Страница:
Разрываясь между желаниями отомстить трапперу и ограбить магазин, или, скорее, стремясь совершить оба деяния сразу, индейцы, посовещавшись, решили сначала напасть на американца и метисов, а затем окружить палатку и захватить всех, кто там находится. Численность чиликотов позволяла им действовать быстро и успешно. К тому же им была обеспечена безнаказанность, ибо никто не знал, кто в действительности скрывается под их маскарадными одеяниями, и посему возмездие ожидало «змей», кри, ютов, «большие животы», «вислоухих» и кердаленов. Что же касается английского фактора, вдохновителя и организатора переодевания, то известно, что, единожды украв, не остановишься и перед убийством, а посему тот, несомненно, будет держать язык за зубами, как только прослышит о трагических последствиях задуманной им шутки.
Уверенные, что им все сойдет с рук, и желая поскорей вкусить плоды мести, столь сладостной для каждого краснокожего, чиликоты решили безотлагательно привести свой план в исполнение.
Предложив не подозревавшему подвоха американскому фактору лично ощупать старую бизонью шкуру, индейцы окружили его и, набросив ее ему на голову, заглушили крики о помощи. Еще через мгновение коммерсант был упакован в шкуру бизона и крепко связан веревками. Подобным же способом устранили и двух сторожей-метисов, разделивших участь своего начальника: их также упаковали и увязали, словно тюки.
Осталось лишь захватить Перро и его таинственных товарищей. В любом другом месте, в густых ли канадских лесах или в бескрайних прериях Дальнего Запада, застать траппера врасплох было бы невозможно: возле бивуака всегда выставляется часовой, чью бдительность не обманет ни человек, ни дикий зверь. Но стоит ли прибегать к таким предосторожностям, находясь в четырех километрах от английской фактории, в разгар торгов, на глазах начальника фактории и его служащих, от чьих внимательных взоров никогда ничего не ускользает? К тому же существует неписаная договоренность, согласно которой индейцы не нападают на фактории, снабжающие их всем необходимым. Вот уже более двадцати лет не случалось ничего подобного. А если когда и возникали недоразумения, то виновников наказывали сами краснокожие. Так что Перро и его спутники считали себя в полной безопасности и, понятно, не предприняли никаких мер предосторожности. И сейчас, несмотря на то, что утро уже наступило, они спокойно спали, уютно закутавшись в мягкие шкуры, вкушая сладостное farniente — ничегонеделание, — чего, впрочем, и следовало ожидать от людей, измученных тридцатичасовыми гонками на санях.
Чиликоты, став хозяевами положения, решили сначала покончить с оставшимися бледнолицыми и уж потом приняться за грабеж. Большая палатка, где разместились путешественники, имела единственный узкий вход, куда одновременно могли с трудом протиснуться лишь два человека. Для успешного осуществления плана индейцам необходимо было мгновенно захватить врага, ибо малейшее промедление могло повлечь за собой непредсказуемые последствия.
Передвигаясь бесшумно, как это свойственно краснокожим, ступившим на тропу войны, индейцы окружили палатку, ухватились за колья, на которых были растянуты полотнища из буйволовой кожи, и стали ждать сигнала.
Раздался резкий свист. И сразу же восемьдесят пар рук с силой выдернули колья из земли. Палатка упала на спящих, оказавшихся в положении запутавшейся в сетях рыбы.
Представьте себе изумление путешественников, разбуженных столь бесцеремонным образом. Впрочем, изумление у Перро тотчас сменилось яростью, ибо он узнал среди нападавших своего старого врага, Отца Врачевания.
Чиликоты, видя, что хитрость удалась, поспешили крепко связать пленников. Потом, чтобы как следует подготовиться к предстоящей церемонии, с завидной быстротой принялись поглощать запасы виски.
Вскоре упившийся Отец Врачевания, с бутылкой в руке, отправился оскорблять канадского траппера, к которому колдун питал лютую ненависть, и это было вполне естественно для такого ничтожества, как он. Невозмутимый Перро, не удостоив негодяя ответом, лишь бросил на него равнодушный взор. Разозленный презрительным молчанием гораздо больше, нежели самыми ядовитыми выпадами, которые мог бы обрушить на него знаменитый охотник, мерзавец подошел к пленнику совсем близко, но не устоял на ногах, и его гнусная размалеванная рожа коснулась лица отважного канадца.
Терпению Перро пришел конец. Он резко оттолкнул лбом Отца Врачевания. Удар был так силен, что тот откатился в сторону. Когда же колдун, мгновенно протрезвев, вскочил с проворством обезьяны на ноги, то губы его были расквашены, несколько зубов выбито, рот наполнился кровью.
— Отлично, — прошипел индеец. — Перро силен… храбр… Посмотрим, как будет он вести себя у столба пыток!.. Перро ударил Отца Врачевания… Убивал чилико-тов… Он умрет. Но еще раньше Отец Врачевания получит его скальп…
Стремясь запугать пленника и продемонстрировать свою власть над ним, негодяй намочил в обильно бежавшей изо рта крови кончик пальца и начертил на голове канадца алый круг — путь ножа, которым снимают скальп!
Но что за таинственное явление прервало вдруг восторженные вопли дикой орды, сменившиеся криками ужаса? Почему индейцы обратили к небу растерянные взоры? И отчего, вздымая в отчаянии руки, бросились лицом на землю?
Огромный, непонятный предмет, окутанный пламенем, повис внезапно над толпой краснокожих, низвергая на них огненный дождь.
ГЛАВА 9
Уверенные, что им все сойдет с рук, и желая поскорей вкусить плоды мести, столь сладостной для каждого краснокожего, чиликоты решили безотлагательно привести свой план в исполнение.
Предложив не подозревавшему подвоха американскому фактору лично ощупать старую бизонью шкуру, индейцы окружили его и, набросив ее ему на голову, заглушили крики о помощи. Еще через мгновение коммерсант был упакован в шкуру бизона и крепко связан веревками. Подобным же способом устранили и двух сторожей-метисов, разделивших участь своего начальника: их также упаковали и увязали, словно тюки.
Осталось лишь захватить Перро и его таинственных товарищей. В любом другом месте, в густых ли канадских лесах или в бескрайних прериях Дальнего Запада, застать траппера врасплох было бы невозможно: возле бивуака всегда выставляется часовой, чью бдительность не обманет ни человек, ни дикий зверь. Но стоит ли прибегать к таким предосторожностям, находясь в четырех километрах от английской фактории, в разгар торгов, на глазах начальника фактории и его служащих, от чьих внимательных взоров никогда ничего не ускользает? К тому же существует неписаная договоренность, согласно которой индейцы не нападают на фактории, снабжающие их всем необходимым. Вот уже более двадцати лет не случалось ничего подобного. А если когда и возникали недоразумения, то виновников наказывали сами краснокожие. Так что Перро и его спутники считали себя в полной безопасности и, понятно, не предприняли никаких мер предосторожности. И сейчас, несмотря на то, что утро уже наступило, они спокойно спали, уютно закутавшись в мягкие шкуры, вкушая сладостное farniente — ничегонеделание, — чего, впрочем, и следовало ожидать от людей, измученных тридцатичасовыми гонками на санях.
Чиликоты, став хозяевами положения, решили сначала покончить с оставшимися бледнолицыми и уж потом приняться за грабеж. Большая палатка, где разместились путешественники, имела единственный узкий вход, куда одновременно могли с трудом протиснуться лишь два человека. Для успешного осуществления плана индейцам необходимо было мгновенно захватить врага, ибо малейшее промедление могло повлечь за собой непредсказуемые последствия.
Передвигаясь бесшумно, как это свойственно краснокожим, ступившим на тропу войны, индейцы окружили палатку, ухватились за колья, на которых были растянуты полотнища из буйволовой кожи, и стали ждать сигнала.
Раздался резкий свист. И сразу же восемьдесят пар рук с силой выдернули колья из земли. Палатка упала на спящих, оказавшихся в положении запутавшейся в сетях рыбы.
Представьте себе изумление путешественников, разбуженных столь бесцеремонным образом. Впрочем, изумление у Перро тотчас сменилось яростью, ибо он узнал среди нападавших своего старого врага, Отца Врачевания.
Чиликоты, видя, что хитрость удалась, поспешили крепко связать пленников. Потом, чтобы как следует подготовиться к предстоящей церемонии, с завидной быстротой принялись поглощать запасы виски.
Вскоре упившийся Отец Врачевания, с бутылкой в руке, отправился оскорблять канадского траппера, к которому колдун питал лютую ненависть, и это было вполне естественно для такого ничтожества, как он. Невозмутимый Перро, не удостоив негодяя ответом, лишь бросил на него равнодушный взор. Разозленный презрительным молчанием гораздо больше, нежели самыми ядовитыми выпадами, которые мог бы обрушить на него знаменитый охотник, мерзавец подошел к пленнику совсем близко, но не устоял на ногах, и его гнусная размалеванная рожа коснулась лица отважного канадца.
Терпению Перро пришел конец. Он резко оттолкнул лбом Отца Врачевания. Удар был так силен, что тот откатился в сторону. Когда же колдун, мгновенно протрезвев, вскочил с проворством обезьяны на ноги, то губы его были расквашены, несколько зубов выбито, рот наполнился кровью.
— Отлично, — прошипел индеец. — Перро силен… храбр… Посмотрим, как будет он вести себя у столба пыток!.. Перро ударил Отца Врачевания… Убивал чилико-тов… Он умрет. Но еще раньше Отец Врачевания получит его скальп…
Стремясь запугать пленника и продемонстрировать свою власть над ним, негодяй намочил в обильно бежавшей изо рта крови кончик пальца и начертил на голове канадца алый круг — путь ножа, которым снимают скальп!
Но что за таинственное явление прервало вдруг восторженные вопли дикой орды, сменившиеся криками ужаса? Почему индейцы обратили к небу растерянные взоры? И отчего, вздымая в отчаянии руки, бросились лицом на землю?
Огромный, непонятный предмет, окутанный пламенем, повис внезапно над толпой краснокожих, низвергая на них огненный дождь.
ГЛАВА 9
Буксировка воздушного шара. —Последний доллар. —Нефть вместо жира. —Вода или огонь — на выбор. —Без якоря. — Над поляной. —Плененные друзья. —Трудности приземления. —Отчаяние и героизм. —Гибель воздушного шара. —Ужас Отца Врачевания. —Свобода. —Приход краснокожих. —Сражение. —О скальпировании. —Поражение чиликотов. —Посрамление Джона Буля. —Дикие лошади. —Симпатия Жака к янки.
— Эй, джентльмен! Эй!..
— Эй, на корабле! Эй!..
— Мы прибыли!
— Отлично! Я очень рад.
— Если вы хотите сойти на землю, то поспешите.
— Я только об этом и мечтаю, капитан! Будьте столь любезны, чтобы приказать вашим людям подтянуть канат и опустить шар на палубу.
— Это исключено.
— Почему?
— Пассажиры высаживаются сами, без помощи моих матросов. Для чего и существует трап, соединяющий палубу с набережной. Они проходят по нему — и до свидания!
— А как же вещи?
— Багаж складывают в трюм. При помощи строп, закрепленных у основания мачты, его вытаскивают наверх и выгружают на пристань.
— Мой шар — тоже багаж.
— Это вы так считаете, но не я. Я называю багажом лишь то, что находится на палубе или в трюме.
— Не оставите же вы меня вечно висеть на высоте десяти метров привязанным к пароходу!
— Оставить вас висеть над моим пароходом?.. Нет, не оставлю. Помочь же вам спуститься — дело совсем другое.
— Но это же настоящая западня! Гнусная проделка!
— Тише, джентльмен, успокойтесь. Я подрядился довести вас за десять долларов от Ситки до устья реки Ситкин. Свое обязательство я выполнил, так что будьте добры, спуститесь и покиньте мое судно вместе с другими пассажирами.
— Вы же понимаете, что сам я без вашей помощи не смогу этого сделать.
— Тогда уплатите еще один доллар.
— Я дам вам его.
— Плата вперед!
Выслушав ультиматум, предъявленный ему наглым вымогателем, Жак Арно, держась за край корзины, качавшейся над волнами, словно майский жук на веревочке, попытался справиться с охватившим его гневом. Утомленный довольно оригинальным способом пересечения водного пространства, наш путешественник стремился поскорее опуститься на твердую землю, но столь гнусный шантаж откладывал желанный миг на неопределенно долгое время.
Оба собеседника, один высоко в воздухе, а другой внизу на палубе, вынуждены были кричать, чтобы слышать друг друга. Когда надсадный голос донес до Жака решительное требование мошенника, тот решил, что у него не остается иного выхода, кроме как опять заплатить вперед.
— К счастью, у меня как раз остался один доллар, — проворчал он. — Последний.
— Вы слышали, джентльмен? — повторил капитан. — Платите вперед, или я отвязываю канат.
— Это уж слишком… Получается, я должен верить вам на слово, вы же мне — нет.
— Но ведь это я вам нужен, а не вы мне. Когда мы поменяемся ролями, я тоже буду платить вперед.
— Ну что ж, пусть так!
Без лишних разговоров Жак завернул доллар в кусок подкладки, вырванной из своей шубы, аккуратно завязал его в узелок и как можно осторожнее бросил на палубу.
Однако бедолага не рассчитал, что волны, плескавшиеся в устье реки, без устали раскачивали хрупкое суденышко. И когда он разжал пальцы, державшие монету, корабль по воле рока качнулся как раз в сторону, противоположную той, куда падал сверток Жака. Доллар, ударившись о борт, соскользнул в волны, и его всплеск горьким эхом долетел до ушей нашего воздухоплавателя.
Американец невозмутимо наблюдал за случившимся.
— Это не считается, — сипло крикнул он. — Давайте другой доллар, или я отвязываю вас.
— Но у меня больше нет денег! — взмолился Жак.
— Нет денег!.. Что ж, тогда отчаливайте!..
Мошенник — а мы помним, что за утреннее представление он получил без ведома Жака кругленькую сумму в двести долларов (ну а каждый доллар — это 1, 084 франка), — вытащил длинный охотничий нож и одним взмахом обрубил канат, полностью освободив себя от забот о человеке, который совсем недавно сумел всего за час туго набить ему кошелек.
Аэростат стремительно взмыл на значительную высоту, и задувший очень кстати западный ветер понес его в глубь страны. Однако положение нашего героя не стало от этого менее опасным. И вот почему. Когда он приступил на корме парохода к подготовке шара к подъему, то с удивлением и возмущением обнаружил в бутыли нефть вместо заказанного им горючего жира. Сам ли он был виноват, не сумев как следует объяснить капитану, какое топливо ему требуется? Или, напротив, у прощелыги были свои соображения на этот счет, и он с бесцеремонностью, достойной истинного янки, заменил животный жир минеральным продуктом?.. Конечно, Жак должен был бы сразу же потребовать от плута объяснений, хотя, скорее всего, претензии его вряд ли были бы удовлетворены.
Жак малодушно трусил только перед бортовой и килевой качкой и болтанкой, но в остальном, как мы не раз имели случай убедиться, был отважен и смел зачастую до безрассудства. Беспокоясь о сомнительной жидкости, содержавшейся в глиняной бутыли, не более чем если бы это была влага, столь дорогая глотке чукчи, он лишь слегка видоизменил нагревательное устройство, чтобы уменьшить риск пожара, а затем хладнокровно поджег нефть. Шар стремительно наполнялся, и навигатору некогда уже было разбираться в своих эмоциях. Ну а потом аэростат поднялся в воздух и восемь часов двигался на буксире у корабля. Вечно невозмутимый Жак, казалось, совершенно забыл о том, что один лишь сильный порыв ветра может так качнуть корзину, что опрокинет его сосуд с горючим. Для сохранения хладнокровия в подобных обстоятельствах требуется немалое мужество, почти что героизм. Действительно, нетрудно догадаться, каковы были бы последствия подобного происшествия, которое могло произойти каждую минуту. От опрокинувшегося сосуда с горючим воздушный шар тотчас бы загорелся, и несчастный воздухоплаватель оказался бы перед выбором: прыгнуть в воду или быть заживо зажаренным.
Счастливый, что так дешево отделался, в восторге от одной лишь мысли, что через минуту он ступит на твердую землю и, наконец, избавится от соседства этой зажигательной торпеды, Жак пришел в бешенство, когда американец перерезал трос и тем самым, помимо всего прочего, лишил его стального якоря. Тяжесть и без того нелегкого положения аэронавта усугублялась теперь невозможностью нормального приземления.
Вдали он заметил факторию, к которой нес его дувший с моря ветер. Опуститься в каком-нибудь обитаемом месте стало бы для него настоящим избавлением. Но как это сделать? Что нужно предпринять, чтобы приостановить полет?
Время торопило. Необходимо было срочно принимать решение.
Открыть клапан — минутное дело. Шар начал медленно снижаться. Все ближе и ближе частокол вокруг торгового центра… Жак не сомневался, что, будь у него якорь, он бы благополучно приземлился, тем более при таком слабом ветре. Но без этого простого и в то же время столь необходимого приспособления встреча его с землей вряд ли будет приятной.
До фактории оставалось не более трех километров, а аэростат все еще летел над бескрайним зеленым массивом на высоте около сорока метров.
Внезапно лес оборвался, уступив место обширной поляне, посреди которой толпилась оживленная группа пестро разодетых людей. Крикливые наряды, замысловатая зловещая раскраска и неистовые выкрики ясно свидетельствовали о том, что это было за сборище.
— Индейцы! — воскликнул Жак. — Мне повезло. Если только, как я надеюсь, эти бездельники не имеют относительно меня тех же замыслов, что и их сородичи атны с Купер-Ривер… Однако, увлекшись дикими плясками, они, похоже, даже не заметили меня. — И тут взгляд воздухоплавателя упал на распростертых на земле пленников. — Теперь мне понятно, отчего так расшумелись эти краснокожие дьяволы: сейчас прольется кровь.
Шар быстро приближался к площадке и через минуту должен был оказаться как раз над Перро и Отцом Врачевания, который уже заканчивал вычерчивать на лбу охотника зловещую линию для снятия скальпа.
Разглядев находившегося в беспомощном положении богатыря, Жак содрогнулся, мороз пробежал у него по коже.
— Гром и молния, — взревел он нечеловеческим голосом, — канадец из Нулато!.. Ну а кто тогда другие пленники?.. Да это же связанные, словно скотина перед убоем, Жюльен и Алексей!.. Как же помочь им?.. Я готов распороть этот проклятый шар, лишь бы поскорей спуститься к ним на помощь!.. Впрочем, кажется, у меня есть кое-какое средство… Правда, один шанс из ста, что при этом я не переломаю себе кости, но в случае неудачи я, по крайней мере, смогу утешиться тем, что, не сумев спасти друзей, погиб вместе с ними.
Не теряя ни минуты, Жак, великолепный в своем праведном гневе, ударом кулака сломал хрупкое сооружение, коим являлось его нагревательное устройство, и горящая нефть вырвалась на свободу. Труба, проводившая нагретый воздух, лишившись защиты из жестяного кожуха, мгновенно воспламенилась. Нижняя часть шара, сухая, словно пакля, находясь в непосредственной близости от лампы, загорелась столь же стремительно. И через несколько секунд оболочка из бордюша уже пылала и трещала буквально в нескольких футах от головы бесстрашного воздухоплавателя.
К счастью, прочная шелковая сетка пока еще выдерживала огонь. Ее густые ячейки защитили от языков пламени верхний слой оболочки, образовавший своего рода свод, превратившийся внезапно в импровизированный парашют, на котором Жак и опустился вниз. Приземление хотя и было жесткое, но завершилось довольно успешно.
Ему повезло, ибо он предусмотрительно уцепился руками за край корзины, чтобы не запутаться в такелаже. И в тот момент, когда горящий шар рухнул на землю, отважный аэронавт благодаря серьезным занятиям гимнастикой успел вовремя отскочить в сторону.
От удара о землю бутыль с остатками нефти разбилась, и ее содержимое огненными брызгами накрыло толпу краснокожих. Восторженные крики тотчас же сменились завываниями от боли. Ослепленные, обожженные и напуганные этим необъяснимым для них явлением, бездельники бросились на землю, призывая на помощь всех маниту[257] сразу и протягивая в отчаянии руки к небу, наславшему на них такую страшную бродячую звезду.
Со стороны же бледнолицых раздались удивленные возгласы, сменившиеся затем криками радости.
— Жак!..
— Алексей!.. Жюльен!.. Я не ошибся!.. У кого-нибудь из вас есть нож?
— У меня, сударь, на поясе, — раздался голос Перро.
Через минуту веревки были перерезаны. Все пятеро пленников встали, расправили затекшие конечности и могли хоть сейчас приступить к отмщению. Их ружья, заряженные, с запасом патронов, все еще валялись под тентом: краснокожие, опьяненные первым успехом, даже не подумали завладеть ими.
Перро, взяв в руки свой карабин и нежно поглаживая ствол и деревянное ложе любимого оружия, облегченно вздохнул. Быстро, одним взглядом, оценил окружающую обстановку, запечатлевшую последствия величайшего разгрома. И заметил своего заклятого врага, Отца Врачевания, которого, похоже, внезапно поразило безумие. Негодяй, привыкнув обманывать своих соплеменников с помощью различных трюков и переодеваний, злоупотребляя тем самым их доверчивостью, не смог вынести зрелища пылавшего шара, который он счел подлинным проявлением могущества сверхъестественных сил.
Достойный траппер, ничуть не смягчившись при виде обезумевшего врага, неумолимый, как и все, кто живет в этих малонаселенных краях и в области правосудия подчиняется только закону грозного судьи Линча[258], поднял карабин, взял краснокожего на мушку и приготовился размозжить подлецу голову. Хотя столь стремительное исполнение приговора обычно внушает европейцам отвращение, наши друзья не стали мешать: у себя дома каждый волен поступать так, как ему нравится. К тому же и кровавая полоса на лбу канадца не располагала к излишней снисходительности.
Неожиданно, к глубочайшему удивлению путешественников, Перро с тихим смехом опустил оружие.
— Не стоит напрасно тратить порох и пулю, — произнес он своим тягучим голосом. — Опасность миновала, так что давайте-ка позабавимся, как это принято в этой благословенной стране.
— Что вы хотите этим сказать, отважный мой Перро? — спросил Жюльен.
— А то, что теперь вы уже можете обнять своего друга, который, так кстати свалившись с неба, вызволил вас из этой заварушки… Да я и сам не прочь крепко пожать ему руку… А потом неплохо бы поговорить нам по душам, тем более что индейцев и след простыл.
— Но разве краснокожие не могут вернуться и снова напасть на нас?
— Нет, это исключено: у них тут будет столько хлопот, что они позабудут о нас.
— Что вы имеете в виду?
— Эти мерзавцы чиликоты переоделись в дикарей из других племен, чтобы грабить безнаказанно… Ну, словно жулики, нарядившиеся жандармами перед тем, как идти на дело… И все бы прошло у них гладко, если бы не остальные аборигены, не имеющие ничего общего с гнусной шайкой. Среди индейцев много честных людей, и к тому же им просто не выжить без факторий. Вот эти-то краснокожие и сыграют роль полиции. Прямо скажу, не хотел бы я оказаться в шкуре чиликотов!
— Вы уверены в этом?
— Так же, как и в том, что когда-нибудь мы все умрем… Вы небось никогда не видели, как снимают скальп?
— Нет, и честно говоря, не имею такого желания.
— Но ведь вы путешествуете для того, чтобы все видеть!
— Конечно, но не подобные процедуры.
— Дело ваше. Однако должен заметить, что такая возможность предоставляется не каждый день.
— Вот как!
— Да, сейчас снимают скальпы только в книжках, сочиненных в Европе, ну и, может быть, еще где-нибудь в глухих, уголках Скалистых гор.
— Но, Бога ради, объясните, почему вы считаете, что нам предстоит лицезреть этот мрачный спектакль?..
— Взгляните-ка сами! Я уже давно твержу вам об этом, — прервал друзей торжествующим тоном канадец. — Видите? Они идут сюда…
— Кто?
— Черт подери, да остальные дикари, что расположились лагерем возле английской фактории!
— Кто же успел предупредить их о случившемся?
— Это, месье, так же просто, как выкурить трубку. У англичан только что открылись торги. Краснокожие, собравшиеся перед факторией, конечно, заметили ваш шар, летевший в их сторону. А всем известно, что индейцы — любопытнее малых детей. И, завидев ту самую луну, о которой все говорят на сотни лье в округе, они тотчас забыли про товары. Пусть же первая выкуренная мною трубка будет и последней, если я ошибаюсь!
— Кстати, — спросил Жюльен, — куда же делся американский фактор с двумя помощниками-метисами?
Перро рассмеялся беззвучно:
— Видите вон те «тюки», что шевелятся так, будто в них завернуты какие-то животины? Держу пари, что мерзавцы связали этих троих самым отвратительным рваньем… Глядите!.. Ну, что я вам говорил? Другие краснокожие их освобождают… Этих-то я знаю… Индейцы из Арк-Форта. Неплохие ребята!.. Вот и появился американский фактор!.. И метисы!.. Ух, как они злы!.. Хоп!.. А это уже дело неважнецкое! Хозяин и его служащие недовольны и схватились за карабины!.. Па-па-пам!.. Двое чиликотов лежат на земле, третий захромал… Э!.. Три головы уже ощипаны!.. Три красных колпака!..
— Как, с них уже сняли скальпы?![259] — в ужасе воскликнул Жак.
— Именно! — с неподражаемым хладнокровием ответил канадец. — Вы только послушайте… как вопит тот, кто только ранен!.. Паф!.. Американцы еще стреляют, а краснокожие уже скальпируют… Да что там говорить, я, пожалуй, пойду посмотрю.
— Вы хотите поучаствовать в этой кутерьме?! Вы, Перро, такой серьезный человек?! Неужели вы и в самом деле пойдете туда?
— Да, пойду, хоть и рискую ненароком заработать увесистый тумак… Смотрите, там палят уже со всех сторон! Те, кто пришел позже, стреляют как сумасшедшие, но совершенно наугад… Впрочем, иначе и не бывает. Я не знаю никого, кто бы с таким удовольствием бабахал впустую, как это делают индейцы…
— Однако писатели создали им репутацию метких стрелков.
— Столь же фальшивую, как и мексиканские монеты, — вступил в разговор Жак. — Слышите, как свистят пули? Эти полоумные в конце концов перестреляют и нас.
— Полно, ежели это и случится, то не сегодня, — произнес, помолчав, Перро. — Чиликоты получили по заслугам. Те, кто не взят в плен и не оскальпирован, — а таких немного, — удрали… В общем, с ними покончено.
Этот разговор, который занял в нашем повествовании так много места, продолжался всего несколько минут, ибо события после драматического приземления Жака Арно в вихрях пламени развивались с невероятной быстротой.
Трое друзей и их отважные спутники-канадцы, спасенные столь чудесным образом, смогли наконец, обнявшись после долгой разлуки, рассказать друг другу о своих приключениях, произошедших с тех пор, как все они тем или иным способом покинули форт Нулато. Предоставляю читателям самим догадаться, стал ли Жак героем дня и был ли он чествован остальными как их спаситель.
Впрочем, спутники Жака были не единственными, кто благословлял его поистине фантастическое появление. Краснокожие, покинувшие английскую факторию и словно сумасшедшие бросившиеся навстречу воздушному шару, очутились прямо перед американским складом, который чиликоты за недостатком времени не успели разграбить. Пронырливый американец не преминул воспользоваться этим обстоятельством и, вовремя до краев наполнив виски большие стаканы, предложил их выдохшимся от бега и сражения воинам. Краснокожий очень чувствителен к знакам внимания, особенно в виде горячительной жидкости, и становится в ответ необычайно общительным и гораздо более сговорчивым, тем более если при этом виски без конца течет из бочки в бутылку, а из бутылки в его глотку. За добрым стаканом нашлось время поговорить и о делах. Индейцы похвастались шкурками, что остались в палатках возле английской фактории. Американец расписывал достоинства своих товаров, дал им пощупать лучшие из них и потом показал дюжину карабинов с дешевой отделкой самого дурного вкуса, но зато сияющей!., ослепительной!., позолоченной!.. Этого краснокожие уже не выдержали: каждый захотел иметь у себя такое ружье, ибо никогда ни один индеец с Великих озер не держал в руках столь сверкающего оружия. Они тотчас же побежали назад к английской фактории, с не меньшим проворством, чем бросились навстречу луне, и быстро приволокли все запасы мехов на спинах своих жен.
— Эй, джентльмен! Эй!..
— Эй, на корабле! Эй!..
— Мы прибыли!
— Отлично! Я очень рад.
— Если вы хотите сойти на землю, то поспешите.
— Я только об этом и мечтаю, капитан! Будьте столь любезны, чтобы приказать вашим людям подтянуть канат и опустить шар на палубу.
— Это исключено.
— Почему?
— Пассажиры высаживаются сами, без помощи моих матросов. Для чего и существует трап, соединяющий палубу с набережной. Они проходят по нему — и до свидания!
— А как же вещи?
— Багаж складывают в трюм. При помощи строп, закрепленных у основания мачты, его вытаскивают наверх и выгружают на пристань.
— Мой шар — тоже багаж.
— Это вы так считаете, но не я. Я называю багажом лишь то, что находится на палубе или в трюме.
— Не оставите же вы меня вечно висеть на высоте десяти метров привязанным к пароходу!
— Оставить вас висеть над моим пароходом?.. Нет, не оставлю. Помочь же вам спуститься — дело совсем другое.
— Но это же настоящая западня! Гнусная проделка!
— Тише, джентльмен, успокойтесь. Я подрядился довести вас за десять долларов от Ситки до устья реки Ситкин. Свое обязательство я выполнил, так что будьте добры, спуститесь и покиньте мое судно вместе с другими пассажирами.
— Вы же понимаете, что сам я без вашей помощи не смогу этого сделать.
— Тогда уплатите еще один доллар.
— Я дам вам его.
— Плата вперед!
Выслушав ультиматум, предъявленный ему наглым вымогателем, Жак Арно, держась за край корзины, качавшейся над волнами, словно майский жук на веревочке, попытался справиться с охватившим его гневом. Утомленный довольно оригинальным способом пересечения водного пространства, наш путешественник стремился поскорее опуститься на твердую землю, но столь гнусный шантаж откладывал желанный миг на неопределенно долгое время.
Оба собеседника, один высоко в воздухе, а другой внизу на палубе, вынуждены были кричать, чтобы слышать друг друга. Когда надсадный голос донес до Жака решительное требование мошенника, тот решил, что у него не остается иного выхода, кроме как опять заплатить вперед.
— К счастью, у меня как раз остался один доллар, — проворчал он. — Последний.
— Вы слышали, джентльмен? — повторил капитан. — Платите вперед, или я отвязываю канат.
— Это уж слишком… Получается, я должен верить вам на слово, вы же мне — нет.
— Но ведь это я вам нужен, а не вы мне. Когда мы поменяемся ролями, я тоже буду платить вперед.
— Ну что ж, пусть так!
Без лишних разговоров Жак завернул доллар в кусок подкладки, вырванной из своей шубы, аккуратно завязал его в узелок и как можно осторожнее бросил на палубу.
Однако бедолага не рассчитал, что волны, плескавшиеся в устье реки, без устали раскачивали хрупкое суденышко. И когда он разжал пальцы, державшие монету, корабль по воле рока качнулся как раз в сторону, противоположную той, куда падал сверток Жака. Доллар, ударившись о борт, соскользнул в волны, и его всплеск горьким эхом долетел до ушей нашего воздухоплавателя.
Американец невозмутимо наблюдал за случившимся.
— Это не считается, — сипло крикнул он. — Давайте другой доллар, или я отвязываю вас.
— Но у меня больше нет денег! — взмолился Жак.
— Нет денег!.. Что ж, тогда отчаливайте!..
Мошенник — а мы помним, что за утреннее представление он получил без ведома Жака кругленькую сумму в двести долларов (ну а каждый доллар — это 1, 084 франка), — вытащил длинный охотничий нож и одним взмахом обрубил канат, полностью освободив себя от забот о человеке, который совсем недавно сумел всего за час туго набить ему кошелек.
Аэростат стремительно взмыл на значительную высоту, и задувший очень кстати западный ветер понес его в глубь страны. Однако положение нашего героя не стало от этого менее опасным. И вот почему. Когда он приступил на корме парохода к подготовке шара к подъему, то с удивлением и возмущением обнаружил в бутыли нефть вместо заказанного им горючего жира. Сам ли он был виноват, не сумев как следует объяснить капитану, какое топливо ему требуется? Или, напротив, у прощелыги были свои соображения на этот счет, и он с бесцеремонностью, достойной истинного янки, заменил животный жир минеральным продуктом?.. Конечно, Жак должен был бы сразу же потребовать от плута объяснений, хотя, скорее всего, претензии его вряд ли были бы удовлетворены.
Жак малодушно трусил только перед бортовой и килевой качкой и болтанкой, но в остальном, как мы не раз имели случай убедиться, был отважен и смел зачастую до безрассудства. Беспокоясь о сомнительной жидкости, содержавшейся в глиняной бутыли, не более чем если бы это была влага, столь дорогая глотке чукчи, он лишь слегка видоизменил нагревательное устройство, чтобы уменьшить риск пожара, а затем хладнокровно поджег нефть. Шар стремительно наполнялся, и навигатору некогда уже было разбираться в своих эмоциях. Ну а потом аэростат поднялся в воздух и восемь часов двигался на буксире у корабля. Вечно невозмутимый Жак, казалось, совершенно забыл о том, что один лишь сильный порыв ветра может так качнуть корзину, что опрокинет его сосуд с горючим. Для сохранения хладнокровия в подобных обстоятельствах требуется немалое мужество, почти что героизм. Действительно, нетрудно догадаться, каковы были бы последствия подобного происшествия, которое могло произойти каждую минуту. От опрокинувшегося сосуда с горючим воздушный шар тотчас бы загорелся, и несчастный воздухоплаватель оказался бы перед выбором: прыгнуть в воду или быть заживо зажаренным.
Счастливый, что так дешево отделался, в восторге от одной лишь мысли, что через минуту он ступит на твердую землю и, наконец, избавится от соседства этой зажигательной торпеды, Жак пришел в бешенство, когда американец перерезал трос и тем самым, помимо всего прочего, лишил его стального якоря. Тяжесть и без того нелегкого положения аэронавта усугублялась теперь невозможностью нормального приземления.
Вдали он заметил факторию, к которой нес его дувший с моря ветер. Опуститься в каком-нибудь обитаемом месте стало бы для него настоящим избавлением. Но как это сделать? Что нужно предпринять, чтобы приостановить полет?
Время торопило. Необходимо было срочно принимать решение.
Открыть клапан — минутное дело. Шар начал медленно снижаться. Все ближе и ближе частокол вокруг торгового центра… Жак не сомневался, что, будь у него якорь, он бы благополучно приземлился, тем более при таком слабом ветре. Но без этого простого и в то же время столь необходимого приспособления встреча его с землей вряд ли будет приятной.
До фактории оставалось не более трех километров, а аэростат все еще летел над бескрайним зеленым массивом на высоте около сорока метров.
Внезапно лес оборвался, уступив место обширной поляне, посреди которой толпилась оживленная группа пестро разодетых людей. Крикливые наряды, замысловатая зловещая раскраска и неистовые выкрики ясно свидетельствовали о том, что это было за сборище.
— Индейцы! — воскликнул Жак. — Мне повезло. Если только, как я надеюсь, эти бездельники не имеют относительно меня тех же замыслов, что и их сородичи атны с Купер-Ривер… Однако, увлекшись дикими плясками, они, похоже, даже не заметили меня. — И тут взгляд воздухоплавателя упал на распростертых на земле пленников. — Теперь мне понятно, отчего так расшумелись эти краснокожие дьяволы: сейчас прольется кровь.
Шар быстро приближался к площадке и через минуту должен был оказаться как раз над Перро и Отцом Врачевания, который уже заканчивал вычерчивать на лбу охотника зловещую линию для снятия скальпа.
Разглядев находившегося в беспомощном положении богатыря, Жак содрогнулся, мороз пробежал у него по коже.
— Гром и молния, — взревел он нечеловеческим голосом, — канадец из Нулато!.. Ну а кто тогда другие пленники?.. Да это же связанные, словно скотина перед убоем, Жюльен и Алексей!.. Как же помочь им?.. Я готов распороть этот проклятый шар, лишь бы поскорей спуститься к ним на помощь!.. Впрочем, кажется, у меня есть кое-какое средство… Правда, один шанс из ста, что при этом я не переломаю себе кости, но в случае неудачи я, по крайней мере, смогу утешиться тем, что, не сумев спасти друзей, погиб вместе с ними.
Не теряя ни минуты, Жак, великолепный в своем праведном гневе, ударом кулака сломал хрупкое сооружение, коим являлось его нагревательное устройство, и горящая нефть вырвалась на свободу. Труба, проводившая нагретый воздух, лишившись защиты из жестяного кожуха, мгновенно воспламенилась. Нижняя часть шара, сухая, словно пакля, находясь в непосредственной близости от лампы, загорелась столь же стремительно. И через несколько секунд оболочка из бордюша уже пылала и трещала буквально в нескольких футах от головы бесстрашного воздухоплавателя.
К счастью, прочная шелковая сетка пока еще выдерживала огонь. Ее густые ячейки защитили от языков пламени верхний слой оболочки, образовавший своего рода свод, превратившийся внезапно в импровизированный парашют, на котором Жак и опустился вниз. Приземление хотя и было жесткое, но завершилось довольно успешно.
Ему повезло, ибо он предусмотрительно уцепился руками за край корзины, чтобы не запутаться в такелаже. И в тот момент, когда горящий шар рухнул на землю, отважный аэронавт благодаря серьезным занятиям гимнастикой успел вовремя отскочить в сторону.
От удара о землю бутыль с остатками нефти разбилась, и ее содержимое огненными брызгами накрыло толпу краснокожих. Восторженные крики тотчас же сменились завываниями от боли. Ослепленные, обожженные и напуганные этим необъяснимым для них явлением, бездельники бросились на землю, призывая на помощь всех маниту[257] сразу и протягивая в отчаянии руки к небу, наславшему на них такую страшную бродячую звезду.
Со стороны же бледнолицых раздались удивленные возгласы, сменившиеся затем криками радости.
— Жак!..
— Алексей!.. Жюльен!.. Я не ошибся!.. У кого-нибудь из вас есть нож?
— У меня, сударь, на поясе, — раздался голос Перро.
Через минуту веревки были перерезаны. Все пятеро пленников встали, расправили затекшие конечности и могли хоть сейчас приступить к отмщению. Их ружья, заряженные, с запасом патронов, все еще валялись под тентом: краснокожие, опьяненные первым успехом, даже не подумали завладеть ими.
Перро, взяв в руки свой карабин и нежно поглаживая ствол и деревянное ложе любимого оружия, облегченно вздохнул. Быстро, одним взглядом, оценил окружающую обстановку, запечатлевшую последствия величайшего разгрома. И заметил своего заклятого врага, Отца Врачевания, которого, похоже, внезапно поразило безумие. Негодяй, привыкнув обманывать своих соплеменников с помощью различных трюков и переодеваний, злоупотребляя тем самым их доверчивостью, не смог вынести зрелища пылавшего шара, который он счел подлинным проявлением могущества сверхъестественных сил.
Достойный траппер, ничуть не смягчившись при виде обезумевшего врага, неумолимый, как и все, кто живет в этих малонаселенных краях и в области правосудия подчиняется только закону грозного судьи Линча[258], поднял карабин, взял краснокожего на мушку и приготовился размозжить подлецу голову. Хотя столь стремительное исполнение приговора обычно внушает европейцам отвращение, наши друзья не стали мешать: у себя дома каждый волен поступать так, как ему нравится. К тому же и кровавая полоса на лбу канадца не располагала к излишней снисходительности.
Неожиданно, к глубочайшему удивлению путешественников, Перро с тихим смехом опустил оружие.
— Не стоит напрасно тратить порох и пулю, — произнес он своим тягучим голосом. — Опасность миновала, так что давайте-ка позабавимся, как это принято в этой благословенной стране.
— Что вы хотите этим сказать, отважный мой Перро? — спросил Жюльен.
— А то, что теперь вы уже можете обнять своего друга, который, так кстати свалившись с неба, вызволил вас из этой заварушки… Да я и сам не прочь крепко пожать ему руку… А потом неплохо бы поговорить нам по душам, тем более что индейцев и след простыл.
— Но разве краснокожие не могут вернуться и снова напасть на нас?
— Нет, это исключено: у них тут будет столько хлопот, что они позабудут о нас.
— Что вы имеете в виду?
— Эти мерзавцы чиликоты переоделись в дикарей из других племен, чтобы грабить безнаказанно… Ну, словно жулики, нарядившиеся жандармами перед тем, как идти на дело… И все бы прошло у них гладко, если бы не остальные аборигены, не имеющие ничего общего с гнусной шайкой. Среди индейцев много честных людей, и к тому же им просто не выжить без факторий. Вот эти-то краснокожие и сыграют роль полиции. Прямо скажу, не хотел бы я оказаться в шкуре чиликотов!
— Вы уверены в этом?
— Так же, как и в том, что когда-нибудь мы все умрем… Вы небось никогда не видели, как снимают скальп?
— Нет, и честно говоря, не имею такого желания.
— Но ведь вы путешествуете для того, чтобы все видеть!
— Конечно, но не подобные процедуры.
— Дело ваше. Однако должен заметить, что такая возможность предоставляется не каждый день.
— Вот как!
— Да, сейчас снимают скальпы только в книжках, сочиненных в Европе, ну и, может быть, еще где-нибудь в глухих, уголках Скалистых гор.
— Но, Бога ради, объясните, почему вы считаете, что нам предстоит лицезреть этот мрачный спектакль?..
— Взгляните-ка сами! Я уже давно твержу вам об этом, — прервал друзей торжествующим тоном канадец. — Видите? Они идут сюда…
— Кто?
— Черт подери, да остальные дикари, что расположились лагерем возле английской фактории!
— Кто же успел предупредить их о случившемся?
— Это, месье, так же просто, как выкурить трубку. У англичан только что открылись торги. Краснокожие, собравшиеся перед факторией, конечно, заметили ваш шар, летевший в их сторону. А всем известно, что индейцы — любопытнее малых детей. И, завидев ту самую луну, о которой все говорят на сотни лье в округе, они тотчас забыли про товары. Пусть же первая выкуренная мною трубка будет и последней, если я ошибаюсь!
— Кстати, — спросил Жюльен, — куда же делся американский фактор с двумя помощниками-метисами?
Перро рассмеялся беззвучно:
— Видите вон те «тюки», что шевелятся так, будто в них завернуты какие-то животины? Держу пари, что мерзавцы связали этих троих самым отвратительным рваньем… Глядите!.. Ну, что я вам говорил? Другие краснокожие их освобождают… Этих-то я знаю… Индейцы из Арк-Форта. Неплохие ребята!.. Вот и появился американский фактор!.. И метисы!.. Ух, как они злы!.. Хоп!.. А это уже дело неважнецкое! Хозяин и его служащие недовольны и схватились за карабины!.. Па-па-пам!.. Двое чиликотов лежат на земле, третий захромал… Э!.. Три головы уже ощипаны!.. Три красных колпака!..
— Как, с них уже сняли скальпы?![259] — в ужасе воскликнул Жак.
— Именно! — с неподражаемым хладнокровием ответил канадец. — Вы только послушайте… как вопит тот, кто только ранен!.. Паф!.. Американцы еще стреляют, а краснокожие уже скальпируют… Да что там говорить, я, пожалуй, пойду посмотрю.
— Вы хотите поучаствовать в этой кутерьме?! Вы, Перро, такой серьезный человек?! Неужели вы и в самом деле пойдете туда?
— Да, пойду, хоть и рискую ненароком заработать увесистый тумак… Смотрите, там палят уже со всех сторон! Те, кто пришел позже, стреляют как сумасшедшие, но совершенно наугад… Впрочем, иначе и не бывает. Я не знаю никого, кто бы с таким удовольствием бабахал впустую, как это делают индейцы…
— Однако писатели создали им репутацию метких стрелков.
— Столь же фальшивую, как и мексиканские монеты, — вступил в разговор Жак. — Слышите, как свистят пули? Эти полоумные в конце концов перестреляют и нас.
— Полно, ежели это и случится, то не сегодня, — произнес, помолчав, Перро. — Чиликоты получили по заслугам. Те, кто не взят в плен и не оскальпирован, — а таких немного, — удрали… В общем, с ними покончено.
Этот разговор, который занял в нашем повествовании так много места, продолжался всего несколько минут, ибо события после драматического приземления Жака Арно в вихрях пламени развивались с невероятной быстротой.
Трое друзей и их отважные спутники-канадцы, спасенные столь чудесным образом, смогли наконец, обнявшись после долгой разлуки, рассказать друг другу о своих приключениях, произошедших с тех пор, как все они тем или иным способом покинули форт Нулато. Предоставляю читателям самим догадаться, стал ли Жак героем дня и был ли он чествован остальными как их спаситель.
Впрочем, спутники Жака были не единственными, кто благословлял его поистине фантастическое появление. Краснокожие, покинувшие английскую факторию и словно сумасшедшие бросившиеся навстречу воздушному шару, очутились прямо перед американским складом, который чиликоты за недостатком времени не успели разграбить. Пронырливый американец не преминул воспользоваться этим обстоятельством и, вовремя до краев наполнив виски большие стаканы, предложил их выдохшимся от бега и сражения воинам. Краснокожий очень чувствителен к знакам внимания, особенно в виде горячительной жидкости, и становится в ответ необычайно общительным и гораздо более сговорчивым, тем более если при этом виски без конца течет из бочки в бутылку, а из бутылки в его глотку. За добрым стаканом нашлось время поговорить и о делах. Индейцы похвастались шкурками, что остались в палатках возле английской фактории. Американец расписывал достоинства своих товаров, дал им пощупать лучшие из них и потом показал дюжину карабинов с дешевой отделкой самого дурного вкуса, но зато сияющей!., ослепительной!., позолоченной!.. Этого краснокожие уже не выдержали: каждый захотел иметь у себя такое ружье, ибо никогда ни один индеец с Великих озер не держал в руках столь сверкающего оружия. Они тотчас же побежали назад к английской фактории, с не меньшим проворством, чем бросились навстречу луне, и быстро приволокли все запасы мехов на спинах своих жен.