Данн Доминик. Строптивая

   – Не знал, но я рад услышать это. Что ты читаешь? Я имею в виду, что ты читаешь, кроме Сирила Рэтбоуна?
   – В основном биографии, – сказала она с важным видом.
   – Биографии? Неужели? Чьи же?
   – Главным образом, Мэрилин Монро, – ответила она без смущения. – Думаю, что прочла все, что написано о ней.
   Жюль засмеялся.
   – О, конечно, смейся, смейся, Жюль. Это так на тебя похоже, – сказала она, покачав головой в ответ на его реакцию. – Иногда я думаю, что ее убили. Даже не думаю, а точно знаю. Все свидетельствует об этом. Ты ведь знаешь, что она умерла не дома, как многие считают. Она умерла в отделении «скорой помощи», а затем ее отвезли домой, где ее мертвую и обнаружили.
   Жюль в свою очередь тоже покачал головой, но по другой причине. Он был безумно влюблен в женщину, которая по положению была намного ниже его. С Паулиной он никогда бы не вел подобных разговоров. Паулина хорошо разбиралась в жизни и в проблемах экономики, чтобы вести с ним умные разговоры, и умела привлечь его внимание, обсуждая события или личности из общественной жизни, к которой принадлежала с рождения. И никаких глупых теорий о Мэрилин Монро.
   – Вся эта история – сплошной абсурд, – сказал Жюль.
   – Она была строптивая женщина, ты же знаешь, – сказала Фло, не обращая внимания на его замечание. Теперь она кивнула головой, как бы показывая Жюлю, что не рассказала и половины того, что знала об этом деле. – Я не раз слышала об этом.
   – Где же ты слышала? – спросил он.
   – В кафе. Ты бы удивился, если бы узнал, чего я там понаслышалась. А еще от Глицерии. Она много знает, потому что Фей Конверс рассказывала ей. Фей ведь была подругой Мэрилин.
   – Что же она ей рассказывала?
   – Ты хочешь знать, что влиятельные люди делают с теми, кто становится строптивыми? – спросила Фло.
   – Да, расскажи мне, – сказал Жюль.
   – Разве ты не понимаешь?
   – Нет. Что я должен понимать?
   – Они избавляются от этого человека, как они избавились от Мэрилин.
   – О, ради Бога, – сказал Жюль раздраженно, – оставь все эти сомнительные теории.
   – Такие, как ты, всегда говорят, что не существовало никакого заговора. – В ее голосе послышалась резкость.
   Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
   – Это вызов? – спросил Жюль. Фло улыбнулась.
   – Беру свои слова обратно, – сказала она. – Не хочу портить такой знаменательный для меня вечер.

* * *

   Паулина прошла через захламленный крокетными молотками, теннисными ракетками, башмаками и зонтиками холл и вошла в гостиную, обставленную не модно, но со вкусом. С нижней полки тумбочки, стоявшей позади дивана, покрытого мятым, изношенным чехлом, она достала альбом с фотографиями.
   – Вот он, – сказала она, возвращаясь на веранду. – Я помню, что где-то его видела.
   Отец в ответ улыбнулся, взял круглые, в золотой оправе очки и надел их. Она подвинула свой стул поближе к его коляске и положила альбом на стол, стоявший перед ними. Невилль стал медленно переворачивать листы альбома, и они смеялись, вспоминая прежние времена. Когда дошли до последних страниц, где были фотографии прошлогоднего приема по случаю его дня рождения, он сказал:
   – Что случилось с Джастин Олтемус?
   – Ты разве не слышал? Она вышла замуж за Херки Сейбрука.
   Невилль Макэдоу одобрительно кивнул головой. Этот брак казался ему удачным.
   – Ее мать должна быть довольна, – сказал он.
   – Насколько Лил вообще может быть чем-то довольна, – ответила Паулина.
   – Херки Сейбрук – отличный игрок в крокет. Я с его дедом был вместе в «Гротоне». – Он перевернул еще несколько страниц, комментируя фотографии. – Ты мне не все рассказала о том, что тебя беспокоит, не так ли?
   – Не все.
   – Ну, так расскажи.
   – Не знаю, почему, но мне кажется, что его шантажирует один гангстер, – сказала Паулина.
   – Из-за любовницы? – спросил Невилль. – В наши дни это вряд ли возможно, Паулина.
   – Не поэтому, папочка. Однажды, когда мы только поженились, он сказал мне, что в его жизни, еще в молодости, у него были неприятности. Но просил не расспрашивать его об этом. Тогда я только спросила: «Были последствия?» или что-то в этом роде. Я хорошо помню, что он ответил: «Одно из преимуществ быть сыном богатых родителей заключается в том, что они вытащат из любой переделки». Затем, чтобы развеять его замешательство, я рассказала ему историю мужа тети Мод, которого нашли мертвым в женском платье в гостинице Уэст-Сайда.
   – Ты рассказала ему это?
   – Да.
   – Но мы же обещали никогда не упоминать об этом.
   – Я знаю. Но Жюль – не сплетник и никогда не сделает ничего, чтобы поставить меня в неловкое положение, никогда, насколько я его знаю.
   – Если не считать его любовной связи. Паулина опустила глаза.
   – Больше мы к тому разговору не возвращались. Но я думаю, что гангстер, его зовут Арни Цвиллман, знает о том, что случилось с Жюлем в прошлом. Раньше я думала, что когда он был молодым, то от него забеременела какая-то девушка, но теперь я считаю, что случилось нечто более серьезное. После его встречи с Цвиллманом я впервые заметила, что Жюль выглядит старым, почти уничтоженным. Что бы тогда с ним ни произошло, если это выйдет наружу, то его назначение в Брюссель может оказаться под угрозой, а ведь оно значит для Жюля все.
   Невилль Макэдоу закрыл альбом, снял очки.
   – Тем более для тебя имеет смысл остаться с Жюлем, – сказал он.

* * *

   Жюль вынул номерок места и протянул его мальчику, обслуживавшему автостоянку.
   – Какая марка машины, сэр? – спросил мальчик.
   – «Бентли», темно-голубая, – ответил Жюль.
   Фло, любопытная по натуре, отвернулась, чтобы посмотреть на пару, ожидавшую, когда им подадут машину.
   – Опять Трент Малдун, – сказала Фло возбужденно, дергая Жюля за руку, чтобы он тоже посмотрел на звезду телеэкрана.
   – Пойду представлюсь ему, пока ты ждешь машину. Я где-то читала, что он собирается снимать фильм в Югославии.
   – Не надо, прошу тебя, – сказал Жюль.
   – Жюль! Привет! Как поживаешь?
   Фло, не оборачиваясь, сразу распознала голос светской дамы. Ее всегда интересовало, как эти дамы умудряются так по-особенному, немного резко произносить звуки, что их выговор сразу выдает принадлежность к привилегированному классу. Позже, оставшись одна, она будет снова и снова повторять: «Жюль! Привет! Как поживаешь?», пока не добьется полного совпадения произношения и интонации.
   – Мэдж! – услышала она голос Жюля. Она продолжала стоять не оборачиваясь, но знала, что сейчас они целуют друг друга в щеки, как это принято у светских людей. Ей бы очень хотелось посмотреть, как Жюль выполняет этот ритуал, но она понимала, что оборачиваться не следует.
   – Что это ты делаешь здесь? – услышала она вопрос женщины, которую Жюль назвал Мэдж.
   – Небольшой деловой обед с Симсом Лордом, – услышала она ответ Жюля. – А ты? Что ты делаешь здесь?
   – Мы заехали сюда по дороге на ранчо, куда едем на уикэнд, – ответила Мэдж. – Ральф обожает, как здесь готовят, не спрашивай, почему. Это ужасное мясо с кровью, а ведь оно вредно для здоровья. Все врачи говорят об этом. Где же Симс? Мне хочется поздороваться с ним. Не видела его вечность.
   – Я думаю, он задержался в комнате для мужчин, – сказал Жюль.
   – И Ральф там, – сказала Мэдж. – Как отец Паулины?
   – О, прекрасно, – сказал Жюль. – Небольшой удар не может сломить Невилля Макэдоу.
   – Когда возвращается Паулина? – спросила Мэдж. Перед рестораном остановился «бентли» Жюля, и мальчик выскочил из машины.
   – Ваша машина, сэр! – крикнул он Жюлю. Он подошел к дверце со стороны места пассажира, открыл ее, чтобы Фло могла сесть.
   Фло обернулась и стояла в нерешительности, не зная, что делать, а Мэдж Уайт, чья дочь забеременела от пасынка Жюля, Киппи Петуорта, когда им обоим было по четырнадцать лет, немедленно сообразила, что красивая девушка с рыжими волосами, одетая в костюм от «Шанель», находится здесь с Жюлем.
   Жюль, привыкший к сложным моментам в деловой жизни, казался невозмутимым, словно сохранял контроль в трудный момент переговоров.
   – О, могу я представить тебе мисс… э? Не подскажете ли вы свое имя? – обратился он к Фло, делая вид, что едва знает ее. – У меня ужасная память на имена.
   – Марч, – прошептала Фло, озадаченная поведением Жюля.
   – Да, да, конечно, мисс Марч, простите меня. Я так плохо запоминаю фамилии. Это миссис Уайт. Мисс Марч работает с Симсом.
   – Привет-как-вы-поживаете? – растягивая слова, сказала Мэдж Уайт, разглядывая молодую женщину.
   Фло, сконфуженная, кивнула, но не ответила. По надменному выражению на лице Мэдж Уайт она поняла, что та поняла ситуацию, и ее передернуло от этого взгляда.
   Раздался гудок подъехавшей машины, сигналящей о том, что «бентли» Жюля блокирует проезжую часть. Позади нее стояли еще несколько машин, пассажирам которых не терпелось припарковаться.
   – Ваша машина, сэр, – позвал мальчик, обслуживающий автостоянку, но ни Жюль, ни Фло не двинулись с места.
   Рядом с «бентли» остановилось такси. Когда приехавшая пара вышла, Фло крикнула:
   – Я возьму такси, – и побежала к машине. Жюль, огорченный, крикнул вслед Фло:
   – Я с удовольствием подвезу вам, мисс Марч, – и тут же подумал, не заметила ли Мэдж Уайт озабоченность в его голосе.
   Фло, сидя в такси, оглянулась и посмотрела на Жюля. В глазах ее стояли слезы.
   – Нет, не надо. Я уверена, вам и мистеру Лорду необходимо поговорить о важном деле, мистер Мендельсон, – сказала она. Повернувшись к водителю такси, она быстро заговорила:
   – Трогай. Этот «бентли» поедет за нами, но я хочу оторваться.
   – Куда едем, леди? – спросил водитель. Он понял, что молодая леди очень возбуждена, но не хотел вмешиваться в ее драму.
   – Пожалуйста, побыстрее, – молила она. Она назвала ему свой адрес на Азалиа Уэй в Беверли-Хиллз.
   – Вы хотите ехать по каньону Лорель или по каньону Коулдуотер? – спросил водитель. Он говорил с сильным акцентом жителя Ближнего Востока.
   Фло через заднее стекло машины видела, как Жюль пожимает руку Мэдж Уайт и садится в «бентли». Ей тут же пришло в голову, что он поедет к ней на Азалиа Уэй, но ей не хотелось встречаться с ним.
   – Послушайте, водитель. Я передумала. Отвезите меня в «Шато Мармон» на Сансет Стрит, – сказала она. – Держитесь каньона Лорель. Там вы можете ехать быстрее.
   В «Шато Мармон» жил Филипп Квиннелл.
   Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 15.
   «В тот день, когда Паулина отправилась в Северо-Восточную гавань навестить своего отца, Жюль пришел ко мне в свое обычное время, около четверти четвертого. Между прочим, он не сказал мне, что она уехала. Я узнала об этом, только прочитав колонку Сирила Рэтбоуна. Мы пару раз сделали, что надо, а потом он лежал в постели, как всегда, разговаривая по телефону и обделывая свои дела, затем мы еще раз занялись любовью. Для мужчины в его годах он мог заниматься этим во много раз больше, чем парни наполовину его моложе.
   В тот день ему понадобилась записная книжка, которую он всегда носил с собой, чтобы знать, где и в какое время он должен быть, а еще в ней было записано шестьдесят или семьдесят номеров телефонов, важных для его личной или деловой жизни. Между прочим, мой телефон в ней записан под буквой «р» от слова «рыжеволосая» на тот случай, если Паулина или мисс Мейпл, или кто-то другой заглянут в нее. Итак, в тот день он разговаривал с кем-то важным, я теперь забыла, с кем, может быть, с Майлсом Крокером из госдепартамента, и, не прерывая разговор, он показал мне, чтобы я принесла ему записную книжку из его пиджака.
   Так вот, я достала книжечку и, естественно, будучи любопытной, начала перелистывать ее, чтобы узнать, на какие шикарные приемы он собирается пойти на неделе. Тогда-то я и увидела, что у него было несколько встреч с доктором Петри. Доктор Петри, я говорю это на случай, если ты никогда о нем не слышал, считается одним из видных специалистов Лос-Анджелеса по сердечным заболеваниям. Я случайно узнала об этом, потому что Жюль был на торжественном приеме в его честь. Холодок пробежал у меня по спине. Волновала мысль, все ли с ним в порядке, здоров ли он.
   Позже я спросила его: «Жюль, с тобой все в порядке?». Он сказал: «О чем ты говоришь?» Я сказала: «Твое сердце?» Он опять сказал: «О чем ты говоришь?» Я сказала: «Я видела в записной книжке, что у тебя было несколько встреч с доктором Петри». Когда Жюль выходит из себя, то лицо его краснеет, и он становится молчаливым. Вот это-то и случилось тогда. Он взбесился. Он сказал, что я не должна подглядывать в его записную книжку, что это плохая манера.
   Понимаешь, я всегда думала, что моя красивая жизнь никогда не кончится, что эта карусель будет крутиться и крутиться, но в тот день я начала понимать, что это был сигнал.»

ГЛАВА 16

   В тот же день, когда Жюль и Фло обедали вместе в ресторане в Сан-Фернандо Вэлли, произошла еще одна встреча на улице в Беверли-Хиллз, которая тоже чуть не привела к разрыву отношений. Камилла Ибери, богатая молодая вдова, имевшая любовную связь с Филиппом Квиннеллом, начала испытывать к нему чувства, которые никогда не питала к умершему мужу. Хотя она почти ничего не знала о его жизни до встречи с ним на приеме у Мендельсонов, у нее появилась мысль выйти за него замуж. Одно она знала наверняка: он не был охотником за богатством. Филипп, со своей стороны, наслаждался исключительно приятными отношениями и не воспринимал их как нечто постоянное. Он был случайной фигурой в городе, где Камилла имела глубокие корни. У него были твердые намерения вернуться домой в Нью-Йорк после завершения работы над сценарием, который он писал для документального фильма Каспера Стиглица. К тому времени, в чем он был точно уверен, фурор, произведенный его книгой о Резе Балбенкяне, сойдет на нет.
   Как и большинство женщин ее положения, большую часть времени Камилла Ибери посвящала благотворительности и культурной деятельности. Она участвовала в работе модных благотворительных обществ города, таких, как Лос-Анджелесская гильдия детей-сирот, «Сослуживцы», «Четыреста трезвенников». Ее имя часто упоминалось в списках комитетов по проведению благотворительных мероприятий. Она считала своей святой обязанностью для людей, родившихся в богатстве, помогать тем, кто был менее удачлив. Она была также превосходной теннисисткой и первоклассным игроком в гольф. В Бель-Эйр, рядом с ее домом, у нее был собственный корт, и часто по утрам она с Филиппом играла в теннис, прежде чем он возвращался в свой номер в «Шато Мармон», где работал над сценарием. Несколько раз в неделю она играла в гольф в «Загородном клубе» на бульваре Уилшир.
   – В этом клубе все похожи друг на друга, – сказал Филипп в один из воскресных вечеров, когда они сидели в обеденном зале клуба.
   Она поняла, что он имел в виду.
   – Что ж, мы все хорошо знаем друг друга, – ответила Камилла. Она была членом клуба всю жизнь, как ее отец и муж, и знала имена всех членов клуба и обслуги. Каждое воскресенье она приходила сюда со своей дочерью Банти на ужин а-ля-фуршет, как когда-то, еще ребенком, приходила сюда с отцом. В последнее время их стал сопровождать Филипп.
   – Ни одного человека из шоу-бизнеса.
   – Да.
   – Ни одного представителя другой религии.
   – Кроме мистера и миссис Уоткинс.
   – Символические фигуры.
   – Да, так и есть. Так всегда было, – сказала она, пожав плечами. Ей не нравились подобные разговоры. – У них тоже есть свои клубы, куда мы не вхожи. Не забывай.
   Филипп рассмеялся. Уже не раз он слышал от нее это объяснение.
   – Даже Мендельсоны не могут стать членами «Загородного клуба», а почему, одному Богу известно. Ведь Паулина Макэдоу принадлежит к добропорядочной семье там у вас, на Востоке, – сказала Камилла.
   – Если разобраться в этом, то голову даю на отсечение, причина заключается не в Паулине, а в Жюле, – ответил Филипп.
   Камилла промолчала.
   – Банти идет сюда. Не говори об этом при ней.
   Филипп не играл в гольф, но в тот день Камилла попросила его придти на ленч в грилль-бар клуба, где собрались все, кто участвовал в игре. Ему нравилось, как она выглядела в спортивном наряде: кепке, белых коротких шортах и пастельного цвета майке. Роуз Кливеден тоже пришла. Это был ее первый выход в клуб после того, как она сломала здесь ногу во время ленча, который она устроила после похорон Гектора Парадизо. Роуз была любительницей театральных выходов, а потому появилась в грилль-баре в коляске, которую толкала медсестра, хотя к тому времени могла свободно передвигаться на костылях.
   – Я вернулась! – радостно крикнула она, и ее приятели, сидевшие в баре, повскакивали с мест, чтобы приветствовать ее. Для всех она заказала «кровавую Мэри». И, как всегда, где бы Роуз ни находилась, началась пирушка. Из кармана коляски она вынула несколько пакетиков с подарками. Один предназначался для Клинта, бармена, которого Роуз обвинила в том, что он приготовил слишком крепкую смесь для «кровавой Мэри» в тот день, когда она упала, споткнувшись об Астрид. Другие подарки она вручила своей любимой подруге Камилле Ибери, которой в этот день исполнилось тридцать три года.
   – Ты мне ничего не говорила, что у тебя сегодня день рождения, – сказал Филипп, когда они вернулись к своему столу.
   Камилла покраснела.
   – Я никогда никому не сообщаю о своем дне рождения. Доверяю это сделать Роуз. У нее есть записная книжка с датами дней рождений всех наших знакомых. Я даже не знаю, у кого когда день рождения.
   – Что ты собираешься делать после ленча? – спросил Филипп.
   – Я должна быть в четыре часа на собрании гильдии детей-сирот.
   – А до четырех?
   – Приму душ. Переоденусь. А в чем дело?
   – Ты пойдешь со мной, – сказал Филипп.
   – Куда?
   – Покупать тебе подарок.
   – Ты не обязан мне его делать.
   – Знаю, но мне так хочется.
   Спустя полчаса Филипп и Камилла, взявшись за руки, шли по Родео-Драйв, заглядывая в витрины магазинов. Оба чувствовали себя беззаботно, словно сбежавшие с уроков школьники. Филипп заметил шедшую к ним навстречу красивую молодую женщину. Он был так удивлен, что остановился. Молодая женщина, была взволнована неожиданной встречей и удивлена не менее Филиппа.
   – Здравствуй, – сказал Филипп.
   – Здравствуй.
   Камилла, наблюдавшая за ними, отдернула руку из ладони Филиппа.
   – Какой неожиданный сюрприз, – сказал Филипп.
   – Для меня тоже, – ответила молодая женщина.
   – Ты живешь здесь? – спросил он.
   – Нет. А ты?
   – Я здесь всего на несколько месяцев. Работаю. Где же ты живешь?
   – По-прежнему, в Сан-Франциско. А ты все еще в Нью-Йорке?
   – Да.
   Воцарилась неловкая пауза.
   – О, извини, – сказал Филипп. – Это – Камилла Ибери. Терри… Какая у тебя теперь фамилия?
   Молодая женщина засмеялась.
   – Все еще Сигурни, – сказала она.
   – Терри Сигурни, Камилла Ибери, – представил их друг другу Филипп.
   Женщины кивнули друг другу.
   – Я прочла твою книгу об этом парне с Уолл-стрит, – сказала Терри.
   Филипп кивнул головой. Они опять помолчали.
   – Он действительно перебил тебе ноги? Я читала об этом.
   – Нет, конечно. Только угрожал.
   – Филипп, я возьму такси на Беверли-Уилшир, – сказала Камилла нетерпеливо.
   – Нет, нет, подожди, – возразил Филипп, беря ее за руку. Камилла отдернула руку.
   – Послушай, я лучше пойду. – сказала Терри и повернулась к Камилле. – У него все еще есть эта миленькая татуировка, вот здесь?
   Камилла покраснела от негодования. Терри посмотрела на Филиппа.
   – До свидания, Филипп, – сказала она. – Если будешь в Сан-Франциско, заходи. У меня своя галерея. Гравюры с птицами. Адрес есть в телефонном справочнике.
   Когда она ушла, Камилла и Филипп пристально посмотрели друг на друга.
   – Ты вела себя, как сучка, – сказал Филипп.
   – Это я-то вела себя, как сучка? А она как? Это ее замечание насчет татуировки?
   – Ты сама нарвалась на это.
   – Я ревновала.
   – Ладно. Куда теперь? – спросил Филипп. – По-моему «Тиффани» находится на той стороне улицы в гостинице «Беверли-Уилшир», правильно?
   – Мне почему-то кажется, что Терри не просто твоя знакомая.
   Филипп не ответил.
   – Кто она тебе?
   – Бывшее увлечение.
   – Насколько сильное? Филипп помолчал, потом сказал:
   – Когда-то я был женат на ней. Камилла остановилась.
   – Женат? Ты никогда не говорил, что был женат.
   – Потому что я уже почти забыл, что был женат.
   – Как можно такое забыть?
   – Мне было тогда только восемнадцать. Тайный побег в Мексику. И потом, законность этого брака была всегда под сомнением.
   – Он был аннулирован?
   – Нет, мы развелись.
   – И долго ты был женат?
   – Около года.
   – Отвези меня домой. В четыре часа у меня собрание, а я хочу взять свою машину.
   – Я не купил тебе подарок.
   – Не хочу никакого подарка.
   До дома Камиллы в Бель-Эйр они ехали молча. Когда он въехал на дорожку, ведущую к дому, она взяла в руки сумку, чтобы выскочить без промедления из машины, когда та остановится. Она уже открыла дверцу, но Филипп поймал ее за руку.
   – Но почему ты так ведешь себя? – спросил он.
   – Давно ли мы спим друг с другом? С той ночи, когда убили Гектора, а я только сейчас поняла, что ничегошеньки не знаю о тебе. Ничего.
   – Никогда не думал, что для любовной связи требуются биографические данные.
   Она не обратила внимания на его замечание.
   – Я не знаю, есть ли у тебя мать, отец, брат, сестра или дети.
   – Никого.
   – Теперь я узнаю, что ты был женат.
   – Ты тоже была замужем.
   – Дело не в том, что ты был женат, а в том, что ты не удосужился хоть немного рассказать о себе.
   – Это было двенадцать лет назад. Мы были женаты семь месяцев. Разве это имеет значение?
   – Не имеет.
   – Послушай, в те годы я был совсем другой. Заблудший. Необузданный. Родители отослали меня в школу-интернат, когда мне было всего одиннадцать лет, потому что они собирались развестись. Семь или восемь лет я провел, вынашивая планы мести. Не лучший ли способ отомстить, как сбежать в Мексику? Теперь я считаю это ошибкой молодости, не более того.
   – У тебя есть секрет, Филипп?
   – Какой секрет?
   – У тебя есть секрет. Я чувствую. Я знаю. Филипп отвернулся.
   – И ты не собираешься рассказывать мне о нем, не так ли?
   Филипп не ответил.
   – Не хочу видеть тебя больше, Филипп.
   – Ну, это совсем по-детски, как ты думаешь? Она покачала головой.
   – Какой я была дурой! Я думала, что ты собираешься попросить меня выйти за тебя замуж. Я даже встречалась со своими адвокатами ради этого. Моей жизнью управляют адвокаты, так распорядился отец. И мне было сказано, что если мы думаем пожениться, то они составят брачное соглашение, которое ты должен будешь подписать.
   Филипп от удивления рассмеялся.
   – Я бы не стал подписывать его.
   – Тогда бы они не разрешили мне выйти за тебя замуж.
   – Но я не хочу жениться на тебе. Камилла, пораженная, покраснела.
   – Ты не хочешь?
   – Нет. Мужчина никогда не должен жениться на женщине, богаче его. Такой брак обречен. Так что скажи своим адвокатам, чтобы они бросили эту затею с брачным соглашением.
   – Не будь грубым.
   – Я не грублю. Я констатирую факт. Чем плоха любовная связь? Простая и чистая? Мы очень приятно провели время. Не надо так сразу отказываться от этого. Я никогда не был одним из тех, кто верит, что роман с женщиной должен обязательно закончиться браком.
   – Прощай, Филипп, – сказала она. – Когда ты будешь готов рассказать мне о своем секрете, тогда я, может быть, найду время встретиться с тобой за ленчем.
   Она вышла из машины. Филипп посмотрел ей вслед.
   – По моей вине парализовало девушку, когда я гнал машину, выпив слишком много пива. Это навсегда изменило мою жизнь, – сказал он. Не оглядываясь, он направил машину по подъездной дорожке.

* * *

   Филипп Квиннелл приобрел мало друзей за время своего пребывания в Лос-Анджелесе. Камиллу Ибери он встретил в первый свой вечер в городе, который провел на приеме у Мендельсонов. Загадочная смерть дяди Камиллы, случившаяся в ту же ночь, сблизила их еще больше, и он проводил все свободное время с ней и ее друзьями, вместо того, чтобы обзаводиться своими. Разрыв любовных отношений с Камиллой, вызванный неожиданной встречей с Терри Сигурни на улице города, полностью прекратил его общение с людьми, которых он знал благодаря Камилле. Завязывать дружбу с Каспером Стиглицем у него не было ни малейшего желания, потому что он с каждым днем нравился ему все меньше и меньше. Не было у него желания общаться с Лонни Эджем, даже ради того, чтобы побольше узнать о его дружбе со знаменитым писателем Бэзилом Плантом, почитателем которого был Филипп. Он хотел одного: поскорее закончить работу для Каспера Стиглица и вернуться в Нью-Йорк.
   В тот вечер он поздно засиделся за работой в своем номере в «Шато Мармон». Неожиданно кто-то постучал в дверь. В гостинице было принято сообщать жильцам о приходе посетителя, но Филиппа не предупредили. Открыв дверь, он с удивлением увидел красивую молодую женщину, которую он знал как Фло Марч. Она была одета в дорогой костюм от «Шанель» – только в таком наряде он и видел ее, когда с ней встречался, – и казалась очень взволнованной. Холодная сдержанность и несколько таинственная манера поведения, с которой она держалась во время их встреч на утренних собраниях анонимных алкоголиков в бревенчатом доме, на бульваре Робертсон, полностью улетучилась.