Бытовой Семен. Багульник

   Как и положено было, Ольга Игнатьевна в течение двадцати пяти минут изложила содержание своей многолистной диссертации, с которой уже заранее были ознакомлены члены ученого совета, оппоненты и большинство присутствующих в зале.
   - Предоставляю слово научному руководителю диссертантки многоуважаемому профессору Борису Александровичу Крутицкому. Пожалуйста, Борис Александрович, - сказал председатель.
   Профессор Крутицкий встал, окинул беглым взглядом присутствующих, потом перевел взгляд на Ольгу.
   - Поехав на Дальний Восток, - сказал профессор, - в один из отдаленнейших глухих уголков края, Ольга Игнатьевна приобрела большой опыт практического врача. Ряд сложных операций, которые ей пришлось сделать в трудных условиях поселковой больницы, можно оценить как смелые. Я обращаю внимание уважаемых членов ученого совета на то, что Ольга Игнатьевна нашла в себе смелость взяться и за научную работу на необычную и, по нашему твердому убеждению, весьма важную тему, имеющую не только теоретическое, чисто научное значение, но и содержащую практические выводы и рекомендации. Это и понятно! Ведь сама деятельность диссертантки как врача с первых ее самостоятельных шагов и в настоящее время фактически проходила и проходит среди одной из северных народностей, с которой Ургалова связала свою врачебную судьбу. - Он посмотрел на Ольгу, которая стояла, положив руки на кафедру и опустив глаза. - Да, уважаемые коллеги, когда мы слушали диссертантку, перед нашим мысленным взором как бы прошла история северных народностей, в частности орочей, некогда многочисленных, а в настоящее время насчитывающих, как это ни прискорбно, всего триста пятьдесят человек. Утверждение Ольги Игнатьевны, что, если бы не Советская власть, орочи, видимо, совершенно исчезли бы, заслуживает всяческого внимания. Да, только Советская власть, Коммунистическая партия подняли северян из тьмы к свету, привели их из примитивного родового строя к социализму. Как научный руководитель Ольги Игнатьевны я испытываю законное чувство гордости и удовлетворения от того, что дочь питерского рабочего стоит у кафедры в этом старинном актовом зале, который по праву давно уже считается храмом нашей отечественной медицинской науки. Благодарю вас, коллеги, за внимание.
   Потом выступили оппоненты. Первый, разобрав Ольгину диссертацию и положительно оценив ее, не задал диссертантке ни одного вопроса; второй, так же высоко оценив научную работу, поставил перед Ольгой ряд вопросов, Тут же оговорившись, что он ставит эти вопросы отнюдь не для того, чтобы в какой-то мере взять под сомнение некоторые пункты санитарно-гигиенического порядка (оппонент был профессором Санитарно-гигиенического института), а исключительно ради более полного освещения этих пунктов, которые, с его точки зрения, даны в диссертации слишком бегло.
   Ольга спокойно, с исключительной убежденностью, коротко ответила на все вопросы оппонента, который привстал и, утвердительно кивнув сперва в сторону Ольги, затем в сторону председателя, сказал:
   - Я удовлетворен ответами диссертантки!
   Поскольку у членов ученого совета не было вопросов, председатель, раздав им бюллетени для голосования, объявил десятиминутный перерыв.
   - Молодец, Оля! - подходя к ней и протягивая руку, сказал майор медицинской службы, которого Ольга не сразу узнала. - Напомню: Тигран Тегенесянц! А по-старому просто Хищник!
   - Ой, Тигранчик! - радостно воскликнула Ольга. - Ведь мы были с тобой в одной группе.
   - Спасибо, что вспомнила! - улыбнулся майор. - Скажи, Оля, страшно было тебе?
   - Очень, Тигран! Особенно перед началом! А что, и ты тоже?
   - Обязательно. Моя защита на следующей неделе. Приедешь, Оля?
   - Если не улечу домой.
   - Так ты не улетай! - попросил Тегенесянц.
   - Не знаю, Тигранчик. А ты военврач?
   - Как видишь.
   В это время к Ольге подошел профессор Авилов.
   - Как, по-вашему, Сергей Михайлович, завалят?
   - Иду на пари, Оля, что не будет ни одного черного шара, пройдешь единогласно.
   - И я так думаю, профессор, что не будет черных шаров! - сказал Тегенесянц.
   Авилов прошел с Ольгой в коридор. Там собрались несколько членов ученого совета. Они уже бросили в ящик свои шары и вышли покурить.
   - Молодчина, отлично держалась! - сказал один из них.
   - Таежная закалка! - не без гордости улыбнулся Авилов. - Она там у себя в тайге на тигров и медведей ходит, а это, дорогой коллега, не то что мы с вами...
   - Там, если на тигра и медведя не пойдешь, они на тебя пойдут. Не так ли? - сказал другой и засмеялся.
   Минут через десять раздался звонок, заставивший Ольгу вздрогнуть. Сердце ее учащенно забилось, потом на мгновение замерло, и она ощутила тяжесть в ногах.
   Сделав над собой усилие, медленно вошла в зал и остановилась в нерешительности. Председатель жестом показал, чтобы она подошла к кафедре, и стал объявлять результаты голосования.
   - Единогласным решением ученого совета вам, Ольга Игнатьевна Ургалова, присвоено звание кандидата медицинских наук. Поздравляю вас!
   Не успели смолкнуть аплодисменты, как из боковой двери принесли и поставили перед Ольгой большую корзину с хризантемами. В ней лежала красочная, видимо старинная, открытка с надписью, сделанной на машинке: "Поздравляем! Семья Авиловых".
   3
   Только в восьмом часу, когда парк наполнился сумерками, из парадного показалась Ольга в сопровождении майора Тегенесянца. Майор взял у нее плащ, помог надеть, и они направились к воротам. Юрий двинулся за ними. На трамвайной остановке Ольга увидала его, быстро высвободила локоть из руки майора и шагнула к Полозову.
   - Юра, знакомься, - сказала она ему. - Это Тигран, мой сокурсник по институту.
   - Полозов! - довольно сухо ответил Юрий и уже хотел уйти, но Ольга задержала его: - Ну куда же ты, Юра?
   Тегенесянц понял, что ему надо оставить их, стукнул по-военному каблуками, взял под козырек.
   Оставшись с Юрием, Ольга несколько секунд смотрела на его хмурое, очень изменившееся лицо.
   - Юра, как ты узнал о моей защите?
   - Из газеты, Оля...
   - Почему ты перестал заходить к маме?
   - Зачем, если Клавочка на даче?
   Она промолчала. Потом Юрий спросил:
   - Защитила, Оля?
   - Конечно! - сразу оживилась она. - И знаешь, ни одного черного шара. Единогласно!
   - Если бы я знал раньше, я бы принес цветы...
   - Не сомневаюсь, Юра. Ни капельки не сомневаюсь. - Она взяла его под руку. - Зачем нам этот трамвай? Лучше пойдем, прогуляемся. Такой чудесный вечер. Жаль, что ты не присутствовал в зале. Кстати, Юрочка, как твои буковые леса? Скоро ты их одолеешь?
   - Не знаю, ничего не знаю! - ответил он мрачно. - Хватит с меня того, что есть...
   - Вот и не нужно было тебе уезжать из Агура! - вырвалось у Ольги. Занимался бы кедром!
   - Не надо, Оля!
   Она поняла, что ему это неприятно, и спросила:
   - Юра, расскажи, как ты жил это время? - она чуть было не сказала "без меня".
   - Так и жил!
   - Один?
   - Да!
   - Что-то не верится...
   - А ты как?
   - Как перст, одна...
   - Что, твой Тимофей Уланка не набавил цену? - спросил он с легкой иронией.
   - Нет, не набавил! - она рассмеялась.
   - Непременно набавит! Ведь ты теперь стоишь не пятьдесят соболей, а по меньшей мере целых сто. И даст в придачу, как ты и просила, помнишь, чугунный котел и копья... Все-таки кандидат медицинских наук...
   - Ну и глупый же ты, Юрочка, ну и глупый, - все еще смеясь, сказала она.
   Так, за разговорами, они незаметно дошли до Летнего сада. Спустившись по неширокой сходне в ресторан-поплавок, они заняли в углу свободный столик, и Юрий подал Ольге карточку меню. Ольга, изрядно проголодавшись, быстро выбрала первые же попавшиеся блюда, и Юрий подозвал официанта.
   - А пить что будете?
   - Бутылку шампанского и графин столичной водки, - сказал Полозов.
   После краткого молчания Ольга сказала:
   - Когда я прилетела в Ленинград и мама сообщила, что с тех пор, как Клавочку увезли на дачу, ты перестал заходить, я решила разыскать тебя. А тут навалилось на меня столько разных дел, что не выбрать было свободной минуты. Но я была уверена, что мы непременно встретимся...
   - Действительно у тебя было желание встретиться?
   Она с осуждающим удивлением посмотрела на него.
   - Не узнаю тебя, честное слово! Если бы ты не пришел на защиту, я все равно разыскала бы тебя. Ведь у нас с тобой дочь, о ней нужно подумать. И потом, разве нам не о чем вспомнить! Ведь были у нас и хорошие, счастливые дни, не правда ли?
   - Наверно, были...
   Официант принес заказ.
   - Откройте, пожалуйста, шампанское, - попросил Юрий.
   Когда вино запенилось в высоких фужерах, Ольга спросила:
   - За что, Юра?
   - Сперва за твою защиту!
   Чокнулись, выпили.
   - Второй бокал за нашу встречу, - предложила Ольга.
   Он налил ей шампанского, а себе в фужер водки.
   Подержав его перед собой, залпом выпил. Пока она медленными глотками отпивала шампанское, он налил себе еще из графина и, не дожидаясь Ольгу, осушил и третий фужер. Захмелев, он угрюмо, исподлобья глянул ей в глаза и заплетающимся языком произнес:
   - Ты, Оля, теперь недосягаемая для меня вершина... Гигант... А я... просто так... Сижу как бы в твоей тени... И ты, Оля, не гони меня... Дай подольше посидеть в твоей тени...
   - Юра, не болтай глупостей, - сказала она как можно мягче, с жалостью.
   Он опустил голову на край стола, тихо, беззвучно заплакал.
   Ольга несколько растерялась, слегка обняла его за плечи.
   - Ну, Юрочка, ну, успокойся, прошу тебя, успокойся. На нас обращают внимание. - Она почувствовала, как к горлу подкатился ком, но сдержала себя, чтобы самой не расплакаться.
   Он поднял голову, искоса посмотрел на Ольгу, осторожно взял ее руку, подержал в своей и медленно поднес к губам.
   Когда они в темноте шли через Летний сад, Юрий неожиданно заговорил о дочери:
   - Мы так и не решили, как быть нам с Клавочкой...
   - Разве ей плохо у бабушки?
   - Конечно, Оля, для тебя это очень удобно, - не без упрека сказал он, - но я не уверен, что Наталья Ивановна правильно воспитывает девочку.
   - Мама в ней души не чает!
   - И настраивает против отца!
   - Не может этого быть. Мама, наоборот, с одобрением писала мне о том, что ты часто бываешь у дочери.
   - Сомневаюсь, - буркнул Юрий.
   - Напрасно! И вообще, Юра, я хочу увезти с собой Клавочку...
   - Ну, это мы еще посмотрим! - довольно резко предупредил он.
   Ольга насторожилась.
   - Незачем увозить ребенка в такую даль, где даже яблока для него не купишь.
   Ольга решительно повторила:
   - Клавочка поедет со мной!
   - Оля, я категорически буду возражать! - повысил он голос.
   - Я - мать, и право в данном вопросе на моей стороне. И если ты будешь препятствовать, мы с тобой серьезно поссоримся.
   Он остановился, глянул на Ольгу:
   - Ты и так лишила меня всего! Хочешь лишить и дочери?
   - Юра, не кричи. Здесь люди. Мы не для того встретились, чтобы скандалить. Тем более в такой для меня день. И, умоляю тебя, никогда больше не повторяй, что я тебя лишила чего-то... Наоборот, я хочу помочь тебе, Юра...
   - Чем? - спросил он более спокойно.
   - Ну, хотя бы дружеским советом.
   - Я слушаю...
   - Возвращайся в Агур.
   - Ты это серьезно?
   - Серьезно, Юра. Там для тебя непочатый край работы. После смерти Бурова леспромхоз все еще без директора и без главного инженера. Если бы ты только знал, как Харитон Федорович ждал твоего возвращения...
   - Ничего не понимаю, честное слово! - немного растерянно закричал он. - Зачем я должен ехать в Агур? Разве ты согласна жить со мной?
   - Не вместе, так рядом... - откровенно призналась она.
   - Во-первых, я себя еще не чувствую потерянным... А во-вторых, я не дурачок какой-нибудь, чтобы быть рядом и взирать, как ты будешь с другим. Ведь может с тобой такое случиться?
   - Ну, может... когда-нибудь...
   - Если хочешь знать правду... - он помедлил, - если хочешь знать правду, я, например, на твоем месте, после того, чего ты достигла, никогда бы не вернулся в Агур...
   - А что подумают наши орочи, если я в один прекрасный день так грубо, как это сделал ты, покину их?
   - А ты забыла, как они чуть не убили тебя...
   - Положим, до этого дело не дошло. Зато потом, потом! Ведь ты сам все это видел. Нет, Юра, доверием народа надо дорожить!
   - Ну уж и велик народ - всего каких-нибудь триста человек! Слишком, знаешь, жирно, чтобы у них в таежной больнице работал кандидат медицинских наук. По-моему, хватит им и Алеши Берестова.
   - Юрий, не смей так говорить. Нечестно так говорить! - В глазах у нее вспыхнули недобрые огоньки. - Ты можешь издеваться надо мной - и уже порядочно поиздевался в свое время, - но народ оскорблять не позволю, слышишь? И Алексея Берестова тоже... Он мой друг!
   Спокойно и холодно, точно ему доставляло удовольствие Ольгино волнение, он произнес:
   - Знаем мы этих друзей. Их и по сегодня много ходит, всяческих охотников до наших жен.
   - Как тебе не стыдно! - почти задыхаясь, воскликнула Ольга. И он показался ей в эту минуту каким-то жалким, неуклюжим, почти бесформенным, и впервые жгучее чувство неприязни прожгло ее сердце.
   - Я уже давно не жена тебе, и ты не имеешь никакого права. Понял?
   Они вышли из Летнего сада как чужие. У Лебяжьего моста Юрий неуверенно взял ее под руку.
   - Я сама поеду домой, - сказала она.
   - Ладно, успокойся... - Заметив вдали зеленый огонек такси, Юрий сказал: - Сейчас остановим машину, поедем...
   Она не ответила.
   Всю дорогу они молчали, а когда вышли из такси, Ольга сказала:
   - Завтра я поеду к Клавочке. Хочешь, вместе?
   - А мы не поссоримся снова? - скорей иронически, чем шутливо спросил он. - Вот и живи с тобой рядом - будем каждый день ссориться!
   - Пожалуй, ты прав. Нам уже нельзя ни вместе, ни рядом!
   4
   Когда она вошла в темную комнату, то не сразу включила свет. Сняв плащ и небрежно бросив его на стул, Ольга подбежала к раскрытому окну и выглянула на улицу. Увидев на трамвайной остановке Юрия, она стала гадать, в какой номер трамвая он собирается сесть. "Если на Охту, к тетке, ему нужен тринадцатый номер, - решила она, точно это имело для нее какое-нибудь значение, - а если сядет в другой, значит, не на Охту". И когда через несколько минут подошел тридцать первый и Юрий вскочил в вагон, Ольга, помимо своего желания, плохо подумала о Юрии и почувствовала себя чуть ли не оскорбленной, и долго не могла освободиться от этого неприятного чувства.
   Включив свет, не раздеваясь, она легла на диван. Никогда еще не испытывала она такой тяжести на душе, как от этой встречи с Юрием. И чем больше думала о разговоре с ним, тем острее ощущала свою привязанность к далекому Агуру, к бревенчатому дому у подножья Орлиной сопки. Она вспомнила, как перед своим отъездом поднялась на вершину и долго стояла, обдуваемая со всех сторон ветром, и как долина реки, бегущей к океану, открылась во всей своей неоглядной красе. Внизу по лесной тропинке возвращались из тайги охотники. Увидев наверху Ольгу, они остановились и весело стали ее приветствовать. А Степан Григорьевич Ауканка крикнул:
   - Держись там, мамка-доктор, гляди не улети, а то мы без тебя совсем пропадем, наверно!
   - Никуда, Степан Григорьевич, не улечу от вас! - в ответ закричала она.
   Потом она вспомнила, как прошлой осенью вместе с Алексеем Берестовым они отправились на оморочке в самую глубь тайги и у Гремучего ключа наблюдали отчаянную драку двух изюбров из-за важенки. Ольга после в шутку говорила Алеше:
   - Вот бы вам, Алексей Константинович, когда-нибудь так подраться из-за невесты.
   - Так у меня ведь рогов нет! - засмеялся он и провел ладонью по лбу. - Боже мой, кажется, они уже растут у меня, Так что, учтите, буду отчаянно драться!
   Кончался сентябрь, однако солнце грело по-летнему и в тайге еще не было особых примет осени. Пахло нагретой землей, перестоявшейся теплой хвоей, тенистыми травами, на которых обильно лежала роса. Кедры на крутых склонах сопок роняли в реку тяжелые, туго набитые спелыми орехами шишки, и то здесь, то там звонко плескалась вода. Река часто петляла, и перед каждым поворотом, казалось, замыкали ее лесистые горы, лилово темневшие в знойной трепетной дымке.
   Около Гремучего ключа Алеша круто повернул к берегу, спрыгнул, подтянул оморочку и, подав Ольге руку, помог ей сойти. В эту минуту на зеленый холм выскочил изюбр. Он был высок, статен и гордо нес на голове свои ветвистые рога. Испуганно осмотревшись по сторонам, он широко раздутыми вывороченными ноздрями стал торопливо и шумно втягивать воздух. Но ветер дул в сторону реки, и зверь даже не учуял, что там, в густых ивах, притаились люди. Тряхнув рогами, он изогнул рыжеватую шею и вдруг призывно, тоскующе заревел, и сразу в стороне точно таким же ревом отозвался другой изюбр. Тот, что стоял на холме, вздрогнул, откинул к спине тяжелые рога, припал на задние ноги, приготовившись к прыжку, но, раздумав, выпрямился и остался на месте.
   Прошло минут пять, как из кустов шиповника, приминая копытами ветки и в кровь обдирая об острые шипы бока, выскочил соперник. Он был такого же роста, как и первый изюбр, но спина у него была пошире, шерсть на боках поседее и гораздо выше и тесней рога с большим количеством ростиней. Когда они сошлись на холме и с ходу стукнулись рогами, то на несколько минут в тревожном ожидании замерли. И вот, наконец, из зарослей показалась важенка. Не торопясь, с подчеркнутым, казалось, равнодушием она принялась обирать зеленые листочки с куста, словно не из-за нее схватились в смертельном поединке эти два холостых рогача.
   Изюбры дрались с ожесточением. Гулко, словно камень о камень, стучали рога, рыжие спины их покрылись пеной, из ноздрей валил пар, но силы как будто были у них пока равны. Как ни старались они столкнуть друг друга с холма, ничего не получалось.
   - Алеша, уйдем отсюда! - испуганным шепотом попросила Ольга.
   - Тихо, Ольга Игнатьевна, уже скоро! - не глядя на нее, ответил Берестов.
   - Кто же из них победит, по-вашему?
   - Победит сильнейший, - сказал он, - и с ним уйдет важенка.
   - И ей все равно, с кем уйти, - с молодым или со старым? - спросила она с детской наивностью и заставила Алешу рассмеяться.
   - Что же тут смешного? - спросила она, но Берестов не ответил.
   И тут у Ольги пропал всякий интерес к изюбрам, которые с еще большей яростью продолжали драться. Она быстро перевела взгляд на важенку, и Ольгу до крайности возмутило удивительное равнодушие, с каким эта напыщенная красавица, обобрав листочки с одного куста, медленно подходила к другому.
   - И это тоже любовь? - вслух подумала Ольга, но Алеша крепко сжал ее руку, чтобы она помолчала. Он словно боялся пропустить мгновение, когда решится исход поединка.
   Однако Алеша не пропустил. Он видел, как молодой изюбр изловчился и сильно ударил соперника копытом под самое сердце. Тот грохнулся, засучил ногами, стал задыхаться.
   Молодой изюбр с минуту постоял над ним, потом отряхнулся, издал глуховатый рев и, резко откинув рога, затрусил к важенке. Она сразу встрепенулась, по спине ее пошла крупная дрожь, и, бросив презрительный взгляд на поверженного и задыхающегося старого изюбра, она увела победителя в заросли...
   Возвращались домой поздним вечером. На горизонте уже отпылал закат. Только небольшие редкие облака над горным перевалом сохраняли отсвет недавнего небесного пламени, но вскоре и они остыли, сделались мглистыми. Высоко в темно-синем небе среди редких мигающих звезд блуждал народившийся новый месяц, но он был слишком молод, чтобы справиться с сумерками, которые с каждым часом все плотнее обволакивали деревья, сомкнувшиеся своими кронами в один сплошной, непроницаемый, казалось, шатер. Теперь уже невозможно было отличить ильм от ели, тополь от чозении, кедровый стланик в низинах от цветущего кипрея на крутых склонах гор...
   Неожиданно сбившись с тропы, Ольга и Алеша довольно долго шли наугад сквозь сплошной, местами очень колючий кустарник, а когда наконец подошли к реке, усталые, вымокшие от росы, Берестов почему-то не спешил спустить оморочку в воду, да и Ольга, целиком доверившись ему, не торопила его.
   - Темнотища-то какая, Алеша, наверно, до самого утра не выберемся отсюда? - сказала она со сдержанным беспокойством.
   - Ничего, Ольга Игнатьевна, скоро будет светло!
   - Вы шутите, Алеша?
   - Нет, совершенно серьезно, сейчас увидите! - сказал он и, взяв ее за руку, повел за собой берегом к опушке леса.
   Она покорно шла за ним, оступаясь в темноте на осклизлых кочках и попадая то одной, то другой ногой в неглубокие лужицы.
   - Ну куда же вы меня ведете?
   Вместо ответа он крепче сжал ее руку.
   Пройдя еще шагов пятьдесят, Берестов подвел Ольгу к широченному дереву и велел подождать, а сам углубился в заросли и сразу потерялся там. Ольге стало страшно. Она хотела окликнуть Алешу, но в эту минуту впереди вспыхнул голубоватый, трепетный огонек и, выхватив из темноты какое-то невысокое растение, точно молния, стремительно побежал по нему - от самого основания стебля до верхнего цветка. Ольга застыла в изумлении. Она не успела подумать, что бы это означало, как огонь быстро перекинулся на соседние растения и стал очерчивать их таким же сверкающим голубым пунктиром, и вся опушка леса вдруг превратилась в сплошной фейерверк.
   - Что это, Алеша?! - закричала Ольга и побежала к реке.
   - Неопалимая купина!
   Они сели в оморочку, и чем дальше ее уносило течением, тем ярче отражались в реке сполохи сказочного огня.
   Вдруг с горного перевала подул ветер, и река мгновенно погасла. Ольга глянула через плечо: там, где только что горела купина, стало темно...
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   1
   Письмо от Берестова.
   "За то время, что Вас тут нет, Ольга Игнатьевна, внешне в Агуре ничего не изменилось. Все стоит на своих местах, в том числе и Ваш дом под Орлиной скалой, хотя явно скучает без своей хозяйки. Сперва, как Вы и просили меня, я хотел перебраться в него, но раздумал. Мне более удобно в своей келье при больнице, где все у меня обжито, Да и больные рядом.
   А новости у нас есть: и горестные, и радостные, как это обычно бывает в нашей жизни. Горе случилось недавно у Щегловых. Диагноз, который, помните, мы с Вами поставили Людмиле Афанасьевне, к сожалению, полностью подтвердился. Вскоре после Вашего отъезда она слегла, и я настоял, чтобы ее срочно отправили в областную больницу, к гинекологам. Там ее сразу же положили на операцию, которая длилась около четырех часов. А на десятый день все осложнилось наличием метастазов, и больная скончалась.
   Из-за смерти матери Катя отказалась поехать в мединститут, куда ее приняли как северянку на подготовительное отделение без экзаменов. Не хочет оставлять одного "папку Щеглова", хотя сам Сергей Терентьевич настойчиво уговаривал ее поехать, жаль терять год. В настоящее время Щеглов в отпуске и вместе с Катей живет в Онгохте у родных.
   Всеми делами в райкоме заправляет Костиков. Он уже, представьте себе, настолько отаежился, что чуть ли не каждый выходной ни свет ни заря стучится ко мне: "А не пора ли, доктор, на охоту, погодка-то какая!" Недавно мы сели в оморочку, спустились вниз по реке аж до горного перевала и славно поохотились на рябчиков. Нынче их у нас тьма. Набили штук тридцать, потом развели костер, посидели у огня, почаевали и приятно побеседовали. Вспоминали вас, Ольга Игнатьевна. Забыл сказать, что осень у нас нынче тревожная. Вот уже скоро месяц, как не выпало ни капли дождя. Сушь невероятная. Кое-где возникают лесные пожары, но их удается быстро погасить. А в Турнине, в самых предгорьях Сихотэ-Алиня, недавно трое суток бушевал лесной пал, прилетали тушить его на вертолетах специальные отряды, да и все взрослое население мобилизовали. Общими силами удалось пал ликвидировать, но лесу выгорело изрядно.
   А в больнице все это время сравнительно спокойно. Поступили двое с пневмонией, идут на поправку.
   Как там Юра? Успел в своих делах, или вернетесь вместе в Агур? Пусть приезжает, его ждет высокая должность директора леспромхоза. Могу себе только представить, какая была у вас встреча в Ленинграде и как рекой лилось шампанское после вашей защиты. Кстати, и мы здесь в больнице отпраздновали ее тесной компанией.
   Вот, пожалуй, и все!
   Всего вам доброго, Ольга Игнатьевна, придем встречать к поезду с букетом горных пионов, ибо вашего любимого багульника уже нет, отцвел. А. Берестов".
   Ольга отложила письмо, печально задумалась, потом взяла снова.
   - Наверно, недоброе пишет твой доктор Берестов? - спросила Наталья Ивановна.
   - Доброе и недоброе, - уклончиво ответила Ольга и, как бы мимоходом, будто подумав вслух, тихо сказала: - Странно, что Юра не оставил тебе своего адреса...
   - Может, никакого адреса у него и нет, - неприязненно, как она в последнее время часто говорила о Полозове, ответила Наталья Ивановна. Когда я его спросила, где живет, он буркнул нехотя: "У тетки на Малой Охте!" - и добавила: - А что за тетка у него - одному богу ведомо!
   - И даже ни разу не позвонил, - прежним, сердитым голосом, следуя своей мысли, продолжала Ольга. - А нам ведь о Клавочке поговорить нужно.
   Наталья Ивановна насторожилась. Мысль о том, что Ольга, возможно, захочет увезти с собой Клавочку, испугала ее.