Данн Доминик. Строптивая

   – Никогда не видал таких красивых волос, – сказал он.
   – Спасибо, – ответила Фло. – Здесь все так добры. В себя не могу придти.
   – Мы все работаем в этой программе очень давно. Стали как одна семья, – сказал Джесс.
   – Как вы думаете, мне надо поцеловать Амоса в щеку, когда выйду? – спросила Фло.
   – Вы хорошо знаете Амоса?
   – Никогда с ним не встречалась.
   – Тогда не стоит его целовать.
   – Так я и подумала. Я видела, как Роуз-Энн целовала его, поэтому решила спросить.
   Чем ближе подходило время ее появления в студии, тем больше Фло нервничала. И все-таки она была в полном восторге. Ей всегда хотелось работать в шоу-бизнесе. Ей нравилось сидеть в гримуборной, где Джесс колдовал над ней. Ей нравилось находиться в «зеленой» комнате; разговаривая с другими гостями передачи. Ей так хотелось заниматься шоу-бизнесом. В мечтах она представляла себя актрисой на вторые роли в комедиях, но теперь она чувствовала, что способна на большее. Ей даже пришла в голову мысль, что, возможно, после появления в этой программе сможет заняться актерской работой. Она могла бы получить роль в новом фильме. Тогда ей понадобился бы агент. Джоэль Циркон мог бы представлять ее не только как автора книги, но и как актрису.
   – Мисс Марч?
   – Да? – Она подняла глаза и увидела посыльного в темно-голубой форменной одежде. – Уже время идти в студию? Я так нервничаю.
   – Не могли бы вы пройти со мной, мисс Марч? – спросил посыльный.
   – Да, конечно. Благодарю.
   – Мистер Маркуцци хотел бы поговорить с вами в своем кабинете.
   – Кто?
   – Мистер Маркуцци. Исполнительный продюсер.
   – О, Боже! – сказала Фло.
   – Он ждет вас в западном здании. На пятнадцатом этаже.
   – У меня есть время в запасе, чтобы сходить к нему?
   – Должно быть, есть. Он ведет программу.
   По лабиринту коридоров, ведущих от студии в восточном здании к кабинету исполнительного продюсера в западном здании, Фло послушно шла за посыльным. У лифта посыльный уступил ей дорогу, нажал на кнопку пятнадцатого этажа.
   Когда двери лифта открылись, Фло вышла и столкнулась с Сирилом Рэтбоуном. Он пристально посмотрел на нее.
   – Сирил, ты, вероятно, тоже пришел к мистеру Маркуцци? – спросила Фло.
   – Они снимают с эфира твою часть, – сказал Сирил.
   – Что? – задыхаясь спросила Фло.
   – Ты слышала, что я сказал.
   – Не верю. Сегодня два часа Лоретт провела у меня дома. Мы все обговорили. Мне только что сделали грим.
   – А теперь они отменили твое появление, – сказал Сирил.
   – Но мистер Маркуцци хочет видеть меня.
   – Он хочет увидеть тебя, чтобы сказать, что ты не участвуешь в программе. Вот для чего он хочет видеть тебя. Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Амос не любит гостей, которые пишут книги. Он не читает книг. Ему нравятся большие звезды, вроде Дома Бельканто, или девицы с большими титьками, как у Роуз-Энн, или животные». Не стоит ходить к нему, чтобы еще раз это выслушивать, – сказал Сирил. Раздражение в его голосе было вызвано скорее ее неудачей, чем провалом программы Амоса Свэнка.
   У Фло закружилась голова. Под гримом ее лицо стало пепельно-серым. Она чувствовала, что если не сядет, то упадет. Напротив лифта были три окна с широкими подоконниками. Она подошла к окну и села на подоконник. «Опять кто-то позвонил,» – сказала она. Она говорила скорее себе, чем Сирилу. Она уставилась в окно. Ее лицо выражало сознание полной беспомощности в этой ситуации. Она глубоко задумалась над тем, что только что случилось, понимая, что в ее беде от Сирила не приходится ждать помощи. В глазах Сирила она превратилась в никчемного человека, а потому ее переживания для него были тоже никчемными.
   Окно было открыто, и Фло посмотрела вниз. С высоты пятнадцатого этажа она видела, как по бульвару Вентура движется транспорт. Она наклонилась и смотрела вниз. Воспоминания о матери, переезжавшей из одной гостиницы для бедных в другую со всеми ее пожитками, помещавшимися в две хозяйственные сумки, нахлынули на нее.
   В этот момент Сирил вдруг представил, какие мысли могут придти на ум Фло. Он сдержал инстинктивный импульс подбежать и схватить ее. «Я был там. Я пытался остановить ее, – скажет он полиции. – Я кричал: не надо, Фло! Не надо! Но она оттолкнула меня».
   – Прыгай, – тихо сказал Сирил, подойдя к ней. – Давай, Фло, сделай это.
   Фло медленно повернула голову, их взгляды встретились. Он был возбужден, полон нетерпения и тяжело дышал.
   – Все кончено, – торопливо, тихим, но настойчивым голосом заговорил он. – Тебе не для чего больше жить. Жюль умер. В конце концов он забыл о тебе. Ты разорена. У тебя больше никогда не будет денег. Никто не хочет тебя видеть. Никто знать тебя не хочет. Сделай это. Прыгни, Фло. Об этом будет сообщено во всех газетах. Это станет сенсацией. Люди запомнят тебя надолго, Фло. Смерть может быть красивым испытанием. Давай, Фло, прыгай.
   Фло смотрела на него, ошеломленная. Он кивнул ей, подбадривая. Она посмотрела вниз и поставила колено на подоконник. Подняв вторую ногу, забралась на подоконник. Встав во весь рост, она снова посмотрела вниз. На бульваре Вентура мелькали машины, мигая фарами и огоньками стоп-сигналов, завораживая ее этим светом. Она наклонилась в сторону карниза.
   – Давай, – прошептал Сирил из-за ее спины. – Сделай это. – Он снова и снова повторял слова, словно приближался к оргазму, и она, его покорная соучастница, вынужденная участвовать в этом акте, все ближе придвигалась к карнизу. Подняла руки.
   В этот момент на этаже остановился лифт, прозвенел звонок, и двери лифта открылись. «Идет вниз», – раздался голос в лифте.
   Чары рассеялись. Фло спрыгнула на пол. Бледная, в полуобморочном состоянии, она посмотрела на Сирила и отпрянула от него. В ее глазах был страх, как у собаки, которую ударил хозяин. Слезы полились из глаз. Она пыталась встать, но ноги не слушались.
   – Лифт идет вниз, – повторил голос в лифте, и двери начали медленно закрываться.
   – Подождите! – диким голосом вскрикнула Фло. Собрав все силы, она приподнялась и бросилась к лифту. Сирил последовал за ней. В кабине лифта оказался уборщик с тележкой, полной принадлежностей для уборки. Он кивнул им. Фло схватилась за поручни, чтобы удержаться на ногах. Сирил начал что-то говорить, но она отвернулась. Трясущимися руками она вытерла слезы на щеках, достала тюбик помады и автоматическим жестом провела по губам, не посмотрев в зеркало. Лифт бесшумно остановился.
   – Я подгоню машину, – сказал Сирил уже на улице. Фло отрицательно покачала головой.
   – Не надо. Я возьму такси, – сказала она.
   – Нет, нет, Фло, дорогая. Не глупи. – Его голос вернулся к обычной переливчатой тональности, как будто ничего не случилось.
   – Да, – сказала она, в бессилии опираясь о стену.
   – Хочешь, я принесу тебе стакан воды?
   – Почему ты это сделал? – резко спросила она.
   – Это была шутка, Фло. Я пошутил. Ты же понимаешь, я не имел в виду, чтобы ты это действительно сделала.
   Она пристально смотрела на него.
   – Вот так шутка, Сирил. Действительно, смешно. Амос Свэнк мог бы получить огромную выгоду от этого комического происшествия. – Фло направилась к стоянке такси.
   – Фло, – позвал ее Сирил. Она остановилась и повернулась.
   – Держись от меня подальше, Сирил, – сказала она и, подняв палец, покачала им, как бы подчеркивая значение своих слов. – Держись подальше.

* * *

   Шофер-иранец из таксопарка в Вэлли наблюдал за ней в смотровое зеркало. Она показалась ему знакомой. Он подумал, что она, вероятно, телезвезда одного из сериалов, которые снимают на студии, но не мог вспомнить точно. Она назвала ему свой адрес на Азалиа Уэй.
   Адрес ему показался тоже знакомым. Он снова взглянул на нее в зеркало, но она сидела, глубоко задумавшись. Время от времени заглядывая в зеркало, он увидел, что она открыла сумочку и вынула кошелек. Потом посмотрела на таксометр, вынула деньги, пересчитала, словно желая убедиться, что их достаточно.
   – Водитель, – сказала она, – когда доедем до Сансет перед поворотом на Коулдуотер, высадите меня. Дальше я доберусь пешком.
   – Вы не можете идти, мисс. Очень темно, да и по Коулдуотер до поворота на Азалиа Уэй вам придется идти почти две мили.
   – Послушайте, водитель, у меня с собой мало денег, чтобы ехать дальше. Я не подумала об этом, когда садилась в такси. Извините. Меня должен был подвезти домой человек, который привозил на студию, но кое-что случилось, и мне пришлось взять такси, хотя я не предполагала, что у меня мало денег.
   Шофер щелкнул пальцами.
   – «Шато Мармон» на бульваре Сансет. Правильно?
   – Что?
   – Не вас ли я однажды вез из ресторана в Вэлли в «Шато Мармон»? Вы тогда плакали и были очень огорчены?
   Фло улыбнулась.
   – А вы тот самый водитель? Странное совпадение. Вы, кажется, попадаетесь мне в самые трудные моменты жизни.
   – В ту ночь вы дали мне десять баксов сверх оплаты. Я никогда не забуду этого. Большинство людей если и дают, то не больше пятнадцати процентов стоимости проезда. Вы тогда даже не задумались, сколько даете. Вы оплатили проезд и протянули еще десять баксов. Я подумал, вот это класс. Я не могу оставить вас на улице, леди. Я довезу вас домой. – Он выключил таксометр. – Эта поездка – за мой счет.
   – Вы так добры, – сказала Фло.
   – Один частный детектив приходил ко мне тогда через несколько дней. Вы знали об этом? Хотел выяснить, куда я вас возил. У меня все записано в путевом листке. Адрес на Азалиа Уэй, который вы назвали первым, потом я его перечеркнул и записал «Шато Мармон».
   Фло взглянула на водительскую карточку и прочла его имя.
   – Хуссейн? Правильно?
   – Хуссейн. Так меня зовут.
   – Хочу, чтобы вы знали, что я очень признательна вам, Хуссейн. В наши дни встретишь не так много классных парней.
   Когда такси сделало поворот направо с Коулдуотер на Азалиа Уэй, им навстречу попалась машина. Как только она приблизилась, Фло взглянула в окно и увидела, что это золотистый «роллс-ройс». На передних сиденьях сидели двое мужчин. Они не смотрели в ее сторону. Холодок пробежал по спине Фло. Когда машины разминулись, Фло обернулась, чтобы еще раз посмотреть через заднее стекло на «роллс».
   – Хуссейн, не сделаете ли вы мне одолжение? – спросила она, когда такси въехало на подъездную дорожку к ее дому.
   – А в чем дело?
   – Не подождете ли вы, пока я войду в дом?
   – Я провожу вас до двери. – Он вышел, открыл дверцу с той стороны, где сидела Фло, словно он был личным шофером, а не водителем такси.
   У входа в дом Фло вынула ключи, чтобы открыть дверь, но заметила, что дверь не закрыта на замок, а только прикрыта.
   – Может быть, вы забыли запереть, когда уходили? – спросил Хуссейн.
   – Может быть, – сказала Фло и открыла дверь.
   – Хотите, я войду первым?
   – Если вы не против.
   В доме Фло огляделась. Казалось, все было в порядке. Она заглянула в кухню, в пустующую комнату горничной, наконец в спальню. В гардеробной она открыла ящик комода и в глубине нащупала футляр для драгоценностей от «Луи Вуиттон», с которым ее сфотографировали во время пожара в отеле «Мерис» в Париже. Открыв его, она убедилась, что серьги с желтыми бриллиантами, которые она считала последним подарком Жюля, были на месте.
   – Все в порядке? – спросил Хуссейн.
   – Кажется, да.
   – Будете звонить в полицию?
   – Нет, ничего, кажется, не пропало. Спасибо вам большое. Я вам очень признательна. Завтра я схожу в банк и пришлю вам деньги.
   – Поездка была за мой счет, – сказал Хуссейн. – Будьте счастливы. Видно, у вас немало трудностей в жизни, хотя вы так молоды.
   Фло улыбнулась.
   – Успеха вам, Хуссейн.
   Оставшись одна, она закрыла дверь на цепочку и на засов. Пройдя по дому, опустила жалюзи на всех окнах и задернула шторы. Зажгла повсюду свет. В спальне она сняла костюм от «Шанель», который Пуки посчитал подходящим для шоу Амоса Свэнка. Села за туалетный столик и намазала лицо кремом, чтобы снять грим, наложенный Джессом перед тем, как посыльный попросил ее пройти к мистеру Маркуцци. При мысли о том, что чуть было она не сделала на пятнадцатом этаже Западного здания в «Вэлли студиос», ей снова стало нехорошо. Направилась в гостиную, подошла к бару и долго смотрела на бутылку «Соаве», купленную в супермаркете. Открыв бутылку, она вылила содержимое в раковину, отвернувшись, чтобы не почувствовать терпкий аромат вина. Затем она открыла холодильник, взяла банку «Дайет коки». Открыв ее, начала пить прямо из банки, но посмотрев на себя в зеркало, вспомнила, как Жюль ненавидел, когда она пила из банки, и вылила остатки в один из бокалов. «Я все еще стараюсь делать так, как тебе нравилось, Жюль, – сказала она своему отражению в зеркале. – Но это привело меня абсолютно в никуда».
   Она повернулась, чтобы пройти из гостиной в спальню, и наступила ногой в одном чулке на что-то твердое. Посмотрев под ноги, она увидела на полу, у бара, магнитофон Сирила. Она наклонилась и подняла его. Он был разбит. Микрокассеты внутри не было.

* * *

   Ей не спалось. Она принесла подушки из спальни и улеглась в гостиной на свой любимый диван, положив рядом на столик пачку сигарет и несколько журналов. Каждый раз, услышав проезжавшую по Азалиа Уэй машину, она напрягалась от ожидания, не свернет ли она на ее подъездную дорожку, и облегченно вздыхала, когда звук машины удалялся.
   Она взяла «Малхоллэнд». В журнале нашла статью Гортензии Мэдден о пропавшей рукописи писателя Бэзила Планта, которая, возможно, была обнаружена в бунгало Лонни Эджа, порнозвезды, на бульваре Кауэнга.
   Она посмотрела на часы. Было два часа ночи. Звонить было поздно. Да и дома ли он, подумала она, но набрала номер.
   «Это Лонни. В данный момент я не могу подойти к телефону. Назовите свое имя и номер телефона, даже если знаете, что он у меня есть, и время вашего звонка. Я позвоню вам при первой возможности. Ждите сигнала».
   Записывать свое имя на автоответчик она не захотела. Когда собиралась уже положить трубку, она вдруг услышала голос Лонни.
   – Алло? Алло?
   – Лонни? – спросила она.
   – Ина Рей?
   – Нет, это Фло.
   – Фло? – По голосу она поняла, что он не узнает ее.
   – Из «Вайсроя». В последний раз мы встречались у газетного киоска в супермаркете.
   – Фло, мой Бог. Как это ты решилась мне позвонить? Я ждал звонка от другого.
   – Догадываюсь. От Ины Рей? Кто такая Ина Рей?
   – О, не спрашивай. Они помолчали.
   – С тобой все в порядке, Фло? – спросил Лонни.
   – Конечно.
   – Так в чем дело? Ведь два часа ночи.
   – Ты все еще подыскиваешь жилье?
   – Да, конечно. Меня выселяют отсюда. Я было хотел поселиться у подружки, Ины Рей, но не получилось. А что?
   – Сколько ты готов платить?
   – Шесть, семь сотен в месяц. А в чем дело?
   – За шесть или семь сотен в наши дни ничего приличного не найдешь, Лонни. Тысячу потянешь?
   – Возможно. Ты что, знаешь место?
   – у меня в доме пустует комната для горничной, и ты бы мог пожить там, временно, конечно.
   – Правда? Ты имеешь в виду свой дом в Беверли-Хиллз? – В его голосе послышалось радостное возбуждение. – Это было бы здорово.
   – Теперь слушай. Никаких штучек между нами. Никаких клиентов в моем доме. Никаких грязных видео. Чисто товарищеские отношения. И оплата вперед за два месяца.
   – Зачем тебе понадобилось пускать на постой в свой дом парня с такой репутацией, как у меня, Фло? Ты совсем на нуле?
   – Да, у меня нет денег, Лонни. Вот-вот у меня отключат телефон.
   – Почему-то мне кажется, что ты позвонила мне в два часа ночи не из-за отсутствия денег.
   – Потому что я боюсь, Лонни. Я боюсь быть одна в доме.

* * *

   Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 25.
   «Я была как пушинка, которую несет ветер. Кроме Фила, моего приятеля, я не знала, кому верить. Мне просто некуда было деться. Вот поэтому я кончила тем, что связалась с Лонни Эджем. Лонни Эджем, представляешь? Дело в том, что Лонни на самом деле хороший парень, но того, чем он занимается, большинство людей сторонится, во всяком случае, публично. Бог мой, какие истории он рассказывал мне о некоторых знаменитостях, которых он навещал в «Бель-Эйр» и в «Холмби-Хиллз». В газетах об этих людях пишут, что они такие порядочные. Лонни также рассказал мне о Киппи и о том, что случилось в ту ночь у Гектора. Все произошло из-за денег. Киппи были нужны деньги, а мать не дала и, видимо, Жюль тоже. Не понимаю, почему эти люди так держатся за деньги? Разве стоят они того, коль вызывают столько неприятностей просто потому, что кто-то не хочет с ними расстаться?
   Возможно, самое замечательное, что я когда-либо делала, было то, что на следующее утро после попытки Сирила уговорить меня выпрыгнуть из окна «Вэлли студиос» я пошла в банк «Уэллс Фарго», забрала оттуда все кассеты и принесла их домой».

ГЛАВА 26

   Проснувшись, Сирил Рэтбоун с сожалением вспомнил, что он говорил и делал накануне вечером. Одно было понятно: импульс, толкнувший его воспользоваться моментом отчаяния Фло Марч и вынудить ее выброситься из окна пятнадцатого этажа административного здания «Вэлли студиос», что тогда показалось ему вполне логичным, поскольку обещало ему заголовки на первых страницах газет и эффектный финал его книги, навсегда покончил с их взаимоотношениями. Перед его глазами все еще стояло выражение ее лица, полное страха и ненависти, когда она сказала, чтобы он держался от нее подальше. Тем не менее, он пытался дозвониться до нее, послал ей письмо, в котором объяснял свое поведение, передергивая факты. Но ответа не последовало, и он понял, что никогда не последует. Для Фло Марч он остался в прошлом.
   Кассеты с тридцатью девятью часовыми записями рассказа Фло находились в сейфе банка «Уэллс Фарго», ключи от которого были и у него, и у нее. Придя в банк через несколько дней после несостоявшегося выступления Фло в шоу Амоса Свэнка, он обнаружил, что сейф пуст. Без Фло его мечты сменить карьеру обозревателя светской хроники на карьеру писателя развеялись в прах.

* * *

   В своей колонке Сирил Рэтбоун начал писать о вдовствующей Паулине как о «Паулине, миссис Мендельсон», как принято писать о вдовствующей супруге пэра Англии. Паулина стала вновь появляться в городе, посещая обеды в тесном кругу близких друзей или концерты и спектакли, но всячески избегала газетных и журнальных фотографов, которые столько лет преследовали ее по пятам. «Паулина, миссис Мендельсон, прибыла на премьеру балета, когда занавес уже поднялся. В последние дни она охраняет свою уединенность», – писал Сирил в одной из колонок.
   Казалось, встреча произошла случайно. Но для Сирила не было случайным столкновение с Паулиной Мендельсон на Бедфорд-Драйв в тот самый момент, когда она выходила из салона Пуки, сделав прическу и маникюр, хотя эти услуги по наведению красоты обычно оказывались ей на дому. В то утро за завтраком в кафе «Вайсрой» Пуки сказал маникюрше Бланшетт, что миссис Мендельсон собирается придти в салон к одиннадцати часам и что ни в коем случае ее нельзя заставлять ждать, даже если придется отменить заранее назначенные приемы клиентов. Она должна покинуть салон без десяти двенадцать, чтобы успеть вернуться в «Облака» к ленчу, который устраивает в честь прибывшего к ней в гости посла. Паулина Мендельсон была клиенткой, для которой делались такие исключения. Сирил, сидевший за столиком позади парикмахера, навострил уши.
   В одиннадцать сорок пять Джим, шофер Паулины, припарковал «бентли» напротив входа в салон Пуки и вышел в ожидании ее, придерживая открытую дверцу машины. Ровно в одиннадцать пятьдесят швейцар открыл красную полированную дверь салона, из которой стремительно появилась Паулина. Она быстрым шагом направилась к машине, не смотря по сторонам и прижимая сумочку к себе, в то время как швейцар и шофер приподняли фуражки. Сирил с портфелем в руке прибавил шагу, тоже не смотря по сторонам, словно торопился с одной важной встречи на другую. Посреди тротуара они столкнулись и чуть не потеряли равновесие. Сумка Паулины упала на землю. Портфель Сирила тоже упал.
   – Господи, – сказал он раздраженно, делая вид, что столкновение произошло не по его вине. Он поднял портфель.
   Шофер Джим бросился к Паулине и, схватив ее за руку, удержал от падения. Затем наклонился и подобрал ее сумочку.
   – С вами все в порядке, миссис Мендельсон? – спросил он.
   – Да, Джим, не беспокойся. Дело в том, что я не видела, куда шла. – Она обернулась к мужчине, чтобы извиниться. – Прошу прощения. Боюсь, это случилось по моей вине.
   – Нет, нет, пожалуйста, – сказал Сирил. – Простите меня, но я задумался. Я не ушиб вас? О, Боже, Паулина. Я не узнал вас.
   Увидев, что человек, с которым она столкнулась, был Сирил Рэтбоун, она вздрогнула и надменно кивнула.
   – Невероятно! – воскликнул он, переходя на задушевный тон. – Я шел и думал о вас. Но я уверен, что вы знаете – случайностей не бывает, хотя мы столкнулись неожиданно. – Он улыбнулся, словно произнес шутку.
   Паулина, не дослушав его, подошла к автомобилю и села на заднее сиденье. Джим уже собирался закрыть дверь, но Сирил придержал ее и просунул голову в машину. Он понимал, что другого подобного случая увидеть Паулину столь близко ему не представится.
   – Мне крайне необходимо поговорить с вами, Паулина. И безотлагательно.
   – Боюсь, я опаздываю. – Паулина отодвинулась в дальний угол «бентли».
   Он хотел сказать: «Да, знаю, на ленч придет посол», но не сказал, а проговорил торопливо:
   – Вы будете очень благодарны мне за то, что я должен вам рассказать. Для вас это очень важно.
   Она смотрела на него, но не ответила.
   – Это касается мисс Марч. Я слышал се магнитофонные записи.
   Паулина покачала головой, показывая, что не хочет слушать его. Джим обошел машину и открыл дверцу у сиденья водителя. Паулине не хотелось, чтобы он слышал слова Сирила.
   – Я очень спешу, – сказала она, подняв руку и показывая, что не желает продолжать разговор.
   – Я тоже, я опаздываю на встречу. – Он похлопал рукой по портфелю, словно в нем содержались государственные секреты. – Но вы должны выслушать меня.
   – Мы едем прямо домой, Джим, – сказала она шоферу.
   – Пожалуйста, Паулина, – настаивал Сирил. Не глядя на Сирила, она сказала:
   – Позвоните мисс Мейпл, секретарю моего мужа. Попросите ее назначить встречу.

* * *

   Почти три десятилетия Арни Цвиллману, о котором в масс-медиа ходило немало догадок, удавалось ускользать от фотографов, журналистов и репортеров, занимавшихся расследованиями, из «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнэл», «Лос-Анджелес таймс» и «Лос-Анджелес трибьюнэл». Все эти годы появлялись статья за статьей о преступных действиях, связанных с автоперевозками, с игорными домами Лас-Вегаса, с торговлей грампластинками, с киноиндустрией, с проституцией, с порнографией и многим другим, в которых время от времени всплывало его имя. Но он оставался фигурой мистической, недосягаемой, почти никогда не видимой, в высшей степени замкнутой, если не считать случайных появлений его в клубе «Фрайерз», где он играл в карты, которые были его страстью. Ни одному фотокорреспонденту ни разу не удалось его сфотографировать. Его личная жизнь ограничивалась очередными женами, которых он менял регулярно – каждые семь лет, да компанией закадычных друзей, таких, как Дом Белканто, исполнитель лирических песен, и Амос Свэнк ведущий полуночного ток-шоу, и их часто меняющихся жен.
   Предыдущей ночью Арни Цвиллман позвонил Амосу Свэнку, когда его передача была уже в эфире и прервалась на первую рекламную паузу, и потребовал от него отменить появление в его программе последней гостьи, Фло Марч.
   – Выкинь эту красотку, – сказал он.
   – Роуз-Энн? Выкинуть Роуз-Энн? – спросил Амос, ужаснувшись.
   – Нет, не Роуз-Энн. Фло Марч.
   – Но у меня вся программа полетит к черту, – сказал Амос. – Мы уже в эфире. Я не могу получить замену.
   – Передай Дому, что я прошу его спеть еще несколько песен, – ответил Арни. – Публика включила телевизор, чтобы смотреть на него, а не на Фло Марч.
   Позже, когда Арни прослушивал единственную кассету, которую нашли в доме Фло Марч, по его лицу можно было бы наблюдать все стадии недовольства. Столкновение с Жюлем Мендельсоном в кабинете Каспера Стиглица, в то время как остальные гости, приглашенные на прием, смотрели фильм, было передано в деталях, и ему стало ясно, что Жюль сам рассказал об этом Фло. Слова «отмывание денег» появлялись в рассказе постоянно, раскрывая методы осуществления этой операции во время предполагаемого пребывания Жюля в Брюсселе.
   Арни был глубоко убежден, что только неожиданное вторжение Паулины Мендельсон, оскорбленной намеками накачавшегося наркотиками Каспера Стиглица о лесбийских связях актрис, помешало скрепить их сделку.
   – Господи, этой бабенке Марч следовало быть секретаршей. Она, должно быть, стенографировала все, что Жюль рассказывал ей, успевая при этом снимать с него брюки и разжигать его, – заметил Арни. Его замечание вызвало взрыв смеха в комнате, но Арни Цвиллман был не в том настроении, чтобы смеяться. Он поднял руку, и смех оборвался. – Где остальные кассеты? Должно быть сорок часов, а здесь только на час. Я хочу услышать, что там дальше говорится о Киппи.
   – Это все, что мы нашли, – сказал Джо-Джо, его помощник.
   – Кассеты, вероятно, в каком-нибудь банковском сейфе на хранении. Разыщи этого сладкоежку Сирила Рэтбоуна. Припугни это дерьмо как следует, – сказал Арни.