Чиков Владимир. Охота за атомной бомбой

   Тем временем Семенов все еще переваривал информацию относительно Млада. "В условиях "холодной войны", - думал он, - у ученого-идеалиста нет никаких шансов на успех. Было бы правильнее и гораздо эффективнее противодействовать политике Трумэна прежними агентурными методами". Своими мыслями Твен поделился с присутствовавшими товарищами, не преминув добавить, что разведка много потеряла бы, лишившись столь ценного источника.
   - А почему мы его лишимся? - воскликнула Лесли.
   - Я тоже не хотел бы этого, - ответил Твен. - И поскольку вы являетесь его главным связным, вам надо убедить его не вступать ни в какие прогрессивные организации, избегать общения с лицами, которые могут попасть в поле зрения ФБР. Он должен как можно скорее выйти из того движения, которое выступает за запрещение атомного оружия.
   - Когда вы теперь увидитесь с ним? - поинтересовался Яцков.
   - Не знаю, - ответила Лесли. - Условились встретиться в Нью-Йорке в ноябре или декабре. Он пришлет мне открытку с обусловленным текстом.
   - Хорошо, - подвел итог Семенов. - А что он сказал вам о своей замене?
   - Сказал, что у него есть надежные люди, что они тоже ученые-физики1. Муж и жена, как и мы...
   - Узнайте их фамилии, приметы и сообщите все Клоду, - сказал Семенов. - И как можно связаться с ними, от чьего имени?
   - Разумеется, - согласился молчавший все это время Моррис.
   В этот вечер они уже достаточно хорошо поработали и теперь могли насладиться обильным ужином, теплой летней погодой, обществом товарищей, хотя и разных, но объединенных одной идеей. Потом договорились встретиться на следующий день в том же кафе в это же время.
   * * *
   Москва одобрила решение Яцкова восстановить связь с агентурной группой "Волонтеры", однако выдвинула условие: "только без личного контакта". Это означало, что связь должна осуществляться безличным способом, то есть с помощью тайников, почтовых посланий, радиопередач.
   При встрече на следующий день Яцков вытащил из портфеля планшет, какой-то сверток и бросил на стол. Потом все это развернул. Это была карта Нью-Йорка.
   Лесли была на седьмом небе от счастья. Она хорошо знала эти места.
   - Смотрите! Вот станция метро "Индепендент-Лайн", а вот "Даунтаун"!
   - Недалеко отсюда, - сказал как всегда прагматичный Яцков, - находится Фордхем-роуд. Здесь для вас будет заложен тайник под номером один. Второй будет находиться на Квинс-Рузвельт-бульваре, между Девяностой и Девяносто первой улицами. И под номером три, - его карандаш медленно перемещался в район Бруклина, - на Джексон-авеню. Подробное описание тайников с привязкой к конкретному месту вы получите перед отъездом из Парижа.
   Лесли начала делать записи, но Яцков остановил ее. Записывать что-либо запрещалось. Она должна была все запомнить и не везти в Нью-Йорк ничего, что могло бы поставить под угрозу ее безопасность.
   - Но как же все это запомнить?
   - Напрасно вы тревожитесь за свою память, - заметил Яцков. - Опыт работы с вами убедил меня в том, что она у вас отменная. Уверен, что вы легко все запомните. В последующие дни мы проведем несколько пробных операций на улицах Парижа по закладке и изъятию тайников, и вы тогда сами оцените все преимущества этого способа связи.
   - Теперь я убеждаюсь, что мы действительно нужны разведке! воскликнула Лесли.
   - Неужели вы сомневались в этом? - улыбнулся Семенов.
   - А сейчас, - продолжал Яцков, - давайте обсудим, над чем вам еще, кроме проработки вариантов связи с учеными из Хэнфорда, предстоит работать. То, о чем мы говорили вчера, - лишь часть вашего задания. Центр ставит перед вами еще одну задачу - по организации приемопередаточного пункта разведматериалов. Неплохо было бы, например, открыть фотоателье, чтобы можно было легендированно посещать его, а также это давало бы вам предлог для поездок за фотоматериалами в другие страны.
   У Луиса заблестели глаза: он вспомнил, что у одного его знакомого в районе Даун-тауна была собственная фотостудия и что вполне можно было бы попробовать стать его компаньоном.
   - Я полагаю, что это осуществимо, - заметил он.
   - Но это еще не все, - продолжал Яцков. - Вам предстоит подобрать связника, располагающего собственным или служебным транспортом для поездок в Рочестер, Балтимор и Хартфорд. И последнее: уничтоженные Реем пленки с Гайд-миссайлами1 представляют для нас оперативный интерес. Надо бы ему попытаться еще раз отснять эти материалы.
   - Но на объекте у него сейчас нет возможности фотографировать, - снова вступила в разговор Лесли. - А вот книгу с описанием всех этих сонаров, созданных в США, он обещал нам дать на сутки для перефотографирования.
   - Но ответственность за качественное проведение этого мероприятия мы не можем взять на себя, - добавил Луис, - наша старая фототехника не позволяет этого делать так, как хотелось бы.
   - Хорошо, я сообщу об этой проблеме в Центр. О принятом решении мы дадим вам знать через Клода. На будущее, в целях безопасности, давайте договоримся: все материалы, которые вы будете получать от членов своей группы, переснимайте на пленку у себя дома и передавайте их Клоду в непроявленном виде, чтобы в случае возникновения опасности можно было бы моментально их засветить. Фотоаппаратами и насадочными линзами к ним мы снабдим вас в самое ближайшее время.
   - Что ж, это уже кое-что, это вдохновляет нас на хорошие дела и на долгие года, - философски заметил Луис супруге.
   - Мы тоже очень заинтересованы в этом, - констатировал Яцков.
   Комбинации
   Клод приехал в Нью-Йорк в конце июля 1947 года. Едва он успел изучить план города, как из Центра пришла телеграмма, в которой ему предписывалось встретиться с Лесли 18 августа в пять часов вечера. Встреча была назначена на углу Метрополитен-авеню и Лефертс-бульвара, в квартале Кью-Гарденс-Квинс. Паролем служила фраза: "В каком отеле останавливался в Париже Джонни этим летом?", а ответом - "Джонни останавливался в отеле Рочестер". Под телеграммой стояла подпись "Арнольдов". Это был псевдоним Петра Федотова, заместителя председателя Комитета информации, подчинявшегося непосредственно заместителю министра иностранных дел Андрею Вышинскому.
   Клоду предстояло многое сделать, а времени у него было в обрез. Ему надо было выяснить, как шли дела у Коэнов, нашли ли они работу, нуждались ли в деньгах. Связались ли они с "Волонтерами"? Сделано ли что-либо по организации приемопередаточного пункта? Затем он должен был поручить Лесли возобновить встречи с Фрэнком и начать сбор данных о системах наведения ракет. Предстояло также передать Лесли камеру для фотографирования документов в домашних условиях. Поскольку Клод не должен был лично встречаться с Луисом, то надо было передать для него письмо через Лесли.
   В письме речь шла в основном о Младе: работает ли он по-прежнему в Чикаго? Намеревается ли продолжить сотрудничество с Советским Союзом? Прекратил ли он участвовать в движении за мир? Нуждается ли в материальной помощи? Буквально за пять минут Клод должен был разъяснить Лесли, что Центр крайне заинтересован в сохранении Млада для разведки и в том, чтобы тот продолжал контакты со своими собственными источниками из Хэнфорда1.
   Встреча прошла так, как и планировалась. Лесли сообщила, что ни она, ни ее муж нигде не работают, но уже восстановили связь с "Волонтерами", что она получила от Фрэнка пакет, содержащий массу новых данных о системах радионаведения ракет. Что касается Луиса, то он уже договорился со своим другом о совместном открытии фотостудии в районе Даун-тауна. Клод вручил Лесли камеру и 500 долларов. Похоже, все шло как нельзя лучше.
   Однако при открытии фотостудии возникли проблемы. Центр, не мудрствуя лукаво, решил, что возглавлять это заведение должна Лесли, а не Луис, поскольку в отношении него у Центра имелись другие планы. Но компаньон Луиса по фотобизнесу наотрез отказался иметь деловые отношения с женщиной. На его уговоры было потрачено много времени и энергии, но проект был все-таки окончательно похоронен.
   Тем не менее Луис добился успеха, о чем свидетельствовало следующее послание, которое было отправлено из Вашингтона в Москву:
   "Москва. Центр.
   Совершенно секретно.
   Т. Арнольдову
   Луис встретился с Младом, но убедить его отказаться от участия в прогрессивном движении и полностью посвятить себя науке не удалось. Была получена важная информация о двух новых источниках Млада, которые выразили желание передавать данные "Энормозу" при двух условиях. Во-первых, Млад должен быть их единственным связным, а во-вторых, сотрудники Артемиды не должны знать их имена.
   Прошу принять во внимание, что в настоящее время Клод является единственным представителем Артемиды в Тире и он не имеет еще достаточного опыта работы за границей и потому нуждается в помощи, тем более что руководство столь многочисленной группой, каковой являются "Волонтеры", очень сложно.
   Прошу вашей санкции на погашение транспортных расходов Млада и на выдачу ему вознаграждения за информацию, переданную по "Энормозу".
   По нашей просьбе, Луис попросил Млада, чтобы он встретился с Клодом на Новый год.
   Антонов.
   2 августа 1948 года".
   Шифротелеграмма была отправлена в плохой период для советского консульства в Нью-Йорке. В конце июня, когда закончился учебный год, двое учителей из числа персонала консульства отказались вернуться на родину. Оксана Касьенкина и Михаил Самарин выразили желание остаться в Америке и обратились за помощью в Фонд Толстого в Нью-Йорке. Самарин увез жену и двух детей в Вашингтон, где сенатор Карл Мундт добился для них политического убежища. Касьенкиной не понравилась жизнь на ферме, принадлежащей Фонду Толстого в окрестностях Нью-Йорка, и она вернулась в консульство. Там она была вынуждена дать пресс-конференцию, на которой заявила, что ее накачали наркотиками и похитили неизвестные лица, скорее всего русские эмигранты. Американские газеты выходили с огромными заголовками, кричащими об истории советских перебежчиков. Министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов выразил официальный протест против экстремистских действий зарубежных "белогвардейских организаций", действующих в Америке и "похищающих советских граждан среди бела дня". Он утверждал, что похитители действовали с согласия правительства Соединенных Штатов, и угрожал ответными мерами. Касьенкина, совсем отчаявшись, бросилась из окна четвертого этажа консульства и получила серьезные травмы. Ее увезли в больницу, где она вскоре поправилась и попросила политического убежища, которое ей тут же предоставили. Генеральный консул Ломакин был выслан из Нью-Йорка. Началась цепная реакция мщения и ответных мер. Закрывались советские и американские консульства и миссии. Советское консульство в Нью-Йорке было также временно закрыто.
   Недоверие американцев к Советскому Союзу достигло апогея. Столь частые во время "холодной войны" контакты между американцами и русскими стали не просто редкими, но подозрительными. В таких условиях советский разведчик Клод не мог встречаться с Лесли и Луисом. Центр отправил в Нью-Йорк нелегала Марка, чтобы он возглавил агентурную группу "Волонтеры", которую курировал Клод, а в Вашингтон на должность руководителя резидентуры - Боба, полномочия которого распространялись тогда и на Нью-Йорк.
   Боб - это Борух Крешин, выпускник, а затем декан факультета Московского института иностранных языков. Он начал работать в НКВД с 1939 года, с 1945 по 1947 год руководил резидентурой в Великобритании. Это был грузный человек с густой черной шевелюрой и мягким взглядом. Он никогда не разрешал рассказывать о себе в разного рода повествованиях о шпионах.
   Марком был Вильям Фишер, известный главным образом по последнему из своих многочисленных псевдонимов Рудольф Абель, он же - Мартин Коллинз и Эмиль Голдфус. Это был худой человек среднего роста, с продолговатым лицом, с глазами навыкате, крючкообразным носом и маленьким выступающим подбородком, немного горбившийся и начавший уже седеть.
   Марк и Твен дружили. Марк знал все о Лесли и Луисе и надеялся, что они помогут ему развернуть разведдеятельность в Америке. Прежде чем поехать в США, тщательно изучил их личные дела и попросил Яцкова прислать на них подробнейшие характеристики.
   В Нью-Йорке Марк встретился в первую очередь с Клодом на пересечении 180-й улицы и Бронкс-Парк-авеню. В качестве опознавательного знака он держал в левой руке свернутый в рулон журнал "Хоумз энд гарденс". В середине рулона лежали небольшие пакеты, которые должен был использовать Луис для передачи разведматериалов через тайники. Там также находились инструкции о следующих встречах: первая должна была стать ознакомительной, а на второй предполагалось решать конкретные задачи. Клод должен был первым спросить у Марка, знает ли тот, где продается трубочный табак марки "Клан". Марку следовало ответить: "В вестибюле кинотеатра Элмвуд".
   Будучи нелегальным резидентом в Нью-Йорке, Марк имел собственные каналы связи с Москвой. Его первая шифротелеграмма, посланная через месяц, состояла из двух строк:
   "С успехом получил школьный аттестат. Готов к выполнению любого задания. Марк".
   Это означало, что он познакомился с городом, чувствует себя как рыба в воде и готов приступить к работе. Ответ пришел на следующий день:
   "Разрешаем приступить к работе с "Волонтерами".
   Они должны почувствовать в вас оперативного начальника и политического воспитателя. Уверены, что вы с честью справитесь с поставленной задачей".
   Марк встретился с Клодом и передал ему пакет. Несколько дней спустя Клод встретился с Лесли в "Блумигдейле"1, поставил ее в известность, что с ней будет работать новый сотрудник разведки по имени Марк, и вручил ей план подхода к месту встречи с ним и инструкции. Ей предписывалось в определенный день совершить прогулку по городу, начиная с кинотеатра Элмвуд на Квинс-бульваре, затем пересечь угол Лексингтон-авеню и 112-й улицы и идти до 3-й авеню. Отсюда ей предстояло через Кротон-парк доехать до зоопарка, расположенного в Бронксе. Маршрут был составлен таким образом не только для того, чтобы выявить возможную слежку, но и с тем чтобы Марк мог наблюдать за Лесли издалека и под разными ракурсами. Конечным пунктом была клетка с обезьянами, возле которой и ожидал ее Марк.
   Лесли пришла с опозданием, вся запыхавшаяся и уставшая, постояла несколько минут возле клетки, переводя дыхание. Заметив, что притихшие гориллы и шимпанзе внимательно наблюдают за ней, Лесли устало произнесла:
   - Не могли бы мы пойти куда-нибудь в другое место? Не люблю, когда кто-то смотрит на меня сверху.
   Марк улыбнулся, затем ответил:
   - Очень жаль, но у каждого свои привычки. Я очень люблю зоопарки. В них всегда много детей. Они шумят, и поэтому мы можем говорить, не переходя на шепот, боясь быть подслушанными. Здесь много и взрослых. А это значит, что мы не выделяемся из толпы. Но самое главное заключается в том, что здесь легко обнаружить за собой слежку. Если кто-нибудь смотрит на людей, а не на зверей, то с ним все ясно.
   Лесли была вынуждена согласиться с этими здравыми аргументами.
   Марк продолжал:
   - Но для того чтобы убедиться, кто есть кто, я скажу вам пароль. Наша служба не прощает даже малейшего нарушения правил. Итак, я должен произнести: "Такая красивая, но сердитая женщина непременно должна ждать Джона".
   Лесли ответила:
   - Да, я его жду.
   - Так вот, я его брат. Он сегодня не смог прийти и послал меня предупредить вас об этом.
   - Чертов Джон! Опять он подложил мне свинью!
   Пьеса была разыграна. Успокоившись, Лесли протянула Марку свою черную сумку с золотым узором.
   - Но этого не было предусмотрено условиями нашей встречи, - пошутил он.
   - К черту! - ответила она, не на шутку рассердившись. - Все это глупости.
   Лесли вытащила из кармана носовой платок и вытерла пот, выступивший на лбу.
   - Да, сегодня ужасно жарко, - согласился он, снимая соломенную шляпу. - Я все время тоже на бегу видел, как вы бежали до этой самой клетки по маршруту, который я для вас разработал.
   Лесли наконец рассмеялась.
   - Мне все равно, бежали вы или нет, - заметила она. - Просто я не так хорошо рассчитываю время, как вы.
   - Ничего-ничего, зато вам эта "обезьянья встреча" надолго запомнится.
   От Лесли не ускользнуло, что Марк владеет английским языком лучше, чем Сэм, Джонни и Клод. Он изъяснялся как настоящий американец. Да и соломенная шляпа, спортивная рубашка, помятые брюки и загорелые руки придавали ему вид американского фермера. Ничто не позволяло заподозрить, что он принадлежит к братству рыцарей плаща и кинжала. Тем не менее он был его типичным представителем, поскольку ничем не выделялся среди других.
   От Сэма к Джонни, от Клода к Марку - таковы были этапы пути Лесли в ее разведывательной деятельности во благо Советского Союза.
   Следующая встреча у них состоялась тоже в зоопарке, но уже у клеток с птицами. На этот раз Лесли и Луис пришли вместе. Марк должен был дать поручения и тому и другому. Под свист, писк и карканье птиц он попросил Луиса подобрать помещение для его проживания, желательно там, где живут художники и писатели. Он попросил также его помощи в изготовлении американских паспортов на имена Эмиля Голдфуса и Мартина Коллинза1. Лесли же поручалось передать документы в Вашингтон и Центр через Клода.
   - Но почему, позвольте знать, вы хотите окунуться в богемный образ жизни? - поинтересовался Луис.
   - Потому что я выбрал для себя профессию фотографа-ретушера. Ну и... соответственно должен тянуться за окружающими, ничем не выделяться среди них и вести, как они, беспорядочную жизнь. Есть и еще одна причина, которая побудила меня окунуться в эту среду обитания. Она заключается в том, что художественной интеллигенции вообще присущи самые откровенные оценки людей, событий и общественно-политических явлений. Представители богемных профессий убеждены в том, что среди них не может быть шпионов, и потому они не так подозрительны. Да и вообще для любой интеллигенции полиция и спецслужбы были главными врагами, которым они всегда старались не давать каких-либо показаний. Где еще я могу так свободно и спокойно жить и действовать, как не в этой среде?!
   Марк сделал паузу, внимательно посмотрел на Луиса, потом перевел взгляд на Лесли.
   - Вы согласны с этим?
   - Да, конечно, - подтвердил Луис. - Теперь что касается вашей первой просьбы: удобнее района Бруклина и нам и вам не найти.
   - Меня это устраивает.
   Марк остался доволен своими новыми помощниками. В отправленной им в Центр радиограмме говорилось:
   "Мною установлен контакт с Лесли и Луисом. Оба произвели хорошее впечатление. Работать мне с ними будет легко.
   Луис достаточно опытен. Образован и умен. По характеру спокоен, уравновешен, даже несколько холоден, каким и должен быть разведчик. Обладает очень важным качеством - держать все в секрете. Излюбленной темой его бесед являлись история и политика. Луис - типичный американский интеллигент.
   Лесли тоже показала себя надежной сообщницей - хладнокровной, смелой и находчивой. Как и Луис, обладает многими положительными качествами. Она свободно ориентируется среди людей разного круга. Имеет удивительное свойство покорять их своей находчивостью и остроумием. К числу ее недостатков следует отнести стремление упрощать конспиративность в работе с нами. Последнее для нее характерно, потому что Лесли привыкла к обычной легальной работе.
   В дальнейших контактах с ними особое внимание будет обращено на строгое соблюдение правил конспирации, а также на освоение ими фотодела и подготовку к проведению тайниковых операций.
   Получаемые мною материалы буду направлять в Центр через Полинезию1.
   Марк.
   26.12.48 г.".
   В ответной радиограмме сообщалось:
   "С оценкой "Волонтеров" и планом работы согласны. Просим ускорить восстановление связи с остальными источниками".
   Чтобы выполнить это указание Центра, Марк решил опять прибегнуть к помощи Лесли, назначив ей встречу в том же зоопарке.
   "50 на 50"
   Летом 1949 года летающие лаборатории Соединенных Штатов уловили в атмосфере над Тихим океаном следы радиоактивных частиц. Анализ состава облаков и пепла, пробы которых были взяты на больших высотах над Средней Азией, подтвердил, что речь шла о продуктах ядерного взрыва. Обо всем этом немедленно доложили президенту Трумэну. В сентябре эта новость была сообщена всему американскому народу. Америка была в шоке. Газеты пестрели огромными заголовками: "Русские взорвали атомную бомбу", "Сталин обладает бомбой!", "Атомный шпионаж и атомный взрыв".
   Внезапное появление советской атомной бомбы настолько поразило правительственные круги Америки и Великобритании, что президент Трумэн и премьер-министр Эттли созвали свои кабинеты на срочное заседание, чтобы обсудить военные последствия этого чрезвычайного события. Помимо всего прочего, американская администрация была потрясена тем, что их страна так внезапно утратила военное превосходство и потеряла монополию на атомное оружие, волновал ее и возможный всплеск агрессивности Советского Союза в Европе. Ведь теперь СССР чувствовал себя защищенным от атомного нападения. Запад потерял преимущество. Политики почувствовали, что национальная безопасность их стран оказалась под угрозой. Они хотели знать, как Советский Союз, разоренный и истощенный войной против Германии, смог за столь короткий срок создать собственную бомбу и почему американские и британские спецслужбы не предоставили своим правительствам никаких предварительных данных на сей счет.
   А в это время в Москве довольный Сталин позвонил по аппарату "ВЧ" Лаврентию Берия и попросил представить ему список фамилий самых выдающихся участников советского атомного проекта. Он пребывал в благодушном настроении и хотел раздать Сталинские премии и другие награды. Берия сказал ему, что подобный список был им составлен заранее.
   Сталин выдержал, как всегда, многозначительную паузу, а затем спросил:
   - Почему же заранее?
   - На всякий случай, товарищ Сталин. Если бы бомба не взорвалась, мы бы свели счеты с каждым из этого списка.
   - Ты хочешь сказать, что либо грудь в крестах, либо голова в кустах? Я правильно понимаю?
   - Совершенно верно, товарищ Сталин.
   - Полагаю, что ты тоже занесен в этот список.
   Берия насторожился, совершенно не понимая, что он под этим имеет в виду.
   - Не уверен, что правильно понимаю вас.
   - Но ведь ты же отвечаешь за конечный результат. Вспомни, что говорил Капица: "Большой недостаток товарища Берия заключается в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и знать партитуру. А в этом Берия не силен"1.
   То, что Сталин упомянул имя прославленного Петра Капицы, привело Берия в крайнее изумление: ведь в октябре 1945 года этот ученый сам попросил, чтобы его отстранили от участия в атомной программе. Свою просьбу он мотивировал нежеланием присоединяться к "патриархам" и намерением посвятить себя "чистой науке". Хозяин никогда ничего не говорил просто так. Однако Берия услышал только "До свидания, Лаврентий", щелчок и длинные гудки. Разъяренный, он положил трубку.
   Приблизительно в то же самое время Авраамий Завенягин вызвал полковника Квасникова к себе в кабинет для разговора с Игорем Васильевичем Курчатовым, который только что вернулся с места проведения испытаний атомной бомбы. Завенягин был заместителем председателя Совета Министров.
   Об этой встрече рассказал мне сам Квасников.
   Курчатов тепло поприветствовал Квасникова и, повернувшись к Завенягину, сказал:
   - По правде говоря, Авраамий Павлович, мы должны поблагодарить нашу разведку. Хотя я и один имел доступ к добытым ею материалам, я все равно вправе официально заявить, что чекисты внесли неоценимый вклад в дело создания советской атомной бомбы. Я мог бы сказать, что доля их участия составляет шестьдесят процентов, а оставшиеся сорок принадлежат нам, ученым.
   - Думаю, что вы, Игорь Васильевич, переоцениваете их заслуги, заговорщически взглянув на Квасникова, заметил Завенягин. - Вы выражаете им чрезмерное доверие. Пятьдесят на пятьдесят, так было бы справедливее. И, что самое главное, в таком случае ваши коллеги не обидятся.
   - Ладно, пусть будет фифти-фифти, - согласился Курчатов и, повернувшись к Квасникову, спросил: - А не обидятся ли тогда чекисты, Леонид Романович?
   - Конечно нет! - воскликнул Квасников, польщенный тем, что Борода похвалил участников операции "Энормоз". - Мы всегда понимали, что бомбу создают ученые и специалисты, а не секретные службы.
   Таким образом, Квасников воздал должное героическим усилиям советских физиков, работавших в невыносимых условиях военного времени, а затем подвел итоги:
   - Мы никогда не вступали в соревнование с учеными. Мы просто делали свою работу. Как говорится, кесарю - кесарево, Богу - Богово.
   Пока эти слова Христа звучали в одном из кремлевских кабинетов, Квасникову пришла в голову другая мысль:
   - Кстати, Игорь Васильевич, могу ли я доложить своему начальству о вашей оценке нашей работы?
   - Конечно, - ответил Курчатов. - Скажите, что, по моему мнению, работа, проделанная вашими сотрудниками, заслуживает высочайших похвал. Не забудьте также передать нашу благодарность тем иностранным ученым, которые рисковали карьерой, а порой даже жизнью, предоставляя нам данные, касающиеся атомной проблемы. Их информация, полученная опытным путем, помогла нам не только сократить сроки изготовления атомной бомбы, но и сэкономить миллионы рублей.