Страница:
Тем не менее, эта ночь и для него самого приготовила еще одну неожиданность. Когда они шли на юг, чтобы найти место, с которого они могли бы, не мешая мышиным бобрам в их мирном занятии, вызвать лейтенанта Таннера с шифтом, Родан осматривал холмистую местность.
Холмы были похожи один на другой: не особенно высокие и не особенно большие. Они выглядели, как искусственно созданные, и он вспомнил, что уже видел однажды нечто подобное.
Тогда, когда он вместе с Дерингхаусом встретил первый переливающийся шар.
Это была местность мышиных бобров. Над пещерой, из которой они выбрались, находился такой же холм и под другим холмом была, очевидно, такая же пещера.
Через несколько часов они вернулись на «Звездную пыль». Лейтенант Таннер получил задание свернуть лагерь и отнести палатки и приборы на борт.
Пленка, отснятая оператором в пещере мышиных бобров, была проявлена, но Родан еще никому не показывал ее.
Но в этот вечер он все же показал ее в помещении центрального поста управления.
— Прежде чем мы посмотрим кадры, — начал он, — давайте кое-что уясним себе.
Его слушатели — те же, что были с ним в начале этой операции, когда «Звездная пыль» еще неподвижно висела в странном космосе с пятьюдесятью шестью смешными звездами — жадно ловили его слова.
— Мы пришли сюда, чтобы найти следующую подсказку, как нам добраться до планеты, цивилизации которой известна тайна сохранения клетки, а значит, и тайна вечной жизни. Мы были убеждены в том, что на Трампе должен существовать народ с развитым интеллектом, знающий эту подсказку. Мы находились здесь уже несколько дней, когда заметили, что невидимый телекинетик развлекается тем, что нажимает выключатели, перемещает предметы и проделывает всевозможные глупости. Мы снарядили экспедицию и вскоре столкнулись со странно переливающимся цветным шаром и после того, как неизвестный за несколько часов до этого проявил свою враждебность, попытавшись взорвать мою палатку вместе со мной, посчитали это еще одним его произведением. Мы пошли по следу, который наконец нашли. Ни один из нас не верил в первые дни в то, что позитроника на борту «Звездной пыли» предсказала конец чисто техническим испытаниям. Мы моментально подготовились к тому, чтобы встретиться с противником, который располагал разными неизвестными нам вещами, чтобы, несмотря на его техническое превосходство, отобрать у него его тайну. Странным образом нам удалось сделать все это подозрительно легко. Мы заняли подземный заводской цех без достойных упоминания потерь — прекрасно, нам помог в этом случай — и мы без труда отбили следующую атаку противника. Это озадачило нас…
— Тебя, — сухо сказал Булль. — Нас — нет.
— Хорошо, меня. — улыбаясь, ответил Родан. — Мы вдруг заметили, что враг вовсе не превосходит нас, даже если ему известны вращающиеся гравитационные поля. И мы вспомнили о наблюдениях, сделанных Ллойдом: когда бы Ллойд не воспринимал посторонний образ волн мозга, тот содержал в себе либо слепую, разрушительную ненависть, либо необузданную ребяческую страсть к игре. Как долго мы бы еще ломали себе голову над тем, что находимся на неправильном пути и что на Трампе на самом деле есть ДВЕ интеллектуальных формы существования?
Все опущенные до этого головы внимательно слушающих людей сразу поднялись. В их глазах читалось невыразимое удивление, и они приготовились возразить, не издавая ни звука.
— Две… — прохрипел наконец Дерингхаус через некоторое время.
Родан кивнул.
— Какая же вторая? — спросил Булль.
— Мышиные бобры!
— Невероятно! — воскликнул Дерингхаус. — Ллойд наблюдал за ними в тот вечер, когда мы разбили первый лагерь в холмистой местности. Он ничего не смог установить.
Родан кивнул во второй раз.
— Правило отбора — как это называется в позитронике — состояло из двух частей. Во-первых, мы обнаружили, что на Трампе есть два вида разумных существ, а во-вторых, установили, у которых из них сможем найти нужную подсказку. Мышиные бобры — это раса, впервые встречающаяся в нашем — то есть в арконическом — опыте. Можно не сомневаться в том, что эти животные обладают интеллектом периодического типа.
— Что это значит? — спросил Булль.
— Периодический интеллект — это такой, который делает обладающее им существо иногда разумным, иногда неразумным. Это достаточно понятно?
— Нет. Означает ли это, что эти мышиные бобры с понедельника до среды умные, а с четверга до воскресенья глупые?
— Примерно так, — пробормотал Родан. — Интервал другой. Он определяется циклом день-ночь. Мышиные бобры лишаются своего интеллекта с наступлением темноты, а когда всходит небесное светило, вновь обретают его. Поскольку имеется такое явление, более чем понятно, что оно определяется природными условиями данной планеты.
Началось взволнованное обсуждение.
Странным образом Крэст и Тора, оба арконида, вели себя совершенно спокойно. Родан улыбнулся им. Крэст улыбнулся в ответ, а Тора только подняла брови.
«Наследники знания, понявшие, что знают еще далеко не все, — подумал Родан. Когда наши земные горячие головы поймут, что ничего нельзя считать невозможным только потому, что они никогда этого не видели?»
Он прервал дискуссию, представив им этот аргумент. Они не приняли его, но согласились с его предложением:
— Я докажу вам свою теорию. «Звездная пыль» еще несколько дней останется на Трампе. У нас будет возможность понаблюдать за мышиными бобрами.
Потом он перешел к следующей теме.
— Тем не менее, мы — так сказать, по нашей глупости — обнаружили на Трампе остатки древней культуры. Я охотно признаю, что в течение нескольких часов верил в то, что Трамп — это планета вечной жизни, а небольшие роботы — это подчиненные призраки великого неизвестного, который привел нас сюда по своему следу. Ну хорошо, я был неправ. Бессмертный, видимо, еще более стар, чем культура Трампа. Тем временем роботы были разобраны. Они знают многое, чего не знаем мы, а то, что кажется нам тривиальным, им пока неизвестно. В течение тысяч десятилетий они выполняли последний отданный им приказ: нападать на каждого пришельца и уничтожать его.
Родан взял сделанные в пещере мышиных бобров снимки.
— Из всех этих снимков я, как мне кажется, должен показать вам только один единственный. На нем есть все, что мы надеялись найти здесь, на Трампе.
Он взял снимок, лежащий сверху, и вставил его в проектор. Когда прибор включился, верхний свет автоматически погас.
В объемной проекции они увидели развертку модели Млечного пути, которая была найдена в пещере мышиных бобров. Центром изображения была неприметная точка света, от которой до значительно более яркой звезды в правой верхней половине изображения тянулась светящаяся полоса.
— Я должен сказать кое-что об этом, — прорезал голос Родана полную тишину. — Точку в центре изображения сначала невозможно было заметить. Когда я увидел эту фотографию впервые, полоса света обрывалась в пустоте. Только с помощью приемов арконической техники проявления мы смогли сделать маленькую точечку видимой. Мы обнаружили, что звезды этой модели изображены в соответствии с фактической светимостью. Таким образом, мы имеем точные данные о яркости звезды, у которой кончается световой мост. Результат довольно удивительный. Эта звезда светится не сама по себе. Свет, который она излучает, является отраженным светом ближайшего небесного светила. Эта звезда — лишенная небесного светила ПЛАНЕТА!
— Это планета вечной жизни? — спросил Крэст.
— Предположим, что это так, — ответил Родан. — Я не знаю, какой иной смысл могло бы иметь это изображение.
— А что за звезда находится на другом конце радуги? — спросил Булль.
— Вега, — ответил Родан. — Там, где несколько человек на Ферроле еще ждут, что мы заберем их.
Булли порывисто вздохнул.
— Значит, наше местонахождение в Галактике уже известно?
— Да. Мы удалены от Веги и от Сола на две тысячи четыреста световых лет.
Больше никто ничего не сказал. Все смотрели на изображение той загадочной проекции, которую Родан нашел в пещере мышиных бобров, и даже если они не хотели этому верить, их охватывало восхищение неизвестной сказочной техникой неизвестных, населявших планету вечной жизни.
Планету, о которой все знали, что она была одинокой и вращалась в галактическом космосе без солнца.
— А теперь нужно сворачивать наш лагерь, — сказал Родан в тишине.
31.
32.
33.
Холмы были похожи один на другой: не особенно высокие и не особенно большие. Они выглядели, как искусственно созданные, и он вспомнил, что уже видел однажды нечто подобное.
Тогда, когда он вместе с Дерингхаусом встретил первый переливающийся шар.
Это была местность мышиных бобров. Над пещерой, из которой они выбрались, находился такой же холм и под другим холмом была, очевидно, такая же пещера.
Через несколько часов они вернулись на «Звездную пыль». Лейтенант Таннер получил задание свернуть лагерь и отнести палатки и приборы на борт.
Пленка, отснятая оператором в пещере мышиных бобров, была проявлена, но Родан еще никому не показывал ее.
Но в этот вечер он все же показал ее в помещении центрального поста управления.
— Прежде чем мы посмотрим кадры, — начал он, — давайте кое-что уясним себе.
Его слушатели — те же, что были с ним в начале этой операции, когда «Звездная пыль» еще неподвижно висела в странном космосе с пятьюдесятью шестью смешными звездами — жадно ловили его слова.
— Мы пришли сюда, чтобы найти следующую подсказку, как нам добраться до планеты, цивилизации которой известна тайна сохранения клетки, а значит, и тайна вечной жизни. Мы были убеждены в том, что на Трампе должен существовать народ с развитым интеллектом, знающий эту подсказку. Мы находились здесь уже несколько дней, когда заметили, что невидимый телекинетик развлекается тем, что нажимает выключатели, перемещает предметы и проделывает всевозможные глупости. Мы снарядили экспедицию и вскоре столкнулись со странно переливающимся цветным шаром и после того, как неизвестный за несколько часов до этого проявил свою враждебность, попытавшись взорвать мою палатку вместе со мной, посчитали это еще одним его произведением. Мы пошли по следу, который наконец нашли. Ни один из нас не верил в первые дни в то, что позитроника на борту «Звездной пыли» предсказала конец чисто техническим испытаниям. Мы моментально подготовились к тому, чтобы встретиться с противником, который располагал разными неизвестными нам вещами, чтобы, несмотря на его техническое превосходство, отобрать у него его тайну. Странным образом нам удалось сделать все это подозрительно легко. Мы заняли подземный заводской цех без достойных упоминания потерь — прекрасно, нам помог в этом случай — и мы без труда отбили следующую атаку противника. Это озадачило нас…
— Тебя, — сухо сказал Булль. — Нас — нет.
— Хорошо, меня. — улыбаясь, ответил Родан. — Мы вдруг заметили, что враг вовсе не превосходит нас, даже если ему известны вращающиеся гравитационные поля. И мы вспомнили о наблюдениях, сделанных Ллойдом: когда бы Ллойд не воспринимал посторонний образ волн мозга, тот содержал в себе либо слепую, разрушительную ненависть, либо необузданную ребяческую страсть к игре. Как долго мы бы еще ломали себе голову над тем, что находимся на неправильном пути и что на Трампе на самом деле есть ДВЕ интеллектуальных формы существования?
Все опущенные до этого головы внимательно слушающих людей сразу поднялись. В их глазах читалось невыразимое удивление, и они приготовились возразить, не издавая ни звука.
— Две… — прохрипел наконец Дерингхаус через некоторое время.
Родан кивнул.
— Какая же вторая? — спросил Булль.
— Мышиные бобры!
— Невероятно! — воскликнул Дерингхаус. — Ллойд наблюдал за ними в тот вечер, когда мы разбили первый лагерь в холмистой местности. Он ничего не смог установить.
Родан кивнул во второй раз.
— Правило отбора — как это называется в позитронике — состояло из двух частей. Во-первых, мы обнаружили, что на Трампе есть два вида разумных существ, а во-вторых, установили, у которых из них сможем найти нужную подсказку. Мышиные бобры — это раса, впервые встречающаяся в нашем — то есть в арконическом — опыте. Можно не сомневаться в том, что эти животные обладают интеллектом периодического типа.
— Что это значит? — спросил Булль.
— Периодический интеллект — это такой, который делает обладающее им существо иногда разумным, иногда неразумным. Это достаточно понятно?
— Нет. Означает ли это, что эти мышиные бобры с понедельника до среды умные, а с четверга до воскресенья глупые?
— Примерно так, — пробормотал Родан. — Интервал другой. Он определяется циклом день-ночь. Мышиные бобры лишаются своего интеллекта с наступлением темноты, а когда всходит небесное светило, вновь обретают его. Поскольку имеется такое явление, более чем понятно, что оно определяется природными условиями данной планеты.
Началось взволнованное обсуждение.
Странным образом Крэст и Тора, оба арконида, вели себя совершенно спокойно. Родан улыбнулся им. Крэст улыбнулся в ответ, а Тора только подняла брови.
«Наследники знания, понявшие, что знают еще далеко не все, — подумал Родан. Когда наши земные горячие головы поймут, что ничего нельзя считать невозможным только потому, что они никогда этого не видели?»
Он прервал дискуссию, представив им этот аргумент. Они не приняли его, но согласились с его предложением:
— Я докажу вам свою теорию. «Звездная пыль» еще несколько дней останется на Трампе. У нас будет возможность понаблюдать за мышиными бобрами.
Потом он перешел к следующей теме.
— Тем не менее, мы — так сказать, по нашей глупости — обнаружили на Трампе остатки древней культуры. Я охотно признаю, что в течение нескольких часов верил в то, что Трамп — это планета вечной жизни, а небольшие роботы — это подчиненные призраки великого неизвестного, который привел нас сюда по своему следу. Ну хорошо, я был неправ. Бессмертный, видимо, еще более стар, чем культура Трампа. Тем временем роботы были разобраны. Они знают многое, чего не знаем мы, а то, что кажется нам тривиальным, им пока неизвестно. В течение тысяч десятилетий они выполняли последний отданный им приказ: нападать на каждого пришельца и уничтожать его.
Родан взял сделанные в пещере мышиных бобров снимки.
— Из всех этих снимков я, как мне кажется, должен показать вам только один единственный. На нем есть все, что мы надеялись найти здесь, на Трампе.
Он взял снимок, лежащий сверху, и вставил его в проектор. Когда прибор включился, верхний свет автоматически погас.
В объемной проекции они увидели развертку модели Млечного пути, которая была найдена в пещере мышиных бобров. Центром изображения была неприметная точка света, от которой до значительно более яркой звезды в правой верхней половине изображения тянулась светящаяся полоса.
— Я должен сказать кое-что об этом, — прорезал голос Родана полную тишину. — Точку в центре изображения сначала невозможно было заметить. Когда я увидел эту фотографию впервые, полоса света обрывалась в пустоте. Только с помощью приемов арконической техники проявления мы смогли сделать маленькую точечку видимой. Мы обнаружили, что звезды этой модели изображены в соответствии с фактической светимостью. Таким образом, мы имеем точные данные о яркости звезды, у которой кончается световой мост. Результат довольно удивительный. Эта звезда светится не сама по себе. Свет, который она излучает, является отраженным светом ближайшего небесного светила. Эта звезда — лишенная небесного светила ПЛАНЕТА!
— Это планета вечной жизни? — спросил Крэст.
— Предположим, что это так, — ответил Родан. — Я не знаю, какой иной смысл могло бы иметь это изображение.
— А что за звезда находится на другом конце радуги? — спросил Булль.
— Вега, — ответил Родан. — Там, где несколько человек на Ферроле еще ждут, что мы заберем их.
Булли порывисто вздохнул.
— Значит, наше местонахождение в Галактике уже известно?
— Да. Мы удалены от Веги и от Сола на две тысячи четыреста световых лет.
Больше никто ничего не сказал. Все смотрели на изображение той загадочной проекции, которую Родан нашел в пещере мышиных бобров, и даже если они не хотели этому верить, их охватывало восхищение неизвестной сказочной техникой неизвестных, населявших планету вечной жизни.
Планету, о которой все знали, что она была одинокой и вращалась в галактическом космосе без солнца.
— А теперь нужно сворачивать наш лагерь, — сказал Родан в тишине.
31.
Мышиный бобр нырнул в ямку и ждал. Он был представителем нового поколения своего народа, которому постоянная эволюция подарила способность сохранять интеллект также и днем. Таких, как он и ему подобных, было еще мало, но поскольку действующий во время эволюции принцип селекции постоянно старался выискивать наиболее способных особей одного вида, то со временем на Трампе будет все больше мышиных бобров, которые сохраняли бы свой интеллект и в темноте.
У тайного наблюдателя не было имени, он был лишь одним из тысяч других, живших в этой части одинокой планеты. В сумерках он вместе с другими шел, чтобы скрыться затем под землю и уснуть. Когда всходило небесное светило, снова ели, а потом снова спали. Разнообразия в жизни не было до тех пор, пока не появились неизвестные.
Они спустились с неба на огромном шаре и приземлились в пустыне. Они что-то искали, и теперь, найдя это, хотели снова улететь.
Но они принесли в пустыню кое-что, по чему мышиные бобры неосознанно тосковали: разнообразие и развлечение.
С блаженным восторгом маленький мышиный бобр воспринимал волнующие приключения и развлечения, которым предавался. У неизвестных — странных, ходивших, выпрямившись во весь рост, созданий с руками и ногами — было с собой бесчисленное множество приборов и машин, с которым было так чудесно забавляться.
Мышиный бобр нырнул поглубже в плоскую впадину. Недалеко от него стоял огромный шар. Двуногие деловито сновали туда и сюда, загружая машины в бездонное тело своего корабля. Да, они собирались покинуть эту планету, это было ясно. Но мышиный бобр не хотел, чтобы они уходили. Он снова был бы обречен на одиночество и скуку. Игры с одними только обломками скал и песком не доставляли удовольствия. Конечно, можно было поднять в воздух приятеля, а потом снова дать ему упасть, но это скоро переставало быть интересным. Для чего же уметь перемещать предметы, не касаясь их, если на этой планете не было предметов?
Мышиный бобр наблюдал за двуногими, наклонив голову и размышляя, не захотели бы они взять его с собой, если бы он спросил их об этом. Но как он мог спросить? Они бы не поняли его. Может быть, даже испугались бы.
Если он хочет и дальше играть с ними, он должен попытаться проникнуть в большой корабль. Он должен уйти с ними и покинуть свою собственную планету. Но как?
Ящики.
Один из них был недалеко от мышиного бобра. Крышка стояла пока рядом, нужно было только накрыть ею ящик. Магнитные запоры защелкивались автоматически. Поблизости не было ни одного двуногого.
Мышиный бобр раздумывал не долго. Он действовал инстинктивно и почти подсознательно. Ему хотелось играть, только и всего. Для этого он должен уйти с неизвестными. Но это возможно только в том случае, если он попадет на корабль в ящике.
Он не встал на задние лапы, как делал это обычно, а на всех четырех выбрался из плоской впадины. Широким хвостом он заметал свой след. Добравшись до ящика, он осторожно осмотрелся по сторонам, а потом мгновенно скрылся в нем.
Мышиному бобру повезло. Это был один из ящиков космической экспедиции с провиантом. Часть запасов была уже израсходована, так что нашлось достаточно места, чтобы разместить в нем свое маленькое тело. Остальное было пустяком.
Так мышиный бобр попал на большой корабль, который два часа спустя покинул его родную планету, уносясь в неизвестное, о котором он ничего не знал.
Он не видел, как его родина, единственная планета умирающего небесного светила, уменьшилась, превратившись в слабое пятно света, которое вскоре исчезло в глубинах Вселенной.
У тайного наблюдателя не было имени, он был лишь одним из тысяч других, живших в этой части одинокой планеты. В сумерках он вместе с другими шел, чтобы скрыться затем под землю и уснуть. Когда всходило небесное светило, снова ели, а потом снова спали. Разнообразия в жизни не было до тех пор, пока не появились неизвестные.
Они спустились с неба на огромном шаре и приземлились в пустыне. Они что-то искали, и теперь, найдя это, хотели снова улететь.
Но они принесли в пустыню кое-что, по чему мышиные бобры неосознанно тосковали: разнообразие и развлечение.
С блаженным восторгом маленький мышиный бобр воспринимал волнующие приключения и развлечения, которым предавался. У неизвестных — странных, ходивших, выпрямившись во весь рост, созданий с руками и ногами — было с собой бесчисленное множество приборов и машин, с которым было так чудесно забавляться.
Мышиный бобр нырнул поглубже в плоскую впадину. Недалеко от него стоял огромный шар. Двуногие деловито сновали туда и сюда, загружая машины в бездонное тело своего корабля. Да, они собирались покинуть эту планету, это было ясно. Но мышиный бобр не хотел, чтобы они уходили. Он снова был бы обречен на одиночество и скуку. Игры с одними только обломками скал и песком не доставляли удовольствия. Конечно, можно было поднять в воздух приятеля, а потом снова дать ему упасть, но это скоро переставало быть интересным. Для чего же уметь перемещать предметы, не касаясь их, если на этой планете не было предметов?
Мышиный бобр наблюдал за двуногими, наклонив голову и размышляя, не захотели бы они взять его с собой, если бы он спросил их об этом. Но как он мог спросить? Они бы не поняли его. Может быть, даже испугались бы.
Если он хочет и дальше играть с ними, он должен попытаться проникнуть в большой корабль. Он должен уйти с ними и покинуть свою собственную планету. Но как?
Ящики.
Один из них был недалеко от мышиного бобра. Крышка стояла пока рядом, нужно было только накрыть ею ящик. Магнитные запоры защелкивались автоматически. Поблизости не было ни одного двуногого.
Мышиный бобр раздумывал не долго. Он действовал инстинктивно и почти подсознательно. Ему хотелось играть, только и всего. Для этого он должен уйти с неизвестными. Но это возможно только в том случае, если он попадет на корабль в ящике.
Он не встал на задние лапы, как делал это обычно, а на всех четырех выбрался из плоской впадины. Широким хвостом он заметал свой след. Добравшись до ящика, он осторожно осмотрелся по сторонам, а потом мгновенно скрылся в нем.
Мышиному бобру повезло. Это был один из ящиков космической экспедиции с провиантом. Часть запасов была уже израсходована, так что нашлось достаточно места, чтобы разместить в нем свое маленькое тело. Остальное было пустяком.
Так мышиный бобр попал на большой корабль, который два часа спустя покинул его родную планету, уносясь в неизвестное, о котором он ничего не знал.
Он не видел, как его родина, единственная планета умирающего небесного светила, уменьшилась, превратившись в слабое пятно света, которое вскоре исчезло в глубинах Вселенной.
32.
Громко зазвонил звонок аварийной сигнализации.
Родан одним прыжком подскочил к бортовому переговорному устройству и понял, что сигнал тревоги раздается из кухни. На какое-то мгновение он растерялся, потому что было абсолютно невероятным, чтобы что-то чрезвычайное произошло именно там.
Он нажал одну из рукояток. Загорелся крошечный экран. На нем появилось взволнованное лицо мужчины в высоком белом колпаке повара.
— Командир! — выпалил он, не дожидаясь вопроса Родана. — Командир! У нас на борту слепой пассажир. Вы можете немедленно придти на кухню?
Родан потерял дар речи. Он даже не мог спросить, кем был этот слепой пассажир, настолько он был растерян. Когда он пришел в себя, лицо повара уже исчезло.
— Слепой пассажир? — спросил Крэст. — Кто бы это мог быть?
Родан на секунду закрыл глаза, а потом сказал:
— Я иду на кухню, может быть, тогда я это узнаю.
Не обращая внимания на остальных, он вышел из центрального поста управления. Крэст и Булли решительно последовали за ним.
Слепой пассажир? В космосе никто не мог подсесть к ним, а на Трампе, их последнем месте посадки, не было людей.
Булли дошел в своих размышлениях до этого места, когда его пронзила догадка.
— Конечно! — крикнул он вслед Родану, который уже входил в первый попавшийся антигравитационный лифт, чтобы на самой большой скорости спуститься вниз. — Мышиный бобр! Как я сразу об этом не подумал.
Невидимые магнитные поля опустили вниз и его, потом они ступили на «бегущую дорожку». Показалась кухня. Уже издали они заметили, что там происходит что-то необычное. Люди взволнованно бегали туда-сюда, повара, как сумасшедшие, размахивали своими ложками, пытаясь изгнать радистов и техников из своих владений.
Родан и Булли протиснулись сквозь толпу членов команды и вошли в кухню. Большие блестящие котлы был заброшены, никого, казалось, не заботило, когда будет готова еда к ближайшей трапезе. Вместо этого повара и технический персонал сгрудились на противоположной стороне большого помещения, взволнованно переговариваясь. Некоторые смеялись, другие ругались. Царил неописуемый хаос, ничто не говорило о том, что кому-то грозит серьезная опасность.
Шеф-повар заметил Родана и поспешил ему навстречу.
— Ну и бестия! — закричал он еще издалека. — Видимо, он попал на борт во время загрузки ящиков. Если я поймаю того парня, который отвечает за это, я…
Родан поднял руку.
— Успокойтесь, черт возьми! Что здесь в конце концов произошло? Вы что, с ума все посходили?
— Мышиный бобр! — прохрипел шеф-повар. — Прокрался и жрет наши запасы! Посмотрите сами!
Своей дородной фигурой он, не деликатничая, отодвинул собравшихся в сторону, освобождая место для Родана и Булли, с любопытством следующих за ним. Перед дверью с надписью «Холодильная камера» толпа была особенно плотной. Дверь была открыта.
Мышиный бобр, усевшись на свой широкий зад, притаился меж замороженных фруктов, держа что-то ловкими передними лапками и быстро поедая это. При этом он время от времени поднимал голову, доверчиво поглядывая на своих зрителей, так, словно хотел сказать: мне очень вкусно и большое спасибо.
Родан смотрел на эту картину в полной растерянности.
Булли стоял рядом с Роданом, уставившись на странное создание, отнюдь не выказывавшее страха. У него наверняка была чистая совесть, и он, видимо, догадывался, что его забавный внешний вид способствовал значительному улучшению настроения двуногих.
Мышиный бобр осклабился, показав при этом свой единственный резец. Вид его был настолько комичен, что некоторые из смотревших на него людей громко рассмеялись.
Не успел еще Родан сделать предупреждающего жеста, как Булли бросился на довольного собой грызуна и схватил его за шкирку. Одним рывком он поднял его вверх.
Прежде чем кто-либо успел помешать ему, он несколько раз рукой сильно ударил жалобно кричащее существо по заду.
Но в ту же секунду произошло нечто странное.
Мышиный бобр несколькими ловкими движениями освободился из рук Булли и упал на пол. Он присел на задние лапы и изучающе смотрел на Булли. А потом Булли начал раскачиваться.
Казалось, он потерял весь свой вес и поднимался, словно надувной шар, мимо потерявшего дар речи шеф-повара к большому котлу.
Булли безуспешно брыкался ногами, пытаясь придать себе другое направление. Он протягивал руки во все стороны, но ни один предмет не был настолько близко, чтобы он мог ухватиться за него.
У шеф-повара чуть не случился разрыв сердца, когда он увидел, как Булли остановился над суповым котлом. Густая жидкость в нем медленно кипела.
Но Булли понесло дальше. Несмотря на то, что он отчаянно греб руками, он опустился ниже и упал в один из котлов, до верху наполненный водой. К счастью, вода была холодной. Он сидел в нем по горло в воде. Родан засмеялся.
Все остальные подхватили, и скоро несчастного Булли окружил весь персонал кухни и присутствовавшие члены команды.
— Тебе захотелось непременно искупаться именно здесь, Булли? — непочтительно отозвался кто-то сзади.
Родан подошел ближе и помог Булли выбраться из этой вынужденной ситуации. Насквозь промокший, несчастный стоял рядом с котлом.
Мышиный бобр спокойно сидел тем временем среди своих замороженных фруктов и с большой поспешностью ел. В конце концов, было неизвестно, как долго двуногие будут еще терпеть его присутствие.
— Исчезни в своей кабине, Булли, — сказал Родан и успокаивающе похлопал своего друга по плечу. — Если ты по дороге встретишь Джона Маршалла, направь его сюда. А на будущее я бы тебе не советовал шлепать нашего слепого пассажира. Ты видишь, он защищается.
— Ты собираешься оставить его на борту? — пробурчал Булли, в то же время понимая, что не сможет хладнокровно убить маленького парнишку. — Если он все время так забавляется…
— Потому я и хочу позвать Маршалла. Может быть, они с мышиным бобром смогут понять друг друга. Скажи ему.
Булли пошел, оставляя за собой мокрые следы. Родан вернулся в холодильную камеру.
Мышиный бобр смотрел на него большими, полными надежды глазами. Своими нежными лапками он держал какой-то фрукт, который он, было похоже, грыз с некоторым смущением. Большие круглые уши слегка подрагивали.
«Он смотрит на меня, как собака», — подумал Родан и почувствовал, как в нем поднимается волна неожиданной симпатии. Это существо было созданием чужого мира. Оно родилось не на Земле. Оно было для них чужим. И все-таки оно нравилось.
Это была симпатия, вызванная не только забавным видом непрошенного гостя. Может быть, в этом были виноваты большие, умоляющие глаза. Они, казалось, хотели сказать: не делай мне ничего плохого.
Родан невольно улыбнулся. Мышиный бобр в ответ осклабился, обнажив при этом свой единственный зуб. У Родана было такое чувство, будто в этот момент между ним и маленьким парнишкой завязалась дружба, и он, конечно, не мог пока догадываться, что это будет крепкая и долгая дружба.
На кухню пришел Джон Маршалл. Булли уже подготовил его, поэтому он был не очень удивлен, обнаружив там мышиного бобра. Сдерживая смех, он спросил Родана:
— Итак, это тот парень, который заставил Булли искупаться?
— Если не ошибаюсь, Булли придется слышать это еще и через десять лет, — ответил Родан, а потом показал на жующего гостя в холодильной камере. — Попробуйте установить с ним связь. Может быть, вам удастся прочесть его мысли. Но гораздо важнее было бы передать ему наши мысли. Это возможно?
Джон Маршалл кивнул.
— Вполне. Все зависит от того, как будет реагировать его мозг. Если он чувствителен…
— Он обладает способностью телекинеза, это тоже чисто интеллектуальная способность. Поэтому будем считать, что его головной мозг устроен очень хорошо. Попробуйте.
Уже через несколько секунд Маршалл пришел в необыкновенное возбуждение. Он много раз кивал головой, а потом говорил что-то мышиному бобру, который внимательно его слушал. После этого на лукавой мордочке снова появилась гримаса улыбки, обнажая зуб, животное несколько раз громко и весело пискнуло, а потом положило надгрызенный фрукт обратно в ящик. Оно поднялось на задние лапки и с важным видом вышло из темного помещения, направляясь к Родану.
— Он хочет приветствовать вас, — сказал Маршалл. — Он понял меня. Его мысли легко прочесть, и он может понимать наши, если активизирует неиспользуемую часть своего головного мозга. Так что он может быть прекрасным телепатом.
Родан наклонился и протянул мышиному бобру руку.
— Мы назовем тебя Гукки, — дружески сказал он и осторожно взял пальцами нежную лапку. — Если ты понимаешь, что я сказал, кивни головой.
Гукки сразу же кивнул.
— Значит, ты можешь понимать, если я что-нибудь скажу, это прекрасно. Понять тебя, к сожалению, будет не так просто, потому что я не телепат. Но ты выучишь наш язык. Этот человек поможет тебе. — Он показал на Маршалла.
Гукки снова кивнул, издав несколько громких звуков, которые, очевидно, должны были выражать его радость. Он повернулся кругом и начал вдруг взбираться на потолок. Дойдя до верха, он сделал «мертвую петлю» и вернулся обратно на землю. Казалось, он понимает, что окончательно принят в новую компанию.
Родан одним прыжком подскочил к бортовому переговорному устройству и понял, что сигнал тревоги раздается из кухни. На какое-то мгновение он растерялся, потому что было абсолютно невероятным, чтобы что-то чрезвычайное произошло именно там.
Он нажал одну из рукояток. Загорелся крошечный экран. На нем появилось взволнованное лицо мужчины в высоком белом колпаке повара.
— Командир! — выпалил он, не дожидаясь вопроса Родана. — Командир! У нас на борту слепой пассажир. Вы можете немедленно придти на кухню?
Родан потерял дар речи. Он даже не мог спросить, кем был этот слепой пассажир, настолько он был растерян. Когда он пришел в себя, лицо повара уже исчезло.
— Слепой пассажир? — спросил Крэст. — Кто бы это мог быть?
Родан на секунду закрыл глаза, а потом сказал:
— Я иду на кухню, может быть, тогда я это узнаю.
Не обращая внимания на остальных, он вышел из центрального поста управления. Крэст и Булли решительно последовали за ним.
Слепой пассажир? В космосе никто не мог подсесть к ним, а на Трампе, их последнем месте посадки, не было людей.
Булли дошел в своих размышлениях до этого места, когда его пронзила догадка.
— Конечно! — крикнул он вслед Родану, который уже входил в первый попавшийся антигравитационный лифт, чтобы на самой большой скорости спуститься вниз. — Мышиный бобр! Как я сразу об этом не подумал.
Невидимые магнитные поля опустили вниз и его, потом они ступили на «бегущую дорожку». Показалась кухня. Уже издали они заметили, что там происходит что-то необычное. Люди взволнованно бегали туда-сюда, повара, как сумасшедшие, размахивали своими ложками, пытаясь изгнать радистов и техников из своих владений.
Родан и Булли протиснулись сквозь толпу членов команды и вошли в кухню. Большие блестящие котлы был заброшены, никого, казалось, не заботило, когда будет готова еда к ближайшей трапезе. Вместо этого повара и технический персонал сгрудились на противоположной стороне большого помещения, взволнованно переговариваясь. Некоторые смеялись, другие ругались. Царил неописуемый хаос, ничто не говорило о том, что кому-то грозит серьезная опасность.
Шеф-повар заметил Родана и поспешил ему навстречу.
— Ну и бестия! — закричал он еще издалека. — Видимо, он попал на борт во время загрузки ящиков. Если я поймаю того парня, который отвечает за это, я…
Родан поднял руку.
— Успокойтесь, черт возьми! Что здесь в конце концов произошло? Вы что, с ума все посходили?
— Мышиный бобр! — прохрипел шеф-повар. — Прокрался и жрет наши запасы! Посмотрите сами!
Своей дородной фигурой он, не деликатничая, отодвинул собравшихся в сторону, освобождая место для Родана и Булли, с любопытством следующих за ним. Перед дверью с надписью «Холодильная камера» толпа была особенно плотной. Дверь была открыта.
Мышиный бобр, усевшись на свой широкий зад, притаился меж замороженных фруктов, держа что-то ловкими передними лапками и быстро поедая это. При этом он время от времени поднимал голову, доверчиво поглядывая на своих зрителей, так, словно хотел сказать: мне очень вкусно и большое спасибо.
Родан смотрел на эту картину в полной растерянности.
Булли стоял рядом с Роданом, уставившись на странное создание, отнюдь не выказывавшее страха. У него наверняка была чистая совесть, и он, видимо, догадывался, что его забавный внешний вид способствовал значительному улучшению настроения двуногих.
Мышиный бобр осклабился, показав при этом свой единственный резец. Вид его был настолько комичен, что некоторые из смотревших на него людей громко рассмеялись.
Не успел еще Родан сделать предупреждающего жеста, как Булли бросился на довольного собой грызуна и схватил его за шкирку. Одним рывком он поднял его вверх.
Прежде чем кто-либо успел помешать ему, он несколько раз рукой сильно ударил жалобно кричащее существо по заду.
Но в ту же секунду произошло нечто странное.
Мышиный бобр несколькими ловкими движениями освободился из рук Булли и упал на пол. Он присел на задние лапы и изучающе смотрел на Булли. А потом Булли начал раскачиваться.
Казалось, он потерял весь свой вес и поднимался, словно надувной шар, мимо потерявшего дар речи шеф-повара к большому котлу.
Булли безуспешно брыкался ногами, пытаясь придать себе другое направление. Он протягивал руки во все стороны, но ни один предмет не был настолько близко, чтобы он мог ухватиться за него.
У шеф-повара чуть не случился разрыв сердца, когда он увидел, как Булли остановился над суповым котлом. Густая жидкость в нем медленно кипела.
Но Булли понесло дальше. Несмотря на то, что он отчаянно греб руками, он опустился ниже и упал в один из котлов, до верху наполненный водой. К счастью, вода была холодной. Он сидел в нем по горло в воде. Родан засмеялся.
Все остальные подхватили, и скоро несчастного Булли окружил весь персонал кухни и присутствовавшие члены команды.
— Тебе захотелось непременно искупаться именно здесь, Булли? — непочтительно отозвался кто-то сзади.
Родан подошел ближе и помог Булли выбраться из этой вынужденной ситуации. Насквозь промокший, несчастный стоял рядом с котлом.
Мышиный бобр спокойно сидел тем временем среди своих замороженных фруктов и с большой поспешностью ел. В конце концов, было неизвестно, как долго двуногие будут еще терпеть его присутствие.
— Исчезни в своей кабине, Булли, — сказал Родан и успокаивающе похлопал своего друга по плечу. — Если ты по дороге встретишь Джона Маршалла, направь его сюда. А на будущее я бы тебе не советовал шлепать нашего слепого пассажира. Ты видишь, он защищается.
— Ты собираешься оставить его на борту? — пробурчал Булли, в то же время понимая, что не сможет хладнокровно убить маленького парнишку. — Если он все время так забавляется…
— Потому я и хочу позвать Маршалла. Может быть, они с мышиным бобром смогут понять друг друга. Скажи ему.
Булли пошел, оставляя за собой мокрые следы. Родан вернулся в холодильную камеру.
Мышиный бобр смотрел на него большими, полными надежды глазами. Своими нежными лапками он держал какой-то фрукт, который он, было похоже, грыз с некоторым смущением. Большие круглые уши слегка подрагивали.
«Он смотрит на меня, как собака», — подумал Родан и почувствовал, как в нем поднимается волна неожиданной симпатии. Это существо было созданием чужого мира. Оно родилось не на Земле. Оно было для них чужим. И все-таки оно нравилось.
Это была симпатия, вызванная не только забавным видом непрошенного гостя. Может быть, в этом были виноваты большие, умоляющие глаза. Они, казалось, хотели сказать: не делай мне ничего плохого.
Родан невольно улыбнулся. Мышиный бобр в ответ осклабился, обнажив при этом свой единственный зуб. У Родана было такое чувство, будто в этот момент между ним и маленьким парнишкой завязалась дружба, и он, конечно, не мог пока догадываться, что это будет крепкая и долгая дружба.
На кухню пришел Джон Маршалл. Булли уже подготовил его, поэтому он был не очень удивлен, обнаружив там мышиного бобра. Сдерживая смех, он спросил Родана:
— Итак, это тот парень, который заставил Булли искупаться?
— Если не ошибаюсь, Булли придется слышать это еще и через десять лет, — ответил Родан, а потом показал на жующего гостя в холодильной камере. — Попробуйте установить с ним связь. Может быть, вам удастся прочесть его мысли. Но гораздо важнее было бы передать ему наши мысли. Это возможно?
Джон Маршалл кивнул.
— Вполне. Все зависит от того, как будет реагировать его мозг. Если он чувствителен…
— Он обладает способностью телекинеза, это тоже чисто интеллектуальная способность. Поэтому будем считать, что его головной мозг устроен очень хорошо. Попробуйте.
Уже через несколько секунд Маршалл пришел в необыкновенное возбуждение. Он много раз кивал головой, а потом говорил что-то мышиному бобру, который внимательно его слушал. После этого на лукавой мордочке снова появилась гримаса улыбки, обнажая зуб, животное несколько раз громко и весело пискнуло, а потом положило надгрызенный фрукт обратно в ящик. Оно поднялось на задние лапки и с важным видом вышло из темного помещения, направляясь к Родану.
— Он хочет приветствовать вас, — сказал Маршалл. — Он понял меня. Его мысли легко прочесть, и он может понимать наши, если активизирует неиспользуемую часть своего головного мозга. Так что он может быть прекрасным телепатом.
Родан наклонился и протянул мышиному бобру руку.
— Мы назовем тебя Гукки, — дружески сказал он и осторожно взял пальцами нежную лапку. — Если ты понимаешь, что я сказал, кивни головой.
Гукки сразу же кивнул.
— Значит, ты можешь понимать, если я что-нибудь скажу, это прекрасно. Понять тебя, к сожалению, будет не так просто, потому что я не телепат. Но ты выучишь наш язык. Этот человек поможет тебе. — Он показал на Маршалла.
Гукки снова кивнул, издав несколько громких звуков, которые, очевидно, должны были выражать его радость. Он повернулся кругом и начал вдруг взбираться на потолок. Дойдя до верха, он сделал «мертвую петлю» и вернулся обратно на землю. Казалось, он понимает, что окончательно принят в новую компанию.
33.
На больших фронтальных телеэкранах кругового обзора засияло огромное небесное светило.
Это была мерцающая синим светом звезда невероятной яркости. Даже автоматическая фильтровая установка, казалось, пропускает значительную часть ультрафиолетового излучения. У Родана заболели глаза.
Была ли это Вега? «Звездная пыль II» только что закончила совершать свою последнюю транзицию.
Звезда висела на переднем телеэкране кругового обзора в невероятно ослепительном великолепии. Очевидно, на ней не происходило взрывов. Светящиеся в ультрадиапазоне протуберанцы, казалось, вылетают страшно далеко во Вселенную.
— Если этот раскаленный шар не превратится вскоре в огромную космическую атомную бомбу, я проглочу всю «Звездную пыль II», как таблетку от головной боли, — хрипло сказал Булли.
Через несколько секунд поступило сообщение автоматического мозга, закончившего свои расчеты.
«Корабль находится в галактике Веги. Транзиция прошла успешно. Пульсирующая звезда идентична известной Веге, но со стопроцентной точностью было установлено, что это небесное светило становится новой звездой. Было посоветовано не следовать далее курсом входа. Вздутие звезды происходит с ненормальной скоростью, не вписывающейся в рамки астрономической науки. Конец».
Глаза Булли расширились и округлились. Он растерянно смотрел на Родана, лицо которого за последние секунды стало бледным.
— Новой звездой? Так что же, Вега через несколько недель станет сверхновой звездой? С ума сойти! Такого не бывает. Такие процессы длятся целую вечность.
Булли в поисках поддержки обернулся к Крэсту.
— Великая империя, я догадывался об этом, — прошептал арконид. — Его красноватые глаза пытались встретиться взглядом с Роданом.
— Что? — спросил командир. Резкие складки у подбородка и носа стали глубже.
— Последняя загадка неизвестного грозит взорвать всю Солнечную систему. Вега — это важная исходная точка для расчета позиции. Если звезда исчезнет, мы никогда не найдем местонахождения планеты, которую ищем. Звезду подожгли.
— А живущие там ферронцы? — воскликнул Булли. — Бедные чертенята погибнут на своей планете, ставшей огненно-жидкой. Их космические корабли развивают только простую скорость света. Они никогда не смогут защититься от взрывающегося небесного светила. Неужели неизвестный сошел с ума? Локация доложила о флоте в шестьсот яйцеобразных космических кораблей.
— Ферронцы! — простонал Булли. — Они летят к внешним планетам.
Родан не ответил. Очевидно, он догадывался, что случилось с Вегой.
После уточнения курса Родан решил совершить краткую сверхсветовую транзицию. Даже при приблизительной скорости света им понадобилось бы примерно семь часов, чтобы добраться до Восьмой планеты огромной галактики.
Космос сотрясало, когда линкор исчез в яркой вспышке света. «Звездной пыли II» словно никогда и не было.
На телеэкранах показались первые горы. «Звездная пыль II» все еще с бешеной скоростью мчалась над Ферролом.
— Даже, если бы я захотел остановиться, у меня не было бы иного выбора, как только испить эту горькую чашу до дна, — гневно сказал Родан. — Крэст, из-за нашего любопытства, из-за нашего жгучего, тщеславного стремления к самой большой биологической тайне всемогущей природы Вега прекратилась в горящий факел. Я не в состоянии спасти миллиарды ферронцев.
— Недоразвитые твари, — холодно бросила Тора. Теперь она снова была ярким отпрыском династии арконидов.
У Родана меж бровей пролегла жесткая складка. Он язвительно ответил:
— Большое спасибо за науку, мадам! Но в природе человека заложено помогать там, где он может помочь. В этом отношении мы несколько отличаемся друг от друга. Моя совесть велит мне сделать все, абсолютно все для спасения находящихся в опасности ферронцев. Планеты Веги станут огненно-жидкими, как только звезда эруптивно вздуется. У нас еще есть немного времени, даже если речь идет об искусственно вызванном процессе, который, по-видимому, происходит в несколько миллионов раз быстрее, чем естественным путем. Мы сможем помочь ферронцам только тогда, когда решим наше последнее задание.
Это была мерцающая синим светом звезда невероятной яркости. Даже автоматическая фильтровая установка, казалось, пропускает значительную часть ультрафиолетового излучения. У Родана заболели глаза.
Была ли это Вега? «Звездная пыль II» только что закончила совершать свою последнюю транзицию.
Звезда висела на переднем телеэкране кругового обзора в невероятно ослепительном великолепии. Очевидно, на ней не происходило взрывов. Светящиеся в ультрадиапазоне протуберанцы, казалось, вылетают страшно далеко во Вселенную.
— Если этот раскаленный шар не превратится вскоре в огромную космическую атомную бомбу, я проглочу всю «Звездную пыль II», как таблетку от головной боли, — хрипло сказал Булли.
Через несколько секунд поступило сообщение автоматического мозга, закончившего свои расчеты.
«Корабль находится в галактике Веги. Транзиция прошла успешно. Пульсирующая звезда идентична известной Веге, но со стопроцентной точностью было установлено, что это небесное светило становится новой звездой. Было посоветовано не следовать далее курсом входа. Вздутие звезды происходит с ненормальной скоростью, не вписывающейся в рамки астрономической науки. Конец».
Глаза Булли расширились и округлились. Он растерянно смотрел на Родана, лицо которого за последние секунды стало бледным.
— Новой звездой? Так что же, Вега через несколько недель станет сверхновой звездой? С ума сойти! Такого не бывает. Такие процессы длятся целую вечность.
Булли в поисках поддержки обернулся к Крэсту.
— Великая империя, я догадывался об этом, — прошептал арконид. — Его красноватые глаза пытались встретиться взглядом с Роданом.
— Что? — спросил командир. Резкие складки у подбородка и носа стали глубже.
— Последняя загадка неизвестного грозит взорвать всю Солнечную систему. Вега — это важная исходная точка для расчета позиции. Если звезда исчезнет, мы никогда не найдем местонахождения планеты, которую ищем. Звезду подожгли.
— А живущие там ферронцы? — воскликнул Булли. — Бедные чертенята погибнут на своей планете, ставшей огненно-жидкой. Их космические корабли развивают только простую скорость света. Они никогда не смогут защититься от взрывающегося небесного светила. Неужели неизвестный сошел с ума? Локация доложила о флоте в шестьсот яйцеобразных космических кораблей.
— Ферронцы! — простонал Булли. — Они летят к внешним планетам.
Родан не ответил. Очевидно, он догадывался, что случилось с Вегой.
После уточнения курса Родан решил совершить краткую сверхсветовую транзицию. Даже при приблизительной скорости света им понадобилось бы примерно семь часов, чтобы добраться до Восьмой планеты огромной галактики.
Космос сотрясало, когда линкор исчез в яркой вспышке света. «Звездной пыли II» словно никогда и не было.
На телеэкранах показались первые горы. «Звездная пыль II» все еще с бешеной скоростью мчалась над Ферролом.
— Даже, если бы я захотел остановиться, у меня не было бы иного выбора, как только испить эту горькую чашу до дна, — гневно сказал Родан. — Крэст, из-за нашего любопытства, из-за нашего жгучего, тщеславного стремления к самой большой биологической тайне всемогущей природы Вега прекратилась в горящий факел. Я не в состоянии спасти миллиарды ферронцев.
— Недоразвитые твари, — холодно бросила Тора. Теперь она снова была ярким отпрыском династии арконидов.
У Родана меж бровей пролегла жесткая складка. Он язвительно ответил:
— Большое спасибо за науку, мадам! Но в природе человека заложено помогать там, где он может помочь. В этом отношении мы несколько отличаемся друг от друга. Моя совесть велит мне сделать все, абсолютно все для спасения находящихся в опасности ферронцев. Планеты Веги станут огненно-жидкими, как только звезда эруптивно вздуется. У нас еще есть немного времени, даже если речь идет об искусственно вызванном процессе, который, по-видимому, происходит в несколько миллионов раз быстрее, чем естественным путем. Мы сможем помочь ферронцам только тогда, когда решим наше последнее задание.