Страница:
Курчатов предложил представить к государственным наградам всех разведчиков, участвовавших в проведении операции "Энормоз". Однако подобные решения принимал не он, а Берия. А Берия всегда подозрительно относился к Квасникову, в 1945 году он не удовлетворил ходатайство генерала Фитина о награждении Квасникова. Более того, в 1946 году он отправил Фитина на работу в Свердловск. Квасников знал, что в отсутствие своего покровителя он постоянно находится под прицелом Берия. Однако, работая бок о бок с ним над завершением атомного проекта, Леонид Романович сумел доказать свою значимость и необходимость в операции "Энормоз" и тем самым смягчить Берия. Благодаря похвалам Курчатова и поддержке Завенягина он все-таки получил в том же году орден Ленина.
Последнее задание
Следующая встреча Марка и Лесли состоялась в зоопарке перед вольером с попугаями. Он не сразу узнал ее, поскольку она была одета в роскошную норковую шубу и стояла прямо напротив щебечущих птиц. Увидев изумление Марка, она небрежно поправила шубу и сказала, что купила ее на деньги, выданные им от имени Центра.
- Примите мои поздравления с удачной покупкой, но я боюсь, что Млад теперь может не узнать вас.
- А причем здесь он? Почему вы говорите мне о нем, Мильт1?
- Потому что Центр поручает вам передать ему пять тысяч долларов за его прежние заслуги. Так сказать, в виде поощрения за предоставленную информацию. Поскольку я не вхожу в число лиц, близко с ним знакомых, то вы встретитесь с ним одна, а я буду наблюдать за вами издалека. Когда можно было бы устроить эту встречу?
- Это должно произойти через две недели там, где он работает.
- То есть?
- В Чикаго. Мы уже знаем место встречи. Я должна звонить ему по телефону на работу, а ровно через неделю после моего звонка, в семь часов вечера, он будет ждать меня у выхода из университета.
- Прекрасно! Я куплю билеты до Чикаго для нас двоих. Встретимся на вокзале. Таким образом, у каждого из нас будет больше шансов выявить возможную слежку.
После этого Марк и Лесли сочли необходимым обсудить мельчайшие детали этой встречи. Попугаи наблюдали за ними, но, к счастью, не понимали слов. Когда разведчики-нелегалы расстались, люди, подошедшие к вольеру, услышали только свист, который, возможно, означал: "Ты хорошо позавтракал, Жако?"
* * *
Поездка Лесли в Чикаго завершилась удачно: она привезла ценные для разведки материалы по оружейному плутонию, которые поступили от Анты и Адена через Млада. Это была последняя встреча Млада с супружеской парой американских физиков. После этого они передавались на связь Марку, который получил через Млада и Лесли полезную для себя информацию. Марк был поставлен в известность об условиях и способах связи. Центр рекомендовал ему в один из выходных отправиться вместе с физиками на лыжную прогулку, позвонив им по телефону за два дня до встречи.
Незадолго до поездки Марка в Хэнфорд на связь с ним вышел кадровый сотрудник ЦРУ - агент Герберт. Из-за редких явок - а они проводились с ним раз в три-четыре месяца - цэрэушник считал, что русские ему не доверяют.
Для опытного нелегала Марка эти нюансы имели особое значение при решении вопроса, встречаться ему с Гербертом самому или нет. Прекрасно понимая, что в его положении даже малейшая ошибка может стать последней (что впоследствии и произошло1), он по собственному каналу связи с Москвой сообщил в Центр о своих опасениях.
Ответ был получен во время очередного сеанса радиосвязи:
"Операцию по связи с Гербертом поручите провести Лесли. Полученную ею ранее информацию из Чикаго передайте Клоду через тайник в районе Уайт-Плейнса".
На другой день Марк связался с Лесли и сообщил ей о решении Центра. Она охотно согласилась его выполнить и через неделю успешно осуществила встречу с Гербертом. От него она получила копию законопроекта Трумэна о создании Совета национальной безопасности (СНБ) и об организации при нем Центрального разведывательного управления (ЦРУ).
В положении о ЦРУ, как сообщалось в шифровке в Центр, определялись такие задачи:
- консультировать СНБ по вопросам разведывательной деятельности всех правительственных учреждений;
- представлять СНБ свои соображения по улучшению деятельности разведывательных органов всех правительственных учреждений.
В компетенцию ЦРУ входили и такие функции, как:
- подрывная деятельность против правительства суверенных государств;
- поддержка диктаторских режимов;
- компрометация неугодных политических деятелей на основе фальсификации фактов;
- снабжение оружием и финансирование экстремистов;
- политические убийства.
Одновременно с этим в ведение ФБР из военной разведки передавалась охрана производства секретных вооружений - атомных бомб, реактивных самолетов, подводных лодок и т. п.
Основная цель законопроекта по реорганизации спецслужб США заключалась в усилении подрывной деятельности против СССР и проведении более активной "разработке" советских граждан, постоянно проживающих и временно находящихся в Америке...
Это было последнее задание Лесли, выполненное по поручению Фишера, он же Марк, он же Рудольф Абель.
С тех пор прошло сорок лет, однако Луис и Лесли сохранили самые теплые воспоминания о курировавшем их разведчике-нелегале.
Из воспоминаний Морриса
и Леонтины Коэн
"С Марком - Рудольфом Ивановичем Абелем работать было легко. После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее.
"Разведка, - любил повторять Абель, - это высокое искусство... Это талант, творчество, вдохновение..." Именно таким - невероятно богатым духовно человеком, с высокой культурой, знанием шести иностранных языков и был наш милый Мильт - так звали мы его за глаза. Сознательно или бессознательно мы полностью доверялись ему и всегда искали в нем опору. Иначе и не могло быть. Нельзя было не любить этого человека - в высшей степени образованного, интеллигентного, с сильно развитым чувством чести и достоинства, добропорядочного и обязательного. Он никогда не скрывал своих высоких патриотических чувств и преданности России. Кстати, никто даже и не подозревал, что он выходец из России: англичане всегда принимали его за англичанина, немцы - за немца, американцы - за американца, а в Бруклине, где он писал картины маслом, занимался графикой и фотоделом, все его считали бруклинцем.
Абель был великолепно подготовлен как для разведывательной, так и для любой другой работы. К счастью, он обладал удивительной способностью находить себе занятие. Он имел специальность инженера-электрика, был хорошо знаком с химией и ядерной физикой. В Нью-Йорке Марк имел в качестве "прикрытия" фирму, которая процветала на приеме заявок на изобретения. Он неплохо рисовал, и хотя его картины не выставлялись в США, однажды его автопортрет с подписью "Эмиль Голдфус1" висел в Национальной академии художеств. Другой портрет Марка с коротковолновым радиоприемником на заднем плане был написан его бруклинским приятелем Бергом Сильверманом. Самое интересное, что американский художник не имел ни малейшего представления о том, что его сосед был человеком энциклопедических знаний, мастерски владеющим кистью, фотоаппаратом, хорошо игравшим на фортепьяно, и в то же время легендарным разведчиком, отменным радистом и шифровальщиком.
И если бы Мильт не совершил невероятнейшую, на наш взгляд, единственную ошибку, позволившую его помощнику Вику узнать, где находится его изостудия, то все могло бы обернуться иначе. С другой стороны, Марка тоже можно понять: выполняя исключительно важную миссию и имея дело не с агентом-американцем, а с советским разведчиком, рекомендованным всезнающим Центром, Рудольф Иванович Абель не допускал и мысли о возможности предательства с его стороны. Он не мог даже предположить, что ему пришлют столь ненадежного, нечестного и морально распущенного человека, каковым оказался Вик - подполковник Хейханен. Известный американский юрист Джеймс Донован - адвокат Абеля - в своей книге "Незнакомцы на мосту" охарактеризовал Хейханена как самого ленивого, неудачливого и неэффективного шпиона, когда-либо направлявшегося для выполнения ответственнейшего задания за границу. Что ж, ошибки возможны в любом деле: не ошибается только тот, кто ничего не делает..."
В 1949 году произошли два события, удесятерившие страх, который внушали Америке Советский Союз и мировой коммунизм: успешное испытание атомной бомбы в Казахстане и установление коммунистической власти в Китае. 1950 год только усилил тревогу. Советский агент Алжер Хисс, привлеченный к суду, был обвинен в лжесвидетельстве. Сенатор Джозеф Маккарти заявил, что администрация Трумэна кишит коммунистами, что китайцы завоевывают Тибет, что Северная Корея нарушает границу с Южной Кореей. Америка находилась в состоянии войны с коммунизмом как на своей территории, так и за ее рубежами.
Но 1950 год стал также и годом разоблачения советских шпионов. Первым был отдан под суд в Лондоне и признан виновным в разглашении государственных секретов Клаус Фукс (агент Чарльз). Затем в Америке были арестованы и осуждены Гарри Голд (агент Раймонд), Дэвид Грингласс (агент Калибр), а также Этель и Джулиус Розенберг. Это обстоятельство побудило ФБР с ожесточением искать советских шпионов среди американских коммунистов, евреев-интеллектуалов; в то же самое время в Москве секретные службы все больше и больше проявляли беспокойство о судьбе "Волонтеров".
Тем временем продолжала поступать очень тревожная информация о том, что "Волонтеры", боясь арестов, сплачивались вокруг Луиса, что ставило под удар всю операцию. Если бы ФБР пошло по их следам и отследило бы цепочку целиком, то оно добралось бы и до Марка. Для того чтобы спасти агентурную сеть1, Центр решил вновь законсервировать работу с "Волонтерами", а центральное ее звено - Луиса и Лесли, то есть Леонтину и Морриса Коэн, вывезти в какую-нибудь другую страну, о чем свидетельствует текст шифрованной телеграммы от 16 мая 1950 года за № 126 639, направленной из Москвы в Нью-Йорк:
"Совершенно секретно.
Лично Бобу.
В связи с возникшей ситуацией, в которую могут быть втянуты Луис и Лесли, необходимо принять все меры, чтобы сохранить их как источников информации. Просим через Клода:
- разъяснить им, что Центр обеспокоен начавшимися политическими репрессиями, преследованием инакомыслящих и лиц, связанных с компартией и интербригадой имени Авраама Линкольна. Убедите их, что подобное развитие событий чревато арестом, поэтому им предлагается выехать за пределы Везувия2 (куда именно, сообщим дополнительно - возможно, они сами предложат);
- обсудите с ними пути и способы официального или нелегального выезда из Тира, для чего, может быть, стоит предусмотреть возможность использования документов, по которым они выезжали в Полинезию3;
- предупредите членов группы "Волонтеры", чтобы они не пользовались впредь адресами Луиса и Лесли и не посещали их квартиру;
- предостерегите Луиса и Лесли, чтобы они не вели никаких разговоров о своем предстоящем отъезде из Тира; квартплату им необходимо оплатить за три месяца вперед.
При встрече с ними просим Клода соблюдать предельную осторожность1.
В целях обеспечения полной конспирации по выводу Луиса и Лесли из Тира в переписке именовать их впредь Другарями.
Романов2.
16.V.1950 г."
Через несколько дней после того, как эта телеграмма была отправлена, Лесли, возвращаясь с покупками из города, столкнулась с Клодом в прихожей своей квартиры. Он был в домашних тапочках и выглядел настолько необычно, что Лесли лишилась дара речи. Однако Клод, не произнеся ни слова, поднес палец к губам, призывая ее к молчанию. Затем он прошел в комнату и написал карандашом несколько слов на листе бумаги:
"Мы должны общаться письменно, на бумаге. Потом Лесли должна сжечь ее в моем присутствии".
Таким же графическим образом Клод объяснил, что боится, как бы в квартире не были установлены подслушивающие устройства. Следующая фраза заставила Лесли вскрикнуть:
- Черт возьми! Мы никуда не поедем!
Лесли прочитала, что она и ее муж должны покинуть Америку в конце месяца.
Клод вздохнул:
- Но почему же?
Лесли выхватила у него из рук бумагу и карандаш и написала, что в Нью-Йорке остаются престарелые родители Луиса и что он не может их бросить. Сам же Луис преподает в школе историю и не может оставить своих учеников до конца учебного года, то есть до июня. Что внезапное исчезновение Луиса обеспокоило бы руководство департамента образования, которое начнет его поиски, станет расспрашивать родителей и в конце концов этим займется ФБР. Короче говоря, Лесли категорически воспротивилась отъезду и спросила, кому пришло в голову подобное бредовое решение.
Клод. "Оно принято Центром и вызвано прежде всего заботой о вашей личной безопасности. У наших разведчиков существует золотое правило - если им что-то грозит, если есть реальная опасность, что их раскроют, то надо срочно уезжать".
Лесли. "Тогда позвольте спросить: почему лично вы не позаботились сейчас о нашей безопасности? Вы же могли привести к нашему дому "хвост".
Клод проявил огромную выдержку: "Прежде чем зайти сюда, я тщательно проверился. "Хвоста" за собой я не привел, в этом вы можете не сомневаться".
Лесли. "И все-таки сдается мне, что делаете это вы без ведома Москвы! Мы хотели бы знать, известно ли что-либо об этом Марку?"
Клод. "Да, ему дана команда не выходить на связь с вами".
Лесли. "Очень жаль. Так и не удалось мне вместе с ним встретиться с Младом. Мы согласны перебраться в любой другой штат, но не покидать Америку. Если мы уедем, то может оказаться, что сюда никогда уже не сможем вернуться! Это же несправедливо! Десять лучших лет мы отдали вашей разведке, все эти годы жили в напряжении, рисковали всем, а теперь вы хотите отправить нас неизвестно куда..."
Луис, взяв из рук Лесли карандаш и блокнот, вырвал из него исписанные листки и черканул: "Ваши коллеги, которые работали с нами раньше, не раз говорили, что разведчик, осознавая возложенную на него огромную ответственность за судьбу и жизнь доверившихся ему людей, накладывает на себя обет молчания. Так поверьте же нам: в случае провала мы не побоимся допросов и преследований, мы никого не выдадим, только оставьте нас здесь".
Клод. "Что касается вашей преданности, у нас в этом нет никаких сомнений. Но поверьте и вы нам: сейчас, когда психоз "красного шпионажа" в США достиг своего апогея, оставлять вас здесь никак нельзя. Я не исключаю, что не сегодня, так завтра люди из ФБР начнут охоту и на вас. Вы же знаете, как были сфабрикованы дела на Элджера Хисса, Уильяма Дюбуа и других двенадцати лидеров Компартии США. Сейчас арестованы Розенберги. Вы были с ними тоже связаны, и, не дай Бог, в силу каких-то непредвиденных обстоятельств подозрение падет и на вас, на ваши связи. Вольно или невольно вы нанесете невосполнимый вред и другим членам группы "Волонтеры".
Пока Клод писал, Лесли тем временем начала жечь исписанные листки бумаги, обжигая себе пальцы и громко чертыхаясь.
Клод, передав блокнот Луису, взял у нее листок и показал, как надо это делать: свернул его в трубку и поставил в блюдце "на попа", затем спичкой поджег сверху. Бумага горела сверху вниз совершенно бездымно, и только пепел медленно оседал на дно блюдца.
Луис в это время писал: "Как я понял, вы категорически настаиваете на нашем выезде из США?"
Клод. "Да, получается именно так".
Луис. "Это что - приказ?"
Клод. "Да, это приказ Центра".
Лесли, закрыв руками лицо и уронив на пол коробок со спичками, почти в отчаянии вдруг закричала:
- Нет! Нет! Не хочу! Никуда не хочу уезжать отсюда! У нас тут родные, они будут страдать. Да и мы по ним тоже...
Луис, с трудом сдерживая волнение, полушепотом произнес:
- Не надо эмоций, Лона. Прошу тебя, будь благоразумна. - Он улыбнулся ей и потом уже настойчиво потребовал: - Прошу тебя, не высказывайся так громко!
- Да, да, конечно, - зашептала она нервно. - Но как же теперь... У нас же здесь корни... Корни, которые всю жизнь держали и тебя, и меня...
Луис, пододвинув поближе к себе блокнот, написал: "Ну что поделаешь, Лона, будем вырывать эти корни. А родителям нашим сообщим так: по поручению партии мы выезжаем на два месяца в Канаду. Потом они распускают слух, будто бы мы навсегда уехали туда. Будем продолжать оказывать помощь Советскому Союзу в его великой цели. Россия задумала великое дело: создать единственное в мире государство справедливости, и поэтому надо нам помогать ей до конца жизни".
Клод, обрадованно закивав, написал: "А как вы намерены решить вопрос со школой?"
Луис. "Перед отъездом из Америки я направлю в отдел просвещения письмо с сообщением о том, что получил хорошую работу в одной из фирм по производству документальных фильмов в штате Монтана или Айдахо".
Клод снова утвердительно кивнул и, взяв из рук Луиса карандаш, черканул: "Скажите, под видом кого вы могли бы без подозрений уехать из США? Под видом туристов, бизнесменов или ученых?"
Луис. "Для меня было бы лучше, если бы это как-то увязывалось с историей или литературой".
Клод. "Хорошо, мы будем думать".
Луис. "У меня к вам вопрос: что вы предпримете, если нас вдруг арестуют?"
Клод. "Мы вызволим вас, Моррис, не беспокойтесь. В советской разведке есть святая заповедь: в какую бы беду ни попал разведчик или его помощник, сделать все возможное и невозможное, чтобы его выручить, вызволить из тюрьмы или плена. Наша разведка, Моррис, способна и может сделать многое. Будьте уверены в этом".
Луис. "В таком случае мы готовы последовать указанию вашего Центра".
Клод. "От вас теперь потребуется большое мужество".
Луис. "Мы будем готовить себя к этому".
Клод кивнул, а затем, сжигая исписанные листки бумаги, тихо проговорил:
- А сейчас извините, товарищи, я должен покинуть вас. О следующей встрече я извещу вас сам.
Как и предчувствовала Лесли, на улице началась гроза. Закрыв створки окна, она проводила Клода и, вернувшись в комнату, негромко спросила задумавшегося Луиса:
- Что же нас ждет теперь впереди?
Луис ответил не сразу. Словно прикидывая что-то в уме, он через несколько секунд как-то неопределенно сказал:
- Счастья не жди.
- Почему?
- Потому что для меня самыми счастливыми были годы жизни в Нью-Йорке, участие в митингах, демонстрациях. На одном из таких митингов я встретил тебя... Счастливыми для меня были и те минуты, когда мне удавалось привлекать "Волонтеров" к сотрудничеству с советской разведкой. Особенно мне дорог Персей. Мы очень многим обязаны ему. Кто знает, как развернулись бы события в мире, если бы советские ученые не без его помощи не создали бы вовремя ответное атомное оружие.
- Это все уже позади, Бобси. А все же интересно, что нас ждет впереди?
- Скорее всего, жалкая эмигрантская жизнь в Москве или в каком-нибудь неизвестном нам русском городе, где бы ФБР нас никогда не достало.
- Да, в этом радости мало, - отрешенно произнесла Лесли.
- Почему? - насторожился Луис.
- Да потому что там есть Дядюшка Джо, который тридцать лет воюет со своим народом.
- Ты имеешь в виду Сталина?
- Да, его...
Наступила неловкая тишина. По оконным стеклам застучал крупный звонкий дождь.
* * *
Подготовленная на другой день Клодом телеграмма под грифом "особой важности" срочно ушла в Центр:
"Сообщаем, что после длительной беседы и наших убедительных доводов Другари1 дали согласие покинуть Везувий. Они сами предложили легенду своего отъезда из Тира: родителям, а через них и окружению будет доведена информация о выезде на неопределенный срок в Канаду якобы по делам компартии.
Чтобы не вызывать подозрений по месту работы, а затем и у органов власти в связи с внезапным исчезновением из школы, Другарь намерен в письменном виде уведомить отдел просвещения о своей отставке, мотивируя это желанием перейти на предложенную в штате Айдахо более высокооплачиваемую работу.
Просим вашего согласия и сориентировать нас: в какую страну намечается вывод Другарей, условия их въезда в нее и наиболее целесообразное прикрытие.
Боб.
19. V.1950".
Для подготовки ответа на поставленные резидентурой вопросы Центру потребовалось больше недели:
"Нью-Йорк. Бобу.
Совершенно секретно.
Из Тира Другари должны выехать в Месопотамию1, где будет подготовлена конспиративная квартира для их временного укрытия. Выездные документы уже изготовлены и в ближайшее время будут вам доставлены курьером.
По разработанной нами легенде, Другарь - торговец книгами, а его жена - домохозяйка.
Просьба поручить им на месте обзавестись необходимыми каталогами, коммерческим регистром и проспектами, которые могут подкрепить их легенду.
Перед отъездом необходимо проинструктировать их по следующим вопросам:
- договориться с родителями, чтобы они по истечении двух-трех месяцев забрали все их вещи, а от квартиры отказались;
- не обсуждать со своим окружением возможность выезда;
- отработать условия экстренной1 связи с Ильей2 на период их нахождения на нелегальном положении в Месопотамии.
Романов.
27 мая 1950 года".
Прикрытие, выбранное для Луиса, было удачным, поскольку он хорошо знал литературу и вполне мог сойти за книготорговца. Лесли же, будучи домашней хозяйкой, должна была в первую очередь вызывать доверие и симпатию. В следующем сообщении из Москвы им рекомендовалось не выезжать за пределы Месопотамии. Под этим кодовым названием скрывалась Мексика. Прежде чем покинуть Тир (Нью-Йорк) Луис должен будет написать доверенность на своего отца, Гарри Коэна, чтобы тот мог ежемесячно получать пособие, выплачиваемое армией Соединенных Штатов. Таким образом, его отсутствие не будет замечено.
Накануне отъезда Коэнов Клоду удалось встретиться с Лесли и передать ей мексиканские паспорта на имена Педро Альвареса Санчеса и Марии Терезы Санчес. Наступил последний день июня, а также школьных занятий. Закончив урок, Луис вытер доску и отнес всю документацию в кабинет директора. Затем он отправился к отцу проститься. Старик, любивший говорить афоризмами, дал сыну совет:
- Моррис, если когда-нибудь тебе станет очень плохо, ущипни себя. Это поможет тебе сдержать слезы.
Отец выразил надежду, что сумеет дожить до того дня, когда во всем мире будут уничтожены границы и Морриса перестанут преследовать в родной стране. Моррис сказал отцу, что не может оставить свой новый адрес, однако время от времени кто-нибудь обязательно будет приносить ему письма и забирать ответы на них. Простившись, он пересек город и приехал в порт, где на борту парохода, отправлявшегося в Веракрус, его уже ждала Леонтина. Пароход отдал швартовые, обогнул статую Свободы и вышел в открытое море1.
Вот как вспоминала об этих днях Леонтина:
"Перед последней встречей с Клодом я встречалась с Младом, причем вопреки рекомендациям Центра. Он неожиданно приехал из Чикаго и передал мне тревожную информацию, будто бы генералы Пентагона вместе с учеными-атомщиками воткнули в карту СССР маленькие флажки, отметив крупные промышленные центры - будущие мишени ядерного нападения.
Я помню, что Млад непременно хотел, чтобы я выразила от его имени глубокую признательность советским ученым за использование данных, полученных в Лос-Аламосе, для создания собственной атомной бомбы в относительно короткие сроки. Выполняя инструкции Абеля, я сказала ему, что информация, переданная им, получила в России самую высокую оценку. Я также хотела отдать Младу в качестве вознаграждения пять тысяч долларов, которые изъяла из тайника. Он категорически отказался взять деньги, твердо заявив, что работал вовсе не из-за них, а ради предотвращения всемирной катастрофы, ради того, чтобы помешать бомбам упасть на Советский Союз.
Я попыталась объяснить ему, что нет ничего постыдного, если он возьмет деньги, поскольку русские имеют обыкновение вознаграждать тех, кто хорошо и честно помогает их стране.
Вдруг он спросил:
- Я могу распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению?
- Конечно, - ответила я, вновь обретая надежду.
- Тогда мы разделим их, - сказал он. - Я знаю, что вы рисковали точно так же, как и я, и поэтому не хочу брать больше половины.
- Но я уже получила свою долю, - отрезала я категорично.
В конце концов мы решили, что половина денег будет храниться на его имя в банке. В случае необходимости он сможет воспользоваться этой суммой.
В тот же день я передала Абелю сообщение, что встреча прошла успешно.
Когда мы приехали в Мексику, то нас поселили в неказистом доме, недалеко от границы. Мы видели солнечный свет только сквозь занавески и знали о происходящих в мире событиях лишь по рассказам хозяина дома. Он относился к нам несколько сдержанно. Особенно это почувствовалось, когда он сказал, что агенты ФБР приехали в Мексику на поиски каких-то учителей, исчезнувших из Нью-Йорка.
Эта новость ошеломила Морриса. До сих пор он был уверен, что в Мексике стал свободным человеком, избавленным от всех обязательств. Теперь его спокойствие было нарушено. Моррис впал в депрессию. Он жалел, что, не подумав, бросил свою страну и своих престарелых родителей. По правде говоря, до приезда в Мексику мы никогда не испытывали такого щемящего чувства одиночества. Порой мы думали, что не сможем вынести изоляции в этой квартире, превратившейся для нас в тюремную камеру. Нам казалось, что стены сжимаются и вот-вот нас раздавят.
Последнее задание
Следующая встреча Марка и Лесли состоялась в зоопарке перед вольером с попугаями. Он не сразу узнал ее, поскольку она была одета в роскошную норковую шубу и стояла прямо напротив щебечущих птиц. Увидев изумление Марка, она небрежно поправила шубу и сказала, что купила ее на деньги, выданные им от имени Центра.
- Примите мои поздравления с удачной покупкой, но я боюсь, что Млад теперь может не узнать вас.
- А причем здесь он? Почему вы говорите мне о нем, Мильт1?
- Потому что Центр поручает вам передать ему пять тысяч долларов за его прежние заслуги. Так сказать, в виде поощрения за предоставленную информацию. Поскольку я не вхожу в число лиц, близко с ним знакомых, то вы встретитесь с ним одна, а я буду наблюдать за вами издалека. Когда можно было бы устроить эту встречу?
- Это должно произойти через две недели там, где он работает.
- То есть?
- В Чикаго. Мы уже знаем место встречи. Я должна звонить ему по телефону на работу, а ровно через неделю после моего звонка, в семь часов вечера, он будет ждать меня у выхода из университета.
- Прекрасно! Я куплю билеты до Чикаго для нас двоих. Встретимся на вокзале. Таким образом, у каждого из нас будет больше шансов выявить возможную слежку.
После этого Марк и Лесли сочли необходимым обсудить мельчайшие детали этой встречи. Попугаи наблюдали за ними, но, к счастью, не понимали слов. Когда разведчики-нелегалы расстались, люди, подошедшие к вольеру, услышали только свист, который, возможно, означал: "Ты хорошо позавтракал, Жако?"
* * *
Поездка Лесли в Чикаго завершилась удачно: она привезла ценные для разведки материалы по оружейному плутонию, которые поступили от Анты и Адена через Млада. Это была последняя встреча Млада с супружеской парой американских физиков. После этого они передавались на связь Марку, который получил через Млада и Лесли полезную для себя информацию. Марк был поставлен в известность об условиях и способах связи. Центр рекомендовал ему в один из выходных отправиться вместе с физиками на лыжную прогулку, позвонив им по телефону за два дня до встречи.
Незадолго до поездки Марка в Хэнфорд на связь с ним вышел кадровый сотрудник ЦРУ - агент Герберт. Из-за редких явок - а они проводились с ним раз в три-четыре месяца - цэрэушник считал, что русские ему не доверяют.
Для опытного нелегала Марка эти нюансы имели особое значение при решении вопроса, встречаться ему с Гербертом самому или нет. Прекрасно понимая, что в его положении даже малейшая ошибка может стать последней (что впоследствии и произошло1), он по собственному каналу связи с Москвой сообщил в Центр о своих опасениях.
Ответ был получен во время очередного сеанса радиосвязи:
"Операцию по связи с Гербертом поручите провести Лесли. Полученную ею ранее информацию из Чикаго передайте Клоду через тайник в районе Уайт-Плейнса".
На другой день Марк связался с Лесли и сообщил ей о решении Центра. Она охотно согласилась его выполнить и через неделю успешно осуществила встречу с Гербертом. От него она получила копию законопроекта Трумэна о создании Совета национальной безопасности (СНБ) и об организации при нем Центрального разведывательного управления (ЦРУ).
В положении о ЦРУ, как сообщалось в шифровке в Центр, определялись такие задачи:
- консультировать СНБ по вопросам разведывательной деятельности всех правительственных учреждений;
- представлять СНБ свои соображения по улучшению деятельности разведывательных органов всех правительственных учреждений.
В компетенцию ЦРУ входили и такие функции, как:
- подрывная деятельность против правительства суверенных государств;
- поддержка диктаторских режимов;
- компрометация неугодных политических деятелей на основе фальсификации фактов;
- снабжение оружием и финансирование экстремистов;
- политические убийства.
Одновременно с этим в ведение ФБР из военной разведки передавалась охрана производства секретных вооружений - атомных бомб, реактивных самолетов, подводных лодок и т. п.
Основная цель законопроекта по реорганизации спецслужб США заключалась в усилении подрывной деятельности против СССР и проведении более активной "разработке" советских граждан, постоянно проживающих и временно находящихся в Америке...
Это было последнее задание Лесли, выполненное по поручению Фишера, он же Марк, он же Рудольф Абель.
С тех пор прошло сорок лет, однако Луис и Лесли сохранили самые теплые воспоминания о курировавшем их разведчике-нелегале.
Из воспоминаний Морриса
и Леонтины Коэн
"С Марком - Рудольфом Ивановичем Абелем работать было легко. После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее.
"Разведка, - любил повторять Абель, - это высокое искусство... Это талант, творчество, вдохновение..." Именно таким - невероятно богатым духовно человеком, с высокой культурой, знанием шести иностранных языков и был наш милый Мильт - так звали мы его за глаза. Сознательно или бессознательно мы полностью доверялись ему и всегда искали в нем опору. Иначе и не могло быть. Нельзя было не любить этого человека - в высшей степени образованного, интеллигентного, с сильно развитым чувством чести и достоинства, добропорядочного и обязательного. Он никогда не скрывал своих высоких патриотических чувств и преданности России. Кстати, никто даже и не подозревал, что он выходец из России: англичане всегда принимали его за англичанина, немцы - за немца, американцы - за американца, а в Бруклине, где он писал картины маслом, занимался графикой и фотоделом, все его считали бруклинцем.
Абель был великолепно подготовлен как для разведывательной, так и для любой другой работы. К счастью, он обладал удивительной способностью находить себе занятие. Он имел специальность инженера-электрика, был хорошо знаком с химией и ядерной физикой. В Нью-Йорке Марк имел в качестве "прикрытия" фирму, которая процветала на приеме заявок на изобретения. Он неплохо рисовал, и хотя его картины не выставлялись в США, однажды его автопортрет с подписью "Эмиль Голдфус1" висел в Национальной академии художеств. Другой портрет Марка с коротковолновым радиоприемником на заднем плане был написан его бруклинским приятелем Бергом Сильверманом. Самое интересное, что американский художник не имел ни малейшего представления о том, что его сосед был человеком энциклопедических знаний, мастерски владеющим кистью, фотоаппаратом, хорошо игравшим на фортепьяно, и в то же время легендарным разведчиком, отменным радистом и шифровальщиком.
И если бы Мильт не совершил невероятнейшую, на наш взгляд, единственную ошибку, позволившую его помощнику Вику узнать, где находится его изостудия, то все могло бы обернуться иначе. С другой стороны, Марка тоже можно понять: выполняя исключительно важную миссию и имея дело не с агентом-американцем, а с советским разведчиком, рекомендованным всезнающим Центром, Рудольф Иванович Абель не допускал и мысли о возможности предательства с его стороны. Он не мог даже предположить, что ему пришлют столь ненадежного, нечестного и морально распущенного человека, каковым оказался Вик - подполковник Хейханен. Известный американский юрист Джеймс Донован - адвокат Абеля - в своей книге "Незнакомцы на мосту" охарактеризовал Хейханена как самого ленивого, неудачливого и неэффективного шпиона, когда-либо направлявшегося для выполнения ответственнейшего задания за границу. Что ж, ошибки возможны в любом деле: не ошибается только тот, кто ничего не делает..."
В 1949 году произошли два события, удесятерившие страх, который внушали Америке Советский Союз и мировой коммунизм: успешное испытание атомной бомбы в Казахстане и установление коммунистической власти в Китае. 1950 год только усилил тревогу. Советский агент Алжер Хисс, привлеченный к суду, был обвинен в лжесвидетельстве. Сенатор Джозеф Маккарти заявил, что администрация Трумэна кишит коммунистами, что китайцы завоевывают Тибет, что Северная Корея нарушает границу с Южной Кореей. Америка находилась в состоянии войны с коммунизмом как на своей территории, так и за ее рубежами.
Но 1950 год стал также и годом разоблачения советских шпионов. Первым был отдан под суд в Лондоне и признан виновным в разглашении государственных секретов Клаус Фукс (агент Чарльз). Затем в Америке были арестованы и осуждены Гарри Голд (агент Раймонд), Дэвид Грингласс (агент Калибр), а также Этель и Джулиус Розенберг. Это обстоятельство побудило ФБР с ожесточением искать советских шпионов среди американских коммунистов, евреев-интеллектуалов; в то же самое время в Москве секретные службы все больше и больше проявляли беспокойство о судьбе "Волонтеров".
Тем временем продолжала поступать очень тревожная информация о том, что "Волонтеры", боясь арестов, сплачивались вокруг Луиса, что ставило под удар всю операцию. Если бы ФБР пошло по их следам и отследило бы цепочку целиком, то оно добралось бы и до Марка. Для того чтобы спасти агентурную сеть1, Центр решил вновь законсервировать работу с "Волонтерами", а центральное ее звено - Луиса и Лесли, то есть Леонтину и Морриса Коэн, вывезти в какую-нибудь другую страну, о чем свидетельствует текст шифрованной телеграммы от 16 мая 1950 года за № 126 639, направленной из Москвы в Нью-Йорк:
"Совершенно секретно.
Лично Бобу.
В связи с возникшей ситуацией, в которую могут быть втянуты Луис и Лесли, необходимо принять все меры, чтобы сохранить их как источников информации. Просим через Клода:
- разъяснить им, что Центр обеспокоен начавшимися политическими репрессиями, преследованием инакомыслящих и лиц, связанных с компартией и интербригадой имени Авраама Линкольна. Убедите их, что подобное развитие событий чревато арестом, поэтому им предлагается выехать за пределы Везувия2 (куда именно, сообщим дополнительно - возможно, они сами предложат);
- обсудите с ними пути и способы официального или нелегального выезда из Тира, для чего, может быть, стоит предусмотреть возможность использования документов, по которым они выезжали в Полинезию3;
- предупредите членов группы "Волонтеры", чтобы они не пользовались впредь адресами Луиса и Лесли и не посещали их квартиру;
- предостерегите Луиса и Лесли, чтобы они не вели никаких разговоров о своем предстоящем отъезде из Тира; квартплату им необходимо оплатить за три месяца вперед.
При встрече с ними просим Клода соблюдать предельную осторожность1.
В целях обеспечения полной конспирации по выводу Луиса и Лесли из Тира в переписке именовать их впредь Другарями.
Романов2.
16.V.1950 г."
Через несколько дней после того, как эта телеграмма была отправлена, Лесли, возвращаясь с покупками из города, столкнулась с Клодом в прихожей своей квартиры. Он был в домашних тапочках и выглядел настолько необычно, что Лесли лишилась дара речи. Однако Клод, не произнеся ни слова, поднес палец к губам, призывая ее к молчанию. Затем он прошел в комнату и написал карандашом несколько слов на листе бумаги:
"Мы должны общаться письменно, на бумаге. Потом Лесли должна сжечь ее в моем присутствии".
Таким же графическим образом Клод объяснил, что боится, как бы в квартире не были установлены подслушивающие устройства. Следующая фраза заставила Лесли вскрикнуть:
- Черт возьми! Мы никуда не поедем!
Лесли прочитала, что она и ее муж должны покинуть Америку в конце месяца.
Клод вздохнул:
- Но почему же?
Лесли выхватила у него из рук бумагу и карандаш и написала, что в Нью-Йорке остаются престарелые родители Луиса и что он не может их бросить. Сам же Луис преподает в школе историю и не может оставить своих учеников до конца учебного года, то есть до июня. Что внезапное исчезновение Луиса обеспокоило бы руководство департамента образования, которое начнет его поиски, станет расспрашивать родителей и в конце концов этим займется ФБР. Короче говоря, Лесли категорически воспротивилась отъезду и спросила, кому пришло в голову подобное бредовое решение.
Клод. "Оно принято Центром и вызвано прежде всего заботой о вашей личной безопасности. У наших разведчиков существует золотое правило - если им что-то грозит, если есть реальная опасность, что их раскроют, то надо срочно уезжать".
Лесли. "Тогда позвольте спросить: почему лично вы не позаботились сейчас о нашей безопасности? Вы же могли привести к нашему дому "хвост".
Клод проявил огромную выдержку: "Прежде чем зайти сюда, я тщательно проверился. "Хвоста" за собой я не привел, в этом вы можете не сомневаться".
Лесли. "И все-таки сдается мне, что делаете это вы без ведома Москвы! Мы хотели бы знать, известно ли что-либо об этом Марку?"
Клод. "Да, ему дана команда не выходить на связь с вами".
Лесли. "Очень жаль. Так и не удалось мне вместе с ним встретиться с Младом. Мы согласны перебраться в любой другой штат, но не покидать Америку. Если мы уедем, то может оказаться, что сюда никогда уже не сможем вернуться! Это же несправедливо! Десять лучших лет мы отдали вашей разведке, все эти годы жили в напряжении, рисковали всем, а теперь вы хотите отправить нас неизвестно куда..."
Луис, взяв из рук Лесли карандаш и блокнот, вырвал из него исписанные листки и черканул: "Ваши коллеги, которые работали с нами раньше, не раз говорили, что разведчик, осознавая возложенную на него огромную ответственность за судьбу и жизнь доверившихся ему людей, накладывает на себя обет молчания. Так поверьте же нам: в случае провала мы не побоимся допросов и преследований, мы никого не выдадим, только оставьте нас здесь".
Клод. "Что касается вашей преданности, у нас в этом нет никаких сомнений. Но поверьте и вы нам: сейчас, когда психоз "красного шпионажа" в США достиг своего апогея, оставлять вас здесь никак нельзя. Я не исключаю, что не сегодня, так завтра люди из ФБР начнут охоту и на вас. Вы же знаете, как были сфабрикованы дела на Элджера Хисса, Уильяма Дюбуа и других двенадцати лидеров Компартии США. Сейчас арестованы Розенберги. Вы были с ними тоже связаны, и, не дай Бог, в силу каких-то непредвиденных обстоятельств подозрение падет и на вас, на ваши связи. Вольно или невольно вы нанесете невосполнимый вред и другим членам группы "Волонтеры".
Пока Клод писал, Лесли тем временем начала жечь исписанные листки бумаги, обжигая себе пальцы и громко чертыхаясь.
Клод, передав блокнот Луису, взял у нее листок и показал, как надо это делать: свернул его в трубку и поставил в блюдце "на попа", затем спичкой поджег сверху. Бумага горела сверху вниз совершенно бездымно, и только пепел медленно оседал на дно блюдца.
Луис в это время писал: "Как я понял, вы категорически настаиваете на нашем выезде из США?"
Клод. "Да, получается именно так".
Луис. "Это что - приказ?"
Клод. "Да, это приказ Центра".
Лесли, закрыв руками лицо и уронив на пол коробок со спичками, почти в отчаянии вдруг закричала:
- Нет! Нет! Не хочу! Никуда не хочу уезжать отсюда! У нас тут родные, они будут страдать. Да и мы по ним тоже...
Луис, с трудом сдерживая волнение, полушепотом произнес:
- Не надо эмоций, Лона. Прошу тебя, будь благоразумна. - Он улыбнулся ей и потом уже настойчиво потребовал: - Прошу тебя, не высказывайся так громко!
- Да, да, конечно, - зашептала она нервно. - Но как же теперь... У нас же здесь корни... Корни, которые всю жизнь держали и тебя, и меня...
Луис, пододвинув поближе к себе блокнот, написал: "Ну что поделаешь, Лона, будем вырывать эти корни. А родителям нашим сообщим так: по поручению партии мы выезжаем на два месяца в Канаду. Потом они распускают слух, будто бы мы навсегда уехали туда. Будем продолжать оказывать помощь Советскому Союзу в его великой цели. Россия задумала великое дело: создать единственное в мире государство справедливости, и поэтому надо нам помогать ей до конца жизни".
Клод, обрадованно закивав, написал: "А как вы намерены решить вопрос со школой?"
Луис. "Перед отъездом из Америки я направлю в отдел просвещения письмо с сообщением о том, что получил хорошую работу в одной из фирм по производству документальных фильмов в штате Монтана или Айдахо".
Клод снова утвердительно кивнул и, взяв из рук Луиса карандаш, черканул: "Скажите, под видом кого вы могли бы без подозрений уехать из США? Под видом туристов, бизнесменов или ученых?"
Луис. "Для меня было бы лучше, если бы это как-то увязывалось с историей или литературой".
Клод. "Хорошо, мы будем думать".
Луис. "У меня к вам вопрос: что вы предпримете, если нас вдруг арестуют?"
Клод. "Мы вызволим вас, Моррис, не беспокойтесь. В советской разведке есть святая заповедь: в какую бы беду ни попал разведчик или его помощник, сделать все возможное и невозможное, чтобы его выручить, вызволить из тюрьмы или плена. Наша разведка, Моррис, способна и может сделать многое. Будьте уверены в этом".
Луис. "В таком случае мы готовы последовать указанию вашего Центра".
Клод. "От вас теперь потребуется большое мужество".
Луис. "Мы будем готовить себя к этому".
Клод кивнул, а затем, сжигая исписанные листки бумаги, тихо проговорил:
- А сейчас извините, товарищи, я должен покинуть вас. О следующей встрече я извещу вас сам.
Как и предчувствовала Лесли, на улице началась гроза. Закрыв створки окна, она проводила Клода и, вернувшись в комнату, негромко спросила задумавшегося Луиса:
- Что же нас ждет теперь впереди?
Луис ответил не сразу. Словно прикидывая что-то в уме, он через несколько секунд как-то неопределенно сказал:
- Счастья не жди.
- Почему?
- Потому что для меня самыми счастливыми были годы жизни в Нью-Йорке, участие в митингах, демонстрациях. На одном из таких митингов я встретил тебя... Счастливыми для меня были и те минуты, когда мне удавалось привлекать "Волонтеров" к сотрудничеству с советской разведкой. Особенно мне дорог Персей. Мы очень многим обязаны ему. Кто знает, как развернулись бы события в мире, если бы советские ученые не без его помощи не создали бы вовремя ответное атомное оружие.
- Это все уже позади, Бобси. А все же интересно, что нас ждет впереди?
- Скорее всего, жалкая эмигрантская жизнь в Москве или в каком-нибудь неизвестном нам русском городе, где бы ФБР нас никогда не достало.
- Да, в этом радости мало, - отрешенно произнесла Лесли.
- Почему? - насторожился Луис.
- Да потому что там есть Дядюшка Джо, который тридцать лет воюет со своим народом.
- Ты имеешь в виду Сталина?
- Да, его...
Наступила неловкая тишина. По оконным стеклам застучал крупный звонкий дождь.
* * *
Подготовленная на другой день Клодом телеграмма под грифом "особой важности" срочно ушла в Центр:
"Сообщаем, что после длительной беседы и наших убедительных доводов Другари1 дали согласие покинуть Везувий. Они сами предложили легенду своего отъезда из Тира: родителям, а через них и окружению будет доведена информация о выезде на неопределенный срок в Канаду якобы по делам компартии.
Чтобы не вызывать подозрений по месту работы, а затем и у органов власти в связи с внезапным исчезновением из школы, Другарь намерен в письменном виде уведомить отдел просвещения о своей отставке, мотивируя это желанием перейти на предложенную в штате Айдахо более высокооплачиваемую работу.
Просим вашего согласия и сориентировать нас: в какую страну намечается вывод Другарей, условия их въезда в нее и наиболее целесообразное прикрытие.
Боб.
19. V.1950".
Для подготовки ответа на поставленные резидентурой вопросы Центру потребовалось больше недели:
"Нью-Йорк. Бобу.
Совершенно секретно.
Из Тира Другари должны выехать в Месопотамию1, где будет подготовлена конспиративная квартира для их временного укрытия. Выездные документы уже изготовлены и в ближайшее время будут вам доставлены курьером.
По разработанной нами легенде, Другарь - торговец книгами, а его жена - домохозяйка.
Просьба поручить им на месте обзавестись необходимыми каталогами, коммерческим регистром и проспектами, которые могут подкрепить их легенду.
Перед отъездом необходимо проинструктировать их по следующим вопросам:
- договориться с родителями, чтобы они по истечении двух-трех месяцев забрали все их вещи, а от квартиры отказались;
- не обсуждать со своим окружением возможность выезда;
- отработать условия экстренной1 связи с Ильей2 на период их нахождения на нелегальном положении в Месопотамии.
Романов.
27 мая 1950 года".
Прикрытие, выбранное для Луиса, было удачным, поскольку он хорошо знал литературу и вполне мог сойти за книготорговца. Лесли же, будучи домашней хозяйкой, должна была в первую очередь вызывать доверие и симпатию. В следующем сообщении из Москвы им рекомендовалось не выезжать за пределы Месопотамии. Под этим кодовым названием скрывалась Мексика. Прежде чем покинуть Тир (Нью-Йорк) Луис должен будет написать доверенность на своего отца, Гарри Коэна, чтобы тот мог ежемесячно получать пособие, выплачиваемое армией Соединенных Штатов. Таким образом, его отсутствие не будет замечено.
Накануне отъезда Коэнов Клоду удалось встретиться с Лесли и передать ей мексиканские паспорта на имена Педро Альвареса Санчеса и Марии Терезы Санчес. Наступил последний день июня, а также школьных занятий. Закончив урок, Луис вытер доску и отнес всю документацию в кабинет директора. Затем он отправился к отцу проститься. Старик, любивший говорить афоризмами, дал сыну совет:
- Моррис, если когда-нибудь тебе станет очень плохо, ущипни себя. Это поможет тебе сдержать слезы.
Отец выразил надежду, что сумеет дожить до того дня, когда во всем мире будут уничтожены границы и Морриса перестанут преследовать в родной стране. Моррис сказал отцу, что не может оставить свой новый адрес, однако время от времени кто-нибудь обязательно будет приносить ему письма и забирать ответы на них. Простившись, он пересек город и приехал в порт, где на борту парохода, отправлявшегося в Веракрус, его уже ждала Леонтина. Пароход отдал швартовые, обогнул статую Свободы и вышел в открытое море1.
Вот как вспоминала об этих днях Леонтина:
"Перед последней встречей с Клодом я встречалась с Младом, причем вопреки рекомендациям Центра. Он неожиданно приехал из Чикаго и передал мне тревожную информацию, будто бы генералы Пентагона вместе с учеными-атомщиками воткнули в карту СССР маленькие флажки, отметив крупные промышленные центры - будущие мишени ядерного нападения.
Я помню, что Млад непременно хотел, чтобы я выразила от его имени глубокую признательность советским ученым за использование данных, полученных в Лос-Аламосе, для создания собственной атомной бомбы в относительно короткие сроки. Выполняя инструкции Абеля, я сказала ему, что информация, переданная им, получила в России самую высокую оценку. Я также хотела отдать Младу в качестве вознаграждения пять тысяч долларов, которые изъяла из тайника. Он категорически отказался взять деньги, твердо заявив, что работал вовсе не из-за них, а ради предотвращения всемирной катастрофы, ради того, чтобы помешать бомбам упасть на Советский Союз.
Я попыталась объяснить ему, что нет ничего постыдного, если он возьмет деньги, поскольку русские имеют обыкновение вознаграждать тех, кто хорошо и честно помогает их стране.
Вдруг он спросил:
- Я могу распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению?
- Конечно, - ответила я, вновь обретая надежду.
- Тогда мы разделим их, - сказал он. - Я знаю, что вы рисковали точно так же, как и я, и поэтому не хочу брать больше половины.
- Но я уже получила свою долю, - отрезала я категорично.
В конце концов мы решили, что половина денег будет храниться на его имя в банке. В случае необходимости он сможет воспользоваться этой суммой.
В тот же день я передала Абелю сообщение, что встреча прошла успешно.
Когда мы приехали в Мексику, то нас поселили в неказистом доме, недалеко от границы. Мы видели солнечный свет только сквозь занавески и знали о происходящих в мире событиях лишь по рассказам хозяина дома. Он относился к нам несколько сдержанно. Особенно это почувствовалось, когда он сказал, что агенты ФБР приехали в Мексику на поиски каких-то учителей, исчезнувших из Нью-Йорка.
Эта новость ошеломила Морриса. До сих пор он был уверен, что в Мексике стал свободным человеком, избавленным от всех обязательств. Теперь его спокойствие было нарушено. Моррис впал в депрессию. Он жалел, что, не подумав, бросил свою страну и своих престарелых родителей. По правде говоря, до приезда в Мексику мы никогда не испытывали такого щемящего чувства одиночества. Порой мы думали, что не сможем вынести изоляции в этой квартире, превратившейся для нас в тюремную камеру. Нам казалось, что стены сжимаются и вот-вот нас раздавят.