ГЛАВА 4.......................
М о с к в а.С т а д и о н"Л у ж н и к и".
А НУ-КА...!
ДАВАЙ-КА...!
УЕ... ВАЙ ОТСЮДА!
РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
МОСКВА! ДЛЯ МОСКВИЧЕЙ!
Блин, как они орут! Две сотни луженых глоток плюс бесконечное мельтешение перед глазами красно-белых флагов, полосатых шарфов и шапочек -кого угодно с ума сведут. Благо, терпеть все это придется...
-- Молодой человек, сколько продолжается матч?
-- Че-го?!!
-- Сколько, говорю, матч длится?
-- Два по сорок пять, олух!
Спасибо, большое вам человеческое спасибо, молодой человек. Значит, терпеть мне не более полутора часов. За это время всяко должна проявиться загадочная личность, вытащившая меня в Москву через совместный российско-венесуэльский спутник.
Вообще, если серьезно, личность сильно мне задолжала. Материальный ущерб: оплата несчастного гонца -- "скорохода"... такси от вокзала до Лужников. Моральный: место в гуще спартаковских фанов, на фанатской трибуне... ослепнуть и оглохнуть можно! Хотя, если бы не загадочный незнакомец, не было бы и встречи с Инной... самого радостного события в моей жизни за последние годы.
Где, кстати, зажигалка? Может, закурить? Может, хоть дым отгонит спартачей, не в меру усердно орущих в оба моих уха? Закуриваю. Ага, отгонишь их, комариков-мутантов...
А НУ-КА!
ДАВАЙ-КА!
На поле выбегают футболисты "Спартака" и "Алании". Ах, вот оно в чем дело! Вот почему "Россия для русских!", "Алания" - то из столицы Осетии, Владикавказа. Поневоле начнешь разбираться в тонкостях...
МОСКВА! ДЛЯ! МОСКВИЧЕЙ!
Эх, ребята, знали бы вы, как мне это не нравится! У меня, честное слово, побольше причин стать русским националистом, чем у вас, но... Оч-чень уж не люблю директив, указывающих, кому и что причитается:
... земля крестьянам, вода матросам, детям мороженое, бабе цветы, большому кораблю большая торпеда, широкой груди пулеметная амбразура...
А москвичам -- Москва, конечно.
Знаете, ребята, во времена моей молодости "москвич" в армии было ругательным словом. И вовсе не потому, что крестьянские дети пытались хоть так отыграться на столичных аристократах духа, вопреки всем законам физики оказавшихся в "горячей точке"...
После того, что вы кричите с трибун, неудивительно, если во Владикавказе вас приветствуют воплем: "Русские -- вон!" И вообще, почитайте историю древних осетин -- аланов. Она чрезвычайно поучительна...
РЕД! ВАЙТ! ДАЙНАМАЙТ!
А-а, "красно-белый динамит"... То есть, спартаковцы пошли в атаку. Слава Богу, уже двадцать минут прошло...
Сижу среди фанатов как белая ворона. За частоколом рук и флагов футбола, как такового, не видно. Двадцать три минуты... Потихоньку от шума закладывает уши. Можно, конечно, сидеть, широко раскрыв рот. Или орать вместе со всеми. Ни того, ни другого делать не хочется.
В проходах и у кромки поля стоит ОМОН и напряженно вглядывается в творящееся на трибунах. Смотрите, парни, смотрите...
РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
Брямс! Нет... ппь-рэп! Такой, примерно, звук издает гнилое яблоко при ударе о шею футбольного фаната.
Яблоко прилетело откуда-то с верхнего яруса, и теперь мой неистовый сосед потирает загривок, а я пытаюсь сбросить гнилые ошметки, угодившие на рукав куртки.
Ппь-ррэп!
Новое яблоко разбивается о транспарант с надписью "Flints Crew".
Ппь-ррэп!
Очередной фрукт оседает на затылке лысоватого мужика, которого здесь уважительно именуют Профессором.
Фаны отвлекаются от футбольного поля и начинают рыскать глазами по трибунам в поисках смельчака.
А вы чего хотели, друзья?! Кавказ -- народ горячий, хорошо еще, что пока угощают яблоками...
МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
Ну, вот вам и ответ. Хорошо кричат владикавказцы: дружно и без акцента!
О-па! А это уже не яблочки, это... Маленький арбуз разбивается о щит омоновца, забрызгивая его "сферу" сочной, кровавой мякотью...
О-па! А вот это уже даже и не арбуз... Добрая дюжина пластиковых бутылок с зажженными фитилями летит в наш сектор, от одной я еле успеваю увернуться. Пока спартачи топчут фитили, чтобы не возгорелась смесь в бутылках, гул на трибунах нарастает...
МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
Да что у них... коллективный выезд в столицу всей республикой, что ли?! Ой, как грамотно кидают! Свежую порцию коктейля Молотова принимает на щиты ОМОН. Тридцать четыре минуты...
Неожиданно с нескольких сторон стадиона взмывают вверх надувные цветные шарики. Шарики летят невысоко, к каждому из них привязана нитка с грузом. Ветер лениво гонит их на трибуны.
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Всюду, где опускаются шарики, вспыхивает огонь, кричат обожженные... В шариках -- зажигательная смесь... Впечатление такое, что в Лужники пробрались головорезы Отто Скорцени и творят беспредел. Уж очень все грамотно.
А вот и атака после артподготовки. С соседних секторов в наш вваливается несколько десятков разгоряченных парней, завязывается потасовка.
Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
Бац! -- Хрясь! -- А-аа-а!
В бой вступает ОМОН и пытается вытеснить нападающих экономичными сериями ударов...
Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
Ногой в промежность! -- дубинкой в челюсть! -- очередной фан с диким криком повисает на товарищах. Падать некуда. Сороковая минута... матча. Нет, так ОМОН долго не продержится. Нападающие устремляются на спартаковскую трибуну как саранча...
БЕЙ! БЕЙ! МОС-КА-ЛЕЙ!
Странно... У врагов москалей вполне славянские рожи!.. Хорошо еще, что я почти в центре трибуны -- на флангах уже льется кровь. Хотя стиснули, сплотились вокруг меня как... народ вокруг ЦК после смерти очередного генсека. Скоро и раздавят!
А это еще что такое?! Профессор с окровавленной физиономией выхватывает из-за пояса пистолет, вскакивает на скамью и стреляет в кого-то через головы соратников... Двое омоновцев пытаются продраться к стрелку, работая направо и налево демократизаторами... Успеваю оценить оружие профессора. О-го! Австрийский "глок" -- керамика и стеклофибра, спецмодель, ни одной фонящей детали: теперь понятно, как он прошел контроль на металл...
Так. Все. Хватит с меня. Первый тайм мы уже отыграли. Надо выбираться отсюда. Легко сказать: выбираться! В секторе идет настоящий бой всех против всех. Как и повсюду на стадионе. Сам я тоже успеваю приложиться кому-то по лицу и получить чувствительный тычок в спину.
Выбираться со стадиона... В общей свалке не поможет знание ударных техник. Нет места для... шага вперед и отмашки назад. К тому же, я не каратист. И потому -- извините, ребята, ничего иного мне не остается, как... Вдыхаю полной грудью...
Ааа...! аа!.. кхх... кхх... бббббб!.. ВЕЭЭЭ!
Ближайшее окружение быстренько создает небольшой коридорчик для меня...
БББББ!.. ВЕЕЭЭЭЭ!
Испуганно отшатывается Профессор с "глоком" в руке...
Снова побольше воздуха набрать...
АА-БББВЕЕЭЭ! АААА-БВЕ-ЭЭЭ-Э!
Спасибо, ребята, что посторонились... Вот и до выхода со стадиона рукой подать. Еще пару таких
-- ААА.......!!!!
-- БВЕ!.. БВЕБВЕ!.. БВЕ!
-- АААА!
-- БВЕ-Э-Э!
Вокруг огонь, крики раненных, взрывы... а я как каравелла по каким-то волнам медленно-медленно ухожу по узкому коридору прочь со стадиона...
-- АА..!
-- ББ..!
-- АА..!
-- ББ..!
Бросаю взгляд в сторону "эха". Метрах в пяти справа от меня, используя тот же способ, пробивается к выходу здоровенный мужик лет пятидесяти. Надо же, еще один грамотный!
Фу-у! Все! Я на улице. Волшебное "аабве!" сделало свое дело. "Аабве!", если хотите знать, круче, чем "ки-йа!". С "ки-йа" во время любой ходынки вы скоро превратитесь в фарш. С "аабве!"... фуу-у-у!.. будете выглядеть... фу-у-у!.. совсем как живой.
Простенький прием действует безотказно: набираете в легкие побольше воздуху, раздуваете щеки, подносите ладони ко рту и... имитируете встречу пива с водкой в вашем животе. АА-А-БВЕЭ! Если при этом еще и удастся что-нибудь исторгнуть из желудка -- вообще замечательно!
Поразительно, но что бы ни творила беснующаяся толпа... она... фу-у-у!.. всегда расступается и дает дорогу "блюющему". Хоть пули вокруг свистят, хоть дубинки по спинкам гуляют... люди отшатываются от "пьяницы". Таков рефлекторный страх: перепачкаться в чужой блевотине...
Некрасиво? Зато практично! Об эстетике пусть рассуждают те, кому не довелось попадать в подобные передряги.
Ладно... Пока побоище не выплеснулось на улицы... Надо ловить такси и... " чемодан! -- вокзал! -- Россия!" , как советуют гостеприимные эстонские друзья. В моем случае: " спортивная сумка! -- вокзал! -- Петербург!". Вот... "аабвеэ", оказывается, еще и мозги прочищает. Я почти вспомнил, о чем самом важном хотел спросить у Несси. Подхожу к дороге и начинаю голосовать...
К чертовой матери такие приключения! Домой! Мне, на самом деле, есть чем заняться в Питере... Давно, давно ведь предлагал мой старинный приятель Данила Ежков: "Завязывай с похождениями, Серега! Давай лучше о них книгу сделаем, я и денег дам...". Фуу-у!.. отдышался.
... Рука-шлагбаум... рука -- посадочный флажок... рука патриция, большим пальцем вниз... Не стопорятся, проклятые!..
... Книга. А что, старая мечта. Рассказать есть о чем...Во всяком случае, сейчас хочется подумать о приятном...
-- Сергей Иванович! -- чья-то тяжелая рука опускается мне на плечо, -не ловите машину...
Оборачиваюсь. А-а, коллега по "аабве"... Плотно сбитый мужик под два метра ростом с неуместной профессорской бородкой на грубо вырубленной физиономии. Руку протягивает:
-- Извините, что заставил себя ждать. Извините, что втянул в это пекло... просто после него вам будут лучше понятны некоторые... ммм... события. Здравствуйте, меня зовут Юрий Викторович...
... Ага, "Вышли сала! Здравствуй, мама..."... А вас, Штирлиц, попрошу остаться...
Поневоле пожимаю руку и пожимаю... плечами. Мужик кивает на черную "Волгу" метрах в тридцати:
-- Поедем. Это недалеко.
-- И куда поедем?
Юрий Викторович серьезно смотрит на меня. Излишне серьезно.
-- Для начала в бордель, Сергей Иванович. Во вполне такой престижный бордель. В психушку отправимся, наверно, чуть позже...
ГЛАВА 5
"Ты не человек, ты -- диагноз!" -- кричала мне Татьяна во время очередной ссоры.
Я сижу на переднем сиденье "Волги" рядом с неким Юрием Викторовичем, еду неизвестно куда и мысленно соглашаюсь с бывшей женой. События последних двух дней подтверждают умозаключения Татьяны.
... Спутник -- "скороходовец" -- Инна... Москва -- "Спартак" -- ... бардак!..
В него-то, по утверждению бородача, мы и направляемся. Ну кто, кроме ходячего диагноза, впутается в такое? Причем, практически по доброй воли, без принуждения. Татьяна, правда, именовала меня "диагнозом" по другому поводу. Но это история, не имеющая отношения к...
. .. "Волга" тормозит возле небольшого симпатичного особнячка...
-- Вот и приехали, -- Юрий Викторович отстегивает ремни, -- Всего-то... пятнадцать минут езды!
На дверях особняка вывеска, вполне приличествующая заведению, -распластавшая крылья бабочка и надпись под ней, выполненная каким-то кудрявым шрифтом: ООО "Махаон". Бородач звонит в дверь, и через несколько секунд она приоткрывается. Охранник здоровается с моим спутником, кидает на меня быстрый взгляд.
Стоп, стоп... что-то очень интересное. Как бы это объяснить... Взгляд -- своеобразная сигнальная система, срабатывающая тогда, когда невозможно предъявить удостоверение или взаимоопознаться иначе.
К примеру, по обмену взглядами опытный оперативник ФСБ легко отличит своего коллегу от, допустим, оперативника РУОПа. Спецназовец всегда узнает спецназовца. Какой-нибудь "бык"-- другого "быка", будь тот хоть в костюме от "Кензо" и с томиком Ахматовой в руке.
У парнишки, который нас встретил, тоже читалась во взгляде "система". Но какая именно, я не успел понять. Охранник юркнул по мне, пометил, занес в какой-то файл своей памяти, и потушил взгляд. Профи.
-- Добрый день, Юрий Викторович!
Парень раскрыл дверь пошире, посторонился и пропустил нас внутрь.
-- Юлий Леонидович, правда, с гостями. Но... я думаю, это ненадолго...
Мы побрели по длинному холлу, устеленному крикливо-бордовым ковролином (а чего еще ожидать от владельцев борделя?!), в самый конец. Стены холла украшали многочисленные картинки, выполненные в духе примитивизма. Что-то под Пиросмани с новорусским замесом.
И дверь, ведущая в апартаменты хозяина "Махаона", вполне соответствовала остальному убранству. Красное дерево, огромная ручка из самоварного золота, бронзовая табличка с распластанной бабочкой и выгравированным пояснением под ней:
"Ремеслук Юлий Леонидович. Президент фирмы"
Юрий Викторович вошел в кабинет и приглашающе махнул мне рукой.
Офис не поражал габаритами. Его размеры позволяли более или менее свободно расположиться мягкому дивану, расписанному дурацкими цветочками, сервировочному столику перед ним, да рабочему месту руководителя с установленным на нем компьютером.
На цветочном диване, вплотную приткнувшись друг к другу, сидели двое молодых мужчин и устало потягивали виски. Судя по элегантным костюмам и своеобразной ауре успеха, которую они излучали, -- фирмачи. Может быть, даже иностранные.
Несмотря на дорогое виски, костюмы и агрессивно-благополучную ауру, вид у фирмачей был несколько растерянный. Сильно опорожненные бутылки, украшавшие сервировочный столик, свидетельствовали о том, что сидят здесь фирмачи давно.
За рабочим местом руководителя присутствовал мужик лет пятидесяти, в строгом костюме. Он, мужик, чуть ли не носом упирался в экран монитора и, казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на посетителей, ни на нас.
Труженик что-то бормотал себе под нос, изредка нажимая на кнопки "клавы" и недовольно покачивая головой.
Юрий Викторович, кивнув гостям, выдержал паузу и решился-таки напомнить о нас:
-- Юлий Леонидович!
Мужик резко дернулся от экрана и зацыкал:
-- Шить, шить, бойцы! Погодите, я тут Зике бабки на домик обналичиваю! Щас, ща-а-ас...
"Щас" относилось, вероятно, на счет неведомой бездомной Зики, поскольку хозяин кабинета снова уткнулся в машину. Один из гостей, ободренный нашим вмешательством, тоже надумал подать голос:
-- Извьинитье (о... правильно определил иноземца!) господин колонель (ко ло нель... полковник, что ли?!) , но мне хочется спрашивать... Как считает господин колонель, увеличиваться ли уровьень преступности в Россия, в Моску?
На этот раз "господин колонель" разорился на целую фразу. Он сокрушенно повертел головой и обратился к моему сопровождающему, по-прежнему игнорируя иностранца:
-- Нет, ты представляешь, Викторыч, какие проблемы людей волнуют?! Пре-ступ-ность! В Мос-ку! Тут вот у меня Зике трахаться не с кем, а они: прес-туп-ность, прес-туп-ность! Полтора часа уже мучают...
Он кивнул головой куда-то за спину, в сторону цветастого дивана. Я перевел взгляд на гостей.
Уточним, первый -- скорее всего импортный журналист. Судя по его непонимающему, дурацки радостному виду: ответили! ответили! Второй -соотечественник. Переводчик? Покраснел-то как! Интересно, сумеет выкрутиться?
-- Господин полковник говорит, что преступность в России -- не самая большая проблема, которая беспокоит его в настоящий момент, -- выдавил из себя парень.
Молодец!
-- О, sure! Of course! -- обрадовался импортный мудрила ичто-то страстно забормотал на уху переводчику.
-- Том Коннорс интересуется... -- теперь соотечественник пожелтел лицом, будто хватил лишку яблочного уксуса, -- Как мистеру Ремеслуку удалось, будучи полковником милиции, открыть первый в столице официальный публичный дом? Мистер Коннорс будет публиковать в "Лос Анджелес таймс" статью под названием "Первый полицейский бордель в России"...
-- Как... как... а ты переведи ему -- кверху каком!
И пока толмач соображал, стоит ли ему перерабатывать на английский очередную непереводимую русскую идиому, Ремеслук вдруг неожиданно легко подхватился из кресла... подскочил к дивану... пожал руки ошарашенным посетителям...
-- Ладно, ладно, ребята, пиз... уйте до ветру. А меня вон, видите, уже мужики ждут. Мне работать надо...
Свое приглашение Ремеслук произнес с непередаваемыми приблатненно-ментовскими интонациями, облагороженными мягким украинским акцентом.
Хозяин офиса буквально вытолкал за двери ошарашенного переводчика и продолжавшего глупо улыбаться американца, а я еще раз успел оценить Ремеслука. Внешне ничем не примечательная личность, колобок: сто семьдесят сантиметров роста, шестьдесят пять килограммов... стеба.
Выдворив гостей, Ремеслук поприветствовал Юрия Викторовича и протянул руку мне:
-- Ну здорово, Неволин, е... ать тебя некому!
Я молча развернулся и пошел на выход. Нет, я не обиделся на Ремеслука. Если мы обижаемся, значит, виноваты сами. Сами допустили ситуацию, что кто-то общается с нами неподобающим образом. Я -- допустил, поехав неведома куда и неведомо к кому. Но это вовсе не повод, чтобы позволять и далее разговаривать с собой в подобном духе.
-- Погоди, Сережа... -- теперь голос Ремеслука звучал вполне нормально, -- Погоди... Тебе от Паши Платонова привет.
Я остановился. Павел Платонов -- заместитель моего бывшего командира Рыбакова, старый друг еще по "Символу". Паша -- лучшая верительная грамота.
-- Не думаешь же ты, что Пашка тебя параноикам сосватал, а? Не-ее-ет, как говаривал капитан Жеглов, не бывает дыма без огня, а синяка без жопы! Во всем есть свой смысл...
Ремеслук приобнял меня за плечи, развернул и силой усадил на диван, на котором уже отдыхал Юрий Викторович.
-- Давай, давай. Вот рюмку чаю с дороги выпей... Закуси.
Сам он подкатил к столу кресло и уселся напротив.
-- Разговор у нас будет очень серьезный, без всяких бирюлек, что характерно...
Ремеслук накапал себе в рюмку "чиваса"...
-- Как Зикуля-то поживает, Юлий Леонидович? -- поинтересовался мой сосед по дивану.
Ремеслук задержал глоток, покатал виски за щеками, пропустил в себя...
-- Зикуля-то? А фули Зикуле сделается? Бегает!
Господи, опять! Я не пуританин, но считаю, что матерщина не способствует деловому разговору. И опять Зикуля эта проклятая. То ей бабки обналичивают, то ей трахаться не с кем, то она -- бегает! Чтоб ее черт подрал!
Проглотив виски, Ремеслук сосредоточился:
-- Тут такие дела, Сережа...
... ну наконец-то!..
-- Зикуля...
... мне стало невыносимо тоскливо...
-- Зикуля, Зико -- это мой пес, боксер, падла, -- счел нужным пояснить господин полковник, -- Я тут, понимаешь, за город перебрался, на виллу. Ну, а как же без Зики? Надо же и ему домик построить, верно? Вот и обналичиваю ему бабки...
-- Я что думаю, Викторыч, -- обратился Ремеслук к моему соседу, который спокойно попивал виски и воспринимал весь этот бред, как должное, -- Уйду я на пенсию, на хер.
-- Дались они мне все, -- он неопределенно покрутил руками в поискахв с е х, -- е... ать их некому! Уйду и стану кобелей разводить... Ты как думаешь, Неволин?
В этот момент я, наверное, стал похожим на каменного истукана с острова Пасхи.
-- А что? -- Ремеслука, казалось, не смутил мой зловещий вид, -- Он потрахался, ты щенка продал. Он еще потрахался, ты опять продал. Всем приятно.
-- Ладно, бойцы, -- Ремеслук был явно раздосадован тем, что мы не поддержали животрепещущую тему, -- Деловые вы очень. Я как полагаю... Вы сейчас осмотрите все хозяйство, чтобы Неволин не дергался. А потом продолжим разговор.
-- Викторыч, вы, наверно, сейчас в твою психушку отправитесь...
Юрий Викторович согласно кивнул.
-- А потом уже... И, Сережа, извини, что характерно, за такое приветствие, -- Ремеслук лукаво посмотрел на меня,
-- А чего ты еще ожидал в борделе?
Я ничего не ожидал, и если бы не имя Пашки, служившее для меня лучшим паролем, давно покинул бы офис хозяина "Махаона". Пока Ремеслук разглагольствовал о своих пенсионных планах и занимался духовными поисками в области зикиных гениталий, я счел нужным заняться единственно полезным делом в этих условиях. То есть пообедать.
-- Нет, ты посмотри, Викторыч, как он на бутерброды налегает, -- не удержался Ремеслук от новой порции стеба, -- у вас что, в Питере, плохо кормят? Может, тебе еще и девочку пригласить?
Я оторвался от поглощения бутерброда. Что ж, примем условия игры хозяев...
-- Зовите!
-- Ну вот, совсем другое дело! -- обрадовался чему-то Ремеслук, -- А то прямо как чужой...
Он подошел к своему рабочему столу и нажал кнопку интеркома:
-- Мадина... Мадиночка, зайди. Тут у нас оч-чень интересный гость...
Через минуту в комнату вошла невысокая, стройная темнорусая девушка. Голубые, нет, какие-то фиалковые глаза с миндалевидным разрезом... чувственные губы... классической формы нос с резко очерченными ноздрями, говорящими о некотором своеволии их обладательницы...
Вот так текут себе речки и сливаются, образуя маленькое озеро. Речки русские(?), кавказские(?), азиатские(?). Озеро -- московское. Симпатичное такое озеро.
Хотя... Девушка Мадина -- очень даже на вкус и просто смазливой назвать ее нельзя. Мадина -- это какое имя? И еще интересно: почему она так смотрит на меня? Так, как будто знает уже тысячу лет?
А я... я-то понятно, почему уставился на Ма... как вы сказали? Боже, бывают же такие совпадения! Она как две капли воды похожа на ту девчонку, которую я вытащил в девяносто третьем из горящего Белого дома, и с которой у нас позже была самая волшебная ночь из всех, когда-либо спускавшихся на эту землю. (Прости меня, Инна... Я знаю, ты простишь меня. Простите, немногие любимые женщины!) Та девочка -- Маша, Мария -- была единственной, спевшей мне наутро. И не просто песню -- а старинную, самую дорогую, самую потаенную мою, о чем она, естественно, и догадываться не могла.
Ремеслук тем временем приглядывался к нам, чуть ли не потирая руки:
-- Как тебе наша Мадина, а, Сережа? Мадиша... тебе Сергей нравится? Давайте, давайте... Часа вам хватит, а?
Тоже мне, Жириновский! Я никогда не пробовал продажной любви и, честно говоря, не стремился. В отличие от 82 процентов мужчин, если верить статистике. Но... все-таки интересно, зачем скрывать! И потом... что-то хочет от меня Ремеслук по делу... я шестым чувством улавливал в его веселье и... вообще в атмосфере... этого всеобщего бедлама... предгрозовую напряженность.
Нет, ложь! Все ложь! Просто иные воспоминания, имена, звуки, отголоски ( МА рия... МАд ИН а... ИН на...) имеют надо мной странную, непонятную мне самому, власть -- вот это уже правда.
А, посмотрим, чем все обернется!
-- Видите ли, Юлий Леонидович, насчет часа... Я вообще-то не Зико ваш...
Ремеслук рассмеялся:
-- Ну веди, веди его, Мадина. Он умный очень. У него в голове лишних микросхем полно... ты уж разберись. И черезчас спускай его к нам.
Я временно плюнул на то, что со мной обращаются как с бездушным телом. "Поднимай, спускай!". Сняв голову, по волосам не плачут.
... А разбиралась Мадина совершенно замечательно. Уже минут через пятнадцать нашего уединения... в какой-то комнате с огромной кроватью... боевая машина, напичканная сложными интегральными микросхемами (я, то есть), превратилась в бездумного любовника.
Вскоре проявился и коварный Хаттори, средневековый японский воин, мое подсознание... и темп наших "разборок" с Мадиной удвоился. Нечестно ведь... вдвоем против одной! По-моему, Мадина так не считала... Две души, одно сердце... Все это принадлежало сейчас ей.
Остатками сознания и телом я улавливал: Мария... да Мадина, Мадина, хотел я сказать! -- чувствует нечто необычное, но не понимает, откуда все это...
-- Я... почти люблю тебя!
Честно говоря, плохо разбираюсь в женщинах, но отличить просто правду оти хп р а в д ымогу. Иногда. В постели. Вот почему часто, когда вижу интересную женщину, мне хочется оказаться с ней в горизонтали. Секс при этом... не обязателен... опять же -- иногда.
Что поделать, я устроен так, кто-то -- иначе.
Когда встречаю стоящего мужика, с которым мы могли бы оказаться друзьями, жалею, что не узнал его раньше... на войне, в Афгане. Война и любовь для меня -- два момента истины, жаль только, что...
-- Я... почти люблю тебя, -- повторила Мадина.
Я... почти поверил ей.
... "Оргазм!"... Балашиха... я и еще девять парней из "Символа" сидим в позах лотоса на татами в тренировочном зале и смотрим в пол.
... "Оргазм!"... где-то над нами мерно вышагивает инструктор по спецподготовке Долматов, концентрируясь на одном слове...
... "Оргазм!"... Всего лишь секундное удовольствие... из-за которого многие мужчины готовы превратиться в придатки собственных половых органов. Всего лишь физиологический процесс... из-за которого слабый готов стать предателем, а мудрец -- дебилом. Оргазм... мощное оружие, которым ваш противник владеет в совершенстве. Помните об этом и... умейте любить!
Слова о любви из уст Долматова входят в диссонанс со всей предшествовавшей им сентенцией, а потому звучат довольно трогательно. Спасибо, мастер, что хоть немного подсластили свою долгодействующую пилюлю брома!..
-- Я... почти... люблю... тебя!
-- Не надо любви, добавьте немножко страсти! -- отшучиваясь, грустно прошу я.
Об этом Мадину просить не надо.
... Оргазм!..
И вот мы, одетые, уже стоим перед Ремеслуком, который просто-таки являет собой воплощенное ехидство. Некоторым людям органически противопоказана серьезность, и полковник, видимо, из их числа.
-- Ну как, герой мультфильмов?! Соображать способен?
В кабинете Ремеслука сидят и с любопытством посматривают на меня Юрий Викторович и... мальчики. Пять человек. Как только они разместились здесь? Мальчикам лет по тридцать, все они крепко сбиты и... Что-то в глазах у них такое... какая-то опознавательная система, как и у охранника на входе. Не могу разобраться. Да уж, убрала Мадина все лишние микросхемы!
Ремеслук не дает сосредоточиться:
М о с к в а.С т а д и о н"Л у ж н и к и".
А НУ-КА...!
ДАВАЙ-КА...!
УЕ... ВАЙ ОТСЮДА!
РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
МОСКВА! ДЛЯ МОСКВИЧЕЙ!
Блин, как они орут! Две сотни луженых глоток плюс бесконечное мельтешение перед глазами красно-белых флагов, полосатых шарфов и шапочек -кого угодно с ума сведут. Благо, терпеть все это придется...
-- Молодой человек, сколько продолжается матч?
-- Че-го?!!
-- Сколько, говорю, матч длится?
-- Два по сорок пять, олух!
Спасибо, большое вам человеческое спасибо, молодой человек. Значит, терпеть мне не более полутора часов. За это время всяко должна проявиться загадочная личность, вытащившая меня в Москву через совместный российско-венесуэльский спутник.
Вообще, если серьезно, личность сильно мне задолжала. Материальный ущерб: оплата несчастного гонца -- "скорохода"... такси от вокзала до Лужников. Моральный: место в гуще спартаковских фанов, на фанатской трибуне... ослепнуть и оглохнуть можно! Хотя, если бы не загадочный незнакомец, не было бы и встречи с Инной... самого радостного события в моей жизни за последние годы.
Где, кстати, зажигалка? Может, закурить? Может, хоть дым отгонит спартачей, не в меру усердно орущих в оба моих уха? Закуриваю. Ага, отгонишь их, комариков-мутантов...
А НУ-КА!
ДАВАЙ-КА!
На поле выбегают футболисты "Спартака" и "Алании". Ах, вот оно в чем дело! Вот почему "Россия для русских!", "Алания" - то из столицы Осетии, Владикавказа. Поневоле начнешь разбираться в тонкостях...
МОСКВА! ДЛЯ! МОСКВИЧЕЙ!
Эх, ребята, знали бы вы, как мне это не нравится! У меня, честное слово, побольше причин стать русским националистом, чем у вас, но... Оч-чень уж не люблю директив, указывающих, кому и что причитается:
... земля крестьянам, вода матросам, детям мороженое, бабе цветы, большому кораблю большая торпеда, широкой груди пулеметная амбразура...
А москвичам -- Москва, конечно.
Знаете, ребята, во времена моей молодости "москвич" в армии было ругательным словом. И вовсе не потому, что крестьянские дети пытались хоть так отыграться на столичных аристократах духа, вопреки всем законам физики оказавшихся в "горячей точке"...
После того, что вы кричите с трибун, неудивительно, если во Владикавказе вас приветствуют воплем: "Русские -- вон!" И вообще, почитайте историю древних осетин -- аланов. Она чрезвычайно поучительна...
РЕД! ВАЙТ! ДАЙНАМАЙТ!
А-а, "красно-белый динамит"... То есть, спартаковцы пошли в атаку. Слава Богу, уже двадцать минут прошло...
Сижу среди фанатов как белая ворона. За частоколом рук и флагов футбола, как такового, не видно. Двадцать три минуты... Потихоньку от шума закладывает уши. Можно, конечно, сидеть, широко раскрыв рот. Или орать вместе со всеми. Ни того, ни другого делать не хочется.
В проходах и у кромки поля стоит ОМОН и напряженно вглядывается в творящееся на трибунах. Смотрите, парни, смотрите...
РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
Брямс! Нет... ппь-рэп! Такой, примерно, звук издает гнилое яблоко при ударе о шею футбольного фаната.
Яблоко прилетело откуда-то с верхнего яруса, и теперь мой неистовый сосед потирает загривок, а я пытаюсь сбросить гнилые ошметки, угодившие на рукав куртки.
Ппь-ррэп!
Новое яблоко разбивается о транспарант с надписью "Flints Crew".
Ппь-ррэп!
Очередной фрукт оседает на затылке лысоватого мужика, которого здесь уважительно именуют Профессором.
Фаны отвлекаются от футбольного поля и начинают рыскать глазами по трибунам в поисках смельчака.
А вы чего хотели, друзья?! Кавказ -- народ горячий, хорошо еще, что пока угощают яблоками...
МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
Ну, вот вам и ответ. Хорошо кричат владикавказцы: дружно и без акцента!
О-па! А это уже не яблочки, это... Маленький арбуз разбивается о щит омоновца, забрызгивая его "сферу" сочной, кровавой мякотью...
О-па! А вот это уже даже и не арбуз... Добрая дюжина пластиковых бутылок с зажженными фитилями летит в наш сектор, от одной я еле успеваю увернуться. Пока спартачи топчут фитили, чтобы не возгорелась смесь в бутылках, гул на трибунах нарастает...
МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
Да что у них... коллективный выезд в столицу всей республикой, что ли?! Ой, как грамотно кидают! Свежую порцию коктейля Молотова принимает на щиты ОМОН. Тридцать четыре минуты...
Неожиданно с нескольких сторон стадиона взмывают вверх надувные цветные шарики. Шарики летят невысоко, к каждому из них привязана нитка с грузом. Ветер лениво гонит их на трибуны.
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Всюду, где опускаются шарики, вспыхивает огонь, кричат обожженные... В шариках -- зажигательная смесь... Впечатление такое, что в Лужники пробрались головорезы Отто Скорцени и творят беспредел. Уж очень все грамотно.
А вот и атака после артподготовки. С соседних секторов в наш вваливается несколько десятков разгоряченных парней, завязывается потасовка.
Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
Бац! -- Хрясь! -- А-аа-а!
В бой вступает ОМОН и пытается вытеснить нападающих экономичными сериями ударов...
Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
Ногой в промежность! -- дубинкой в челюсть! -- очередной фан с диким криком повисает на товарищах. Падать некуда. Сороковая минута... матча. Нет, так ОМОН долго не продержится. Нападающие устремляются на спартаковскую трибуну как саранча...
БЕЙ! БЕЙ! МОС-КА-ЛЕЙ!
Странно... У врагов москалей вполне славянские рожи!.. Хорошо еще, что я почти в центре трибуны -- на флангах уже льется кровь. Хотя стиснули, сплотились вокруг меня как... народ вокруг ЦК после смерти очередного генсека. Скоро и раздавят!
А это еще что такое?! Профессор с окровавленной физиономией выхватывает из-за пояса пистолет, вскакивает на скамью и стреляет в кого-то через головы соратников... Двое омоновцев пытаются продраться к стрелку, работая направо и налево демократизаторами... Успеваю оценить оружие профессора. О-го! Австрийский "глок" -- керамика и стеклофибра, спецмодель, ни одной фонящей детали: теперь понятно, как он прошел контроль на металл...
Так. Все. Хватит с меня. Первый тайм мы уже отыграли. Надо выбираться отсюда. Легко сказать: выбираться! В секторе идет настоящий бой всех против всех. Как и повсюду на стадионе. Сам я тоже успеваю приложиться кому-то по лицу и получить чувствительный тычок в спину.
Выбираться со стадиона... В общей свалке не поможет знание ударных техник. Нет места для... шага вперед и отмашки назад. К тому же, я не каратист. И потому -- извините, ребята, ничего иного мне не остается, как... Вдыхаю полной грудью...
Ааа...! аа!.. кхх... кхх... бббббб!.. ВЕЭЭЭ!
Ближайшее окружение быстренько создает небольшой коридорчик для меня...
БББББ!.. ВЕЕЭЭЭЭ!
Испуганно отшатывается Профессор с "глоком" в руке...
Снова побольше воздуха набрать...
АА-БББВЕЕЭЭ! АААА-БВЕ-ЭЭЭ-Э!
Спасибо, ребята, что посторонились... Вот и до выхода со стадиона рукой подать. Еще пару таких
-- ААА.......!!!!
-- БВЕ!.. БВЕБВЕ!.. БВЕ!
-- АААА!
-- БВЕ-Э-Э!
Вокруг огонь, крики раненных, взрывы... а я как каравелла по каким-то волнам медленно-медленно ухожу по узкому коридору прочь со стадиона...
-- АА..!
-- ББ..!
-- АА..!
-- ББ..!
Бросаю взгляд в сторону "эха". Метрах в пяти справа от меня, используя тот же способ, пробивается к выходу здоровенный мужик лет пятидесяти. Надо же, еще один грамотный!
Фу-у! Все! Я на улице. Волшебное "аабве!" сделало свое дело. "Аабве!", если хотите знать, круче, чем "ки-йа!". С "ки-йа" во время любой ходынки вы скоро превратитесь в фарш. С "аабве!"... фуу-у-у!.. будете выглядеть... фу-у-у!.. совсем как живой.
Простенький прием действует безотказно: набираете в легкие побольше воздуху, раздуваете щеки, подносите ладони ко рту и... имитируете встречу пива с водкой в вашем животе. АА-А-БВЕЭ! Если при этом еще и удастся что-нибудь исторгнуть из желудка -- вообще замечательно!
Поразительно, но что бы ни творила беснующаяся толпа... она... фу-у-у!.. всегда расступается и дает дорогу "блюющему". Хоть пули вокруг свистят, хоть дубинки по спинкам гуляют... люди отшатываются от "пьяницы". Таков рефлекторный страх: перепачкаться в чужой блевотине...
Некрасиво? Зато практично! Об эстетике пусть рассуждают те, кому не довелось попадать в подобные передряги.
Ладно... Пока побоище не выплеснулось на улицы... Надо ловить такси и... " чемодан! -- вокзал! -- Россия!" , как советуют гостеприимные эстонские друзья. В моем случае: " спортивная сумка! -- вокзал! -- Петербург!". Вот... "аабвеэ", оказывается, еще и мозги прочищает. Я почти вспомнил, о чем самом важном хотел спросить у Несси. Подхожу к дороге и начинаю голосовать...
К чертовой матери такие приключения! Домой! Мне, на самом деле, есть чем заняться в Питере... Давно, давно ведь предлагал мой старинный приятель Данила Ежков: "Завязывай с похождениями, Серега! Давай лучше о них книгу сделаем, я и денег дам...". Фуу-у!.. отдышался.
... Рука-шлагбаум... рука -- посадочный флажок... рука патриция, большим пальцем вниз... Не стопорятся, проклятые!..
... Книга. А что, старая мечта. Рассказать есть о чем...Во всяком случае, сейчас хочется подумать о приятном...
-- Сергей Иванович! -- чья-то тяжелая рука опускается мне на плечо, -не ловите машину...
Оборачиваюсь. А-а, коллега по "аабве"... Плотно сбитый мужик под два метра ростом с неуместной профессорской бородкой на грубо вырубленной физиономии. Руку протягивает:
-- Извините, что заставил себя ждать. Извините, что втянул в это пекло... просто после него вам будут лучше понятны некоторые... ммм... события. Здравствуйте, меня зовут Юрий Викторович...
... Ага, "Вышли сала! Здравствуй, мама..."... А вас, Штирлиц, попрошу остаться...
Поневоле пожимаю руку и пожимаю... плечами. Мужик кивает на черную "Волгу" метрах в тридцати:
-- Поедем. Это недалеко.
-- И куда поедем?
Юрий Викторович серьезно смотрит на меня. Излишне серьезно.
-- Для начала в бордель, Сергей Иванович. Во вполне такой престижный бордель. В психушку отправимся, наверно, чуть позже...
ГЛАВА 5
"Ты не человек, ты -- диагноз!" -- кричала мне Татьяна во время очередной ссоры.
Я сижу на переднем сиденье "Волги" рядом с неким Юрием Викторовичем, еду неизвестно куда и мысленно соглашаюсь с бывшей женой. События последних двух дней подтверждают умозаключения Татьяны.
... Спутник -- "скороходовец" -- Инна... Москва -- "Спартак" -- ... бардак!..
В него-то, по утверждению бородача, мы и направляемся. Ну кто, кроме ходячего диагноза, впутается в такое? Причем, практически по доброй воли, без принуждения. Татьяна, правда, именовала меня "диагнозом" по другому поводу. Но это история, не имеющая отношения к...
. .. "Волга" тормозит возле небольшого симпатичного особнячка...
-- Вот и приехали, -- Юрий Викторович отстегивает ремни, -- Всего-то... пятнадцать минут езды!
На дверях особняка вывеска, вполне приличествующая заведению, -распластавшая крылья бабочка и надпись под ней, выполненная каким-то кудрявым шрифтом: ООО "Махаон". Бородач звонит в дверь, и через несколько секунд она приоткрывается. Охранник здоровается с моим спутником, кидает на меня быстрый взгляд.
Стоп, стоп... что-то очень интересное. Как бы это объяснить... Взгляд -- своеобразная сигнальная система, срабатывающая тогда, когда невозможно предъявить удостоверение или взаимоопознаться иначе.
К примеру, по обмену взглядами опытный оперативник ФСБ легко отличит своего коллегу от, допустим, оперативника РУОПа. Спецназовец всегда узнает спецназовца. Какой-нибудь "бык"-- другого "быка", будь тот хоть в костюме от "Кензо" и с томиком Ахматовой в руке.
У парнишки, который нас встретил, тоже читалась во взгляде "система". Но какая именно, я не успел понять. Охранник юркнул по мне, пометил, занес в какой-то файл своей памяти, и потушил взгляд. Профи.
-- Добрый день, Юрий Викторович!
Парень раскрыл дверь пошире, посторонился и пропустил нас внутрь.
-- Юлий Леонидович, правда, с гостями. Но... я думаю, это ненадолго...
Мы побрели по длинному холлу, устеленному крикливо-бордовым ковролином (а чего еще ожидать от владельцев борделя?!), в самый конец. Стены холла украшали многочисленные картинки, выполненные в духе примитивизма. Что-то под Пиросмани с новорусским замесом.
И дверь, ведущая в апартаменты хозяина "Махаона", вполне соответствовала остальному убранству. Красное дерево, огромная ручка из самоварного золота, бронзовая табличка с распластанной бабочкой и выгравированным пояснением под ней:
"Ремеслук Юлий Леонидович. Президент фирмы"
Юрий Викторович вошел в кабинет и приглашающе махнул мне рукой.
Офис не поражал габаритами. Его размеры позволяли более или менее свободно расположиться мягкому дивану, расписанному дурацкими цветочками, сервировочному столику перед ним, да рабочему месту руководителя с установленным на нем компьютером.
На цветочном диване, вплотную приткнувшись друг к другу, сидели двое молодых мужчин и устало потягивали виски. Судя по элегантным костюмам и своеобразной ауре успеха, которую они излучали, -- фирмачи. Может быть, даже иностранные.
Несмотря на дорогое виски, костюмы и агрессивно-благополучную ауру, вид у фирмачей был несколько растерянный. Сильно опорожненные бутылки, украшавшие сервировочный столик, свидетельствовали о том, что сидят здесь фирмачи давно.
За рабочим местом руководителя присутствовал мужик лет пятидесяти, в строгом костюме. Он, мужик, чуть ли не носом упирался в экран монитора и, казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на посетителей, ни на нас.
Труженик что-то бормотал себе под нос, изредка нажимая на кнопки "клавы" и недовольно покачивая головой.
Юрий Викторович, кивнув гостям, выдержал паузу и решился-таки напомнить о нас:
-- Юлий Леонидович!
Мужик резко дернулся от экрана и зацыкал:
-- Шить, шить, бойцы! Погодите, я тут Зике бабки на домик обналичиваю! Щас, ща-а-ас...
"Щас" относилось, вероятно, на счет неведомой бездомной Зики, поскольку хозяин кабинета снова уткнулся в машину. Один из гостей, ободренный нашим вмешательством, тоже надумал подать голос:
-- Извьинитье (о... правильно определил иноземца!) господин колонель (ко ло нель... полковник, что ли?!) , но мне хочется спрашивать... Как считает господин колонель, увеличиваться ли уровьень преступности в Россия, в Моску?
На этот раз "господин колонель" разорился на целую фразу. Он сокрушенно повертел головой и обратился к моему сопровождающему, по-прежнему игнорируя иностранца:
-- Нет, ты представляешь, Викторыч, какие проблемы людей волнуют?! Пре-ступ-ность! В Мос-ку! Тут вот у меня Зике трахаться не с кем, а они: прес-туп-ность, прес-туп-ность! Полтора часа уже мучают...
Он кивнул головой куда-то за спину, в сторону цветастого дивана. Я перевел взгляд на гостей.
Уточним, первый -- скорее всего импортный журналист. Судя по его непонимающему, дурацки радостному виду: ответили! ответили! Второй -соотечественник. Переводчик? Покраснел-то как! Интересно, сумеет выкрутиться?
-- Господин полковник говорит, что преступность в России -- не самая большая проблема, которая беспокоит его в настоящий момент, -- выдавил из себя парень.
Молодец!
-- О, sure! Of course! -- обрадовался импортный мудрила ичто-то страстно забормотал на уху переводчику.
-- Том Коннорс интересуется... -- теперь соотечественник пожелтел лицом, будто хватил лишку яблочного уксуса, -- Как мистеру Ремеслуку удалось, будучи полковником милиции, открыть первый в столице официальный публичный дом? Мистер Коннорс будет публиковать в "Лос Анджелес таймс" статью под названием "Первый полицейский бордель в России"...
-- Как... как... а ты переведи ему -- кверху каком!
И пока толмач соображал, стоит ли ему перерабатывать на английский очередную непереводимую русскую идиому, Ремеслук вдруг неожиданно легко подхватился из кресла... подскочил к дивану... пожал руки ошарашенным посетителям...
-- Ладно, ладно, ребята, пиз... уйте до ветру. А меня вон, видите, уже мужики ждут. Мне работать надо...
Свое приглашение Ремеслук произнес с непередаваемыми приблатненно-ментовскими интонациями, облагороженными мягким украинским акцентом.
Хозяин офиса буквально вытолкал за двери ошарашенного переводчика и продолжавшего глупо улыбаться американца, а я еще раз успел оценить Ремеслука. Внешне ничем не примечательная личность, колобок: сто семьдесят сантиметров роста, шестьдесят пять килограммов... стеба.
Выдворив гостей, Ремеслук поприветствовал Юрия Викторовича и протянул руку мне:
-- Ну здорово, Неволин, е... ать тебя некому!
Я молча развернулся и пошел на выход. Нет, я не обиделся на Ремеслука. Если мы обижаемся, значит, виноваты сами. Сами допустили ситуацию, что кто-то общается с нами неподобающим образом. Я -- допустил, поехав неведома куда и неведомо к кому. Но это вовсе не повод, чтобы позволять и далее разговаривать с собой в подобном духе.
-- Погоди, Сережа... -- теперь голос Ремеслука звучал вполне нормально, -- Погоди... Тебе от Паши Платонова привет.
Я остановился. Павел Платонов -- заместитель моего бывшего командира Рыбакова, старый друг еще по "Символу". Паша -- лучшая верительная грамота.
-- Не думаешь же ты, что Пашка тебя параноикам сосватал, а? Не-ее-ет, как говаривал капитан Жеглов, не бывает дыма без огня, а синяка без жопы! Во всем есть свой смысл...
Ремеслук приобнял меня за плечи, развернул и силой усадил на диван, на котором уже отдыхал Юрий Викторович.
-- Давай, давай. Вот рюмку чаю с дороги выпей... Закуси.
Сам он подкатил к столу кресло и уселся напротив.
-- Разговор у нас будет очень серьезный, без всяких бирюлек, что характерно...
Ремеслук накапал себе в рюмку "чиваса"...
-- Как Зикуля-то поживает, Юлий Леонидович? -- поинтересовался мой сосед по дивану.
Ремеслук задержал глоток, покатал виски за щеками, пропустил в себя...
-- Зикуля-то? А фули Зикуле сделается? Бегает!
Господи, опять! Я не пуританин, но считаю, что матерщина не способствует деловому разговору. И опять Зикуля эта проклятая. То ей бабки обналичивают, то ей трахаться не с кем, то она -- бегает! Чтоб ее черт подрал!
Проглотив виски, Ремеслук сосредоточился:
-- Тут такие дела, Сережа...
... ну наконец-то!..
-- Зикуля...
... мне стало невыносимо тоскливо...
-- Зикуля, Зико -- это мой пес, боксер, падла, -- счел нужным пояснить господин полковник, -- Я тут, понимаешь, за город перебрался, на виллу. Ну, а как же без Зики? Надо же и ему домик построить, верно? Вот и обналичиваю ему бабки...
-- Я что думаю, Викторыч, -- обратился Ремеслук к моему соседу, который спокойно попивал виски и воспринимал весь этот бред, как должное, -- Уйду я на пенсию, на хер.
-- Дались они мне все, -- он неопределенно покрутил руками в поискахв с е х, -- е... ать их некому! Уйду и стану кобелей разводить... Ты как думаешь, Неволин?
В этот момент я, наверное, стал похожим на каменного истукана с острова Пасхи.
-- А что? -- Ремеслука, казалось, не смутил мой зловещий вид, -- Он потрахался, ты щенка продал. Он еще потрахался, ты опять продал. Всем приятно.
-- Ладно, бойцы, -- Ремеслук был явно раздосадован тем, что мы не поддержали животрепещущую тему, -- Деловые вы очень. Я как полагаю... Вы сейчас осмотрите все хозяйство, чтобы Неволин не дергался. А потом продолжим разговор.
-- Викторыч, вы, наверно, сейчас в твою психушку отправитесь...
Юрий Викторович согласно кивнул.
-- А потом уже... И, Сережа, извини, что характерно, за такое приветствие, -- Ремеслук лукаво посмотрел на меня,
-- А чего ты еще ожидал в борделе?
Я ничего не ожидал, и если бы не имя Пашки, служившее для меня лучшим паролем, давно покинул бы офис хозяина "Махаона". Пока Ремеслук разглагольствовал о своих пенсионных планах и занимался духовными поисками в области зикиных гениталий, я счел нужным заняться единственно полезным делом в этих условиях. То есть пообедать.
-- Нет, ты посмотри, Викторыч, как он на бутерброды налегает, -- не удержался Ремеслук от новой порции стеба, -- у вас что, в Питере, плохо кормят? Может, тебе еще и девочку пригласить?
Я оторвался от поглощения бутерброда. Что ж, примем условия игры хозяев...
-- Зовите!
-- Ну вот, совсем другое дело! -- обрадовался чему-то Ремеслук, -- А то прямо как чужой...
Он подошел к своему рабочему столу и нажал кнопку интеркома:
-- Мадина... Мадиночка, зайди. Тут у нас оч-чень интересный гость...
Через минуту в комнату вошла невысокая, стройная темнорусая девушка. Голубые, нет, какие-то фиалковые глаза с миндалевидным разрезом... чувственные губы... классической формы нос с резко очерченными ноздрями, говорящими о некотором своеволии их обладательницы...
Вот так текут себе речки и сливаются, образуя маленькое озеро. Речки русские(?), кавказские(?), азиатские(?). Озеро -- московское. Симпатичное такое озеро.
Хотя... Девушка Мадина -- очень даже на вкус и просто смазливой назвать ее нельзя. Мадина -- это какое имя? И еще интересно: почему она так смотрит на меня? Так, как будто знает уже тысячу лет?
А я... я-то понятно, почему уставился на Ма... как вы сказали? Боже, бывают же такие совпадения! Она как две капли воды похожа на ту девчонку, которую я вытащил в девяносто третьем из горящего Белого дома, и с которой у нас позже была самая волшебная ночь из всех, когда-либо спускавшихся на эту землю. (Прости меня, Инна... Я знаю, ты простишь меня. Простите, немногие любимые женщины!) Та девочка -- Маша, Мария -- была единственной, спевшей мне наутро. И не просто песню -- а старинную, самую дорогую, самую потаенную мою, о чем она, естественно, и догадываться не могла.
Ремеслук тем временем приглядывался к нам, чуть ли не потирая руки:
-- Как тебе наша Мадина, а, Сережа? Мадиша... тебе Сергей нравится? Давайте, давайте... Часа вам хватит, а?
Тоже мне, Жириновский! Я никогда не пробовал продажной любви и, честно говоря, не стремился. В отличие от 82 процентов мужчин, если верить статистике. Но... все-таки интересно, зачем скрывать! И потом... что-то хочет от меня Ремеслук по делу... я шестым чувством улавливал в его веселье и... вообще в атмосфере... этого всеобщего бедлама... предгрозовую напряженность.
Нет, ложь! Все ложь! Просто иные воспоминания, имена, звуки, отголоски ( МА рия... МАд ИН а... ИН на...) имеют надо мной странную, непонятную мне самому, власть -- вот это уже правда.
А, посмотрим, чем все обернется!
-- Видите ли, Юлий Леонидович, насчет часа... Я вообще-то не Зико ваш...
Ремеслук рассмеялся:
-- Ну веди, веди его, Мадина. Он умный очень. У него в голове лишних микросхем полно... ты уж разберись. И черезчас спускай его к нам.
Я временно плюнул на то, что со мной обращаются как с бездушным телом. "Поднимай, спускай!". Сняв голову, по волосам не плачут.
... А разбиралась Мадина совершенно замечательно. Уже минут через пятнадцать нашего уединения... в какой-то комнате с огромной кроватью... боевая машина, напичканная сложными интегральными микросхемами (я, то есть), превратилась в бездумного любовника.
Вскоре проявился и коварный Хаттори, средневековый японский воин, мое подсознание... и темп наших "разборок" с Мадиной удвоился. Нечестно ведь... вдвоем против одной! По-моему, Мадина так не считала... Две души, одно сердце... Все это принадлежало сейчас ей.
Остатками сознания и телом я улавливал: Мария... да Мадина, Мадина, хотел я сказать! -- чувствует нечто необычное, но не понимает, откуда все это...
-- Я... почти люблю тебя!
Честно говоря, плохо разбираюсь в женщинах, но отличить просто правду оти хп р а в д ымогу. Иногда. В постели. Вот почему часто, когда вижу интересную женщину, мне хочется оказаться с ней в горизонтали. Секс при этом... не обязателен... опять же -- иногда.
Что поделать, я устроен так, кто-то -- иначе.
Когда встречаю стоящего мужика, с которым мы могли бы оказаться друзьями, жалею, что не узнал его раньше... на войне, в Афгане. Война и любовь для меня -- два момента истины, жаль только, что...
-- Я... почти люблю тебя, -- повторила Мадина.
Я... почти поверил ей.
... "Оргазм!"... Балашиха... я и еще девять парней из "Символа" сидим в позах лотоса на татами в тренировочном зале и смотрим в пол.
... "Оргазм!"... где-то над нами мерно вышагивает инструктор по спецподготовке Долматов, концентрируясь на одном слове...
... "Оргазм!"... Всего лишь секундное удовольствие... из-за которого многие мужчины готовы превратиться в придатки собственных половых органов. Всего лишь физиологический процесс... из-за которого слабый готов стать предателем, а мудрец -- дебилом. Оргазм... мощное оружие, которым ваш противник владеет в совершенстве. Помните об этом и... умейте любить!
Слова о любви из уст Долматова входят в диссонанс со всей предшествовавшей им сентенцией, а потому звучат довольно трогательно. Спасибо, мастер, что хоть немного подсластили свою долгодействующую пилюлю брома!..
-- Я... почти... люблю... тебя!
-- Не надо любви, добавьте немножко страсти! -- отшучиваясь, грустно прошу я.
Об этом Мадину просить не надо.
... Оргазм!..
И вот мы, одетые, уже стоим перед Ремеслуком, который просто-таки являет собой воплощенное ехидство. Некоторым людям органически противопоказана серьезность, и полковник, видимо, из их числа.
-- Ну как, герой мультфильмов?! Соображать способен?
В кабинете Ремеслука сидят и с любопытством посматривают на меня Юрий Викторович и... мальчики. Пять человек. Как только они разместились здесь? Мальчикам лет по тридцать, все они крепко сбиты и... Что-то в глазах у них такое... какая-то опознавательная система, как и у охранника на входе. Не могу разобраться. Да уж, убрала Мадина все лишние микросхемы!
Ремеслук не дает сосредоточиться: