Страница:
В конце 1941 года из Лондона поступила информация о том, что США и Великобритания решили координировать усилия своих ученых в области атомной энергии. Позднее, 20 июня 1942 года, во время переговоров в Вашингтоне Черчилль и Рузвельт приняли решение строить атомные объекты в США, так как Англия подвергается постоянным бомбардировкам германской авиации.
В феврале 1942 года советские фронтовые разведчики захватили в качестве «языка» немецкого офицера, в портфеле которого была обнаружена тетрадь с непонятными записями. Эта тетрадь пересылается в наркомат обороны, а оттуда — уполномоченному по науке ГКО. Было установлено, что речь идет о планах гитлеровцев по использованию атомной энергии в военных целях.
Досконально изучив разведывательные данные из Лондона, Квасников вместе с Фитиным доложил информацию Л. П. Берия. Берия решил передать сообщение Сталину в форме записки и поручил составление ее Квасникову.
Информация по атомной тематике, полученная из лондонской резидентуры, в марте 1942 года была доложена в виде спецсообшения И. В. Сталину. Научно-техническая разведка сообщала о реальности создания атомного оружия и предлагала образовать при ГКО научно-консультативный совет для координации работ.
В докладной записке, основанной на сообщениях Д. Маклина, говорилось:
«В ряде капиталистических стран в связи с проводимыми работами по расщеплению атомного ядра с целью получения нового источника энергии было начато изучение вопроса использования атомной энергии урана для военных целей…
…Английский военный кабинет, учитывая возможность успешного разрешения этой задачи Германией, уделяет большое внимание проблеме использования атомной энергии урана для военных целей…
…Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза, было бы целесообразно:
1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном Комитете Обороны СССР из авторитетных лиц для координации, изучения и направления работ всех ученых, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросом атомной энергии урана.
2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами разведки по урану узкого круга лиц из числа видных ученых и специалистов для оценки развединформации и соответствующего ее использования».
Совершенно секретные материалы разведки, полученные агентурным путем из Великобритании и приложенные к записке, сыграли определяющую роль при выборе Сталиным решения — начинать или не начинать в Советском Союзе работы по созданию атомной бомбы. Соответствующую программу возглавил И. В. Курчатов, куратором от Советского правительства был назначен В. М. Молотов. По линии разведки ответственным за обеспечение секретности материалов и реализацию разведданных стал, естественно, Л. Р. Квасников[139].
Практически Л. Р. Квасников в подготовленном им проекте записки предвосхитил создание знаменитой лаборатории N 2 (впоследствии — Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова).
По решению правительства в том же 1942 году была создана специальная лаборатория № 2 (Московская физическая лаборатория) АН СССР. Возглавил ее И.В. Курчатов, который занимался вопросами атомной энергии.
22 декабря 1942 года из Лондона в Москву поступил полученный резидентурой подробный отчет о работах по атомной тематике, которые велись как в самой Великобритании, так и в США. Из полученных документов следовало, что американцы значительно опережали британцев в деле разработки атомной бомбы.
27 мая 1943 года Москва вновь направила в США ориентировку о работе по «Энормозу», указав, что в качестве объектов проникновения следует считать:
— группу профессора А. Комптона, который руководил всем проектом в исследовательском комитете национальной обороны;
— Колумбийский университет, прежде всего профессоров Даннинга и Юри;
чикагскую группу;
— калифорнийскую группу;
— фирму «М. В. Келлог».
Это задание было поставлено на основе информации, полученной лондонской резидентурой.
На западном побережье США главным объектом советского атомного шпионажа были радиационная лаборатория Калифорнийского университета в Беркли. Здесь действовала группа ученых-коммунистов, которые охотно делились с двумя сотрудниками советской внешней разведки П. Ивановым и Г. Хейфецом (работали под прикрытием консульства в Калифорнии).
Среди информаторов называют физика-исследователя Д. Вайнберга. По просьбе этого человека, в декабре 1942 года его коллега профессор-коммунист X. Шевалье попытался склонить к сотрудничеству с советской разведкой Р. Оппенгеймера, правда неудачно. Знаменитый ученый не только назвал собеседника изменником, но и сообщил об этом предложении генералу Гровсу — начальнику службы безопасности проекта «Манхэттен». Благодаря этому инциденту в ФБР узнали о существовании группы и занялись ее активной разработкой.
После такого случая сложно продолжать утверждать, что Р. Оппенгеймер сотрудничал с отечественной разведкой. Тем более, что среди американских ученых не было принято доносить на коллег и только крупный проступок кого-либо из них мог заставить их отойти от своих принципов.
Другим агентом в группе Иванова — Хейфеца был химик М. Камен. Он передавал информацию о запасах урана в Чикаго и атомных исследованиях в различных странах.
Вторая группа агентов была на связи у ветерана советской военной разведки А. Адамса, который в 1942 году жил в США под видом торгового агента одного канадского бизнесмена (своего друга С. Вегмана).
Среди его источников был химик X. Хиски. В 1942 году агент возглавлял группу ученых, работавших над атомным проектом в Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1943 году он перешел в металлургическую лабораторию в Чикаго, которая работала над технологией производства плутония. Его разоблачили только в апреле 1944 года, но он не был арестован и привлечен к суду.
Агент Д. Чапин работал химиком в той же металлургической лаборатории. В мае 1945 года он перешел в компанию «М. В. Келлог», которая выполняла секретные заказы для ВВС США.
Карьера самого Адамса закончилась в 1944 году. Через год он покинул США, так и не будучи арестованным и осужденным за шпионаж[140].
В связи с расширением задач, стоящих перед внешней разведкой, в июле 1943 года в Государственном Комитете Обороны рассматривался вопрос о состоянии разведывательной работы. Было принято решение о разделении функций и направлений деятельности военной разведки (ГРУ ГШ) и 1-го управления НКГБ. Внешней разведке НКГБ отводилась роль головной организации по разведыванию проблем создания атомного оружия. В соответствии с постановлением ГКО, военная разведка обязывалась передать НКГБ агентуру, работающую по проекту «Энормоз».
Быстрый рост объема информации, поступавшей от р^езидентур НКГБ в Сан-Франциско, Вашингтоне, Нью-Йорке, Мехико и Оттаве, руководимых Г. Хейфецем, В. М. Зарубиным, А. Василевским и В. Павловским, а также от их коллег из Разведупра И. Сараева (Вашингтон), — П. Михайлова (Нью-Йорк) и Н. Заботина (Оттава), побудил сделать добычу атомных секретов одной из приоритетных задач НКГБ.
В феврале 1944 года, функция координации деятельности разведывательных служб по атомной проблеме была возложена на специально созданную в рамках НКГБ группу «С» под руководством генерал-майора П. А. Судоп-латова. Она занималась координацией работы НКГБ и РУ по сбору и обработки материалов из США, Канады и Великобритании. На эту группу, а потом и отдел, возложили также функции по реализации полученных данных внутри страны[141].
На добычу информации по атомной тематике были ориентированы не только резидентуры работающие в США, Великобритании, Канаде и Мексике, но и в самой Германии. Например резидентура советской военной разведки «Дора». В мае 1942 года Ш. Радо получил список вопросов по данной теме. Получить необходимые сведения он поручил Сиси, Пакбо и Пьеру. Правда, по оценкам советских ученых, добытая информация свидетельствовала об отставании Германии в этой сфере и больше аналогичных задач резидентуре не ставилось[142].
В ноябре 1943 года из Москвы в Нью-Йорк на имя многоопытного резидента В. Зарубина была направлена ориентировка, в которой сообщалось, что в США для работы по «Энормозу» выехал ряд ведущих ученых из Англии, в том числе К. Фукс, немецкий эмигрант, член Компартии Германии. Ранее он занимался исследованиями в области быстрых нейтронов в Бирмингемском университете и был завербован разведкой ГРУ.
Дело в том, что вклад К. Фукса в реализацию проекта «Тьюб эллойз» был настолько велик, что научный руководитель американского проекта Оппенгеймер пригласил его, вместе с группой английских коллег в США. Вот так агент советской разведки попал в самое сердце проекта «Манхэттен» — в знаменитый атомный город Лос-Аламос.
5 февраля 1944 года в Нью-Йорке состоялась встреча агента-связника Г. Голда с К. Фуксом, а 25 февраля он передал копии своих теоретических работ по «Энормозу». За время командировки К. Фукса в США его работой на внешнюю разведку руководили С. Семенов, а затем А. Яцков, о чем ученый, естественно, не догадывался.
В 1943—1944 годах К. Фукс передал через Г. Голда (Раймонд) следующие материалы: об опытной промышленной установке в Ок-Ридже; о мембранах, используемых в газодиффузионном процессе, и их композиционном составе. А также копии всех докладов, подготовленных британской научной миссией в США[143]. За это Голд был награжден орденом Красного Знамени. Правда, сам источник (Фукс) боевой награды так и не получил.
О ценности и важности переданных К. Фуксом в тот период материалов свидетельствует секретный меморандум директора ФБР Д. Э. Гувера:
«…В апреле 1945 года в Санта-Фе передал русскому агенту детальный доклад, который заранее подготовил в Лос-Аламосе, имея доступ ко всем соответствующим документам и проверяя на месте правильность проводимых им расчетов и формул.
Этот второй доклад содержал полное физико-математическое описание плутониевой бомбы, которую предполагалось испытать… Он передал русским чертежи бомбы, ее отдельные компоненты и сообщил все наиболее важные параметры…»[144].
В период с сентября 1947 по 1949 год К. Фукс передал сотруднику советской внешней разведки А. Феклисову: детальные данные о реакторах и химическом заводе по производству плутония в Уидскейле; сравнительный анализ урановых котлов с воздушным и водяным охлаждением; планы строительства завода по разделению изотопов; принципиальную схему водородной бомбы и теоретические данные по ее созданию, которая была разработана учеными США и Великобритании в 1948 году; результаты испытаний американской ураново-плутониевой бомбы на атолле Эниветок; справку о состоянии англо-американского сотрудничества в области производства атомного оружия и другие материалы.
О важности переданной К. Фуксом секретной информации можно судить по следующему отзыву Центра: «Полученные материалы очень ценные и позволяют сэкономить 200—250 млн. рублей и сократить сроки освоения проблемы»[145]
В феврале 1950 года был арестован Г. Голд, поддерживавший контакт с К. Фуксом во время его поездок в США. 3 февраля того же года лондонская резидентура на основании газетных сообщений проинформировала Центр об аресте К. Фукса, которому было предъявлено обвинение в «передаче врагу» информации по «Энормозу». Эта информация была доложена непосредственно Сталину.
Анализируя причины провала, работники Центра Л. Квасников и А. Раина пришли к выводу, что он связан с пребыванием К. Фукса в США. В дальнейшем было установлено, что после испытания 29 августа 1949 года советской атомной бомбы ФБР начало интенсивные поиски лиц, причастных к утечке атомных секретов. Связник Г. Голд вновь был вызван на допрос. Несмотря на то, что он отрицал свое знакомство с К. Фуксом, ФБР произвело негласный обыск в его квартире, где агенты обнаружили план города Санта-Фе, на котором карандашом было помечено место встречи Голда с Фуксом.
На очередном допросе, используя неопровержимые улики, сотрудники ФБР заставили Г. Голда сознаться в сотрудничестве с советской разведкой и контакте с К. Фуксом. Директор ФБР Д. Э. Гувер доложил президенту Трумэну, что источником утечки атомных секретов является английский ученый Клаус Фукс, который во время его командировок в США передавал советским агентам секретные материалы по «Энормозу».
Эти сведения были переданы британской контрразведке МИ-5. В сентябре 1949 года премьер-министр Великобритании К. Эттли дал указание приступить к допросам ученого, не отстраняя его от работы в Харуэлле. Ставка делалась на то, что коллеги К. Фукса окажут на него психологическое воздействие. Этот расчет оказался правильным. Находясь в тяжелом морально-психологическом состоянии и понимая, что Г. Голд его выдал, К. Фукс подтвердил свое сотрудничество с советской внешней разведкой и факт передачи ей секретных материалов по «Энормозу». После письменного признания 2 февраля 1950 года он был арестован. 1 марта 1950 года в центральном уголовном суде Олд-Бейли состоялся судебный процесс над К. Фуксом. В последнем слове К. Фукс признал свою вину. Суд приговорил его к 14 годам тюремного заключения.
После суда комиссия конгресса США по атомной энергии поручила Гуверу представить ей полные тексты признаний К. Фукса. После их тщательного анализа комиссия пришла к выводу о том, что он передал Советскому Союзу не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб.
По оценке американских ученых, информация К. Фукса помогла Советскому Союзу сократить срок создания атомного оружия от трех до десяти лет и опередить США по созданию водородного оружия.
Летом 1944 года неизвестный принес в советское генконсульство пакет на имя посла А. А. Громыко. При вскрытии оказалось, что в нем находятся совершенно секретные материалы по проекту «Энормоз». Установить неизвестного не удалось. Центр, получивший эти материалы, оценил их как «исключительно интересные», однако отчитал резидентуру за то, что она не приняла мер по установлению контакта с этим лицом.
В 1944 году Д. Маклин (Гомер) занял пост первого секретаря посольства Великобритании в США и смог получить доступ ко всей информации, которой они обменивались с американцами по данной тематике[146].
11 ноября 1944 года резидентура получила от источника Персея доклад о лагере-2, в Санта-Фе, а также список лиц, работающих по «Энормозу».
Несмотря на то, что периодически получаемые резидентурой внешней разведки в Нью-Йорке материалы по «Энормозу» получали положительные оценки Центра, все же до ноября 1944 года эта работа носила эпизодический характер. В отличие'от лондонской резидентуры, которой удалось наладить бесперебойное получение документальных материалов по ядерной проблематике, советским разведчикам в США не удавалось реализовать задание Центра.
Однако в сентябре 1944 года А. Феклисов установил контакт с одной американской гражданкой, симпатизировавшей борьбе Советского Союза с гитлеровской Германией. Выяснилось, что ее муж работал в Санта-Фе на заводе, который выполнял заказы по «Энормозу». В декабре 1944 года его удалось привлечь к сотрудничеству с советской внешней разведкой на идейной основе, а в дальнейшем наладить бесперебойное получение материалов по проводимым в Лос-Аламосе работам по созданию атомного оружия.
Наступивший 1945 год принес сотрудникам линии научно-технической разведки в США чувство удовлетворения. Им удалось приобрести несколько источников по «Энормозу» и наладить регулярное снабжение Центра документальной информацией. Она позволяла Москве быть в курсе всех работ, которые проводились в США по созданию супер-бомбы.
В феврале 1945 года заместитель резидента по линии научно-технической разведки Л. Квасников с полным правом сообщал в Центр, что агентурная сеть их резидентуры «является в основном довольно работоспособной, а по своей технической квалификации стоит на высоком уровне. Большая часть агентов работает с нами не из корыстных побуждений, а на основе дружеского отношения к нашей стране».
Поэтому, когда 24 июля 1945 года Г. Трумэн сообщил Сталину о создании в США нового оружия большой разрушительной силы и своем намерении применить его против Японии, Сталин не проявил никаких эмоций. Он уже имел необходимую информацию от советской внешней разведки.
Это, конечно, был большой успех отечественной разведки в США. Но несмотря на то, что Трумэн предупредил Сталина о предстоящих бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, резидентуре не удалось получить упреждающей информации на этот счет. О бомбардировках она узнала не от своей агентуры, а из пресс-конференции генерала Д. Маршалла 7 августа 1945 года.
Руководитель внешней разведки генерал П. Фитин писал в рапорте на имя В. Меркулова: «Практическое применение американцами атомной бомбы… открывает новую эпоху в науке и технике и несомненно повлечет за собой быстрое развитие всей проблемы „Энормоз“… Все это ставит „Энормоз“ на ведущее место в нашей разведывательной работе и требует немедленных мероприятий по усилению технической разведки».
Начиная с 1943 года, когда только разворачивалась широкомасштабная работа научно-технической разведки по «Энормозу» и до испытания в 1945 году первой американской атомной бомбы, советская внешняя разведка получила несколько тысяч листов секретной документальной информации.
Выдающийся советский ученый-атомщик И. В. Курчатов, которому направлялись добытые внешней разведкой материалы по «Энормозу», неоднократно давал им высокую оценку. Так, в заключении по материалам к препроводительной записке (№ 1/3/22500) от 25 декабря 1944 года он пишет: «Очень богатый и в разных отношениях поучительный материал. Он содержит теоретически важные указания…».
В марте 1945 года И. Курчатов, оценивая очередной материал по атомной бомбе, полученный разведкой, пишет: «Материал представляет большой интерес. В нем, наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались».
В рукописной записке на имя министра госбезопасности В.Абакумова от 31 декабря 1946 года И. Курчатов отмечает «Материалы, с которыми меня сегодня ознакомил т. Василевский, по вопросам:
а) американские работы по сверх-бомбе;
б) некоторые особенности в работе атомных котлов в Хенфорде, — по-моему, правдоподобны и представляют большой интерес для наших отечественных работ».
Внешняя разведка не только привлекла внимание руководства страны к проблеме создания на Западе атомного оружия, но и таким образом инициировала проведение подобных работ в СССР. Благодаря информации внешней разведки, по признанию академиков А. Александрова, Ю. Харитона и других, И. Курчатов не сделал больших ошибок, ученым удалось избежать тупиковых направлений в разработке атомного оружия и создать атомную бомбу в СССР в более короткие сроки, (всего за три года), чем в США. Там на это потратили четыре года, израсходовав пять миллиардов долларов.
Как отметил академик Ю. Харитон в интервью газете «Известия» от 8 декабря 1992 года, первый советский атомный заряд был изготовлен по американскому образцу с помощью сведений, полученных от К. Фукса. По словам академика, когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, И. В. Сталин, удовлетворенный тем, что американской монополии в этой области не существует, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали бы этот заряд на себе»[147].
Глава 5. АКУЛЫ ИЗ «АКВАРИУМА»
В феврале 1942 года советские фронтовые разведчики захватили в качестве «языка» немецкого офицера, в портфеле которого была обнаружена тетрадь с непонятными записями. Эта тетрадь пересылается в наркомат обороны, а оттуда — уполномоченному по науке ГКО. Было установлено, что речь идет о планах гитлеровцев по использованию атомной энергии в военных целях.
Досконально изучив разведывательные данные из Лондона, Квасников вместе с Фитиным доложил информацию Л. П. Берия. Берия решил передать сообщение Сталину в форме записки и поручил составление ее Квасникову.
Информация по атомной тематике, полученная из лондонской резидентуры, в марте 1942 года была доложена в виде спецсообшения И. В. Сталину. Научно-техническая разведка сообщала о реальности создания атомного оружия и предлагала образовать при ГКО научно-консультативный совет для координации работ.
В докладной записке, основанной на сообщениях Д. Маклина, говорилось:
«В ряде капиталистических стран в связи с проводимыми работами по расщеплению атомного ядра с целью получения нового источника энергии было начато изучение вопроса использования атомной энергии урана для военных целей…
…Английский военный кабинет, учитывая возможность успешного разрешения этой задачи Германией, уделяет большое внимание проблеме использования атомной энергии урана для военных целей…
…Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза, было бы целесообразно:
1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном Комитете Обороны СССР из авторитетных лиц для координации, изучения и направления работ всех ученых, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросом атомной энергии урана.
2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами разведки по урану узкого круга лиц из числа видных ученых и специалистов для оценки развединформации и соответствующего ее использования».
Совершенно секретные материалы разведки, полученные агентурным путем из Великобритании и приложенные к записке, сыграли определяющую роль при выборе Сталиным решения — начинать или не начинать в Советском Союзе работы по созданию атомной бомбы. Соответствующую программу возглавил И. В. Курчатов, куратором от Советского правительства был назначен В. М. Молотов. По линии разведки ответственным за обеспечение секретности материалов и реализацию разведданных стал, естественно, Л. Р. Квасников[139].
Практически Л. Р. Квасников в подготовленном им проекте записки предвосхитил создание знаменитой лаборатории N 2 (впоследствии — Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова).
По решению правительства в том же 1942 году была создана специальная лаборатория № 2 (Московская физическая лаборатория) АН СССР. Возглавил ее И.В. Курчатов, который занимался вопросами атомной энергии.
22 декабря 1942 года из Лондона в Москву поступил полученный резидентурой подробный отчет о работах по атомной тематике, которые велись как в самой Великобритании, так и в США. Из полученных документов следовало, что американцы значительно опережали британцев в деле разработки атомной бомбы.
27 мая 1943 года Москва вновь направила в США ориентировку о работе по «Энормозу», указав, что в качестве объектов проникновения следует считать:
— группу профессора А. Комптона, который руководил всем проектом в исследовательском комитете национальной обороны;
— Колумбийский университет, прежде всего профессоров Даннинга и Юри;
чикагскую группу;
— калифорнийскую группу;
— фирму «М. В. Келлог».
Это задание было поставлено на основе информации, полученной лондонской резидентурой.
На западном побережье США главным объектом советского атомного шпионажа были радиационная лаборатория Калифорнийского университета в Беркли. Здесь действовала группа ученых-коммунистов, которые охотно делились с двумя сотрудниками советской внешней разведки П. Ивановым и Г. Хейфецом (работали под прикрытием консульства в Калифорнии).
Среди информаторов называют физика-исследователя Д. Вайнберга. По просьбе этого человека, в декабре 1942 года его коллега профессор-коммунист X. Шевалье попытался склонить к сотрудничеству с советской разведкой Р. Оппенгеймера, правда неудачно. Знаменитый ученый не только назвал собеседника изменником, но и сообщил об этом предложении генералу Гровсу — начальнику службы безопасности проекта «Манхэттен». Благодаря этому инциденту в ФБР узнали о существовании группы и занялись ее активной разработкой.
После такого случая сложно продолжать утверждать, что Р. Оппенгеймер сотрудничал с отечественной разведкой. Тем более, что среди американских ученых не было принято доносить на коллег и только крупный проступок кого-либо из них мог заставить их отойти от своих принципов.
Другим агентом в группе Иванова — Хейфеца был химик М. Камен. Он передавал информацию о запасах урана в Чикаго и атомных исследованиях в различных странах.
Вторая группа агентов была на связи у ветерана советской военной разведки А. Адамса, который в 1942 году жил в США под видом торгового агента одного канадского бизнесмена (своего друга С. Вегмана).
Среди его источников был химик X. Хиски. В 1942 году агент возглавлял группу ученых, работавших над атомным проектом в Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1943 году он перешел в металлургическую лабораторию в Чикаго, которая работала над технологией производства плутония. Его разоблачили только в апреле 1944 года, но он не был арестован и привлечен к суду.
Агент Д. Чапин работал химиком в той же металлургической лаборатории. В мае 1945 года он перешел в компанию «М. В. Келлог», которая выполняла секретные заказы для ВВС США.
Карьера самого Адамса закончилась в 1944 году. Через год он покинул США, так и не будучи арестованным и осужденным за шпионаж[140].
В связи с расширением задач, стоящих перед внешней разведкой, в июле 1943 года в Государственном Комитете Обороны рассматривался вопрос о состоянии разведывательной работы. Было принято решение о разделении функций и направлений деятельности военной разведки (ГРУ ГШ) и 1-го управления НКГБ. Внешней разведке НКГБ отводилась роль головной организации по разведыванию проблем создания атомного оружия. В соответствии с постановлением ГКО, военная разведка обязывалась передать НКГБ агентуру, работающую по проекту «Энормоз».
Быстрый рост объема информации, поступавшей от р^езидентур НКГБ в Сан-Франциско, Вашингтоне, Нью-Йорке, Мехико и Оттаве, руководимых Г. Хейфецем, В. М. Зарубиным, А. Василевским и В. Павловским, а также от их коллег из Разведупра И. Сараева (Вашингтон), — П. Михайлова (Нью-Йорк) и Н. Заботина (Оттава), побудил сделать добычу атомных секретов одной из приоритетных задач НКГБ.
В феврале 1944 года, функция координации деятельности разведывательных служб по атомной проблеме была возложена на специально созданную в рамках НКГБ группу «С» под руководством генерал-майора П. А. Судоп-латова. Она занималась координацией работы НКГБ и РУ по сбору и обработки материалов из США, Канады и Великобритании. На эту группу, а потом и отдел, возложили также функции по реализации полученных данных внутри страны[141].
На добычу информации по атомной тематике были ориентированы не только резидентуры работающие в США, Великобритании, Канаде и Мексике, но и в самой Германии. Например резидентура советской военной разведки «Дора». В мае 1942 года Ш. Радо получил список вопросов по данной теме. Получить необходимые сведения он поручил Сиси, Пакбо и Пьеру. Правда, по оценкам советских ученых, добытая информация свидетельствовала об отставании Германии в этой сфере и больше аналогичных задач резидентуре не ставилось[142].
В ноябре 1943 года из Москвы в Нью-Йорк на имя многоопытного резидента В. Зарубина была направлена ориентировка, в которой сообщалось, что в США для работы по «Энормозу» выехал ряд ведущих ученых из Англии, в том числе К. Фукс, немецкий эмигрант, член Компартии Германии. Ранее он занимался исследованиями в области быстрых нейтронов в Бирмингемском университете и был завербован разведкой ГРУ.
Дело в том, что вклад К. Фукса в реализацию проекта «Тьюб эллойз» был настолько велик, что научный руководитель американского проекта Оппенгеймер пригласил его, вместе с группой английских коллег в США. Вот так агент советской разведки попал в самое сердце проекта «Манхэттен» — в знаменитый атомный город Лос-Аламос.
5 февраля 1944 года в Нью-Йорке состоялась встреча агента-связника Г. Голда с К. Фуксом, а 25 февраля он передал копии своих теоретических работ по «Энормозу». За время командировки К. Фукса в США его работой на внешнюю разведку руководили С. Семенов, а затем А. Яцков, о чем ученый, естественно, не догадывался.
В 1943—1944 годах К. Фукс передал через Г. Голда (Раймонд) следующие материалы: об опытной промышленной установке в Ок-Ридже; о мембранах, используемых в газодиффузионном процессе, и их композиционном составе. А также копии всех докладов, подготовленных британской научной миссией в США[143]. За это Голд был награжден орденом Красного Знамени. Правда, сам источник (Фукс) боевой награды так и не получил.
О ценности и важности переданных К. Фуксом в тот период материалов свидетельствует секретный меморандум директора ФБР Д. Э. Гувера:
«…В апреле 1945 года в Санта-Фе передал русскому агенту детальный доклад, который заранее подготовил в Лос-Аламосе, имея доступ ко всем соответствующим документам и проверяя на месте правильность проводимых им расчетов и формул.
Этот второй доклад содержал полное физико-математическое описание плутониевой бомбы, которую предполагалось испытать… Он передал русским чертежи бомбы, ее отдельные компоненты и сообщил все наиболее важные параметры…»[144].
В период с сентября 1947 по 1949 год К. Фукс передал сотруднику советской внешней разведки А. Феклисову: детальные данные о реакторах и химическом заводе по производству плутония в Уидскейле; сравнительный анализ урановых котлов с воздушным и водяным охлаждением; планы строительства завода по разделению изотопов; принципиальную схему водородной бомбы и теоретические данные по ее созданию, которая была разработана учеными США и Великобритании в 1948 году; результаты испытаний американской ураново-плутониевой бомбы на атолле Эниветок; справку о состоянии англо-американского сотрудничества в области производства атомного оружия и другие материалы.
О важности переданной К. Фуксом секретной информации можно судить по следующему отзыву Центра: «Полученные материалы очень ценные и позволяют сэкономить 200—250 млн. рублей и сократить сроки освоения проблемы»[145]
В феврале 1950 года был арестован Г. Голд, поддерживавший контакт с К. Фуксом во время его поездок в США. 3 февраля того же года лондонская резидентура на основании газетных сообщений проинформировала Центр об аресте К. Фукса, которому было предъявлено обвинение в «передаче врагу» информации по «Энормозу». Эта информация была доложена непосредственно Сталину.
Анализируя причины провала, работники Центра Л. Квасников и А. Раина пришли к выводу, что он связан с пребыванием К. Фукса в США. В дальнейшем было установлено, что после испытания 29 августа 1949 года советской атомной бомбы ФБР начало интенсивные поиски лиц, причастных к утечке атомных секретов. Связник Г. Голд вновь был вызван на допрос. Несмотря на то, что он отрицал свое знакомство с К. Фуксом, ФБР произвело негласный обыск в его квартире, где агенты обнаружили план города Санта-Фе, на котором карандашом было помечено место встречи Голда с Фуксом.
На очередном допросе, используя неопровержимые улики, сотрудники ФБР заставили Г. Голда сознаться в сотрудничестве с советской разведкой и контакте с К. Фуксом. Директор ФБР Д. Э. Гувер доложил президенту Трумэну, что источником утечки атомных секретов является английский ученый Клаус Фукс, который во время его командировок в США передавал советским агентам секретные материалы по «Энормозу».
Эти сведения были переданы британской контрразведке МИ-5. В сентябре 1949 года премьер-министр Великобритании К. Эттли дал указание приступить к допросам ученого, не отстраняя его от работы в Харуэлле. Ставка делалась на то, что коллеги К. Фукса окажут на него психологическое воздействие. Этот расчет оказался правильным. Находясь в тяжелом морально-психологическом состоянии и понимая, что Г. Голд его выдал, К. Фукс подтвердил свое сотрудничество с советской внешней разведкой и факт передачи ей секретных материалов по «Энормозу». После письменного признания 2 февраля 1950 года он был арестован. 1 марта 1950 года в центральном уголовном суде Олд-Бейли состоялся судебный процесс над К. Фуксом. В последнем слове К. Фукс признал свою вину. Суд приговорил его к 14 годам тюремного заключения.
После суда комиссия конгресса США по атомной энергии поручила Гуверу представить ей полные тексты признаний К. Фукса. После их тщательного анализа комиссия пришла к выводу о том, что он передал Советскому Союзу не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб.
По оценке американских ученых, информация К. Фукса помогла Советскому Союзу сократить срок создания атомного оружия от трех до десяти лет и опередить США по созданию водородного оружия.
Летом 1944 года неизвестный принес в советское генконсульство пакет на имя посла А. А. Громыко. При вскрытии оказалось, что в нем находятся совершенно секретные материалы по проекту «Энормоз». Установить неизвестного не удалось. Центр, получивший эти материалы, оценил их как «исключительно интересные», однако отчитал резидентуру за то, что она не приняла мер по установлению контакта с этим лицом.
В 1944 году Д. Маклин (Гомер) занял пост первого секретаря посольства Великобритании в США и смог получить доступ ко всей информации, которой они обменивались с американцами по данной тематике[146].
11 ноября 1944 года резидентура получила от источника Персея доклад о лагере-2, в Санта-Фе, а также список лиц, работающих по «Энормозу».
Несмотря на то, что периодически получаемые резидентурой внешней разведки в Нью-Йорке материалы по «Энормозу» получали положительные оценки Центра, все же до ноября 1944 года эта работа носила эпизодический характер. В отличие'от лондонской резидентуры, которой удалось наладить бесперебойное получение документальных материалов по ядерной проблематике, советским разведчикам в США не удавалось реализовать задание Центра.
Однако в сентябре 1944 года А. Феклисов установил контакт с одной американской гражданкой, симпатизировавшей борьбе Советского Союза с гитлеровской Германией. Выяснилось, что ее муж работал в Санта-Фе на заводе, который выполнял заказы по «Энормозу». В декабре 1944 года его удалось привлечь к сотрудничеству с советской внешней разведкой на идейной основе, а в дальнейшем наладить бесперебойное получение материалов по проводимым в Лос-Аламосе работам по созданию атомного оружия.
Наступивший 1945 год принес сотрудникам линии научно-технической разведки в США чувство удовлетворения. Им удалось приобрести несколько источников по «Энормозу» и наладить регулярное снабжение Центра документальной информацией. Она позволяла Москве быть в курсе всех работ, которые проводились в США по созданию супер-бомбы.
В феврале 1945 года заместитель резидента по линии научно-технической разведки Л. Квасников с полным правом сообщал в Центр, что агентурная сеть их резидентуры «является в основном довольно работоспособной, а по своей технической квалификации стоит на высоком уровне. Большая часть агентов работает с нами не из корыстных побуждений, а на основе дружеского отношения к нашей стране».
Поэтому, когда 24 июля 1945 года Г. Трумэн сообщил Сталину о создании в США нового оружия большой разрушительной силы и своем намерении применить его против Японии, Сталин не проявил никаких эмоций. Он уже имел необходимую информацию от советской внешней разведки.
Это, конечно, был большой успех отечественной разведки в США. Но несмотря на то, что Трумэн предупредил Сталина о предстоящих бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, резидентуре не удалось получить упреждающей информации на этот счет. О бомбардировках она узнала не от своей агентуры, а из пресс-конференции генерала Д. Маршалла 7 августа 1945 года.
Руководитель внешней разведки генерал П. Фитин писал в рапорте на имя В. Меркулова: «Практическое применение американцами атомной бомбы… открывает новую эпоху в науке и технике и несомненно повлечет за собой быстрое развитие всей проблемы „Энормоз“… Все это ставит „Энормоз“ на ведущее место в нашей разведывательной работе и требует немедленных мероприятий по усилению технической разведки».
Начиная с 1943 года, когда только разворачивалась широкомасштабная работа научно-технической разведки по «Энормозу» и до испытания в 1945 году первой американской атомной бомбы, советская внешняя разведка получила несколько тысяч листов секретной документальной информации.
Выдающийся советский ученый-атомщик И. В. Курчатов, которому направлялись добытые внешней разведкой материалы по «Энормозу», неоднократно давал им высокую оценку. Так, в заключении по материалам к препроводительной записке (№ 1/3/22500) от 25 декабря 1944 года он пишет: «Очень богатый и в разных отношениях поучительный материал. Он содержит теоретически важные указания…».
В марте 1945 года И. Курчатов, оценивая очередной материал по атомной бомбе, полученный разведкой, пишет: «Материал представляет большой интерес. В нем, наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались».
В рукописной записке на имя министра госбезопасности В.Абакумова от 31 декабря 1946 года И. Курчатов отмечает «Материалы, с которыми меня сегодня ознакомил т. Василевский, по вопросам:
а) американские работы по сверх-бомбе;
б) некоторые особенности в работе атомных котлов в Хенфорде, — по-моему, правдоподобны и представляют большой интерес для наших отечественных работ».
Внешняя разведка не только привлекла внимание руководства страны к проблеме создания на Западе атомного оружия, но и таким образом инициировала проведение подобных работ в СССР. Благодаря информации внешней разведки, по признанию академиков А. Александрова, Ю. Харитона и других, И. Курчатов не сделал больших ошибок, ученым удалось избежать тупиковых направлений в разработке атомного оружия и создать атомную бомбу в СССР в более короткие сроки, (всего за три года), чем в США. Там на это потратили четыре года, израсходовав пять миллиардов долларов.
Как отметил академик Ю. Харитон в интервью газете «Известия» от 8 декабря 1992 года, первый советский атомный заряд был изготовлен по американскому образцу с помощью сведений, полученных от К. Фукса. По словам академика, когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, И. В. Сталин, удовлетворенный тем, что американской монополии в этой области не существует, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали бы этот заряд на себе»[147].
Глава 5. АКУЛЫ ИЗ «АКВАРИУМА»
В 1949 году на советскую военную разведку начал работать офицер шведских ВВС С. Веннерстрем (Орел, Викинг). Его трудно назвать предателем своей родины, так как почти все переданные им секретные материалы касались США или демонстрировали миролюбивые планы его страны.
В марте 1952 года он прибыл в Вашингтон, чтобы занять должность шведского авиационного атташе. Москва сориентировала его на сбор и передачу любой информации, которую ему удастся получить: о новейших разработках бомбардировщиков, истребителей, управляемых ракет, бомбовых прицелов, радиолокаторов, высокочастотного радио и современной фоторазведывательной аппаратуры.
Он должен был фотографировать наиболее интересные документы, а кассеты с пленками передавать связнику — офицеру ГРУ, находившемуся в США под прикрытием аппарата военных атташе. Эти обязанности исполнял военно-воздушный атташе генерал-майор В. Кувинов.
Среди основных обязанностей шведского военно-воздушного атташе в Вашингтоне была закупка военного оборудования для ВВС и одновременно военно-техническая разведка. Поэтому в аппарате атташе работало два помощника — один с экономической подготовкой (закупка), а другой специализировался на НТР. Плюс три секретаря для ежедневной рутинной работы[148].
Позднее он вспоминал: «Пленка, переданная мною в первый раз, содержала разработки миниатюрных электронных ламп, что значилось под номером восемь в сшске заданий Центра. Я помню этот пункт, потому что обращаться к нему приходилось много раз. Подобная тематика имела большое значение, прежде всего, для ракетостроения. Эти же лампы, правда, в других вариантах, представляли интерес и для Швеции».
Вскоре Веннерстрему удалось получить новые сведения о миниатюрных лампах, интересующих Центр. На этот раз результатом работы в фотолаборатории стали девять кассет с пленкой. Фотографировать документы он обычно старался до или после окончания рабочего дня, когда находился один в своем кабинете в посольстве. Если бы кто-нибудь и вошел неожиданно во время этой процедуры, то Орел всегда мог сослаться на выполнение государственного задания. То же самое он регулярно делал в интересах шведской разведки[149].
Откуда он получал секретные документы? Источников было множество. Например, после посещения одной из авиабаз, расположенной около Лас-Вегаса. «Без каких-либо трудностей мне удалось получить в „Нелиссе“ именно то, чего хотели русские. „Принципы конструкции прицела для метания атомных бомб“ — так значилось в списке…
…. Русские инженеры полагали, что это очень секретно и труднодоступно, потому что сами жили в обстановке традиционной секретности. Но в США граница доступности определялась иным способом.
Инструкции с описанием правил обращения и практического использования делались, разумеется, секретными. Но техническое описание оборудования редко снабжалось этим грифом. Они были труднодоступными лишь из-за ограниченного распространения. Однако Москву в данное положение вещей я посвящать не стал…
…Впоследствии американская сторона заявила, что секретных материалов, если бы захотел, я мог бы посылать в ГРУ в сотни раз больше. Это показывает, что они не совсем понимали, о чем речь. Во-первых, я был слишком перегружен текущей работой, чтобы успевать сверх возможного. А, во-вторых, вопрос не стоял так, чтобы захватывать все без разбору. Существовали точные указания как со шведской стороны, так и со стороны Центра, что именно они хотели бы получить. И выходить за эти рамки, кроме исключительных случаев, у меня не было полномочий»[150].
А предложений о продаже описания военных технологий поступало Викингу множество. Дело в том, что война в Корее приближалась к концу. Это породило обычный спад в количестве военных заказов. Организации по сбыту делали все, чтобы найти новых покупателей — как больших, так и маленьких, — и их представители рыскали кругом. И общительный Веннерстрем всюду натыкался на них. Они приходили в его офис, исколи встреч на приемах и предприятиях. Орлу действительно не было нужды охотиться за ними. Скорее, это делали сами бизнесмены.
Но, как представитель своей нации, он не проявлял торопливости: отбирал агентов спокойно и медленно. Для начала завел чрезвычайно подробную картотеку на всех «соискателей». Постепенно их число перевалило за сотню, и стало невозможно помнить каждого. Тогда он стал фиксировать только наиболее существенное и самое интересное о них. Если предстояла встреча с кем-то, достаточно было взять карточку и освежить в памяти все, связанное с этим человеком: что он раньше говорил, где и когда с ним встречался и так далее. Короче, стабильное намерение объективно оценить возможности каждого претендента на дополнительный заработок.
С. Веннерстрем — полковник ВВС Швеции и ценный агент ГРУ
В марте 1952 года он прибыл в Вашингтон, чтобы занять должность шведского авиационного атташе. Москва сориентировала его на сбор и передачу любой информации, которую ему удастся получить: о новейших разработках бомбардировщиков, истребителей, управляемых ракет, бомбовых прицелов, радиолокаторов, высокочастотного радио и современной фоторазведывательной аппаратуры.
Он должен был фотографировать наиболее интересные документы, а кассеты с пленками передавать связнику — офицеру ГРУ, находившемуся в США под прикрытием аппарата военных атташе. Эти обязанности исполнял военно-воздушный атташе генерал-майор В. Кувинов.
Среди основных обязанностей шведского военно-воздушного атташе в Вашингтоне была закупка военного оборудования для ВВС и одновременно военно-техническая разведка. Поэтому в аппарате атташе работало два помощника — один с экономической подготовкой (закупка), а другой специализировался на НТР. Плюс три секретаря для ежедневной рутинной работы[148].
Позднее он вспоминал: «Пленка, переданная мною в первый раз, содержала разработки миниатюрных электронных ламп, что значилось под номером восемь в сшске заданий Центра. Я помню этот пункт, потому что обращаться к нему приходилось много раз. Подобная тематика имела большое значение, прежде всего, для ракетостроения. Эти же лампы, правда, в других вариантах, представляли интерес и для Швеции».
Вскоре Веннерстрему удалось получить новые сведения о миниатюрных лампах, интересующих Центр. На этот раз результатом работы в фотолаборатории стали девять кассет с пленкой. Фотографировать документы он обычно старался до или после окончания рабочего дня, когда находился один в своем кабинете в посольстве. Если бы кто-нибудь и вошел неожиданно во время этой процедуры, то Орел всегда мог сослаться на выполнение государственного задания. То же самое он регулярно делал в интересах шведской разведки[149].
Откуда он получал секретные документы? Источников было множество. Например, после посещения одной из авиабаз, расположенной около Лас-Вегаса. «Без каких-либо трудностей мне удалось получить в „Нелиссе“ именно то, чего хотели русские. „Принципы конструкции прицела для метания атомных бомб“ — так значилось в списке…
…. Русские инженеры полагали, что это очень секретно и труднодоступно, потому что сами жили в обстановке традиционной секретности. Но в США граница доступности определялась иным способом.
Инструкции с описанием правил обращения и практического использования делались, разумеется, секретными. Но техническое описание оборудования редко снабжалось этим грифом. Они были труднодоступными лишь из-за ограниченного распространения. Однако Москву в данное положение вещей я посвящать не стал…
…Впоследствии американская сторона заявила, что секретных материалов, если бы захотел, я мог бы посылать в ГРУ в сотни раз больше. Это показывает, что они не совсем понимали, о чем речь. Во-первых, я был слишком перегружен текущей работой, чтобы успевать сверх возможного. А, во-вторых, вопрос не стоял так, чтобы захватывать все без разбору. Существовали точные указания как со шведской стороны, так и со стороны Центра, что именно они хотели бы получить. И выходить за эти рамки, кроме исключительных случаев, у меня не было полномочий»[150].
А предложений о продаже описания военных технологий поступало Викингу множество. Дело в том, что война в Корее приближалась к концу. Это породило обычный спад в количестве военных заказов. Организации по сбыту делали все, чтобы найти новых покупателей — как больших, так и маленьких, — и их представители рыскали кругом. И общительный Веннерстрем всюду натыкался на них. Они приходили в его офис, исколи встреч на приемах и предприятиях. Орлу действительно не было нужды охотиться за ними. Скорее, это делали сами бизнесмены.
Но, как представитель своей нации, он не проявлял торопливости: отбирал агентов спокойно и медленно. Для начала завел чрезвычайно подробную картотеку на всех «соискателей». Постепенно их число перевалило за сотню, и стало невозможно помнить каждого. Тогда он стал фиксировать только наиболее существенное и самое интересное о них. Если предстояла встреча с кем-то, достаточно было взять карточку и освежить в памяти все, связанное с этим человеком: что он раньше говорил, где и когда с ним встречался и так далее. Короче, стабильное намерение объективно оценить возможности каждого претендента на дополнительный заработок.