Страница:
По мере того как вырисовывались контуры моей книги, я подготовил ряд ее фрагментов для опубликования в обычной прессе. В течение 1991 года я опубликовал три большие статьи, первая из которых называлась "Как советская разведка расщепила американский атом" и была напечатана в номерах 16 и 17 еженедельника "Новое время" (англоязычное издание New Times). Первое же упоминание о супругах Крогер как "атомных шпионах" вызвало значительный интерес к статье как в России, так и за рубежом1.
Две другие статьи были опубликованы только на русском языке. Одна из них под названием "От Лос-Аламоса до Москвы" напечатана в 21-м и 22-м номерах еженедельного приложения "Союз" к газете "Известия", другая "Супруги Крогер" - в 6-м номере ежемесячного издания Артема Боровика "Совершенно секретно". В этих трех статьях впервые появились упоминания о мемуарах советского физика Игоря Курчатова, относящихся к созданию атомной бомбы.
Последняя из этих статей относится к лету 1991 года, к моменту провала августовского путча, в результате которого председатель КГБ Владимир Крючков был арестован и заключен в тюрьму за участие в деятельности ГКЧП. Тем не менее его разрешение как мне, так и другим исследователям на доступ к секретному досье не потеряло силу. (В 1994 году он будет амнистирован по решению Парламента России.) Россия вступала в период ускорения перемен. Советский Союз распался, возникло Содружество Независимых Государств, и КГБ был разделен на два отдельных ведомства. Первое главное управление превратилось в Службу внешней разведки России, а "Центр" образовал Федеральную службу контрразведки, на которую была возложена задача обеспечения внутренней безопасности. Хотя эти изменения в определенной степени осложнили ситуацию, они не помешали продолжению моей работы.
В 1992 году появилась первая часть книги под названием "Нелегалы". Согласно установленной в секретных службах практике, я представил рукопись в МБ РФ для получения согласия на ее публикацию. Причина такой практики понятна: дать возможность спецслужбе проверить, насколько правильно использовались досье, насколько точно и не слишком ли буквально воспроизведены документы и не носит ли конечный результат работы недружественный характер по отношению к самой службе. Рукопись на пятистах страницах, содержащая большое количество документов - полных документов, а не их фрагментов или кратких изложений, вернулась ко мне с прямоугольным штампом на последней странице, в котором было написано следующее:
"Нет возражений в отношении материалов, касающихся деятельности Комитета государственной безопасности (КГБ). Никаких других комментариев.
Подписано: А.П. Кандауров.
3 июля 1992 г."
С 1992 года первая часть "Нелегалов" подверглась существенным изменениям, но в ней была сохранена документальная основа изданной на французском языке книги "Как Сталин похитил у американцев атомную бомбу". Поэтому я вправе утверждать, что подготовленное мною описание истории советских агентов, известных под фамилией Крогер, основано на материалах в высшей степени секретных источников, подлинность которых засвидетельствована КГБ. Естественно, что я один ответствен за литературную обработку и историческую интерпретацию этих материалов.
Подводя итог документальной основе этой книги, следует сказать, что она, во-первых, включает в себя досье № 13 676 под названием "Дачники", состоящее из семнадцати коробок документов, в каждой из которых от трехсот пятидесяти до четырехсот листов, то есть в совокупности более шести тысяч страниц. Во-вторых - мои личные беседы с главными фигурантами этого дела супругами Крогер, их куратором и другими сотрудниками КГБ. И, наконец, в-третьих - другие досье КГБ, беседы и публикации, включая статьи и книги, опубликованные сравнительно недавно, и в основном в России. При недостатке информации я без колебаний использовал устные сообщения разведчиков, а также дополнял картину за счет некоторого домысла, когда находил это уместным. С американской стороны ряд материалов и аналитических документов был добавлен моим соавтором Гари Керном. Все подстрочные сноски принадлежат ему. Я полагаю, что читатель сам определит, кто из авторов представил тот или иной источник информации.
Книга написана в форме документальной исторической прозы. В России этот жанр имеет большие традиции. Характерным для него является опора повествования на документальные материалы, сообщения прессы или личные свидетельства. В некоторых случаях те или иные сцены с участием исторических лиц могут быть воссозданы, диалоги - вымышлены. Но эти приемы литературного домысла ни в коей мере не ослабляют фактологическую основу книги. Читатель поймет, что это только средство для придания жизненности историческому повествованию. В других случаях сцены, диалоги и описания могут в точности соответствовать материалам письменных или устных источников, а также свидетельствам и имеющимся документам. По мере развития повествования авторы старались как можно более четко придерживаться этих принципов.
Мне хотелось бы добавить, что документы, письма и т.д. не являются предметом вымысла, они могут лишь подвергаться некоторому сокращению и несущественной стилистической и синтаксической правке. Что касается документов спецслужб, в первую очередь прошедших через процесс шифрования, то их текст может быть несколько изменен, с тем чтобы избежать присущей им телеграфной сухости языка, а также дословного совпадения с зашифрованным текстом и официальными формулировками. Информация, которая и на сегодняшний день является секретной, из текстов исключена. Но содержание текста ни в одном документе изменено не было, никогда не говорилось, что Икс встретился с Игреком, если такой встречи не было, или наоборот.
Подобный жанр существует в литературе не только России, но и других стран. В Америке широко известен роман на основе реального события, а на телевидении - документальная драма. Хотя и то и другое аналогично современной российской документальной прозе, следует сказать и о существенных различиях между ними. И роман, и документальная драма обычно создаются вслед за каким-нибудь сенсационным событием или происшествием. Они правдоподобно воссоздают, нередко с добавлением реальных или вымышленных деталей, картину события, которое до этого уже подробно освещалось в средствах массовой информации и хорошо известно читателям или зрителям.
Однако русская документальная проза зачастую повествует о фактах, которые ранее не были известны. В советские времена, когда идеология и цензура имели решающее влияние, исторические исследования и университетские монографии подвергались строгому надзору и регламентации. Литературная форма, допускающая вымысел, зачастую позволяла опубликовать информацию, которая иным образом вообще не могла появиться.
Вероятно, наиболее близким западным эквивалентом выбранной мною литературной формы является "историческое повествование" при условии, что рассматриваются события недавней истории и что жанр не запрещает манипулировать характерами и выводами, а также оставляет достаточно места для воображения автора. Цель авторов состоит в том, чтобы рассказать о разведчиках, занимавшихся добыванием сведений о создании атомной бомбы, опираясь при этом на подлинные документы, мемуары и свидетельства, а также обоснованные предположения, но только в самую последнюю очередь, когда все другие возможности получения информации полностью исчерпаны.
Я выражаю признательность за неоценимую помощь в работе Леонтине и Моррису Коэн (супруги Крогер), которые принимали меня у себя дома, дали исчерпывающие ответы на все вопросы и доброжелательно терпели мои неоднократные визиты.
Анатолий Яцков рассказал мне об операции, проводившейся в Америке советскими спецслужбами с целью проникновения в тайну создания атомного оружия, с позиций человека, являвшегося одним из главных участников этой операции. Владимир Барковский, Леонид Квасников, Александр Феклисов, Юрий Соколов и Юрий Пермогоров - эти ветераны советской "атомной" разведки неоднократно встречались со мной и рассказывали о своих впечатлениях, взглядах и выводах по этому делу. Воспоминания, которые я о них сохранил, мне особенно дороги по той причине, что некоторых из этих людей уже нет среди нас: ушли из жизни Леонтина Коэн (1992), Анатолий Яцков (1993), Леонид Квасников (1993) и Моррис Коэн (1995). Юрий Дроздов - бывший руководитель нелегальных разведывательных операций за рубежом был моим консультантом и взял на себя труд проверить факты, изложенные в русскоязычной версии рукописи. Борис Козлов - директор Института естественных наук и технологий и Владимир Визгин - доктор физико-математических наук осуществили научное редактирование текста. Игорь Прелин - оперативный работник с более чем тридцатилетним стажем - прочитал рукопись, рассматривая ее под профессиональным углом зрения. Естественно, однако, что ответственность за конечный результат исследования лежит полностью на авторах.
Слишком много шпионов
Более всего в ходе изучения дела № 13 676 меня поразил тот факт, что в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико), где в рамках проекта "Манхэттен" создавалась атомная бомба, находился и второй советский агент. Первым агентом был Клаус Фукс, которого разоблачили и в 1950 году приговорили к тюремному заключению за передачу атомных секретов Советскому Союзу. Как и Фукс, этот второй агент был ученым-атомщиком, непосредственно участвовавшим в создании атомной бомбы. Сведения, переданные им через агентов-связников советской разведки, в числе которых была и Леонтина Коэн, по важности были сравнимы теми, которые передавал Фукс, если не ценнее их. В отличие от Фукса, его никогда не арестовывали и даже не подозревали. В последних публикациях по советскому атомному шпионажу его называли "Персей", однако его настоящий псевдоним - Млад.
Далее мы убедимся, что Фукс и Млад были не единственными советскими агентами, действовавшими в Лос-Аламосе. Сначала моим побуждением было поместить эту сенсационную новость уже в первых публикациях по теме, однако непредвиденные обстоятельства вынудили меня сделать это только на данном этапе. Под этими обстоятельствами я имею в виду появление поразительных мемуаров отставного генерал-лейтенанта КГБ, в которых не признается ничего из того, что известно лично мне и всем остальным в отношении советских "атомных" агентов: "Спецоперации: Лубянка и Кремль. 1930-1950 гг." Автор Павел Судоплатов (написаны в соавторстве с Анатолием Судоплатовым - сыном автора и американцами супругами Джеральдом и Леоной Шехтер). В этой книге рассказывается в основном о специальных операциях разведслужб: убийствах, похищениях людей, акциях саботажа, партизанских войнах. Я не считаю себя вправе высказываться на такие темы, но одну главу, посвященную "атомным" шпионам, все же позволю себе прокомментировать.
Судоплатов утверждает, что научный руководитель проекта "Манхэттен" Роберт Оппенгеймер совместно с Энрико Ферми и Лео Сцилардом (оба ученые-физики с мировой известностью) якобы были заодно с советскими агентами и потворствовали утечке секретов. "Они действовали, - пишет Судоплатов, - не как завербованные агенты, а скорее как не связанные обязательствами соучастники, готовые обходить действующие правила или отводить взгляд в сторону в то время, когда более молодые коллеги в интересах НКВД грабили их лаборатории. Они также практиковали устные доклады по своей деятельности, демонстрируя таким образом свое желание оказать помощь. Кроме того, - продолжает Судоплатов, - известный физик, советский перебежчик Джордж Гамов был склонен к сотрудничеству под угрозой репрессий в отношении его семьи, оставшейся на Украине".
Ни Сцилард, ни Гамов не работали в Лос-Аламосе, но Судоплатов утверждает, что их коллеги часто у них консультировались и обращались к ним с просьбами проанализировать различные проблемные ситуации научно-технического характера. Он заявляет о своей компетентности в вопросах "атомной" разведки на том основании, что был руководителем одного из существовавших в то время подразделений НКВД - отдела "С".
Появление книги Судоплатова в апреле 1994 года вызвало шок в Службе внешней разведки (СВР). Автор даже не намекнул своим бывшим коллегам о ее предстоящем выходе, хотя встречался с некоторыми из них, например с Владимиром Барковским, за несколько дней до этого. Сразу же были предприняты усиленные поиски в делах "Энормоз", но не обнаружилось ничего, что могло бы подтвердить заявления Судоплатова в отношении Оппенгеймера, Сциларда, Ферми и Гамова. Яцков, который бы мог оценить обоснованность подобных утверждений, незадолго до этого умер.
* * *
Разумеется, в оправдание Судоплатова можно было бы напомнить, что во времена Сталина высший уровень секретности устанавливали довольно произвольно, как заметил по этому поводу Роберт Конквест в своем предисловии к упомянутой книге. Однако в делах были ссылки и на другие источники информации, которые тоже следовало упомянуть.
Кроме того, Судоплатов имел доступ к делам "Энормоз" только с сентября 1945 по октябрь 1946 года, когда его отдел "С" уже был ликвидирован. Короче говоря, его свидетельство в отношении агентуры, принимавшей участие в добывании "атомных" секретов, представлялось малообоснованным, чрезмерно безапелляционным, а иногда ошибочным, и Служба внешней разведки сообщила свое мнение по этому поводу через прессу.
В одной из статей в газете "Известия", саркастически озаглавленной "Роберт Оппенгеймер мог быть советским агентом только при условии, если существовала агентурная сеть, о которой никто не знал", приводился список агентов, известных по своей работе в Лос-Аламосе. Сергей Лесков, эксперт газеты "Известия" по атомной проблематике, писал: "В Службе внешней разведки мне заявили следующее: "У нас были другие источники информации. А лица, указанные Судоплатовым, источниками не являлись". Даже в непосредственном окружении руководства проекта "Манхэттен" действовали советские агенты, не все имена которых еще выявлены. СВР признала, что, помимо Клауса Фукса, приговоренного в Англии к четырнадцати годам тюремного заключения за шпионаж, и Млада, о котором уже упоминалось в прессе, СССР располагал в конечном итоге десятью агентами сравнимого с ними уровня. Шесть из них действовали в Соединенных Штатах и четыре - в Великобритании. Это были фигуры первого плана в составе агентуры разведывательных служб, которые до сего времени остаются неизвестными ФБР"1.
Официальное сообщение пресс-бюро СВР было опубликовано немного позднее, а именно 6 мая. В тексте за подписью секретаря по связи с прессой говорилось:
"Атомное, а затем и термоядерное оружие было создано в Советском Союзе в основном благодаря огромному научному, техническому и интеллектуальному потенциалу. Решающий вклад в это дело принадлежал многочисленной группе советских исследователей. Что касается вклада разведывательных служб в создание советской атомной бомбы, то их значительная и в высшей степени компетентная деятельность в интересах государства сыграла вспомогательную роль. Судя по имеющимся в СВР архивным материалам, книга П. Судоплатова "Специальные операции" представляет мозаику из реальных событий, полуправды и чистого вымысла.
Как правило, специальные службы избегают комментировать методы своей работы и сообщать о своих источниках информации. Однако в данном конкретном случае мы можем позволить себе твердо заявить, что утверждения, содержащиеся в этой книге о том, что советские разведывательные службы якобы получили информацию по атомной бомбе напрямую от таких выдающихся ученых, как Э. Ферми, Л. Сцилард, Р. Оппенгеймер, и некоторые другие не соответствует действительности".
Читатель, благосклонно относящийся к версии Судоплатова, может счесть, что ключевым словом в этом тексте является слово "напрямую" и что в таком случае Р. Оппенгеймер мог быть "непрямым" источником. Я придерживаюсь другой точки зрения, и объясню почему. Как можно предполагать, что Оппенгеймера завербовали, использовали в оперативных целях и манипулировали им? Рассмотрим этот вопрос более детально.
Судоплатов приписывает вербовку Оппенгеймера Григорию Хейфецу главному резиденту НКВД в Сан-Франциско, где он работал под прикрытием должности вице-консула СССР под фамилией Браун. Если верить биографической справке1, Григорий Хейфец, по-видимому, впервые встретил Оппенгеймера в декабре 1941 года на вечере, посвященном сбору средств в пользу испанских беженцев. Дальнейшие встречи происходили во время коктейлей и, наконец, он виделся с Оппенгеймером с глазу на глаз на одном из завтраков, и все это в течение одного месяца. Выдающийся физик сказал ему тогда о своей тревоге по поводу того, что нацисты могут создать атомную бомбу раньше союзников. Хейфец передал эту информацию в Центр шифротелеграммой из посольства СССР в Вашингтоне. Эта телеграмма подтверждала другое сообщение из Лондона, в котором говорилось, что англичане занимаются созданием "урановой бомбы". В первой главе мы еще вернемся к этому сообщению из Лондона.
В этой связи Центр направил в Соединенные Штаты Семена Семенова с целью создания агентурной сети для получения информации по атомной проблематике. В течение всего этого времени Хейфец на дружеской основе использовал Оппенгеймера как источник информации и поддерживал с ним контакт через свою жену. Другой сотрудник НКВД Елизавета Зарубина, жена известного советского разведчика Василия Зарубина, поступала таким же образом. Хотя Судоплатов приводит очень мало дат, мы с большой степенью вероятности можем отнести эти события к периоду Лос-Аламоса - места, которое Оппенгеймер выбрал в ноябре 1942 года для проекта "Манхэттен". Судоплатов утверждает, что похищенная в Лос-Аламосе информация направлялась в Вашингтон и Нью-Йорк, а оттуда в Москву. Иногда ее передача проводилась через одну из аптек в городке Санта-Фе, которую в таких случаях называют нелегальной резидентурой. "В 1944 году, - продолжает Судоплатов, - Хейфец вернулся в Москву и подготовил отчет о своих впечатлениях в отношении Оппенгеймера и других видных фигур, участвовавших в атомных исследованиях"1.
Однако Судоплатов не уточняет, что Хейфец не фигурирует в делах "Энормоз". Не найдено ни отчетов, ни шифротелеграмм от него с упоминанием Оппенгеймера или атомной бомбы. Когда он возвратился в Москву в 1944 году, ему предложили написать отчет о его работе в Америке. Этот отчет сохранился, и в нем нет никаких упоминаний ни об Оппенгеймере, ни тем более об атомной бомбе. Нет ни одного даже малосущественного документа, подтверждающего ту значительную роль, которую Судоплатов приписывает Хейфецу в рамках мероприятия "Энормоз". Отсутствуют также и какие-либо досье на Оппенгеймера, Ферми, Бора и других. Их имена не проходят даже по текущей оперативной переписке. Ничего не дали и поиски в делах упоминаний об аптеке в Санта-Фе, которые наверняка обнаружились бы там, если бы действительно она использовалась в качестве конспиративной квартиры или "почтового ящика". Судоплатов посвящает любопытный пассаж Оппенгеймеру, а точнее, тому, как с ним велась оперативная работа.
"Оппенгеймеру и Ферми, как источникам информации, присвоили псевдонимы Звезда и Издатель. "Звезда" служило не только псевдонимом Оппенгеймера, но также кодовым наименованием других физиков и исследователей проекта "Манхэттен", с которыми он поддерживал отношения, но которые на самом деле не были завербованными агентами. Псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности менялись; псевдоним Звезда мог одновременно обозначать и Оппенгеймера и Ферми"1.
Я прошу читателя представить себе ту неразбериху, которая произошла бы, если двум или большему количеству источников информации - и какой информации! - присвоили бы один и тот же оперативный псевдоним. Конечно, можно присвоить одно кодовое наименование группе лиц, но тогда необходимо, чтобы у каждого ее члена было какое-то свое обозначение. (Мы рассмотрим такую ситуацию несколько позднее на примере группы "Добровольцы".)
Это правда, что, как пишет Судоплатов, псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности регулярно менялись. Но сделать так, чтобы никто, даже Центр, не мог знать, исходит ли какая-то конкретная информация от одного лица (Оппенгеймер), от другого (Ферми) или от третьего, означало бы поступить вопреки здравому смыслу, не говоря уже об элементарных правилах разведдеятельности. Я вынужден согласиться с тем, что образ великого физика в том виде, как он выглядит в книге "Спецоперации..." не соответствует действительности.
Оказывается, существовал советский агент под псевдонимом Стар. Мы назовем его Старик. Фактически он был одним из связников Персея-Млада и точно так же, как и Персей, не был разоблачен. Тем не менее я вправе утверждать, что это был не Оппенгеймер и не Ферми.
И последнее. Судоплатов рассказывает захватывающую историю о молодом ученом, которого НКВД в ноябре 1945 года послал в Данию проконсультироваться у Нильса Бора по поводу крупной проблемы, возникшей при сооружении первого советского атомного реактора. Судоплатов уверяет, что беседовал об этом с Яковом Терлецким незадолго до его смерти в 1993 году и узнал от него, что Нильс Бор очень испугался, поняв, что ему предлагают сотрудничать с Советским Союзом. Однако он сумел взять себя в руки и нарисовал схему, из которой стали ясны причины возникновения этой проблемы. Таким образом проблема была решена.
На самом деле все происходило иначе. В пятой главе этой книги мы приведем отчет по этому заданию, на котором стоит подпись Лаврентия Берия главы НКВД и в то время большого начальника Судоплатова. Впоследствии отчет, написанный Терлецким по этой командировке, был опубликован вслед за появлением книги Судоплатова.
В книге "Операция "Энормоз" ссылки на работу Судоплатова использованы по одной важной причине: она вызвала появление в газете "Известия" сообщения Службы внешней разведки, которое подтверждало существование Персея. Читатель не обязан полагаться только на мое сообщение, чтобы узнать, что в Лос-Аламосе у советской разведки, помимо Клауса Фукса, существовал и другой агент, который так и не был разоблачен и до сих пор жив. Я намерен рассказать именно о супругах Крогер и о Персее-Младе, а не об Оппенгеймере.
"Трудные и ошибочные поиски истины, - писал один из критиков Судоплатова, - такими же и остаются - трудными и ошибочными"1. Вероятно, нет таких людей, которые знали бы до конца всю историю создания советской атомной бомбы. Насколько мне известно, ни у кого не было полного доступа ко всем досье во всех постсоветских архивах. Те, кто получил самый широкий доступ, могут не знать, где находятся нужные досье, они могут быть специалистами в одном вопросе и недостаточно компетентны в другом. Самое лучшее, что мы могли сделать, это использовать известные нам досье, взять из них заслуживающую внимания информацию и опубликовать ее. Именно эту задачу я и поставил перед собой.
Но прежде чем рассказать о Младе и Крогерах, мне предстоит ответить на три вопроса: во-первых, что называть "секретом" атомной бомбы? Не имея четкой формулировки понятия "научный секрет", мы не можем убедительно и обоснованно говорить о том, что было похищено в Лос-Аламосе и в других местах. Во-вторых: что делали советские исследователи в это же самое время? Были ли они заурядными имитаторами заграничных открытий или все-таки представляли собой мощный научный потенциал? И наконец, какую роль играл НКВД в создании атомной бомбы?
Авторы пытаются ответить на эти три вопроса в двух первых главах. Одновременно показывается, почему и когда была запущена советская программа. Много документов, использованных в этих главах, до сих пор не опубликовано, многие другие увидели свет только в последние годы. Наконец, в книге использованы неопубликованные материалы из источников, недоступных для большинства исследователей.
История Крогеров и Млада начинается с третьей главы, которая, как и последующие главы, написана на материалах дела № 13 676. Когда требовались дополнительные материалы, автор обращался к другим источникам. Я подчеркиваю это обстоятельство, так как придирчивые критики могут выдвинуть упреки в использовании неопубликованных (как это можно проверить?) или уже опубликованных материалов (что в этом нового? Все это уже известно). Были использованы и те и другие материалы, но основная часть книги написана на базе дела № 13 676.
Две другие статьи были опубликованы только на русском языке. Одна из них под названием "От Лос-Аламоса до Москвы" напечатана в 21-м и 22-м номерах еженедельного приложения "Союз" к газете "Известия", другая "Супруги Крогер" - в 6-м номере ежемесячного издания Артема Боровика "Совершенно секретно". В этих трех статьях впервые появились упоминания о мемуарах советского физика Игоря Курчатова, относящихся к созданию атомной бомбы.
Последняя из этих статей относится к лету 1991 года, к моменту провала августовского путча, в результате которого председатель КГБ Владимир Крючков был арестован и заключен в тюрьму за участие в деятельности ГКЧП. Тем не менее его разрешение как мне, так и другим исследователям на доступ к секретному досье не потеряло силу. (В 1994 году он будет амнистирован по решению Парламента России.) Россия вступала в период ускорения перемен. Советский Союз распался, возникло Содружество Независимых Государств, и КГБ был разделен на два отдельных ведомства. Первое главное управление превратилось в Службу внешней разведки России, а "Центр" образовал Федеральную службу контрразведки, на которую была возложена задача обеспечения внутренней безопасности. Хотя эти изменения в определенной степени осложнили ситуацию, они не помешали продолжению моей работы.
В 1992 году появилась первая часть книги под названием "Нелегалы". Согласно установленной в секретных службах практике, я представил рукопись в МБ РФ для получения согласия на ее публикацию. Причина такой практики понятна: дать возможность спецслужбе проверить, насколько правильно использовались досье, насколько точно и не слишком ли буквально воспроизведены документы и не носит ли конечный результат работы недружественный характер по отношению к самой службе. Рукопись на пятистах страницах, содержащая большое количество документов - полных документов, а не их фрагментов или кратких изложений, вернулась ко мне с прямоугольным штампом на последней странице, в котором было написано следующее:
"Нет возражений в отношении материалов, касающихся деятельности Комитета государственной безопасности (КГБ). Никаких других комментариев.
Подписано: А.П. Кандауров.
3 июля 1992 г."
С 1992 года первая часть "Нелегалов" подверглась существенным изменениям, но в ней была сохранена документальная основа изданной на французском языке книги "Как Сталин похитил у американцев атомную бомбу". Поэтому я вправе утверждать, что подготовленное мною описание истории советских агентов, известных под фамилией Крогер, основано на материалах в высшей степени секретных источников, подлинность которых засвидетельствована КГБ. Естественно, что я один ответствен за литературную обработку и историческую интерпретацию этих материалов.
Подводя итог документальной основе этой книги, следует сказать, что она, во-первых, включает в себя досье № 13 676 под названием "Дачники", состоящее из семнадцати коробок документов, в каждой из которых от трехсот пятидесяти до четырехсот листов, то есть в совокупности более шести тысяч страниц. Во-вторых - мои личные беседы с главными фигурантами этого дела супругами Крогер, их куратором и другими сотрудниками КГБ. И, наконец, в-третьих - другие досье КГБ, беседы и публикации, включая статьи и книги, опубликованные сравнительно недавно, и в основном в России. При недостатке информации я без колебаний использовал устные сообщения разведчиков, а также дополнял картину за счет некоторого домысла, когда находил это уместным. С американской стороны ряд материалов и аналитических документов был добавлен моим соавтором Гари Керном. Все подстрочные сноски принадлежат ему. Я полагаю, что читатель сам определит, кто из авторов представил тот или иной источник информации.
Книга написана в форме документальной исторической прозы. В России этот жанр имеет большие традиции. Характерным для него является опора повествования на документальные материалы, сообщения прессы или личные свидетельства. В некоторых случаях те или иные сцены с участием исторических лиц могут быть воссозданы, диалоги - вымышлены. Но эти приемы литературного домысла ни в коей мере не ослабляют фактологическую основу книги. Читатель поймет, что это только средство для придания жизненности историческому повествованию. В других случаях сцены, диалоги и описания могут в точности соответствовать материалам письменных или устных источников, а также свидетельствам и имеющимся документам. По мере развития повествования авторы старались как можно более четко придерживаться этих принципов.
Мне хотелось бы добавить, что документы, письма и т.д. не являются предметом вымысла, они могут лишь подвергаться некоторому сокращению и несущественной стилистической и синтаксической правке. Что касается документов спецслужб, в первую очередь прошедших через процесс шифрования, то их текст может быть несколько изменен, с тем чтобы избежать присущей им телеграфной сухости языка, а также дословного совпадения с зашифрованным текстом и официальными формулировками. Информация, которая и на сегодняшний день является секретной, из текстов исключена. Но содержание текста ни в одном документе изменено не было, никогда не говорилось, что Икс встретился с Игреком, если такой встречи не было, или наоборот.
Подобный жанр существует в литературе не только России, но и других стран. В Америке широко известен роман на основе реального события, а на телевидении - документальная драма. Хотя и то и другое аналогично современной российской документальной прозе, следует сказать и о существенных различиях между ними. И роман, и документальная драма обычно создаются вслед за каким-нибудь сенсационным событием или происшествием. Они правдоподобно воссоздают, нередко с добавлением реальных или вымышленных деталей, картину события, которое до этого уже подробно освещалось в средствах массовой информации и хорошо известно читателям или зрителям.
Однако русская документальная проза зачастую повествует о фактах, которые ранее не были известны. В советские времена, когда идеология и цензура имели решающее влияние, исторические исследования и университетские монографии подвергались строгому надзору и регламентации. Литературная форма, допускающая вымысел, зачастую позволяла опубликовать информацию, которая иным образом вообще не могла появиться.
Вероятно, наиболее близким западным эквивалентом выбранной мною литературной формы является "историческое повествование" при условии, что рассматриваются события недавней истории и что жанр не запрещает манипулировать характерами и выводами, а также оставляет достаточно места для воображения автора. Цель авторов состоит в том, чтобы рассказать о разведчиках, занимавшихся добыванием сведений о создании атомной бомбы, опираясь при этом на подлинные документы, мемуары и свидетельства, а также обоснованные предположения, но только в самую последнюю очередь, когда все другие возможности получения информации полностью исчерпаны.
Я выражаю признательность за неоценимую помощь в работе Леонтине и Моррису Коэн (супруги Крогер), которые принимали меня у себя дома, дали исчерпывающие ответы на все вопросы и доброжелательно терпели мои неоднократные визиты.
Анатолий Яцков рассказал мне об операции, проводившейся в Америке советскими спецслужбами с целью проникновения в тайну создания атомного оружия, с позиций человека, являвшегося одним из главных участников этой операции. Владимир Барковский, Леонид Квасников, Александр Феклисов, Юрий Соколов и Юрий Пермогоров - эти ветераны советской "атомной" разведки неоднократно встречались со мной и рассказывали о своих впечатлениях, взглядах и выводах по этому делу. Воспоминания, которые я о них сохранил, мне особенно дороги по той причине, что некоторых из этих людей уже нет среди нас: ушли из жизни Леонтина Коэн (1992), Анатолий Яцков (1993), Леонид Квасников (1993) и Моррис Коэн (1995). Юрий Дроздов - бывший руководитель нелегальных разведывательных операций за рубежом был моим консультантом и взял на себя труд проверить факты, изложенные в русскоязычной версии рукописи. Борис Козлов - директор Института естественных наук и технологий и Владимир Визгин - доктор физико-математических наук осуществили научное редактирование текста. Игорь Прелин - оперативный работник с более чем тридцатилетним стажем - прочитал рукопись, рассматривая ее под профессиональным углом зрения. Естественно, однако, что ответственность за конечный результат исследования лежит полностью на авторах.
Слишком много шпионов
Более всего в ходе изучения дела № 13 676 меня поразил тот факт, что в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико), где в рамках проекта "Манхэттен" создавалась атомная бомба, находился и второй советский агент. Первым агентом был Клаус Фукс, которого разоблачили и в 1950 году приговорили к тюремному заключению за передачу атомных секретов Советскому Союзу. Как и Фукс, этот второй агент был ученым-атомщиком, непосредственно участвовавшим в создании атомной бомбы. Сведения, переданные им через агентов-связников советской разведки, в числе которых была и Леонтина Коэн, по важности были сравнимы теми, которые передавал Фукс, если не ценнее их. В отличие от Фукса, его никогда не арестовывали и даже не подозревали. В последних публикациях по советскому атомному шпионажу его называли "Персей", однако его настоящий псевдоним - Млад.
Далее мы убедимся, что Фукс и Млад были не единственными советскими агентами, действовавшими в Лос-Аламосе. Сначала моим побуждением было поместить эту сенсационную новость уже в первых публикациях по теме, однако непредвиденные обстоятельства вынудили меня сделать это только на данном этапе. Под этими обстоятельствами я имею в виду появление поразительных мемуаров отставного генерал-лейтенанта КГБ, в которых не признается ничего из того, что известно лично мне и всем остальным в отношении советских "атомных" агентов: "Спецоперации: Лубянка и Кремль. 1930-1950 гг." Автор Павел Судоплатов (написаны в соавторстве с Анатолием Судоплатовым - сыном автора и американцами супругами Джеральдом и Леоной Шехтер). В этой книге рассказывается в основном о специальных операциях разведслужб: убийствах, похищениях людей, акциях саботажа, партизанских войнах. Я не считаю себя вправе высказываться на такие темы, но одну главу, посвященную "атомным" шпионам, все же позволю себе прокомментировать.
Судоплатов утверждает, что научный руководитель проекта "Манхэттен" Роберт Оппенгеймер совместно с Энрико Ферми и Лео Сцилардом (оба ученые-физики с мировой известностью) якобы были заодно с советскими агентами и потворствовали утечке секретов. "Они действовали, - пишет Судоплатов, - не как завербованные агенты, а скорее как не связанные обязательствами соучастники, готовые обходить действующие правила или отводить взгляд в сторону в то время, когда более молодые коллеги в интересах НКВД грабили их лаборатории. Они также практиковали устные доклады по своей деятельности, демонстрируя таким образом свое желание оказать помощь. Кроме того, - продолжает Судоплатов, - известный физик, советский перебежчик Джордж Гамов был склонен к сотрудничеству под угрозой репрессий в отношении его семьи, оставшейся на Украине".
Ни Сцилард, ни Гамов не работали в Лос-Аламосе, но Судоплатов утверждает, что их коллеги часто у них консультировались и обращались к ним с просьбами проанализировать различные проблемные ситуации научно-технического характера. Он заявляет о своей компетентности в вопросах "атомной" разведки на том основании, что был руководителем одного из существовавших в то время подразделений НКВД - отдела "С".
Появление книги Судоплатова в апреле 1994 года вызвало шок в Службе внешней разведки (СВР). Автор даже не намекнул своим бывшим коллегам о ее предстоящем выходе, хотя встречался с некоторыми из них, например с Владимиром Барковским, за несколько дней до этого. Сразу же были предприняты усиленные поиски в делах "Энормоз", но не обнаружилось ничего, что могло бы подтвердить заявления Судоплатова в отношении Оппенгеймера, Сциларда, Ферми и Гамова. Яцков, который бы мог оценить обоснованность подобных утверждений, незадолго до этого умер.
* * *
Разумеется, в оправдание Судоплатова можно было бы напомнить, что во времена Сталина высший уровень секретности устанавливали довольно произвольно, как заметил по этому поводу Роберт Конквест в своем предисловии к упомянутой книге. Однако в делах были ссылки и на другие источники информации, которые тоже следовало упомянуть.
Кроме того, Судоплатов имел доступ к делам "Энормоз" только с сентября 1945 по октябрь 1946 года, когда его отдел "С" уже был ликвидирован. Короче говоря, его свидетельство в отношении агентуры, принимавшей участие в добывании "атомных" секретов, представлялось малообоснованным, чрезмерно безапелляционным, а иногда ошибочным, и Служба внешней разведки сообщила свое мнение по этому поводу через прессу.
В одной из статей в газете "Известия", саркастически озаглавленной "Роберт Оппенгеймер мог быть советским агентом только при условии, если существовала агентурная сеть, о которой никто не знал", приводился список агентов, известных по своей работе в Лос-Аламосе. Сергей Лесков, эксперт газеты "Известия" по атомной проблематике, писал: "В Службе внешней разведки мне заявили следующее: "У нас были другие источники информации. А лица, указанные Судоплатовым, источниками не являлись". Даже в непосредственном окружении руководства проекта "Манхэттен" действовали советские агенты, не все имена которых еще выявлены. СВР признала, что, помимо Клауса Фукса, приговоренного в Англии к четырнадцати годам тюремного заключения за шпионаж, и Млада, о котором уже упоминалось в прессе, СССР располагал в конечном итоге десятью агентами сравнимого с ними уровня. Шесть из них действовали в Соединенных Штатах и четыре - в Великобритании. Это были фигуры первого плана в составе агентуры разведывательных служб, которые до сего времени остаются неизвестными ФБР"1.
Официальное сообщение пресс-бюро СВР было опубликовано немного позднее, а именно 6 мая. В тексте за подписью секретаря по связи с прессой говорилось:
"Атомное, а затем и термоядерное оружие было создано в Советском Союзе в основном благодаря огромному научному, техническому и интеллектуальному потенциалу. Решающий вклад в это дело принадлежал многочисленной группе советских исследователей. Что касается вклада разведывательных служб в создание советской атомной бомбы, то их значительная и в высшей степени компетентная деятельность в интересах государства сыграла вспомогательную роль. Судя по имеющимся в СВР архивным материалам, книга П. Судоплатова "Специальные операции" представляет мозаику из реальных событий, полуправды и чистого вымысла.
Как правило, специальные службы избегают комментировать методы своей работы и сообщать о своих источниках информации. Однако в данном конкретном случае мы можем позволить себе твердо заявить, что утверждения, содержащиеся в этой книге о том, что советские разведывательные службы якобы получили информацию по атомной бомбе напрямую от таких выдающихся ученых, как Э. Ферми, Л. Сцилард, Р. Оппенгеймер, и некоторые другие не соответствует действительности".
Читатель, благосклонно относящийся к версии Судоплатова, может счесть, что ключевым словом в этом тексте является слово "напрямую" и что в таком случае Р. Оппенгеймер мог быть "непрямым" источником. Я придерживаюсь другой точки зрения, и объясню почему. Как можно предполагать, что Оппенгеймера завербовали, использовали в оперативных целях и манипулировали им? Рассмотрим этот вопрос более детально.
Судоплатов приписывает вербовку Оппенгеймера Григорию Хейфецу главному резиденту НКВД в Сан-Франциско, где он работал под прикрытием должности вице-консула СССР под фамилией Браун. Если верить биографической справке1, Григорий Хейфец, по-видимому, впервые встретил Оппенгеймера в декабре 1941 года на вечере, посвященном сбору средств в пользу испанских беженцев. Дальнейшие встречи происходили во время коктейлей и, наконец, он виделся с Оппенгеймером с глазу на глаз на одном из завтраков, и все это в течение одного месяца. Выдающийся физик сказал ему тогда о своей тревоге по поводу того, что нацисты могут создать атомную бомбу раньше союзников. Хейфец передал эту информацию в Центр шифротелеграммой из посольства СССР в Вашингтоне. Эта телеграмма подтверждала другое сообщение из Лондона, в котором говорилось, что англичане занимаются созданием "урановой бомбы". В первой главе мы еще вернемся к этому сообщению из Лондона.
В этой связи Центр направил в Соединенные Штаты Семена Семенова с целью создания агентурной сети для получения информации по атомной проблематике. В течение всего этого времени Хейфец на дружеской основе использовал Оппенгеймера как источник информации и поддерживал с ним контакт через свою жену. Другой сотрудник НКВД Елизавета Зарубина, жена известного советского разведчика Василия Зарубина, поступала таким же образом. Хотя Судоплатов приводит очень мало дат, мы с большой степенью вероятности можем отнести эти события к периоду Лос-Аламоса - места, которое Оппенгеймер выбрал в ноябре 1942 года для проекта "Манхэттен". Судоплатов утверждает, что похищенная в Лос-Аламосе информация направлялась в Вашингтон и Нью-Йорк, а оттуда в Москву. Иногда ее передача проводилась через одну из аптек в городке Санта-Фе, которую в таких случаях называют нелегальной резидентурой. "В 1944 году, - продолжает Судоплатов, - Хейфец вернулся в Москву и подготовил отчет о своих впечатлениях в отношении Оппенгеймера и других видных фигур, участвовавших в атомных исследованиях"1.
Однако Судоплатов не уточняет, что Хейфец не фигурирует в делах "Энормоз". Не найдено ни отчетов, ни шифротелеграмм от него с упоминанием Оппенгеймера или атомной бомбы. Когда он возвратился в Москву в 1944 году, ему предложили написать отчет о его работе в Америке. Этот отчет сохранился, и в нем нет никаких упоминаний ни об Оппенгеймере, ни тем более об атомной бомбе. Нет ни одного даже малосущественного документа, подтверждающего ту значительную роль, которую Судоплатов приписывает Хейфецу в рамках мероприятия "Энормоз". Отсутствуют также и какие-либо досье на Оппенгеймера, Ферми, Бора и других. Их имена не проходят даже по текущей оперативной переписке. Ничего не дали и поиски в делах упоминаний об аптеке в Санта-Фе, которые наверняка обнаружились бы там, если бы действительно она использовалась в качестве конспиративной квартиры или "почтового ящика". Судоплатов посвящает любопытный пассаж Оппенгеймеру, а точнее, тому, как с ним велась оперативная работа.
"Оппенгеймеру и Ферми, как источникам информации, присвоили псевдонимы Звезда и Издатель. "Звезда" служило не только псевдонимом Оппенгеймера, но также кодовым наименованием других физиков и исследователей проекта "Манхэттен", с которыми он поддерживал отношения, но которые на самом деле не были завербованными агентами. Псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности менялись; псевдоним Звезда мог одновременно обозначать и Оппенгеймера и Ферми"1.
Я прошу читателя представить себе ту неразбериху, которая произошла бы, если двум или большему количеству источников информации - и какой информации! - присвоили бы один и тот же оперативный псевдоним. Конечно, можно присвоить одно кодовое наименование группе лиц, но тогда необходимо, чтобы у каждого ее члена было какое-то свое обозначение. (Мы рассмотрим такую ситуацию несколько позднее на примере группы "Добровольцы".)
Это правда, что, как пишет Судоплатов, псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности регулярно менялись. Но сделать так, чтобы никто, даже Центр, не мог знать, исходит ли какая-то конкретная информация от одного лица (Оппенгеймер), от другого (Ферми) или от третьего, означало бы поступить вопреки здравому смыслу, не говоря уже об элементарных правилах разведдеятельности. Я вынужден согласиться с тем, что образ великого физика в том виде, как он выглядит в книге "Спецоперации..." не соответствует действительности.
Оказывается, существовал советский агент под псевдонимом Стар. Мы назовем его Старик. Фактически он был одним из связников Персея-Млада и точно так же, как и Персей, не был разоблачен. Тем не менее я вправе утверждать, что это был не Оппенгеймер и не Ферми.
И последнее. Судоплатов рассказывает захватывающую историю о молодом ученом, которого НКВД в ноябре 1945 года послал в Данию проконсультироваться у Нильса Бора по поводу крупной проблемы, возникшей при сооружении первого советского атомного реактора. Судоплатов уверяет, что беседовал об этом с Яковом Терлецким незадолго до его смерти в 1993 году и узнал от него, что Нильс Бор очень испугался, поняв, что ему предлагают сотрудничать с Советским Союзом. Однако он сумел взять себя в руки и нарисовал схему, из которой стали ясны причины возникновения этой проблемы. Таким образом проблема была решена.
На самом деле все происходило иначе. В пятой главе этой книги мы приведем отчет по этому заданию, на котором стоит подпись Лаврентия Берия главы НКВД и в то время большого начальника Судоплатова. Впоследствии отчет, написанный Терлецким по этой командировке, был опубликован вслед за появлением книги Судоплатова.
В книге "Операция "Энормоз" ссылки на работу Судоплатова использованы по одной важной причине: она вызвала появление в газете "Известия" сообщения Службы внешней разведки, которое подтверждало существование Персея. Читатель не обязан полагаться только на мое сообщение, чтобы узнать, что в Лос-Аламосе у советской разведки, помимо Клауса Фукса, существовал и другой агент, который так и не был разоблачен и до сих пор жив. Я намерен рассказать именно о супругах Крогер и о Персее-Младе, а не об Оппенгеймере.
"Трудные и ошибочные поиски истины, - писал один из критиков Судоплатова, - такими же и остаются - трудными и ошибочными"1. Вероятно, нет таких людей, которые знали бы до конца всю историю создания советской атомной бомбы. Насколько мне известно, ни у кого не было полного доступа ко всем досье во всех постсоветских архивах. Те, кто получил самый широкий доступ, могут не знать, где находятся нужные досье, они могут быть специалистами в одном вопросе и недостаточно компетентны в другом. Самое лучшее, что мы могли сделать, это использовать известные нам досье, взять из них заслуживающую внимания информацию и опубликовать ее. Именно эту задачу я и поставил перед собой.
Но прежде чем рассказать о Младе и Крогерах, мне предстоит ответить на три вопроса: во-первых, что называть "секретом" атомной бомбы? Не имея четкой формулировки понятия "научный секрет", мы не можем убедительно и обоснованно говорить о том, что было похищено в Лос-Аламосе и в других местах. Во-вторых: что делали советские исследователи в это же самое время? Были ли они заурядными имитаторами заграничных открытий или все-таки представляли собой мощный научный потенциал? И наконец, какую роль играл НКВД в создании атомной бомбы?
Авторы пытаются ответить на эти три вопроса в двух первых главах. Одновременно показывается, почему и когда была запущена советская программа. Много документов, использованных в этих главах, до сих пор не опубликовано, многие другие увидели свет только в последние годы. Наконец, в книге использованы неопубликованные материалы из источников, недоступных для большинства исследователей.
История Крогеров и Млада начинается с третьей главы, которая, как и последующие главы, написана на материалах дела № 13 676. Когда требовались дополнительные материалы, автор обращался к другим источникам. Я подчеркиваю это обстоятельство, так как придирчивые критики могут выдвинуть упреки в использовании неопубликованных (как это можно проверить?) или уже опубликованных материалов (что в этом нового? Все это уже известно). Были использованы и те и другие материалы, но основная часть книги написана на базе дела № 13 676.