Челяев Сергей. Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

   Удивительное дело: после того, как в телах людей-актеров навсегда угнездились кукольные души, их сущность неожиданно ярко проявилась и в людях. Длинный Ветряк очень скоро стал замкнутым, угрюмым и сварливым - таким же, как и его кукольная ипостась, которой вечно доставались роли неудачников, простофиль и обманутых мужей. В Половиныша же вселилась натура яркая, взрывная и артистичная, которая малые размеры тела актера-коротышки успешно компенсировала взрывным и восторженным характером, падким на всяческие шутки и розыгрыши. Вот только шутки Половиныша теперь стали недобрыми, и при мстительном и завистливом нраве он быстро стал натурой опасной и непредсказуемой, причем не только на язык, но и на скверные поступки и жестокие каверзы.
   Когда обучение новоиспеченных слуг было завершено, Птицелов, любивший всему на свете давать собственные названия и характеристики, решил сменить обоим воспитанникам имена. Это была последняя часть обучения, и Сигурд хотел проверить, как воспримут Ветряк и Половиныш не только свои новые судьбы, но и новые имена. Над ними Птицелов долго не раздумывал: Половиныша он окрестил Коротышкой, что было совсем недалеко от истины, а новое имя Ветряка ему посоветовала Клотильда. У длинного и угрюмого воспитанника очень скоро проявился чуть ли не фанатичный интерес к куклам и всему, что было связано с актерским искусством и лицедейством, вплоть до умения искусно мастерить эти подобия живой натуры из самых разных материалов. А попросту - из всего, что только попадалось ему под руку. Скорее всего, и в прежней жизни у Ветряка были золотые руки, и именно ему приходилось мастерить новых кукол и чинить многочисленные поломки деревянных актеров и реквизита, всегда неизбежные в кочевой жизни маленького театрика.
   - Раз у него такая страсть, пусть его именуют Кукольником, - посоветовала Клотильда, и Птицелов, немного поразмышляв для приличия, согласился.
   Кстати, тогда за свои труды ведьма потребовала необычную плату - ни денег, ни секретов магии, а всего лишь самих кукол, в деревянных оболочках которых отныне были заточены души обоих злополучных актеров. Поначалу Птицелов наотрез отказался. Ему самому были интересны последствия этого дьявольского эксперимента, и Сигурд подумывал в будущем всласть повозиться и с куклами. Однако Клотильда, обычно совсем не жадная и весьма покладистая, на этот раз проявила удивительную неуступчивость, пригрозив в противном случае немедленно вернуть все сущности обратно. Могла ли она осуществить свою угрозу, или же ведьма хотела только припугнуть зорза, чтобы сделать его посговорчивее, но Птицелов после некоторых раздумий в итоге все-таки согласился. К тому времени он уже воочию убедился в немалых способностях Клотильды, хотя они и были связаны в основном лишь с отвратительными сторонами ее темной и мстительной души.
   На том они и расстались. Птицелов получил двух слуг, преданных ему как верные собаки, а Клотильда ушла, унося в крепком дорожном мешке двух неподвижных черных кукол, на белых лицах которых навсегда застыло равнодушное выражение бесчувствия. И зорз, и ведьма были довольны сделкой, и теперь каждый лелеял свои собственные планы относительно того, как бы поискуснее и изобретательнее использовать полученные козыри. Впрочем, Птицелову и Клотильде еще предстояло в дальнейшем встретиться вновь, и не раз.
   - Не может такого быть!
   Обе куклы уже давно выбрались из тесного и душного мешка и теперь вели беседу, забравшись вглубь густого малинника подальше от посторонних глаз. Причем Гвинпин имел вид быстрого и решительного полководца, весьма, впрочем, сомневающегося в точности сведений только что вернувшейся разведки, а Мастер кукол только что не оправдывался и являл собой образ оскорбленного самолюбия. Таковы уж куклы: что у них на уме, то непременно отразится либо на языке, либо на лице, из-за чего Кукольный народец за свою древнюю историю уже успел нажить себе немало великих и малых неприятностей.
   - Если хочешь, можешь проверить сам! - чуть не выкрикнул в приступе запальчивой полемики Старшина и тут же, опасливо оглянувшись, быстро прикрыл рот широким и не слишком чистым манжетом своей франтоватой сорочки. Гвинпин только головой покачал, для чего ему пришлось несколько раз привести в движение всю свою круглую тушку.
   Получалось, что сразу после неудачи, которая постигла зорзов Кукольника и Коротышку на потаенном кладбище друидов, когда они пытались вызвать мертвых в поисках путей для Перехода в Посмертие, их немедленно посетила какая-то старая ведьма. Из подслушанного разговора Мастер кукол понял, что, по всей видимости, это и была колдунья Клотильда, некогда подарившая Птицелову и Кукольника, и Коротышку. К этому времени Гвинпин уже кое-что соображал в обычаях друидов и знал, что в потаенных лесах их Служений просто так никакой смертный появиться не может. Более того, сюда обычно вообще не допускались носители и адепты магий, чуждых обычаям и интересам Круга, и всякий Знающий, без приглашения явившийся в Заповедный Лес, был заведомым противником, который должен был немедленно изгоняться.
   - Помнится, года четыре назад я однажды случайно подслушал из разговора наших хозяев, что у них есть знакомая ведьма, которая считается непревзойденной мастерицей развязывать людям языки. Якобы они изредка обращаются к ней за услугами, содержание которых я боюсь себе даже представить, - признался Старшина кукол. - Тогда они говорили, что, мол, старая ведьма, как они ее называли, всегда непомерно дерет за свои услуги, а тут вроде согласилась бесплатно. Коротышка тогда, помнится, опасался, что бесплатный заказ плохо пахнет, так он выразился или что-то в этом духе. А Кукольник, помнится, его успокоил, обещав быстренько смастерить куклу в обличье этой старухи, и тогда, мол, она будет целиком у них в руках, как он сказал. Коротышка же пошутил, что, мол, пусть он держит ее в руках один, а он-де предпочитает женщин помоложе и посмазливей. Большего я услышать не смог, потому что Мастер Кукольник очень разозлился - они с Коротышкой тогда чуть не сцепились, и Хозяин выскочил в сени напиться воды, да в сердцах так хватил по нашему сундуку, что мне чуть не отхватило крышкой ухо. Вот я теперь и думаю: что же за ведьма сюда явилась? Не одна ли и та же? А что это означает, ты, надеюсь, понимаешь, Гвиннеус?
   Если бы даже Гвинпин ничего не понимал в этом рассказе, вряд ли он подал бы вид. Сейчас же он был весьма озадачен: в голове Гвиннеуса стремительно промелькнула некая мыслишка, которую он никак не мог покрепче ухватить за хвост и выволочь на свет своего разумения.
   - Так вот, мне кажется, - задумчиво проговорил Мастер кукол, - что и мастер Кукольник, и мастер Коротышка уже давно знают об этих страницах в своей судьбе. Когда они увидели тут в лесу эту самую Клотильду, они аж побелели от страха. Между прочим, у нее за плечами был большой мешок, и я еще подумал: как такая хилая старушенция таскает с собой такую тяжесть? Ноша явно оттягивала ей плечи. Теперь-то, думаю, что ее поддерживает и дает сил жуткая магия некромантов. Так вот, потом они уселись разговаривать, и Клотильда первым делом вытащила из мешка и предъявила им вот этих кукол, которые тебя сюда и привели. Те страшно перепугались, и можешь ли себе представить, дрожали как осиновый лист.
   - Честно говоря, не очень-то, - озадаченно признался Гвинпин.
   - Вот и я о том же, - кивнул Мастер кукол. - Но они эту ведьму боятся как огня, и, кстати, она, старая чертовка, это отлично знает. Получается, что она держит в плену их подлинные души, понимаешь? И кто бы мог подумать, что для этого годятся самые обыкновенные куклы?
   Оба собеседника помолчали, словно каждый обдумывал про себя эту необычную мысль. Похоже было, что она напомнила им какой-то извечный спор в кукольном мире о связи и различиях обоих народов - народа людей и народа кукол. Первым нарушил молчание старшина.
   - Конечно, старая ведьма явилась, чтобы предложить им какую-то сделку, иначе и быть не может. Она прекрасно знает, что эти зорзы согласятся на любые ее условия.
   - А, кстати, почему? - заинтересовался Гвинпин.
   - Мне кажется, - задумчиво проговорил Мастер кукол, - она пригрозила им, что в противном случае все вернет обратно, и их сущности окажутся вновь в телах этих кукольных мимов.
   - Ну и что? - не согласился Гвиннеус. - Они просто вернутся к своему первоначальному предназначению, и все! В конце концов, разве это плохо - быть Куклой?
   Оба собеседника удивленно воззрились друг на друга. Похоже, что эта мысль прежде никому из них не приходила в голову.
   - В самом деле, - поджал губы Мастер кукол. - Разве можно этого бояться? И как вообще можно бояться того, к чему нужно стремиться и страстно желать этого всей душой?! Безумцы...
   - Слепцы! - поддержал его Гвинпин.
   Обе куклы ошеломленно взглянули друг на друга и вдруг разом расхохотались.
   ГЛАВА 14
   ТЕЛО И ДУХ
   Ткач в бешенстве ударил кулаком в камень скалы. Проклятье! Он, который всегда привык на один, а то и на два хода опережать любого соперника и угадывать его действия и замыслы, он, Ткач, теперь оказался за бортом самой интересной и значимой в его жизни истории! Он тщательно перебрал в памяти все события, которые в последнее время произошли на острове, и не найдя ни одного своего просчета, кроме того, что чуть не убил мальчишку-проводника, немного успокоился. Да, чуть не убил, но тут уже вмешалось само провидение, пусть и таким причудливым способом, дабы уберечь его от неразумного и недальновидного поступка. А если он не совершил ошибок, значит, ничего непоправимого еще и не случилось, просто не могло случиться, и следовательно все еще можно изменить к лучшему. Можно и нужно, упрямо сказал себе друид. Ищи и борись!
   И он принялся тщательно обследовать и ощупывать камень стены, который местами был закопчен, ровно тут еще недавно бушевал огонь. Но у подножия скалы не было ни следа кострища, зато рядом во множестве валялись расколотые валуны и огромные камни, треснувшие сразу на несколько частей. Они оттуда, догадался Ткач. Там, где-то внутри скалы должен быть ход, и эти камни и куски утесов выбросила изнутри какая-то колоссальная сила. Значит, вход запирает не камень, а магия, больше ничто не обладает таким могуществом. Что ж, сказал себе Ткач и с трудом перевел дух, с волками быть - по-волчьи говорить. И если так, значит нужно тоже попытаться применить магию.
   Ткач глотнул воды из фляжки, затем еще и еще. Душа должна была утолить и испить до дна надежду, а утроба - наполниться водой. Это поможет ему легче принять в себя и растворить отраженное заклинание, если магия, закрывающая начало Другой Дороги - он уже был уверен, что это именно она - попытается опасно противодействовать его попыткам найти в заклятии брешь. Ткач вытер насухо запекшиеся губы, помассировал рот, вызвал в памяти все, к чему он приобщился, будучи еще в запретном для других друидов Круга Смертном скиту, и стал перебирать заклинания, как ключи, нанизанные на огромную связку, торопливо подбирают к непослушному замку.
   Текли минуты или часы - Ткач этого не знал, поскольку употребление магических формул и заклятий чаще всего стирает у их произносящего ощущение времени, а порой - и пространства. Звучали слова, сочетания, фразы, звуки, восклицания, крики и шипение - ничего не подходило. Правда, раз или два ему показалось, что стена словно бы подалась слегка назад, но он решил, что это было только иллюзией. И он продолжал с удвоенной, утроенной, удесятеренной энергией извлекать из глубин своей памяти и души все тайные знания, которые были подчинены единственной задаче - открывать не тобой запертые двери. Так бы продолжалось долго, пока не стемнело, хотя Ткач, наверное, продолжил бы свои упрямые попытки обмануть камень и при свете луны. Но вдруг стена под его рукой, которой он пытался вычертить воображаемые линии очередного магического знака, потеплела и начала стремительно нагреваться.
   - Получилось! - Ткач от радости схватился за голову, и это, по всей видимости, и спасло его руку. В том месте, где его ладонь только что проводила замысловатую линию знака, прямо по его контуру брызнул сноп огня, да так неожиданно, что Ткач еле успел отпрянуть от скалы, инстинктивно прикрыв ладонью глаза. И тут же у него за спиной послышался негромкий и язвительный смешок. Долговязый друид в бешенстве обернулся, готовый разорвать любого на кусочки, и замер от неожиданности. Неподалеку от него в воздухе тихо покачивалась туманная фигура, в которой можно было без труда определить контуры человеческого тела. Необычное впечатление от призрака еще больше усиливал только что пошедший снег. Снежинки весело порхали над головой духа, но ни одна не коснулась клубящегося тумана, плавно обтекая фигуру со всех сторон.
   - Ты еще кто? - ошеломленно пробормотал Ткач, играя испуг и в то же время напряженно всматриваясь туда, где у человека полагалось быть лицу.
   - Я - наверное, как раз дух этой скалы, - ответила фигура и вновь рассыпала мелкий смешок, отчего долговязый друид тут же ощутил, как по его давно уже взмокшей спине пробежала предательская, трусливая дрожь. - А, кроме того, и вон той тоже.
   Призрачная рука отделилась от тела и указала куда-то ввысь.
   - А также и этой. И еще, наверное, вон той. Пожалуй, я дух их всех, заключил призрак и обвел рукой берег, весь утыканный острыми утесами.
   - Так не бывает, - облизнул губы желтый друид. - Духи могут быть только чего-то одного.
   - А как насчет совести? - осведомился дух. - Кого-то одного, а? Ты ничего не имеешь против этого, смертный?
   Ткач покачал головой. Он был порядком ошеломлен тем, что бесплотный дух оказался столь разговорчивым.
   - Если ты не против, тогда я, пожалуй, буду духом твоей совести, - решил призрак и вновь засмеялся, теперь уже гораздо громче, чем прежде.
   - Боюсь, что моя совесть не нуждается в собственном духе, - осторожно заметил Ткач. Сейчас он судорожно перебирал в памяти магические формулы, делавшие человека невосприимчивым к магии потусторонних существ.
   - Или же ты не нуждаешься в таком пустячке, как собственная совесть? Этакой безделице, Желтый друид, - проговорил дух, и изнутри него поднялось облако темного тумана, который, впрочем, тут же рассеялся в колеблющемся дыму.
   - Тебе известно, кто я? - изумился Ткач, краем глаза оглядывая пути возможного отступления между скал.
   - И даже слишком, - подтвердил дух. - Но, правда, это не меняет дела.
   - Я не вожу дел с духами, - пробормотал Ткач, всегда очень нервно переживавший ситуации, в которых не он был хозяином положения.
   - Хвала Создателю! - иронически воздел руки дух и стал от этого гораздо больше, чем был несколько мгновений назад.
   - Не приближайся ко мне, исчадие тьмы! - взвизгнул друид и выхватил кинжал.
   - Я никогда не приближусь и на шаг к созданиям, подобным тебе, проговорил дух, и в его голосе отчетливо послышалось презрение. - Уж лучше коснуться слизняка или гадюки - их мнимое уродство суть только внешней стороны.
   - Кто ты? - прошептал Ткач, который стал спиною вперед понемногу отодвигаться от духа вдоль скалы. Однако он тут же уперся в большой и острый выступ камня, преграждавший ему путь к бегству.
   - Может быть, тот, кто видел, как ты сбросил с обрыва старую женщину? А теперь видит, как ты строишь козни против ее внучки, которую мечтаешь обесчестить? Ты разве не узнал меня?
   И дух легко качнулся и приблизился к застывшему у стены с перекошенным от страха лицом друиду.
   - Или же тот, кто видел, как ты так же пытался убить и сбросить с обрыва ни в чем не повинного молодого парня?
   - Я ошибался, и провидение уже исправило эту мою ошибку! - воскликнул чистую правду Ткач.
   - А оно вернуло жизнь русинским таинником, которых ты подло отравил трупным ядом в ночь перед битвой? Ты оказался опытным кулинаром, оборотень гневно возвысил голос дух.
   Ткач ничего не ответил, но злобно сверкнул глазами. Он понял, что его поразительный враг знает о нем все или почти...
   - А старшина балтских таинников Озолинь, к которому ты предательски втерся в доверие, а потом трусливо убил в спину в лесу, после того, как сражение уже было выиграно? А вместе с ним - и его юного оруженосца и посыльного? А потом отрубил ему руку, снял с нее перстень, а тело Озолиня уничтожил магическим заклятьем, о которых в Скиту друидов даже слыхом не слыхивали? Это разве не ты, друид Ткач?
   Казалось, плесни кто сейчас на друида водой - зашипело бы, настолько Ткач был разъярен и испуган. Все, что он тщательно скрывал, все тайны, которые он столько лет бережно лелеял, всем его предосторожностям и маскировкам пришел конец. Но откуда узнали? Откуда?!
   - И, наконец, - продолжил дух, - твой самый малый грех, который на виду других твоих преступлений выглядит едва ли не благодеянием? Ты ведь еще не забыл, почему ты однажды решил взять себе это имя?
   Этого Ткач вынести уже не мог. Он зарычал и раненым львом кинулся на своего бесплотного врага, ожидая, что он сейчас прорвется через призрачный туман, а дальше - спасительный лес. Но тут же натолкнулся на невидимую стену, которая отбросила его назад, к уже опостылевшим ему скалам.
   - Ты, видимо, очень спешишь, друид Ткач? - презрительно проговорил дух. Но я еще не закончил с тобой говорить. Придется тебе меня дослушать.
   И дух придвинулся к Ткачу почти вплотную, так что тому вдруг стало трудно дышать, и друид судорожно глотнул ядреный морозный воздух.
   - Теперь ты вновь собираешься в дорогу? Интересно, что же ведет тебя на этот раз, друид, который не достоин чести называться этим именем? Куда держишь путь? Молчишь?...
   Ткач действительно молчал, но в уме он уже давно отчаянно складывал фразу. Ту, одну единственную, что еще могла его спасти, если только он не зря столько времени провел в хранилищах тайных манускриптов и библиотеке Смертного скита. Он все глубже опускался в тайники памяти, выуживая каждую букву, каждый звук, и при этом затравленно смотрел прямо в лицо духу, если только у бесплотных созданий могут быть лица сродни человеку. Через некоторое время он уже перестал слышать, что говорил ему дух, отчаянно пытаясь сложить мозаику, все камешки которой теперь лежали у него на виду. И когда он почувствовал, что у него сейчас просто лопнет голова от распирающей его силы сложенного и почти уже произнесенного заклятья, он мысленно пожелал себе удачи, взметнул руки над головой и стал выкрикивать проклятому призраку прямо в лицо побелевшими губами слова, от которых из скалы посыпались искры и каменная крошка.
   Словно порыв ветра ударил в облако клубившегося тумана. Духа завертело, бросило на снег, и снег стал стремительно темнеть, приобретая контуры тела человека. Ткач торжествующе заорал, покрепче уперся спиной в камень скалы и ударил последним словом в распростертую тень. В тот же миг черный снег взметнулся чуть ли не до небес и закружился перед глазами Желтого друида в безумной круговерти. Ткач отчаянно завертел головой, пытаясь разглядеть в снежной кутерьме хоть что-то, напоминающее облик его страшного врага, и в это время за его спиной послышался треск. Друид почувствовал, что проваливается куда-то назад, в бездну, но тут же его плечи и туловище оказались прочно схваченными в крепкие каменные тиски. Это в скале позади него разошлась громадная трещина, приняла в себя тело друида и тут же сомкнулась обратно. Ткач оказался в плену скалы, брешь в которой совсем недавно он так упорно пытался отыскать.
   Черный снег остановил свое страшное кружение и осыпался наземь крупинками копоти. Перед пойманным в каменную ловушку Ткачом вновь сгустился туман, постепенно приобретая прежнюю форму.
   - Ты все еще пытаешься ужалить, паук, - печально сказал дух. - Что ж, я в тебе не ошибся. Как не сомневался и прежде.
   - Кто... ты... - с трудом выдавил из себя Ткач, которого скала уже сдавила так, что он еле мог вздохнуть.
   - Я - просто дух, - последовал ответ. - А ты теперь - просто тело. Тело греха.
   Дух вдруг изменил свой цвет, став из серого совершенно седым.
   - Постой здесь немного, - сказал он Ткачу. - У тебя будет достаточно времени подумать о своей жизни и о дорогах, которые ты в ней выбирал. Как знать, может быть, на этом острове и найдется тот, кто сжалится над убийцей и предателем и подарит ему свободу. Если, конечно, у него найдется добрый молот.
   - Здесь... одни... мертвые... - с великим трудом прошептал Ткач, лицо которого быстро и страшно белело.
   - Так ведь и ты уже мертвый, - величественно возвысил голос призрак. - Как сухая шкурка от куколки, из которой вновь вышел только червяк. Ничтожный, мерзкий, и ктому же еще и ядовитый червяк. Бездушное тело, набитое так и не исторгнутыми грехами. Всего лишь.
   И призрак повернулся к плененному камнем друиду и стал медленно удаляться. Со стороны казалось, что это облако тумана плывет над снегом, постепенно теряя и форму, и цвета, и на глазах становясь все прозрачнее.
   - Не-е-е-т!!! - закричал из последних сил Ткач и, поднатужившись, буквально выплюнул изо рта последнее слово заклинания. В воздухе вспыхнул белый раскаленный шар, качнулся на мгновение и стремительно понесся вслед удалявшемуся духу. Пламя ударило в бледное облачко тумана, неожиданно отразилось от него, как шарик от стены, и устремилось обратно.
   Страшный крик человека слился вместе с ударом грома, потрясшим утесы. Дух медленно оборотился. Из узкой трещины в скале, где только что был Желтый друид Ткач, торчал лишь раздавленный носок щегольского сапога. Скала сомкнулась.
   Призрак покачал головой и тяжело вздохнул - впереди лежал лес, над которым одна за другой просыпались первые морозные звезды.
   - Всякий дух должен быть всегда хоть немного, но крепче тела, - с презрением прошептал Рагнар. - А некоторые еще утверждают - дух бесплотен. Бессовестно врут!
   ГЛАВА 15
   ИСКУССТВО ВИДЕТЬ СКВОЗЬ СЕБЯ
   Придя к победоносному выводу о первичности куклы в мире всего сущего и о тщетности доказать обратное, Гвинпин и Мастер кукол приступили к подробному обсуждению плана боевых действий. К тому же за ночь произошло невероятное: из лагеря зорзов вдруг исчезли как один все союзные воины! Очевидно, расчетливый и прижимистый чудинский воевода Гноос Росомаха после поражения магии Кукольника и Коротышки на кладбище друидов сделал соответствующие выводы и просто-напросто увел своих воинов Другой Дорогой, которой сюда только и возможно было попасть. Конечно, помимо Замка Храмовников этот подземный ход мог тянуться и совсем в других направлениях, например, на тот же север, милый Росомахе. И проницательный Гнус, как его за глаза звали зорзы, похоже, больше не желал иметь дел с ржавыми утренними волшебниками, оказавшимися вовсе не такими уж и могущественными, как прежде. Некогда острая как бритва коса зорзов налетела на гранитную скалу друидов, и Росомахе вовсе не хотелось быть для этой косы точильным камнем.
   Такое удачное обстоятельство придало обеим предприимчивым куклам немалый заряд энергии и оптимизма, и они с таким жаром принялись обсуждать все перипетии своего плана, что очень скоро он лежал перед ними как на ладони. План был молниеносно принят, утвержден, скреплен уважительным рукопожатием и тут же превратился в руководство к действию. А действовать Мастер кукол умел, не зря же кукольный народ единодушно избрал его Старшиной.
   Перебрав в уме среди населения кукольного мешка всех возможных союзников в их предприятии, Старшина кукол дальновидно остановился на кандидатурах сородичей наиболее крупных пропорций, которые чаще всего были заняты в эпизодических ролях представления бродячего балагана Кукольника. У крупных кукол крупным было все: и тела, и руки, и даже черты лица. Более тонкие, а, следовательно, и важные роли всегда оставались за куклами поменьше ростом, над которыми дольше трудился резец их хозяина. Разумеется, большие куклы давно жаждали от судьбы реванша, и поэтому двое из них предложение участвовать в маленьком дворцовом перевороте приняли с восторгом. Что уж наобещал им Старшина, какие посты и привилегии в будущей иерархии кукольного мешка, для Гвинпина так и осталось тайной, разгадка которой, впрочем, его не слишком интересовала.
   Так или иначе, бравый отряд, состоящий из двух массивных деревянных кукол - Хитрого Солдата и Простоватого Великана - под началом Старшины кукол и, разумеется, Гвинпина быстро изловил обоих черно-белых слуг зорзов и препроводил их подальше в лес. Собственно, процесс поимки зловредных мимов был несложен: каждого мима крепко держали Солдат и Великан, великолепно справлявшиеся с этой нехитрой задачей; Старшина кукол связывал противника, захваченного врасплох, крепкими веревками, заимствованными из реквизита и сорванными с декораций, а Гвинпин осуществлял, так сказать, общее руководство.
   Таким образом, в самом скором времени обе вражеские куклы были уже крепко привязаны к одному и тому же дереву спиной друг к другу. Это была блестящая идея Гвинпина, не желавшего, чтобы пленники каким-то образом сносились между собой во время допроса. Однако в скором времени узлы, затянутые обладателем чересчур мягких пальцев и столь же мягкой по отношению ко всем своим кукольным сородичам души, расслабились, и веревки безвольно повисли вкруг тел пленников. Мимы же все это время невозмутимо взирали на своих стражников, и их грубо вырезанные лица выражали полнейшее равнодушие и к собственной судьбе, и к судьбам всего остального мира. Сколько их не вопрошал Старшина о планах зорзов и колдунье, и добром, и с сердитостью в голосе, исполненном, однако, скрытого сочувствия; сколько ни хмурил воображаемые брови Гвинпин, прохаживаясь вокруг дерева с привязанными пленниками, мимы сохраняли кромешное молчание. У одного из заговорщиков на миг даже возникли серьезные сомнения, а не онемели ли они после столь сильного душевного потрясения.