Буссенар Луи Анри. Мексиканская невеста

   Слишком поздно! Слишком поздно, чтобы свернуть. Гарри это прекрасно понял, однако, как человек хладнокровный, решил играть ва-банк. Узнав Железного Жана и уловив смысл его слов, он резко пришпорил коня и поднял его на дыбы.
   Лошадь, прекрасное животное из Техаса, совершила потрясающий прыжок над стремниной. Жан, судорожно застыв на месте, с потным лицом и остановившимся сердцем, увидел ее летящей в воздухе. Каким-то чудом передние копыта животного достигли противоположной стороны. В отличие от мексиканских лошадей, у коня Гарри на ногах были металлические подковы.
   Животное зацепилось за гранитный выступ. Раздался глухой скрежет, и из-под копыт вылетел сноп искр. Чувствуя, что вот-вот сорвется и полетит в пропасть, конь заржал, бросил вниз сумасшедший взгляд…
   Прошло всего несколько секунд.
   Оказавшись над бушующим водным потоком, Гарри только и успел крикнуть:
   — Спасибо! Прощай, Жан!
   Потом еще что-то. Но Жан, окаменев от ужаса, уловил лишь имена дона Бласа и Хуаны.
   Лошадь и всадник полетели в пропасть. Бедное животное наткнулось на какой-то выступ, который буквально проткнул его, а Гарри, вылетев из седла, упал в бушующий поток. Оглушенный, он тут же исчез в водовороте.
   Жан, смотревший вниз, заметил, как американец конвульсивно замахал руками. Затем его голова вновь на секунду появилась над вспененной водой. И Жан услышал душераздирающий крик:
   — Ко мне! На помощь!
   Этот бессознательный, скорее инстинктивный вопль бесстрашного и сильного человека, умирающего в расцвете сил, мрачным эхом отозвался посреди глухого рычания стремнины. И, содрогнувшись до глубины души, Жан не смог устоять перед этим отчаянным зовом. Рывком поднявшись, он приметил место, где исчез Гарри, и затем решительно бросился в воду.
   Мексиканцы, преследовавшие беглецов, разумеется, знали о существовании пропасти. Остановившись в пятидесяти метрах от расщелины, с видом людей, полностью выполнивших свою жестокую миссию, они громко расхохотались при виде этого трагического финала беспощадной схватки.
   События развивались столь стремительно, что Джо не успел даже вмешаться. Метис лишь вздрогнул всем телом, увидев, как Жан, его друг, брат, единственный человек после матери, которого он любил, словно сумасшедший, кинулся в пропасть.
   Джо выскочил, в свою очередь, из-за кустарника, и его все увидели.
   Мексиканцы тотчас открыли огонь. Джо мгновенно бросился на землю. Пули со свистом пролетели над головой. Затем метис вновь вскочил на ноги и с проворством косули^[129] устремился к краю пропасти.
   Он думал только о Жане и, посмотрев на вспененный поток, произнес:
   — Это правда, что Жан плавает словно кайман! Но река несется, точно лошадь в галопе… Он разобьется о скалы… И потом, куда прыгать?
   Бросившись вдоль обрыва, Джо машинально схватил карабин и лассо. Так поступают настоящие искатели приключений! Правда, патронов не было, и карабин представлял ценность не большую, чем обыкновенная палка. Вряд ли понадобится и лассо, разумеется, если он не догонит /пана…
   Джо ускорил шаг, напряженно всматриваясь в бушующий поток. Он страшился даже думать, что Жан уже, может быть, мертв.
   Вскоре вдоль края пропасти стали появляться первые препятствия: чахлые кустарники посреди камней, скалы.
   Мексиканцы продолжали время от времени стрелять, правда безуспешно. Что было вполне естественно: трудно поразить цель, находясь верхом на скачущей галопом лошади.
   Тем не менее они мало-помалу сокращали разрыв, следуя по параллельному маршруту.
   Разгадав их маневр, направленный на то, чтобы отрезать ему дорогу, Джо пробормотал:
   — Как только доберусь до кустарника, я спасен!
   Вот наконец и растительность. Укрывшись за кустом, Джо ползком добрался до края пропасти и посмотрел вниз.
   А там, на глубине тридцати футов, по-прежнему несся желтоватого цвета бурлящий и грохочущий водный поток.
   Немного дальше расщелина резко поворачивала в сторону. Джо показалось, что он увидел нечто темное, стремительно летевшее вперед по воле волн.
   Скорость течения помешала метису распознать этот предмет, вскоре исчезнувший за излучиной, образуемой руслом горной реки.
   Это обстоятельство тем не менее придало Джо надежды и силы. Поднявшись, он ринулся вперед, не обращая внимания на густой кустарник и каменные развалы. Рельеф местности значительно облегчил ему задачу. Практически не мешая Джо, различного рода препятствия существенно замедлили продвижение мексиканцев.
   Крутые откосы выросли с обеих сторон. Бурный поток вошел в узкую горловину и устремился дальше. Всадники были вынуждены остановиться. А Джо, ловкий и быстрый, словно серна, проворно прыгая с камня на камень, быстро ушел вперед, и вскоре уже ничто ему не угрожало.
   Он карабкался по крутым пересекающимся тропинкам, то удаляясь, то приближаясь к стремнине. Потный, с лицом, сожженным солнцем, проявляя чудеса выносливости и энергии, метис шел все дальше и дальше.
   Несмотря ни на что, он продолжал надеяться!
   Наконец Джо достиг наивысшей точки хребта. Вот уже более двух часов он без устали бежал и бежал, преодолевая тысячи препятствий.
   Теперь надо было спускаться вниз. Рискуя сломать себе шею, метис отчаянно устремился вперед, за каких-нибудь двадцать минут преодолел противоположный склон и, оказавшись у воды, громко, словно сумасшедший, издал вопль.
   От радости?.. Отчаяния?.. Этого Джо пока не знал. Но он издали заметил нечто такое, от чего потерял голову.
   Внезапно, преодолев горловину, поток расширился. Теперь он медленно катил свои воды вдоль пологих берегов и впадал в озеро, мирно светящееся посреди песков, словно изумруд, оправленный в серебро.
   На противоположном берегу стояла группа людей — примерно дюжина мужчин в одежде горнорабочих и женщина, склонившаяся над двумя неподвижно лежащими на песке телами.
   Они были примерно на расстоянии пятидесяти метров. При виде этой женщины в обычном деревенском платье у Джо застыла кровь в жилах.
   Новый вопль вырвался из его уст:
   — Мамита!.. Дорогая мама!.. Это я… я… твой Хосе!
   Бросив карабин и лассо, метис бросился в реку. И если Жан плавал словно кайман, то он, Джо, плавал не хуже морской свинки.
   Ему ответили с противоположного берега. Женщина поднялась, раскрыв объятия, и, заикаясь, произнесла:
   — Хосе!.. Мой дорогой… моя любовь… мой мальчик…
   Несколько энергичных взмахов руками, и молодой человек, преодолев реку, весь мокрый, вне себя от радости, бросился на шею матери. Та, потеряв голову от счастья и нежности, зарыдала.
   — Мамита! Ты здесь! Какое блаженство! Но Жан?.. Мой бедный Жан?
   — Успокойся, он жив, — промолвила сияющая мать, показав на двух мужчин, лежащих на песке. — Он открыл глаза, узнал меня. Именно в этот момент я увидела и тебя.
   Такой близкий, еще слабый и вместе с тем отчетливый голос заставил Джо подскочить. Это был голос Жана.
   — Мамита… мой добрый ангел!.. Джо… мой любимый брат!
   Энергично растиравшие Жана горнорабочие отошли в сторону. С бьющимся сердцем и глазами, полными слез, женщина присела на корточки, положила к себе на колени голову Жана, нежно его поцеловала и тихим, прерывающимся от рыдания голосом, произнесла:
   — Видишь ли, сынок, я хорошо знала, что должна была прийти… это выше моих сил… я чувствовала, что мои дети в опасности… и я пошла… И вот я здесь… вы живы… и слава Богу!
   — Спасибо, мамита! Спасибо, моя вторая мама! А мой спутник… тот, которого я, к счастью, вырвал из лап смерти?..
   — Да, извини, дорогой… на радостях я забыла о нем.
   Один из рудокопов вылил в рот Гарри целый стакан агвардиенте. Вздрогнув, словно от прикосновения к находящемуся под электрическим напряжением проводу, молодой человек зашевелился и открыл глаза.
   Пережив страшное падение, чудом не утонув, он посмотрел на окружавших его людей, узнал бесстрашных героев и произнес:
   — Вы любите друг друга, словно два брата… я обязан вам жизнью… примите меня… я буду третьим братом…
   Гарри приподнялся и протянул им дрожащие руки, чтобы пожать крепкие ладони Жана и Джо.
   Услышав его голос, мамита побледнела, затем вздрогнула, как будто ее настиг удар в самое сердце.
   Она пристально, с расширенными от ужаса глазами посмотрела на этого молодого человека, которого едва замечала, пока была поглощена заботой о Жане.
   Увидев перед собой огромного янки, с большими серыми глазами и энергичным лицом, обрамленным белой бородкой, женщина воскликнула:
   — Капитан Майкл!.. Адъютант императора Максимилиана… человек, который…
   — Вы ошиблись, добрая душа, — прервал ее Гарри, — бывший адъютант императора, сегодня полковник Майкл или, что правильнее, Микаэль Джонс — мой отец…
   — Конечно, это так, — с горечью ответила женщина, — прошло двадцать пять лет… и сын — живой портрет отца тех лет!
   — Вы знали моего отца?
   — Да, к несчастью для всех нас! Жан!.. Или, вернее, Тоньо… Тоньо Вальдес… ты спас жизнь сыну того, кто был палачом твоих родителей, принесшим им разорение, бесчестие и смерть!

Часть третья
ЧЕСТНОЕ ИМЯ

ГЛАВА 1

   Прилив крови. — Кровопускание по-индейски. — Спасена! — Отъезд Андреса. — Пища. — Предрассудки в отношении современных индейцев. — Подготовка к побегу. — Неожиданное возвращение. — Палач! — Шумное объяснение. — Общий секрет. — Бахвальство. — Достойный отпор. — Бегство. — Тревога!
   Хуана, пленница Андреса, посчитала, что слова бывшего работника ее отца — самое обычное хвастовство.
   Гордо подняв голову, девушка не обращала внимания на угрозы, полагая, что пока она одна в опасности, ей нечего бояться. Но как только девушка увидела своих бедных родителей, то поняла: это конец! Все рухнуло, и дальнейшая борьба становилась невозможной. Внезапно она ощутила себя вконец обессилевшей. Упав на руки маленькой индианки и почувствовав, как жизнь оставляет ее, Хуана потухшим голосом произнесла:
   — Я умираю!.. Так будет лучше… может быть… прощай все, что я любила!..
   Бесстрашная и неутомимая Флор уложила ее на грубо сколоченные нары, укрыла меховыми шкурами и воскликнула:
   — Мой друг! Сестричка! Моя красивая белая розочка… нет, ты не умрешь! Я здесь и спасу тебя!
   Увидев приближающегося Андреса, который собирался ей помочь, она, страшная и одновременно великолепная, преградила ему путь и, взмахнув ножом, воскликнула:
   — Уходи! Уходи же!
   Побледнев, метис посмотрел на нее и сжал рукоятку револьвера. На мгновение установилась страшная тишина. Невероятным усилием воли Андрее взял себя в руки, затем пожал плечами и медленно пошел прочь, проворчав:
   — Змея!.. Я раздавлю твою голову! Пока ты мне нужна, но этому придет конец!
   В ответ послышался издевательский хохот, обнаживший зубы молодой дикарки:
   — Быстрый Лось, мой отец, снимет с тебя скальп и натрет красным перцем твою ободранную башку!
   На конец Флор осталась одна с Хуаной. Воспитанная в суровой жизненной школе, привыкшая с раннего детства принимать самостоятельные решения, индианка не растерялась. Посмотрев на свою неподвижную подругу с багровым лицом и застывшими, налитыми кровью глазами, она тихо произнесла:
   — Кровь хлынула в голову… это серьезно… Нахмурив брови, девушка на мгновение задумалась, потом добавила:
   — Да… кровопускание! Это единственный выход. Индианка приложила лезвие ножа к ногтю пальца. Нож был острым, как бритва. Флор подошла к Хуане, схватила мочку правого уха и легким движением снизу вверх с внутренней стороны надрезала кожу. Не мешкая она проделала то же с мочкой левого уха. Тотчас две алые капли, словно рубины, показались в маленьких розовых надрезах. Это и было кровопускание по-индейски.
   Серьезная, обеспокоенная, Флор смотрела на свою подругу. Однако кровотечение, против ожидания, было не столь обильным. Встревоженная индианка пробормотала:
   — Неужели поздно?.. Неужели страх… боль убили ее? Нет же!.. Она дышит… да и потом, я хочу, чтобы она жила!
   Понемногу алые капельки, сменяя друг друга, медленно потекли из разбухших от прилива крови артерий, закапали на пол. Флор, затаив дыхание, не двигалась.
   — Ух!.. Наконец-то!
   Блеснули две тоненькие красные струйки, залив небольшое пространство на кровати, где уже, казалось, агонизировала бедная Хуана.
   — Она спасена! — оттенком невыразимой радости воскликнула Флор.
   Кровь текла еще в течение десяти минут. Все это время индианка с мучительным беспокойством вглядывалась в лицо Хуаны, отмечая возвращение ее к жизни, появление осмысленности в туманном взоре больших глаз, в которых все еще отражался неописуемый ужас.
   Наконец Хуана всей грудью вздохнула и одновременно слабо застонала. Ее взгляд прояснился, она узнала свою подругу. Продолжая глубоко дышать, девушка пролепетала потухшим голосом:
   — Флор!.. Моя маленькая Флор!.. Это ты!.. Ты снова спасла мне жизнь!
   — Я схожу с ума от радости!.. Пока лежи… молчи… потом мы обо всем поговорим.
   — Его здесь нет?.. Этого чудовища…
   — Нет!.. Прошу тебя… не разговаривай и не двигайся.
   Послышался быстрый лошадиный топот, сопровождаемый металлическим лязгом мундштуков и шпор. Между бревнами в стене сохранился небольшой просвет. Флор прильнула к нему, некоторое время молча смотрела, затем воскликнула:
   — Гляди-ка! Он куда-то ускакал с дюжиной своих людей, таких же мерзавцев… Хоть бы они не вернулись! А теперь займемся тобой… вначале остановим кровотечение.
   — Не понимаю!
   — Тихо! Будь маленькой, послушной девочкой… Я тебе сделала кровопускание по-индейски… Так, дай-ка продолжу.
   Индианка порылась в своей сумке, вынула оттуда пух бавольника, обмакнула в кровь и прилепила к мочкам два небольших кусочка мягкого, пушистого волокна. Затем, ласково улыбнувшись, добавила:
   — Завтра все будет в порядке… даже царапину не увидишь.
   Пух бавольника, или хлопчатника, служащий, как известно, индейцам для разжигания огня, является также прекрасным кровоостанавливающим средством. Раны при соприкосновении с ним быстро заживают. Вот уже и Хуана начала испытывать то блаженное состояние, которое следует за мучительной и жестокой болезнью.
   Придерживаясь рекомендаций маленького туземного лекаря, она неподвижно лежала на кровати, стараясь даже ни о чем не думать.
   Постепенно болезнь отступила, и девушка тихо уснула. Пока она пребывала в этом здоровом, восстанавливающем ее силы и энергию сне, запертая снаружи дверь отворилась. Появился человек, несущий в руках большую корзину. Властным жестом Флор показала на спящую Хуану. Человек церемонно, по-мексикански, поприветствовал девушек, положил свою ношу на стол и беззвучно, на цыпочках удалился.
   В корзине находились два сосуда с водой, фрукты, холодное мясо какой-то крупной дичи и кукурузные лепешки, приготовленные под горячей золой.
   Быстро осмотрев продукты, Флор тихо про себя сказала:
   — Отлично!.. Есть чем подкрепиться… Совсем скоро нам понадобится много сил. Надо бежать отсюда!
   И индианка принялась ходить взад-вперед по хижине, тщательно осматривая, ощупывая углы в надежде найти уязвимое место.
   Внезапно она издала типичное туземное восклицание, которое обычно старательно изгоняла из своего наполовину нормального цивилизованного языка:
   — Ау!.. Вот это прекрасно… здесь мы проскочим. Храбрая девушка тут же принялась рубить своим ножом место соединения двух стволов в виде ласточкиного хвоста. Терпеливо и неутомимо строгала Флор огромное бревно. Падающую на пол стружку она собирала и прятала в кровати Хуаны. Неблагодарный труд продолжался в течение многих часов. Лишь ночью Флор дала себе передышку.
   С рассветом девушка вновь принялась за работу, каждую секунду боясь возвращения Андреса или поставщика продуктов.
   Наконец проснулась Хуана. Было уже совсем светло. Она открыла глаза, увидела свою подругу, растерянно осмотрела мощные стены темницы, и мучительное воспоминание об их общей беде вновь всплыло в ее голове.
   — Флор… Маленькая Флор, что ты делаешь? — вздохнув, произнесла она.
   — Отверстие, через которое мы уйдем отсюда! — энергично ответила индианка.
   — Но как ты могла подумать об этом!.. А моя мать… мой бедный отец!.. Они ведь, как и мы, пленники… Наш побег лишь ускорит их гибель.
   — Ошибаешься! Я уверена, что Андрее не убьет твоих родителей, а будет держать в качестве заложников, чтобы ты вернулась.
   — Ты его хорошо знаешь, однако!
   — Совершенно верно!.. Он жестокий и вместе с тем хитрый, и в его интересах, поверь, моя дорогая, сохранить в целости и сохранности дона Бласа и донну Лауру… Только имея их, Андрее может тебя удержать. Выбравшись отсюда, мы доберемся до Лагуны крокодилов. Это не так далеко! Там мы найдем Быстрого Лося и его воинов. Они обожают тебя, поверь мне! Они нападут на лагерь этих негодяев и обязательно освободят твоих родителей.
   — Ох, дорогая, как бы не совершить нам непоправимую ошибку.
   — Так мы бежим?
   — Да, — ответила Хуана, к которой постепенно стала возвращаться прежняя энергия.
   — Хорошо! Позавтракаем и немного отдохнем… Завтра отверстие будет готово.
   Шло время. Однако Андрее, против всякого ожидания, так и не приехал. В полдень появился все тот же подневольный тип с продуктами. Он принес вторую корзину.
   Флор вовремя услышала его шаги и успела сказать Хуане:
   — Ложись!.. Притворись больной. Пусть он думает, что тебе очень плохо… Это снимет с нас всякие подозрения.
   Когда прислужник ушел, Хуана, посмотрев на продукты, подумала о своих родителях и печально прошептала:
   — Есть ли у них что-нибудь поесть? Боже мой… подумать только, они тут, совсем рядом… может быть, голодные… ужасно голодные!.. И я даже не могу их нежно обнять… разделить с ними свою пищу!
   Но индианка ответила с присущей ей уверенностью:
   — Нет!.. Нет!.. Даже не думай об этом… Андрее встретится с тобой, по крайней мере, еще раз… чтобы узнать, как подействовала на тебя его угроза. А пока их, конечно, кормят.
   — О! Вновь увидеть это чудовище!.. Сама мысль об этом просто убивает меня.
   — Есть способ избежать встречи с ним — бежать немедленно, днем, невзирая ни на какой риск. Отверстие вот-вот будет готово… Я могу передвинуть оба бревна, и мы спокойно выйдем наружу.
   — Ты — прелесть!
   — Нет же! Просто если я чего-либо хочу, то меня ничто не остановит. А теперь скажи мне, моя дорогая, ты не боишься?
   — Нет!
   — Ты хорошо бегаешь?
   — Дома я носилась наперегонки с индейцами…
   — Хорошо! Ты бегаешь, как я… а я ведь дочь Быстрого Лося! Кстати, в нас могут стрелять.
   — А мы во время бега будем совершать прыжки в разные стороны, и разбойники не смогут вести прицельный огонь.
   — А если преследователи будут на лошадях, мы побежим в горы.
   — Итак, вперед!.. Мне не терпится поскорее освободить моих родителей.
   — В добрый путь!.. Мне нравится видеть тебя такой решительной и боевой. Сейчас передвину одно из бревен… выгляну, нет ли чего подозрительного вокруг… затем первая вылезу наружу… а ты — следом за мной.
   Не мешкая бесстрашная индианочка сдвинула бревно и, внезапно поставив его на место, испуганно воскликнула:
   — Андрее!.. Он возвращается… совсем рядом… на лошади!
   Хуана побледнела и напряглась, словно в ожидании удара. Затем твердо, хотя и дрожащим голосом, ответила:
   — Предоставим все решать судьбе.
   Послышался топот лошадиных копыт. Всадники остановились перед хижиной.
   Андрее спрыгнул на землю, вынул засов и, даже не смахнув с себя пыль, непринужденно вошел в комнату.
   Поздоровавшись, он заметил, как побледнела Хуана, и с лицемерной вкрадчивостью осведомился:
   — Вы больны, и мое появление напугало вас, сеньорита?
   — Какое вам до этого дело? — тоном ответила девушка.
   — Большое, сеньорита. Мне надо вам сообщить нечто важное. Это долгий разговор, но у меня достаточно времени.
   — Я ваша пленница и вынуждена терпеть ваше присутствие.
   — Но только от вас зависит стать свободной… богатой… которой все завидуют…
   — Опять!
   — Да, сеньорита! А теперь позвольте мне без всяких предисловий сразу же сообщить то, что вы должны узнать как можно скорее.
   — К сожалению, я не могу выгнать вас вон или заставить замолчать… Вы сильнее, и я, повторяю, вынуждена терпеть ваши слова и ваше присутствие.
   Андрее, словно оскалившись, раздвинул губы в холодной улыбке, гораздо более страшной, чем обычная вспышка гнева.
   Эти люди, проживающие в столь жарком климате, казалось, замешанном на вулканической лаве и огне, умеют при необходимости сохранять зловещее хладнокровие.
   Андрее не спеша уселся за стол. Он вынул из внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. Вытащив оттуда кусок ткани из хлопка, когда-то белый, а теперь пожелтевший, метис осторожно развернул его над столом.
   Но что это? Носовой платок, на котором поблекшим красноватым цветом были начертаны какие-то странные линии. Они образовывали квадратики, приставленные один к другому, словно сотовые ячейки, и соединенные по бокам.
   Отдельная линия причудливо извивалась и заканчивалась большим красным пятном. Она пересекала некоторые из этих фигур.
   — Вы знаете, сеньорита, — произнес Андрее после долгого молчания, — что это такое?
   Хуана едва заметно пожала плечами, в то время как Флор неслышно вытащила нож, засунутый в чулок, готовая броситься на негодяя и заколоть его.
   — Надо прямо сказать — вы не любопытны! Тем не менее я вам расскажу… Это схема. Вот что мне оставил в наследство мой отец, дон Андрее Ромеро, шурин нашего президента Хуареса. Это стоит сто двадцать… может быть, сто пятьдесят миллионов! Линии, начертанные кровью, ставшей несмываемой, обозначают место, где спрятаны сокровища древних ацтекских королей… а большая извилистая полоса указывает, как следует идти, чтобы добраться до цели.
   Хуана оставалась бесстрастной. Однако Андрее, ничуть не смутившись, продолжил:
   — Вам это безразлично, сеньорита, но уверяю: через секунду вам станет интересней. А что касается тебя, малышка Флор, то прекрати играть со мной в такие игры. Положи нож на место и знай, что при малейшем подозрительном жесте с твоей стороны я разнесу тебе голову… и сеньорита в итоге будет лишена столь преданной и нежной подружки. Вернемся к нашим баранам… Я давно имел эту схему, но не знал, где находится Орлиное гнездо и как туда добраться. Некто другой, в свою очередь, знал туда дорогу, но не имел схемы… таким образом, мы ничего не могли поделать друг без друга. Вам до сих пор неинтересно узнать… кто был этим другим?
   Хуана продолжала хранить презрительное молчание.
   — Ну что ж, он — мой заклятый враг… Наши отцы ненавидели друг друга… И вот уже несколько месяцев, как обстоятельства сделали меня и его также непримиримыми врагами… Два существа, разделенных непреодолимой пропастью взаимной ненависти и страха. Человека этого зовут Железный Жан!
   Разумеется, знакомое имя прозвучало в ушах Хуаны точно ружейный выстрел. Чтобы не закричать, она сжала зубы, не дыша. И продолжала стоять неподвижно, будто статуя.
   Насладившись произведенным впечатлением, Андрее резко, с оттенком особой жестокости и едкости, произнес:
   — Между нами началась борьба. Успех должен был принадлежать наиболее ловкому… а также наиболее счастливому… Именно я стал и тем и другим! Я потерпел поражение при штурме имения вашего отца. Его спас Железный Жан, приведший Гарри Джонса с командой. Вне себя от ненависти, я денно и нощно, без устали следил за ним, пока он внезапно вместе со Стрелком Джо не уехал в Жаралито.
   Я следовал за ними со своими самыми преданными людьми… и однажды вечером подумал, что смогу наконец отомстить. Босой, едва дыша, я добрался до окна дома, в котором он остановился… Там шла беседа. Все было прекрасно слышно.
   Женщина, бывшая кормилица Жана, рассказывала ему о тайне спрятанных сокровищ… о том, где они находятся и как туда добраться!
   Таким образом, удивительный случай помог мне узнать тайну, как раз в тот момент, когда о ней стало известно ему…
   Жан и Джо не мешкая отправились в путь. Мне надо было их опередить, а затем запутать следы. Этот план без труда удался благодаря ловким и преданным друзьям — их много в здешних местах.
   Когда Жан и Джо потеряли мои следы, я смог из преследуемого превратиться в преследователя. Чем и не замедлил воспользоваться. Вслед за твоими друзьями я добрался до хребта дель-Пало, где вот уже несколько веков находились спрятанные сокровища.
   Я был терпелив… О да, терпелив, потому что ненавидел… И я был вознагражден!
   Словно ищейка, не отставая ни на шаг от своих врагов, я видел, как они взобрались в Орлиное гнездо, воспетое в наших древних легендах и поиски которого бесславно оканчивались для великого множества искателей приключений.
   И Боже мой! Эти мерзавцы нашли клад!.. Гигантское, колоссальное нагромождение несметных сокровищ!
   Но сегодня у этого богатства только один хозяин. Вы слышите, сеньорита, сокровища принадлежат мне! Никому иному, только мне… Андресу Ромеро!
   Ведь Стрелок Джо исчез… а Железный Жан погиб!
   Услышав страшные слова, Хуана вздрогнула всем телом и гордо выпрямилась, не спуская глаз с бандита. Флор бросилась к нему и яростно выкрикнула: