Чейз Лоретта. Пленники ночи

   Господи, какая же она глупая! Почему ее так удивляет, что она ошиблась в намерениях Эсмонда? Она сознательно себя обманывала с самого начала. Поддавшись паническому ужасу, она скрыла преступление, чтобы спасти саму себя. Даже не так — спасти свою карьеру. А что касается благородного желания защитить Эндрю — она прекрасно знала, что правосудие для него гораздо важнее орденов и титулов.
   Короче говоря, Фрэнсис оказался прав: яблоко от яблони недалеко падает.
   Через десять лет после того, как она совершила этот постыдный грех с Фрэнсисом, она снова поскользнулась. А поскольку она натура слабая, то будет опускаться все ниже и ниже, пока окончательно не деградирует.
   А это будет пострашнее виселицы.
   Лейла выбежала с кладбища на улицу, остановила кеб и велела везти ее в Уайтхолл^[3].
   — И поскорее, — приказала она и тихо добавила: — пока я не передумала.
   Когда Исмал входил в кабинет лорда Квентина, выражение его лица было ангельски спокойным, хотя внутри его всего переворачивало. Сам виноват, говорил он себе. Зачем он остался в Англии еще на неделю? Если бы он уехал сразу после слушания, ему не пришлось бы сегодня мчаться в контору Квентина в ответ на его короткую записку: «Ко мне пришла миссис Боумонт. Приезжайте немедленно».
   Исмал поклонился мадам и вежливо поздоровался с его светлостью. Квентин указал ему на стул рядом с Лейлой, но Исмал подошел к окну. Инстинкт подсказывал ему, что разговор будет не из приятных.
   — Мне очень жаль, миссис Боумонт, — сказал лорд Квентин, — что вам придется пережить все еще раз, но будет лучше, если Эсмонд услышит все от вас. — Он взглянул на Исмала. — Я уже объяснил миссис Боумонт, что вы иногда нам помогаете и вам можно безоговорочно доверять.
   Исмал ничего не ответил, а только кивнул.
   Не отрывая взгляда от огромного стеклянного пресс-папье на письменном столе Квентина, Лейла сказала без всякого выражения:
   — Мой муж был убит. А я поступила неправильно. Я уничтожила улики.
   Исмал посмотрел на Квентина. Его светлость кивнул.
   — Мадам, очевидно, имеет в виду чернила?
   Лейла даже не моргнула, продолжая смотреть на пресс-папье.
   — Вы все поняли и все же ничего не сказали.
   — Большинство людей держат пузырьки с чернилами не на тумбочке в спальне, а на письменном столе. Все же, возможно, ваш муж был исключением.
   — Вы знали, что это я принесла их в комнату Фрэнсиса. И поэтому подумали… — Лейла запнулась и покраснела. — Не важно. Чернила принесла я. — Она четко произносила каждое слово. — Я принесла их, чтобы устранить запах синильной кислоты. Я знала, что муж умер не от передозировки. — Помолчав, она продолжила: — Я знаю, что поступила неправильно, но мне было необходимо представить смерть Фрэнсиса как случайность. Я его не убивала. И все же я не могла не понимать, что вряд ли кто-либо в это поверит, если станет известно, что его убили.
   — В то время вы не знали, что у миссис Демптон неустойчивая психика.
   — Меньше всего я думала о миссис Демптон, — нетерпеливо ответила Лейла. — Я знаю разницу между расследованием смерти по неизвестным причинам и расследованием настоящего преднамеренного убийства. Задача правосудия во всем разобраться, но я не могла этого допустить.
   Она повернулась к Исмалу. Ее карие глаза лихорадочно блестели, лицо стало бледным как полотно.
   — Моя девичья фамилия не Дюпон. Ее изменили много лет назад. Моим отцом был Джонас Бриджбертон.
   Последние пять слов прозвучали в тишине кабинета как выстрелы. Комната покачнулась перед глазами Исмала, но он не подал виду. Даже выражение лица осталось прежним.
   Это та девушка, которую Ристо заметил на лестнице в ту далекую ночь. Прошло десять лет, но Исмал помнил все до мельчайших подробностей.
   Он пришел к Бриджбертону, потому что хотел отомстить другому человеку. После этого визита Исмал совершал один безумный поступок за другим и подошел к самому краю, за которым была смерть. Шрам на теле свидетельствовал об этом, и он давал о себе знать всегда, когда случалось что-нибудь такое, что напоминало Исмалу о тех страшных днях.
   О Бриджбертоне он почти не вспоминал. Этот человек был всего лишь средством для достижения цели. В ту ночь Исмал поговорил с ним, тут же ушел, и все было кончено. Оказывается — не кончено. Ничто никогда не кончается.
   Это судьба, подумал Исмал, но ничего не сказал. Он мог держать под контролем свое тело и выражение лица, но не был уверен в том, что его не выдаст голос.
   Не замечая чудовищности того, в чем она только что призналась, Лейла тем же отрывистым тоном продолжила:
   — Возможно, вы о нем слышали. Он был убит десять лет тому назад. Его враги избавили корону от излишних трат на разбирательство и казнь. Он был преступником. Он похищал военное имущество у своего же правительства и продавал тем, кто больше за него заплатит. Мне сообщили, что правительство составило длинный список его преступлений. Шантаж и работорговля, насколько я помню, были лишь незначительной частью того, чем он занимался.
   — Было собрано довольно большое досье, — добавил Квентин, очевидно, для Исмала, хотя его светлость прекрасно сознавал, что для него это не было новостью. — Наши люди, совместно с полицией Венеции, как раз находились в процессе расследования дел Бриджбертона, когда он погиб от несчастного случая.
   — Говорили, что это был несчастный случай, — сказала Лейла. — Власти, должно быть, согласились таким образом поскорее от него избавиться. Не сомневаюсь, что искать убийцу они посчитали напрасной тратой времени и денег.
   Точно так же как другие власти не увидели смысла в том, чтобы найти убийцу Фрэнсиса Боумонта, подумал Исмал. Однако согласно рапорту полиции Бриджбертон пьяным упал в канал и утонул. Он, конечно, не был убит. Исмал приказал Ристо и Мехмету ни в коем случае не убивать этого человека… но это не означало, что они выполнили его приказание, черт бы их побрал.
   — Во всяком случае, дело не в том, как умер мой отец, а в том, кем он был. Я понимала, что, если люди узнают, что мой отец был преступником, моя репутация погибнет — даже если бы Фрэнсис не был убит. Как бы то ни было, я едва ли могла рассчитывать на то, что кто-то поверит, будто дочь Джонаса Бриджбертона не пошла по стопам отца.
   Несомненно, при нормальных обстоятельствах так бы и произошло, размышлял Исмал. Ведь не секрет, что за грехи отцов очень часто наказывают детей. Даже в такой просвещенной стране, как Англия.
   Все же Лейла пришла к Квентину и во всем призналась. А Квентин — у которого были не меньшие основания для tofo, чтобы поддержать вердикт о смерти в результате несчастного случая — даже не пытался убедить ее, что она ошибается насчет истинной причины смерти ее мужа. Наоборот, он послал за своим опытнейшим агентом.
   — Зачем вы меня позвали? — очень тихо спросил Исмал.
   — Миссис Боумонт требует повторного расследования, и я с ней согласен.
   Лейла не хотела, чтобы он присутствовал при этом разговоре. Исмал это чувствовал. Чувствовал, как внутри ее растет раздражение и Лейла едва сдерживается, чтобы оно не прорвалось наружу.
   — Но если вы послали за мной, — заметил Исмал, — значит, вы не хотите, чтобы расследование проводилось открыто.
   — Правильно. Я объяснил, что обычно мы вызываем вас, когда сталкиваемся с проблемой, требующей деликатного подхода. У миссис Боумонт появились кое-какие подозрения насчет некоторых людей.
   Мадам подняла голову, и ленты на ее шляпе затрепетали.
   — Я просто пояснила лорду Квентину, что мой муж не ограничивался дебошами в компании людей низшего сословия. Он на всех оказывал тлетворное влияние. У него был талант притягивать к себе молодых и неиспорченных. Я уверена, что не малое число мужей, жен и родителей желали ему смерти. Их фамилии можно найти в «Дебретте». И поскольку в ходе расследования убийства вероятнее всего обольют грязью не только мое имя, я посчитала нужным обратить на это внимание лорда Квентина.
   — Весьма разумно, — прервал Лейлу Исмал. — Но надеюсь, вы понимаете и всю бесполезность тайного расследования? Как, по-вашему, мы должны будем поступить с убийцей, когда найдем его? Значит ли это, что нам придется повесить его — или ее — тоже тайно?
   — Я не требовала тайного расследования. Я знаю только, что, пытаясь спасти свое имя, я тем самым помогла убийце выйти сухим из воды. Я совершила ошибку и хочу ее исправить. А как это сделать — решать лорду Квентину. — Злость, которую Лейла так тщательно скрывала, стала прорываться и уже слышалась в ее голосе. — За вами послала не я, а лорд Квентин. Потому задавать вопросы, как мне кажется, надо его светлости.
   Догадываясь, каким будет ответ, Исмал повернулся к лорду Квентину:
   — Милорд?
   — Давайте будем ориентироваться по ситуации. — Ответ Квентина мог бы предсказать любой дурак. — Так вы возьметесь за это дело, граф?
   «Как будто у меня есть выход», — со злостью подумал Исмал, хотя ни один мускул не дрогнул на его лице. Мадам Боумонт пожелала бы, чтобы он оказался на другом краю света, но, видно, ему не удастся ей угодить. Но нельзя допустить, чтобы расследование поручили кому-либо другому. Он был единственным человеком, который не удивится, столкнувшись с делом «Двадцать восемь». Более того, Квентину было хорошо известно, что ни один человек столько не терял, раскрыв тайну происхождения мадам, как Исмал. Если эта история выйдет наружу, узнают и о том скандале, в котором Исмал фигурировал на первых ролях и за который его чуть было не повесили.
   Но такова судьба, думал Исмал. Она начала плести свою паутину десять лет назад.
   Дочь Бриджбертона — женщина во вдовьем трауре. Дочь Бриджбертона — женщина, которая заставляла сильнее биться его сердце и приводила в смятение все его мысли. Из-за нее Исмал приехал в Англию, из-за нее, вопреки рассудку и осторожности, задержался после похорон ее мужа. Она влекла его к себе… даже сейчас, и он запутался в паутине ее жизни. Так что у него не было выбора и не было другого ответа.
   — Возьмусь, — самым дружелюбным тоном, на который только был способен, ответил Исмал. — Я возьмусь за это дело.
   Хотя Лейла, несомненно, была недовольна выбором Квентина, ей пришлось с ним согласиться. Когда Исмал сказал ей, чтобы она ждала его у себя дома вечером того же дня, она лишь кивнула головой. Потом с такой холодной вежливостью попрощалась с обоими мужчинами, что Исмал с изумлением подумал: уж не покрылась ли мадам льдом с головы до ног.
   Когда за нею закрылась дверь, он вопросительно посмотрел на Квентина.
   — Я ничего не мог поделать, — начал оправдываться его светлость. — Я не мог рисковать. Если бы я ей отказал, она наверняка пошла бы к кому-нибудь другому, и тогда мы оказались бы в пиковой ситуации.
   — Я бы мог ей отказать, — возразил Исмал, — но вы связали мне руки. И все из-за того, что вы так же заражены любопытством, как она истинно английской совестью.
   — Возможно, это и моя английская совесть. Признаюсь, я желал смерти Боумонту, но я был против того, чтобы от этого дела пострадали другие люди. Если бы этого можно было избежать, я бы нанял кого-нибудь, кто стоит не так дорого, как вы.
   Исмал подошел к столу лорда Квентина и взял в руки тяжелое пресс-папье.
   — Скажите, вы знали, на ком был женат Боумонт, когда я вам рассказал, что он стоит за делом «Двадцать восемь»?
   — Разумеется. А вы разве нет?
   — А вам не пришло в голову, что я бы упомянул об этом, если б мне было об этом известно?
   Квентин пожал плечами.
   — Никогда не догадаешься, что творится в вашей хитрой голове. Неужели для вас это известие стало шоком?
   — Я не люблю сюрпризов.
   — Вы хорошо справились с делом, — довольно холодно ответил Квентин. — Как обычно. И вы всегда все знаете, не правда ли? А говорите лишь то, что считаете нужным. Было вполне разумным предположить, что вы узнали дочь Бриджбертона сразу, как только вернулись в Париж.
   Исмал задумчиво провел пальцем по контуру пресс-папье.
   — В Венеции я ее не видел. Я знал только, что у него была дочь — как я полагал, маленькая девочка. Я поручил ее Ристо. Он дал ей выпить настойки опия, и после этого не было никаких проблем. Но наркотик, видимо, затуманил ей мозги, и поэтому она решила, что ее отец был убит. Когда я уходил из его дома, Бриджбертон был жив, только здорово пьян. Я уехал раньше своих слуг, но приказал им не убивать его. — Исмал посмотрел в глаза Квентина. — Я не убивал отца этой женщины.
   — А я этого и не утверждаю. Впрочем, это не имеет значения. Вы сделали достаточно.
   Да, сделал он достаточно. И до сих пор за это платит.
   Десять лет тому назад он вынашивал грандиозные планы создания империи. Джеральд Брентмор через своего партнера Джонаса Бриджбертона тайно снабжал Исмала оружием, с помощью которого он хотел свергнуть правителя Албании Али-пашу. Но у сэра Джеральда был брат Джейсон, который жил в Албании и был на стороне Али-паши. Если бы Исмал был, по своему обыкновению, предельно осторожен, он устранил бы препятствие каким-нибудь хитрым способом. Но он влюбился в Эсме — дочь Джейсона, и ничто — ни ее ненависть к нему, ни явная симпатия Эсме к английскому лорду, ни ярость Али-паши — ничто не могло его образумить.
   Даже когда лорд Иденмонт отослал Эсме, а потом выдал ее замуж, Исмал не мог успокоиться и строил безумные планы мести каждому, кто посмел ему помешать. Он поехал к Бриджбертону и вынудил его раскрыть все секреты своего партнера — Джеральда Брентмора. Затем последовали внезапный переезд Исмала в Англию… шантаж сэра Джеральда… похищение Эсме… и кровавый финал, когда семья юной леди бросилась ее спасать. Разборка произошла на верфи в Ньюхейвене. Тогда Исмал потерял двух своих самых преданных сообщников, Ристо и Мех-мета, и чуть было не погиб сам.
   Исмалу грозила казнь через повешение и по целому ряду преступлений: в течение нескольких часов он похитил жену дворянина, попытался убить ее мужа, и сумел убить ее дядю. Но семья погибшего не могла подать на Исмала в суд по той простой причине, что в ходе расследования вскрылись бы преступления и самого сэра Джеральда Брентмора и тогда клеймо измены навсегда осталось бы на репутации семьи, сделав ее изгоем общества.
   Ради них все подлые поступки Исмала были замяты, а его самого посадили на корабль капитана Нолкотта, отправлявшегося в Новый Южный Уэльс^[4].
   Квентин прервал мрачные размышления Исмала:
   — Миссис Боумонт, по-моему, вас не узнала.
   — Вряд ли ей удалось что-то увидеть до того, как ее заметил Ристо. Насколько я помню, коридор был освещен очень слабо, а я находился там всего несколько минут. К тому же она была под воздействием опиума. И потом, прошло десять лет.
   Если бы Лейла его вспомнила, уверял себя Исмал, он бы это почувствовал. Однако мадам Боумонт умна и наблюдательна, поэтому лучше не рисковать. Семью Брентмор тоже нужно ввести в курс дела, никому из них не известно, что Исмал в Лондоне.
   Кроме Джейсона Брентмора, он не видел никого из семьи Брентмор с того дня, когда его, полуживого, принесли на корабль, отправлявшийся в Австралию. Прежде чем покинуть Англию, Исмал по обычаю своей страны попросил прощения у всей семьи убитого им Джеральда. После этого считалось, что его душа очищена от позора. Однако сейчас гордость Исмала была уязвлена: ему снова придется встретиться с теми, кто видел его униженным.
   — У леди Иденмонт на днях должен появиться на свет четвертый ребенок, так что вся семья в настоящее время находится в поместье Маунт-Иден, — сказал Квентин. — Кроме Джейсона. Он с женой в Турции. Я поеду к Иденмонтам и все им объясню. Полагаю, что вы не очень-то хотите с ними встречаться?
   — Да, так будет лучше. В себе самом я уверен, но что если у кого-то другого развяжется язык? Мы не можем позволить себе вызвать хотя бы каплю подозрения.
   Исмал положил на место пресс-папье.
   — Именно поэтому я всегда предпочитал работать за пределами Англии. Краткий визит в страну не так рискован, но сейчас… — Он покачал головой. — Мне придется пробыть в Англии несколько недель, а может быть, и месяцев, и чем дольше я буду здесь оставаться, тем вероятнее, что меня узнают.
   — Кроме Иденмонтов и Брентморов, вряд ли кто-либо помнит о вас. Ведь прошло десять лет, — нетерпеливо заявил Квентин. — Кто, кроме матросов, видел вас? Из команды Нолкотта почти все погибли во время кораблекрушения, произошедшего через месяц после начала плавания. В живых остались только вы, Нолкотт и тот албанец, которого поставили сторожить вас. Но во-первых, оба они находятся где-то далеко от Англии, а во-вторых, они вряд ли выдадут человека, спасшего им жизнь.
   Кораблекрушение избавило Исмала от позора колонии преступников в Новом Южном Уэльсе, и он помог сам себе тем, что спас двух человек, которые больше других могли ему помочь. Нолкотт и Байо отплатили Исмалу за свое спасение тем, что позволили ему сбежать, позже уверяя власти, что Исмал утонул вместе со всеми. Но судьба подарила ему свободу всего на несколько недель: благодаря детальному описанию, которое дал Джейсон, Исмала узнал Квентин и сразу же его арестовал.
   — Я надеюсь, милорд, что спасение двух человек достаточный повод, чтобы меня оправдать. — Губы Исмала скривились в подобии улыбки.
   Квентин откинулся на высокую спинку стула.
   — Нет, конечно. Вам грозит по крайней мере пожизненное заключение. Для вашей же пользы, разумеется. Трудно сказать, в какую еще переделку вы могли бы попасть за это время. Так что считайте, что с моей стороны это акт милосердия, — улыбнулся Квентин.
   — Я прекрасно понимаю, что вы берете меня на службу не столько из милосердия, сколько из-за того, что Джейсон рассказал вам о моем умении и хитрости и вы поняли, что меня можно использовать.
   — Точно так же, как вы поняли, можно использовать меня. В нашей работе нет места сантиментам. Но я признаю, вы неплохо справились с нашим делом. Вы живете, как принц, к тому же — в дружеских отношениях с членами королевской семьи. Надеюсь, жаловаться вам не на что?
   «Да, не на что, кроме этого проклятого дела, которое никак не закончится, и запутанные нити которого ведут в самый постыдный период в его жизни», — думал Исмал.
   — Нет, милорд, жаловаться мне не на что, — повторил он вслух.
   — И беспокоиться тоже не о чем. Я думаю, что Иденмонты и их родственники согласятся сотрудничать с нами. В конце концов, им есть что терять, если правда выйдет наружу. Джейсону Брентмору пришлось приложить Не мало усилий, чтобы скрыть тот факт, что его брат был связан с Бриджбертоном.
   — Нам всем есть что терять.
   — Ладно, ладно. Я рассчитываю на то, что вы будете действовать с вашей обычной осторожностью. Думаю, придется быть крайне дипломатичным при общении с миссис Боумонт. Мне показалось, что она осталась не слишком довольна тем, что дело поручено вам.
   — А мне показалось, что она сгорала от желания швырнуть ваше красивое пресс-папье в… кого-нибудь. Сомневаюсь, что миссис Боумонт окажет мне теплый прием сегодня вечером.
   — Думаете, она начнет ломать мебель? И возможно, о вашу голову?
   — К счастью, у меня крепкий череп. Если его не смог проломить лорд Иденмонт, думаю мадам это тем более не под силу.
   — Очень на это надеюсь. Ваша голова представляет для нас большую ценность, знаете ли. — Квентин бросил на Исмала проницательный взгляд. — Так что постарайтесь ее не терять, мой дорогой граф.
   Ответом Исмала была ангельская улыбка.
   — Думаю, вы понимаете, о чем я? — настаивал Квентин.
   — Думайте, что вам будет угодно.
   С этими словами Исмал поклонился и вышел.
   Граф Эсмонд приехал, как обещал, ровно в восемь часов, хотя Лейла молилась о том, чтобы он вообще не приезжал. Понимая, что он был совсем не в восторге от того задания, которое ему дал лорд Квентин, она полагала, что после ее отъезда Исмал будет еще долго с ним спорить и отказываться. Но она, видимо, ошиблась.
   Каким же Квентин должен был обладать влиянием, чтобы отдавать приказания графу, удивилась Лейла. Он сказал ей, что Эсмонд своего рода агент и что ему можно абсолютно доверять, но не пояснил, в каких именно отношениях Эсмонд находится с правительством его величества. А от самого Эсмонда Лейла тем более ничего не узнает, в этом она уже не раз имела возможность убедиться.
   К тому моменту, когда Ник доложило прибытии графа, нервы Лейлы были напряжены, подобно пружине в заведенном до отказа часовом механизме.
   После короткого обмена приветствиями Лейла предложила гостю вина, от которого Эсмонд отказался.
   — Ник сказал мне, что вы еще не начали нанимать новых слуг.
   — Моя голова, к сожалению, была занята другим. Эсмонд сжал губы. Потом подошел к окну и посмотрел на улицу.
   — Что ж, это даже к лучшему. Я пошлю в Париж за хорошей домоправительницей и слугой.
   — Я вполне способна сама набрать штат прислуги, месье, — холодно ответила Лейла.
   Эсмонд отошел от окна, и у нее неожиданно перехватило дыхание.
   В свете свечей в шелковистых волосах графа блеснули золотистые пряди, а контуры его красивого лица стали еще более отчетливыми. Мощные плечи и тонкую талию облегал безупречно скроенный темно-синий камзол, цвет которого подчеркивал глубину синих глаз. Как жаль, что сейчас перед Лейлой не было холста, а в руке нет кисти, так чтобы она могла написать его портрет. Лейла была безоружна, загнана в угол в комнате, где все пространство оказалось заполнено графом, где он полностью завладел ее вниманием и всколыхнул в душе непрошеные воспоминания — твердое, как скала, тело, на мгновение прижатое к ее телу… обжигающий взгляд невероятно синих глаз… и запах — отчетливый и опасный, его запах.
   Эсмонд был элегантен и вежлив, как и подобает аристократу, вел себя несколько отстранение, но все же невероятно притягивал к себе, и Лейла не могла с этим бороться. Все, что ей удавалось делать, — это не отступать, стоять на своем, и поэтому она цеплялась за свою суровость, как за спасательный круг.
   Ее холодность вызвала у Эсмонда улыбку.
   — Мадам, если мы станем ссориться по пустякам, то не продвинемся вперед. Я понимаю, что вы шокированы тем, что лорд Квентин выбрал в качестве следователя меня, но…
   — Я уверена, что вы его выбором шокированы не меньше. Эсмонд не перестал улыбаться.
   — Со дня смерти вашего мужа прошло две недели. Все улики уничтожены. Следы синильной кислоты нигде не были обнаружены — ни в теле вашего мужа, ни в доме. Ничего, кроме чернил. Но мы знаем, что их не было в спальне вашего мужа до того, как вы их там разлили. Не было никаких признаков взлома или кражи. Убийца не оставил после себя ни единой улики. Никто не видел — включая вашего мужа, — чтобы кто-либо приходил или уходил из дома накануне несчастья. Мы не можем кому-либо задавать прямых вопросов, если не хотим, чтобы на нас обрушился гнев английской аристократии. При сложившихся обстоятельствах почти невозможно найти убийцу месье Боумонта. Видимо, придется посвятить этому делу остаток моей жизни. Я, естественно, просто в восторге.
   Если бы Лейла не контролировала себя, она влепила бы Эсмонду пощечину после таких слов. Однако она была так рассержена и уязвлена, что ее глаза наполнились слезами.
   — Если задача вам не по силам, скажите лорду Квентину, чтобы он нашел кого-нибудь другого. Я не просила за вас.
   — Никого другого нет. Дело весьма деликатное, как вы прекрасно понимаете. Я единственный сотрудник лорда Квентина, который обо всем осведомлен, и я единственный, кто обладает необходимым терпением. У меня хватит его на нас обоих, и это хорошо, потому что я подозреваю, что у вас терпение отсутствует напрочь. Я всего лишь предложил нанять слуг, которым можно доверять, а вы были уже готовы меня ударить.
   Лейла почувствовала, что краска заливает ей лицо и шею. Она молча повернулась, подошла к софе, села и сложила руки на коленях.
   — Ладно. Посылайте за вашими чертовыми слугами.
   — Это для вашей же защиты. — Эсмонд подошел к камину и стал изучать решетку. — И ради осторожности. Поскольку у нас очень мало конкретного материала, нам придется много разговаривать и размышлять. Я буду вынужден задавать вам бесконечное число вопросов, причем некоторые наверняка покажутся вам слишком дерзкими.
   — Я к этому готова, — ответила Лейла, хотя на самом деле готова не была. Она никогда не будет готова для него.
   — На основании того, что я узнаю от вас, я буду искать дополнительную информацию. Мне придется все время возвращаться к вам и снова задавать вопросы. — Эсмонд посмотрел на Лейлу через плечо. — Вы меня поняли? Это длительный процесс. Иногда я буду проводить у вас помногу часов. Поскольку никто не должен знать, что я расследую ваше дело, мои частые визиты к вам могут вызвать нежелательные слухи и сплетни. Если вы этого не желаете, мне придется приходить тайно, то есть с наступлением темноты. Я должен буду приходить и уходить незамеченным. Вот почему необходимы надежные слуги.
   Понадобятся недели, подумала Лейла. Все это время он будет приходить и уходить по ночам. Будет задавать вопросы. Ах, зачем только она пошла к Квентину?!