Страница:
— С каких это пор ты стал таким осторожным? — презрительно хмыкнула Детка. — Я же не собираюсь связывать тебя так, что ты окажешься беспомощным. Ты освободишься, когда сам захочешь. Тебе надо будет только подождать, пока я получу награду и уйду, а дальше — вытаскивай кинжал из-за пазухи и бей всех, кто под него попадет. Я же не раз видела, как ты умеешь драться!
— Интересно, кто поверит, что тебе удалось меня связать?
— Какой ты наивный, Малыш! — рассмеялась Детка. — Да для меня нет ничего проще, чем связать тебя. Для этого и нужно-то всего-навсего подмешать в твое вино сонного зелья. Я уже давно могла бы получить награду от лорда Готрида за твою непутевую голову, только без нее ты потерял бы значительную часть своего обаяния!
— И что бы ты стала делать с такой кучей денег? — усмехнулся я.
— Уехала бы в Эстариоль, — мечтательно произнесла Детка. — А часть денег отдала бы Солнышку на осуществление ее глупой мечты…
— Какой мечты?
— Так я тебе и сказала! Чтобы ты ей потом проходу не давал своими насмешками?
— Да не буду я смеяться, — пообещал я. — Мне вообще уже давно не до смеха.
Детку долго уговаривать не пришлось. Она пребывала в том блаженно-пьяном состоянии, когда хранить чьи-нибудь тайны довольно трудно.
— Эта чокнутая Солнышко пытается накопить денег и устроить детский приют! — На Детку накатил очередной приступ неудержимого смеха. — Представляешь? Только ничего у нее не выйдет: она слишком добрая. Как только у нее появляется хоть немного денег, всегда находится умник, готовый оставить ее без гроша, ловко прикинувшись несчастным.
— Ничего смешного! — обиделся я за Солнышко. — Отличная, между прочим, идея. Если бы она мне о ней раньше рассказала, я бы ей сколько угодно денег на это дал. Терпеть не могу, когда дети остаются без дома и всякие грязные нищие заставляют их клянчить подаяние!
— За чем же дело стало? — ехидно спросила Детка. — Или все твои мифические сокровища остались в замке?
— Почти все, — кивнул я. — Все, что у меня есть, — это мешочек бриллиантов и несколько безделушек вроде тех, что достались вам с Солнышком. Я не любитель путешествовать в обществе сундуков.
— Опять уезжаешь?
— Да, и на этот раз надолго. Только прежде… Ладно, пойдем! — внезапно решился я. — Время идет, а болтая с тобой, в замок не попадешь. Ты можешь раздобыть длинную и крепкую веревку, но не очень толстую, чтобы я смог спрятать ее под курткой? Не думаю, что отец снова бросит меня в темницу, тем более что ключи от нее все еще находятся у меня, а вот в башню заточить может.
— У меня есть кое-что получше мотка веревки. — Детка вернулась в комнату и вручила мне странную безрукавку, похожую на кольчугу, но сплетенную не из металлических колец, а из тонкой серебристой пряжи, с виду достаточно прочной. — Вот, надень это под рубашку.
— И что, — поморщился я, — это научит меня летать?
— Вряд ли. Но здесь больше сотни локтей самой крепкой веревки. Тебе достаточно будет развязать вот этот узелок.
— Ты хочешь сказать, что по этой нитке я смогу спуститься из башни? Да она не выдержит и Энлику!
— Эта нитка может выдержать троих таких тощих мальчишек, как ты. Это же эльфийский волос. Кольчуга, связанная из такой пряжи, может остановить летящую стрелу, пущенную с двух десятков шагов. Эльфийки плетут такие для своих возлюбленных. — Детка загадочно улыбнулась. — Видишь, как я тебя люблю?
— Ты сплела эту кольчугу для меня? — изумился я.
— Да нет, Малыш. — Детка внезапно погрустнела. — Того, кто должен был носить ее, давно нет в живых. Так что бери, пока я не передумала.
— Что ж, спасибо, — сказал я и ушел в свою комнату переодеваться, захлопнув дверь перед самым носом увязавшейся было следом Детки.
Вскоре все приготовления были закончены. Я поручил Солнышку заботиться об Энлике, велел ей, если я не вернусь, отвести девочку в храм к Вальдейну и мешочек с бриллиантами ей оставил, потому что совсем не был уверен, что выберусь из замка живым и невредимым, в смысле незаколдованным.
В замок мы попали без особых проблем, если не считать изысканного вранья со стороны Детки, вызвавшего у меня легкое чувство стыда. Отец, всегда отличавшийся предусмотрительностью, решил не ставить на охрану главных ворот и подъемных мостов никого из моих друзей, а наемники Сегарта поверили каждому слову зеленоглазой красавицы, уверявшей, что она давно мечтала отомстить беспощадному принцу Рикланду за то, что убил лорда, обещавшего жениться на ней.
Имверт был счастлив. Он сиял, как начищенный сапог, и тут же предложил Детке должность при дворе. Та, естественно, отказалась, со вздохом заявив, что предпочитает как можно скорей получить награду и покинуть замок, пока мои друзья не узнали о пленении их любимого принца. Имверт увел Детку куда-то по направлению к сокровищнице, а меня препроводили в королевские апартаменты, где я был вынужден стоять со связанными руками перед отцом и, изображая покорность, выслушивать одну из его нескончаемых проповедей, от которых меня обычно неудержимо клонило в сон.
— Принц Рикланд! — начал он официальным тоном. — За преступления, которые ты совершил против короны, ты заслуживаешь смертной казни. Но поскольку ты единственный наследник престола, а я не могу допустить смены династии, я помилую тебя, заменив смертную казнь на пожизненное заключение в башне Отчаяния. Там ты будешь дожидаться моей смерти, вникая в невероятно сложную науку управления государством, которая, вероятно, тебе скоро понадобится, вместо того чтобы устраивать заговоры, мятежи, покушения на жизнь короля и убийства его верных подданных! — Далее последовала длинная речь, из которой я заключил, что отец упорно не желает понимать, что есть дела не менее важные, чем все его подати, налоги и указы о смертных казнях, и всерьёз собирается заставить меня забыть о приключениях и подвигах и посвятить остаток жизни королевским заботам.
Сначала я, отчаянно зевая, пытался его слушать, но вскоре мне это наскучило и я погрузился в свои собственные мысли, обдумывал план похищения Энди из-под самого носа черного колдуна, подсчитывал, насколько далеко успела Детка уйти от Черного замка, и вообще размышлял о чем угодно, но только не об отце с его нравоучительной беседой.
Из задумчивости меня вывело появление стражи, которой было приказано заточить меня в башню Отчаяния — вторую по высоте, после Черной, башню нашего замка. С этой башней была связана красивая легенда о дочери короля лесных эльфов, плененной еще королем Ознабером во время войны с Эстариолем. Она была заключена в эту башню и просидела в ней лет триста, пока с горя не превратилась в кукушку. Летает она теперь по лесам, ищет эльфов, которых давным-давно нет в Фаргорде.
После этой истории башня использовалась исключительно как временная обитель приговоренных к смерти членов королевской фамилии. Правда, меня этот факт смущал мало. Ну в башню так в башню. Я не особенно огорчился, даже совсем не огорчился, потому что предвидел такой поворот событий, и Деткина волосяная рубашка приятно обтягивала грудь, вселяя необычайную уверенность в своих силах.
Конечно, можно было сбежать и по пути в башню, но иногда я бываю страшно рассудительным. Связываться с людьми Сегарта, орудовавшими мечом не хуже Крайта и предпочитавшими драться впятером против одного, мне что-то не хотелось, особенно если учесть, что у меня самого никакого меча не было, только пара кинжалов за голенищами сапог. Поэтому шел я спокойно в компании стражников и надеялся, что меня не надумают обыскать, потому что драки в этом случае не избежать.
— Эй, как насчет того, чтобы меня развязать? — окликнул я увешанного золотом, как мой Крайт, парня, когда тот собрался запереть за мной дверь. Конечно, освободиться я мог и сам, — узел, завязанный Деткой, развязывался одним движением, но надо же было усыпить бдительность стражи.
— Обойдешься! — буркнул стражник.
— Ладно-ладно, — ехидно пригрозил я. — Вот стану королем, я тебе это припомню!
— Как же, станешь ты королем, — пробормотал стражник, звеня золотыми украшениями и связкой ключей, из которой никак не мог выбрать нужный. — Казнят тебя, и все тут. Думаешь, убийство начальника Королевской охраны так просто тебе с рук сойдет? Чего смеешься? Плакать надо! Будет твоя голова скалиться с шеста на болоте, рядышком с твоим дружком Ленсендом, — уверенно пообещал он. Похоже, люди Сегарта не имели привычки подслушивать под королевской дверью и наивно верили в то, что король во имя справедливости готов отправить на плаху собственного сына.
— Тоже мне великий провидец! К твоему сведению, голова Ленсенда больше не торчит на шесте, а король не собирается меня казнить. Так что развяжи мне руки и можешь проваливать! Я хочу отдохнуть!
— Зачем тебя развязывать? — усмехнулся стражник. — Люди говорят, ты можешь выбраться хоть из преисподней. Что ж, посмотрим, на что ты способен. Хотя могу поспорить, что из башни Отчаяния тебе не сбежать, разве что превратишься в кукушку, как эльфийская принцесса!
— Поспорить? А вот это уже интересно, — оживился я. — Спорим, что через два часа меня здесь не будет!
— Не слушай его, Мендор, — попытался вмешаться другой стражник. — Вдруг и вправду сбежит? Тут небось тайный ход есть.
— Да нет здесь никакого хода, — возразил Мендор, наконец перестав громыхать ключами. — Говорят, из этой башни никто никогда не сбегал, поэтому король и приказал Рикланда в ней запереть. Почему бы не выиграть напоследок у этого зазнайки кое-чего из его мифических сокровищ?
— Думаешь, хвастает? А может, у него веревка припрятана?
— Не думаю, чтобы красотка, что привела его сюда, не догадалась обшарить его карманы. У него и деньги-то вряд ли есть. Ну а веревка… Чтобы с этой башни спуститься, нужен моток размером с него самого. Думаешь, он смог бы такой припрятать? — усмехнулся Мендор, но на всякий случай все-таки хлопнул рукой по топорщащейся на моей спине куртке. — Ну и на что же мы будем спорить? — спросил он, убедившись, что под курткой не прощупывается ничего, кроме одежды, и посмотрел на меня прищуренными глазами. Взгляд у него был недобрый, но, по-моему, вполне честный, с ним можно было иметь дело.
Я пожал плечами.
— Да на что хочешь. На перстень, например. Извини, но показать не могу — руки связаны. А хочешь — на счастливую серьгу. — Я мотнул головой, откидывая волосы с левого уха, в котором носил бриллиант в виде капли — такой же, как у моего Счастливчика.
— Что ж, идет, — согласился Мендор. — А я ставлю…
— Не думаю, чтобы мне понадобилось хоть что-то из того, что ты можешь предложить, — сказал я, презрительно скривившись. — К тому же если уж я сбегу, то вряд ли захочу вернуться только для того, чтобы получить с тебя долг. Так что давай так: если через два часа меня здесь не будет, ты не станешь поднимать по этому поводу шум до завтрашнего утра. Согласен?
Мне всегда нравилось иметь дело с азартными людьми. Предложив пари, от них можно было добиться чего угодно. Ради спора Мендор был согласен на все. Он запер дверь, дав мне торжественную клятву не заглядывать в смотровое окошко в течение двух часов, а я, мгновенно освободив уже начавшие затекать руки, бросился к окну.
Превратить Деткину волосяную кольчугу в длинную веревку, привязать ее к ножке, намертво вделанной в пол железной кровати, и спустить вниз через окно было делом четверти часа. Я, свесив ноги, уселся на широкий подоконник и взглянул вниз. Веревка покачивалась на легком ветерке, не доходя и до половины высоты башни. Мендор был прав, по ней невозможно было спуститься на землю, но я и не собирался. В башне было несколько узких окошек, освещавших лестницу, и я вполне мог, раскачавшись на веревке, забраться в одно из них.
Я уже совсем было приготовился спуститься, даже за веревку взялся, когда взгляд мой упал на закрывающий синее небо прямо передо мной мрачный силуэт Черной башни. Вот куда мне так надо попасть, а я вместо этого теряю время в башне Отчаяния! А ведь до Черной башни — рукой подать. Где-то там, за темным окном, наверное, сидит Энди и зубрит напоследок заклинание, которое должно погубить его душу. А я даже не придумал, как пройти через заколдованную дверь, разве что опять просить о помощи Сника-обжору. Между тем времени остается все меньше и меньше! «А почему бы мне не попробовать забросить веревку прямо в окно Черной башни? — пришла в голову шальная идея. — Вот ведь оно, совсем рядом!»
Не так-то это просто оказалось — забросить в окно веревку с привязанной к ней вместо крюка парой кинжалов. За свою жизнь я неоднократно закидывал что-нибудь подобное на стены замков, чтобы потом подняться на них, но при этом обычно стоял на земле, а не сидел верхом на подоконнике, зажатый между прутьями решетки. Только с четвертой попытки кинжалы звякнули о камни Черной башни, и я понял, что рано или поздно все-таки заброшу веревку в окно, не в верхнее, до которого довольно далеко, а хотя бы в узкое окно на лестнице, расположенное только чуть выше моего.
Еще Ленсенд говорил, что меткость у меня врожденная, так что добился своего я довольно скоро. Веревка угодила прямиком в стрельчатое окно и повисла над полукруглой крышей храма богов Хаоса, переливавшейся серебром далеко внизу. Мне осталось только перевязать покрепче свой конец и перебраться прямиком в окно Черной башни.
Иногда я завидую людям с внушительной комплекцией, таким как Гунарт Сильный или лорд Крембер. Была бы у меня такая фигура, никому и в голову не пришло бы называть меня сопляком или мальчишкой. Но когда надо пролезть куда-нибудь, например в окошко, предназначенное единственно для того, чтобы черный колдун не свернул себе шею на темной лестнице, мне хочется, чтобы мое не имеющее ни капли жира тело стало еще более тощим.
Как ни грустно было это осознавать, но протиснуться в окошко не получалось. Правда, грустно мне было только в самом начале, когда я перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую, наполовину пролез и вдруг понял, что не такой уж я и худой. Грудь и плечи наотрез отказывались помещаться в узкой щелке в стене башни, по какому-то недоразумению именуемой окном. А потом я представил, как по лестнице пойдет Никирималан и увидит мою торчащую из окна нижнюю половину, и меня разобрал просто истерический смех. Так я и хохотал во весь голос, пока вылезал наружу, держась за веревку, снимал кожаную куртку и уже в одной рубашке из эльмарионского шелка продирался сквозь окно, на этот раз головой вперед. Напоследок я отвязал свои кинжалы и выкинул конец веревки в окно — пусть стража думает, что я спустился по ней вниз…
Глава 7. ЦЕРЕМОНИЯ ПОСВЯЩЕНИЯ
— Интересно, кто поверит, что тебе удалось меня связать?
— Какой ты наивный, Малыш! — рассмеялась Детка. — Да для меня нет ничего проще, чем связать тебя. Для этого и нужно-то всего-навсего подмешать в твое вино сонного зелья. Я уже давно могла бы получить награду от лорда Готрида за твою непутевую голову, только без нее ты потерял бы значительную часть своего обаяния!
— И что бы ты стала делать с такой кучей денег? — усмехнулся я.
— Уехала бы в Эстариоль, — мечтательно произнесла Детка. — А часть денег отдала бы Солнышку на осуществление ее глупой мечты…
— Какой мечты?
— Так я тебе и сказала! Чтобы ты ей потом проходу не давал своими насмешками?
— Да не буду я смеяться, — пообещал я. — Мне вообще уже давно не до смеха.
Детку долго уговаривать не пришлось. Она пребывала в том блаженно-пьяном состоянии, когда хранить чьи-нибудь тайны довольно трудно.
— Эта чокнутая Солнышко пытается накопить денег и устроить детский приют! — На Детку накатил очередной приступ неудержимого смеха. — Представляешь? Только ничего у нее не выйдет: она слишком добрая. Как только у нее появляется хоть немного денег, всегда находится умник, готовый оставить ее без гроша, ловко прикинувшись несчастным.
— Ничего смешного! — обиделся я за Солнышко. — Отличная, между прочим, идея. Если бы она мне о ней раньше рассказала, я бы ей сколько угодно денег на это дал. Терпеть не могу, когда дети остаются без дома и всякие грязные нищие заставляют их клянчить подаяние!
— За чем же дело стало? — ехидно спросила Детка. — Или все твои мифические сокровища остались в замке?
— Почти все, — кивнул я. — Все, что у меня есть, — это мешочек бриллиантов и несколько безделушек вроде тех, что достались вам с Солнышком. Я не любитель путешествовать в обществе сундуков.
— Опять уезжаешь?
— Да, и на этот раз надолго. Только прежде… Ладно, пойдем! — внезапно решился я. — Время идет, а болтая с тобой, в замок не попадешь. Ты можешь раздобыть длинную и крепкую веревку, но не очень толстую, чтобы я смог спрятать ее под курткой? Не думаю, что отец снова бросит меня в темницу, тем более что ключи от нее все еще находятся у меня, а вот в башню заточить может.
— У меня есть кое-что получше мотка веревки. — Детка вернулась в комнату и вручила мне странную безрукавку, похожую на кольчугу, но сплетенную не из металлических колец, а из тонкой серебристой пряжи, с виду достаточно прочной. — Вот, надень это под рубашку.
— И что, — поморщился я, — это научит меня летать?
— Вряд ли. Но здесь больше сотни локтей самой крепкой веревки. Тебе достаточно будет развязать вот этот узелок.
— Ты хочешь сказать, что по этой нитке я смогу спуститься из башни? Да она не выдержит и Энлику!
— Эта нитка может выдержать троих таких тощих мальчишек, как ты. Это же эльфийский волос. Кольчуга, связанная из такой пряжи, может остановить летящую стрелу, пущенную с двух десятков шагов. Эльфийки плетут такие для своих возлюбленных. — Детка загадочно улыбнулась. — Видишь, как я тебя люблю?
— Ты сплела эту кольчугу для меня? — изумился я.
— Да нет, Малыш. — Детка внезапно погрустнела. — Того, кто должен был носить ее, давно нет в живых. Так что бери, пока я не передумала.
— Что ж, спасибо, — сказал я и ушел в свою комнату переодеваться, захлопнув дверь перед самым носом увязавшейся было следом Детки.
Вскоре все приготовления были закончены. Я поручил Солнышку заботиться об Энлике, велел ей, если я не вернусь, отвести девочку в храм к Вальдейну и мешочек с бриллиантами ей оставил, потому что совсем не был уверен, что выберусь из замка живым и невредимым, в смысле незаколдованным.
В замок мы попали без особых проблем, если не считать изысканного вранья со стороны Детки, вызвавшего у меня легкое чувство стыда. Отец, всегда отличавшийся предусмотрительностью, решил не ставить на охрану главных ворот и подъемных мостов никого из моих друзей, а наемники Сегарта поверили каждому слову зеленоглазой красавицы, уверявшей, что она давно мечтала отомстить беспощадному принцу Рикланду за то, что убил лорда, обещавшего жениться на ней.
Имверт был счастлив. Он сиял, как начищенный сапог, и тут же предложил Детке должность при дворе. Та, естественно, отказалась, со вздохом заявив, что предпочитает как можно скорей получить награду и покинуть замок, пока мои друзья не узнали о пленении их любимого принца. Имверт увел Детку куда-то по направлению к сокровищнице, а меня препроводили в королевские апартаменты, где я был вынужден стоять со связанными руками перед отцом и, изображая покорность, выслушивать одну из его нескончаемых проповедей, от которых меня обычно неудержимо клонило в сон.
— Принц Рикланд! — начал он официальным тоном. — За преступления, которые ты совершил против короны, ты заслуживаешь смертной казни. Но поскольку ты единственный наследник престола, а я не могу допустить смены династии, я помилую тебя, заменив смертную казнь на пожизненное заключение в башне Отчаяния. Там ты будешь дожидаться моей смерти, вникая в невероятно сложную науку управления государством, которая, вероятно, тебе скоро понадобится, вместо того чтобы устраивать заговоры, мятежи, покушения на жизнь короля и убийства его верных подданных! — Далее последовала длинная речь, из которой я заключил, что отец упорно не желает понимать, что есть дела не менее важные, чем все его подати, налоги и указы о смертных казнях, и всерьёз собирается заставить меня забыть о приключениях и подвигах и посвятить остаток жизни королевским заботам.
Сначала я, отчаянно зевая, пытался его слушать, но вскоре мне это наскучило и я погрузился в свои собственные мысли, обдумывал план похищения Энди из-под самого носа черного колдуна, подсчитывал, насколько далеко успела Детка уйти от Черного замка, и вообще размышлял о чем угодно, но только не об отце с его нравоучительной беседой.
Из задумчивости меня вывело появление стражи, которой было приказано заточить меня в башню Отчаяния — вторую по высоте, после Черной, башню нашего замка. С этой башней была связана красивая легенда о дочери короля лесных эльфов, плененной еще королем Ознабером во время войны с Эстариолем. Она была заключена в эту башню и просидела в ней лет триста, пока с горя не превратилась в кукушку. Летает она теперь по лесам, ищет эльфов, которых давным-давно нет в Фаргорде.
После этой истории башня использовалась исключительно как временная обитель приговоренных к смерти членов королевской фамилии. Правда, меня этот факт смущал мало. Ну в башню так в башню. Я не особенно огорчился, даже совсем не огорчился, потому что предвидел такой поворот событий, и Деткина волосяная рубашка приятно обтягивала грудь, вселяя необычайную уверенность в своих силах.
Конечно, можно было сбежать и по пути в башню, но иногда я бываю страшно рассудительным. Связываться с людьми Сегарта, орудовавшими мечом не хуже Крайта и предпочитавшими драться впятером против одного, мне что-то не хотелось, особенно если учесть, что у меня самого никакого меча не было, только пара кинжалов за голенищами сапог. Поэтому шел я спокойно в компании стражников и надеялся, что меня не надумают обыскать, потому что драки в этом случае не избежать.
— Эй, как насчет того, чтобы меня развязать? — окликнул я увешанного золотом, как мой Крайт, парня, когда тот собрался запереть за мной дверь. Конечно, освободиться я мог и сам, — узел, завязанный Деткой, развязывался одним движением, но надо же было усыпить бдительность стражи.
— Обойдешься! — буркнул стражник.
— Ладно-ладно, — ехидно пригрозил я. — Вот стану королем, я тебе это припомню!
— Как же, станешь ты королем, — пробормотал стражник, звеня золотыми украшениями и связкой ключей, из которой никак не мог выбрать нужный. — Казнят тебя, и все тут. Думаешь, убийство начальника Королевской охраны так просто тебе с рук сойдет? Чего смеешься? Плакать надо! Будет твоя голова скалиться с шеста на болоте, рядышком с твоим дружком Ленсендом, — уверенно пообещал он. Похоже, люди Сегарта не имели привычки подслушивать под королевской дверью и наивно верили в то, что король во имя справедливости готов отправить на плаху собственного сына.
— Тоже мне великий провидец! К твоему сведению, голова Ленсенда больше не торчит на шесте, а король не собирается меня казнить. Так что развяжи мне руки и можешь проваливать! Я хочу отдохнуть!
— Зачем тебя развязывать? — усмехнулся стражник. — Люди говорят, ты можешь выбраться хоть из преисподней. Что ж, посмотрим, на что ты способен. Хотя могу поспорить, что из башни Отчаяния тебе не сбежать, разве что превратишься в кукушку, как эльфийская принцесса!
— Поспорить? А вот это уже интересно, — оживился я. — Спорим, что через два часа меня здесь не будет!
— Не слушай его, Мендор, — попытался вмешаться другой стражник. — Вдруг и вправду сбежит? Тут небось тайный ход есть.
— Да нет здесь никакого хода, — возразил Мендор, наконец перестав громыхать ключами. — Говорят, из этой башни никто никогда не сбегал, поэтому король и приказал Рикланда в ней запереть. Почему бы не выиграть напоследок у этого зазнайки кое-чего из его мифических сокровищ?
— Думаешь, хвастает? А может, у него веревка припрятана?
— Не думаю, чтобы красотка, что привела его сюда, не догадалась обшарить его карманы. У него и деньги-то вряд ли есть. Ну а веревка… Чтобы с этой башни спуститься, нужен моток размером с него самого. Думаешь, он смог бы такой припрятать? — усмехнулся Мендор, но на всякий случай все-таки хлопнул рукой по топорщащейся на моей спине куртке. — Ну и на что же мы будем спорить? — спросил он, убедившись, что под курткой не прощупывается ничего, кроме одежды, и посмотрел на меня прищуренными глазами. Взгляд у него был недобрый, но, по-моему, вполне честный, с ним можно было иметь дело.
Я пожал плечами.
— Да на что хочешь. На перстень, например. Извини, но показать не могу — руки связаны. А хочешь — на счастливую серьгу. — Я мотнул головой, откидывая волосы с левого уха, в котором носил бриллиант в виде капли — такой же, как у моего Счастливчика.
— Что ж, идет, — согласился Мендор. — А я ставлю…
— Не думаю, чтобы мне понадобилось хоть что-то из того, что ты можешь предложить, — сказал я, презрительно скривившись. — К тому же если уж я сбегу, то вряд ли захочу вернуться только для того, чтобы получить с тебя долг. Так что давай так: если через два часа меня здесь не будет, ты не станешь поднимать по этому поводу шум до завтрашнего утра. Согласен?
Мне всегда нравилось иметь дело с азартными людьми. Предложив пари, от них можно было добиться чего угодно. Ради спора Мендор был согласен на все. Он запер дверь, дав мне торжественную клятву не заглядывать в смотровое окошко в течение двух часов, а я, мгновенно освободив уже начавшие затекать руки, бросился к окну.
Превратить Деткину волосяную кольчугу в длинную веревку, привязать ее к ножке, намертво вделанной в пол железной кровати, и спустить вниз через окно было делом четверти часа. Я, свесив ноги, уселся на широкий подоконник и взглянул вниз. Веревка покачивалась на легком ветерке, не доходя и до половины высоты башни. Мендор был прав, по ней невозможно было спуститься на землю, но я и не собирался. В башне было несколько узких окошек, освещавших лестницу, и я вполне мог, раскачавшись на веревке, забраться в одно из них.
Я уже совсем было приготовился спуститься, даже за веревку взялся, когда взгляд мой упал на закрывающий синее небо прямо передо мной мрачный силуэт Черной башни. Вот куда мне так надо попасть, а я вместо этого теряю время в башне Отчаяния! А ведь до Черной башни — рукой подать. Где-то там, за темным окном, наверное, сидит Энди и зубрит напоследок заклинание, которое должно погубить его душу. А я даже не придумал, как пройти через заколдованную дверь, разве что опять просить о помощи Сника-обжору. Между тем времени остается все меньше и меньше! «А почему бы мне не попробовать забросить веревку прямо в окно Черной башни? — пришла в голову шальная идея. — Вот ведь оно, совсем рядом!»
Не так-то это просто оказалось — забросить в окно веревку с привязанной к ней вместо крюка парой кинжалов. За свою жизнь я неоднократно закидывал что-нибудь подобное на стены замков, чтобы потом подняться на них, но при этом обычно стоял на земле, а не сидел верхом на подоконнике, зажатый между прутьями решетки. Только с четвертой попытки кинжалы звякнули о камни Черной башни, и я понял, что рано или поздно все-таки заброшу веревку в окно, не в верхнее, до которого довольно далеко, а хотя бы в узкое окно на лестнице, расположенное только чуть выше моего.
Еще Ленсенд говорил, что меткость у меня врожденная, так что добился своего я довольно скоро. Веревка угодила прямиком в стрельчатое окно и повисла над полукруглой крышей храма богов Хаоса, переливавшейся серебром далеко внизу. Мне осталось только перевязать покрепче свой конец и перебраться прямиком в окно Черной башни.
Иногда я завидую людям с внушительной комплекцией, таким как Гунарт Сильный или лорд Крембер. Была бы у меня такая фигура, никому и в голову не пришло бы называть меня сопляком или мальчишкой. Но когда надо пролезть куда-нибудь, например в окошко, предназначенное единственно для того, чтобы черный колдун не свернул себе шею на темной лестнице, мне хочется, чтобы мое не имеющее ни капли жира тело стало еще более тощим.
Как ни грустно было это осознавать, но протиснуться в окошко не получалось. Правда, грустно мне было только в самом начале, когда я перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую, наполовину пролез и вдруг понял, что не такой уж я и худой. Грудь и плечи наотрез отказывались помещаться в узкой щелке в стене башни, по какому-то недоразумению именуемой окном. А потом я представил, как по лестнице пойдет Никирималан и увидит мою торчащую из окна нижнюю половину, и меня разобрал просто истерический смех. Так я и хохотал во весь голос, пока вылезал наружу, держась за веревку, снимал кожаную куртку и уже в одной рубашке из эльмарионского шелка продирался сквозь окно, на этот раз головой вперед. Напоследок я отвязал свои кинжалы и выкинул конец веревки в окно — пусть стража думает, что я спустился по ней вниз…
Глава 7. ЦЕРЕМОНИЯ ПОСВЯЩЕНИЯ
В Черной башне меня поджидали две новости — одна хорошая, другая плохая. Хорошей новостью было то, что черного колдуна в башне не оказалось, а плохой — там не было и Энди. Я обошел все шесть заколдованных комнат, но не встретил ни единого живого существа, кроме старой совы в лаборатории. Видимо, колдун со своим учеником готовились к церемонии посвящения в храме богов Хаоса, и я напрасно забрался в Черную башню, в которой даже пол и стены пропитались магией настолько, что я ощущал себя как после трехдневной пьянки. Но раз уж я все равно очутился в этом неприятном для меня месте, грех было не воспользоваться случаем и не уничтожить Сферу Всевидения, чтобы черный колдун не смог выследить нас, когда мы удерем.
Сфера Всевидения лежала все в том же черепе, только прозрачный шелк, которым она прежде была закрыта, скомканной тряпкой валялся на полу. Меня так и тянуло заглянуть в Сферу, увидеть Линделл, темного эльфа и меч «Пламя дракона», который я про себя называл своим, посмотреть, как чувствует себя Крайт, чуть не убитый мной под действием проклятия, узнать, действительно ли Энди в храме и далеко ли черный колдун. Но я понимал, что стоит мне только взглянуть в этот красивый хрустальный шар — и разбить его у меня просто не поднимется руга. Глядя в сторону, я снял на удивление тяжелую и обжигающе холодную Сферу с ее зловещей подставки, поднял над головой, с размаха саданул об пол и отскочил, зажмурившись и прикрывая лицо. Я ждал града осколков, которые с точки зрения логики должны были разлететься по всей комнате и осыпать меня с головы до ног, когда хрустальный шар разобьется вдребезги, но так и не дождался. Сфера с глухим стуком ударилась об пол и осталась лежать на нем, как ни в чем не бывало. Зато каменная плита на полу раскололась и по ней протянулась длинная трещина.
— Стой! — раздался у меня за спиной пронзительный вскрик Энди. — Ты что, очумел? — Он подбежал к Сфере, поднял с пола, бережно водворил на место и сердито сверкнул своими абсолютно черными глазами, блестевшими, как у безумца или человека, нанюхавшегося Цветка Грез. Не иначе черный колдун успел напоить моего друга каким-то магическим снадобьем, необходимым для предстоящего обряда. В остальном же Энди был прежним, не испытывавшим ко мне никакого почтения малолетним наглецом. — Как ты тут оказался? — набросился он на меня. — Или ты явился, чтобы разбить Сферу Всевидения?
— Я пришел за тобой, Энди.
— Но мы же договорились встретиться в «Сломанном мече».
— Вряд ли бы ты туда пришел. — И я стал втолковывать Энди то, что сказал мне Керниус, хотя, признаться, и сам толком этого не понимал.
— Ерунда все это! — заявил тот, когда я закончил свой сбивчивый рассказ. — Я тоже читал много книг, и ни в одной из них не написано ничего ни про какой дух тьмы! А церемонию посвящения должен проходить каждый колдун. Ведь и у воинов есть обряд посвящения. Интересно, что бы ты сказал, если бы, когда тебя посвящали в воины, я не дал тебе пройти обряд? Да ты просто убил бы меня на месте!
— Но я просто уверен, что этот белый колдун не врет! Видел бы ты его глаза… Ну хотя бы поговори с ним, прочти мысли, наконец, и сам убедишься…
— Завтра, Рик, — отмахнулся Энди. — Неужели ты не понимаешь, что сегодня мне не до этого?
— В отличие от некоторых я очень понятливый, — разозлился я. — А вот ты точно не понимаешь, что тебе угрожает! Ну вот что… хочешь ты этого или нет, Энди, но я должен спасти тебя! — Схватив мальчишку в охапку, я бросился к выходу. Сфера Все видения была забыта.
Энди ужом извивался у меня в руках, отчаянно лягался и ругался на знакомых и неведомых мне языках, но я тащил его через многочисленные тайные двери существующих в каком-то магическом четвертом измерении комнат, потом вниз по нескончаемой винтовой лестнице, не обращая внимания на его вопли. Признаться, я был уверен, что это не заклинания, а всего-навсего какие-то эльфийские проклятия, иначе заткнул бы ему рот. Но я считал, что сразу почувствую магию — такое уж свойство моего организма, и страшно удивился, когда внезапно оказалось, что я крепко прижимаю к себе пустоту, ярко пылающую голубым светом. Я отскочил от этого сияния, как от ожившей смерти. Еще бы, в детстве Энди объяснил мне, что, если сунуться за черным колдуном в такую голубую вспышку, можно запросто остаться без руки. или, чего доброго, без головы. Значит, Энди все-таки успел произнести заклинание. Но почему я ничего не почувствовал и позволил ему исчезнуть прямо из Черной башни, что, по его же собственным словам, было очень опасно? Что я наделал!? А вдруг его забросило в какое-нибудь тридесятое измерение?
Я метнулся наверх, в комнату, где осталась Сфера Всевидения, и заглянул в прозрачную глубину шара, изо всех сил желая увидеть Энди.
Маленькая фигурка, облаченная в длинное черное одеяние, одиноко стояла посреди круга, перечеркнутого пятью линиями, образующими звезду, и исписанного светящимися рунами. Эти линии и руны были единственным, что рассеивало царящий вокруг мрак. Руны, линии, да еще красные точки, так похожие на глаза Роксанда. Да это и были глаза. Не меньше двух десятков призраков толпились, не смея сунуться в магический круг. Я невольно потянулся к медальону, которым с недавних пор стал мой старый Роксанд, уж больно призраки походили на этого древнего короля, по крайней мере, корона на голове была у каждого. И не просто корона, а корона Фаргорда, та самая, что носил когда-то Роксанд, что принадлежит теперь отцу и, вероятно, когда-нибудь станет моей. Кажется, в просторном темном помещении, украшенном мрачными колоннами и изваяниями, собрался весь мой проклятый род, начиная с самого Ознабера. Неужели Энди попал на тот свет?
Внезапно призраки расступились и к маленькому волшебнику приблизилась высокая, опирающаяся на посох и закутанная в черное личность, которую невозможно было не узнать — черный колдун. Только тут я осознал, ч го вижу храм богов Хаоса, просто сейчас в нем царила тьма, и от этого он казался страшнее, чем обычно.
Повелитель темных сил начал что-то говорить, обращаясь к Энди. В Сфере Всевидения не слышно звуков, и я, решив, что он уже принялся заколдовывать моего друга, бросился было к выходу, чтобы помешать ему, но в последний момент вернулся за Сферой. Не хотелось упустить ничего из происходящего.
Я сбежал по винтовой лестнице, не отрывая взгляда от хрустального шара, и оказался у заколдованной двери, когда колдун еще не закончил говорить. Из-за двери еле слышно раздавался его голос, и я с облегчением понял, что слова его никакое не заклинание, а всего-навсего последние наставления. Кажется, я успел! Я рванул дверь. Волна магии окатила меня с ног до головы и отбросила на ступени лестницы. Выйти из башни было так же невозможно, как и войти. Я был в ловушке, а мой лучший друг в беде!
— Эндилорн, ты готов пройти первое испытание? — раздался из-за двери глухой голос черного колдуна.
— Да, учитель!
— Тогда начнем!
До меня донеслось тихое, заунывное пение, похожее на молитву. По-моему, это пели призраки.
— Клянусь, я отомщу за тебя, Энди! — пробурчал я, скрипнув зубами. Хорошо, что у меня хватило рассудительности не начать выламывать дверь и мужества взглянуть в Сферу Всевидения.
Энди падал медленно-медленно, как будто был легким, как перышко. Похоже, он ничуть не испугался, а, наоборот, был в восторге. По крайней мере, улыбка, которую я заметил на его лице, когда он зажег свою маленькую шаровую молнию, была прямо-таки счастливая.
Ярко-желтый шар, плывущий следом за Энди, осветил черные стены колодца, лестницу, по которой я часто добирался до подземного хода, и вспугнул тучу летучих мышей, принявшихся бестолково метаться по подземелью. Вскоре лестница кончилась, а через некоторое время началась снова, видно, Энди пролетел мимо той обрушившейся ее части, которую мне так и не удалось преодолеть в детстве. В стене снова появились какие-то ходы, и я начал подумывать о том, как бы любопытно было все-таки добраться до них…
А Энди все падал и падал. Призраки уже спели не один куплет своей песни, и мне начало казаться, что мой друг будет падать вечно, когда он внезапно взглянул вниз, и его лицо исказилось ужасом. «Что там?» — мысленно вскрикнул я, и хрустальный шар тут же показал совершенно золотой пол. Вдруг в одном месте пол вспучился, надулся пузырем и лопнул, и я понял, что если это и золото, то жидкое и раскаленное до такой степени, что превратилось в море кипящего огня. Наверно, это и была преисподняя, и Энди летел прямо в нее.
Теперь Энди уже совсем не походил на великого волшебника. Скорее он напоминал испуганного ребенка, которому грозит смертельная опасность, а он не знает, что делать. Полными отчаяния глазами он оглядывал отвесные стены, пока его взгляд не остановился на той полуразрушенной лестнице, которая начиналась еще в храме. В тот же миг Энди исчез, оставив после себя плывшее над самым огнем голубое сияние, и тут же возник снова на последней ступени лестницы.
Вид у него был довольно жалкий. По лицу стекали крупные капли пота, видимые даже в Сфере, руки дрожали, а на лице было написано полное недоумение. Кажется, колдун забыл предупредить его о некоторых опасностях. Энди закрыл лицо руками, опустился на ступеньку и сидел так несколько бесконечных мгновений.
Но Энди прервал мои невеселые мысли, придя наконец в себя. Он бегом поднимался вверх по полуразрушенным ступеням. Иногда они осыпались прямо у него под ногами, заставляя мальчишку бежать все быстрее. Вскоре начались боковые коридоры, но Энди не обращал на них внимания. Он бежал вверх, пока не остановился перед совершенно гладкой стеной. Несколько слов — и стена преобразилась. В ней появилась деревянная дверь с вырезанными на ней огромными глазами. Я узнал ее, это была та самая волшебная дверь, про которую Роксанд говорил, что она появляется только перед особами королевской крови.
Сфера Всевидения лежала все в том же черепе, только прозрачный шелк, которым она прежде была закрыта, скомканной тряпкой валялся на полу. Меня так и тянуло заглянуть в Сферу, увидеть Линделл, темного эльфа и меч «Пламя дракона», который я про себя называл своим, посмотреть, как чувствует себя Крайт, чуть не убитый мной под действием проклятия, узнать, действительно ли Энди в храме и далеко ли черный колдун. Но я понимал, что стоит мне только взглянуть в этот красивый хрустальный шар — и разбить его у меня просто не поднимется руга. Глядя в сторону, я снял на удивление тяжелую и обжигающе холодную Сферу с ее зловещей подставки, поднял над головой, с размаха саданул об пол и отскочил, зажмурившись и прикрывая лицо. Я ждал града осколков, которые с точки зрения логики должны были разлететься по всей комнате и осыпать меня с головы до ног, когда хрустальный шар разобьется вдребезги, но так и не дождался. Сфера с глухим стуком ударилась об пол и осталась лежать на нем, как ни в чем не бывало. Зато каменная плита на полу раскололась и по ней протянулась длинная трещина.
— Стой! — раздался у меня за спиной пронзительный вскрик Энди. — Ты что, очумел? — Он подбежал к Сфере, поднял с пола, бережно водворил на место и сердито сверкнул своими абсолютно черными глазами, блестевшими, как у безумца или человека, нанюхавшегося Цветка Грез. Не иначе черный колдун успел напоить моего друга каким-то магическим снадобьем, необходимым для предстоящего обряда. В остальном же Энди был прежним, не испытывавшим ко мне никакого почтения малолетним наглецом. — Как ты тут оказался? — набросился он на меня. — Или ты явился, чтобы разбить Сферу Всевидения?
— Я пришел за тобой, Энди.
— Но мы же договорились встретиться в «Сломанном мече».
— Вряд ли бы ты туда пришел. — И я стал втолковывать Энди то, что сказал мне Керниус, хотя, признаться, и сам толком этого не понимал.
— Ерунда все это! — заявил тот, когда я закончил свой сбивчивый рассказ. — Я тоже читал много книг, и ни в одной из них не написано ничего ни про какой дух тьмы! А церемонию посвящения должен проходить каждый колдун. Ведь и у воинов есть обряд посвящения. Интересно, что бы ты сказал, если бы, когда тебя посвящали в воины, я не дал тебе пройти обряд? Да ты просто убил бы меня на месте!
— Но я просто уверен, что этот белый колдун не врет! Видел бы ты его глаза… Ну хотя бы поговори с ним, прочти мысли, наконец, и сам убедишься…
— Завтра, Рик, — отмахнулся Энди. — Неужели ты не понимаешь, что сегодня мне не до этого?
— В отличие от некоторых я очень понятливый, — разозлился я. — А вот ты точно не понимаешь, что тебе угрожает! Ну вот что… хочешь ты этого или нет, Энди, но я должен спасти тебя! — Схватив мальчишку в охапку, я бросился к выходу. Сфера Все видения была забыта.
Энди ужом извивался у меня в руках, отчаянно лягался и ругался на знакомых и неведомых мне языках, но я тащил его через многочисленные тайные двери существующих в каком-то магическом четвертом измерении комнат, потом вниз по нескончаемой винтовой лестнице, не обращая внимания на его вопли. Признаться, я был уверен, что это не заклинания, а всего-навсего какие-то эльфийские проклятия, иначе заткнул бы ему рот. Но я считал, что сразу почувствую магию — такое уж свойство моего организма, и страшно удивился, когда внезапно оказалось, что я крепко прижимаю к себе пустоту, ярко пылающую голубым светом. Я отскочил от этого сияния, как от ожившей смерти. Еще бы, в детстве Энди объяснил мне, что, если сунуться за черным колдуном в такую голубую вспышку, можно запросто остаться без руки. или, чего доброго, без головы. Значит, Энди все-таки успел произнести заклинание. Но почему я ничего не почувствовал и позволил ему исчезнуть прямо из Черной башни, что, по его же собственным словам, было очень опасно? Что я наделал!? А вдруг его забросило в какое-нибудь тридесятое измерение?
Я метнулся наверх, в комнату, где осталась Сфера Всевидения, и заглянул в прозрачную глубину шара, изо всех сил желая увидеть Энди.
Маленькая фигурка, облаченная в длинное черное одеяние, одиноко стояла посреди круга, перечеркнутого пятью линиями, образующими звезду, и исписанного светящимися рунами. Эти линии и руны были единственным, что рассеивало царящий вокруг мрак. Руны, линии, да еще красные точки, так похожие на глаза Роксанда. Да это и были глаза. Не меньше двух десятков призраков толпились, не смея сунуться в магический круг. Я невольно потянулся к медальону, которым с недавних пор стал мой старый Роксанд, уж больно призраки походили на этого древнего короля, по крайней мере, корона на голове была у каждого. И не просто корона, а корона Фаргорда, та самая, что носил когда-то Роксанд, что принадлежит теперь отцу и, вероятно, когда-нибудь станет моей. Кажется, в просторном темном помещении, украшенном мрачными колоннами и изваяниями, собрался весь мой проклятый род, начиная с самого Ознабера. Неужели Энди попал на тот свет?
Внезапно призраки расступились и к маленькому волшебнику приблизилась высокая, опирающаяся на посох и закутанная в черное личность, которую невозможно было не узнать — черный колдун. Только тут я осознал, ч го вижу храм богов Хаоса, просто сейчас в нем царила тьма, и от этого он казался страшнее, чем обычно.
Повелитель темных сил начал что-то говорить, обращаясь к Энди. В Сфере Всевидения не слышно звуков, и я, решив, что он уже принялся заколдовывать моего друга, бросился было к выходу, чтобы помешать ему, но в последний момент вернулся за Сферой. Не хотелось упустить ничего из происходящего.
Я сбежал по винтовой лестнице, не отрывая взгляда от хрустального шара, и оказался у заколдованной двери, когда колдун еще не закончил говорить. Из-за двери еле слышно раздавался его голос, и я с облегчением понял, что слова его никакое не заклинание, а всего-навсего последние наставления. Кажется, я успел! Я рванул дверь. Волна магии окатила меня с ног до головы и отбросила на ступени лестницы. Выйти из башни было так же невозможно, как и войти. Я был в ловушке, а мой лучший друг в беде!
— Эндилорн, ты готов пройти первое испытание? — раздался из-за двери глухой голос черного колдуна.
— Да, учитель!
— Тогда начнем!
До меня донеслось тихое, заунывное пение, похожее на молитву. По-моему, это пели призраки.
— Наполни этот сосуд кровью из сердца Земли и возвращайся. Помни, Врата открыты, только пока звучит Песнь Мертвых, — тем временем говорил колдун, вручая Энди кроваво-красную бутыль, формой напоминавшую сладкие маковые сердечки, которые иногда пекла наша кухарка Фарисса. — И не забудь боевую магию, от нее зависит твоя жизнь! Да помогут тебе боги Хаоса! — С этими словами, к моему ужасу, черный колдун столкнул своего ученика прямо в колодец, ведущий в Бездну.
О, древние боги, вечно живущие,
Из мрака и хаоса мир сотворившие!
Услышьте, владыки судьбы всемогущие,
Мольбу, что поют от проклятья погибшие,
По воле Темных богов.
— Клянусь, я отомщу за тебя, Энди! — пробурчал я, скрипнув зубами. Хорошо, что у меня хватило рассудительности не начать выламывать дверь и мужества взглянуть в Сферу Всевидения.
Энди падал медленно-медленно, как будто был легким, как перышко. Похоже, он ничуть не испугался, а, наоборот, был в восторге. По крайней мере, улыбка, которую я заметил на его лице, когда он зажег свою маленькую шаровую молнию, была прямо-таки счастливая.
Ярко-желтый шар, плывущий следом за Энди, осветил черные стены колодца, лестницу, по которой я часто добирался до подземного хода, и вспугнул тучу летучих мышей, принявшихся бестолково метаться по подземелью. Вскоре лестница кончилась, а через некоторое время началась снова, видно, Энди пролетел мимо той обрушившейся ее части, которую мне так и не удалось преодолеть в детстве. В стене снова появились какие-то ходы, и я начал подумывать о том, как бы любопытно было все-таки добраться до них…
доносилось из-за двери заунывное пение моих умерших предков. Интересно, как бы чувствовал себя Роксанд, участвуя в этом хоре? Что-то мне ни разу не приходилось слышать, как он поет. Может, у него и слуха-то нет?
Великие боги, стихий повелители,
Покорно взывают к вам духи ожившие
Погибших неправедной смертью правителей,
При жизни немало деяний свершивших,
По воле Темных богов, —
А Энди все падал и падал. Призраки уже спели не один куплет своей песни, и мне начало казаться, что мой друг будет падать вечно, когда он внезапно взглянул вниз, и его лицо исказилось ужасом. «Что там?» — мысленно вскрикнул я, и хрустальный шар тут же показал совершенно золотой пол. Вдруг в одном месте пол вспучился, надулся пузырем и лопнул, и я понял, что если это и золото, то жидкое и раскаленное до такой степени, что превратилось в море кипящего огня. Наверно, это и была преисподняя, и Энди летел прямо в нее.
Теперь Энди уже совсем не походил на великого волшебника. Скорее он напоминал испуганного ребенка, которому грозит смертельная опасность, а он не знает, что делать. Полными отчаяния глазами он оглядывал отвесные стены, пока его взгляд не остановился на той полуразрушенной лестнице, которая начиналась еще в храме. В тот же миг Энди исчез, оставив после себя плывшее над самым огнем голубое сияние, и тут же возник снова на последней ступени лестницы.
Вид у него был довольно жалкий. По лицу стекали крупные капли пота, видимые даже в Сфере, руки дрожали, а на лице было написано полное недоумение. Кажется, колдун забыл предупредить его о некоторых опасностях. Энди закрыл лицо руками, опустился на ступеньку и сидел так несколько бесконечных мгновений.
звучали в ушах слова Песни Мертвых. «Если Энди ждет еще несколько подобных испытаний, — думал я, — мне, пожалуй, придется лезть за ним в саму преисподнюю, иначе он действительно останется там навеки».
О грозные боги, из мрака глядящие,
Судьбы людские верша по желанию,
Просим для мага, обряд проходящего,
Силы, чтоб смог он пройти испытания,
По воле Темных богов, —
Но Энди прервал мои невеселые мысли, придя наконец в себя. Он бегом поднимался вверх по полуразрушенным ступеням. Иногда они осыпались прямо у него под ногами, заставляя мальчишку бежать все быстрее. Вскоре начались боковые коридоры, но Энди не обращал на них внимания. Он бежал вверх, пока не остановился перед совершенно гладкой стеной. Несколько слов — и стена преобразилась. В ней появилась деревянная дверь с вырезанными на ней огромными глазами. Я узнал ее, это была та самая волшебная дверь, про которую Роксанд говорил, что она появляется только перед особами королевской крови.