Страница:
— Ну ладно, старина Джо, не прибедняйся. Лучше подумай хорошенько.
— Понимаешь, хочу, но не могу!
— Хорошо. Тогда послушай. Мы оба прошли по семь-восемь лье вдоль берега, не найдя, однако, следов вышедших из лагуны лошадей. О том, что они вошли в озеро здесь, нам известно. Чтобы пройти такое расстояние по брюхо в воде, как думаешь, сколько времени потребовалось бы им?
— Думаю, не менее восьми часов.
— Отлично! А ведь здешние воды буквально кишат крокодилами и пиявками[111], обожающими кровь и свежую плоть. Они за три часа сожрали бы бедных лошадей или высосали из них всю кровь.
— Но тем не менее животные вышли!
— Нет!
— Тогда что с ними стало?
— Ставлю Боба против хромого осла: я, кажется, нашел разгадку.
— Так объясни, да побыстрей, пожалуйста. Я сгораю от нетерпения.
— Мне думается, произошло следующее. Беглецы прекрасно отдают себе отчет в том, с кем имеют дело. Они поняли, что с помощью обычных приемов им не удастся избавиться от нас. Словом, эти хитрецы, невзирая на огромный риск, пустили лошадей вперед, к центру лагуны. Спуск в этом месте не крутой, и они, ступая о твердую землю, прошли достаточно далеко. Затем, когда стало глубже, лошади поплыли. Незнакомцы направились в сторону так называемых плавающих островов — чинампа. Видимо, они знали об их местонахождении.
Джо привскочил, как будто ему в ногу попала пуля.
— Карамба! Я все понял! Ты — гений! Таким образом, пока мы, ползая на карачках, ищем их здесь, эти мерзавцы преспокойно загорают на чинампе!
— Не думаю, что они там задержатся. Наверняка уже нашли пироги охотников за крокодилами и переправились на противоположный берег лагуны.
— А лошади?
— Они ими просто пожертвовали. Знают ведь, что всегда найдут других. Удар кинжалом по затылку, и бедные животные камнем пошли ко дну.
— Короче, нас обвели вокруг пальца.
— Не огорчайся! Мы все-таки примерно знаем, что с нашим противником.
— Слабое утешение! Следы-то уничтожены.
— Я помню отпечаток босой ноги. Но вряд ли это мне поможет. Не смогу же я заставлять разуваться каждого встречного.
Громкое ржание Боба прервало Жана на полуслове.
— Гляди-ка, — невозмутимо произнес он, — ни минуты покоя.
Молодой человек оглянулся и заметил, как сзади, из-за складки местности, внезапно появилась группа всадников.
— Вот как! — ковбой. — Это индейцы! Что они тут делают?
Действительно, перед ними были краснокожие — не меньше двадцати человек, и они быстро приближались. Первым желанием Жана и Джо было вскочить в седла и схватить карабины. В пустыне любой посторонний — враг.
Не замедляя хода, всадники скакали прямо на наших героев. Их руки, однако, были подняты в знак приветствия и мирных намерений.
Молодые люди громко и весело расхохотались:
— Друзья! Это друзья!
Закинув винчестеры за спины, Жан и Джо поскакали навстречу краснокожим. Встреча была шумной и радостной. С обеих сторон слышались восторженные восклицания:
— Железный Жан! Стрелок Джо!
— Быстрый Лось! Солнечный Цветок!
— Ах, вождь, — произнес Жан, — как рад вас видеть!
— Солнечный Цветок! Маленькая и милая Флор! Я так счастлив! — пролепетал Джо, покраснев до ушей.
Все спешились и не переставая жали друг другу руки. Железный Жан добавил:
— Вижу, что мой брат, Великий Вождь, совсем поправился!
— Мой младший брат — великий лекарь! — улыбнулся индеец. — Благодаря ему Быстрый Лось здоров как бык и стремителен, словно животное, имя которого он носит.
А Джо все не отходил от Цветка. Сжав бронзовые ладошки маленькой индианки, он восторженно воскликнул:
— Жан!.. Жан!.. Ну посмотри на нее! Верхом на лошади, в походном снаряжении… с раненой и едва зажившей рукой! У этой малышки поистине храброе сердце!
Столь искренний восторг ее мужеством наполнил душу Цветка (или Флор, как ее называл Джо) гордостью, неизмеримо, кстати, большей, чем славословия по адресу внешней красоты. Она густо, так что это стало заметно даже на фоне ее коричневого лица, покраснела и с достоинством ответила Джо:
— Солнечный Цветок рада словам своего великого, бесстрашного и доброго друга!
Оставленные без присмотра лошади быстро подружились, в то время как люди продолжали оживленно беседовать.
— Дорогой вождь, — произнес Жан, — все-таки почему вы оказались здесь?
— Сейчас для нас наступил сезон охоты на кайманов. Мы направляемся в Тлалмалилу и останемся там в течение двух лунных месяцев[112]. А что здесь делает мой брат в компании со Стрелком Джо?
— Мы на военной тропе!
— Вот как! В таком случае знайте, враги моего брата — мои враги! Мы не пойдем за кайманами… Будем с вами! Когда отправляемся?
— Нет, вождь, благодарю от всего сердца. Силы наших врагов не столь велики. Их немного — пять человек. Мы легко управимся сами.
— Мой брат отказывается! — вождь. Его гордое лицо внезапно опечалилось.
— Нет, вождь! С величайшей радостью и признательностью приму вашу помощь! Но позже! По времени наша экспедиция вряд ли продлится дольше охотничьего сезона на кайманов… Словом, если по истечении двух лунных месяцев мы не окажемся здесь, направляйтесь к нам! Значит, мы в опасности и нуждаемся в подмоге.
— Где я найду моих братьев Жана и Джо?
— В Ла Сиерре-дель-Пало.
Индеец едва заметно вздрогнул и произнес:
— Будьте осторожны! Ла Сиерра — проклятое место, и там погибло много людей.
— О! Я ничего уже не боюсь! Да и что после всего пережитого может быть хуже?
Солнечный Цветок в это время оживленно беседовала с Джо. Тем не менее она услышала последние слова Жана. Девушка тотчас подошла к молодому человеку, взяла его за руку и проникновенно сказала:
— Не теряй надежды, друг!.. Да, не теряй надежды! Душа нашей дорогой Хуаны с тобой, а тяжелые времена пройдут.
Неумолимо бежали минуты. Жану и Джо пора было ехать. Расставаться друзьям всегда тяжело.
Предчувствие подсказывало Железному Жану, что беглецы также направлялись в Сиерру-дель-Пало. Он был уверен в этом. Иначе почему его пытались убить? Почему убежали, подслушав рассказ кормилицы? Почему порывались отравить лошадей? И наконец, зачем бы эти невероятные усилия в попытке оторваться от преследователей?
Словом, ковбой был уверен, что найдет их там: либо по дороге, ведущей в Сиерру, либо непосредственно перед горой.
Жан и Джо быстро простились с индейцами. Последние объятия, короткое напутствие, и наши герои вскочили на лошадей.
Джо поцеловал очаровательную индианку на манер бледнолицых в обе щеки. Под снисходительным взором своего отца девушка улыбнулась и произнесла:
— До свидания, мой Джо! Я буду помнить тебя! Возвращайся быстрее!
Сжав ногами крутые бока мустанга, метис тихо прошептал:
— Флор! Дорогая, маленькая Флор! До скорой встречи!
Затем лошади бросились с места в галоп. Джо с сияющим взором несколько раз обернулся назад, чтобы помахать рукой восхитительной индианке.
Друзья скакали весь вечер, переночевали на теплом песке и ранним утром вновь отправились в путь. На следующий день, пройдя вдвое больше обычного, они, не встретив по дороге ни души, прибыли в пустынную каменистую местность. Ни единого деревца, ни травинки, никого. Спать улеглись почти натощак. Мучила жажда.
На третий день, проявив величайшее мужество и выносливость, Жан и Джо пересекли страшную пустыню.
Лошади еле тащились. С воспаленными лицами и пересохшим горлом, друзья, спотыкаясь, вели животных под уздцы. За три дня наши герои преодолели пятьдесят лье!
Наступила ночь. Усталые, разбитые Жан и Джо собрались рухнуть на землю, когда лошади внезапно оживились.
Хромая и спотыкаясь, они устремились в обступившую их со всех сторон темноту.
Так продолжалось примерно полчаса. Вскоре животные остановились. Боб заржал и потянулся в середину плотного кустарника.
— Послушай! — с трудом двигая пересохшим языком, обратился к метису Железный Жан. — Послушай!.. Он пьет!
Друзья опустились на землю. Руки нащупали густую и сочную траву. Едва ли не ползком наши герои дотащились до источника.
Лошади стояли здесь же и с шумом втягивали в себя живительную влагу.
— О! Вода!.. Вода!
Распластавшись на животе, друзья в свою очередь припали к источнику жизни. О! Пытка жаждой! Самое ужасное, чему может подвергнуться человек!
Напившись, друзья с трудом расседлали лошадей и тотчас погрузились в свинцовый сон.
Разбудил их громкий хруст. Было совсем светло. Животные жадно пожирали сочную и сладкую траву.
Джо с удовольствием потянулся и воскликнул:
— Карамба! Я так голоден, что загрыз бы и крокодила!
Недалеко послышалось кудахтанье, затем захлопали крылья. Жан жестом показал, чтобы Джо замолчал, а сам, держа в руке револьвер, тихо пополз вперед. Прошло несколько секунд. Кудахтанье возобновилось. Тотчас раздался выстрел. Однако Жана все не было. Джо начал беспокоиться. На всякий случай он крикнул:
— Жан! Эй, браток! Заснул, что ли?
Ему ответил далекий приглушенный и неузнаваемый голос:
— Джо! Иди сюда… быстрей… быстрей…
Несомненно, это был Жан. Решив, что его друг в опасности, Джо выхватил револьвер и ринулся в том направлении, откуда доносились крики.
Метис облегченно вздохнул, увидев Жана с обнаженной головой, без единой царапины, но ужасно бледного. Рядом на земле лежало неподвижное тело великолепной птицы зеленовато-коричневого цвета с рыжевато-медным оттенком. Огромное мясистое образование в виде гребешка украшало голову пернатого, весом не менее пятнадцати ливров[113].
Это был дикий мексиканский индюк — одна из красивейших птиц на земле, к тому же с нежным и изысканным на вкус мясом.
Подбитая меткой пулей как раз в момент взлета, птица рухнула к подножию скалы. А Жан, не глядя на поверженную дичь, смертельно бледный, словно вот-вот потеряет сознание, вцепился в серый гранит.
— Черт побери, браток, что случилось? — голосом спросил Джо. — Ну говори же, на тебя страшно смотреть!
Услышав друга, молодой человек как будто проснулся. Пальцем он показал на низкие, приземистые вершины горной гряды и наконец с усилием произнес:
— Это Сиерра-дель-Пало.
Затем его палец опустился и остановился на серой скале. Посреди мельчайших трещин виднелись две буквы, образующие в целом монограмму.
— Смотри! — Жан.
— Бог мой! — свою очередь, побледнев, воскликнул Джо. — Буквы! Твой отец!
Глубоко нацарапанная на скале монограмма прекрасно сохранилась. Она была образована от слитного написания букв А и V.
Джо вспомнил о признании матери, сделанном в ночь, предшествовавшую их отъезду; затем ужасную историю отца Жана, несчастного Антуана Вальдеса, печальную жертву рокового стечения обстоятельств. Так, значит легенда о сказочных богатствах ацтекских правителей вовсе не выдумка?.. Удалось же Вальдесу их найти! Хотя до него это безуспешно пытались сделать многие и многие в течение долгих трех столетий. И совсем не зря бывший капитан проявил осмотрительность, оставив в качестве меток свои инициалы! А начертанный кровью на носовом платке план, украденный у него впоследствии убийцей? Выходит, он был верен!
Все это молнией пронеслось в голове метиса, продолжавшего изумленно смотреть на друга. Жан тяжело вздохнул и разбитым голосом продолжил:
— Да! Наша дорогая мамита не ошиблась… память у нее прекрасная… как, впрочем, и сердце! И эти буквы — именно те, которые нацарапал мой отец острием своего ножа. Поразительно! Это поразительно! Знаешь, Джо, ужасное прошлое, обремененное нищетой, слезами, стыдом и кровью, возникло перед моими глазами. Мне показалось, что я теряю сознание, я… Железный Жан!
— Да, браток, понимаю! Я сам, как и ты, взволнован до глубины души. Как бы то ни было, самое важное, — мы недалеко от огромных сокровищ.
— Да! Монограмма — решающий, если не главный след. Кстати, я взволнован вовсе не от жадности… я представил, как мой отец здесь боролся, мучился и надеялся… А что касается сокровищ, то они мне нужны для того, чтобы отомстить и защитить честь моего отца!
ГЛАВА 7
— Понимаешь, хочу, но не могу!
— Хорошо. Тогда послушай. Мы оба прошли по семь-восемь лье вдоль берега, не найдя, однако, следов вышедших из лагуны лошадей. О том, что они вошли в озеро здесь, нам известно. Чтобы пройти такое расстояние по брюхо в воде, как думаешь, сколько времени потребовалось бы им?
— Думаю, не менее восьми часов.
— Отлично! А ведь здешние воды буквально кишат крокодилами и пиявками[111], обожающими кровь и свежую плоть. Они за три часа сожрали бы бедных лошадей или высосали из них всю кровь.
— Но тем не менее животные вышли!
— Нет!
— Тогда что с ними стало?
— Ставлю Боба против хромого осла: я, кажется, нашел разгадку.
— Так объясни, да побыстрей, пожалуйста. Я сгораю от нетерпения.
— Мне думается, произошло следующее. Беглецы прекрасно отдают себе отчет в том, с кем имеют дело. Они поняли, что с помощью обычных приемов им не удастся избавиться от нас. Словом, эти хитрецы, невзирая на огромный риск, пустили лошадей вперед, к центру лагуны. Спуск в этом месте не крутой, и они, ступая о твердую землю, прошли достаточно далеко. Затем, когда стало глубже, лошади поплыли. Незнакомцы направились в сторону так называемых плавающих островов — чинампа. Видимо, они знали об их местонахождении.
Джо привскочил, как будто ему в ногу попала пуля.
— Карамба! Я все понял! Ты — гений! Таким образом, пока мы, ползая на карачках, ищем их здесь, эти мерзавцы преспокойно загорают на чинампе!
— Не думаю, что они там задержатся. Наверняка уже нашли пироги охотников за крокодилами и переправились на противоположный берег лагуны.
— А лошади?
— Они ими просто пожертвовали. Знают ведь, что всегда найдут других. Удар кинжалом по затылку, и бедные животные камнем пошли ко дну.
— Короче, нас обвели вокруг пальца.
— Не огорчайся! Мы все-таки примерно знаем, что с нашим противником.
— Слабое утешение! Следы-то уничтожены.
— Я помню отпечаток босой ноги. Но вряд ли это мне поможет. Не смогу же я заставлять разуваться каждого встречного.
Громкое ржание Боба прервало Жана на полуслове.
— Гляди-ка, — невозмутимо произнес он, — ни минуты покоя.
Молодой человек оглянулся и заметил, как сзади, из-за складки местности, внезапно появилась группа всадников.
— Вот как! — ковбой. — Это индейцы! Что они тут делают?
Действительно, перед ними были краснокожие — не меньше двадцати человек, и они быстро приближались. Первым желанием Жана и Джо было вскочить в седла и схватить карабины. В пустыне любой посторонний — враг.
Не замедляя хода, всадники скакали прямо на наших героев. Их руки, однако, были подняты в знак приветствия и мирных намерений.
Молодые люди громко и весело расхохотались:
— Друзья! Это друзья!
Закинув винчестеры за спины, Жан и Джо поскакали навстречу краснокожим. Встреча была шумной и радостной. С обеих сторон слышались восторженные восклицания:
— Железный Жан! Стрелок Джо!
— Быстрый Лось! Солнечный Цветок!
— Ах, вождь, — произнес Жан, — как рад вас видеть!
— Солнечный Цветок! Маленькая и милая Флор! Я так счастлив! — пролепетал Джо, покраснев до ушей.
Все спешились и не переставая жали друг другу руки. Железный Жан добавил:
— Вижу, что мой брат, Великий Вождь, совсем поправился!
— Мой младший брат — великий лекарь! — улыбнулся индеец. — Благодаря ему Быстрый Лось здоров как бык и стремителен, словно животное, имя которого он носит.
А Джо все не отходил от Цветка. Сжав бронзовые ладошки маленькой индианки, он восторженно воскликнул:
— Жан!.. Жан!.. Ну посмотри на нее! Верхом на лошади, в походном снаряжении… с раненой и едва зажившей рукой! У этой малышки поистине храброе сердце!
Столь искренний восторг ее мужеством наполнил душу Цветка (или Флор, как ее называл Джо) гордостью, неизмеримо, кстати, большей, чем славословия по адресу внешней красоты. Она густо, так что это стало заметно даже на фоне ее коричневого лица, покраснела и с достоинством ответила Джо:
— Солнечный Цветок рада словам своего великого, бесстрашного и доброго друга!
Оставленные без присмотра лошади быстро подружились, в то время как люди продолжали оживленно беседовать.
— Дорогой вождь, — произнес Жан, — все-таки почему вы оказались здесь?
— Сейчас для нас наступил сезон охоты на кайманов. Мы направляемся в Тлалмалилу и останемся там в течение двух лунных месяцев[112]. А что здесь делает мой брат в компании со Стрелком Джо?
— Мы на военной тропе!
— Вот как! В таком случае знайте, враги моего брата — мои враги! Мы не пойдем за кайманами… Будем с вами! Когда отправляемся?
— Нет, вождь, благодарю от всего сердца. Силы наших врагов не столь велики. Их немного — пять человек. Мы легко управимся сами.
— Мой брат отказывается! — вождь. Его гордое лицо внезапно опечалилось.
— Нет, вождь! С величайшей радостью и признательностью приму вашу помощь! Но позже! По времени наша экспедиция вряд ли продлится дольше охотничьего сезона на кайманов… Словом, если по истечении двух лунных месяцев мы не окажемся здесь, направляйтесь к нам! Значит, мы в опасности и нуждаемся в подмоге.
— Где я найду моих братьев Жана и Джо?
— В Ла Сиерре-дель-Пало.
Индеец едва заметно вздрогнул и произнес:
— Будьте осторожны! Ла Сиерра — проклятое место, и там погибло много людей.
— О! Я ничего уже не боюсь! Да и что после всего пережитого может быть хуже?
Солнечный Цветок в это время оживленно беседовала с Джо. Тем не менее она услышала последние слова Жана. Девушка тотчас подошла к молодому человеку, взяла его за руку и проникновенно сказала:
— Не теряй надежды, друг!.. Да, не теряй надежды! Душа нашей дорогой Хуаны с тобой, а тяжелые времена пройдут.
Неумолимо бежали минуты. Жану и Джо пора было ехать. Расставаться друзьям всегда тяжело.
Предчувствие подсказывало Железному Жану, что беглецы также направлялись в Сиерру-дель-Пало. Он был уверен в этом. Иначе почему его пытались убить? Почему убежали, подслушав рассказ кормилицы? Почему порывались отравить лошадей? И наконец, зачем бы эти невероятные усилия в попытке оторваться от преследователей?
Словом, ковбой был уверен, что найдет их там: либо по дороге, ведущей в Сиерру, либо непосредственно перед горой.
Жан и Джо быстро простились с индейцами. Последние объятия, короткое напутствие, и наши герои вскочили на лошадей.
Джо поцеловал очаровательную индианку на манер бледнолицых в обе щеки. Под снисходительным взором своего отца девушка улыбнулась и произнесла:
— До свидания, мой Джо! Я буду помнить тебя! Возвращайся быстрее!
Сжав ногами крутые бока мустанга, метис тихо прошептал:
— Флор! Дорогая, маленькая Флор! До скорой встречи!
Затем лошади бросились с места в галоп. Джо с сияющим взором несколько раз обернулся назад, чтобы помахать рукой восхитительной индианке.
Друзья скакали весь вечер, переночевали на теплом песке и ранним утром вновь отправились в путь. На следующий день, пройдя вдвое больше обычного, они, не встретив по дороге ни души, прибыли в пустынную каменистую местность. Ни единого деревца, ни травинки, никого. Спать улеглись почти натощак. Мучила жажда.
На третий день, проявив величайшее мужество и выносливость, Жан и Джо пересекли страшную пустыню.
Лошади еле тащились. С воспаленными лицами и пересохшим горлом, друзья, спотыкаясь, вели животных под уздцы. За три дня наши герои преодолели пятьдесят лье!
Наступила ночь. Усталые, разбитые Жан и Джо собрались рухнуть на землю, когда лошади внезапно оживились.
Хромая и спотыкаясь, они устремились в обступившую их со всех сторон темноту.
Так продолжалось примерно полчаса. Вскоре животные остановились. Боб заржал и потянулся в середину плотного кустарника.
— Послушай! — с трудом двигая пересохшим языком, обратился к метису Железный Жан. — Послушай!.. Он пьет!
Друзья опустились на землю. Руки нащупали густую и сочную траву. Едва ли не ползком наши герои дотащились до источника.
Лошади стояли здесь же и с шумом втягивали в себя живительную влагу.
— О! Вода!.. Вода!
Распластавшись на животе, друзья в свою очередь припали к источнику жизни. О! Пытка жаждой! Самое ужасное, чему может подвергнуться человек!
Напившись, друзья с трудом расседлали лошадей и тотчас погрузились в свинцовый сон.
Разбудил их громкий хруст. Было совсем светло. Животные жадно пожирали сочную и сладкую траву.
Джо с удовольствием потянулся и воскликнул:
— Карамба! Я так голоден, что загрыз бы и крокодила!
Недалеко послышалось кудахтанье, затем захлопали крылья. Жан жестом показал, чтобы Джо замолчал, а сам, держа в руке револьвер, тихо пополз вперед. Прошло несколько секунд. Кудахтанье возобновилось. Тотчас раздался выстрел. Однако Жана все не было. Джо начал беспокоиться. На всякий случай он крикнул:
— Жан! Эй, браток! Заснул, что ли?
Ему ответил далекий приглушенный и неузнаваемый голос:
— Джо! Иди сюда… быстрей… быстрей…
Несомненно, это был Жан. Решив, что его друг в опасности, Джо выхватил револьвер и ринулся в том направлении, откуда доносились крики.
Метис облегченно вздохнул, увидев Жана с обнаженной головой, без единой царапины, но ужасно бледного. Рядом на земле лежало неподвижное тело великолепной птицы зеленовато-коричневого цвета с рыжевато-медным оттенком. Огромное мясистое образование в виде гребешка украшало голову пернатого, весом не менее пятнадцати ливров[113].
Это был дикий мексиканский индюк — одна из красивейших птиц на земле, к тому же с нежным и изысканным на вкус мясом.
Подбитая меткой пулей как раз в момент взлета, птица рухнула к подножию скалы. А Жан, не глядя на поверженную дичь, смертельно бледный, словно вот-вот потеряет сознание, вцепился в серый гранит.
— Черт побери, браток, что случилось? — голосом спросил Джо. — Ну говори же, на тебя страшно смотреть!
Услышав друга, молодой человек как будто проснулся. Пальцем он показал на низкие, приземистые вершины горной гряды и наконец с усилием произнес:
— Это Сиерра-дель-Пало.
Затем его палец опустился и остановился на серой скале. Посреди мельчайших трещин виднелись две буквы, образующие в целом монограмму.
— Смотри! — Жан.
— Бог мой! — свою очередь, побледнев, воскликнул Джо. — Буквы! Твой отец!
Глубоко нацарапанная на скале монограмма прекрасно сохранилась. Она была образована от слитного написания букв А и V.
Джо вспомнил о признании матери, сделанном в ночь, предшествовавшую их отъезду; затем ужасную историю отца Жана, несчастного Антуана Вальдеса, печальную жертву рокового стечения обстоятельств. Так, значит легенда о сказочных богатствах ацтекских правителей вовсе не выдумка?.. Удалось же Вальдесу их найти! Хотя до него это безуспешно пытались сделать многие и многие в течение долгих трех столетий. И совсем не зря бывший капитан проявил осмотрительность, оставив в качестве меток свои инициалы! А начертанный кровью на носовом платке план, украденный у него впоследствии убийцей? Выходит, он был верен!
Все это молнией пронеслось в голове метиса, продолжавшего изумленно смотреть на друга. Жан тяжело вздохнул и разбитым голосом продолжил:
— Да! Наша дорогая мамита не ошиблась… память у нее прекрасная… как, впрочем, и сердце! И эти буквы — именно те, которые нацарапал мой отец острием своего ножа. Поразительно! Это поразительно! Знаешь, Джо, ужасное прошлое, обремененное нищетой, слезами, стыдом и кровью, возникло перед моими глазами. Мне показалось, что я теряю сознание, я… Железный Жан!
— Да, браток, понимаю! Я сам, как и ты, взволнован до глубины души. Как бы то ни было, самое важное, — мы недалеко от огромных сокровищ.
— Да! Монограмма — решающий, если не главный след. Кстати, я взволнован вовсе не от жадности… я представил, как мой отец здесь боролся, мучился и надеялся… А что касается сокровищ, то они мне нужны для того, чтобы отомстить и защитить честь моего отца!
ГЛАВА 7
После разграбления. — Вперед, только вперед. — Упряжка. — Прииск. — В деревянном доме. — Тот, кого не ожидали увидеть. — Андрее! — Чего хочет главарь десперадос. — Гордый ответ. — Мечты и планы разбойников. — Опять сокровища ацтекских королей. — Смертельная опасность. — Пленники.
Несмотря на двойную тяжесть, лошади, несущие Хуану и индианку, неутомимо мчались вперед.
Они обогнули крайнюю точку лагуны, прошли недалеко от мыса с крокодилами, затем всадники решительно направили своих питомцев в сторону Биржи Мапими.
Вопреки ожиданиям, местность вовсе не была пустынной, лишенной воды и зелени. В этом странном краю имелось всего понемногу. Сюда еще не пришла цивилизация, хотя рано или поздно это должно было случиться.
Пески и непроходимые заросли, скалы и прерии, небольшие ручейки и горные вершины… Кто сказал, что здесь — никого? А дикие звери? А люди, привлеченные сюда изобилием драгоценных металлов? Главным образом — отъявленные негодяи, наполовину старатели, наполовину грабители, бездомные, лишенные стыда и совести. Они жили тут в относительной безопасности и добывали золото, потому что разбой не обеспечивал постоянного дохода.
Эти люди с удовольствием готовы были сослужить службу любому, пожелавшему их нанять. Кровь смущала их не более, чем вода.
Они сами называли себя беженцами или отчаявшимися. Очаровательный эвфемизм[114] для обозначения мерзавцев, сбежавших от виселицы, кандалов, мексиканских и американских тюрем.
А какую они испытывали радость, убивая, грабя и насилуя!
Таковы были эти негодяи, чьими услугами воспользовался загадочный и жестокий тип, которого никто не видел, но который тем не менее казался вездесущим. Речь шла об Андресе Ромеро, заклятом враге дона Бласа Герреро.
Около трех часов продолжалась бешеная скачка. Адские страдания, переносимые Хуаной, не дали ей потерять сознание.
Продолжая сохранять ясность ума, девушка подумала, что шестеро бандитов пришли с той стороны, где находились родители.
Ею овладел смертельный страх. Что же произошло там после бури и наводнения? Неужели отец, мать, Гарри, его люди были атакованы во время этих ужасных событий?
Совсем скоро она все узнает. Но никто при этом не проявит и тени жалости.
Лошади остановились у подножия невысокого, поросшего лесом холма. Рядом дымилось и потрескивало несколько костров. Здесь же, развалившись на траве, ели и пили какие-то молодчики. Их было не меньше тридцати, и все они при виде всадников издали громкий, приветственный клич. Затем послышались ругань, приглашение разделить трапезу.
Хуану и Флор сняли с лошадей. Несчастная девушка с ужасом посмотрела на лежавшие повсюду груды тряпья. Конечно же все это добро было награблено! Рядом стояли мулы, груженные тюками с провизией, одеждой, бельем, оружием. Последний мул стоял, запряженный в маленький, двухместный экипаж, принадлежавший Гарри.
Хуана не осмеливалась ни о чем спросить этих разбойников, внушавших ей панический ужас. Бросив растерянный взгляд на индианку, она пролепетала:
— Флор!.. Моя маленькая, любимая Флор… О! Я, кажется, умираю…
— Смелее! — ответила бесстрашная девочка. — Смелее! В жизни надо быть готовой ко всему! Смотри смерти в лицо и презирай ее!
— Да!.. Я пытаюсь… так надо… хотя сердце разрывается при мысли о моей маме… моем отце…
— Родители закаляют наши души, равно как и тело… Они учат нас улыбаться… даже если шакал грызет сердце!
Коляска, запряженная симпатичным мулом, была доверху заполнена ценными вещами. Увидев знакомые предметы, Хуана вздрогнула. Неужели полная катастрофа? Что случилось с родителями? С до сих пор непобедимыми храбрецами Гарри? Неужели их захватили врасплох?.. Разогнали?.. Может быть, уничтожили? Она безуспешно пыталась отогнать от себя эти страшные вопросы.
Передышка оказалась короткой. Бандиты торопились побыстрей оставить эту местность. Главарь, взявший на себя командование разношерстной толпой разбойников, был тот самый нарочито-вежливый тип с мрачным взором, который ранее и схватил Хуану с индианкой.
Он подошел к девушке и в своей ироничной манере одновременно фатоватого[115] и жестокого хвастуна произнес:
— Сеньорита, признаю, мы обошлись с вами жестоковато, что недостойно вашего положения и красоты.
Собрав всю свою волю, Хуана резко ответила:
— Ваши комплименты для меня оскорбительны! Избавьте меня от них! Что вы хотите?
— Всего лишь, — со спокойным бесстыдством продолжил негодяй, — предложить вам эту коляску. В ней вы не так устанете, пока мы доберемся до места.
Не возразив ни слова, девушка поднялась в упряжку, взяла в руки вожжи и повернулась к индианке:
— Садись рядом со мной, дорогая.
Флор проворно запрыгнула на сиденье. Мрачный тип усмехнулся:
— Позвольте, сеньорита, дать вам один неглупый совет: не пытайтесь бежать! Ибо в таком случае мы будем вынуждены связать вас и засунуть в рот кляп[116]… Вы знаете, у этих кабальеро довольно тяжелая рука. А теперь поехали!
Несмотря на непомерный груз, лошади и мулы бойко двинулись вперед. Повозки скрипели, тяжело переваливались на камнях дороги, беспорядочно стучали копыта, звенел и лязгал металлический хлам. Колонна направилась на север. Бандиты, кажется, держали путь в сторону хребта, едва заметные вершины которого выглядели на таком расстоянии словно голубоватая дымка.
Разбойники, судя по всему, спешили. Они постоянно подгоняли животных, отчего движение становилось еще более беспорядочным и хаотичным.
Время от времени на дорогу падал обессилевший и задыхающийся мул. Один из бандитов начинал яростно браниться и осыпать проклятиями бедное животное, затем, вынужденный оставить вожделенную добычу, догонял ушедшую вперед колонну.
Иногда под седоком падала лошадь. Бандит, выбравшись из-под рухнувшего коня, злобно ругался. А его товарищи в это время равнодушно проходили мимо и исчезали в клубах пыли.
Ехали не останавливаясь. Только ночью разбойники устроили небольшой двухчасовой привал.
С разбитым телом и исстрадавшейся душой, Хуана не переставая думала о том, что все дальше и дальше уходит от разграбленного лагеря, бывшего для нее последним пристанищем.
А сейчас у нее не оставалось ничего: ни физической, ни моральной поддержки, даже надежды! И это в семнадцать лет!
Поредев вдвое, отряд наконец добрался до цели. Колонна вступила на засушливую, каменистую равнину. Кое-где виднелись небольшие, чахлые деревца.
Тоненькие ручейки беловатой воды повсюду пересекали местность. Вся равнина, куда ни глянь, была изрыта, перепахана, что свидетельствовало об огромном, неимоверном труде. Сотни квадратных ям и канав глубиной в несколько метров буквально усеяли, словно гигантские соты, песчаную поверхность. Тут и там валялись лопаты, мотыги, кирки, различные ограждения, деревянные ящики, странные приспособления в виде колыбели, а также огромное количество пустых консервных банок.
Эта территория, пустующая в данный момент, представляла собой золотой прииск.
Большие ямы и канавы являлись отводами, откуда старатели извлекали золотоносную землю. Здесь были скрыты несметные богатства, лихорадочно добываемые этими людьми — неутомимыми тружениками и одновременно неисправимыми разбойниками.
Немного дальше, у подножия холма, приютились жалкие строения: латаный-перелатаный брезент вместо крыши, какие-то лачуги, укрытые дерном, хижины из веток и кое-где бросающиеся в глаза, словно настоящие дворцы, бревенчатые дома. В большинстве своем это были бары, где за золото наливали дьявольской крепости напитки старателям, для которых пьянство превратилось в естественную потребность.
Около сотни мужчин, растянувшись здесь же, на земле, предавались послеобеденному отдыху. Большинство из них были мертвецки пьяны.
Прибытие отряда вызвало шум, ругань, крики «Ур-ра!». Кто-то выстрелил из пистолета. В ответ на это дверь одного из домов открылась. Появился какой-то человек. По его сигналу предводитель банды, а следом за ним и вся колонна остановились.
— Он здесь? — предводитель.
— Да! Он здесь и уже начал проявлять признаки нетерпения… Ты ведь знаешь… он не любит шутить!
— Сеньорита, — обратился главарь к Хуане, — прошу вас, слезайте. Мы прибыли.
Флор, спокойно посмотрев на бандитов, ловко спрыгнула на песок. Затем она помогла сделать то же самое Хуане, у которой затекли ноги. Бедная девушка с трудом передвигалась…
Незнакомец указал на дверь и, посмотрев на них с двусмысленной улыбкой, произнес:
— Заходите! Вас ждет приятное общество.
Хуана прекрасно понимала, что любая попытка сопротивления лишь подвигнет разбойников на насилие.
Гордо подняв голову, она вошла в комнату, заставленную и заваленную самыми различными предметами: грубо сколоченной мебелью, оружием, провизией, коврами, мехами.
Мужчина, облаченный в красивый мексиканский костюм, поднялся ей навстречу, поклонился. Девушка едва подавила крик.
— Андрее! — ужасе воскликнула она. — Вы!.. Здесь!
Перед ней стоял великолепный метис с красивым мужественным лицом. От этого человека веяло чем-то неотвратимым, фатальным. Андрее слегка побледнел и глухо произнес:
— Вы никак не ожидали меня здесь увидеть, Хуана Герреро? Не так ли?
Бросив на него презрительный взгляд, девушка резко ответила:
— Ах!.. Теперь я все понимаю! Засада… похищение… кража… убийство. Во всем этом замешаны вы… Я должна была догадаться.
— Да, сеньорита!.. Даже кража! Что вы хотите, я стал главарем шайки бандитов… хотя некоторые сказали бы: главой партизанского отряда. Здесь, в Мексике, разницы особой нет. Так что я не стану вступать с вами в словесную перепалку.
То ли от ярости, то ли от волнения, впрочем внешне никак не проявляемых, его звучный мелодичный голос заметно дрожал.
— И вы будете держать меня в качестве пленницы? — надменно спросила молодая женщина.
— Это зависит от вас! Кстати, присядьте, прошу… поешьте… мне кажется, вы проголодались.
— Я ничего не хочу от вас! Даже яблока или стакана воды!
— Зря! Иначе вы умрете от истощения — сегодня, завтра или позже… Дело в том, что я больше не расстанусь с вами.
Во время этого разговора Андрее, взволнованный больше, чем хотел бы, несмотря на внешнюю невозмутимость, смотрел на свою пленницу со странным и удивительным выражением на лице.
Его великолепные властные глаза, казалось, угрожали и в то же время умоляли ее, светились ненавистью и страстью, а иногда и безумием.
Хуана с вызовом ответила:
— Вы забываете, что смерть принесет мне избавление.
— Вероятно. И так, наверное, было бы даже лучше. Я навсегда избавился бы от столь дорогого и жестокого наваждения… от этих оков, которые я добровольно принимаю и одновременно хотел бы разбить! Да! Мне кажется, я ощутил бы, уничтожив вас, жестокую радость… даже если буду проливать над вашим телом кровавые слезы!
— Не надо угроз, Андрее! — бесстрашно вмешалась в разговор Солнечный Цветок. — Знай, Хуана всегда будет отмщена!
До сих пор метис едва ли обратил внимание на индианку, несомненно приняв ее за служанку. Вглядевшись, он признал в девушке соучастницу штурма и разграбления плантаторского имения. Удивленный Андрее воскликнул:
— Дочь Быстрого Лося! Значит, она тебя приручила… маленькая пантера… Она сделала тебя своей рабыней.
— Да! Я ее люблю, предана и верна ей. Такие, как я, всегда остаются рядом в трудные минуты!
— Спасибо, моя дорогая маленькая сестричка! — произнесла Хуана, до глубины души взволнованная словами индианки. — Я тоже люблю тебя!
Затем она повернулась к Андресу:
— Вы удерживаете меня, невзирая на элементарные нормы порядочности и гуманности. Что вы намереваетесь сделать со мной?
— Сеньорита, уже работая у вашего отца, я испытывал по отношению к вам… нежную и уважительную привязанность… которая затем переросла в огромную… единственную… вечную любовь.
— Я не могу и не хочу больше об этом даже слышать… это оскорбление моим самым дорогим и сокровенным чувствам.
— И тем не менее вы выслушаете меня, сеньорита, поскольку сами захотели узнать мои намерения, мою волю. К тому же необходимо, чтобы вы знали все.
— Вопреки элементарным правилам приличия, вы делаете какие-то непонятные намеки, заявления. И это при том, когда мое сердце уже принадлежит другому, когда я помолвлена…
— Вы! Помолвлены!.. — страшно побледнев, произнес Андрее.
— Да, я помолвлена с человеком, который в моих глазах олицетворяет исключительную добродетель, самые возвышенные чувства и рыцарское благородство.
Несмотря на двойную тяжесть, лошади, несущие Хуану и индианку, неутомимо мчались вперед.
Они обогнули крайнюю точку лагуны, прошли недалеко от мыса с крокодилами, затем всадники решительно направили своих питомцев в сторону Биржи Мапими.
Вопреки ожиданиям, местность вовсе не была пустынной, лишенной воды и зелени. В этом странном краю имелось всего понемногу. Сюда еще не пришла цивилизация, хотя рано или поздно это должно было случиться.
Пески и непроходимые заросли, скалы и прерии, небольшие ручейки и горные вершины… Кто сказал, что здесь — никого? А дикие звери? А люди, привлеченные сюда изобилием драгоценных металлов? Главным образом — отъявленные негодяи, наполовину старатели, наполовину грабители, бездомные, лишенные стыда и совести. Они жили тут в относительной безопасности и добывали золото, потому что разбой не обеспечивал постоянного дохода.
Эти люди с удовольствием готовы были сослужить службу любому, пожелавшему их нанять. Кровь смущала их не более, чем вода.
Они сами называли себя беженцами или отчаявшимися. Очаровательный эвфемизм[114] для обозначения мерзавцев, сбежавших от виселицы, кандалов, мексиканских и американских тюрем.
А какую они испытывали радость, убивая, грабя и насилуя!
Таковы были эти негодяи, чьими услугами воспользовался загадочный и жестокий тип, которого никто не видел, но который тем не менее казался вездесущим. Речь шла об Андресе Ромеро, заклятом враге дона Бласа Герреро.
Около трех часов продолжалась бешеная скачка. Адские страдания, переносимые Хуаной, не дали ей потерять сознание.
Продолжая сохранять ясность ума, девушка подумала, что шестеро бандитов пришли с той стороны, где находились родители.
Ею овладел смертельный страх. Что же произошло там после бури и наводнения? Неужели отец, мать, Гарри, его люди были атакованы во время этих ужасных событий?
Совсем скоро она все узнает. Но никто при этом не проявит и тени жалости.
Лошади остановились у подножия невысокого, поросшего лесом холма. Рядом дымилось и потрескивало несколько костров. Здесь же, развалившись на траве, ели и пили какие-то молодчики. Их было не меньше тридцати, и все они при виде всадников издали громкий, приветственный клич. Затем послышались ругань, приглашение разделить трапезу.
Хуану и Флор сняли с лошадей. Несчастная девушка с ужасом посмотрела на лежавшие повсюду груды тряпья. Конечно же все это добро было награблено! Рядом стояли мулы, груженные тюками с провизией, одеждой, бельем, оружием. Последний мул стоял, запряженный в маленький, двухместный экипаж, принадлежавший Гарри.
Хуана не осмеливалась ни о чем спросить этих разбойников, внушавших ей панический ужас. Бросив растерянный взгляд на индианку, она пролепетала:
— Флор!.. Моя маленькая, любимая Флор… О! Я, кажется, умираю…
— Смелее! — ответила бесстрашная девочка. — Смелее! В жизни надо быть готовой ко всему! Смотри смерти в лицо и презирай ее!
— Да!.. Я пытаюсь… так надо… хотя сердце разрывается при мысли о моей маме… моем отце…
— Родители закаляют наши души, равно как и тело… Они учат нас улыбаться… даже если шакал грызет сердце!
Коляска, запряженная симпатичным мулом, была доверху заполнена ценными вещами. Увидев знакомые предметы, Хуана вздрогнула. Неужели полная катастрофа? Что случилось с родителями? С до сих пор непобедимыми храбрецами Гарри? Неужели их захватили врасплох?.. Разогнали?.. Может быть, уничтожили? Она безуспешно пыталась отогнать от себя эти страшные вопросы.
Передышка оказалась короткой. Бандиты торопились побыстрей оставить эту местность. Главарь, взявший на себя командование разношерстной толпой разбойников, был тот самый нарочито-вежливый тип с мрачным взором, который ранее и схватил Хуану с индианкой.
Он подошел к девушке и в своей ироничной манере одновременно фатоватого[115] и жестокого хвастуна произнес:
— Сеньорита, признаю, мы обошлись с вами жестоковато, что недостойно вашего положения и красоты.
Собрав всю свою волю, Хуана резко ответила:
— Ваши комплименты для меня оскорбительны! Избавьте меня от них! Что вы хотите?
— Всего лишь, — со спокойным бесстыдством продолжил негодяй, — предложить вам эту коляску. В ней вы не так устанете, пока мы доберемся до места.
Не возразив ни слова, девушка поднялась в упряжку, взяла в руки вожжи и повернулась к индианке:
— Садись рядом со мной, дорогая.
Флор проворно запрыгнула на сиденье. Мрачный тип усмехнулся:
— Позвольте, сеньорита, дать вам один неглупый совет: не пытайтесь бежать! Ибо в таком случае мы будем вынуждены связать вас и засунуть в рот кляп[116]… Вы знаете, у этих кабальеро довольно тяжелая рука. А теперь поехали!
Несмотря на непомерный груз, лошади и мулы бойко двинулись вперед. Повозки скрипели, тяжело переваливались на камнях дороги, беспорядочно стучали копыта, звенел и лязгал металлический хлам. Колонна направилась на север. Бандиты, кажется, держали путь в сторону хребта, едва заметные вершины которого выглядели на таком расстоянии словно голубоватая дымка.
Разбойники, судя по всему, спешили. Они постоянно подгоняли животных, отчего движение становилось еще более беспорядочным и хаотичным.
Время от времени на дорогу падал обессилевший и задыхающийся мул. Один из бандитов начинал яростно браниться и осыпать проклятиями бедное животное, затем, вынужденный оставить вожделенную добычу, догонял ушедшую вперед колонну.
Иногда под седоком падала лошадь. Бандит, выбравшись из-под рухнувшего коня, злобно ругался. А его товарищи в это время равнодушно проходили мимо и исчезали в клубах пыли.
Ехали не останавливаясь. Только ночью разбойники устроили небольшой двухчасовой привал.
С разбитым телом и исстрадавшейся душой, Хуана не переставая думала о том, что все дальше и дальше уходит от разграбленного лагеря, бывшего для нее последним пристанищем.
А сейчас у нее не оставалось ничего: ни физической, ни моральной поддержки, даже надежды! И это в семнадцать лет!
Поредев вдвое, отряд наконец добрался до цели. Колонна вступила на засушливую, каменистую равнину. Кое-где виднелись небольшие, чахлые деревца.
Тоненькие ручейки беловатой воды повсюду пересекали местность. Вся равнина, куда ни глянь, была изрыта, перепахана, что свидетельствовало об огромном, неимоверном труде. Сотни квадратных ям и канав глубиной в несколько метров буквально усеяли, словно гигантские соты, песчаную поверхность. Тут и там валялись лопаты, мотыги, кирки, различные ограждения, деревянные ящики, странные приспособления в виде колыбели, а также огромное количество пустых консервных банок.
Эта территория, пустующая в данный момент, представляла собой золотой прииск.
Большие ямы и канавы являлись отводами, откуда старатели извлекали золотоносную землю. Здесь были скрыты несметные богатства, лихорадочно добываемые этими людьми — неутомимыми тружениками и одновременно неисправимыми разбойниками.
Немного дальше, у подножия холма, приютились жалкие строения: латаный-перелатаный брезент вместо крыши, какие-то лачуги, укрытые дерном, хижины из веток и кое-где бросающиеся в глаза, словно настоящие дворцы, бревенчатые дома. В большинстве своем это были бары, где за золото наливали дьявольской крепости напитки старателям, для которых пьянство превратилось в естественную потребность.
Около сотни мужчин, растянувшись здесь же, на земле, предавались послеобеденному отдыху. Большинство из них были мертвецки пьяны.
Прибытие отряда вызвало шум, ругань, крики «Ур-ра!». Кто-то выстрелил из пистолета. В ответ на это дверь одного из домов открылась. Появился какой-то человек. По его сигналу предводитель банды, а следом за ним и вся колонна остановились.
— Он здесь? — предводитель.
— Да! Он здесь и уже начал проявлять признаки нетерпения… Ты ведь знаешь… он не любит шутить!
— Сеньорита, — обратился главарь к Хуане, — прошу вас, слезайте. Мы прибыли.
Флор, спокойно посмотрев на бандитов, ловко спрыгнула на песок. Затем она помогла сделать то же самое Хуане, у которой затекли ноги. Бедная девушка с трудом передвигалась…
Незнакомец указал на дверь и, посмотрев на них с двусмысленной улыбкой, произнес:
— Заходите! Вас ждет приятное общество.
Хуана прекрасно понимала, что любая попытка сопротивления лишь подвигнет разбойников на насилие.
Гордо подняв голову, она вошла в комнату, заставленную и заваленную самыми различными предметами: грубо сколоченной мебелью, оружием, провизией, коврами, мехами.
Мужчина, облаченный в красивый мексиканский костюм, поднялся ей навстречу, поклонился. Девушка едва подавила крик.
— Андрее! — ужасе воскликнула она. — Вы!.. Здесь!
Перед ней стоял великолепный метис с красивым мужественным лицом. От этого человека веяло чем-то неотвратимым, фатальным. Андрее слегка побледнел и глухо произнес:
— Вы никак не ожидали меня здесь увидеть, Хуана Герреро? Не так ли?
Бросив на него презрительный взгляд, девушка резко ответила:
— Ах!.. Теперь я все понимаю! Засада… похищение… кража… убийство. Во всем этом замешаны вы… Я должна была догадаться.
— Да, сеньорита!.. Даже кража! Что вы хотите, я стал главарем шайки бандитов… хотя некоторые сказали бы: главой партизанского отряда. Здесь, в Мексике, разницы особой нет. Так что я не стану вступать с вами в словесную перепалку.
То ли от ярости, то ли от волнения, впрочем внешне никак не проявляемых, его звучный мелодичный голос заметно дрожал.
— И вы будете держать меня в качестве пленницы? — надменно спросила молодая женщина.
— Это зависит от вас! Кстати, присядьте, прошу… поешьте… мне кажется, вы проголодались.
— Я ничего не хочу от вас! Даже яблока или стакана воды!
— Зря! Иначе вы умрете от истощения — сегодня, завтра или позже… Дело в том, что я больше не расстанусь с вами.
Во время этого разговора Андрее, взволнованный больше, чем хотел бы, несмотря на внешнюю невозмутимость, смотрел на свою пленницу со странным и удивительным выражением на лице.
Его великолепные властные глаза, казалось, угрожали и в то же время умоляли ее, светились ненавистью и страстью, а иногда и безумием.
Хуана с вызовом ответила:
— Вы забываете, что смерть принесет мне избавление.
— Вероятно. И так, наверное, было бы даже лучше. Я навсегда избавился бы от столь дорогого и жестокого наваждения… от этих оков, которые я добровольно принимаю и одновременно хотел бы разбить! Да! Мне кажется, я ощутил бы, уничтожив вас, жестокую радость… даже если буду проливать над вашим телом кровавые слезы!
— Не надо угроз, Андрее! — бесстрашно вмешалась в разговор Солнечный Цветок. — Знай, Хуана всегда будет отмщена!
До сих пор метис едва ли обратил внимание на индианку, несомненно приняв ее за служанку. Вглядевшись, он признал в девушке соучастницу штурма и разграбления плантаторского имения. Удивленный Андрее воскликнул:
— Дочь Быстрого Лося! Значит, она тебя приручила… маленькая пантера… Она сделала тебя своей рабыней.
— Да! Я ее люблю, предана и верна ей. Такие, как я, всегда остаются рядом в трудные минуты!
— Спасибо, моя дорогая маленькая сестричка! — произнесла Хуана, до глубины души взволнованная словами индианки. — Я тоже люблю тебя!
Затем она повернулась к Андресу:
— Вы удерживаете меня, невзирая на элементарные нормы порядочности и гуманности. Что вы намереваетесь сделать со мной?
— Сеньорита, уже работая у вашего отца, я испытывал по отношению к вам… нежную и уважительную привязанность… которая затем переросла в огромную… единственную… вечную любовь.
— Я не могу и не хочу больше об этом даже слышать… это оскорбление моим самым дорогим и сокровенным чувствам.
— И тем не менее вы выслушаете меня, сеньорита, поскольку сами захотели узнать мои намерения, мою волю. К тому же необходимо, чтобы вы знали все.
— Вопреки элементарным правилам приличия, вы делаете какие-то непонятные намеки, заявления. И это при том, когда мое сердце уже принадлежит другому, когда я помолвлена…
— Вы! Помолвлены!.. — страшно побледнев, произнес Андрее.
— Да, я помолвлена с человеком, который в моих глазах олицетворяет исключительную добродетель, самые возвышенные чувства и рыцарское благородство.