вверх, зажав двумя пальцами так, чтобы видели все. Это была самая большая
жемчужина, размером почти с голубиное яйцо, и она сверкнула в дымном свете
как слеза демона. Сохраняя бесстрастное выражение лица, но вложив в свои
слова едкую насмешку, Блейд произнес:
-- Я слышал, что в твоих краях очень ценят такие безделушки,
Краснобородый... Говорят, за них можно купить целое королевство. У меня их
много. Если ты боишься биться со мной, то, может, продашь мне своих людей и
свою власть?
Это было слишком. Возмущенный рев прокатился по залу, но сам
Краснобородый молчал, рассматривая Блейда злобными маленькими глазками.
Затем он усмехнулся, всколыхнув огненной бородой, -- с видом человека,
который не может проиграть. Из-за столов, вместе с грохотом рогов и кружек,
неслось:
-- Убей его Краснобородый!
-- Хватит болтать... покажи нам его сердце и печень!
-- Он имеет право на вызов... дай ему то, что он ищет -- смерть!
Геторикс поднял руку, требуя тишины. Когда зал угомонился, он тихо
отдал какой-то приказ одному из офицеров. Тот пошел к выходу; минуя Блейда,
он задел его краем плаща и злобно усмехнулся.
Краснобородый ткнул пальцем в разведчика.
-- Ты говорил, принц Лондонский, и я терпеливо тебя слушал. Теперь
выслушай меня. -- Он снова смерил его с ног до головы холодным взглядом. --
Я благодарен тебе, ибо ты сделал трудный вопрос простым. Речь идет о
женщине, о Талин, дочери Бота Северного. Она сказала, что обручена с тобой и
вы вступите в брак, когда вернетесь к ее отцу. Это правда?
Чертова девчонка! Но сейчас не время раздумывать над ее словами. Он сам
приказал Сильво и Талин подыграть ему при необходимости, и теперь должен
поступать так же. Блейд кивнул.
-- Да, правда. Но не уводи дело в сторону, Краснобородый, -- он поднял
вверх черную жемчужину. -- Ты будешь сражаться со мной или заключим сделку?
Геторикс протянул огромную руку и вынул жемчужину из пальцев Блейда.
Одно мгновение он изучал сверкающее черное яйцо, затем швырнул его в толпу.
Раздался звон сброшенной со стола посуды, сверкнули кинжалы, яростная
схватка возникла и кончилась, словно вспышка пламени в гаснущем костре.
-- Вот на что она годится, твоя игрушка, -- сказал Краснобородый. -- Я
не люблю черный жемчуг; мне нужен белый -- принцесса Талин. Но ты верно
сказал: у нас есть свои законы. И насчет женщин они особенно строги. Если вы
обручены, то я не могу отнять ее -- только через твой труп! Что ж, она того
стоит... И когда я тебя убью, она будет принадлежать мне! Все по закону --
даже король Вот не скажет ни слова против, потому что в его землях действует
такой же закон. Ярл говорил мне. -- Краснобородый усмехнулся и огладил
бороду. -- Да, я благодарен тебе, принц Блейд. Я не мог убить тебя изза угла
и не мог бросить вызов из-за женщины -- наши обычаи не одобряют такие вещи.
Но ты облегчил мою задачу. Я убью тебя и заберу твою женщину, она сама будет
следить за поединком и скажет Воту правду, если тот спросит.
Геторикс повернул голову, и Блейд проследил за его взглядом. К трону
шла Талин, которую сопровождали четыре кайры. На мгновение разведчик застыл
на полувздохе, пораженный, не способный вымолвить ни слова. Никогда он не
видел Талин такой прелестной, такой величественной и такой бледной. Кайры
причесали и красиво уложили ее золотистокаштановые волосы, закрепив их
лентой на лбу. На маленьких ногах Талин пламенели башмачки из пурпурной
кожи, а гибкое девичье тело облегал желтый шелк длинного платья, схваченного
на талии красным пояском.
Она шла -- и платье металось, шелестело, то падая свободными складками,
то обтягивая бедра и колени. Стан ее казался невероятно тонким, а груди,
колыхавшиеся под тугим шелком -- полнее и больше, чем представлялось Блейду.
Талин увидела его, и замерла, подняв одну руку к влажным алым губам, а
другую положив на грудь. Она смотрела на Блейда блестящими карими глазами, и
в них светилась любовь и бился страх -- страх за него.
Ее губы были подкрашены, веки подведены, и Блейд, с внезапной яростью
подумал, что Краснобородый велел нарядить и приготовить девушку для себя.
Словно он, Ричард Блейд, уже валялся в кровавой луже на полу.
Талин протянула к нему руку, губы ее беззвучно шевельнулись, но кайры
подтолкнули девушку к креслу рядом с троном. Разведчик отвернулся. Ей
придется смотреть, придется вынести муки ужаса; он избавил бы девушку от
страшного зрелища, но это было не в его власти.
Краснобородый внимательно наблюдал за ним. Перед троном уже сдвигали
столы, расчищая место для схватки.
-- Ты бросил мне вызов, -- сказал Краснобородый, -- и я имею право
выбора оружия.
-- Да, -- кивнул Блейд. -- Сам я буду сражаться топором. Пусть его
принесут.
Геторикс улыбнулся, огненная борода зашевелилась, ленточки затрепетали.
-- Незачем, -- он покачал головой, -- я выбираю это!
Он поднял вверх обе ладони. Пожалуй, они побольше медвежьих лап, решил
Блейд, и вдвое больше его собственных.
Рев восторга поднялся в зале. Пираты предвкушали редкое развлечение.
Блейд понял, что им уже доводилось видеть, как эти руки душили, разбивали
черепа, ломали ребра... Он напряг волю, приказывая ей подстегнуть
медлительную память. Когдато, в другом, почти забытом мире, он умел убивать
голыми руками... Это назывались... как?.. дзюдо?.. каратэ! Да, конечно! Он
был мастером каратэ и убивал человека одним ударом... Сможет ли он вспомнить
нужные приемы?
Краснобородый снял плащ, рубаху и швырнул их в сторону. Теперь
предводитель пиратов был обнажен до пояса, и сердце Блейда сжалось. Ему,
крупному, сильному мужчине, не раз встречались люди еще более рослые и
могучие, но никогда прежде он не видел подобного тела. Торс Краснобородого
казался почти нечеловеческим, похожим на застывшую бронзовую статую, отлитую
в мастерской неведомого скульптора. Кожа, потемневшая под лучами солнца и
морскими ветрами, бугрилась гигантскими мускулами. Его плечи были гораздо
шире, чем у Блейда, бицепсы -- вдвое большего обхвата, ноги, перевитые
сухожилиями, выглядели как дубовые стволы.
Разведчик напряг память. Он сжал вытянутые пальцы правой руки,
превратив ладонь в рубящее лезвие. Да, все правильно! Прикоснувшись краем
ладони к бедру, он сквозь плотную ткань кильта почувствовал твердость
мозоли, что тянулась от кончика мизинца к запястью. Это ощущение словно
приоткрыло шлюзы памяти. Правая рука -- топор из плоти... несокрушимый,
смертоносный!
Но он еще многое должен вспомнить. Захваты и броски... удары по нервным
узлам... множество грязных приемов уличной драки, которыми он когда-то
владел в совершенстве.
Блейд снял кожаную безрукавку, стянул тунику и сунул одежду шагнувшему
к нему человеку. Повернув голову, он заметил, что Ярл низко склонился над
столом, уткнув взгляд в кружку с вином. Он посмотрел на Талин. Девушка
сидела в кресле, напряженно вытянувшись; лицо ее было белым, как мел. Блейд
заметил, как дрожат ее пальцы на подлокотниках, как в углу прикушенного рта
алеет капелька крови.
Краснобородый вышел на середину расчищенной площадки. Блейду
показалось, что размерами она напоминает боксерский ринг. Бокс? Мысли
медленно ворочались у него в голове. Может ли бокс чем-нибудь помочь ему?
Краснобородый поднял руку, требуя тишины.
-- Боги любят шутить, -- сказал он, -- и ни один человек не знает, что
они решат. Я, Геторикс, прозванный Краснобородым, говорю: если мне придется
потерять мою жизнь и мою власть -- значит, так суждено богами и так должно
быть. Тогда вы должны признать своим вождем этого человека, -- огромный
палец Геторикса указал на Блейда. -- Вы подчинитесь ему, а Ярл станет его
учителем и наставником.
Блейд усмехнулся, признав незаурядный ум противника. Краснобородый
сделал все, чтобы прослыть справедливым, создать легенду о своем
благородстве. Это ему очень пригодится в случае объяснения с Вотом. Конечно,
он не думал о поражении -- он считал соперника уже трупом.
Краснобородый опустил руку и посмотрел на Блейда. Тот напряг мышцы,
потом заставил себя расслабиться. Он попытался составить план схватки.
Каратэ! Слово опять всплыло в его памяти. Удары ногами... Когда-то он хорошо
владел этим искусством...
Краснобородый усмехнулся Блейду и махнул рукой виночерпию.
-- Последнее, принц Лондонский, -- мы должны выпить чашу смерти. Таков
наш обычай.
Виночерпий наклонил кувшин и рубиновая струя хлынула в чашу. Блейд
протянул руки и принял ее белый, как алебастр, череп, украшенный золотыми
рунами. В челюстях скалились зубы -- огромные, превосходно сохранившиеся.
Блейд пил -- и череп, казалось, хохотал над ним.
Виночерпий снова наполнил чашу и протянул ее Краснобородому. Гигант
высоко поднял череп и громко рассмеялся, наполнив громовыми раскатами
замерший зал.
-- Он принадлежал Тайту Клыкастому, -- сказал Геторикс и, опрокинув в
глотку вино, швырнул череп слуге. -- Последнему человеку, бросившему мне
вызов.
Краснобородый шагнул к Блейду; его руки, широко расставленные в
стороны, казались лапами гризли. Блейд медленно отступал, маневрируя,
уклоняясь; он знал, что любой ценой должен избежать смертельных объятий
врага. Если эти чудовищные руки сомкнутся вокруг его тела, ребра треснут;
Геторикс просто раздавит его.
Никогда еще ему не приходилось играть роль Давида. На Земле, в прошлой
жизни, его рост и сила давали огромное преимущество в любой схватке. Теперь
он понял, что испытывал Давид, оказавшись перед Голиафом -- огромным
Краснобородым Голиафом с маленькими злобными глазами.
Гиганту, очевидно, надоело ловить верткого противника; он ринулся
вперед, взмахнув огромным кулаком. Блейд нырнул под его руку, почувствовав
холодное дуновение воздуха на виске, и ответил сильным ударом правой в
живот, едва не вывихнув себе кисть. Казалось, его кулак врезался в стальную
плиту.
Он проворно скользнул в сторону, от столов, к которым его едва не
прижал Краснобородый. Гигант ухмыльнулся и, развернувшись, снова двинулся к
Блейду. В глазах его разгоралось злобное веселье.
-- Что с тобой, принц Лондонский? -- насмешливо спросил он. -- Ты никак
не можешь остановиться? Не хочешь сражаться? Но ведь не я затеял ссору,
верно?
Блейд не ответил; сейчас он нуждался в каждом глотке воздуха, который
мог попасть в его легкие. Ему было ясно одно: он должен победить быстро или
вообще не надеяться на победу. Этот гигант не знал усталости и мог сражаться
всю ночь и весь день. Хитрость, быстрота плюс превосходство в технике --
если удастся вспомнить приемы рукопашного боя -- только в этом заключалось
преимущество разведчика. Отступив назад, он заметил на ближайшем столе
чашу-череп, насмешливо скалившую зубы. Ему не хотелось, чтобы Краснобородый
пополнил свою коллекцию -- на этот раз его головой.
Геторикс снова ринулся вперед, ударив одновременно обеими руками. Один
кулак задел плечо Блейда, отбросив его футов на десять в сторону. Пираты
вскочили на ноги; раздался рев, подобный грохоту морского прибоя. Они
требовали крови! Краснобородый бросился за Блейдом, вытягивая ужасные руки,
пытаясь схватить его. В последний миг разведчик восстановил равновесие и
нанес два молниеносных удара в усмехающееся бородатое лицо. Память и
рефлексы хорошо послужили ему, он не планировал сознательно защиту, но руки
двигались почти инстинктивно. Хук левой и убийственной силы удар прямой
правой. Оба удара пришлись точно по подбородку противника.
Боль пронзила его кисти, прокатилась почти до самых плеч. Краснобородый
нахмурился, словно подобные комариные укусы только раздражали его, и шагнул
вперед. Подпрыгнув в воздухе и развернувшись вправо, Блейд нанес удар ногой.
Прием каратэ, который внезапно всплыл в памяти, смертоносный, способный
проломить череп. Его пятка рассекла бровь гиганта, и по дубленой коже щеки
потекла струйка крови.
Краснобородый рассмеялся:
-- Тунор меня побери! Он дерется словно лагерная девка -- лягается
ногами и наносит едва заметные удары кулаком. В чем дело, принц? Я знаю, ты
-- воин, я сам видел это; но сейчас ты сражаешься не так, как положено
мужчине. Давай, принц! Схватимся грудь о грудь -- и увидим, кто из нас
сильнее!
Но как раз этого Блейд пытался избежать. Он снова взвился в воздух и
ударил ногой в огромный волосатый живот. Бесполезно. Несколько сильнейших
крюков слева и справа, прямой в подбородок -- никакого впечатления.
Краснобородый стоял крепко, как дуб, лишь с подбородка на рыжие пряди
стекала струйка крови. Руки у Блейда начали уставать, он слишком много
сражался в последние дни. Он почувствовал, как сердце заледенело, и это было
много хуже всего остального. Паника... Страх... Он не может победить! Задача
оказалась невыполнимой. Его противника нельзя отнести к роду людскому, это
автомат с плотью из бронзы и мускулами из железа.
Внезапно Краснобородый рванулся к нему так стремительно, что почти
захватил врасплох. Огромные руки, скользкие от пота, обхватили ребра
разведчика и начали смыкаться на спине.
-- Ага, -- вскричал Краснобородый, -- сейчас мы услышим, как трещат
твои кости!
Маленькие голубые глаза холодно мерцали над пламенеющей бородой, Блейд
понял, что его конец близок. И, как раньше, не сознательное усилие, а
инстинктивная память и рефлексы спасли его -- та часть мозга и нервной
системы, которую не затронуло воздействие компьютера. Он откинулся назад,
ударив пальцами в глаза Краснобородого и, одновременно, коленом в пах. Этого
оказалось недостаточно; Геторикс замотал головой, но руки гиганта продолжали
сжиматься, и Блейд почувствовал, как треснуло его ребро. Он схватил одну из
перевязанных лентами кос и дернул изо всех сил.
Он вырвал волосы с корнем; искаженное окровавленное лицо маячило перед
его глазами. Краснобородый издал рев боли и ярости -- казалось, разгневанный
мамонт трубит под холодным северным небом, готовясь к атаке. На мгновение
его хватка ослабла, и Блейд выскользнул из чудовищных клещей.
Отскочив назад, он взмахнул своим трофеем и заговорил -- впервые с
начала схватки.
-- Вот твои любимые ленточки, вождь. Иди сюда! Попробуй забрать их!
Геторикс бросился в атаку словно обезумевший бык, которому показали
красную тряпку. Его гордость была задета, его тщеславию нанесли урон! Теперь
он жаждал лишь одного -- смять, раздавить, уничтожить этого ничтожного
выскочку, стереть его в пыль!
Блейд шагнул в сторону, подставил ногу противнику и хлестнул его по
лицу косой. Ярко-рыжие волосы, туго сплетенные в жгут почти трехфутовой
длины, были похожи на извивающуюся змею. Новая картина всплыла в его памяти
и он понял, как убьет Краснобородого.
Но действовать надо быстро, очень быстро! Блейд чувствовал, что
усталость овладевает им; грудь его тяжело вздымалась, ноги дрожали -- в то
время как бурное дыхание врага было, скорее, признаком ярости, чем
утомления.
Краснобородый споткнулся и упал на колени. С презрительным видом Блейд
пнул его пониже поясницы и вытянул косой вдоль спины. Зрители взревели -- их
кумир, великий Геторикс, подвергся неслыханному поношению! Его пинали в зад
как раба!
Краснобородый вскочил на ноги. Рана, нанесенная его гордости, была
неизлечимой. Он бросился на Блейда, уже ничего не соображая от ярости и
жажды убийства, его огромное лицо налилось кровью, глаза бешено вращались.
Он мчался вперед, как боевой слон, как таран, одушевленный заклинанием мага.
Блейд опять скользнул в сторону, успев хлестнуть косой по глазам
Краснобородого. Ребром правой руки он, словно лезвием топора, рубанул по шее
противника, пролетевшего мимо. Никакого результата! Краснобородый встряхнул
головой, развернулся и, зарычав, снова двинулся на соперника. Ярость
туманила его разум и взгляд, и в новом стремительном броске он не заметил
подставленную ногу Блейда. На этот раз Краснобородый растянулся на полу во
весь рост, рухнув с такой силой, что на столах зазвенела посуда. Его голова
врезалась в стоявший поблизости бочонок с вином, на мгновение гигант был
оглушен.
Такой шанс мог больше не представиться! Блейд прыгнул. Миг -- и он
очутился на широкой спине великана, обвил тугой шнур рыжих волос вокруг его
горла и затянул узлом на затылке. Краснобородый, задыхаясь, приподнялся;
теперь Блейд сидел на нем верхом, обхватив ногами мощные ребра и обеими
руками закручивая узел. Коса все глубже и глубже врезалась в толстую шею
Геторикса, инстинктивно хватаясь за нее пальцами, рыжий Голиаф не мог
сбросить Давида. Содрогаясь всем телом и раскачиваясь на коленях, гигант
пытался ослабить удавку. Его рот был широко раскрыт, язык вывален наружу,
как у издыхающего пса, но он все еще цеплялся за скользкий волосяной шнур.
Во имя Тунора, этот человек обладал неистребимой волей к жизни!
Блейд, откинувшись назад, затягивал петлю все туже и туже. Теперь
Краснобородый согнулся, лицо его почернело, в агонии мотая головой, он
боролся за один глоток драгоценного воздуха. Его огромное тело отказалось
расставаться с жизнью, оно сотрясалось, передавая свою смертельную дрожь
сопернику, отчаянно цеплявшемуся за концы удавки.
Наконец Краснобородый нашел правильное решение, но было уже слишком
поздно. Оставив попытки сорвать петлю, он завел за спину огромные руки, и
пальцы его сомкнулись на лодыжках Блейда. Последним чудовищным усилием он
попытался разорвать врага пополам. Блейд, стиснув зубы от боли, напрягая
каждый мускул, сопротивлялся из последних сил. Руки его, продолжавшие
закручивать волосяную удавку, онемели и потеряли чувствительность -- но
только смерть могла разжать скрюченные пальцы.
Внезапно все кончилось. Огромное тело рухнуло на пол, ладони скользнули
с лодыжек Блейда и, дернув ногами в последней конвульсии, Геторикс по
прозвищу Краснобородый, предводитель морских разбойников и гроза альбийского
побережья, растянулся в полный рост около винного бочонка. Мертвый!
Ричард Блейд, сам скорее мертвый, чем живой, пошатываясь, поднялся на
ноги, оставив косу обернутой вокруг шеи врага. Каждая мышца, каждый нерв его
изнемогающего тела молили о пощаде, требовали покоя, милосердного забытья,
сна. Или смерти? В эти последние безумные мгновения он не был уверен, кто
победил, кто умер, а кто остался в живых. Он чувствовал огромное желание
сомкнуть веки и покончить с мучительной пыткой.
Но дело требовалось довести до конца. По мере того, как дыхание его
выравнивалось и шум в голове затихал, он начал понимать, что произошло. Он,
Ричард Блейд, стал теперь королем морских разбойников! Вождь Геторикс
Краснобородый мертв -- да здравствует вождь Блейд, принц Лондонский!
Он стоял, покачиваясь, над телом мертвого гиганта. В огромном зале
царила тишина.
Блейд поднял руку и произнес на удивление сильным и громким голосом:
-- Теперь я -- ваш вождь! Ярл будет моим первым капитаном. Вы все
должны подчиняться его слову -- так же, как моему.
Он посмотрел вниз, на труп Краснобородого, еще не совсем уверенный, что
одолел такого великана.
-- Похороните этого человека достойно, как подобает воину. Ярл
проследит, чтобы ему отдали последние почести. Я приказываю!
Внезапно человек, сидевший за столом около винного бочонка, прыгнул на
него с пронзительным воплем ненависти и горя. В дымном тусклом свете
мелькнул длинный кинжал, и Блейд почувствовал резкую боль, когда лезвие
вошло в его плоть.
На дрогнувших ногах он шагнул вперед, пытаясь найти какое-нибудь
оружие, кровь стекала по его спине. Руки Блейда шарили по столу, когда
противник опять ринулся на него. Он упал грудью на стол и, истекая кровью,
перекатился на спину, чтобы встретить нападающего лицом к лицу. И тут начал
действовать Ярл.
Сквозь кровавую пелену накатившего полузабытья, Блейд успел увидеть,
как Ярл с гневным криком бросился к человеку с кинжалом. Его меч описал
сверкающий полукруг, со свистом опустившись на шею пирата. Безголовое тело
какое-то мгновение еще держалось на ногах, кровь фонтаном била из обрубка
шеи, кинжал прилип к окровавленным пальцам. Голова, упавшая в бочонок с
вином, плавала в пурпурной жидкости, уставившись в потолок выпученными
глазами.
Блейд чувствовал, как погружается в сон, во тьму забытья. Но теперь,
когда желанный покой снизошел к нему, он страшился его тихих холодных
объятий. То, что овладевало его разумом и телом, не было сном -- смертельное
оцепенение подкатывало к сердцу. Он попытался заговорить, но услышал лишь
сдавленный хриплый стон. Он падал куда-то вниз, в пропасть, в темный
бездонный колодец.
Внезапно сильная рука подхватила его. Ярл, все еще сжимая окровавленный
меч, смотрел на Блейда. Губы капитана шевельнулись, слова приходили к
разведчику словно бы с безмерно далекого расстояния. Он почувствовал горечь
-- возможно, то была последняя вспышка сражающегося с небытием сознания.
Сделать так много, пройти так далеко, бороться с обстоятельствами столь
достойно и закончить свою жизнь здесь, среди пьяного сборища головорезов...
Голос Ярла звучал то затихая, то усиливаясь, будто ветер, гудевший в
каминной трубе. Блейд едва понимал смысл слов -- но то, что удалось
расслышать, было ясным. Он должен умереть.
-- Ольг -- сын Краснобородого -- кинжал отравлен -- мы не знаем
противоядия, господин. Но мы попытаемся -- попытаемся -- попытаемся... Тут
есть жрица -- жрица друсов -- о которой ты говорил -- возможно, она...
она... она...
Голос Ярла исчез, лицо его потускнело, исчезая во мраке. Блейд
усмехнулся, удивляясь, что вызвало эту улыбку. Он ведет себя как последний
глупец! Ему всегда была ненавистна мысль о смерти и, в глубине души, он
боялся ее... почему же теперь он улыбается?.. Сейчас, когда уже слышит
поступь вечности... чувствует ее ледяную ладонь на лбу...
Талин... Сильво, бедняга... Что будет с ними?
Затем он провалился во тьму.
Десять дней упрямый и буйный ветер задувал с северовостока, разбросав
пиратские суда, словно осенние листья, по Западному морю.
Ричарду Блейду, в дневном полусне-полубреду и в ночных кошмарах,
чудилось, что он находится в колыбели, которую раскачивает гигантская рука.
Рана его воспалилась, и жизнь Блейда висела на волоске, поддерживаемая
только горьковатым отваром, что давала ему среброволосая жрица друсов -- та,
которую он в своих снах звал Друзиллой.
Ее настоящее имя было Канаки. Она назвала его Блейду в одну из редких
минут бодрствования, перед тем, как он в очередной раз выпил теплую горькую
жидкость, погружавшую его в состояние полусна. В каком-то дальнем уголке
сознания билась мысль о том, что лекарственное питье, которое дает ему
жрица, борется с ядом, спасая его жизнь. Он походил сейчас на корабль в
бурном море -- такой же, как уносившее его вдаль судно, беспомощное перед
морскими волнами, слишком слабое, чтобы сопротивляться урагану. Блейд тоже
не мог сопротивляться. И -- не хотел; таким, по-видимому, было действие
коварного зелья. Мозг его словно погрузился в спячку, воля и разум дремали,
могучие мускулы казались бессильными, словно тело было набито ватой.
То был первый день на борту корабля или, возможно, пятый -- Блейд
потерял чувство времени, -- когда он смутно ощутил ее присутствие. Жрица
регулярно навещала его, всегда с кувшином горьковатого отвара, наблюдая за
тем, чтобы сознание не вернулось к нему полностью. Блейд, одиноко блуждавший
в океане боли, каждый раз приветствовал ее появление. Горькое зелье
означало, что жжение в боку и ужасные судороги, сотрясавшие его тело, на
время отступят.
Прохладная ладонь на лбу. Нежные, гладкие, как шелк, пальцы.
Горьковатый вкус на губах, тряпка, отжатая в кувшине с холодной водой,
умеряющая жар горящую плоть... Потом она сидела рядом с неуклюжей койкой,
держа его за руку и рассматривая своими топазовыми глазами, в которых
вспыхивали золотистые искорки. Белый капюшон был откинут назад, волосы
серебряным водопадом спадали на плечи, и Блейд не мог отвести взгляд от ее
прекрасного лица. В такие моменты ему было все равно: жить или умереть.
Белое одеяние скрывало ее груди, однако раненый, вспоминая свой сон
среди сарумвилских болот, знал, как они тверды и холодны. Но он был слишком
слаб, чтобы коснуться их рукой.
Из ложбинки между грудями она доставала золотой медальон с резным
изображением лунного серпа, заключенного в орнамент из дубовых листьев. Он
свисал с ее молочно-белой шеи на тонкой цепочке из золота. Длинные пальцы с
окрашенными голубым ногтями играли с медальоном, мягко раскачивая его взад и
вперед над лицом Блейда. Он следил глазами за маленьким блестящим диском,
словно за маятником часов, отсчитывающих секунды его жизни.
Она всегда начинала одинаково, одними и теми же словами, низким звучным
голосом.
-- Я -- Друзилла, повелитель Блейд. Это -- мой титул, не имя. Меня
зовут Канаки. Друзилла -- глава над всеми друсами в этой стране и в тех
странах, что лежат за морем...
В первый раз на этом месте Блейд шевельнул губами, пытаясь что-то
произнести. Но прохладная, надушенная рука коснулась его рта, и больше он не
делал таких попыток. Теперь уже он не хотел говорить; он жаждал лишь слушать
этот журчащий хрустальный голос, похожий на отзвуки небесного хорала --
голос, который перечислял его грехи и отпускал их, обещал в будущем счастье,
покой и наслаждение -- самое величайшее наслаждение, которое он когда-либо
испытывал. Блейд жил ради этого наслаждения и с трепетом ждал его; и оно
жемчужина, размером почти с голубиное яйцо, и она сверкнула в дымном свете
как слеза демона. Сохраняя бесстрастное выражение лица, но вложив в свои
слова едкую насмешку, Блейд произнес:
-- Я слышал, что в твоих краях очень ценят такие безделушки,
Краснобородый... Говорят, за них можно купить целое королевство. У меня их
много. Если ты боишься биться со мной, то, может, продашь мне своих людей и
свою власть?
Это было слишком. Возмущенный рев прокатился по залу, но сам
Краснобородый молчал, рассматривая Блейда злобными маленькими глазками.
Затем он усмехнулся, всколыхнув огненной бородой, -- с видом человека,
который не может проиграть. Из-за столов, вместе с грохотом рогов и кружек,
неслось:
-- Убей его Краснобородый!
-- Хватит болтать... покажи нам его сердце и печень!
-- Он имеет право на вызов... дай ему то, что он ищет -- смерть!
Геторикс поднял руку, требуя тишины. Когда зал угомонился, он тихо
отдал какой-то приказ одному из офицеров. Тот пошел к выходу; минуя Блейда,
он задел его краем плаща и злобно усмехнулся.
Краснобородый ткнул пальцем в разведчика.
-- Ты говорил, принц Лондонский, и я терпеливо тебя слушал. Теперь
выслушай меня. -- Он снова смерил его с ног до головы холодным взглядом. --
Я благодарен тебе, ибо ты сделал трудный вопрос простым. Речь идет о
женщине, о Талин, дочери Бота Северного. Она сказала, что обручена с тобой и
вы вступите в брак, когда вернетесь к ее отцу. Это правда?
Чертова девчонка! Но сейчас не время раздумывать над ее словами. Он сам
приказал Сильво и Талин подыграть ему при необходимости, и теперь должен
поступать так же. Блейд кивнул.
-- Да, правда. Но не уводи дело в сторону, Краснобородый, -- он поднял
вверх черную жемчужину. -- Ты будешь сражаться со мной или заключим сделку?
Геторикс протянул огромную руку и вынул жемчужину из пальцев Блейда.
Одно мгновение он изучал сверкающее черное яйцо, затем швырнул его в толпу.
Раздался звон сброшенной со стола посуды, сверкнули кинжалы, яростная
схватка возникла и кончилась, словно вспышка пламени в гаснущем костре.
-- Вот на что она годится, твоя игрушка, -- сказал Краснобородый. -- Я
не люблю черный жемчуг; мне нужен белый -- принцесса Талин. Но ты верно
сказал: у нас есть свои законы. И насчет женщин они особенно строги. Если вы
обручены, то я не могу отнять ее -- только через твой труп! Что ж, она того
стоит... И когда я тебя убью, она будет принадлежать мне! Все по закону --
даже король Вот не скажет ни слова против, потому что в его землях действует
такой же закон. Ярл говорил мне. -- Краснобородый усмехнулся и огладил
бороду. -- Да, я благодарен тебе, принц Блейд. Я не мог убить тебя изза угла
и не мог бросить вызов из-за женщины -- наши обычаи не одобряют такие вещи.
Но ты облегчил мою задачу. Я убью тебя и заберу твою женщину, она сама будет
следить за поединком и скажет Воту правду, если тот спросит.
Геторикс повернул голову, и Блейд проследил за его взглядом. К трону
шла Талин, которую сопровождали четыре кайры. На мгновение разведчик застыл
на полувздохе, пораженный, не способный вымолвить ни слова. Никогда он не
видел Талин такой прелестной, такой величественной и такой бледной. Кайры
причесали и красиво уложили ее золотистокаштановые волосы, закрепив их
лентой на лбу. На маленьких ногах Талин пламенели башмачки из пурпурной
кожи, а гибкое девичье тело облегал желтый шелк длинного платья, схваченного
на талии красным пояском.
Она шла -- и платье металось, шелестело, то падая свободными складками,
то обтягивая бедра и колени. Стан ее казался невероятно тонким, а груди,
колыхавшиеся под тугим шелком -- полнее и больше, чем представлялось Блейду.
Талин увидела его, и замерла, подняв одну руку к влажным алым губам, а
другую положив на грудь. Она смотрела на Блейда блестящими карими глазами, и
в них светилась любовь и бился страх -- страх за него.
Ее губы были подкрашены, веки подведены, и Блейд, с внезапной яростью
подумал, что Краснобородый велел нарядить и приготовить девушку для себя.
Словно он, Ричард Блейд, уже валялся в кровавой луже на полу.
Талин протянула к нему руку, губы ее беззвучно шевельнулись, но кайры
подтолкнули девушку к креслу рядом с троном. Разведчик отвернулся. Ей
придется смотреть, придется вынести муки ужаса; он избавил бы девушку от
страшного зрелища, но это было не в его власти.
Краснобородый внимательно наблюдал за ним. Перед троном уже сдвигали
столы, расчищая место для схватки.
-- Ты бросил мне вызов, -- сказал Краснобородый, -- и я имею право
выбора оружия.
-- Да, -- кивнул Блейд. -- Сам я буду сражаться топором. Пусть его
принесут.
Геторикс улыбнулся, огненная борода зашевелилась, ленточки затрепетали.
-- Незачем, -- он покачал головой, -- я выбираю это!
Он поднял вверх обе ладони. Пожалуй, они побольше медвежьих лап, решил
Блейд, и вдвое больше его собственных.
Рев восторга поднялся в зале. Пираты предвкушали редкое развлечение.
Блейд понял, что им уже доводилось видеть, как эти руки душили, разбивали
черепа, ломали ребра... Он напряг волю, приказывая ей подстегнуть
медлительную память. Когдато, в другом, почти забытом мире, он умел убивать
голыми руками... Это назывались... как?.. дзюдо?.. каратэ! Да, конечно! Он
был мастером каратэ и убивал человека одним ударом... Сможет ли он вспомнить
нужные приемы?
Краснобородый снял плащ, рубаху и швырнул их в сторону. Теперь
предводитель пиратов был обнажен до пояса, и сердце Блейда сжалось. Ему,
крупному, сильному мужчине, не раз встречались люди еще более рослые и
могучие, но никогда прежде он не видел подобного тела. Торс Краснобородого
казался почти нечеловеческим, похожим на застывшую бронзовую статую, отлитую
в мастерской неведомого скульптора. Кожа, потемневшая под лучами солнца и
морскими ветрами, бугрилась гигантскими мускулами. Его плечи были гораздо
шире, чем у Блейда, бицепсы -- вдвое большего обхвата, ноги, перевитые
сухожилиями, выглядели как дубовые стволы.
Разведчик напряг память. Он сжал вытянутые пальцы правой руки,
превратив ладонь в рубящее лезвие. Да, все правильно! Прикоснувшись краем
ладони к бедру, он сквозь плотную ткань кильта почувствовал твердость
мозоли, что тянулась от кончика мизинца к запястью. Это ощущение словно
приоткрыло шлюзы памяти. Правая рука -- топор из плоти... несокрушимый,
смертоносный!
Но он еще многое должен вспомнить. Захваты и броски... удары по нервным
узлам... множество грязных приемов уличной драки, которыми он когда-то
владел в совершенстве.
Блейд снял кожаную безрукавку, стянул тунику и сунул одежду шагнувшему
к нему человеку. Повернув голову, он заметил, что Ярл низко склонился над
столом, уткнув взгляд в кружку с вином. Он посмотрел на Талин. Девушка
сидела в кресле, напряженно вытянувшись; лицо ее было белым, как мел. Блейд
заметил, как дрожат ее пальцы на подлокотниках, как в углу прикушенного рта
алеет капелька крови.
Краснобородый вышел на середину расчищенной площадки. Блейду
показалось, что размерами она напоминает боксерский ринг. Бокс? Мысли
медленно ворочались у него в голове. Может ли бокс чем-нибудь помочь ему?
Краснобородый поднял руку, требуя тишины.
-- Боги любят шутить, -- сказал он, -- и ни один человек не знает, что
они решат. Я, Геторикс, прозванный Краснобородым, говорю: если мне придется
потерять мою жизнь и мою власть -- значит, так суждено богами и так должно
быть. Тогда вы должны признать своим вождем этого человека, -- огромный
палец Геторикса указал на Блейда. -- Вы подчинитесь ему, а Ярл станет его
учителем и наставником.
Блейд усмехнулся, признав незаурядный ум противника. Краснобородый
сделал все, чтобы прослыть справедливым, создать легенду о своем
благородстве. Это ему очень пригодится в случае объяснения с Вотом. Конечно,
он не думал о поражении -- он считал соперника уже трупом.
Краснобородый опустил руку и посмотрел на Блейда. Тот напряг мышцы,
потом заставил себя расслабиться. Он попытался составить план схватки.
Каратэ! Слово опять всплыло в его памяти. Удары ногами... Когда-то он хорошо
владел этим искусством...
Краснобородый усмехнулся Блейду и махнул рукой виночерпию.
-- Последнее, принц Лондонский, -- мы должны выпить чашу смерти. Таков
наш обычай.
Виночерпий наклонил кувшин и рубиновая струя хлынула в чашу. Блейд
протянул руки и принял ее белый, как алебастр, череп, украшенный золотыми
рунами. В челюстях скалились зубы -- огромные, превосходно сохранившиеся.
Блейд пил -- и череп, казалось, хохотал над ним.
Виночерпий снова наполнил чашу и протянул ее Краснобородому. Гигант
высоко поднял череп и громко рассмеялся, наполнив громовыми раскатами
замерший зал.
-- Он принадлежал Тайту Клыкастому, -- сказал Геторикс и, опрокинув в
глотку вино, швырнул череп слуге. -- Последнему человеку, бросившему мне
вызов.
Краснобородый шагнул к Блейду; его руки, широко расставленные в
стороны, казались лапами гризли. Блейд медленно отступал, маневрируя,
уклоняясь; он знал, что любой ценой должен избежать смертельных объятий
врага. Если эти чудовищные руки сомкнутся вокруг его тела, ребра треснут;
Геторикс просто раздавит его.
Никогда еще ему не приходилось играть роль Давида. На Земле, в прошлой
жизни, его рост и сила давали огромное преимущество в любой схватке. Теперь
он понял, что испытывал Давид, оказавшись перед Голиафом -- огромным
Краснобородым Голиафом с маленькими злобными глазами.
Гиганту, очевидно, надоело ловить верткого противника; он ринулся
вперед, взмахнув огромным кулаком. Блейд нырнул под его руку, почувствовав
холодное дуновение воздуха на виске, и ответил сильным ударом правой в
живот, едва не вывихнув себе кисть. Казалось, его кулак врезался в стальную
плиту.
Он проворно скользнул в сторону, от столов, к которым его едва не
прижал Краснобородый. Гигант ухмыльнулся и, развернувшись, снова двинулся к
Блейду. В глазах его разгоралось злобное веселье.
-- Что с тобой, принц Лондонский? -- насмешливо спросил он. -- Ты никак
не можешь остановиться? Не хочешь сражаться? Но ведь не я затеял ссору,
верно?
Блейд не ответил; сейчас он нуждался в каждом глотке воздуха, который
мог попасть в его легкие. Ему было ясно одно: он должен победить быстро или
вообще не надеяться на победу. Этот гигант не знал усталости и мог сражаться
всю ночь и весь день. Хитрость, быстрота плюс превосходство в технике --
если удастся вспомнить приемы рукопашного боя -- только в этом заключалось
преимущество разведчика. Отступив назад, он заметил на ближайшем столе
чашу-череп, насмешливо скалившую зубы. Ему не хотелось, чтобы Краснобородый
пополнил свою коллекцию -- на этот раз его головой.
Геторикс снова ринулся вперед, ударив одновременно обеими руками. Один
кулак задел плечо Блейда, отбросив его футов на десять в сторону. Пираты
вскочили на ноги; раздался рев, подобный грохоту морского прибоя. Они
требовали крови! Краснобородый бросился за Блейдом, вытягивая ужасные руки,
пытаясь схватить его. В последний миг разведчик восстановил равновесие и
нанес два молниеносных удара в усмехающееся бородатое лицо. Память и
рефлексы хорошо послужили ему, он не планировал сознательно защиту, но руки
двигались почти инстинктивно. Хук левой и убийственной силы удар прямой
правой. Оба удара пришлись точно по подбородку противника.
Боль пронзила его кисти, прокатилась почти до самых плеч. Краснобородый
нахмурился, словно подобные комариные укусы только раздражали его, и шагнул
вперед. Подпрыгнув в воздухе и развернувшись вправо, Блейд нанес удар ногой.
Прием каратэ, который внезапно всплыл в памяти, смертоносный, способный
проломить череп. Его пятка рассекла бровь гиганта, и по дубленой коже щеки
потекла струйка крови.
Краснобородый рассмеялся:
-- Тунор меня побери! Он дерется словно лагерная девка -- лягается
ногами и наносит едва заметные удары кулаком. В чем дело, принц? Я знаю, ты
-- воин, я сам видел это; но сейчас ты сражаешься не так, как положено
мужчине. Давай, принц! Схватимся грудь о грудь -- и увидим, кто из нас
сильнее!
Но как раз этого Блейд пытался избежать. Он снова взвился в воздух и
ударил ногой в огромный волосатый живот. Бесполезно. Несколько сильнейших
крюков слева и справа, прямой в подбородок -- никакого впечатления.
Краснобородый стоял крепко, как дуб, лишь с подбородка на рыжие пряди
стекала струйка крови. Руки у Блейда начали уставать, он слишком много
сражался в последние дни. Он почувствовал, как сердце заледенело, и это было
много хуже всего остального. Паника... Страх... Он не может победить! Задача
оказалась невыполнимой. Его противника нельзя отнести к роду людскому, это
автомат с плотью из бронзы и мускулами из железа.
Внезапно Краснобородый рванулся к нему так стремительно, что почти
захватил врасплох. Огромные руки, скользкие от пота, обхватили ребра
разведчика и начали смыкаться на спине.
-- Ага, -- вскричал Краснобородый, -- сейчас мы услышим, как трещат
твои кости!
Маленькие голубые глаза холодно мерцали над пламенеющей бородой, Блейд
понял, что его конец близок. И, как раньше, не сознательное усилие, а
инстинктивная память и рефлексы спасли его -- та часть мозга и нервной
системы, которую не затронуло воздействие компьютера. Он откинулся назад,
ударив пальцами в глаза Краснобородого и, одновременно, коленом в пах. Этого
оказалось недостаточно; Геторикс замотал головой, но руки гиганта продолжали
сжиматься, и Блейд почувствовал, как треснуло его ребро. Он схватил одну из
перевязанных лентами кос и дернул изо всех сил.
Он вырвал волосы с корнем; искаженное окровавленное лицо маячило перед
его глазами. Краснобородый издал рев боли и ярости -- казалось, разгневанный
мамонт трубит под холодным северным небом, готовясь к атаке. На мгновение
его хватка ослабла, и Блейд выскользнул из чудовищных клещей.
Отскочив назад, он взмахнул своим трофеем и заговорил -- впервые с
начала схватки.
-- Вот твои любимые ленточки, вождь. Иди сюда! Попробуй забрать их!
Геторикс бросился в атаку словно обезумевший бык, которому показали
красную тряпку. Его гордость была задета, его тщеславию нанесли урон! Теперь
он жаждал лишь одного -- смять, раздавить, уничтожить этого ничтожного
выскочку, стереть его в пыль!
Блейд шагнул в сторону, подставил ногу противнику и хлестнул его по
лицу косой. Ярко-рыжие волосы, туго сплетенные в жгут почти трехфутовой
длины, были похожи на извивающуюся змею. Новая картина всплыла в его памяти
и он понял, как убьет Краснобородого.
Но действовать надо быстро, очень быстро! Блейд чувствовал, что
усталость овладевает им; грудь его тяжело вздымалась, ноги дрожали -- в то
время как бурное дыхание врага было, скорее, признаком ярости, чем
утомления.
Краснобородый споткнулся и упал на колени. С презрительным видом Блейд
пнул его пониже поясницы и вытянул косой вдоль спины. Зрители взревели -- их
кумир, великий Геторикс, подвергся неслыханному поношению! Его пинали в зад
как раба!
Краснобородый вскочил на ноги. Рана, нанесенная его гордости, была
неизлечимой. Он бросился на Блейда, уже ничего не соображая от ярости и
жажды убийства, его огромное лицо налилось кровью, глаза бешено вращались.
Он мчался вперед, как боевой слон, как таран, одушевленный заклинанием мага.
Блейд опять скользнул в сторону, успев хлестнуть косой по глазам
Краснобородого. Ребром правой руки он, словно лезвием топора, рубанул по шее
противника, пролетевшего мимо. Никакого результата! Краснобородый встряхнул
головой, развернулся и, зарычав, снова двинулся на соперника. Ярость
туманила его разум и взгляд, и в новом стремительном броске он не заметил
подставленную ногу Блейда. На этот раз Краснобородый растянулся на полу во
весь рост, рухнув с такой силой, что на столах зазвенела посуда. Его голова
врезалась в стоявший поблизости бочонок с вином, на мгновение гигант был
оглушен.
Такой шанс мог больше не представиться! Блейд прыгнул. Миг -- и он
очутился на широкой спине великана, обвил тугой шнур рыжих волос вокруг его
горла и затянул узлом на затылке. Краснобородый, задыхаясь, приподнялся;
теперь Блейд сидел на нем верхом, обхватив ногами мощные ребра и обеими
руками закручивая узел. Коса все глубже и глубже врезалась в толстую шею
Геторикса, инстинктивно хватаясь за нее пальцами, рыжий Голиаф не мог
сбросить Давида. Содрогаясь всем телом и раскачиваясь на коленях, гигант
пытался ослабить удавку. Его рот был широко раскрыт, язык вывален наружу,
как у издыхающего пса, но он все еще цеплялся за скользкий волосяной шнур.
Во имя Тунора, этот человек обладал неистребимой волей к жизни!
Блейд, откинувшись назад, затягивал петлю все туже и туже. Теперь
Краснобородый согнулся, лицо его почернело, в агонии мотая головой, он
боролся за один глоток драгоценного воздуха. Его огромное тело отказалось
расставаться с жизнью, оно сотрясалось, передавая свою смертельную дрожь
сопернику, отчаянно цеплявшемуся за концы удавки.
Наконец Краснобородый нашел правильное решение, но было уже слишком
поздно. Оставив попытки сорвать петлю, он завел за спину огромные руки, и
пальцы его сомкнулись на лодыжках Блейда. Последним чудовищным усилием он
попытался разорвать врага пополам. Блейд, стиснув зубы от боли, напрягая
каждый мускул, сопротивлялся из последних сил. Руки его, продолжавшие
закручивать волосяную удавку, онемели и потеряли чувствительность -- но
только смерть могла разжать скрюченные пальцы.
Внезапно все кончилось. Огромное тело рухнуло на пол, ладони скользнули
с лодыжек Блейда и, дернув ногами в последней конвульсии, Геторикс по
прозвищу Краснобородый, предводитель морских разбойников и гроза альбийского
побережья, растянулся в полный рост около винного бочонка. Мертвый!
Ричард Блейд, сам скорее мертвый, чем живой, пошатываясь, поднялся на
ноги, оставив косу обернутой вокруг шеи врага. Каждая мышца, каждый нерв его
изнемогающего тела молили о пощаде, требовали покоя, милосердного забытья,
сна. Или смерти? В эти последние безумные мгновения он не был уверен, кто
победил, кто умер, а кто остался в живых. Он чувствовал огромное желание
сомкнуть веки и покончить с мучительной пыткой.
Но дело требовалось довести до конца. По мере того, как дыхание его
выравнивалось и шум в голове затихал, он начал понимать, что произошло. Он,
Ричард Блейд, стал теперь королем морских разбойников! Вождь Геторикс
Краснобородый мертв -- да здравствует вождь Блейд, принц Лондонский!
Он стоял, покачиваясь, над телом мертвого гиганта. В огромном зале
царила тишина.
Блейд поднял руку и произнес на удивление сильным и громким голосом:
-- Теперь я -- ваш вождь! Ярл будет моим первым капитаном. Вы все
должны подчиняться его слову -- так же, как моему.
Он посмотрел вниз, на труп Краснобородого, еще не совсем уверенный, что
одолел такого великана.
-- Похороните этого человека достойно, как подобает воину. Ярл
проследит, чтобы ему отдали последние почести. Я приказываю!
Внезапно человек, сидевший за столом около винного бочонка, прыгнул на
него с пронзительным воплем ненависти и горя. В дымном тусклом свете
мелькнул длинный кинжал, и Блейд почувствовал резкую боль, когда лезвие
вошло в его плоть.
На дрогнувших ногах он шагнул вперед, пытаясь найти какое-нибудь
оружие, кровь стекала по его спине. Руки Блейда шарили по столу, когда
противник опять ринулся на него. Он упал грудью на стол и, истекая кровью,
перекатился на спину, чтобы встретить нападающего лицом к лицу. И тут начал
действовать Ярл.
Сквозь кровавую пелену накатившего полузабытья, Блейд успел увидеть,
как Ярл с гневным криком бросился к человеку с кинжалом. Его меч описал
сверкающий полукруг, со свистом опустившись на шею пирата. Безголовое тело
какое-то мгновение еще держалось на ногах, кровь фонтаном била из обрубка
шеи, кинжал прилип к окровавленным пальцам. Голова, упавшая в бочонок с
вином, плавала в пурпурной жидкости, уставившись в потолок выпученными
глазами.
Блейд чувствовал, как погружается в сон, во тьму забытья. Но теперь,
когда желанный покой снизошел к нему, он страшился его тихих холодных
объятий. То, что овладевало его разумом и телом, не было сном -- смертельное
оцепенение подкатывало к сердцу. Он попытался заговорить, но услышал лишь
сдавленный хриплый стон. Он падал куда-то вниз, в пропасть, в темный
бездонный колодец.
Внезапно сильная рука подхватила его. Ярл, все еще сжимая окровавленный
меч, смотрел на Блейда. Губы капитана шевельнулись, слова приходили к
разведчику словно бы с безмерно далекого расстояния. Он почувствовал горечь
-- возможно, то была последняя вспышка сражающегося с небытием сознания.
Сделать так много, пройти так далеко, бороться с обстоятельствами столь
достойно и закончить свою жизнь здесь, среди пьяного сборища головорезов...
Голос Ярла звучал то затихая, то усиливаясь, будто ветер, гудевший в
каминной трубе. Блейд едва понимал смысл слов -- но то, что удалось
расслышать, было ясным. Он должен умереть.
-- Ольг -- сын Краснобородого -- кинжал отравлен -- мы не знаем
противоядия, господин. Но мы попытаемся -- попытаемся -- попытаемся... Тут
есть жрица -- жрица друсов -- о которой ты говорил -- возможно, она...
она... она...
Голос Ярла исчез, лицо его потускнело, исчезая во мраке. Блейд
усмехнулся, удивляясь, что вызвало эту улыбку. Он ведет себя как последний
глупец! Ему всегда была ненавистна мысль о смерти и, в глубине души, он
боялся ее... почему же теперь он улыбается?.. Сейчас, когда уже слышит
поступь вечности... чувствует ее ледяную ладонь на лбу...
Талин... Сильво, бедняга... Что будет с ними?
Затем он провалился во тьму.
Десять дней упрямый и буйный ветер задувал с северовостока, разбросав
пиратские суда, словно осенние листья, по Западному морю.
Ричарду Блейду, в дневном полусне-полубреду и в ночных кошмарах,
чудилось, что он находится в колыбели, которую раскачивает гигантская рука.
Рана его воспалилась, и жизнь Блейда висела на волоске, поддерживаемая
только горьковатым отваром, что давала ему среброволосая жрица друсов -- та,
которую он в своих снах звал Друзиллой.
Ее настоящее имя было Канаки. Она назвала его Блейду в одну из редких
минут бодрствования, перед тем, как он в очередной раз выпил теплую горькую
жидкость, погружавшую его в состояние полусна. В каком-то дальнем уголке
сознания билась мысль о том, что лекарственное питье, которое дает ему
жрица, борется с ядом, спасая его жизнь. Он походил сейчас на корабль в
бурном море -- такой же, как уносившее его вдаль судно, беспомощное перед
морскими волнами, слишком слабое, чтобы сопротивляться урагану. Блейд тоже
не мог сопротивляться. И -- не хотел; таким, по-видимому, было действие
коварного зелья. Мозг его словно погрузился в спячку, воля и разум дремали,
могучие мускулы казались бессильными, словно тело было набито ватой.
То был первый день на борту корабля или, возможно, пятый -- Блейд
потерял чувство времени, -- когда он смутно ощутил ее присутствие. Жрица
регулярно навещала его, всегда с кувшином горьковатого отвара, наблюдая за
тем, чтобы сознание не вернулось к нему полностью. Блейд, одиноко блуждавший
в океане боли, каждый раз приветствовал ее появление. Горькое зелье
означало, что жжение в боку и ужасные судороги, сотрясавшие его тело, на
время отступят.
Прохладная ладонь на лбу. Нежные, гладкие, как шелк, пальцы.
Горьковатый вкус на губах, тряпка, отжатая в кувшине с холодной водой,
умеряющая жар горящую плоть... Потом она сидела рядом с неуклюжей койкой,
держа его за руку и рассматривая своими топазовыми глазами, в которых
вспыхивали золотистые искорки. Белый капюшон был откинут назад, волосы
серебряным водопадом спадали на плечи, и Блейд не мог отвести взгляд от ее
прекрасного лица. В такие моменты ему было все равно: жить или умереть.
Белое одеяние скрывало ее груди, однако раненый, вспоминая свой сон
среди сарумвилских болот, знал, как они тверды и холодны. Но он был слишком
слаб, чтобы коснуться их рукой.
Из ложбинки между грудями она доставала золотой медальон с резным
изображением лунного серпа, заключенного в орнамент из дубовых листьев. Он
свисал с ее молочно-белой шеи на тонкой цепочке из золота. Длинные пальцы с
окрашенными голубым ногтями играли с медальоном, мягко раскачивая его взад и
вперед над лицом Блейда. Он следил глазами за маленьким блестящим диском,
словно за маятником часов, отсчитывающих секунды его жизни.
Она всегда начинала одинаково, одними и теми же словами, низким звучным
голосом.
-- Я -- Друзилла, повелитель Блейд. Это -- мой титул, не имя. Меня
зовут Канаки. Друзилла -- глава над всеми друсами в этой стране и в тех
странах, что лежат за морем...
В первый раз на этом месте Блейд шевельнул губами, пытаясь что-то
произнести. Но прохладная, надушенная рука коснулась его рта, и больше он не
делал таких попыток. Теперь уже он не хотел говорить; он жаждал лишь слушать
этот журчащий хрустальный голос, похожий на отзвуки небесного хорала --
голос, который перечислял его грехи и отпускал их, обещал в будущем счастье,
покой и наслаждение -- самое величайшее наслаждение, которое он когда-либо
испытывал. Блейд жил ради этого наслаждения и с трепетом ждал его; и оно