Страница:
– Я об этом думал не раз и пришел к такому выводу, что это произошло, потому что не было правильного представления о том, что такое социализм.
28.04.1976
Примерно в то время, в 60-х годах, Мао Цзэдун высказался о коммунизме, о социализме. Я не помню, где это было, но он, который провозгласил строительство коммун в Китае, полностью не отказался от этого, он уже говорил, что для того, чтобы построить социализм, первую стадию коммунизма, надо 200—300 лет. Такое тоже трудно представить, да и нет необходимости…
Но это все-таки показало, насколько у нас поверхностное было представление. Уже развитой, зрелый социализм!.. Это болтовня тоже! Мы вступили, мне кажется, давно уже в стадию развитого социализма, но только вступили, мы в самом начальном периоде его. А для того, чтобы сделать то, что надо для социализма в отдельной стране, надо все хозяйство перевести на общенародную собственность. Вот главное. Ленин по этому поводу просто и ясно сказал четыре слова: «Социализм есть уничтожение классов». Об этом не любят говорить. Самые такие зрелые ораторы наши. Об уничтожении классов в Программе ни слова. А это самый трудный вопрос социализма. Это главное.
Сейчас поднимается производительность труда. Вот, когда мы наладим, чтобы стыковались вовремя, без задержек, предприятия, тогда у нас производительность труда значительно поднимется. К этому дисциплина и ведет, и не просто дисциплина, а важно очень стыковые моменты хорошенько обеспечить, чтобы они везде осуществлялись вовремя и согласно плану. Пока этого нет. Многие попусту тратят время, ждут, когда им дадут то, что надо для работы. Ну что это такое? Значит, не настоящее плановое хозяйство. У нас много болтовни о перевыполнении плана, а мы все эти годы не выполняем план. Стыковые моменты, вот что главное – аккуратно, своевременно и точно. Конечно, трудное дело в таком большом хозяйстве, но это и есть социализм, в этом его трудность. А мы живем только крестьянским духом: авось бы! Авось бы продержались… Я давно уже хочу написать об этом – не выходит у меня. Не могу даже приступить, хотя мне ясно, что тут главное.
Осторожно, но можно похвалить Андропова. Он внес новую струю и хорошее направление. Но пока все это еще по-настоящему не оправдано, надолго ли это пойдет, тоже не вполне ясно. Но первые шаги, по-моему, имеют положительный характер.
11.03.1983
– По внешнему виду Андропова можно сказать, что он не вполне здоровый человек. Но все-таки этот человек для данного периода у нас – находка. Я не знаю, кто бы мог другой – в этом кругу я не вижу. Немногословен. Словами не топит мысль.
– Андропов говорит: «Мы подходим к вопросу совершенствования производственных отношений. Их основа – общественная собственность на средства производства. У нас она имеет, как известно, двоякую форму: собственность государственная и колхозно-кооперативная. Перспективу мы видим в слиянии этих двух форм в единую общенародную…» То, о чем вы пишете, – говорю я.
– Да, да.
– «Мы, коммунисты, видим перспективу в постепенном перерастании советской государственности в общественное самоуправление».
– Ну, правильно, да, – соглашается Молотов.
– «И произойдет это, как мы считаем, путем дальнейшего развития общенародного государства».
– Общенародное государство, с моей точки зрения, неправильно. Я на другой точке зрения стою, чем ЦК. Польша и некоторые другие государства показывают, что общенародное – не особенно надежное дело. Пока. Пока империализм существует.
16.06.1983
– Я напишу свое мнение о новой Конституции и пошлю. Если меня после этого не выселят с дачи… Но, независимо от того, выселят или не выселят, пошлю.
– У нас за критику нельзя преследовать, – замечаю я.
– «За исключением случаев, которые…» и так далее, – смеется Молотов. – Главный недостаток – еще больший отход от классовой борьбы против империализма. Конкретнее? Диктатура пролетариата уже выполнила свою роль, как и в Программе, в этом нет ничего нового, общенародное государство. Такой открытый отход от классовой линии начался еще в Программе, здесь он продолжается.
– Это скажется и на всем международном движении, потому что это коренной вопрос – вопрос о власти. Надо было сказать вразумительно и о том, что такое развитое социалистическое общество, а тут одна жвачка, ничего не разъясняется. И авторы этого не понимают, и вся наша литература, я готов спорить с любым, – никто этого не понимает.
«Такую путаницу нанесла Программа в этом вопросе, коренную путаницу, мы же в 1980 году, то есть через три года, должны иметь коммунизм. Но кто-нибудь в это верит? Абсурд, просто абсурд.
– Говорят, вместо коммунизма в 1980 году будут проведены Олимпийские игры.
– Похоже, да. Будем вверх ногами ходить, на руках ходить. С моей точки зрения, единственное, что оправдывало бы новую Конституцию, если бы разъяснили, что такое развитое социалистическое общество. Но тогда бы пришлось коренным образом изменить и Программу, и Конституцию.
16.06.1977
– Я считаю проект Конституции несостоятельным в принципиальном отношении, хотя там много хороших пунктов. Но принципиальная сторона несостоятельна… Бедняга этот самый Брежнев, повторяет то, что ему пишут, но от этого дело, нет, не улучшается. А ввиду того, что мы в экономической политике топчемся в таких условиях, что еще сохраняем часть нэпа – так это же переходный был период, – вот и надо преодолеть эти остатки переходного периода в производстве и в распределении. Имеются существенные остатки переходного периода: две формы собственности и товарно-денежные отношения. Никто не возражает, не может возразить, а обходят эти вопросы, жульнически обходят. У руководства стоят практики, они практики неплохие, они не виноваты, у них большой областной опыт, а общегосударственного у них опыта мало, и они не выросли, в научном отношении они не подготовлены, это не их вина, а их беда.
Если будут углублять основные неправильности, то вред будет по трем пунктам. Первое – отказ от диктатуры пролетариата. Маркс и Ленин считали, что вплоть до коммунизма нам нужна диктатура пролетариата, без этого нельзя провести того, что нужно для подготовки к коммунизму. Отказ от нее, с моей точки зрения, несостоятелен, хотя, конечно, диктатура теперь имеет другие формы, другой характер – это все надо признавать. Пока государство нужно, оно может быть только диктатурой пролетариата.
У буржуазии диктатура во всех странах держит экономически и политически все в руках, а рабочий класс будет без диктатуры? Что ж, он с голыми руками против вооруженного врага должен идти? Это же абсурд, это же вреднейшая вещь!
Сейчас исходят, видимо, из того, что рабочий класс уже все завоевал и против кого диктатура? Это мелкая буржуазия и крестьянская масса влезла в нашу партию, и под нее подлаживаются все теоретики, у которых нет революционной закалки, которые не участвовали в классовой борьбе по-настоящему, все эти Федосеевы вместе взятые. Читаешь их и видишь: они боятся революционных шагов! А я считаю, что задача ликвидации двух форм собственности, перехода к одному виду собственности, это есть задача уничтожения классов, это революционная задача, но за нее боятся взяться. И решить ее может только диктатура пролетариата. Никто другой ее не решит. Крестьянин, самый хороший, он есть и останется крестьянином. Они не могут перейти на позиции уничтожения классов, это сверх их горизонтов, пока они крестьяне, а они еще долго будут оставаться по своей идеологии, по своей психологии не революционными пролетариями, а крестьянами. Они прекрасно пойдут как союзники, они идут и сейчас, но последовательности и полного понимания нет. Только рабочий класс!
Второе. Критикую общенародное государство. Я считаю, что у нас, несмотря на то, что говорится, остается диктатура пролетариата. Не может государство выражать интересы и рабочего класса, и колхозного крестьянства, и интеллигенции. Интеллигенция – не класс, классов у нас только два – рабочие и крестьяне. А интеллигенция выражает волю и интересы либо рабочих, либо крестьян. Об интеллигенции тут вообще говорится неправильно, и она упоминается без достаточных оснований. Кроме того, среди интеллигенции немало бывших классовых противников, они не могут за диктатуру рабочего класса бороться… Не только народники, даже буржуазные деятели, когда у них есть избирательное право, говорят: «Мы представители народа!» Это в известной мере правильно, они представители того народа, который находится у них под руками, под их властью и не восстает против них.
Так нельзя же фальшивить, что мы, марксисты, выражаем волю и рабочего класса, и крестьянства! Маркс и Ленин говорили, что для того, чтобы осуществить социализм, дело должно находиться в руках рабочего класса. Когда мы отказываемся от диктатуры пролетариата, мы отказываемся от рабочего класса. Кому же мы ее передаем? Ну, допустим, и рабочим, и крестьянам. Этого не может быть. Рабочий класс более революционный, более передовой. Рабочий класс в союзе с крестьянством, но вождь – только рабочий класс. Поэтому все эти разговоры об общенародном государстве – это только переименование. Не нравится жесткое слово «диктатура». На Запад оглядываются. А там фальшивят, не понимают, что без диктатуры никуда они не смогут двинуться, сколько б против нее ни болтали, – либо останутся рабами капитализма, либо, если вырвутся, только с помощью диктатуры.
Когда рабочий класс у нас составлял, вероятно, не больше пятнадцати процентов, мы объявили диктатуру, и ничего, крестьяне с этим согласились, потому что им дала землю диктатура, им – борьба за мир, им дают машины, чего им быть против этого? Лучше же никто буржуазию и помещиков не задушит, чем рабочий класс. Он-то наиболее надежен для крестьянства. Не случайно в теории о государстве нет общенародного государства, на практике нигде не было и нет. Какие новые задачи даются общенародному государству, которые бы не выполнило наше пролетарское государство? Какие? Назовите их! Не могут назвать.
Третье. Я возвращаюсь к тому вопросу, который был ошибкой и в той Конституции, и в этой: «От каждого по способностям, каждому по труду». Девяносто девять процентов это не заметят, а потом скажется. Я обращаю ваше внимание на еще одно ухудшение в новой Конституции, по сравнению с предыдущей. Теперь записали так: «От каждого по способностям, каждому – по количеству и качеству труда». Это ловко проделано нашими бюрократами, это они себе! А суть дела в том – по количеству и качеству – ах, я ответственный работник, у меня другое качество, давайте мне пять жалований, а тебе хватит и одного. Я министр, значит, давайте мне шесть жалований, а у тебя же другое качество, вот ты сиди, пожалуйста
Я не отрицаю, что пока мы вынуждены считаться и с качеством. Ленин заявил в 1918 году, что буржуазным крупнейшим специалистам мы можем платить больше. Ну что плохого, две тысячи специалистов, особо выдающихся, если мы дадим на это дело 50 миллионов или даже 100 миллионов золота в год, на это можно пойти. Но это будет буржуазный принцип; это будет отступлением от принципов Парижской коммуны, это будет отступление от коммунизма, но на это временно можно пойти.
А мы теперь вместо этого освятили вот такие вещи. Очень вредно, конечно. Никаких тебе партмаксимумов, ничего такого. У меня другое качество, вот и плати мне в десять раз больше.
Вот вам Конституция!
Орут, что это такой манифест коммунистический! Ну это же просто идиоты!
Это долго не протянется, я считаю, потому что это скоро уже начнет вылезать наружу: как же так?
Но теперь нагло будут говорить рабочим: «Как же? Записано в Конституции: «по количеству и качеству…»
Тут ко мне подошла одна женщина, оказалась на территории дачи: «Где тут живет Молотов?» – «Я вот Молотов». – «Вы Молотов? Очень хорошо». – И поделилась со мной. Она оказалась не такая простая. Она работница с химического завода около Рязани. Я с ней три раза встречался по ее инициативе, она меня все подкарауливала либо так, либо эдак. Она ко мне лично, видимо, относится неплохо, но вот говорит, что работала лет десять на химическом заводе в Рязани. «Вот видите, я уже старуха, а я молодая женщина. У нас невозможные условия для работы, очень вредные для здоровья. Я обращалась везде, ничего не получалось». И она мне стала откровенно рассказывать, что уже добралась до иностранных корреспондентов, в американское, японское посольства пошла. Уже обо мне, говорит, заговорили по иностранному радио. Я этого добивалась через иностранных корреспондентов, чтоб обратили на это внимание.
Я ей говорю, вы мне напишите, в чем дело. Напишите в Комитет народного контроля, а мне копию передайте, как у вас дела, почему вы такой недовольный человек.
Прошло недели две. Она меня встречает недалеко от дома. Вручила мне. Я прочитал. «Я в Народный контроль не писала, считаю это бесполезным, а вот вам передаю то, что написала». Я копию снял с ее записки, записку послал Пельше: «Прошу обратить внимание».
Еще недели через две я иду за пределами территории, она: «Вы и тут ходите? Здравствуйте!»
Я говорю: вот что, я прочитал вашу записку, я вижу, что вы человек, который не хочет помогать Советской власти, а работает против Советской власти. Я с вами больше никаких бесед вести не буду, потому что либо вы откажетесь от того, чтобы к иностранным корреспондентам обращаться – она и в турецкое посольство тоже обращалась, – либо я с вами не желаю иметь дела. Отшил ее. И больше она не появлялась.
Она потеряла веру – вот о чем речь! Не верят люди. Куда ни обращайся, никакого толку. Она и к местным органам обращалась. По ее записке собиралось совещание представителей министерств в Рязани и из исполкома областного были люди. Видимо, кое-что сделали, но ничего существенного.
Она – как один из примеров того, что люди теряют веру. Конечно, такие примеры, если до меня добрались отдельные, случайные люди, объясняют, что таких примеров много. Это, конечно, очень печально. А тут раздувают Конституцию – это же словесность! Конечно, в Конституции записано то, что действительно завоевано. Право на жилье. Нигде, ни в одной стране это не может быть записано в Конституции. Но ведь мало записать, надо же понять, куда дело движется и что получается из тех мер, которые проводятся. А вот шумиха – она, конечно, распространена сверх всякой меры.
Вот мой доклад я сделал.
01.11.1977
«Я против спокойной жизни»
28.04.1976
Примерно в то время, в 60-х годах, Мао Цзэдун высказался о коммунизме, о социализме. Я не помню, где это было, но он, который провозгласил строительство коммун в Китае, полностью не отказался от этого, он уже говорил, что для того, чтобы построить социализм, первую стадию коммунизма, надо 200—300 лет. Такое тоже трудно представить, да и нет необходимости…
Но это все-таки показало, насколько у нас поверхностное было представление. Уже развитой, зрелый социализм!.. Это болтовня тоже! Мы вступили, мне кажется, давно уже в стадию развитого социализма, но только вступили, мы в самом начальном периоде его. А для того, чтобы сделать то, что надо для социализма в отдельной стране, надо все хозяйство перевести на общенародную собственность. Вот главное. Ленин по этому поводу просто и ясно сказал четыре слова: «Социализм есть уничтожение классов». Об этом не любят говорить. Самые такие зрелые ораторы наши. Об уничтожении классов в Программе ни слова. А это самый трудный вопрос социализма. Это главное.
Сейчас поднимается производительность труда. Вот, когда мы наладим, чтобы стыковались вовремя, без задержек, предприятия, тогда у нас производительность труда значительно поднимется. К этому дисциплина и ведет, и не просто дисциплина, а важно очень стыковые моменты хорошенько обеспечить, чтобы они везде осуществлялись вовремя и согласно плану. Пока этого нет. Многие попусту тратят время, ждут, когда им дадут то, что надо для работы. Ну что это такое? Значит, не настоящее плановое хозяйство. У нас много болтовни о перевыполнении плана, а мы все эти годы не выполняем план. Стыковые моменты, вот что главное – аккуратно, своевременно и точно. Конечно, трудное дело в таком большом хозяйстве, но это и есть социализм, в этом его трудность. А мы живем только крестьянским духом: авось бы! Авось бы продержались… Я давно уже хочу написать об этом – не выходит у меня. Не могу даже приступить, хотя мне ясно, что тут главное.
Осторожно, но можно похвалить Андропова. Он внес новую струю и хорошее направление. Но пока все это еще по-настоящему не оправдано, надолго ли это пойдет, тоже не вполне ясно. Но первые шаги, по-моему, имеют положительный характер.
11.03.1983
– По внешнему виду Андропова можно сказать, что он не вполне здоровый человек. Но все-таки этот человек для данного периода у нас – находка. Я не знаю, кто бы мог другой – в этом кругу я не вижу. Немногословен. Словами не топит мысль.
– Андропов говорит: «Мы подходим к вопросу совершенствования производственных отношений. Их основа – общественная собственность на средства производства. У нас она имеет, как известно, двоякую форму: собственность государственная и колхозно-кооперативная. Перспективу мы видим в слиянии этих двух форм в единую общенародную…» То, о чем вы пишете, – говорю я.
– Да, да.
– «Мы, коммунисты, видим перспективу в постепенном перерастании советской государственности в общественное самоуправление».
– Ну, правильно, да, – соглашается Молотов.
– «И произойдет это, как мы считаем, путем дальнейшего развития общенародного государства».
– Общенародное государство, с моей точки зрения, неправильно. Я на другой точке зрения стою, чем ЦК. Польша и некоторые другие государства показывают, что общенародное – не особенно надежное дело. Пока. Пока империализм существует.
16.06.1983
– Я напишу свое мнение о новой Конституции и пошлю. Если меня после этого не выселят с дачи… Но, независимо от того, выселят или не выселят, пошлю.
– У нас за критику нельзя преследовать, – замечаю я.
– «За исключением случаев, которые…» и так далее, – смеется Молотов. – Главный недостаток – еще больший отход от классовой борьбы против империализма. Конкретнее? Диктатура пролетариата уже выполнила свою роль, как и в Программе, в этом нет ничего нового, общенародное государство. Такой открытый отход от классовой линии начался еще в Программе, здесь он продолжается.
– Это скажется и на всем международном движении, потому что это коренной вопрос – вопрос о власти. Надо было сказать вразумительно и о том, что такое развитое социалистическое общество, а тут одна жвачка, ничего не разъясняется. И авторы этого не понимают, и вся наша литература, я готов спорить с любым, – никто этого не понимает.
«Такую путаницу нанесла Программа в этом вопросе, коренную путаницу, мы же в 1980 году, то есть через три года, должны иметь коммунизм. Но кто-нибудь в это верит? Абсурд, просто абсурд.
– Говорят, вместо коммунизма в 1980 году будут проведены Олимпийские игры.
– Похоже, да. Будем вверх ногами ходить, на руках ходить. С моей точки зрения, единственное, что оправдывало бы новую Конституцию, если бы разъяснили, что такое развитое социалистическое общество. Но тогда бы пришлось коренным образом изменить и Программу, и Конституцию.
16.06.1977
– Я считаю проект Конституции несостоятельным в принципиальном отношении, хотя там много хороших пунктов. Но принципиальная сторона несостоятельна… Бедняга этот самый Брежнев, повторяет то, что ему пишут, но от этого дело, нет, не улучшается. А ввиду того, что мы в экономической политике топчемся в таких условиях, что еще сохраняем часть нэпа – так это же переходный был период, – вот и надо преодолеть эти остатки переходного периода в производстве и в распределении. Имеются существенные остатки переходного периода: две формы собственности и товарно-денежные отношения. Никто не возражает, не может возразить, а обходят эти вопросы, жульнически обходят. У руководства стоят практики, они практики неплохие, они не виноваты, у них большой областной опыт, а общегосударственного у них опыта мало, и они не выросли, в научном отношении они не подготовлены, это не их вина, а их беда.
Если будут углублять основные неправильности, то вред будет по трем пунктам. Первое – отказ от диктатуры пролетариата. Маркс и Ленин считали, что вплоть до коммунизма нам нужна диктатура пролетариата, без этого нельзя провести того, что нужно для подготовки к коммунизму. Отказ от нее, с моей точки зрения, несостоятелен, хотя, конечно, диктатура теперь имеет другие формы, другой характер – это все надо признавать. Пока государство нужно, оно может быть только диктатурой пролетариата.
У буржуазии диктатура во всех странах держит экономически и политически все в руках, а рабочий класс будет без диктатуры? Что ж, он с голыми руками против вооруженного врага должен идти? Это же абсурд, это же вреднейшая вещь!
Сейчас исходят, видимо, из того, что рабочий класс уже все завоевал и против кого диктатура? Это мелкая буржуазия и крестьянская масса влезла в нашу партию, и под нее подлаживаются все теоретики, у которых нет революционной закалки, которые не участвовали в классовой борьбе по-настоящему, все эти Федосеевы вместе взятые. Читаешь их и видишь: они боятся революционных шагов! А я считаю, что задача ликвидации двух форм собственности, перехода к одному виду собственности, это есть задача уничтожения классов, это революционная задача, но за нее боятся взяться. И решить ее может только диктатура пролетариата. Никто другой ее не решит. Крестьянин, самый хороший, он есть и останется крестьянином. Они не могут перейти на позиции уничтожения классов, это сверх их горизонтов, пока они крестьяне, а они еще долго будут оставаться по своей идеологии, по своей психологии не революционными пролетариями, а крестьянами. Они прекрасно пойдут как союзники, они идут и сейчас, но последовательности и полного понимания нет. Только рабочий класс!
Второе. Критикую общенародное государство. Я считаю, что у нас, несмотря на то, что говорится, остается диктатура пролетариата. Не может государство выражать интересы и рабочего класса, и колхозного крестьянства, и интеллигенции. Интеллигенция – не класс, классов у нас только два – рабочие и крестьяне. А интеллигенция выражает волю и интересы либо рабочих, либо крестьян. Об интеллигенции тут вообще говорится неправильно, и она упоминается без достаточных оснований. Кроме того, среди интеллигенции немало бывших классовых противников, они не могут за диктатуру рабочего класса бороться… Не только народники, даже буржуазные деятели, когда у них есть избирательное право, говорят: «Мы представители народа!» Это в известной мере правильно, они представители того народа, который находится у них под руками, под их властью и не восстает против них.
Так нельзя же фальшивить, что мы, марксисты, выражаем волю и рабочего класса, и крестьянства! Маркс и Ленин говорили, что для того, чтобы осуществить социализм, дело должно находиться в руках рабочего класса. Когда мы отказываемся от диктатуры пролетариата, мы отказываемся от рабочего класса. Кому же мы ее передаем? Ну, допустим, и рабочим, и крестьянам. Этого не может быть. Рабочий класс более революционный, более передовой. Рабочий класс в союзе с крестьянством, но вождь – только рабочий класс. Поэтому все эти разговоры об общенародном государстве – это только переименование. Не нравится жесткое слово «диктатура». На Запад оглядываются. А там фальшивят, не понимают, что без диктатуры никуда они не смогут двинуться, сколько б против нее ни болтали, – либо останутся рабами капитализма, либо, если вырвутся, только с помощью диктатуры.
Когда рабочий класс у нас составлял, вероятно, не больше пятнадцати процентов, мы объявили диктатуру, и ничего, крестьяне с этим согласились, потому что им дала землю диктатура, им – борьба за мир, им дают машины, чего им быть против этого? Лучше же никто буржуазию и помещиков не задушит, чем рабочий класс. Он-то наиболее надежен для крестьянства. Не случайно в теории о государстве нет общенародного государства, на практике нигде не было и нет. Какие новые задачи даются общенародному государству, которые бы не выполнило наше пролетарское государство? Какие? Назовите их! Не могут назвать.
Третье. Я возвращаюсь к тому вопросу, который был ошибкой и в той Конституции, и в этой: «От каждого по способностям, каждому по труду». Девяносто девять процентов это не заметят, а потом скажется. Я обращаю ваше внимание на еще одно ухудшение в новой Конституции, по сравнению с предыдущей. Теперь записали так: «От каждого по способностям, каждому – по количеству и качеству труда». Это ловко проделано нашими бюрократами, это они себе! А суть дела в том – по количеству и качеству – ах, я ответственный работник, у меня другое качество, давайте мне пять жалований, а тебе хватит и одного. Я министр, значит, давайте мне шесть жалований, а у тебя же другое качество, вот ты сиди, пожалуйста
Я не отрицаю, что пока мы вынуждены считаться и с качеством. Ленин заявил в 1918 году, что буржуазным крупнейшим специалистам мы можем платить больше. Ну что плохого, две тысячи специалистов, особо выдающихся, если мы дадим на это дело 50 миллионов или даже 100 миллионов золота в год, на это можно пойти. Но это будет буржуазный принцип; это будет отступлением от принципов Парижской коммуны, это будет отступление от коммунизма, но на это временно можно пойти.
А мы теперь вместо этого освятили вот такие вещи. Очень вредно, конечно. Никаких тебе партмаксимумов, ничего такого. У меня другое качество, вот и плати мне в десять раз больше.
Вот вам Конституция!
Орут, что это такой манифест коммунистический! Ну это же просто идиоты!
Это долго не протянется, я считаю, потому что это скоро уже начнет вылезать наружу: как же так?
Но теперь нагло будут говорить рабочим: «Как же? Записано в Конституции: «по количеству и качеству…»
Тут ко мне подошла одна женщина, оказалась на территории дачи: «Где тут живет Молотов?» – «Я вот Молотов». – «Вы Молотов? Очень хорошо». – И поделилась со мной. Она оказалась не такая простая. Она работница с химического завода около Рязани. Я с ней три раза встречался по ее инициативе, она меня все подкарауливала либо так, либо эдак. Она ко мне лично, видимо, относится неплохо, но вот говорит, что работала лет десять на химическом заводе в Рязани. «Вот видите, я уже старуха, а я молодая женщина. У нас невозможные условия для работы, очень вредные для здоровья. Я обращалась везде, ничего не получалось». И она мне стала откровенно рассказывать, что уже добралась до иностранных корреспондентов, в американское, японское посольства пошла. Уже обо мне, говорит, заговорили по иностранному радио. Я этого добивалась через иностранных корреспондентов, чтоб обратили на это внимание.
Я ей говорю, вы мне напишите, в чем дело. Напишите в Комитет народного контроля, а мне копию передайте, как у вас дела, почему вы такой недовольный человек.
Прошло недели две. Она меня встречает недалеко от дома. Вручила мне. Я прочитал. «Я в Народный контроль не писала, считаю это бесполезным, а вот вам передаю то, что написала». Я копию снял с ее записки, записку послал Пельше: «Прошу обратить внимание».
Еще недели через две я иду за пределами территории, она: «Вы и тут ходите? Здравствуйте!»
Я говорю: вот что, я прочитал вашу записку, я вижу, что вы человек, который не хочет помогать Советской власти, а работает против Советской власти. Я с вами больше никаких бесед вести не буду, потому что либо вы откажетесь от того, чтобы к иностранным корреспондентам обращаться – она и в турецкое посольство тоже обращалась, – либо я с вами не желаю иметь дела. Отшил ее. И больше она не появлялась.
Она потеряла веру – вот о чем речь! Не верят люди. Куда ни обращайся, никакого толку. Она и к местным органам обращалась. По ее записке собиралось совещание представителей министерств в Рязани и из исполкома областного были люди. Видимо, кое-что сделали, но ничего существенного.
Она – как один из примеров того, что люди теряют веру. Конечно, такие примеры, если до меня добрались отдельные, случайные люди, объясняют, что таких примеров много. Это, конечно, очень печально. А тут раздувают Конституцию – это же словесность! Конечно, в Конституции записано то, что действительно завоевано. Право на жилье. Нигде, ни в одной стране это не может быть записано в Конституции. Но ведь мало записать, надо же понять, куда дело движется и что получается из тех мер, которые проводятся. А вот шумиха – она, конечно, распространена сверх всякой меры.
Вот мой доклад я сделал.
01.11.1977
«Я против спокойной жизни»
…Вячеслав Михайлович рассказал, что прочитал в журнале «Коммунист» приписываемое Ленину высказывание о развитом социализме и написал письмо в редакцию. Из журнала позвонил главный редактор Косолапов: «Надо поговорить». – «Пожалуйста». Прислали машину.
– Я туда и назад на его машине ездил. Он сказал, что я прав, возразить мне нечего, Ленин, действительно, этого не говорил, но мы же с вами коммунисты (Молотов подчеркнул голосом это место и улыбнулся – ведь он был исключен из партии!) и понимаем политику партии.
«К сожалению, – сказал редактор, – вы понимаете, я не могу напечатать ваше письмо».
«Я и не настаиваю, – сказал я, – но народ обманывать нельзя».
28.12.1977
…Заговорили о событиях в Чехословакии, их причинах, тяжелом положении в экономике.
– Я думаю, как бы у нас такого не было, – сказал Молотов. – Ибо мы сейчас находимся в глубокой экономической яме. Выход из нее – не повышение цен. Я думаю, надо менять социальные отношения. Начать с партмаксимума для коммунистов. Это будет иметь громадное и моральное, и материальное значение для страны. Дело в том, что хрущевцы еще преобладают даже в ЦК. После смерти Сталина мы жили за счет запасов, сделанных при Сталине.
За Сталина! – сказал Молотов и стукнул рюмкой по тарелке. – Ибо никто бы не вынес, не выдержал того, что он вынес на своих плечах – ни нервов, ни сил ни у кого не хватило бы!
18.12.1970
– Я послал в Институт марксизма-ленинизма просьбу. Поскольку я занимаюсь некоторыми вопросами партии, прошу разрешить ознакомиться с материалами о партмаксимуме в Институте марксизма-ленинизма. Мне ответили через месяц, примерно. Прислали справку, какие были постановления. Упоминание о постановлениях, самих-то текстов нет, но я и за это благодарен. Отмена партмаксимума, можно найти документ, была в 1932 году. Началось раньше, а формальная отмена – 1932 год.
По правилам, по постановлению ЦК, мне потом кто-то разъяснял, в Институте марксизма-ленинизма могут работать только коммунисты. Это можно понять, пожалуй, это правильно. Значит, мне послали вот справку, как беспартийному.
11.03.1986
– «Живите, как хотите» – если мы так будем относиться к Польше, это к нам вернется с убытками.
Все с нами взаимосвязано. И наше плановое хозяйство должно быть крепким. Иначе один будет жить за счет других. А тогда требуется твердая рука. Никого не обижать, но и никого не баловать. Только так можно навести порядок. Тут и нужна генеральная линия. Не пустые слова, а жесткое, последовательное нормирование во всех областях, начиная с производства. И в распределении – лишнего нельзя получить за счет другого, честного работника – только так. Получай то, что заработал. При коммунизме будет иначе, но пока нет коммунизма, Ленин говорил: строжайший контроль за производством и потреблением. Вот как это обеспечить? Нормированием. Это очень сложное дело, а другого выхода нет. Если мы не опомнимся, то худо будет.
16.10.1980
– Нам хочется удобно жить, а империализм с этим не согласен.
– Я понимаю, что он не согласен, – говорю я.
– Так ни черта вы не понимаете, – горячится Молотов, – вы только на словах это признаете. А на деле развертывается все более жестокая и опасная борьба. Только нам этого не хочется, потому что мы хотим и жить хорошо, и бороться. Ну, а так ведь не бывает.
Те события, которые в Польше происходят, они могут и у нас повториться, по-моему. Если мы будем вести такую благодушную линию, что каждый день только пишем приветствия… Это болтовня, это самореклама. Нам нужна борьба, как это ни трудно, а мы создаем иллюзию…
Я смеюсь, получаю к Новому году приветствия: желаю вам спокойной жизни и прочее. Они желают спокойной жизни, а я знаю, что это невозможно. Я против спокойной жизни! Если я захочу спокойной жизни, значит, я омещанился!
Вот Сталин все-таки, я считаю, допустил величайшую ошибку – самоуспокоение. Человек настолько перенапрягся за эти десятилетия, как никто. И все-таки допустил ошибки, потому что это не Ленин.
09.11.1981
– Деньги при социализме должны быть или не должны быть? Они должны быть уничтожены.
– Снижение цен, постоянная зарплата, хлеб в столовых бесплатно лежал… Приучали, – говорю я.
– Бесплатно – едва ли это правильно, рано. Это тоже опасно, это за счет государства. А если за счет, то это надо очень умело и осторожно делать. Надо думать и о бюрократизме в государстве, потому что, если государство будет бюрократизироваться, оно постепенно будет загнивать. У нас есть элемент загнивания. Потому что воровство в большом количестве. Вот, говорят, отдельные недостатки. Какие там отдельные! Это болезнь капитализма, которой мы не можем лишиться, а у нас развитой социализм! Мало им развитой – зрелый! Какой он зрелый, когда – деньги и классы!
– Не могут понять, что же такое социализм. У нас начальная стадия развитого социализма – я так считаю.
Какой зрелый? Это невероятно уже потому, что кругом капитализм. Как же капитализм так благополучно существует, если зрелый социализм? Потому капитализм еще и может существовать, что наш социализм только начал зреть, все еще незрелый, он еще только начинает набирать силу. А ему все мешает, все направлено против – и капитализм, и внутренние враги разного типа, они живы, – все направлено на то, чтобы разложить социалистическую основу нашего общества…
Ругают наш социализм, а ничего лучшего нет, пока что не может быть. А то, что есть, – социализм венгерский, польский, чешский – они держатся только потому, что мы держимся, у нас экономическая основа принадлежит государству. У нас, кроме колхозов, все государственное.
У нас единственная партия стоит у власти, она скажет – ты должен подчиняться. Она направление дала.
– А если направление неправильное?
– Если даже неправильное направление, против партии нельзя идти. Партия – великая сила, но ее надо использовать правильно.
– А как же тогда исправлять ошибки, если нельзя сказать?
– Это нелегкое дело. Вот надо научиться… Лучше партии все равно ничего нет. Но и у нее есть недостатки. Большинство партийных людей малограмотные. Живут идеями о социализме 20–30-х годов, а это уже недостаточно. Пройдены сложные периоды, но впереди, по-моему, будут еще сложнее. Потому что все новые обстоятельства надо учитывать, не забывая и старых фактических данных. А это трудно удержать. Многие и забывают. Прошел этап – их коснулось, не коснулось, они некоторое время об этом помнят, а потом думают больше, как устроиться в новом этапе, приспособляются соответствующим образом в идеологии. Это да.
16.06.1983
…Молотов трудится над новой работой и пригласил четырех человек обсудить ее. В ноябрьский день мы собрались у него на даче за столом. 15.30. Сумерки. Включаем свет. Молотов положил на стол несколько листков бумаги с набросками тезисов дрожащим почерком. Рука у него стала дрожать еще сильнее, и в тишине слышно, как шуршит бумага. Он положил на стол часы и начал.
– Мой доклад называется так: «СССР и борьба за построение коммунизма».
В своем докладе он как бы суммировал многие наши предыдущие беседы. Приведу некоторые тезисы.
– Где начинается коммунизм? На каком этапе социализма? Ленин подчеркивал, что государство, при котором должно завершиться построение социализма, должно быть государством диктатуры пролетариата. А Программа 1961 года исходит из того, что диктатура пролетариата уже не нужна, будет государство народное. Но Ленин в «Государстве и революции» говорил, что народное государство есть бессмыслица и отступление от социализма. Народного государства не существует и не может существовать. Такое государство может быть буржуазным или мелкобуржуазным. Говорить о теперешнем государстве как о народном – шаг назад, абсурд.
– Сейчас говорят о том, что Ленин не мог всего предусмотреть.
– Те говорят, у кого на плечах не голова, а тумбочка, – отвечает Молотов. – В статье «О кооперации» он писал, что власть должна принадлежать государству, то есть рабочему классу. Но не один рабочий класс осуществляет социализм. Что нужно?
В политике – не народное государство, в экономике – не оставлять деньги, а свергнуть гнет денег, в идеологии – научный коммунизм Маркса – Энгельса. А у нас партия всего народа. Это абсурд. Для Ленина общественные вопросы без классового подхода ничего не дают. Если партия общенародна, она выражает интересы и мещан, и мелких собственников. Я от этого не откажусь, примут меня в партию или нет. Мы можем быть только партией авангарда – рабочего класса. Мы должны пройти через эту трудную полосу отказа от мелкобуржуазных замашек, которым учит Программа. Мы начали уходить с позиции рабочего класса на позиции народные.
Могут сказать, что теперь бы Ленин не так сказал. Но это говорит не против старых высказываний Ленина, а против тех обывателей в партии, которых много.
…В 1920 году Ленин подписывал декрет о ликвидации денег…
– Но без денег социализм построить нельзя.
– Но уничтожить их нужно, – настаивает Молотов. – Деньги – это часть буржуазного общества. Планирование – решающее для уничтожения денег. Деньги – часы труда. Это будет стоить столько часов труда, это – столько. Смазываете вы вредность денег, потому что большинство считает, что без денег не обойтись!
…Морозно, снежок рыжий под фарами…
07.11.1983
– Скоро будет 70 лет, которые отделяют революцию, а классы пока остаются, деньги приобретают большую очень роль. Это ни Марксом, ни Лениным не было предусмотрено.
Я все-таки постараюсь написать об этом. Хоть мне это уже очень трудно дается, но необходимость большая.
– Сейчас бытует такое мнение, что неплохо бы нам устроить небольшой процент безработицы. Некоторые так считают, – говорю я.
– Найдутся такие. Это мещане, глубокие мещане.
– Много бездельников.
– Меры должны приниматься.
– А вот как при социализме заставить всех работать?
– Это, по-моему, простая задача. Но так как мы не признаем уничтожения классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.
Воровства, спекуляции, надувательства много. Но это и есть капитализм в другой форме. С этим борьбы нет, на словах борются. При капитализме это вещь обычная, а при социализме невозможная. Коренной разницы не признают и обходят вопрос.
– Революционность очень сильно утратили.
– Ее и не было, – отвечает Молотов, – социалистической революционности. Демократическая была. Но дальше не шли. А теперь теоретики совсем отказались от уничтожения классов.
– Они говорят: колхозы и совхозы – теперь одно и то же, все подчиняется плану, райкому партии, разницы большой уже не видно.
– Большой разницы нет, но она имеет разлагающее влияние, эта разница. Об этом как-то надо особо говорить. Пока это очень запутанный вопрос. А если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.
– Я туда и назад на его машине ездил. Он сказал, что я прав, возразить мне нечего, Ленин, действительно, этого не говорил, но мы же с вами коммунисты (Молотов подчеркнул голосом это место и улыбнулся – ведь он был исключен из партии!) и понимаем политику партии.
«К сожалению, – сказал редактор, – вы понимаете, я не могу напечатать ваше письмо».
«Я и не настаиваю, – сказал я, – но народ обманывать нельзя».
28.12.1977
…Заговорили о событиях в Чехословакии, их причинах, тяжелом положении в экономике.
– Я думаю, как бы у нас такого не было, – сказал Молотов. – Ибо мы сейчас находимся в глубокой экономической яме. Выход из нее – не повышение цен. Я думаю, надо менять социальные отношения. Начать с партмаксимума для коммунистов. Это будет иметь громадное и моральное, и материальное значение для страны. Дело в том, что хрущевцы еще преобладают даже в ЦК. После смерти Сталина мы жили за счет запасов, сделанных при Сталине.
За Сталина! – сказал Молотов и стукнул рюмкой по тарелке. – Ибо никто бы не вынес, не выдержал того, что он вынес на своих плечах – ни нервов, ни сил ни у кого не хватило бы!
18.12.1970
– Я послал в Институт марксизма-ленинизма просьбу. Поскольку я занимаюсь некоторыми вопросами партии, прошу разрешить ознакомиться с материалами о партмаксимуме в Институте марксизма-ленинизма. Мне ответили через месяц, примерно. Прислали справку, какие были постановления. Упоминание о постановлениях, самих-то текстов нет, но я и за это благодарен. Отмена партмаксимума, можно найти документ, была в 1932 году. Началось раньше, а формальная отмена – 1932 год.
По правилам, по постановлению ЦК, мне потом кто-то разъяснял, в Институте марксизма-ленинизма могут работать только коммунисты. Это можно понять, пожалуй, это правильно. Значит, мне послали вот справку, как беспартийному.
11.03.1986
– «Живите, как хотите» – если мы так будем относиться к Польше, это к нам вернется с убытками.
Все с нами взаимосвязано. И наше плановое хозяйство должно быть крепким. Иначе один будет жить за счет других. А тогда требуется твердая рука. Никого не обижать, но и никого не баловать. Только так можно навести порядок. Тут и нужна генеральная линия. Не пустые слова, а жесткое, последовательное нормирование во всех областях, начиная с производства. И в распределении – лишнего нельзя получить за счет другого, честного работника – только так. Получай то, что заработал. При коммунизме будет иначе, но пока нет коммунизма, Ленин говорил: строжайший контроль за производством и потреблением. Вот как это обеспечить? Нормированием. Это очень сложное дело, а другого выхода нет. Если мы не опомнимся, то худо будет.
16.10.1980
– Нам хочется удобно жить, а империализм с этим не согласен.
– Я понимаю, что он не согласен, – говорю я.
– Так ни черта вы не понимаете, – горячится Молотов, – вы только на словах это признаете. А на деле развертывается все более жестокая и опасная борьба. Только нам этого не хочется, потому что мы хотим и жить хорошо, и бороться. Ну, а так ведь не бывает.
Те события, которые в Польше происходят, они могут и у нас повториться, по-моему. Если мы будем вести такую благодушную линию, что каждый день только пишем приветствия… Это болтовня, это самореклама. Нам нужна борьба, как это ни трудно, а мы создаем иллюзию…
Я смеюсь, получаю к Новому году приветствия: желаю вам спокойной жизни и прочее. Они желают спокойной жизни, а я знаю, что это невозможно. Я против спокойной жизни! Если я захочу спокойной жизни, значит, я омещанился!
Вот Сталин все-таки, я считаю, допустил величайшую ошибку – самоуспокоение. Человек настолько перенапрягся за эти десятилетия, как никто. И все-таки допустил ошибки, потому что это не Ленин.
09.11.1981
– Деньги при социализме должны быть или не должны быть? Они должны быть уничтожены.
– Снижение цен, постоянная зарплата, хлеб в столовых бесплатно лежал… Приучали, – говорю я.
– Бесплатно – едва ли это правильно, рано. Это тоже опасно, это за счет государства. А если за счет, то это надо очень умело и осторожно делать. Надо думать и о бюрократизме в государстве, потому что, если государство будет бюрократизироваться, оно постепенно будет загнивать. У нас есть элемент загнивания. Потому что воровство в большом количестве. Вот, говорят, отдельные недостатки. Какие там отдельные! Это болезнь капитализма, которой мы не можем лишиться, а у нас развитой социализм! Мало им развитой – зрелый! Какой он зрелый, когда – деньги и классы!
– Не могут понять, что же такое социализм. У нас начальная стадия развитого социализма – я так считаю.
Какой зрелый? Это невероятно уже потому, что кругом капитализм. Как же капитализм так благополучно существует, если зрелый социализм? Потому капитализм еще и может существовать, что наш социализм только начал зреть, все еще незрелый, он еще только начинает набирать силу. А ему все мешает, все направлено против – и капитализм, и внутренние враги разного типа, они живы, – все направлено на то, чтобы разложить социалистическую основу нашего общества…
Ругают наш социализм, а ничего лучшего нет, пока что не может быть. А то, что есть, – социализм венгерский, польский, чешский – они держатся только потому, что мы держимся, у нас экономическая основа принадлежит государству. У нас, кроме колхозов, все государственное.
У нас единственная партия стоит у власти, она скажет – ты должен подчиняться. Она направление дала.
– А если направление неправильное?
– Если даже неправильное направление, против партии нельзя идти. Партия – великая сила, но ее надо использовать правильно.
– А как же тогда исправлять ошибки, если нельзя сказать?
– Это нелегкое дело. Вот надо научиться… Лучше партии все равно ничего нет. Но и у нее есть недостатки. Большинство партийных людей малограмотные. Живут идеями о социализме 20–30-х годов, а это уже недостаточно. Пройдены сложные периоды, но впереди, по-моему, будут еще сложнее. Потому что все новые обстоятельства надо учитывать, не забывая и старых фактических данных. А это трудно удержать. Многие и забывают. Прошел этап – их коснулось, не коснулось, они некоторое время об этом помнят, а потом думают больше, как устроиться в новом этапе, приспособляются соответствующим образом в идеологии. Это да.
16.06.1983
…Молотов трудится над новой работой и пригласил четырех человек обсудить ее. В ноябрьский день мы собрались у него на даче за столом. 15.30. Сумерки. Включаем свет. Молотов положил на стол несколько листков бумаги с набросками тезисов дрожащим почерком. Рука у него стала дрожать еще сильнее, и в тишине слышно, как шуршит бумага. Он положил на стол часы и начал.
– Мой доклад называется так: «СССР и борьба за построение коммунизма».
В своем докладе он как бы суммировал многие наши предыдущие беседы. Приведу некоторые тезисы.
– Где начинается коммунизм? На каком этапе социализма? Ленин подчеркивал, что государство, при котором должно завершиться построение социализма, должно быть государством диктатуры пролетариата. А Программа 1961 года исходит из того, что диктатура пролетариата уже не нужна, будет государство народное. Но Ленин в «Государстве и революции» говорил, что народное государство есть бессмыслица и отступление от социализма. Народного государства не существует и не может существовать. Такое государство может быть буржуазным или мелкобуржуазным. Говорить о теперешнем государстве как о народном – шаг назад, абсурд.
– Сейчас говорят о том, что Ленин не мог всего предусмотреть.
– Те говорят, у кого на плечах не голова, а тумбочка, – отвечает Молотов. – В статье «О кооперации» он писал, что власть должна принадлежать государству, то есть рабочему классу. Но не один рабочий класс осуществляет социализм. Что нужно?
В политике – не народное государство, в экономике – не оставлять деньги, а свергнуть гнет денег, в идеологии – научный коммунизм Маркса – Энгельса. А у нас партия всего народа. Это абсурд. Для Ленина общественные вопросы без классового подхода ничего не дают. Если партия общенародна, она выражает интересы и мещан, и мелких собственников. Я от этого не откажусь, примут меня в партию или нет. Мы можем быть только партией авангарда – рабочего класса. Мы должны пройти через эту трудную полосу отказа от мелкобуржуазных замашек, которым учит Программа. Мы начали уходить с позиции рабочего класса на позиции народные.
Могут сказать, что теперь бы Ленин не так сказал. Но это говорит не против старых высказываний Ленина, а против тех обывателей в партии, которых много.
…В 1920 году Ленин подписывал декрет о ликвидации денег…
– Но без денег социализм построить нельзя.
– Но уничтожить их нужно, – настаивает Молотов. – Деньги – это часть буржуазного общества. Планирование – решающее для уничтожения денег. Деньги – часы труда. Это будет стоить столько часов труда, это – столько. Смазываете вы вредность денег, потому что большинство считает, что без денег не обойтись!
…Морозно, снежок рыжий под фарами…
07.11.1983
– Скоро будет 70 лет, которые отделяют революцию, а классы пока остаются, деньги приобретают большую очень роль. Это ни Марксом, ни Лениным не было предусмотрено.
Я все-таки постараюсь написать об этом. Хоть мне это уже очень трудно дается, но необходимость большая.
– Сейчас бытует такое мнение, что неплохо бы нам устроить небольшой процент безработицы. Некоторые так считают, – говорю я.
– Найдутся такие. Это мещане, глубокие мещане.
– Много бездельников.
– Меры должны приниматься.
– А вот как при социализме заставить всех работать?
– Это, по-моему, простая задача. Но так как мы не признаем уничтожения классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.
Воровства, спекуляции, надувательства много. Но это и есть капитализм в другой форме. С этим борьбы нет, на словах борются. При капитализме это вещь обычная, а при социализме невозможная. Коренной разницы не признают и обходят вопрос.
– Революционность очень сильно утратили.
– Ее и не было, – отвечает Молотов, – социалистической революционности. Демократическая была. Но дальше не шли. А теперь теоретики совсем отказались от уничтожения классов.
– Они говорят: колхозы и совхозы – теперь одно и то же, все подчиняется плану, райкому партии, разницы большой уже не видно.
– Большой разницы нет, но она имеет разлагающее влияние, эта разница. Об этом как-то надо особо говорить. Пока это очень запутанный вопрос. А если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.