Черепнин Владимир. Свирепый черт Лялечка

   В темнице
   Тот самый терем, которым я любовался с вершины холма, оказался царским дворцом. Он находился на главной площади столицы. В самом ее центре возвышался невысокий квадратный постамент, по углам которого находились столбы, обложенные дровами и хворостом.
   Это зрелище наводило на мало оптимистические мысли. До этого момента разговоры про сжигание на кострах я воспринимал, как какую-то аллегорию или что-то нереальное, абсолютно меня не касающееся... Теперь же, узрев заготовленные кострища, ожидающие свои жертвы, стало как-то не по себе.
   Правда, долго любоваться столичными достопримечательностями нам не пришлось. Нас в спешном порядке препроводили во дворец и заперли в камере.
   К моему удивлению папик, донесший на нас, оказался нашим соседом. Его вместе с нами посадили в темницу.
   - Тебя-то за что?
   - Я еще в лесу говорил, что меня подозревают в устройстве побега колдуньи, - недовольно пробурчал панк-священнослужитель. - Думал, за предотвращение такой ереси, коей являетесь вы, мне простят мое прегрешение... Но, увы.
   - Ты не бойся, костер тебе не грозит, - успокоила его Лялечка ласковым голоском, при этом задорно подмигнув.
   Глаза папика загорелись надеждой, щедро разбавленной недоверием.
   - Не доживешь. - Закончила чертовушка. - скоро я превращусь в страшнючую зверюку и разорву тебя на мелкие кусочки.
   Стоит ли говорить, что услышав такое заявление, доносчик вновь грохнулся в обморок?
   - Пока он в отрубе, будем развратом заниматься? - Обыденно поинтересовалась Лялечка.
   - Да ты что?! - Я обалдел.
   - Мое дело предложить. Сам знаешь. Я же черт. Должна искушать. А могу и искусать. Вот, только, если не хочешь сейчас блудом заниматься, потом все равно придется...
   - Это еще почему?
   - Как почему? Сам не видишь что ли? Глупый какой-то. Народец здесь поганый, гадкий. - Она в качестве примера показала на все еще бесчувственного папика. - После того, как победим Пахана всех придется перебить и развести новую расу. Вот, мы с тобой этим и займемся. И назовем наше потомство челортями... нет, лучше челобесами... или чертовеками... Придумала! Чертолюдами! Только тебе придется потерпеть. При таких взаимоотношениях с чертями беременными становятся мужики! Хи-хи. Но ты не бойся. Это временно, когда ты беременный. А я тебя не брошу, наоборот, ухаживать буду, лелеять...
   - Да ну тебя! Не до шуток нам с тобой.
   - А я и не шучу. У кого хочешь, спроси.
   Тем временем очухался папик. Он долго тряс головой, но наваждение не пропало. В смысле мы с Лялечкой. Его физиономия приняла плаксивое выражение. Кажется, находясь без сознания, он чувствовал себя более комфортно.
   - Как зовут-то тебя? - Я даже был немного рад "появлению" нового собеседника и поспешил подключить его к разговору, дабы избежать скользкой темы зарождения новой расы.
   - Не твое дело! - Огрызнулся священник и демонстративно отвернулся.
   - Вот и поговорили...
   - Нам не о чем с вами разговаривать!
   - Есть у меня одна тема, - вступила в диалог Лялечка, - Андрюша, ты не возражаешь, если я с ним немного потолкую?
   - Только руками не трогай...
   Я улегся на пук сена и уставился в потолок. Ничего хорошего в голову не шло. А, вот, плохого...
   Натравивший на нас своих собратьев и царскую стражу папик теперь явно раскаивался в этом. И не потому, что оказался в камере. К этому он уже был готов. И скорей всего молился, чтобы все побыстрей закончилось. Даже костром.
   Он забился в угол и часто-часто стучал зубами. От страха. Потому что Лялечка, прохаживаясь взад-вперед, рассказывала ему своим зловещим голосом, как она ночью превратится в страшнючую зверюку и будет рвать его на мелкие кусочки за подлое предательство. В подробностях. Я-то уже привык к подобным обещаниям, которые ничем кроме угроз не заканчивались. Но откуда это мог знать папик? Он принимал слова чертовушки за чистую монету. А я не спешил его разубеждать. Он заслужил перед костром натерпеться и страха.
   Царская скука
   - Зупдин!
   - Слушаю, Ваше Величество!
   - А что, кроме медовухи, у нас никаких развлечений не имеется?
   - Вообще-то, нет. Но Ваше Величество может, как в прошлый раз, сами придумать себе развлечение. Опять сказать Фрюсе, что сестра назвала ее свиньей, а у Хрюси поинтересоваться, верно ли утверждение сестры, что в бочке сала жира меньше, чем в ней.
   - Нет. Экстремальные забавы сегодня отменяются. Если бы они только друг дружку колотили. А то страдает вся окружающая действительность. А что это за шум сегодня был? Вся моя дружина за каким-то хреном папикам понадобилась.
   - Это еретиков ловили. Злостных.
   - Поймали?
   - Ага.
   - Что-то я слышал, что они здесь, в моем дворце, это правда?
   - Да. В темнице сидят.
   - Пусть приведут.
   - Никак не можно. Это пленники кардинала.
   - Какого же хрена они у меня во дворце?
   - Хитроблуд отсутствует, а в его замке ни темниц, ни стражи.
   - А если они сидят в моей темнице, и их охраняет моя стража, то, получается, пленники мои. Так что, пусть приведут.
   - Не было б беды...
   - Не будет. Скучно мне просто. - Царь демонстративно зевнул. - Поговорю и верну, в свою же темницу...
   Встреча без галстуков
   Дверь камеры распахнулась. В проеме показались три рожи стражников.
   - Вы двое - на выход!
   Естественно, имелись в виду я и Лялечка.
   - Куда?
   - Далдон желает лицезреть своих пленников. Так что, поторапливайтесь!
   Нас повели к царю.
   - Может, устроим побег? - Прагматично поинтересовалась Лялечка.
   И небезосновательно. Один из воинов шел впереди, показывая дорогу, а оставшиеся двое отстали и разговаривали о чем-то своем, громко хохоча. Так что возможность была.
   - А куда мы побежим?
   - Конечно же врассыпную! - Удивилась моей бестолковости чертовушка. Только надо договориться, где потом встретимся. Например, в ГУМе у фонтана.
   - Неплохо бы. Только мне кажется, что будем по дворцу бегать, пока нас с тобой не переловят.
   - Об этом я не подумала... А что тогда делать?
   - Послушаем, что скажет царь. Только, прошу, ты лучше молчи. А я как-нибудь попытаюсь его уболтать.
   Наконец мы добрались до требуемой залы. Впередиидущий стражник распахнул дверь и жестом велел нам входить, сам оставаясь в предыдущем помещении.
   Трона не было. По-видимому, правитель решил обойтись без официальностей. Так сказать, встреча без галстуков. Кое-как запахнутый халат, из-под полы которого проглядывалась голая волосатая грудь, мягкие тапочки на босу ногу - вот и все облачение встретившей нас царственной особы. Он сидел за небольшим столом, на котором кроме большого кувшина, кубка и маленького блюда с орешками ничего не было.
   Курчавая, подернутая сединой рыжая борода. Лукавый, заинтересованный взгляд. Слегка пьяный.
   - Кто такие?
   Я не успел и рта открыть.
   - Мы не местные, погорельцы, поможите чем можете, - заканючила Лялечка голосом попрошайки из пригородной электрички, - нам только денег как будто на билет, а мы водки купим, пропьем ее, а завтра опять припремся клянчить...
   - Значит, иностранцы, - сделал вывод монарх.
   - Да. Ми есть плохо говорит по-вашему. Гони, яйко, млеко, сало. Иначе, будьем тебья немного вешайт!
   Царь потряс головой.
   - И из каких краев будете?
   Лялечка вновь из иностранца перевоплотилась в побирушку:
   - С Бразилии мы, от людоедов сматывались, потом нас еще инопланетяне хитили, и вот, мы здесь. Негры мы, не смотри, что беленькие. Альбиносы. Поможите, дядечка, а мы вам споем и спляшем. Мама, мама, что я буду делать, - Лялечка затянула жалобную песенку из "Кин-Дза-Дзы" и толкнула меня локтем в бок, чтобы я подпевал.
   Царь ничего не понял из галиматьи чертовушки.
   - То что вы издалека, не позволяет быть еретиками антикоммунистическими. Что у вас там в Бразилии не чтят вождя всех народов Пахана В Натуре? - Мне послышалась в его голосе скрытая надежда. - Или вы шпионы из-за песков?
   - Нас заставили хулиганы с наркоманами, а так мы хорошие...
   - Молчи, женщина!
   - А как насчет коротко подстриженной морковочки?
   - Чего?!
   Лялечка не удостоила его ответа. Только важно подбоченилась и вызывающе смотрела на царя.
   - Что она имела ввиду? - Далдон обратился за разъяснениями ко мне.
   А что я мог ответить? Сам понятия не имел. Я развел руками. Тогда Лялечка знаком попросила меня наклониться и на ушко объяснила.
   - Ну?! - Нетерпеливо потребовал царь.
   Я решил, была не была, прокашлялся и перевел Лялечкино выражение:
   - Хрена лысого!
   Пока Далдон, вытаращив глаза, молча переваривал услышанное, чертовушка обратилась ко мне:
   - Они ведь оба в земле растут. А морковочка и звучит приятней, и выглядит красивее, чем хрен. Думаю, ругаться можно любыми овощами. И даже фруктами. Правда, могут возникнуть некоторые недопонимания. Сразу ведь не разберешь, обругали тебя или послали собирать настоящий урожай. Но можно пояснять. Зато как красиво звучит! Например, авокадо твою мать! В тыкву посылать можно или в хурму...
   Пришедший в себя Далдон не дал Лялечке развить ругательно-растительную тему. Он почти завизжал:
   - Молчать!!!
   Потом, немного успокоившись, обратился ко мне:
   - Ты говори. Только правду. Все равно, завтра кардинал вернется, под пытками все ему расскажете. Даже того чего не было. Так что, лучше сознайтесь мне в своих преступлениях. Я вас по-быстренькому казню - и все дела.
   - Как это ты казнишь кардинальских пленников? Разве имеешь такое право? - Перспектива погибнуть по-быстренькому меня не устраивала.
   - Не имею. Но проявлю царское самодурство. Погундит немного и успокоится. Это, если бы я вас отпустил, без его ведома, другое дело. Говори, чего такого замышляли страшного, что даже папик, которого разыскивают за преступление, вместо того, чтобы уносить ноги, сам прибежал с криками о вопиющей беспрецедентной ереси?
   - Ему показать мои фигушки, ну, что мы ничего не скажем? - Невинно поинтересовалась Лялечка.
   Мне тут же припомнилась комбинация отрицательных жестов, после которых папик потерял сознание.
   - Тихо ты!
   - А я молча покажу...
   - Не вздумай! Ваше Величество, ни сном, ни духом. Мы мирные путешественники и никакого заговора не замышляли. Могу поклясться самым дорогим, что у меня есть...
   Мою оправдательную речь прервал подзатыльник.
   - Вот, ты какой! Как только чуть-чуть припекло, так сразу мной клясться?!
   - С чего ты взяла?
   - А что у тебя самого дорогого есть, кроме меня?!
   Царь абсолютно ничего не понимал. Только моргал и смотрел на нас.
   - Во-первых, ты не что, а кто. А, во-вторых, я имел в виду вот это.
   Я порылся в карманах и извлек горсть мелочи. Продемонстрировал ее сначала Лялечке, а потом и царю.
   Монарх поменялся в лице, будто я сунул ему под нос живого скорпиона. Рот раскрылся, Величество на некоторое время потеряло дар речи.
   Перемена статуса
   - У кардинала только один такой.
   Царь указал на пятирублевую монету.
   - А у тебя... Да, кто ж ты? Никак, самого Пахана помощник?
   - Да..., - неуверенно подтвердил я предположение царя.
   - И тайно к нам послан проверять?
   Августейший, как мог, облегчал мне задачу. Самому брехать не приходилось. Только кивать головой. Кажется, все оборачивалось лучшим образом, только бы Лялечка не...
   - Да, да, да! Прибыли проверять! И что получается? Нас хватают, сажают в темницу, подпалить грозятся. Да, мы вам двоек понаставим, будете знать.
   Я тихонько щипнул чертовушку за руку, чтобы молчала.
   - Ой!
   - Тихо ты, - пришикнул я на нее, - все испортишь.
   - А она? - Царь недоверчиво указал на Лялечку.
   - Со мной. Вели угощения подавать. Будем подводить итоги нашей инспекции.
   Через несколько минут стол был накрыт. Вернее, ломился от яств и напитков.
   После первого тоста за знакомство, царь Далдон начал оправдываться:
   - Если что не так, то прошу прощения. Но ересь-то была налицо: папик прибежал с воплями про галимый антикоммунизм. Да и женщина с тобой. Кто ж мог догадаться, что ты от Пахана? Что нам оставалось делать?
   - Все правильно. Мы как раз и проверяли бдительность. Вот, если бы нас не арестовали и позволили бы дальше на свободе разгуливать, тогда бы и были неприятности. А, так, все нормально. Даже благодарность получишь. - Я поспешил успокоить царя. - Ну, давай, рассказывай, все-все, а я проверять буду, брешешь или нет.
   - Об этом можешь не беспокоиться. Все, как на духу, выложу...
   Пахан жил долго. Никто не знал точно, сколько именно. Многие считали, что всегда. Звали его Аллах Иисусович Гаэтама, а от перечисления полного списка званий и титулов Далдон попросил уволить, потому что не в силах простой смертный все запомнить. Пахан Всея Земли В Натуре так же являлся вождем всех времен и народов, фюрером, дуче, генеральным секретарем какого-то Центрального Комитета, президентом, далай-ламой, императором и прочая, прочая, прочая...
   Титулы Пахана наводили на мысль, что каким-то образом он связан с нашим миром. Да и монеты, которые приобрели здесь статус мандатов были тому подтверждением. Смущало только одно, временное несоответствие. Многие из регалий появились у нас не более ста лет назад... Если бы не эта неувязочка, то складывалось бы впечатление, что Пахан - это какой-то стебанутый товарищ с нашего мира, страдающий обостренной стадией мания величия. Хотя... Бздысыкпук что-то говорил про временное несоответствие. Что-то про день за сто... лет.
   По мере того, как ужин продолжался, Далдон становился все откровеннее и разговорчивее. Он уже не дожидался моих вопросов и говорил, говорил. Не мудрено. Напиток (скорей всего медовуха) отличался приятным вкусом и приличным алкогольным процентом. В конце концов царь принялся выдавать уже такие крамольные вещи, которые на трезвую голову навряд ли осмелился бы произнести вслух даже будучи уверенным, что один. А уж тем более пахановскому проверяющему, за которого принимал меня.
   Мне было нелегко. Во-первых, нужно было по максимуму воспользоваться откровенностью царя и не упустить чего-нибудь важного. Во-вторых, требовалось следить за Лялечкой, чтобы не злоупотребила спиртным. Она же еще ребенок, да и чертовушка когда трезвая - не подарок, что тогда ожидать от нее пьяной. А, в-третьих, как-то надо было умудриться и не напиться самому...
   - Осточертели эти папики, - продолжал изливать свою пьяную душу Далдон, - вот раньше, давным-давно, сам в летописях почитывал, царь - это о-го-го! Все сам решал. И не требовалось ему ничьего благословения. Захотел повоевать, пожалуйста. Воюй с кем хочешь и сколько хочешь, на сколько дури хватит. И главное, обидно, эти папики ни воевать не умеют, ни землю обрабатывать, ни ремеслом каким владеть... А все их боятся. А как же? Чуть что - в очищающий огонь. А у меня, между прочим, не самая последняя дружина. Я таки приграничный. У меня вон там пески. Нет, нет, да набегают басурмане-шайтанопоклонники.
   Отцовские проблемы
   Меж тем ужин продолжался, и разговор от политики плавно перешел на личные, житейские темы.
   - Представляешь, две дочери у меня. Близняшки. Царевны, мать их раз этак... Замуж пора их выдавать. А кто таких возьмет?
   Далдон не поленился, встал, подошел к стене, на которой висело множество портретов. Один из них закрывал полог. Царь откинул ткань, демонстрируя холст с изображением своих дочерей.
   - Таких - не возьмет, - пьяно согласился я.
   - Ой, какие хрюшечки! - Восторгнулась Лялечка.
   На сей раз она была недалека от истины. С портрета на нас взирали поросячьими глазками два совершенно одинаковых свиноподобных создания. Две горы сала.
   Царь запахнул занавес и вернулся на место.
   - Конечно, их можно сбагрить, если предложить полцарства в придачу. Но беда в том, что их у меня две. Фрюся и Хрюся. За одну полцарства, за другую полцарства... Два раза по полцарства получается целое царство. А я с чем останусь?
   Далдон развел руки и посмотрел себе вниз живота.
   -И, главное, при такой внешности должны быть покладистыми. Ан, нет! Стервы, каких свет не видывал. Иногда даже у кардинала от них прячусь. Благо, туда бабам вход воспрещен. Хорошо, хоть мамаши ихней нету. Характером в нее пошли. Я ж не по своей воле на ней женился. Прислали с Пахановым благословением. Первый раз, как ее увидел, подумал, что она просто толстая такая. Оказалось, не толстая, а брюхатая. Через два месяца после свадьбы разродилась. Дуплетом. Так что близняшки мои официально, а на самом деле чьи, я без понятия. А матушку их сожгли через пару лет после свадьбы. Какие-то разногласия у нее возникли с Хитроблудом, кардиналом местным. Он отослал в Паханат донос, оттуда пришел ответ с положительным решением. Я не возражал. Как говорится, Пахан дал, Пахан взял...
   - А они правда такие одинаковые?
   - Сам путаю.
   - А ты выдай обеих за одного.
   - Это как?!
   - Они ж одинаковые. Пусть меняют друг дружку. Раз уж ты сам их путаешь, то жених и подавно не заметит. Потеряешь всего полцарства, и обе будут пристроены.
   - Это мысль... А как церковь прознает про такое? Не приветствуется. Пылать синим пламенем всем участникам.
   - А кто им расскажет? Лично я - могила.
   Далдон взглянул на Лялечку. Она молча щелкнула ногтем большого пальца по верхнему резцу после чего тем же ногтем провела себе по горлу.
   - Андрюша, тогда я тебе небольшой портретик дам, ты же по разным странам-государствам с инспекциями путешествуешь. Подыщи женишка...
   Царь вышел. Вернулся с небольшим холстом. Примерно А4 формата. Миниатюрная копия висящего на стене шедевра. Далдон повертел изображение близняшек перед глазами, затем сложил его пополам, острым ножом рассек на две части, одну из которых протянул мне.
   Я сложил изображение царевны, согнув в несколько раз, и спрятал в карман.
   - Чем смогу - помогу. Но ты и сам не плошай, тоже ищи себе зятя.
   - Само собой. Но сам понимаешь, чем больше претендентов, тем больше шансов.
   Индульгенция
   - Папика того освободи из темницы. Пусть сюда приведут. Он же бдительность проявил.
   - За ним другое преступление числится. Он колдунье побег устроил.
   - Это тоже часть нашего проверочного плана. Она не колдунья, а наш агент. - Я чувствовал, что меня понесло, но уже не мог остановиться.
   - Чудны дела твои, господи, - пробормотал Далдон, но распорядился и через несколько минут папик стоял перед нами.
   Он не поверил своим глазам. Злостные еретики и антикоммунисты сидели за одним столом с царем и вели мирные беседы.
   Дабы предотвратить очередной всплеск религиозных чувств, я ткнул папику под нос пятирублевую монету.
   - Молодец! За проявленную бдительность и принципиальность дарую тебе свободу, отпущение прегрешений и награждаю денюжкой!
   Я покопался в кармане, извлек рубль и вручил его доносчику.
   Побелевшими губами он прошептал:
   - Мандат аббата...
   И в третий раз за день рухнул в обморок, если не считать мелких потерь сознания, во время Лялечкиного стращания страшнючей зверюкой.
   - Слабак! - Заключил Далдон.
   Через пару минут папик очухался и тут же принялся крутить и вертеть рубль, не веря своим глазам.
   - Но раздавать мандаты имеет право только Пахан В Натуре!
   - Я тоже. По его поручению. Не боись, все законно.
   - Выходит, я теперь аббат?!
   - А то! И колдунье своей передай, что с нее сняты все обвинения.
   - Ты то снимешь, а кардинал...
   - Я с ним поговорю, как только он вернется. Так, как все-таки тебя зовут?
   - Тусопих.
   Мы усадили новоиспеченного аббата за стол и заставили выпить полный кубок медовухи.
   Через некоторое время папик чувствовал себя вполне комфортно и уверенно. Его безмятежность изредка улетучивалась, когда Лялечка периодически загадочно подмигивала ему, приподнимала руки с полусогнутыми пальцами, изображающими звериные лапы, и тихонько рычала. После такого напоминания о страшнючей зверюке, Тусопих самостоятельно наполнял свой кубок и залпом выпивал его, после чего успокаивался.
   Голова немного шумела и очень туго соображала, но я нашел в себе силы продолжить ликбез и теперь принялся за свежеиспеченного аббата. Лялечка тем временем, что-то объясняла царю. Заслышав слово Бразилия и отметив, что все происходит мирно и благопристойно, я перестал обращать на них внимание.
   Тусопих быстро закосел и откровенно отвечал на мои вопросы.
   Царская темница
   Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Даже царский ужин. Пришло время определить наш статус и отправиться на покой. Ведь до полуночной трапезы мы были кардинальскими пленниками, а теперь я являлся одним из высших религиозных чиновников не только Далдонии, но и всего мира.
   - Ты, конечно, свободен. А, вот, ее судьбу должен решить кардинал. Ничем не могу помочь. Женщина...
   - Девушка! А если быть более точным, то...
   - Не надо более точно! - Я успел остановить Лялечку до того, как она призналась, что является чертовушкой.
   - Все равно. Паханов приказ. Но как только ты предъявишь его преосвященству мандат, думаю, все образумится. Но указание должен дать только он. Ведь женщины, они от лукавого...
   - Ага, это точно. Все бабы - стервы. - Согласилась с царем Лялечка.
   - Исчадия ада..., - продолжал Далдон.
   - Правильно! - Обрадовалась чертовушка. - Я и есть дьявольское создание и сатанинское отродье! Как догадался? Ты колдун?
   Далдон, не смотря на захмелевшую голову, покрылся испариной.
   - Ох! Вот, видишь, - только и смог он сказать, обращаясь ко мне, - но не волнуйся. У меня есть камера со всеми удобствами. В наше время нельзя зарекаться от тюрьмы, да от сумы, вот, и устроил, на всякий случай. Зупдин!
   Появился маленький сутулый мужичишка, с бегающими плутоватыми глазками.
   - Приготовь темницу люкс.
   - Будет сполнено, Ваше Величество, - слуга тут же исчез, так же неслышно, как и появился.
   - Это коровий мой.
   - Не понял...
   - Раньше, когда лошади еще не были исчадием ада, эта должность конюшим называлась, а теперь - коровий. Ключи у него всякие, печати..., - объяснил Далдон.
   Зупдин появился через несколько минут.
   - Все готово, Ваше Величество.
   - Пошли? - По тону чувствовалось, что царю и самому неприятно водворять чертовушку в темницу.
   - Значит, в тюрьму? - Лялечка недовольно насупилась. - Дядечка, может, ты меня отпустишь подобру-поздорову? А то ведь сбегу в партизаны и буду ваших коровьи обозы под откос пускать.
   - Не могу.
   Она заложила руки за спину и, взглянув на меня, поинтересовалась:
   - Про ментов поганых кричать? Волков позорных? Ну, что всех ненавижу?
   - Не надо.
   - Могу еще песенку блатную затянуть...
   - А не затягивать можешь?
   - Ладно, не буду.
   В сопровождении царя, коровьего, новоиспеченного аббата мы пришли в приготовленную для царских узников "темницу". Камера являлась камерой только потому, что имелась запирающаяся дверь. А в остальном, это были нормальные царские покои.
   - Я поговорю с ней, наедине, чтобы спокойно ждала, а то переколотит все, что бьется.
   Я указал на бесчисленную посуду, статуэтки и прочие красивые, но непрочные вещи.
   - А что не разобью, то погну и покарябаю! - Добавила Лялечка.
   Далдон зажмурился, представив возможные разрушения.
   - Ладно, шепчитесь, хоть и не положено.
   Сопровождающие удалились, оставив нас с чертовушкой наедине.
   Я решил на всякий случай проверить, точно ли нас не подслушивают. И не зря. За занавесом у дверей притаился Зупдин. Когда он понял, что его инкогнито раскрыто, то понес какую-то галиматью, про оброненную монетку. Слушать я не стал. Одного пинка было достаточно, чтобы коровий, квадратясь, покинул покои.
   Узница
   - Надумал, наконец, блудом заняться?
   - Нет.
   - Тогда будем чертолюдиков делать?
   - Разве это не одно и то же?
   - Конечно же, нет! Блуд, он для удовольствия, а чертолюдиков делать тяжкий труд... Поняла, чего ты боишься! Ладно, так и быть, ты не будешь беременным. Возьму это на себя. Стану такой пузастой кадушкой.
   Лялечка скрюченными перед собой руками показала какой у нее будет живот, зачем-то надула щеки и, переваливаясь с ноги на ногу, показала, как будет ходить: "Пум, пум, пум". Потом рассмеялась и бросила на меня лукавый взгляд.
   - У меня серьезный разговор. Я заметил, что очень много словечек из моего мира здесь в обиходе. Да и монетки наши в почете. Сдается мне, что Пахан прибыл сюда именно оттуда.
   - Все может быть. Очень даже не исключено. Бздысыкпук тоже так сначала подумал. И даже напрямую спросил об этом у Люцифера. Не он ли подкинул нам такой подарочек.
   - Ну и что тот на это ответил?
   - Сказал, что не имеет никакого отношения. И добавил, что, конечно, брешет. Вот, и думай, что он имел ввиду? То ли просто брешет, то ли брешет, что брешет? Один раз точно сбрехал, а раз сказал правду. А когда? Тяжело с нами, с чертями.
   Лялечка в доказательство своих последних слов грустно вздохнула и печально посмотрела на меня. На это мне возразить было нечего, и я согласился:
   - Я знаю. Но с этим потом разберемся. Сейчас меня интересует другое. Завтра предстоит беседа с кардиналом. Что ты про него знаешь? Ты сегодня так лихо рассказывала про Далдона и его государство.
   - Я - молодец.
   - Знаю. Может и про кардинала расскажешь?
   - Все что знала про Далдонию я тебе уже выложила. Лихо, как ты сам заметил.
   - Но ты ничего не сказала про кардинала.
   - Значит, не знаю.
   - Неужто, вас, чертей, не учат знать все о своих главных противниках, священнослужителях?
   - Наверное, учат.
   - Ну, и?
   - Что, ну, и? Тоска смертная. Думаешь интересно запоминать кто сколько народа на костер отправил, да какие у него слабости и пристрастия?
   - А сатана говорил, что ты способная ученица.
   - Конечно.
   - И как же получилось, что он не знает о таком пробеле в твоем образовании?