девчонки, с утра до вечера пропадали на Волге. И сон был как будто об этом. Вижу чистый, золотой, как солнышко, песок, теплую воду, синее небо с большими белыми облаками. И вдруг с неба раздается страшный гул. Мы с подругами смотрим в ту сторону: из-под облаков, низко над землей, вылетают страшные тупоносые, совершенно черные самолеты без опознавательных знаков. Мы бросаемся по берегу врассыпную. Я оглядываюсь и вижу, что следом за нами идут такие же черные, в касках и в большущих сапогах, солдаты с толстыми карабинами. Все это выглядело так зловеще среди ярких красок сна. Кто-то крикнул, что надо спасаться в птичьих норах, которых много было нарыто в обрыве над рекой. Мы все кинулись туда… Сон сбылся до обеда.
Л.ШЕМУКЛЕР
г.Красноярск
Л.ШЕМУКЛЕР
г.Красноярск
ТРИ ВЕСТНИЦЫ
Мне 54-й год. И приблизительно с десяти лет я время от времени вижу один и тот же сон. Ко мне во сне приходят три девушки: нарядные, изящные, с распущенными волосами, схваченными ленточками. Они звонят или стучат в дверь. Каждая из них обычно приходит без спутниц, одна. Но я научилась отличать их друг от друга.
Так вот, после их визита в реальной жизни обязательно случается что-нибудь важное. Если предвестие печальное, на головах у девушек — черная лента. Радость — лента светлая.
Все бы ничего. Но самое удивительное в том, что позже в одной из девушек я узнала свою старшую дочь, в другой — младшую. А в третьей уже явственно просматриваются черты моей семилетней внучки.
Не так давно девушки в первый и, слава Богу, пока — единственный раз явились ко мне все три вместе с черными лентами в волосах. А позже я узнала, что примерно в это же время в Алма-Ате скончался мой близкий родственник.
И еще один мой сон часто бывает вещим. Случается, вижу подземелье, земля под ногами человека раскачивается, а он на ней пытается удержаться. Если ему это удается, в реальной жизни он переносит тяжелую болезнь. Если нет — человек умирает.
Л.ЛАДОВИЧ
г.Красноярск
Так вот, после их визита в реальной жизни обязательно случается что-нибудь важное. Если предвестие печальное, на головах у девушек — черная лента. Радость — лента светлая.
Все бы ничего. Но самое удивительное в том, что позже в одной из девушек я узнала свою старшую дочь, в другой — младшую. А в третьей уже явственно просматриваются черты моей семилетней внучки.
Не так давно девушки в первый и, слава Богу, пока — единственный раз явились ко мне все три вместе с черными лентами в волосах. А позже я узнала, что примерно в это же время в Алма-Ате скончался мой близкий родственник.
И еще один мой сон часто бывает вещим. Случается, вижу подземелье, земля под ногами человека раскачивается, а он на ней пытается удержаться. Если ему это удается, в реальной жизни он переносит тяжелую болезнь. Если нет — человек умирает.
Л.ЛАДОВИЧ
г.Красноярск
БАБУШКИН СОН
Это сон моей покойной бабушки. Она рассказывала его мне, когда я еще была ребенком. Но он крепко запал мне в память. Передаю его вам.
«В нашей деревне девки любили гадать о женихах на Рождество. Но я своего выбрала не через гаданье, а во сне. Снится, что мы с мамой вяжем в поле рожь, и подходит ко мне незнакомый парень. Чумазый такой, в длинном кожаном фартуке. Говорит тихим голосом: „Теперь давай с тобой один сноп на двоих вязать“. А я отвечаю: „Где это ты так вымазался? Давай я тебе водички солью, да и фартук свой сними, жарко ведь“. А он смеется: „Я всегда чумазый и к жаре привыкший“.
И вот лью ему воду на руки, а она оборачивается кровью. Смотрю кругом — нет уже ни людей, ни поля, и места совсем чужие. Дома горят огромные, выше нашей церкви. А парень этот из огня протягивает мне бумагу какую-то и говорит все также негромко: «Возьми, Мотя, сохрани. Посмотришь — меня вспомнишь…» От себя могу добавить, что мой дедушка Тихон Андреевич Степашкин был кузнецом. А на похоронке, которую бабушка сохранила до самой смерти, было написано: «Сгорел в танке. Похоронен под г.Варшава»«.
С.БЛИЗНЮК
г.Красноярск
«В нашей деревне девки любили гадать о женихах на Рождество. Но я своего выбрала не через гаданье, а во сне. Снится, что мы с мамой вяжем в поле рожь, и подходит ко мне незнакомый парень. Чумазый такой, в длинном кожаном фартуке. Говорит тихим голосом: „Теперь давай с тобой один сноп на двоих вязать“. А я отвечаю: „Где это ты так вымазался? Давай я тебе водички солью, да и фартук свой сними, жарко ведь“. А он смеется: „Я всегда чумазый и к жаре привыкший“.
И вот лью ему воду на руки, а она оборачивается кровью. Смотрю кругом — нет уже ни людей, ни поля, и места совсем чужие. Дома горят огромные, выше нашей церкви. А парень этот из огня протягивает мне бумагу какую-то и говорит все также негромко: «Возьми, Мотя, сохрани. Посмотришь — меня вспомнишь…» От себя могу добавить, что мой дедушка Тихон Андреевич Степашкин был кузнецом. А на похоронке, которую бабушка сохранила до самой смерти, было написано: «Сгорел в танке. Похоронен под г.Варшава»«.
С.БЛИЗНЮК
г.Красноярск
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ ВО СНЕ
В 1989 году по Красноярску поползли слухи, будто 24 мая случится сильное землетрясение, разрушится плотина, и енисейская волна смоет большую часть города. Многие красноярцы старались на это время уехать из краевою центра. И вот тогда я решила загадать сон, быть этому несчастью в городе или нет.
Снится, что стоит наш многоэтажный дом, а за ним обрушивается земля. Но дом после обвала стоит крепко, только чуть-чуть как будто поколебавшись. Вижу также, что семья наша вся в сборе и все мы живы и здоровы.
Просыпаюсь и думаю, что никакого землетрясения у нас в городе не будет, но отголосок другой беды почувствуем. И верно. 24 мая ничего не случилось.
Но вспомните, в июне на Зайсане произошло большое землетрясение. Его волна дошла до Барнаула, Новосибирска, Кемерова и Красноярска и других городов. Наш дом слегка шатался, качались люстры, мы ради безопасности выходили на улицу.
Н.ОСТАПЕНКО
г.Красноярск
Снится, что стоит наш многоэтажный дом, а за ним обрушивается земля. Но дом после обвала стоит крепко, только чуть-чуть как будто поколебавшись. Вижу также, что семья наша вся в сборе и все мы живы и здоровы.
Просыпаюсь и думаю, что никакого землетрясения у нас в городе не будет, но отголосок другой беды почувствуем. И верно. 24 мая ничего не случилось.
Но вспомните, в июне на Зайсане произошло большое землетрясение. Его волна дошла до Барнаула, Новосибирска, Кемерова и Красноярска и других городов. Наш дом слегка шатался, качались люстры, мы ради безопасности выходили на улицу.
Н.ОСТАПЕНКО
г.Красноярск
ГОРЬКАЯ РЕКА
Мне 73 года. Вот сон, который я видел в 1928 году, когда был еще мальчишкой и спал в родительской избе на полатях.
Снится мне, что вижу горы, очень красивые, которые действительно есть в нашем селе. Будто бы вхожу я в ту гору, которая называется Степанов Мыс. В горе я нахожу бочки, набитые мхом. Я раскапываю мох и нахожу под ним наганы. Я взял один наган и пошел с ним. Скоро путь мне преградила река, широкая и такая степенная течением. Я вошел в нее и перешел невредимым. А потом долго ходил по той стороне реки.
Когда я проснулся, то увидел с полатей, что в гостях у нас сидит соседка — бабушка Варвара Алексеевна. Она уже тогда такая старенькая была, что ходила согнувшись. Вот рассказал я ей и маме этот сон, а Варвара Алексеевна тут же возьми и разгадай его. Она сказала мне тогда, что, когда мне будет 20 лет, случится большая война. Много погибнет народу, и таких, как я, много. И у нас, помимо прочего, будет еще и внутренний враг, который сгубит много людей. Но мне будто будет легче, чем другим. Я вернусь домой, хоть и буду перед тем долго служить и потеряю всех родных.
И правда, я перешел реку. Вернулся с войны домой, теперь инвалид второй группы.
И.П.
г.Красноярск
Снится мне, что вижу горы, очень красивые, которые действительно есть в нашем селе. Будто бы вхожу я в ту гору, которая называется Степанов Мыс. В горе я нахожу бочки, набитые мхом. Я раскапываю мох и нахожу под ним наганы. Я взял один наган и пошел с ним. Скоро путь мне преградила река, широкая и такая степенная течением. Я вошел в нее и перешел невредимым. А потом долго ходил по той стороне реки.
Когда я проснулся, то увидел с полатей, что в гостях у нас сидит соседка — бабушка Варвара Алексеевна. Она уже тогда такая старенькая была, что ходила согнувшись. Вот рассказал я ей и маме этот сон, а Варвара Алексеевна тут же возьми и разгадай его. Она сказала мне тогда, что, когда мне будет 20 лет, случится большая война. Много погибнет народу, и таких, как я, много. И у нас, помимо прочего, будет еще и внутренний враг, который сгубит много людей. Но мне будто будет легче, чем другим. Я вернусь домой, хоть и буду перед тем долго служить и потеряю всех родных.
И правда, я перешел реку. Вернулся с войны домой, теперь инвалид второй группы.
И.П.
г.Красноярск
ПОЛЕТЫ В ХРАМЕ
В 1945 году я жила в Кемерове, и квартиру мы снимали вместе с однокашницей — вместе окончили техникум и теперь работали в горфинотделе. И вот в конце 1945 года мне снится, будто бы вместе с этой девушкой мы попали в здание, очень похожее на храм, только без окон. Идет молебен, звучит музыка. Но мы чувствуем, что нам срочно надо выйти оттуда. А как это сделать, если в храме только одно махонькое окно, шириной с бревно? Мы понимаем, надо подлететь и попытаться выпрыгнуть. Представьте, мне это удается. На воле я подождала-подождала подругу, но она так и не вылетела.
Когда рассказала этот сон квартирной хозяйке, та сказала, что с моей подругой случится что-то плохое. И точно, на той же неделе Л. арестовали. Она стала жертвой чужих злоупотреблений и попала в заключение на три года.
П.ЛУКАШЕВСКАЯ
г.Красноярск
Когда рассказала этот сон квартирной хозяйке, та сказала, что с моей подругой случится что-то плохое. И точно, на той же неделе Л. арестовали. Она стала жертвой чужих злоупотреблений и попала в заключение на три года.
П.ЛУКАШЕВСКАЯ
г.Красноярск
ОПАСНОЕ ОБЪЯТИЕ
Я появилась на свет благодаря сну моей матери. Вот как предысторию сна и сам сон рассказывала моя мама. В 1970 году, когда у мамы уже было двое детей, она почувствовала, что беременна. Было это во время дальней поездки, и на аборт она решилась только после возвращения домой. И вот в ночь перед тем, как ей идти на операцию, маме снится сон. Идет она за водой. Ведра пустые. Вдруг чувствует, что сзади кто-то взял ее за голову и не дает обернуться. Она слышит, что с ней во сне разговаривает ее мама, то есть моя бабушка. Тогда, в 1970-м, бабушки уже не было на свете. Вот и говорит покойная бабушка моей маме: «Ну что же ты так долго? Мы все собрались, только тебя ждем. Иди сходи и придешь».
Голос был бабушкин, привычка сжимать руками голову — тоже. Но как-то через силу мама повернула голову и увидела ноги сзади стоящего. Они были очень волосатые. «Никогда, — потом говорила мама, — у моей бабушки не было таких густых черных волос на ногах. Это были не ее ноги».
Мама вырвалась и побежала. Запнулась и… проснулась. После этого она разбудила отца и заявила, что у них будет третий ребенок. Этим ребенком стала я.
Позже мама рассказала, как она расценила сон. Мол, слова «сходи и придешь» означали: что сходит она на операцию и попадет к ним, к покойным, которые все уже собрались. И решила мама, что лучше воспитывать троих, чем двоих оставить сиротами.
ТАТЬЯНА Н.
г.Красноярск
Голос был бабушкин, привычка сжимать руками голову — тоже. Но как-то через силу мама повернула голову и увидела ноги сзади стоящего. Они были очень волосатые. «Никогда, — потом говорила мама, — у моей бабушки не было таких густых черных волос на ногах. Это были не ее ноги».
Мама вырвалась и побежала. Запнулась и… проснулась. После этого она разбудила отца и заявила, что у них будет третий ребенок. Этим ребенком стала я.
Позже мама рассказала, как она расценила сон. Мол, слова «сходи и придешь» означали: что сходит она на операцию и попадет к ним, к покойным, которые все уже собрались. И решила мама, что лучше воспитывать троих, чем двоих оставить сиротами.
ТАТЬЯНА Н.
г.Красноярск
40 ЛЕТ СПУСТЯ
В 1951 году 18-летней девушкой я решила погадать на жениха. Взяла ведро с крышкой, наполнила водой и поставила около кровати. Закрыла замок на дужке ведра и положила ключ под подушку, приговаривая: «За кого замуж выйду, тот приди и проси ключ — напоить коня». После этого заснула и увидела сон.
Стою я у калитки своего дома и вижу: едет молодой человек на коне. Поравнявшись со мной, он спрыгнул с коня и говорит: «Девушка, дайте ключ от колодца, я напою коня». А я спрашиваю: «Как тебя зовут»? Он отвечает: «Ваня Чурилин». Я протянула ему ключ. А он так внимательно посмотрел на меня и говорит: «Милая девушка, жди меня, я непременно к тебе приеду». Протянул руку за ключом, и я проснулась.
Пять лет я ждала именно его, Ваню Чурилина, но так и не дождалась. И вот недавно, 13 января 1991 года, я снова увидела его во сне. Мне нездоровилось, я рано легла спать, и снится: бегу по холмистой дороге, взбежав на очередной холм, вижу сверху чистый журчащий ручей, а за ним — на табуретке сидит мужчина и чистит картофель. Рядом горит рыбацкий костер. Только увидела, сразу подумала: «Так это Ванюша!» Подбегаю, спрашиваю: «Ты, Ванюша?» А он взглянул на меня и говорит: «А-а-а, милая девушка, долго же ты шла до меня. Неважно, как меня зовут, главное — я твоя половинка». Он встал, протянул мне руки и говорит: «Прыгай ко мне, свари мне борщ, я очень устал». Я протянула ему правую руку и проснулась. И снова он остался за ручьем.
Еще тогда, после сна, увиденного в 1951 году, люди говорили: «Не суждено тебе с ним встретиться, ведь ключ он у тебя так и не взял…»
Т.СВИНКИНА
г.Красноярск
Стою я у калитки своего дома и вижу: едет молодой человек на коне. Поравнявшись со мной, он спрыгнул с коня и говорит: «Девушка, дайте ключ от колодца, я напою коня». А я спрашиваю: «Как тебя зовут»? Он отвечает: «Ваня Чурилин». Я протянула ему ключ. А он так внимательно посмотрел на меня и говорит: «Милая девушка, жди меня, я непременно к тебе приеду». Протянул руку за ключом, и я проснулась.
Пять лет я ждала именно его, Ваню Чурилина, но так и не дождалась. И вот недавно, 13 января 1991 года, я снова увидела его во сне. Мне нездоровилось, я рано легла спать, и снится: бегу по холмистой дороге, взбежав на очередной холм, вижу сверху чистый журчащий ручей, а за ним — на табуретке сидит мужчина и чистит картофель. Рядом горит рыбацкий костер. Только увидела, сразу подумала: «Так это Ванюша!» Подбегаю, спрашиваю: «Ты, Ванюша?» А он взглянул на меня и говорит: «А-а-а, милая девушка, долго же ты шла до меня. Неважно, как меня зовут, главное — я твоя половинка». Он встал, протянул мне руки и говорит: «Прыгай ко мне, свари мне борщ, я очень устал». Я протянула ему правую руку и проснулась. И снова он остался за ручьем.
Еще тогда, после сна, увиденного в 1951 году, люди говорили: «Не суждено тебе с ним встретиться, ведь ключ он у тебя так и не взял…»
Т.СВИНКИНА
г.Красноярск
ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ
Это было на Дальнем Востоке. У моего знакомого офицера умерла жена. Сразу после похорон он вдруг обнаружил, что у него потерялись документы: паспорт и военный билет. Пересмотрел, переворошил все в доме, но не нашел. Лег спать. И снится ему сон. Будто бы приходит к нему покойная жена и говорит: «Твои документы у меня в ногах. Приди и возьми, только не открывай лица».
Офицер рассказал другу свой сон. Вместе они решили вскрыть могилу и посмотреть, верно ли сказанное во сне. Так и сделали. И что же? Когда раскрыли гроб, в ногах жены нашли документы. Конечно, он выронил документы, когда наклонялся к ней во время похорон.
Мужчины взяли документы, но после этого открыли еще и лицо покойной. Оно было обезображено могильными червями.
ВАЛЯ П.
г.Красноярск
Офицер рассказал другу свой сон. Вместе они решили вскрыть могилу и посмотреть, верно ли сказанное во сне. Так и сделали. И что же? Когда раскрыли гроб, в ногах жены нашли документы. Конечно, он выронил документы, когда наклонялся к ней во время похорон.
Мужчины взяли документы, но после этого открыли еще и лицо покойной. Оно было обезображено могильными червями.
ВАЛЯ П.
г.Красноярск
СПАСИТЕЛЬНОЕ КРЕЩЕНИЕ
В детстве моя дочь болела по-страшному. С годика до трех лет у нее столько раз было воспаление легких, что когда врач в санатории посмотрел снимки, то присвистнул и сказал: «Не легкие, а сплошные рубцы».
После санатория дочь опять попала в больницу, а оттуда ее выписали с тяжелейшей медикаментозной аллергией. Вскоре, в ночь, моя дочурка затемпературила. К утру совсем ослабла. А днем — никогда не забуду тот четверг — задает мне вопрос: «Мама, я буду жить?» А ведь ей было всего три годика. Естественно, я постаралась успокоить ее, развеселить, но душа моя затрепетала в ужасе.
К вечеру пришла в голову на первый взгляд совершенно абсурдная мысль: «Как же это — я крещеная, а она нет!» Рано утром подняла я свою единственную, тепло одела, и поехали мы в церковь на автобусе — с правого берега на левый. Доехали до Игарской, а там вверх пешком. Где потащу ее, где она сама ножками. Холод, ветер, осень. Задыхается моя дочка, а я бормочу: «Господи, помоги, не оставь…»
Окрестили дочку, а батюшка говорит: «Причастить теперь ее надо обязательно». И назавтра снова на автобусе, затем пешком в гору. Да еще кормить нельзя, надо натощак, а причастие проводится в конце службы. Подленькая мысль сверлит голову: «Ненормальная мать, погубишь ребенка…» И тут же: «Господи, помоги, не оставь…» Молиться не умею, прошу, как могу.
К удивлению моему, когда приехали домой, дочка моя хорошо покушала, даже разыгралась, а в ночь крепко уснула. Мне же тогда приснился сон. Стою я на могиле мамы, которой к тому времени действительно не было в живых, крепко держу дочку за руку. И вдруг сверху на насыпи появляется мама. Мы у ее изголовья оказались, а сбоку открыта калитка в ограду. В эту калитку влетают две змеи, извиваются в воздухе и все норовят достать дочку. А мама здесь же — старается открыть глаза. Змеи все ближе, ближе. Но вот глаза у мамы приоткрылись. Мама показывает взглядом на дочку и говорит: «Она у тебя через смерть прошла…» Змеи тут же улетели, я проснулась.
Вечером сходила к знакомой бабуле, попросила сон истолковать. А бабуля и спрашивает: «Что ты такое сделала?» Не хотелось мне говорить, да она настояла. Я призналась, что, мол, крестила дочку. «Правильно сделала, — заключила бабуля. — Но, — говорит, — еще раз твоя дочка будет в опасности. Так ты не растеряйся, сходи в церковь. Поставь свечку дочке своей за здравие, а матери — за упокой».
Так оно и было. Вытащила я с помощью Божьей дочку с того света.
РАЯ 3.
г.Красноярск
После санатория дочь опять попала в больницу, а оттуда ее выписали с тяжелейшей медикаментозной аллергией. Вскоре, в ночь, моя дочурка затемпературила. К утру совсем ослабла. А днем — никогда не забуду тот четверг — задает мне вопрос: «Мама, я буду жить?» А ведь ей было всего три годика. Естественно, я постаралась успокоить ее, развеселить, но душа моя затрепетала в ужасе.
К вечеру пришла в голову на первый взгляд совершенно абсурдная мысль: «Как же это — я крещеная, а она нет!» Рано утром подняла я свою единственную, тепло одела, и поехали мы в церковь на автобусе — с правого берега на левый. Доехали до Игарской, а там вверх пешком. Где потащу ее, где она сама ножками. Холод, ветер, осень. Задыхается моя дочка, а я бормочу: «Господи, помоги, не оставь…»
Окрестили дочку, а батюшка говорит: «Причастить теперь ее надо обязательно». И назавтра снова на автобусе, затем пешком в гору. Да еще кормить нельзя, надо натощак, а причастие проводится в конце службы. Подленькая мысль сверлит голову: «Ненормальная мать, погубишь ребенка…» И тут же: «Господи, помоги, не оставь…» Молиться не умею, прошу, как могу.
К удивлению моему, когда приехали домой, дочка моя хорошо покушала, даже разыгралась, а в ночь крепко уснула. Мне же тогда приснился сон. Стою я на могиле мамы, которой к тому времени действительно не было в живых, крепко держу дочку за руку. И вдруг сверху на насыпи появляется мама. Мы у ее изголовья оказались, а сбоку открыта калитка в ограду. В эту калитку влетают две змеи, извиваются в воздухе и все норовят достать дочку. А мама здесь же — старается открыть глаза. Змеи все ближе, ближе. Но вот глаза у мамы приоткрылись. Мама показывает взглядом на дочку и говорит: «Она у тебя через смерть прошла…» Змеи тут же улетели, я проснулась.
Вечером сходила к знакомой бабуле, попросила сон истолковать. А бабуля и спрашивает: «Что ты такое сделала?» Не хотелось мне говорить, да она настояла. Я призналась, что, мол, крестила дочку. «Правильно сделала, — заключила бабуля. — Но, — говорит, — еще раз твоя дочка будет в опасности. Так ты не растеряйся, сходи в церковь. Поставь свечку дочке своей за здравие, а матери — за упокой».
Так оно и было. Вытащила я с помощью Божьей дочку с того света.
РАЯ 3.
г.Красноярск
ОГНЕННЫЙ ГРЕБЕНЬ
Этот сон приснился мне в начале лета 1989 года.
Вижу во сне небо, полностью закрытое грозовыми тучами. Тучи темно-синие, почти черные, и через них не видно ни клочка чистого неба, только отблески красного заката — солнце уже село. Землю вижу, как бы вспаханную до горизонта. И вот из самой небесной вышины на землю изливаются семь огненных потоков, светящихся, искрящихся полосами. Первая полоса уже почти достигла земли, вторая — повыше первой, третья — выше второй, и так до седьмой, которая самая короткая. А наверху все они соединены огненной линией, как зубья у расчески. Помню свой страх от видения. Когда проснулась, почему-то подумалось, что полосы — это годы. И действительно, через месяц с небольшим случилось то страшное землетрясение в Армении. Значит, сон мой сбылся. Первая полоса достигла земли. Неужели и остальные полосы пройдут по нам?
МАРИЯ Т.
с.Шушенское
Вижу во сне небо, полностью закрытое грозовыми тучами. Тучи темно-синие, почти черные, и через них не видно ни клочка чистого неба, только отблески красного заката — солнце уже село. Землю вижу, как бы вспаханную до горизонта. И вот из самой небесной вышины на землю изливаются семь огненных потоков, светящихся, искрящихся полосами. Первая полоса уже почти достигла земли, вторая — повыше первой, третья — выше второй, и так до седьмой, которая самая короткая. А наверху все они соединены огненной линией, как зубья у расчески. Помню свой страх от видения. Когда проснулась, почему-то подумалось, что полосы — это годы. И действительно, через месяц с небольшим случилось то страшное землетрясение в Армении. Значит, сон мой сбылся. Первая полоса достигла земли. Неужели и остальные полосы пройдут по нам?
МАРИЯ Т.
с.Шушенское
ЗОЛОТО КОЛЧАКА
В детстве, во время войны, я помогал санитарам разбирать дом после бомбежки. И видел, как санитары при мне, не стесняясь, срывали кольца с пальцев убитого человека. Мне это запомнилось на всю жизнь, с тех пор у меня возникла какая-то неприязнь к желтому металлу. И может, поэтому с некоторых пор меня мучит сон.
Будто бы еду из Ачинска в Красноярск. И, минуя какую-то деревню, останавливаюсь километрах в пяти от нее. Передо мной горы. Правая — лесистая, левая — лысая. Где-то там я попадаю в подвал многоугольной формы. За беленой стенкой нахожу шесть зеленых ящиков, как из-под патронов. За ними, в глубине, вижу еще много ящиков, покрытых пылью. Так вот, в ближних ящиках я нахожу золото в слитках, и в этот момент раздается голос: «Это золото Колчака, отдай его людям…»
В 1989 году я два раза проезжал по дороге на Ачинск, но двух гор — лысой и лесистой с деревней возле них — нигде не видел.
Так мне этот сон надоел — больше не хочу его видеть…
МИХАИЛ
г.Красноярск
Будто бы еду из Ачинска в Красноярск. И, минуя какую-то деревню, останавливаюсь километрах в пяти от нее. Передо мной горы. Правая — лесистая, левая — лысая. Где-то там я попадаю в подвал многоугольной формы. За беленой стенкой нахожу шесть зеленых ящиков, как из-под патронов. За ними, в глубине, вижу еще много ящиков, покрытых пылью. Так вот, в ближних ящиках я нахожу золото в слитках, и в этот момент раздается голос: «Это золото Колчака, отдай его людям…»
В 1989 году я два раза проезжал по дороге на Ачинск, но двух гор — лысой и лесистой с деревней возле них — нигде не видел.
Так мне этот сон надоел — больше не хочу его видеть…
МИХАИЛ
г.Красноярск
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Это случилось в январе-феврале 1982 года, когда я ждала ребенка. В ту ночь я находилась дома вдвоем с шестилетней дочкой — муж-летчик был в рейсе. И вот то ли снится мне, то ли наяву происходит — так до сих пор и не поняла… Будто бы проснулась я оттого, что входная дверь хлопнула как обычно: сначала щелчок, будто открыли дверь, и затем щелчок громче — дверь закрыли. Я надела очки и посмотрела на светящиеся часы — 2.30 ночи. Думаю: наверное, Вадим, муж, из рейса вернулся. Пусть, думаю, пока раздевается, я еще подремлю, а потом встану, разогрею ему завтрак. Но прошло какое-то время — тишина. Никто не включает свет в коридоре, не проходит. Странно, ведь очень ясно было слышно, что кто-то вошел. И тут чувствую, что на меня кто-то пристально смотрит. Поворачиваюсь — возле кровати стоит высоченный, атлетического сложения мужчина. Он даже выше шифоньера, который у него за спиной. Волосы черные, пышные, длинные. Черный свитер глухой, под горло. Черный кожаный пиджак. Черные брюки, как гуцульские, с широким поясом, обхватывающим тело. Руки опущены. Какое-то время мы смотрим друг на друга. Я потеряла дар речи и пошевелиться не могу. Потом он плавными, медленными движениями откидывает с меня одеяло. Проводит рукой по моей груди. Поворачивается и медленно удаляется из комнаты, пригнувшись в дверях. Такое ощущение, что он растворился. Когда первая волна ужаса прошла, я встала и во всех комнатах включила свет, но никого не нашла. Утром проснулась в очках, всюду зажжен свет. А ночная рубашка в том месте, где этот человек провел рукой, припачкана чем-то черным. Пятно долго ничем не отмывалось и только после сильного раствора хлорки исчезло вместе с рисунком рубашки.