Страница:
Сили просто был никем. Иногда она дразнила Сили, но тот никогда не смеялся. И это выглядело ужасно. Так что она оставила Сили в покое за исключением тех случаев, когда просила его принести лимонад или печенье. Сладостей она ела больше, чем это понравилось бы маман. Так что она старалась быть хорошей, и не просить их лишний раз, а есть овощи и не брать столько сахара. «Тебе это вредно», — сказала бы маман. И она старалась вспоминать все, что говорила маман и поступать соответственно, потому что когда она забывала что-нибудь, касающееся маман, ей казалось, как будто она забывала саму маман. И она ела это противные овощи, и у некоторых был ужасный вкус, и в горле собирался комок. Уф! И от этого ее тошнило. Но она продолжала есть, из-за маман, и от этого она становилась так печальна и так сердита, что хотелось плакать.
Но если она плакала, то уходил в свою комнату и закрывала дверь, а потом вытирала глаза, и ополаскивала лицо прежде, чем снова выходила, потому что не хотела, чтобы ее считали плаксой.
Она мечтала с кем-нибудь поиграть, но не с Сэмом. Сэм знал ее слишком хорошо. Сэм знал бы о ее маман. И она стала бить его по лицу, потому что не могла вынести того, как он смотрит на нее без всякого выражения.
Так что когда Нелли спросила ее, не хочет ли она снова ходить в игровую школу, она сказала, что хочет, если Сэма там не будет.
— Но я не знаю, кто там есть сейчас, — возразила Нелли.
— Тогда я пойду одна, — заявила она. — Давай пойдем в гимнастический зал. Хорошо?
И Нелли повела ее. И они кормили рыбок, и она играла в песочнице, но в песочнице одной было неинтересно, а Нелли не умела строить. Так что они просто кормили рыбок, и гуляли, и играли на площадке и в гимнастическом зале.
Еще она посещала занятия по ленточному обучению. И многие взрослые делали уроки вместе с ней. Она узнала множество вещей. Ночью она лежала в постели, а голова ее была настолько заполнена новыми знаниями, что было трудно думать о маман и Олли.
Дядя Дэнис оказался прав. С каждым днем боль все стихала. И это пугало ее. Потому что когда не больно, труднее сохранять злость. Так что она до боли кусала губу и старалась поддерживать в себе привычное состояние.
Еще был детский праздник. Там она встретила Эми. Эми убежала и спряталась за сиру Петерсон, и вела себя, как маленькая. Она вспомнила, почему хотела ударить Эми. Остальные дети просто долго смотрели на нее, а сира Петерсон сказала им, чтобы они поиграли с Ари.
Ясное дело они совсем не обрадовались этому. Там была Кейт, и Томми, и ребенок, которого звали Пат, и Эми, которая плакала и всхлипывала в углу. И Сэм тоже был. Сэм отошел от остальных, и сказал:
— Привет, Ари.
Один Сэм настроен дружелюбно. Так что она сказала:
— Привет, Сэм. — И подумала, что хорошо бы пойти домой, но Нелли ушла на кухню попить чаю вместе с эйзи сиры Петерсон. Нелли приятно проводила время.
Так что она пошла, и села, и играла в их игру, с кубиком, и фишки передвигались по таблице, изображавшей пространство Союза. Она играла в это, и все играли, и спорили, и смеялись, и снова дразнили друг друга. Кроме Эми. Кроме нее все друг друга дразнили, а ее не задевали. Но все было хорошо. Она научилась играть. Она стала получать деньги. Сэму больше всех везло, но Сэм слишком осторожничал с деньгами, а Томми оказался слишком безрассуден.
— Я бы продала станцию, — сказала она. И Эми купила ее, потратив почти все, что у нее имелось. И Эми запрашивала большую цену, а Ари запрашивала меньше. И то, что купила Эми, все равно оказалось не выгодным. Так что Ари получила больше денег, а Эми рассердилась. И никто не хотел торговаться за станцию Эми, а Ари предложила выкупить ее обратно, но совсем не за ту цену, которую запрашивала Эми.
Так что Эми пришлось согласиться на это, и она купила корабли. А Арии немного подняла свои цены.
Эми захныкала. И очень скоро снова оказалась в беде, потому что Арии обыгрывала ее, вкладывая деньги в покупку грузов и получая доход от тех вещей, которые могла приобрести Эми, поскольку тупая Эми продолжала подлетать к ее станциям, вместо того, чтобы пристыковываться к станциям Томми. Эми хотела сражения. И она его получила. Но Ари не хотела, чтобы Эми слишком рано вышла из игры и все испортила, так что она сообщила Эми, что ей следует сделать.
Тогда Эми всерьез рассердилась. И снова захныкала.
Но и совет не приняла.
И Ари разорила ее и забрала все корабли, кроме одного. А затем и тот тоже. К этому времени ей уже стало ясно, что она выиграет. Но у всех остальных был невеселый вид, и никто никого не поддразнивал. Дразнили только Эми, которая в слезах ушла из-за стола.
Никто ничего не сказал. Все смотрели на Эми. Все смотрели на нее с таким видом, как будто хотели спрятаться.
Ари хотела выиграть. Только Сэм не знал этого. Так что она сказала:
— Сэм, ты можешь взять мои фишки.
А сама пошла к Нелли на кухню и сказала, что хочет пойти домой. Тогда Нелли забеспокоилась, перестала веселиться с Корри, и они пошли домой.
Она в одиночестве прохандрила остаток дня. И сердилась. Это было прекрасно, ведь тогда она думала о маман. И скучала по Олли. И даже по Федре.
И подумала, что вот Валери не был бы таким тупым.
— В чем дело? — спросил дядя Дэнис вечером. Он ни капельки не злился по поводу происшедшего. — Ари, дорогая, что произошло на вечеринке? Что они сделали?
Она могла устроить исчезновение их всех, если бы сказала, что у них было сражение. Может быть, это и так произойдет. Она не была уверена. По крайней мере Эми и Кейт по-прежнему оставались здесь, несмотря на их тупость.
— Дядя Дэнис, а куда уехал Валери?
— Валери Шварц? Его маман перевели. И они уехали, вот и все. А ты все еще помнишь Валери?
— Он может вернуться?
— Я не знаю, дорогая. Я думаю, что нет. У его маман есть работа, которую надо выполнять. Что случилось на вечеринке?
— Мне просто стало скучно. С ними не слишком весело. Куда уехала маман и Олли? На какую станцию?
— На Фаргон.
— Я собираюсь послать маман и Олли письмо.
Она видела почту в кабинете у маман. Ей никогда не приходило в голову сделать это. Но она подумала, что письмо попадет в кабинет маман и в том, другом месте. На Фаргоне.
— Очень хорошо. Я уверен, что им будет приятно.
Времени ей казалось, что маман и Олли на самом деле не находятся нигде. Но дядя Дэнис говорил о них так, как будто они где-то все-таки находились, и что с ними все в порядке. От этого ей становилось легче, но это заставляло ее поинтересоваться, почему маман никогда не звонит ей по телефону.
— Ты можешь позвонить на Фаргон?
— Нет, — ответил дядя Дэнис. — Быстрее долететь на корабле. Письмо дойдет туда гораздо быстрее, чем телефонный звонок. За месяцы, а не за годы.
— Почему?
— Ты скажешь привет, и потребуется двадцать лет, чтобы он долетел туда, и они скажут привет, и ответ будет двадцать лет лететь обратно. А затем ты произнесешь первую фразу, а они годами еще будут ждать. И для разговора потребуются сотни лет. Поэтому письма быстрее и гораздо дешевле, и никто не пользуется телефонами и радио для межзвездной связи. Корабли могут перенести все, что угодно, потому что они летают быстрее света. Вопрос, конечно, заметно сложнее, но тебе и не нужно больше ничего знать, чтобы отправить письмо маман. Это очень далеко. А письмо — как раз подходящая вещь.
Она никогда не представляла насколько дальним может быть «далеко». Даже когда они перескакивали кораблями с одного места таблицы на другое. И тогда она ощутила холод и одиночество. И пошла в свою комнату и написала письмо.
Она хранила его разорванным, потому что не хотела, чтобы маман переживала из-за того, как она несчастна. Она не хотела говорить: маман, дети не любят меня, и я постоянно одна.
Она сказала: Я очень скучаю по тебе. Я скучаю по Олли. Я больше не сержусь на Федру. Я хочу, чтобы вы с Олли вернулись. И Федра тоже. Я буду послушной. Дядя Дэнис дает мне слишком много печенья, но я помню твои слова и не ем слишком много. Я не хочу стать толстой. А еще я не хочу быть выдающейся. Нелли очень хорошо ко мне относится. Дядя Дэнис дает мне свою кредитную карточку и я покупая Нелли много вещей. Я купила космический корабль, и машину, и головоломки, и ленты со сказками. И красную с белым блузку и красные туфли. Я хотела черные, но Нелли говорит, что они для эйзи, пока я не стану старше. Маленькие девочки, говорит Нелли, не носят черное. Я тоже могла бы носить, но иногда я делаю так, как говорит Нелли. Я обращаю внимание на всех. Сегодня видела Эми Карнат и не ударила ее. Она по-прежнему хнычет. Я изучаю множество лент. Я могу решать задачи по математике и химии. Я занимаюсь географией и астрографией, и собираюсь много узнать о Фаргоне, потому что там ты. Я хочу поехать на Фаргон, если ты не можешь приехать сюда. Я буду очень послушной. Я люблю тебя. Я люблю Олли. Я собираюсь передать это письмо дяде Дэнису, чтобы он переслал тебе. Он говорит, что добираться туда, очень долго и твое письмо тоже будет долго добираться к нам. Так что, пожалуйста, напиши мне как можно быстрее. Я полагаю, что это займет почти год. К тому времени мне будет восемь. Если ты действительно сразу скажешь дяде Дэнису, что я могу поехать, я полагаю, что мне будет почти девять. Скажи ему, что я могу взять с собой и Нелли тоже. Она перепугается, но я скажу ей, что все в порядке. Я не боюсь прыжков. Я не боюсь поехать сама. Я много чего теперь делаю сама. Дяде Дэнису все равно. Я знаю, что он разрешит мне приехать, если ты скажешь «да». Я люблю тебя.
Флориан снова опаздывал. Между 240-м и 241-м имелась тропинка на которую он и свернул, проскочил между двумя группами Старших, подпрыгнул с поворотом, чтобы вежливо поклониться и пробормотать:
— Извините, меня, пожалуйста, — перед тем, как повернуться и рвануться через дорогу.
— Я очень сожалею, — произнес он, появляясь перед столом внутри Первой Площадки. Он старался сдержать дыхание, когда протягивал записку эйзи, сидящему за столом. Тот взглянул на записку и заложил ее в машину.
— Синее, в белое, в коричневое, — сказал человек. — Сменишь одежду в коричневом. Инструкции там же.
— Да, — сказал он и поглядел в указанном направлении. Синий начинался у двери и он пошел, не бегом, но очень торопливо.
Когда он добрался до коричневого, он знал, что по-прежнему опаздывает. Заведующий эйзи ожидал его.
— Прошу прощения, — сказал он. — Я — Флориан — АФ-9979.
Мужчина оглядел его и произнес:
— Размер 6М, шкафчики у стены, или переоденься. Поторопись.
— Да, — ответил он и отправился в раздевалку, быстро нашел 6М, вытащил пластиковый пакет и бросил его на скамейку, выпрыгивая из своей одежды. Он надел черную униформу, присел, чтобы натянуть носки и надеть тапочки, затем повесил свою СХ форму на крючок рядом с другой одеждой всевозможных размеров и цветов. Он так нервничал, что чуть не забыл свою новую карточку-ключ, снял ее и пристегнул к черному комбинезону, затем провел рукой по волосам и снова заторопился наружу.
— По этому коридору, — сказал дежурный эйзи. — От коричневого в зеленый. Бегом!
Он побежал. Он бежал по коридорам, пока не нашел двери, маркированную зеленым в коричневом. Затем в нее и в гимнастический зал. Он ворвался туда, где находился мужчина с таблицей и другой Молодой, одетый так же, как и он, в черный комбинезон. Это была девочка! В глубине души он испытал потрясение, повернулся к Инспектору и коротко поклонился.
— Прошу прощение за опоздание, сир.
Интор глядел на него достаточно долго, чтобы он встревожился и не осмелился оглянуться на девочку, которая, он не сомневался, находилась здесь с той же целью, что и он, — найти партнера для этого Назначения.
Затем сделал пометку в своей таблице и сказал:
— Флориан, это — Кэтлин. Кэтлин — твой партнер.
Флориан снова взглянул на девочку с сильно бьющимся сердцем. Это была ошибка. Должно быть. Он опоздал. И теперь у него партнер-девочка. Ему полагалось сменить койку, и он считал, что будет жить вместе с партнером. Тогда ошибка! Он не знал, где ему полагалось спать.
Он хотел вернуться в классы. Его опечалило новое Назначение, несмотря на то, что его прежний Интор сказал ему, что он может продолжать ходить в СХ в часы восстановления. Он хотел…
Но девочка беспокоила его. Она была…
Она была блондинка с голубыми глазами и со шрамом на подбородке. Она выше него, но в этом не было ничего необычного. У нее было узкое, очень серьезное лицо. Уму показалось, что он видел ее раньше. Она пристально смотрела на него так, как не полагалось смотреть. Затем он осознал, что и сам делает то же самое.
— Кэтлин, — сказал Интор, — ты знаешь дорогу отсюда. Отведи Флориана на Постановку, поговорите с Интором там.
— Да, сир, — сказала она, а Флориан чуть не попросил Интора взглянуть и проверить, не произошла ли ошибка, но он опоздал, неудачно начал разговор с этим человеком, и не понимал, почему так огорчен. Кэтлин уже пошла. Он догнал ее на пути к одной из дверей, расположенной рядом с буферными матами в конце зала. Она воспользовалась своей карточкой, придержала дверь для него и повела по другому длинному бетонному переходу.
Затем вниз по лестнице. И — новый бетонный коридор.
— Мне предназначена койка? — спросил он наконец, идя следом за ней.
Она оглянулась на ступеньках, и он поравнялся с ней при входе в длинный бетонный коридор, тянущийся от верха лестницы.
— Двадцать вторая. Как у меня, — ответила она. — Мы будем вместе со Старшими. Комнаты партнеров вместе, двое и двое.
Он был потрясен. Но она, похоже, знала, как надо, и не огорчалась. Так что он просто шел за ней, недоумевая, как это компьютеры дали сбой. Ему полагалось получить ленту, которая объяснила бы ему все и помогала не совершать ошибок. Ему надо, подумал он, поговорить с Интором, куда они идут.
Они пришли. Кэтлин своим ключом открыла дверь, и там за столом оказался Интор.
— Сир, — сказала Кэтлин, — Кэтлин и Флориан, сир.
— Поздновато, — сказал Интор.
— Да, сир, — сказала Кэтлин.
— Моя вина, — сказал Флориан. — Сир…
— Оправдания не играют роли. Вы назначены в службу безопасности. Идите на Постановку и возьмите все, что, как вы решите, вам может понадобиться. И вы оба будете правы. Совершенно правы. Пятнадцать минут на подбор вашего снаряжения. Пообедаете со всеми, и у вас будет вечер для планирования, а завтра с утра вас ждет Комната. Это одно часовое преследование, вы можете подготовиться. Вам полагается все обсудить. Идите.
— Я… — начал он. — Сир, мне надо покормить свинок. Я… Полагается ли мне получить ленту об этом? У меня не было ленты.
Интор пристально посмотрел на него.
— Флориан, вы будешь заниматься СХ в свободное от работы в службе безопасности время. Ты можешь ходить в СХ в восстановительный период. Четыре часа восстановления за каждое успешное преодолевание Комнаты. На это не существует ленты. Подъем в 5:00, в 5:30 — тренировка, завтрак в 6:30, затем ленты, Комната или восстановление, в зависимости от плана, дневная трапеза, если сможете поймать ее, снова занятия по плану, вечерняя трапеза в 20:00, занятия по плану, отбой, как правило, в 23:00. Если у тебя будут проблемы, обращайтесь к Инструктору. Кэтлин знает. Спросишь у нее.
— Да, сир, — выдохнул Флориан, а в голове у него вертелось: А как же Энди? А как же свиньи? Они сказали, что я могу пойти в СХ. И потому, что Интор ответил, и из-за того, что он ужасно опасался, что это Назначение является в самом деле правильным, он нагнал Кэтлин.
Это была комната постановки, как в Игре, которую он знал. Его прежний Интор, сказал ему о Назначении, о том, что будут Комнаты, все это он знал: Комнаты будут похожи на те, которые он проходил раньше, и что с этого момента он будет скорее относиться к Безопасности, чем к СХ.
Но это было неправильно. Ему полагалось ночевать с девочкой. Его поместили в дом, который она знала, а он — нет. Вероятно, он совершит еще ошибки. Они всегда говорили, что Интор никогда не откажется побеседовать с тобой, но тот, который только что был, заставлял его опасаться, что он уже совершает ошибки.
Взять хотя бы его опоздание.
Он вошел в постановочную комнату позади Кэтлин; он знал, что это должна быть Комната, предназначенная для службы безопасности, так что он был не слишком удивлен, обнаружил, на столе ножи и пистолеты вместе с инструментами, однако он не хотел даже прикасаться к ним, и у него возникло неприятное ощущение в животе, когда Кэтлин взяла револьвер. Он схватил бокорезы и тестер для электрических цепей; Кэтлин взяла моток хорошего троса, а он принялся копаться в запасных частях, лежащих на подносе, подбирая некоторые из них и рассовывая по карманам по функциональному признаку.
— Электроника? — спросила она.
— Да. Военная?
— Служба безопасности. Ты знаком с оружием?
— Нет.
— Тогда лучше не бери. Какого типа твои Комнаты?
— Ловушки. Опасности.
Светлые брови Кэтлин приподнялись. Она кивнула с более дружелюбным видом.
— Засады. И обычно Враг. Он убьет тебя.
— Ловушки тоже.
— Ты молодец.
Он кивнул.
— Я думаю, да.
И снова пристально посмотрел на нее. Ее лицо продолжало внушать ему беспокойство. Как будто он знал ее. Он знал ее так, как знаешь о чем-то по лентам. Тогда она, возможно, тоже его припоминает, судя по ее взору. Не то, чтобы он был совершенно удивлен, разве что тем, что такое вообще произошло: ленты никогда не удивляли его. Он понимал, что если знает ее по лентам, значит, все правильно. В таком случае полагалось, чтобы она была для него, важна настолько, насколько важны его занятия, но ему не приходило в голову, что это произойдет до того, как он к кому-то будет привязан контрактом.
Но она была эйзи. Как он сам.
И она знала все о Назначении, а он — новичок, который постоянно совершает ошибки.
— Я думаю, что мне полагалось знать тебя, — сказал он, обеспокоенный.
— И я, — откликнулась она.
Никто никогда не уделял ему столько внимания. Даже Энди. И он ощутил трепет, поняв, что столкнулся с тем, кого ему предназначила лента.
— Почему мы партнеры? — спросил он.
— Я не знаю, — ответила она. — Однако, электроника полезна. И ты знаком с Комнатой. Расскажи мне, что ты знаешь.
— Ты входишь, — начал он, стараясь выложить все, быстро и полностью так, как сделал бы это перед Интором. — Там дверь. И могут быть любые ловушки. Если хоть одна сработает, ты проиграл. Иногда шум. Иногда гаснет свет. Временами кто-то преследует тебя, и надо не только победить его но и устанавливать ловушки. Иногда встречается автоматический замок. Временами встречается вода, и это по-настоящему опасно, если там обнаженная электропроводка. Но это имитация, и тебя на самом деле не убивает током.
— Смерть — это смерть, — возразила она. — Они стреляют в тебя и устраивают западни в дверях, и если ты не разнесешь их, они разнесут тебя; и временами случаются все те шутки, о которых ты говорил. Иногда газ. Иногда Засады. Когда на улице, когда в здании. Некоторых людей убивали по-настоящему. Я видела одного. Он свернул себе шею.
Он был шокирован. А затем подумал, что мог бы оказаться на его месте. И подумал о дверях-ловушках. Он взял батарейку, и моток проволоки, и маленький фонарик, а Кэтлин дала ему черный шарф — для твоего лица, сказала она. Она взяла массу других вещей, таких, как черная маска, и трос, и какие-то незнакомые предметы, похожие на оружие.
— Если бы у них были газовые маски, вероятно, имело бы смысл взять штуку, — сказала Кэтлин, — но по-видимому, газа не будет, хотя кто знает… Они поступают нечестно.
Зазвенел звонок.
Время кончилось.
— Пойдем, — сказала Кэтлин, и дверь отворилась, выпуская их со всем хозяйством.
По коридору и через другие двери. И снова вверх по лестнице, пока они не оказались в другом бетонированном коридоре со множеством дверей.
— Нам нужен №22, — сказала Кэтлин.
Это оказалось двумя дверями дальше. Кэтлин открыла дверь и пропустила его в маленькую, скудно обставленную комнату с двух ярусной койкой.
— Верх или низ? — спросила Кэтлин.
— Мне безразлично, — ответил он. Он никогда и не мечтал о собственной комнате. Даже о половине комнаты. В ней имелся стол и два стула. И дверь.
— Куда она ведет?
— Ванная, — ответила Кэтлин. — Мы делим ее с соседней комнатой. Там Старшие. Перед тем, как войти, надо стучать. Это их Правило. Если они Старшие, ты принимаешь их Правила.
— Я теряюсь, — сказал он.
— Ничего, все в порядке, — заверила Кэтлин, выкладывая все из карманов на стол. — Я провела здесь пять дней. Я знаю много правил. Старшие вполне терпеливы. Они кое-что рассказывают тебе. Но лучше запоминать, иначе они доложат Инструктору, и ты попадешь в беду.
— Я запомню. — Он поглядел, как она опустошает карманы, и подумал, что его приспособления находятся в точности там, где ему нужно. — Нам придется сменить одежду перед Комнатой?
— Да, но утором, как всегда.
Он тоже стал опустошать свои карманы, но при этом складывал все рядышком так, как ему было нужно. Кэтлин глядела на то, что он делает.
— Это толково, — сказала она. — Ты всегда знаешь, где что находится?
Он взглянул на нее. Она говорила серьезно.
— Конечно, — ответил он.
— А ты — действительно молодец, — сказала она.
— Я думаю, что ты тоже весьма хороша, — ответил он.
— Им не часто удается взять меня, — сказала она. И отодвинула стул, села и положила руки на стол, пока он опустошал карманы. — А тебя?
— Нет, — ответил он.
Она выглядела вполне счастливой в своей рассудительной манере. И взяла револьвер, и открыла обойму в рукоятке, и снова защелкнула ее.
— Револьвер настоящий, — сказала она. — А патроны нет. Однако, все равно следует проверять. Патроны могут быть перемешаны. Однажды так сделали. Всегда следует помнить об этом. И у Врага патроны могут быть перемешаны. И разнести тебя по кусочкам. Холостые патроны имеют широкую черную каемку. Настоящие — нет. Но те точно могут убить тебя, если выстрелят в упор. Следует быть аккуратным, когда работаешь с партнером. В процессе тренировок люди погибали от холостых патронов чаще, чем от чего-нибудь другого.
О том, как погибали люди, Кэтлин знала столько историй, сколько он не слышал за всю жизнь. В животе у него появилось неприятное ощущение.
Однако Кэтлин хотела узнать все о ловушках, все о том, что он видел. Она задавала много вопросов, и все время, когда он говорил, он видел сосредоточенность в ее странных глазах, как у умных людей, когда они хотят что-нибудь запомнить. Так что и он расспрашивал о Засадах, и она рассказала ему о многом, виденном ею.
Она в самом деле была умна. Ее слова звучали так, как будто она действительно может сделать то, о чем говорит. Он никогда не планировал оказаться в службе безопасности. Он не планировал в качестве партнера иметь девочку, и тем более не представлял кого-нибудь, похожего на Кэтлин. У нее была странная улыбка. От нее зажигались глаза, но губы при этом едва ли двигались. Когда она улыбалась, его взволновало то, что он испытал больше радости, чем от чьей-нибудь улыбки во весь рот. А заставить Кэтлин улыбнуться оказалось трудновато. Надо было сказать ей что-нибудь такое, что действительно производило на нее впечатление. А когда ты получал одну улыбку, хотелось получить следующую.
Они отправились к трапезе в помещение, которое здесь называли обеденным залом. Им всем пришлось постоять и подождать, пока освободятся места: они оказались там самыми молодыми. Большинство — юноши, но среди них находилось и несколько девушек, всем было уже дольше десяти лет, и у всех были строгие манеры. Он бы страшно нервничал, если бы Кэтлин не знала, когда стоять, и когда садиться, и не дергала бы его за рукав, подсказывая. Однако пища была очень хорошая и столько, сколько хотелось; а когда подростки, сидящие вокруг, заговаривали, то вели себя вежливо и не высказывали недовольство их присутствием. Кто твой партнер? — спросил один у Кэтлин, и она ответила: Флориан АФ, сир. Как будто говорила с Интором.
Приятно познакомиться, сказал тот мальчик. И они заставили его встать так, чтобы все могли видеть его. Он волновался. Однако юноша встал рядом с ним и представил его как Флориана АФ, партнера Кэтлин, техника. Он не был уверен, что это именно так, но что-то в таком духе; и они все некоторое время на него смотрели, затем было произнесено что-то типа «добро пожаловать», и он смог сесть. Это не слишком отличалось от прежней столовой, разве что его никогда не заставляли вставать за столом, потому что прежний обеденный зал состоял из множества помещений. Зеленые бараки имели свою собственную кухню, и там давали второе и третье, если хотелось, и не было такого строго медицинского порядка.
Затем Инструктор сказал, что у них есть два часа на отдых, и что свет должен быть выключен к 23:00.
Однако Кэтлин решила, что им лучше вернуться в свою квартиру — так говорили в Зеленых Бараках — и подумать насчет Комнаты, поскольку Инструктор сказал, что могут сделать это. Они расспрашивали друг друга относительно Комнат пока почти не настало время гасить свет.
Он беспокоился по поводу раздевания. Он никогда не раздевался при девочках, только в присутствии врачей или техников, и они всегда непременно давали ему что-нибудь накинуть на себя, и отворачивались или выходили, пока он собирался. Кэтлин сказала, что все в порядке, раз они живут в одной комнате: все так поступают; так что она сняла рубашку и брюки, и он тоже снял, и она первой пошла принять душ. Она возвратилась в чистом белье и бросила грязную одежду в ящик с крышкой.
Но если она плакала, то уходил в свою комнату и закрывала дверь, а потом вытирала глаза, и ополаскивала лицо прежде, чем снова выходила, потому что не хотела, чтобы ее считали плаксой.
Она мечтала с кем-нибудь поиграть, но не с Сэмом. Сэм знал ее слишком хорошо. Сэм знал бы о ее маман. И она стала бить его по лицу, потому что не могла вынести того, как он смотрит на нее без всякого выражения.
Так что когда Нелли спросила ее, не хочет ли она снова ходить в игровую школу, она сказала, что хочет, если Сэма там не будет.
— Но я не знаю, кто там есть сейчас, — возразила Нелли.
— Тогда я пойду одна, — заявила она. — Давай пойдем в гимнастический зал. Хорошо?
И Нелли повела ее. И они кормили рыбок, и она играла в песочнице, но в песочнице одной было неинтересно, а Нелли не умела строить. Так что они просто кормили рыбок, и гуляли, и играли на площадке и в гимнастическом зале.
Еще она посещала занятия по ленточному обучению. И многие взрослые делали уроки вместе с ней. Она узнала множество вещей. Ночью она лежала в постели, а голова ее была настолько заполнена новыми знаниями, что было трудно думать о маман и Олли.
Дядя Дэнис оказался прав. С каждым днем боль все стихала. И это пугало ее. Потому что когда не больно, труднее сохранять злость. Так что она до боли кусала губу и старалась поддерживать в себе привычное состояние.
Еще был детский праздник. Там она встретила Эми. Эми убежала и спряталась за сиру Петерсон, и вела себя, как маленькая. Она вспомнила, почему хотела ударить Эми. Остальные дети просто долго смотрели на нее, а сира Петерсон сказала им, чтобы они поиграли с Ари.
Ясное дело они совсем не обрадовались этому. Там была Кейт, и Томми, и ребенок, которого звали Пат, и Эми, которая плакала и всхлипывала в углу. И Сэм тоже был. Сэм отошел от остальных, и сказал:
— Привет, Ари.
Один Сэм настроен дружелюбно. Так что она сказала:
— Привет, Сэм. — И подумала, что хорошо бы пойти домой, но Нелли ушла на кухню попить чаю вместе с эйзи сиры Петерсон. Нелли приятно проводила время.
Так что она пошла, и села, и играла в их игру, с кубиком, и фишки передвигались по таблице, изображавшей пространство Союза. Она играла в это, и все играли, и спорили, и смеялись, и снова дразнили друг друга. Кроме Эми. Кроме нее все друг друга дразнили, а ее не задевали. Но все было хорошо. Она научилась играть. Она стала получать деньги. Сэму больше всех везло, но Сэм слишком осторожничал с деньгами, а Томми оказался слишком безрассуден.
— Я бы продала станцию, — сказала она. И Эми купила ее, потратив почти все, что у нее имелось. И Эми запрашивала большую цену, а Ари запрашивала меньше. И то, что купила Эми, все равно оказалось не выгодным. Так что Ари получила больше денег, а Эми рассердилась. И никто не хотел торговаться за станцию Эми, а Ари предложила выкупить ее обратно, но совсем не за ту цену, которую запрашивала Эми.
Так что Эми пришлось согласиться на это, и она купила корабли. А Арии немного подняла свои цены.
Эми захныкала. И очень скоро снова оказалась в беде, потому что Арии обыгрывала ее, вкладывая деньги в покупку грузов и получая доход от тех вещей, которые могла приобрести Эми, поскольку тупая Эми продолжала подлетать к ее станциям, вместо того, чтобы пристыковываться к станциям Томми. Эми хотела сражения. И она его получила. Но Ари не хотела, чтобы Эми слишком рано вышла из игры и все испортила, так что она сообщила Эми, что ей следует сделать.
Тогда Эми всерьез рассердилась. И снова захныкала.
Но и совет не приняла.
И Ари разорила ее и забрала все корабли, кроме одного. А затем и тот тоже. К этому времени ей уже стало ясно, что она выиграет. Но у всех остальных был невеселый вид, и никто никого не поддразнивал. Дразнили только Эми, которая в слезах ушла из-за стола.
Никто ничего не сказал. Все смотрели на Эми. Все смотрели на нее с таким видом, как будто хотели спрятаться.
Ари хотела выиграть. Только Сэм не знал этого. Так что она сказала:
— Сэм, ты можешь взять мои фишки.
А сама пошла к Нелли на кухню и сказала, что хочет пойти домой. Тогда Нелли забеспокоилась, перестала веселиться с Корри, и они пошли домой.
Она в одиночестве прохандрила остаток дня. И сердилась. Это было прекрасно, ведь тогда она думала о маман. И скучала по Олли. И даже по Федре.
И подумала, что вот Валери не был бы таким тупым.
— В чем дело? — спросил дядя Дэнис вечером. Он ни капельки не злился по поводу происшедшего. — Ари, дорогая, что произошло на вечеринке? Что они сделали?
Она могла устроить исчезновение их всех, если бы сказала, что у них было сражение. Может быть, это и так произойдет. Она не была уверена. По крайней мере Эми и Кейт по-прежнему оставались здесь, несмотря на их тупость.
— Дядя Дэнис, а куда уехал Валери?
— Валери Шварц? Его маман перевели. И они уехали, вот и все. А ты все еще помнишь Валери?
— Он может вернуться?
— Я не знаю, дорогая. Я думаю, что нет. У его маман есть работа, которую надо выполнять. Что случилось на вечеринке?
— Мне просто стало скучно. С ними не слишком весело. Куда уехала маман и Олли? На какую станцию?
— На Фаргон.
— Я собираюсь послать маман и Олли письмо.
Она видела почту в кабинете у маман. Ей никогда не приходило в голову сделать это. Но она подумала, что письмо попадет в кабинет маман и в том, другом месте. На Фаргоне.
— Очень хорошо. Я уверен, что им будет приятно.
Времени ей казалось, что маман и Олли на самом деле не находятся нигде. Но дядя Дэнис говорил о них так, как будто они где-то все-таки находились, и что с ними все в порядке. От этого ей становилось легче, но это заставляло ее поинтересоваться, почему маман никогда не звонит ей по телефону.
— Ты можешь позвонить на Фаргон?
— Нет, — ответил дядя Дэнис. — Быстрее долететь на корабле. Письмо дойдет туда гораздо быстрее, чем телефонный звонок. За месяцы, а не за годы.
— Почему?
— Ты скажешь привет, и потребуется двадцать лет, чтобы он долетел туда, и они скажут привет, и ответ будет двадцать лет лететь обратно. А затем ты произнесешь первую фразу, а они годами еще будут ждать. И для разговора потребуются сотни лет. Поэтому письма быстрее и гораздо дешевле, и никто не пользуется телефонами и радио для межзвездной связи. Корабли могут перенести все, что угодно, потому что они летают быстрее света. Вопрос, конечно, заметно сложнее, но тебе и не нужно больше ничего знать, чтобы отправить письмо маман. Это очень далеко. А письмо — как раз подходящая вещь.
Она никогда не представляла насколько дальним может быть «далеко». Даже когда они перескакивали кораблями с одного места таблицы на другое. И тогда она ощутила холод и одиночество. И пошла в свою комнату и написала письмо.
Она хранила его разорванным, потому что не хотела, чтобы маман переживала из-за того, как она несчастна. Она не хотела говорить: маман, дети не любят меня, и я постоянно одна.
Она сказала: Я очень скучаю по тебе. Я скучаю по Олли. Я больше не сержусь на Федру. Я хочу, чтобы вы с Олли вернулись. И Федра тоже. Я буду послушной. Дядя Дэнис дает мне слишком много печенья, но я помню твои слова и не ем слишком много. Я не хочу стать толстой. А еще я не хочу быть выдающейся. Нелли очень хорошо ко мне относится. Дядя Дэнис дает мне свою кредитную карточку и я покупая Нелли много вещей. Я купила космический корабль, и машину, и головоломки, и ленты со сказками. И красную с белым блузку и красные туфли. Я хотела черные, но Нелли говорит, что они для эйзи, пока я не стану старше. Маленькие девочки, говорит Нелли, не носят черное. Я тоже могла бы носить, но иногда я делаю так, как говорит Нелли. Я обращаю внимание на всех. Сегодня видела Эми Карнат и не ударила ее. Она по-прежнему хнычет. Я изучаю множество лент. Я могу решать задачи по математике и химии. Я занимаюсь географией и астрографией, и собираюсь много узнать о Фаргоне, потому что там ты. Я хочу поехать на Фаргон, если ты не можешь приехать сюда. Я буду очень послушной. Я люблю тебя. Я люблю Олли. Я собираюсь передать это письмо дяде Дэнису, чтобы он переслал тебе. Он говорит, что добираться туда, очень долго и твое письмо тоже будет долго добираться к нам. Так что, пожалуйста, напиши мне как можно быстрее. Я полагаю, что это займет почти год. К тому времени мне будет восемь. Если ты действительно сразу скажешь дяде Дэнису, что я могу поехать, я полагаю, что мне будет почти девять. Скажи ему, что я могу взять с собой и Нелли тоже. Она перепугается, но я скажу ей, что все в порядке. Я не боюсь прыжков. Я не боюсь поехать сама. Я много чего теперь делаю сама. Дяде Дэнису все равно. Я знаю, что он разрешит мне приехать, если ты скажешь «да». Я люблю тебя.
Флориан снова опаздывал. Между 240-м и 241-м имелась тропинка на которую он и свернул, проскочил между двумя группами Старших, подпрыгнул с поворотом, чтобы вежливо поклониться и пробормотать:
— Извините, меня, пожалуйста, — перед тем, как повернуться и рвануться через дорогу.
— Я очень сожалею, — произнес он, появляясь перед столом внутри Первой Площадки. Он старался сдержать дыхание, когда протягивал записку эйзи, сидящему за столом. Тот взглянул на записку и заложил ее в машину.
— Синее, в белое, в коричневое, — сказал человек. — Сменишь одежду в коричневом. Инструкции там же.
— Да, — сказал он и поглядел в указанном направлении. Синий начинался у двери и он пошел, не бегом, но очень торопливо.
Когда он добрался до коричневого, он знал, что по-прежнему опаздывает. Заведующий эйзи ожидал его.
— Прошу прощения, — сказал он. — Я — Флориан — АФ-9979.
Мужчина оглядел его и произнес:
— Размер 6М, шкафчики у стены, или переоденься. Поторопись.
— Да, — ответил он и отправился в раздевалку, быстро нашел 6М, вытащил пластиковый пакет и бросил его на скамейку, выпрыгивая из своей одежды. Он надел черную униформу, присел, чтобы натянуть носки и надеть тапочки, затем повесил свою СХ форму на крючок рядом с другой одеждой всевозможных размеров и цветов. Он так нервничал, что чуть не забыл свою новую карточку-ключ, снял ее и пристегнул к черному комбинезону, затем провел рукой по волосам и снова заторопился наружу.
— По этому коридору, — сказал дежурный эйзи. — От коричневого в зеленый. Бегом!
Он побежал. Он бежал по коридорам, пока не нашел двери, маркированную зеленым в коричневом. Затем в нее и в гимнастический зал. Он ворвался туда, где находился мужчина с таблицей и другой Молодой, одетый так же, как и он, в черный комбинезон. Это была девочка! В глубине души он испытал потрясение, повернулся к Инспектору и коротко поклонился.
— Прошу прощение за опоздание, сир.
Интор глядел на него достаточно долго, чтобы он встревожился и не осмелился оглянуться на девочку, которая, он не сомневался, находилась здесь с той же целью, что и он, — найти партнера для этого Назначения.
Затем сделал пометку в своей таблице и сказал:
— Флориан, это — Кэтлин. Кэтлин — твой партнер.
Флориан снова взглянул на девочку с сильно бьющимся сердцем. Это была ошибка. Должно быть. Он опоздал. И теперь у него партнер-девочка. Ему полагалось сменить койку, и он считал, что будет жить вместе с партнером. Тогда ошибка! Он не знал, где ему полагалось спать.
Он хотел вернуться в классы. Его опечалило новое Назначение, несмотря на то, что его прежний Интор сказал ему, что он может продолжать ходить в СХ в часы восстановления. Он хотел…
Но девочка беспокоила его. Она была…
Она была блондинка с голубыми глазами и со шрамом на подбородке. Она выше него, но в этом не было ничего необычного. У нее было узкое, очень серьезное лицо. Уму показалось, что он видел ее раньше. Она пристально смотрела на него так, как не полагалось смотреть. Затем он осознал, что и сам делает то же самое.
— Кэтлин, — сказал Интор, — ты знаешь дорогу отсюда. Отведи Флориана на Постановку, поговорите с Интором там.
— Да, сир, — сказала она, а Флориан чуть не попросил Интора взглянуть и проверить, не произошла ли ошибка, но он опоздал, неудачно начал разговор с этим человеком, и не понимал, почему так огорчен. Кэтлин уже пошла. Он догнал ее на пути к одной из дверей, расположенной рядом с буферными матами в конце зала. Она воспользовалась своей карточкой, придержала дверь для него и повела по другому длинному бетонному переходу.
Затем вниз по лестнице. И — новый бетонный коридор.
— Мне предназначена койка? — спросил он наконец, идя следом за ней.
Она оглянулась на ступеньках, и он поравнялся с ней при входе в длинный бетонный коридор, тянущийся от верха лестницы.
— Двадцать вторая. Как у меня, — ответила она. — Мы будем вместе со Старшими. Комнаты партнеров вместе, двое и двое.
Он был потрясен. Но она, похоже, знала, как надо, и не огорчалась. Так что он просто шел за ней, недоумевая, как это компьютеры дали сбой. Ему полагалось получить ленту, которая объяснила бы ему все и помогала не совершать ошибок. Ему надо, подумал он, поговорить с Интором, куда они идут.
Они пришли. Кэтлин своим ключом открыла дверь, и там за столом оказался Интор.
— Сир, — сказала Кэтлин, — Кэтлин и Флориан, сир.
— Поздновато, — сказал Интор.
— Да, сир, — сказала Кэтлин.
— Моя вина, — сказал Флориан. — Сир…
— Оправдания не играют роли. Вы назначены в службу безопасности. Идите на Постановку и возьмите все, что, как вы решите, вам может понадобиться. И вы оба будете правы. Совершенно правы. Пятнадцать минут на подбор вашего снаряжения. Пообедаете со всеми, и у вас будет вечер для планирования, а завтра с утра вас ждет Комната. Это одно часовое преследование, вы можете подготовиться. Вам полагается все обсудить. Идите.
— Я… — начал он. — Сир, мне надо покормить свинок. Я… Полагается ли мне получить ленту об этом? У меня не было ленты.
Интор пристально посмотрел на него.
— Флориан, вы будешь заниматься СХ в свободное от работы в службе безопасности время. Ты можешь ходить в СХ в восстановительный период. Четыре часа восстановления за каждое успешное преодолевание Комнаты. На это не существует ленты. Подъем в 5:00, в 5:30 — тренировка, завтрак в 6:30, затем ленты, Комната или восстановление, в зависимости от плана, дневная трапеза, если сможете поймать ее, снова занятия по плану, вечерняя трапеза в 20:00, занятия по плану, отбой, как правило, в 23:00. Если у тебя будут проблемы, обращайтесь к Инструктору. Кэтлин знает. Спросишь у нее.
— Да, сир, — выдохнул Флориан, а в голове у него вертелось: А как же Энди? А как же свиньи? Они сказали, что я могу пойти в СХ. И потому, что Интор ответил, и из-за того, что он ужасно опасался, что это Назначение является в самом деле правильным, он нагнал Кэтлин.
Это была комната постановки, как в Игре, которую он знал. Его прежний Интор, сказал ему о Назначении, о том, что будут Комнаты, все это он знал: Комнаты будут похожи на те, которые он проходил раньше, и что с этого момента он будет скорее относиться к Безопасности, чем к СХ.
Но это было неправильно. Ему полагалось ночевать с девочкой. Его поместили в дом, который она знала, а он — нет. Вероятно, он совершит еще ошибки. Они всегда говорили, что Интор никогда не откажется побеседовать с тобой, но тот, который только что был, заставлял его опасаться, что он уже совершает ошибки.
Взять хотя бы его опоздание.
Он вошел в постановочную комнату позади Кэтлин; он знал, что это должна быть Комната, предназначенная для службы безопасности, так что он был не слишком удивлен, обнаружил, на столе ножи и пистолеты вместе с инструментами, однако он не хотел даже прикасаться к ним, и у него возникло неприятное ощущение в животе, когда Кэтлин взяла револьвер. Он схватил бокорезы и тестер для электрических цепей; Кэтлин взяла моток хорошего троса, а он принялся копаться в запасных частях, лежащих на подносе, подбирая некоторые из них и рассовывая по карманам по функциональному признаку.
— Электроника? — спросила она.
— Да. Военная?
— Служба безопасности. Ты знаком с оружием?
— Нет.
— Тогда лучше не бери. Какого типа твои Комнаты?
— Ловушки. Опасности.
Светлые брови Кэтлин приподнялись. Она кивнула с более дружелюбным видом.
— Засады. И обычно Враг. Он убьет тебя.
— Ловушки тоже.
— Ты молодец.
Он кивнул.
— Я думаю, да.
И снова пристально посмотрел на нее. Ее лицо продолжало внушать ему беспокойство. Как будто он знал ее. Он знал ее так, как знаешь о чем-то по лентам. Тогда она, возможно, тоже его припоминает, судя по ее взору. Не то, чтобы он был совершенно удивлен, разве что тем, что такое вообще произошло: ленты никогда не удивляли его. Он понимал, что если знает ее по лентам, значит, все правильно. В таком случае полагалось, чтобы она была для него, важна настолько, насколько важны его занятия, но ему не приходило в голову, что это произойдет до того, как он к кому-то будет привязан контрактом.
Но она была эйзи. Как он сам.
И она знала все о Назначении, а он — новичок, который постоянно совершает ошибки.
— Я думаю, что мне полагалось знать тебя, — сказал он, обеспокоенный.
— И я, — откликнулась она.
Никто никогда не уделял ему столько внимания. Даже Энди. И он ощутил трепет, поняв, что столкнулся с тем, кого ему предназначила лента.
— Почему мы партнеры? — спросил он.
— Я не знаю, — ответила она. — Однако, электроника полезна. И ты знаком с Комнатой. Расскажи мне, что ты знаешь.
— Ты входишь, — начал он, стараясь выложить все, быстро и полностью так, как сделал бы это перед Интором. — Там дверь. И могут быть любые ловушки. Если хоть одна сработает, ты проиграл. Иногда шум. Иногда гаснет свет. Временами кто-то преследует тебя, и надо не только победить его но и устанавливать ловушки. Иногда встречается автоматический замок. Временами встречается вода, и это по-настоящему опасно, если там обнаженная электропроводка. Но это имитация, и тебя на самом деле не убивает током.
— Смерть — это смерть, — возразила она. — Они стреляют в тебя и устраивают западни в дверях, и если ты не разнесешь их, они разнесут тебя; и временами случаются все те шутки, о которых ты говорил. Иногда газ. Иногда Засады. Когда на улице, когда в здании. Некоторых людей убивали по-настоящему. Я видела одного. Он свернул себе шею.
Он был шокирован. А затем подумал, что мог бы оказаться на его месте. И подумал о дверях-ловушках. Он взял батарейку, и моток проволоки, и маленький фонарик, а Кэтлин дала ему черный шарф — для твоего лица, сказала она. Она взяла массу других вещей, таких, как черная маска, и трос, и какие-то незнакомые предметы, похожие на оружие.
— Если бы у них были газовые маски, вероятно, имело бы смысл взять штуку, — сказала Кэтлин, — но по-видимому, газа не будет, хотя кто знает… Они поступают нечестно.
Зазвенел звонок.
Время кончилось.
— Пойдем, — сказала Кэтлин, и дверь отворилась, выпуская их со всем хозяйством.
По коридору и через другие двери. И снова вверх по лестнице, пока они не оказались в другом бетонированном коридоре со множеством дверей.
— Нам нужен №22, — сказала Кэтлин.
Это оказалось двумя дверями дальше. Кэтлин открыла дверь и пропустила его в маленькую, скудно обставленную комнату с двух ярусной койкой.
— Верх или низ? — спросила Кэтлин.
— Мне безразлично, — ответил он. Он никогда и не мечтал о собственной комнате. Даже о половине комнаты. В ней имелся стол и два стула. И дверь.
— Куда она ведет?
— Ванная, — ответила Кэтлин. — Мы делим ее с соседней комнатой. Там Старшие. Перед тем, как войти, надо стучать. Это их Правило. Если они Старшие, ты принимаешь их Правила.
— Я теряюсь, — сказал он.
— Ничего, все в порядке, — заверила Кэтлин, выкладывая все из карманов на стол. — Я провела здесь пять дней. Я знаю много правил. Старшие вполне терпеливы. Они кое-что рассказывают тебе. Но лучше запоминать, иначе они доложат Инструктору, и ты попадешь в беду.
— Я запомню. — Он поглядел, как она опустошает карманы, и подумал, что его приспособления находятся в точности там, где ему нужно. — Нам придется сменить одежду перед Комнатой?
— Да, но утором, как всегда.
Он тоже стал опустошать свои карманы, но при этом складывал все рядышком так, как ему было нужно. Кэтлин глядела на то, что он делает.
— Это толково, — сказала она. — Ты всегда знаешь, где что находится?
Он взглянул на нее. Она говорила серьезно.
— Конечно, — ответил он.
— А ты — действительно молодец, — сказала она.
— Я думаю, что ты тоже весьма хороша, — ответил он.
— Им не часто удается взять меня, — сказала она. И отодвинула стул, села и положила руки на стол, пока он опустошал карманы. — А тебя?
— Нет, — ответил он.
Она выглядела вполне счастливой в своей рассудительной манере. И взяла револьвер, и открыла обойму в рукоятке, и снова защелкнула ее.
— Револьвер настоящий, — сказала она. — А патроны нет. Однако, все равно следует проверять. Патроны могут быть перемешаны. Однажды так сделали. Всегда следует помнить об этом. И у Врага патроны могут быть перемешаны. И разнести тебя по кусочкам. Холостые патроны имеют широкую черную каемку. Настоящие — нет. Но те точно могут убить тебя, если выстрелят в упор. Следует быть аккуратным, когда работаешь с партнером. В процессе тренировок люди погибали от холостых патронов чаще, чем от чего-нибудь другого.
О том, как погибали люди, Кэтлин знала столько историй, сколько он не слышал за всю жизнь. В животе у него появилось неприятное ощущение.
Однако Кэтлин хотела узнать все о ловушках, все о том, что он видел. Она задавала много вопросов, и все время, когда он говорил, он видел сосредоточенность в ее странных глазах, как у умных людей, когда они хотят что-нибудь запомнить. Так что и он расспрашивал о Засадах, и она рассказала ему о многом, виденном ею.
Она в самом деле была умна. Ее слова звучали так, как будто она действительно может сделать то, о чем говорит. Он никогда не планировал оказаться в службе безопасности. Он не планировал в качестве партнера иметь девочку, и тем более не представлял кого-нибудь, похожего на Кэтлин. У нее была странная улыбка. От нее зажигались глаза, но губы при этом едва ли двигались. Когда она улыбалась, его взволновало то, что он испытал больше радости, чем от чьей-нибудь улыбки во весь рот. А заставить Кэтлин улыбнуться оказалось трудновато. Надо было сказать ей что-нибудь такое, что действительно производило на нее впечатление. А когда ты получал одну улыбку, хотелось получить следующую.
Они отправились к трапезе в помещение, которое здесь называли обеденным залом. Им всем пришлось постоять и подождать, пока освободятся места: они оказались там самыми молодыми. Большинство — юноши, но среди них находилось и несколько девушек, всем было уже дольше десяти лет, и у всех были строгие манеры. Он бы страшно нервничал, если бы Кэтлин не знала, когда стоять, и когда садиться, и не дергала бы его за рукав, подсказывая. Однако пища была очень хорошая и столько, сколько хотелось; а когда подростки, сидящие вокруг, заговаривали, то вели себя вежливо и не высказывали недовольство их присутствием. Кто твой партнер? — спросил один у Кэтлин, и она ответила: Флориан АФ, сир. Как будто говорила с Интором.
Приятно познакомиться, сказал тот мальчик. И они заставили его встать так, чтобы все могли видеть его. Он волновался. Однако юноша встал рядом с ним и представил его как Флориана АФ, партнера Кэтлин, техника. Он не был уверен, что это именно так, но что-то в таком духе; и они все некоторое время на него смотрели, затем было произнесено что-то типа «добро пожаловать», и он смог сесть. Это не слишком отличалось от прежней столовой, разве что его никогда не заставляли вставать за столом, потому что прежний обеденный зал состоял из множества помещений. Зеленые бараки имели свою собственную кухню, и там давали второе и третье, если хотелось, и не было такого строго медицинского порядка.
Затем Инструктор сказал, что у них есть два часа на отдых, и что свет должен быть выключен к 23:00.
Однако Кэтлин решила, что им лучше вернуться в свою квартиру — так говорили в Зеленых Бараках — и подумать насчет Комнаты, поскольку Инструктор сказал, что могут сделать это. Они расспрашивали друг друга относительно Комнат пока почти не настало время гасить свет.
Он беспокоился по поводу раздевания. Он никогда не раздевался при девочках, только в присутствии врачей или техников, и они всегда непременно давали ему что-нибудь накинуть на себя, и отворачивались или выходили, пока он собирался. Кэтлин сказала, что все в порядке, раз они живут в одной комнате: все так поступают; так что она сняла рубашку и брюки, и он тоже снял, и она первой пошла принять душ. Она возвратилась в чистом белье и бросила грязную одежду в ящик с крышкой.