Черепнин Владимир. Свирепый черт Лялечка

   - Вот и ладненько. Я тоже не слон. Сейчас мы с тобой дадим страшную слонячью клятву.
   - Зачем?
   - Так надо. Потом узнаешь. Да, не волнуйся ты. Мы же с тобой не слоны. Ведь, верно?
   Пингвин кивнул.
   - Тогда повторяй за мной. Клянусь страшной слонячьей клятвой... Повторяй!
   - Клянусь страшной слонячьей клятвой..., - неуверенно протянул Шустрик.
   - Что буду подчиняться всем, здесь присутствующим...
   - Это я повторять не буду.
   - Почему?
   - А я не буду никому подчиняться.
   - И не надо. Ты же не слон. А клятва - слонячья. Я тоже ни кому не намерена подчиняться, а ведь клянусь вместе с тобой. Так что не упрямься, повторяй: буду подчиняться всем, здесь присутствующим...
   - Буду подчиняться всем, здесь присутствующим..., - сдался пингвин.
   - Если же я нарушу данную клятву...
   - Если же я нарушу данную клятву...
   - ...пусть меня растерзают ужасные снонячьи черти и кариозные монстры!
   - ...пусть меня растерзают ужасные снонячьи черти и кариозные монстры!
   - Отлично. Так, а ты у нас, случайно, не морж?
   Одна за другой последовали страшные тайны: моржачья, свинячья, верблюжачья, кукушачья и даже ракушачья. Шустрик ничего не понимал, как и все присутствующие, только монотонно повторял вслед за Лялечкой однообразные обещания. Менялись только названия клятв и чертей.
   - Фу, - облегченно выдохнула чертовушка, - осталась самая малость. Сейчас мы с тобой поклянемся страшной пингвинячьей клятвой и все.
   - Может, не надо?
   - Надо. Или ты, все-таки, пингвин?
   - Нет, нет!
   - Тогда повторяй...
   - ...пусть меня растерзают ужасные пингвинячьи черти и кариозные монстры. - Едва слышно закончил клятву Шустрик, сильно надеясь, что уж теперь-то его отпустят на все четыре стороны, и никаких приказаний от всех, здесь присутствующих, выполнять не придется.
   Признание
   - С этим разобрались, - продолжала Лялечка, - ты действительно ни какой не пингвин. Погоди! Как я сразу не догадалась! Ты, наверное, великий и добрый страус? Тот, которого все очень любят?
   - Да, это я. - Напыжился Шустрик, почувствовав близкое избавление. Меня все любят. Я великий и добрый страус.
   - Вот, видите? Он - страус. А то заладили: почтовый пингвин, почтовый пингвин. Засобирались награждать, почести оказывать и поклоняться! Никакой он не пингвин! А один из страусов, которых все любят.
   Шустрик никак не ожидал такого поворота событий. Он растерянно моргал и ничего не понимал. Но все-таки еще раз подтвердил неуверенным голосом:
   - Да, я - страус, которого все любят...
   - Мы тоже любим..., наверное. Еще ни разу не пробовали. Не доводилось. Но теперь-то оценим его вкусовые качества. Как будем готовить птичку? Сварим или потушим с черносливом и яблоками? Это я не матюкнулась, а насчет кулинарного рецепта.
   Физиономия Шустрика исказилась от ужаса.
   - Нет!!! Меня нельзя варить! И тушить тоже! Я не страус! Совсем не страус! Я - пингвин!
   - Не слушайте его, он брешет. Не хочет быть съеденным. - Лялечка похлопала себя по животу.
   - Я почтовый пингвин и могу это доказать!
   - Брехня. Причем наглая.
   - А вот это ты видела? - Шустрик извлек откуда-то из-под крыла небольшой конверт.
   - Что это?
   - Письмо к самому Пахану!
   Лялечка взяла конверт, повертела его у себя перед глазами.
   - Действительно, письмо. Видно, ты и правда пингвин.
   - Ага! Убедились?! Теперь верните мне послание и начинайте награждать, оказывать почести и поклоняться!
   - Кто-нибудь, покажите ему дулю, а то, боюсь, он моих фигушек не выдержит. Теперь, голубок, (не удивляйся, что я тебя так называю, есть некоторые миры, где гулюшки, кроме того, что гадят в прекрасные прически, тоже, как и ты, письма таскают). Так, вот, голубок, сейчас ты нам расскажешь, как незаметно проникнуть в Паханат.
   - Отдайте письмо! Я ничего вам не скажу! - Истерично взвизгнул Шустрик.
   - Скажешь, как миленький. Про страшную пингвинячью клятву забыл?
   Почтарь и впрямь про нее забыл. Глаза вновь наполнились ужасом.
   - Пингвинячьих чертей не бывает, и поэтому клятва недействительна. Промямлил загнанный в угол Шустрик.
   - Если бы ты сказал это кому-нибудь другому, может и подействовало бы. Но дело в том, что я сама - черт. Человечий только. И уж кому, как не мне знать, какие черти бывают, а каких нет. Так что спешу тебя разочаровать или обрадовать: пингвинячьи черти бывают. Мало того, бывают и слонячьи, и моржачьи, и свинячьи. Короче, все, которым ты клялся. Когда скучно, я с ними в карты играю. Задолжали они все мне - не меряно. Я им пообещаю треть долга простить, и они все припрутся растерзовывать тебя вместе с пингвинячьими, если ты нарушишь свою страшную клятву.
   Шустрик понял, что пропал. Голова сникла, из клюва вырвался отчаянный всхлип.
   - Теперь ты будешь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. И не вздумай даже пытаться обмануть. Вон там в кустах, вместе с роялем, у нас припрятан брехливый детектор. Напихаем в тебя проводов, вмиг узнаем всю подноготную. Понял?!
   Вряд ли пингвин что-либо уяснил, кроме того, что говорить надо только правду, но тем не менее поспешно заверил:
   - Все-все понял!
   Он весь трясся от страха. Не мудрено: к страшным пингвинячьим чертям и кариозным монстрам, находящимся неведомо где, добавились таинственные детектор и рояль, укрытые за ближайшими кустами.
   - Умаялась я с ним. - Пожаловалась Лялечка и протянула мне добытое хитростью письмо. - Отдохну.
   Чертовушка отошла в сторону и прилегла в тенечке. Краем уха я услышал просящий голос Звездюлины:
   - Лялечка, а коровячьи черти бывают? Расскажи, а? Я ни кому не проболтаюсь. Могу даже поклясться страшной коровячьей тайной...
   - А потом еще и про медвежачьих...
   - И про наших, лошадячьих...
   - А мои как называются, зайчачьи или зайчуковые?...
   Корреспонденция
   Читать чужие письма считается верхом неприличия. Но если корреспонденцию переквалифицировать во вражеское донесение, перехваченное у противника благодаря успешной партизанской операции, то непристойный поступок сразу становится, если не героическим, то, по крайней мере само собой разумеющимся. По этому я без всяких угрызений совести сломал печать (оттиск двухрублевой монеты) и развернул послание.
   - Теперь мне точно каюк, - совершенно потерянным голосом прошептал пингвин, увидев, как бесцеремонно я поступил с печатью.
   Почтарь, наверно, все еще рассчитывал на благополучный исход своего пленения, но став свидетелем кощунственного обращения с оттиском епископского мандата, уразумел, что химерическая надежда на возврат к прежнему растаяла, как дым.
   - Ты из-за печати? - Я поспешил успокоить почтаря. - Если будешь себя хорошо вести, верну письму первоначальный вид.
   Я продемонстрировал горсть мелочи, чем вызвал новую волну противоречивых чувств, захлестнувшую пингвина. В глазах промелькнули и возродившаяся надежда, и любопытство, и страх. Не забывал курьер и о чертовом рояле, притаившемся поблизости. Об этом красноречиво свидетельствовал быстрый взгляд, брошенный на кусты.
   Оставив почтаря наедине со своими переживаниями, я занялся письмом.
   "О Великий и Могучий Аллах Иисусович, Товарищ Ваше Святейшество... (далее на полстраницы следовали титулы и регалии Пахана).
   Я неоднократно сообщал о периодических исчезновениях герцога и герцогини Сесуохских. Мне пока еще не удалось выяснить куда они пропадают и чем там занимаются. Но на сей раз произошло нечто экстраординарное. Таинственное появление. Около десяти человек, точнее установить количество не удалось из-за неожиданности и стремительности произошедшего, все из числа придворных сановников или уважаемых горожан, доселе считавшихся длительное время без вести пропавшими, неожиданно появились в одном из залов, вооруженные до зубов, и молча проследовали через дворец, после чего скрылись в неизвестном направлении. Глаза их переполнял неописуемый ужас, а штаны физиологическое проявление этого ужаса. Спустя непродолжительный период времени появился и герцог Иещеуб, до этого в очередной раз вместе с Дболряпью исчезнувшие из моего бдительного поля зрения. Но если раньше он и герцогиня представали всеобщему взору с таким видом, будто никуда и не пропадали, то в этот раз Иещеуб возник совершенно в неожиданном обличии. Далеко не сразу удалось установить, что перед нами герцог. Плотно сидящий на голове горшок, полностью скрывающий физиономию, странного вида черный плащ с золотым подбоем не позволяли идентифицировать личность по внешнему виду. А содержимое горшка, забившее рот, так же не давало возможности распознать человека по голосу (доносилось лишь невнятное мычание). Только благодаря неимоверным двухчасовым усилиям всех присутствующих придворных удалось освободить августейшую особу от столь странного головного убора (путем установки горшка на пол, вливания в него масла и последующего постепенного выворачивания герцога из емкости).
   Убедившись, что передо мной не кто иной как мирской правитель герцогства, я тут же предложил ему исповедаться, дабы получить ответы на множественные вопросы и своевременно проинформировать моего фюрера. Однако получил решительный и категоричный отказ. Иещеуб заявил, что имеет сведения особой, мировой важности, и его исповедь предназначается только для Вашего Святейшества. После чего в течение часа излагал содержимое потаенных уголков своей заблудшей души на бумаге (рукопись исповеди герцога Иещеуба Сесуохского прилагается).
   Спешу так же сообщить, что за все это время, начиная с загадочного появления странной процессии и до момента отправки данного послания, герцогиня Дболряпь Сесуохская так и не обнаружила своего присутствия. А на мой прямой вопрос о местонахождении супруги герцог не смог дать вразумительного ответа. Смею надеяться, что в своей исповеди он более откровенен. В противном случае я буду вынужден ходатайствовать перед моим Генеральным Секретарем моей любимой партии об отлучении герцога от церкви и предании его анафеме. И если это произойдет, прошу не назначать нового правителя, а оставить герцогство под юрисдикцией супруги репрессированного, герцогини Дболряпи, ибо она, хоть и является дьявольским созданием по определению, но существо чистое и непорочное. И под моей строгой опекой будет достойно управлять вверенной ей вотчиной.
   Первый секретарь геркома партии епископ Ридоп Сесуохский."
   Исповедь герцога действительно прилагалась. Я развернул следующий лист и углубился в чтение.
   "Генеральному Секретарю ЦК
   Председателю Президиума Политбюро
   Герцога Иещеуба Сесуохского
   исповедь
   О, Великий Пахан Всея Земли в Натуре, фюрер всех времен и народов, высокочтимый Аллах Иисусович!
   Я, Герцог Иещеуб Сесуохский, падаю ниц и каюсь: я ни в чем не виноват, кто бы что ни говорил. Все ложь и гнусная клевета. Грешен лишь в одном, погнался за модными нововведениями и, прослышав про тенденцию экстравагантных головных уборов, не смог устоять перед соблазном и водрузил себе на голову оригинальную шляпу, чем шокировал подданных и духовного наставника своего епископа Ридопа. Все же остальное - ни на чем не обоснованные домыслы злопыхателей.
   До меня дошел слух, что злодей-Андрей, истребитель кардиналов, как только предстанет перед неотвратимым судом Вашего Святейшества вознамерился под пытками показать, что моя супруга и я являемся Верховными Магистрами сатанинской секты. Не верьте ни единому слову! Не может говорить правду человек, который общается с чертями, хоть и очень красивыми, ведьмами и, страшно подумать, с ложными аббатами. И который при помощи своих подручных выворачивает наизнанку кардиналов.
   Так же, мне стало известно, что канувшие в неизвестность несколько лет назад мои бывшие подданные тоже вознамерились обвинить меня в сатанизме, когда попадут в руки гестаповской инквизиции. Это может свидетельствовать только об одном: они в тайном сговоре с вышеупомянутой бандой беспредельщиков и желают опорочить мое доброе имя.
   Что же касается моей супруги, герцогини Дболряпи, то спешу заверить, что ничего таинственного в ее исчезновении нет, как это показалось епископу Ридопу. Она спешно отправилась к кому-то из внезапно заболевших родственников на неопределенный срок.
   За сим спешу откланяться. Верный и ревностный приверженец истинной веры, а уж ни как не сатанист и, тем более, не Магистр секты, герцог Иещеуб Сесуохский".
   Этот кретин сам на себя настучал. Если Пахан не окончательный идиот, то должен непременно догадаться, в чем дело. А он явно не идиот. Шизофреник, параноик, да. Но не идиот. Не смог бы безмозглый тупица несколько столетий управлять миром.
   Насколько я понял, Его Святейшество привык находиться в курсе всех событий, происходивших в мире. Мало того, он сам управлял этими событиями. И известие о том, что почти под носом действует секта сатанистов, должно выбить его из привычного ритма. Да и упоминание о нашей компании в послании Иещеуба наведет Пахана на мысль, что мы находимся на территории герцогства, как минимум в трех днях пути от Злыгадбурга. Это еще один аргумент в пользу того, чтобы Пахан получил адресованную ему корреспонденцию. Поэтому я аккуратно сложил письмо и вновь опечатал его двухрублевой монетой.
   Тайный ход
   Я протянул пакет пингвину. Тот не верил своим глазам.
   - Бери, бери. - Подбодрил я почтаря.
   Наконец Шустрик сообразил, что еще не все потеряно, и раз ему вернули письмо, то, возможно, вернут и свободу. Он выхватил из моих рук послание, и оно вновь исчезло где-то под крылом. Затем пингвин уставился на меня выжидательно-просящим взглядом, периодически скашивая глаза на свою лапу, обхваченную веревкой. Намекал, что теперь не мешало бы его развязать.
   - С этим погоди. Освободим тебя попозже, если заслужишь. Сначала ответь на некоторые вопросы.
   - И не забывай про страшнючих пингвинячьих чертей, - напомнила Лялечка, которая, увидев, что я закончил чтение корреспонденции и приступил к допросу, поспешила присоединиться. - Зовут-то тебя как?
   - Шустрик.
   - Ну, рассказывай, Шустрик, как ты попадаешь в Паханат.
   - Я попадаю в Паханат..., - медленно протянул пингвин, явно не желая открывать свою тайну, но в этот момент Лялечка продемонстрировала ему свои руки с растопыренными, полусогнутыми пальцами, изображая зверские лапы, и тихонько зарычала, кивнув на кусты. Этого было достаточно, чтобы подстегнуть почтаря к откровенности, - ...очень просто. Ныряю в озеро. Вон под тем берегом - тайный вход в грот. А из него подземный ход, ведущий в самое сердце Паханата.
   - Он охраняется?
   - Зачем? Кроме пингвинов и Пахана о нем никто не знает.
   - И по нему можно добраться сразу до Пахана?
   - Генсек не любит, когда задерживается почта. Так что сразу.
   - На какой глубине вход?
   - Ерунда, - Шустрик осмотрелся вокруг, - если его, - указал на Тусопиха, - поставить ему на плечи, - жест в сторону медведя, - а их обоих ей на спину, - пришел черед Звездюлины, - вот столько будет.
   - Я хрен выдержу! - Возмутилась корова. - И лапы у него, небось когтистые. А, вдруг хозяин сверзнется с такой высоты? Расшибется на фиг!
   - Не волнуйся, никто на тебя становиться не будет, - поспешила успокоить пеструху Кабалка.
   - А чего же тогда этот трофей недобитый говорит?
   - Он объясняет, какая глубина.
   - А, тогда, ладно.
   Красивый грузин
   Тем временем я прикинул высоту предложенной в качестве примера конструкции. Получалось что-то около пяти метров или чуть больше.
   - Глубоковато..., - задумчиво протянул я.
   - А мы с каменюками нырнем! Я по телеку видела так все делают. Нашлась Лялечка. - Да и самоубийцы себе к шее булыжники привязывают, чтобы не всплывать.
   Мысль, конечно, была дельная. Не насчет утопленников, естественно, а про камни в руках. Припомнилось, что и сам наблюдал когда-то в какой-то передаче подобный способ погружения. Вот, только Лялечка сказала "мы", а мне очень не хотелось, чтобы она пускалась вместе со мной в эту авантюру.
   - Ты пока прогульнись, - велел я Шустрику.
   - Далеко не нагуляешь. - Он продемонстрировал мне лапу с веревкой.
   - А тебе и не надо далеко. - Бечевка длиной около семи метров позволяла свободно разгуливать в пределах этого радиуса. - Я тебя развяжу только тогда, когда Пахана увижу. А теперь иди, нам поговорить надо.
   Обиженный недоверием Шустрик понуро удалился и уселся под деревом, к которому был привязан.
   - Ляля! - Давно заметил, что когда я называл ее так, чертовушка становилась более сговорчивой. - Ты же понимаешь, тебе туда ну никак нельзя. Ты же знаешь, лицам женского пола находиться в Паханате категорически воспрещено! Если меня заметят, то я хоть попробую прикинуться заплутавшим работягой.
   - А я мужиком прикинусь!
   - Интересно, каким образом?
   - А, вот, так! - Лялечка скорчила рожицу. Потом озабоченно спросила. Все равно красивая, да? Но ведь бывают же и мужики смазливыми. Скажу, что я такой.
   - А это куда денешь? - Я кивнул на ее грудь.
   Чертовушка скосила глаза на свой бюст, словно видела его в первый раз. Но замешательство длилось не более двух секунд.
   - А я скажу, что горбатая, только спереди. Или что верблюд... Балахон одену в конце концов, чтоб незаметно было.
   - Нет, Лялечка, решено. Ты останешься здесь и не уговаривай. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
   Я старался, чтобы голос звучал строго и уверенно. И твердо решил на этот раз ни в коем случае не сдаваться.
   - Значит, так-то вот, Андрюшечка! Такой, да? Вот, только попробуй не взять меня с собой. Я тогда уйду в монастырь! Или в бордель. Замуж выйду за целый гарем! И начну памперсы рекламировать, показывать всем, какая у меня сухая попка...
   Я смотрел на Лялечку и не верил своим глазам. Она, как всегда несла ахинею. И тон напоминал обидевшегося капризного ребенка. Но глаза... Куда-то пропали лукавые веселые бесенята, а вместо них навернулись слезы. Ее губы дрожали. Я не знал, что делать.
   - А с прической что сделаешь? - Я предпринял еще одну вялую попытку отговорить чертовушку. - Ее же уже весь мир знает.
   - А я скажу, что это не волосы вовсе, а шапка такая грузинская, Лялечка почувствовав, что я сдаю позиции, улыбнулась сквозь слезы, - а я сама, то есть сам, - грузин, понял, да? Камарджоба, генецвали! Гдэ же ты, моя Сулико?
   - Ляля, ведь придется нырять, долго находиться под водой, сможешь?
   - Забыл что ли где я вожусь? В тихом омуте. Да я вас всех переныряю вместе со Звездюлиной.
   - Я совсем не умею нырять, - призналась корова.
   - Тем более! - Лялечка произнесла это так, будто отсутствие нырятельных способностей у буренки являлось самым весомым аргументом.
   - Ладно. Пойдем вместе. - Крепя сердце, снова согласился я. Наверное, с самого начала я подозревал, что этим все и закончится.
   Лялечка тут же деловито поинтересовалась:
   - Морды мазать будем, как Арнольды? Маскировочным гримом?
   - Я думаю, не стоит.
   - И правильно. А то у нас нету ни огнестрельных пулеметов, ни пулестрельных огнеметов. Даже ни одной завалявшейся базуки тоже нету. А, может для порядку хотя бы пингвину морду загримируем?
   - Не надо.
   - Как скажешь. Тем более у нас и грима тоже нет.
   - Кстати, о пингвине, - решил высказать свои соображения Тусопих, что-то не внушает он мне доверия. Клятва клятвой, а, вдруг, в самый ответственный момент он вас сдаст? Решит, что Пахан за верную службу снимет с него проклятье?
   - Предоставьте это мне, - с энтузиазмом взялась устранить небезосновательное опасение Лялечка, - я к нему классический метод применю. Пошли.
   Его Пингвинопреосвященнство
   Мы приблизились к сидящему под деревом Шустрику, который периодически тяжело вздыхал. Как только мы остановились возле него, пингвин проворно вскочил. Чертовушка приступила к делу:
   - Так, кнут у нас есть. Помнишь страшную пингвинячью клятву?
   Пингвин утвердительно кивнул.
   - Теперь, пряник. - Чертовушка повернулась ко мне. - Дай мне пять рублей.
   - Зачем?
   - Мороженое купить! Сейчас увидишь.
   - Держи, - недоуменно пожав плечами, я извлек из кармана монету и вручил чертовушке.
   Лялечка посмотрела на кардинальский мандат и печально протянула:
   - Жалко.
   - Что жалко?
   - Что ты сразу денежку мне дал. Ты сначала должен был отказать, а я прочитала бы жалостливый стишок, который только что сочинила по этому поводу. Вот, слушай: "Мне не дал пять рублей Андрей, он, наверно, еврей, Андрей...", ну, и так далее. Не буду продолжать. Он длинный, как "Сказка о полку Игореве". Монетка-то все равно у меня.
   Лялечка повернулась к Шустрику и торжественным тоном провозгласила:
   - Взятой мною властью назначаю тебя первым и единственным пингвинячьим кардиналом! Отныне все твои собратья обязаны подчиняться только тебе!
   Пингвин моргал и не верил своим глазам. Он протянул крыло, чтобы принять заветный мандат, потом спрятал его за спину, затем вновь выставил вперед. Нелегкая борьба происходила в бедной птичьей голове.
   - Но, ведь, назначать кардиналов может только сам Пахан!
   - Да. Только он и еще Андрей. Но это справедливо лишь в отношении человечьих кардиналов. Я же уполномочена вручать мандаты пингвинячьим. Так принимаешь сан или мне искать другого пингвина?
   Шустрик почти выхватил вожделенную монету, но сомнения не оставили его:
   - А, вдруг, другие почтари не станут меня слушаться?
   - Да ты что?! Наоборот. Я думаю, они даже канонистрируют тебя. Как первого кардинала.
   - А что это такое?
   - Святым провозгласят и молиться будут, чтобы у тебя не было потомства.
   - Святым, это хорошо, - Шустрик стал входить во вкус, представляя все привилегии своего нового положения, - а что я должен буду делать?
   - Что хочешь. Например, письма, адресованные Пахану, читать. Все почтальоны любят читать чужие письма.
   Глаза Шустрика вспыхнули радостной заинтересованностью, но тут же вновь погасли.
   - Нельзя. Они все опечатаны...
   - А чем они опечатаны?
   - Мандатом, - зачарованно прошептал пингвин, начиная соображать, куда клонит Лялечка.
   - А я тебе что только что торжественно вручила? Открываешь, читаешь, а потом снова аккуратненько запечатываешь. Заодно и ошибки проверять будешь. Негоже доставлять Пахану безграмотную корреспонденцию. Красную ручку и журнал успеваемости получишь в канцелярии. На полях можешь оставлять свои соображения по поводу прочитанного. И советы Пахану, как поступать в том или ином случае.
   - Советовать Пахану?! Святотатство!
   - Пингвинячьи кардиналы имеют полное право.
   От открывающихся перспектив голова Шустрика пошла кругом, воображение рисовало радужные картины будущего, однако последние проблески здравого смысла порождали новые сомнения.
   - Но ведь ты же черт, и, значит, первейший враг Пахану! Сам не раз слышал, что главное дело всей вечной жизни генсека - это борьба с дьяволом и всеми его порождениями. Если он узнает, что я получил мандат кардинала от тебя, не сносить мне головы!
   - Тебе ее не сносить даже если он проведает про то, что ты указал нам тайный ход. Только, зачем ему узнавать про все? Достаточно, чтобы только пингвины были в курсе, что у них появился свой кардинал. Да и как он сможет узнать? Мы с Андрюшей ничего ему не скажем. Правда?
   Я кивком подтвердил слова чертовушки.
   - Остаешься только ты. Если сам не похвалишься или не припрешься на конклав, все останется в тайне. Ведь ты не будешь людям трепаться, что теперь занимаешь столь высокий пост?
   Пингвин судорожно отрицательно замотал головой.
   - Значит все будет в порядке... Стоп! Чуть не забыла. В Паханате собаки есть?
   - Не, Пахан не любит...
   - Фу, - облегченно выдохнула Лялечка, - вот, теперь уж точно ни кто ни чего не узнает. Если были бы собаки, то они могли бы унюхать, что от тебя чертями пахнет, тогда, пиши пропало, под пытками ты все бы им выложил. А так, опасаться нечего.
   Шустрик испуганно обнюхал свои крылья, плечи, но никакого постороннего запаха не почувствовал.
   Еще один стимул верности
   Решено было времени не терять, а немедленно отправляться к Пахану.
   - Кабалка, помнишь, ты рассказывала, что можешь устраивать в небе световые эффекты? - Я прикинул, что лишняя сумятица в Паханате во время нашего визита не помешает.
   - Да.
   - А отсюда до города добьет?
   - Думаю, должно получиться.
   - Тогда прикинь примерно по времени, и когда мы доберемся до места, запусти какую-нибудь фигатень в небо, чтобы там поднялся переполох. Только сами в город не ходите. Оставайтесь здесь. - Я выгреб из кармана всю мелочь и протянул Тусопиху. - Мне мандаты больше не пригодятся, а тебе, вдруг что, могут сослужить службу. Если не вернемся, возвращайтесь в Далдонию. Царь с зятьями сейчас - сила огромная. Это я так говорю, на всякий случай. Мы обязательно вернемся. Ждите. - Я постарался придать голосу максимум уверенности. Кажется, получилось убедительно. - Идем?
   Последний вопрос я адресовал Лялечке. Та молча кивнула.
   - Мы проводим. - Высказал общее пожелание медведь.
   Мы все вместе обогнули озерцо и остановились в указанном Шустриком месте, как раз над подводным входом в грот. Я привязал бечевку с пингвином себе к поясу, затем мы с Лялечкой взяли в руки по увесистому булыжнику и собрались прыгать в воду.
   Неожиданно Звездюлина, прокашлявшись, попросила:
   - Вы не могли бы сделать для меня одну вещь?
   - Говори.
   - Гм... Это... - Корова мялась, не решаясь произнести свою просьбу. Если вдруг он, - наконец решилась пеструха и кивнула на Шустрика, - не смотря на свои обещания, все же предаст вас, и вы пристукните его раньше, чем за ним явятся, пожалуйста, не отдавайте его пингвинячьим чертям на растерзание. Я лучше из него чучело сделаю, как-никак, первый охотничий трофей.