Страница:
– Я не люблю, если на меня смотрят, когда я раздеваюсь, – бросил он.
Паоло и Фредди поспешили повернуться к нему спиной. Но оба немца, не поняв его слов, продолжали спокойно глядеть на него.
– Да скажите же этим двум идиотам! – сказал Франк.
– Он хотел бы, чтобы вы отвернулись, – перевела Лиза.
Вернер и Баум кивнули и отправились к стеклянной двери посмотреть, что творится снаружи. Сняв одну штанину, Франк заявил, стягивая другую:
– Видишь, Лиза, мы оба прожили в Германии пять лет. Но ты выучила немецкий, а я – нет!
– Зачем ты говоришь это?
– Я просто констатирую факт. Ведь это правда. Разве не так?
– Но почему ты констатируешь это таким раздраженным тоном?
– Эти брюки царапают мне кожу, – сказал Франк. – Из такой материи шьют конские попоны. Правда?
– Как только очутишься в Дании, купишь себе шикарный костюм для выходов в свет, – пошутил Паоло.
Но над его шуткой никто не посмеялся, и это удивило маленького человечка.
– Можете повернуться! – объявил Франк, натягивая куртку.
Все повернулись, и Франк улыбнулся присутствующим. Показалось, что к нему вдруг вернулось превосходное настроение.
– Понимаете ли, – начал он извиняющимся тоном, – я отвык от того, чтобы на меня смотрели. В тюрьме скорее отвыкаешь, чем приобретаешь новые привычки!
Выпятив грудь, он округлым жестом нахлобучил себе на голову фуражку.
– Идет мне форма?
– Ты похож на настоящего моряка, но не на немца, – заметил Паоло. – Вы не находите, уважаемый мэтр?
– Включи-ка радио, Лиза, – приказал Франк.
Она снова принялась крутить ручку настройки в поисках информации, но ничего не нашла и оставила музыку. Это был венский вальс с резко акцентированным ритмом. Взяв паспорт, Франк прошептал, листая его:
– Кстати, а как же меня зовут?..
Найдя имя, он проговорил его по буквам с ужасным акцентом:
– Карл Людрих!
Гесслер поправил его произношение.
– Если спросят ваше имя, а вы так произнесете его, вам с трудом поверят, что это – ваше настоящее имя.
Франк несколько раз повторил имя, и всякий раз Гесслер поправлял его. Наконец, ему удалось произнести его более или менее правильно, и адвокат сказал, что так может сойти. Франк спрятал паспорт в карман.
– А что вы делали во время войны? – спросил он у своего адвоката.
Гесслер поднял голову.
– Я был офицером. А что?
– В тюрьме я не осмеливался спросить вас об этом.
– Вас это так интересовало?
– Вы воевали в России?
– Нет, в Ливии.
– А во Франции?
– И во Франции тоже.
– Вам понравился Париж?
– Нет.
– Почему?
– Потому что там были оккупанты. Мне он больше нравился до войны и сейчас. Это – такой хрупкий город...
Слонявшийся без дела в углу склада, где горой лежали ящики, Фредди принялся рвать упаковку электрического бильярда.
– Ладно, – сказал Франк, – а знаете, что я делал во время войны?
– Что же вы делали? – спросил Гесслер.
– Я учился в лицее! Среди ваших клиентов были бакалавры?
– Случалось, – подтвердил адвокат.
Франк, казалось, расстроился.
– А я-то считал, что я единственный такой! – вздохнул он.
– Кто-нибудь видел, как попали в лифт мотоциклисты?
Рабочие неуверенно переглянулись. Самый молодой из них, хрупкий паренек с лицом, усеянным веснушками, заявил:
– Я видел только полицейских...
Инспектор вздрогнул.
– Полицейских?
– Во второй половине дня в туннель въехал тюремный фургон. Его сопровождали два полицейских на мотоциклах...
Инспектору эта гипотеза показалась совершенно бессмысленной.
– Полицейские не имеют привычки бросать в лифтах свои мотоциклы, – заявил он.
Все присутствующие разразились смехом, кроме покрасневшего молодого рабочего.
– И все же я думаю, что это именно их мотоциклы, – настойчиво сказал он, хотя голосу него при этом дрожал.
Его коллеги зашумели.
– Скажи-ка, Ганс, ты случайно не читал на ночь криминальный роман, и не запал ли он тебе в душу?
Эти саркастические замечания придали молодому человеку смелости, и он продолжил излагать свою точку зрения.
– Что-то показалось мне необычным в мотоциклах этих полицейских, – сказал он. – Обычно у них на руле висит белая табличка с надписью "Полиция". А у этих ее не было. И еще их мотоциклы были поменьше тех, на которых ездят полицейские. И потом...
– Что "и потом"? – настойчиво спросил инспектор.
– И потом на одном из мотоциклов не было одного грязеотражателя. Вот видите: на этом.
– У вас зоркие глаза, мой мальчик, – поздравил инспектор.
Ганс покраснел еще больше. Его коллеги больше не смеялись.
– Вы сказали, что эти полицейские сопровождали тюремный фургон? – продолжал инспектор.
– Да.
– Если они оставили свои мотоциклы во втором лифте, значит, они вышли пешком. Правильно? Расспросите о деталях на другом берегу реки.
Старший лифтер поднял телефонную трубку, чтобы связаться со своими коллегами из второго лифта. Теперь он жалел, что отпустил домой старого лифтера. Его показания могли оказаться заслуживающими внимания. На контрольном посту на другом берегу реки ему ответили, что, действительно, черный тюремный фургон выехал из туннеля около половины седьмого, но никакие полицейское его не сопровождали.
Инспектор напрягся.
– В этом деле есть что-то темное, – заявил он.
Набрав номер телефона своего комиссариата, он попросил соединить его с начальником. Было без десяти семь вечера. Снова пошел дождь.
– Черт побери! Да это же бильярд! – воскликнул он.
– Если бы у тебя в башке было побольше извилин, ты мог бы догадаться об этом по форме упаковки! – отозвался Паоло.
Фредди судорожно распутывал шнур агрегата.
– Есть здесь где-нибудь розетка?
Порыскав вдоль стены, он отыскал две розетки, в одну из них был включен рефлектор для обогрева помещения.
Сидя на столе, прислонившись спиной к пустому чемодану, Франк краем глаза смотрел на Гесслера. Его смущали неподвижная поза адвоката, его углубленный в себя, безразличный вид. Парню казалось, что во время краткого отсутствия с адвокатом что-то произошло.
– А знаете, что я был отличником, – продолжил он. – Все призы по французскому языку были моими.
Стоя перед стеклянной дверью, Лиза смотрела на освещенный порт. Она казалась немного грустной. Молодая женщина предпочла бы, чтобы Франк не слезал со своего любимого конька. Его свобода слегка оглушала ее. Да это и понятно.
Вытащив из кармана ключи от машины, прикрепленные к цепочке брелока, Гесслер принялся вертеть ими.
– Когда я готовился к вашей защите, – сказал он, – я спросил вас о вашей молодости. Эти сведения могли бы дать мне дополнительные аргументы. Но вы ничего не захотели сказать ни мне, ни суду.
Франк задумался, скривив рот в горькой гримасе.
– У меня не было ни малейшего желания, – вздохнул он, – рассказывать о своей юности каким-то там людишкам, которые хватались за наушники всякий раз, стоило мне открыть рот.
– Понимаю, – отозвался Гесслер.
В глубине комнаты Фредди терзал новенький бильярд: его лампочки никак не хотели зажигаться.
– У тебя есть немецкие монеты, Паоло? – спросил он.
– Нет, – ответил тот, пошарив в карманах, – у меня только крупные купюры. А что?
– Я должен дать пожрать этому бильярду.
Он наклонился, чтобы разобрать, что написано на медной табличке, привинченной над выключателем.
– Кто может дать мне монетку в один пфенниг? – спросил Фредди жалобным голосом.
Достав из кармана монету, Баум подошел к бильярду и сунул ее в отверстие; аппарат зажегся и начал потрескивать, как праздничный костер. Не обращая внимания на Фредди, Баум принялся играть.
– Ладно, не стесняйся, справляй свою нужду, приятель! – взорвался француз. – Бесцеремонный паренек, ничего не скажешь!
Паоло сконфуженно захихикал.
– Ладно, чего уж там, – ответил он, – в конце концов, не на твои же бабки играют, разве не так? Возьми другой бильярд, этого добра здесь навалом!
Ворча, Фредди последовал совету друга.
– Ты считаешь, что у меня есть время сгонять одну партию? – спросил он.
– Успеешь, – уверил его Паоло.
– Как ты сказал, который сейчас час?
– Только что я сказал, что было без четверти, а сейчас уже без пяти...
Рассеянно слушавшая их Лиза смотрела на Франка. Вдруг она спросила:
– За сколько времени этот корабль добирается до Копенгагена?
– За ночь, – просветил ее Гесслер. – Завтра утром вы уже будете на месте.
Лиза старалась представить себе Копенгаген, вспоминая фотографии, которые она видела в различных журналах. Но у нее ничего не выходило.
– А что будет после Копенгагена, Франк? – прошептала она.
– А разве ты ничего не предусмотрела? – удивился он.
В ответ она лишь нежно улыбнулась.
– Я слишком хорошо знаю тебя. Я знала, что как только с тебя снимут наручники, именно ты начнешь принимать решения...
С жалким видом Франк покачал головой.
– Кроме всего прочего, я отвык принимать решения!
– А может быть, отправимся в Лондон? – предложила Лиза. – Ведь там твой друг Вилли.
– Не для того я бежал из тюрьмы, чтобы очутиться на острове, – хихикнул Франк.
Он смотрел сквозь стекла на сильный дождь. Было слышно, как на краю крыши дребезжит водосточная труба. Блестевшие в холодном свете уличных фонарей черные силуэты шли по набережным. Никакого подозрительного оживления. Квартал казался странно спокойным. Настолько спокойным, что Франк чувствовал себя не в своей тарелке. Повернувшись к радиоприемнику, он принялся крутить ручку настройки, затем грустно улыбнулся.
– В кино все типы, попавшие в нашу ситуацию, сразу же ловят информацию, где речь идет о них!
Вдруг Франк заметил, что рядом с ним, с жалобным выражением лица, неподвижно стоит Фредди. Молодой человек обратился к адвокату.
– Ради всех святых, мэтр, если у вас есть монетка в один пфенниг, дайте ее Фредди!
Пошарив в кошельке, Гесслер выудил из него нужную монету.
– Скажи спасибо! – рявкнул Франк, потому что Фредди, получив искомое, сразу же отошел, не сказав ни слова.
Не оборачиваясь, Фредди бросил "спасибо", больше похожее на собачий лай. Подвинув свой стул к стулу адвоката, Франк уселся рядом с ним. Они были похожи на двух пассажиров, путешествующих в автобусе.
– Сейчас он выиграет, – шепнул он, подмигивая, Гесслеру. – Фредди всегда выигрывает, потому что жульничает. Жульничать, когда ты играешь один, в этом есть нечто утонченное. Вы не находите?
Адвокат хранил молчание. Тогда Франк наклонился к нему и выкрикнул с внезапной яростью:
– Вы не находите?
Все обернулись, было слышно, как блуждает стальной шарик по одному из бильярдов. При движении, хотя флипперы и не направляли его, он с глухим звуком стукался о контакты.
– Франк! – умоляюще выкрикнула Лиза.
Она осторожно подошла к нему.
– Можно подумать...
Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.
– Я слушаю! – сухо ответил Франк.
Лиза собралась с духом.
– Можно подумать, что ты несчастлив.
Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.
– Ты несчастлив? – продолжала настаивать Лиза.
Франк нежно, ласково коснулся ее волос.
– Пять лет не так легко даются, Лиза.
Едва касаясь, он провел указательным пальцем по милому лицу своей подружки. Ее нежная кожа восхищала его.
– Только что, – продолжал Франк, – я сказал тебе, что ты похожа на ту, которую я представлял себе. Но я не сказал тебе, Лиза, что однажды я принялся представлять тебя на пять лет старше. Это произошло само собой...
Щелкнув пальцами, он медленно отнял руку от ее лица.
– Знаешь, в некоторых старых фильмах скачет картинка. Смотришь, как герой начинает какой-нибудь жест и вдруг – оп! – жест внезапно закончен, а самого движения ты так и не видел. Ты здесь постарела за пять лет!
Он стукнул себя по лбу.
– Ты постарела на пять лет за долю секунды. Понимаешь?
Слезы навернулись на глаза Лизы. Она пыталась сдержать их, но ведь невозможно сдержать слезы.
– Да, Франк, – прошептала она, – я понимаю.
– Я ведь тоже страшно изменился, не так ли?
– Да нет же, – запротестовала она.
– Да, да, – уперся беглец. – Целый год я не смотрел на себя в зеркало. Я даже брился, закрыв глаза. Честное слово!
Он засмеялся.
– Здорово же я мог порезаться! А потом, в один прекрасный день, я снова открыл глаза и увидел в зеркале над умывальником странного типа. Странного типа, – грустно повторил Франк.
Он подошел к умолкнувшему бильярду. Фредди только что проиграл партию, и аппарат отключился. Франк вхолостую включил флипперы. Маленькие крылышки бессмысленно забились. На счетчике была изображена группа герлз, высоко задирающих одну ножку.
– Видал их тевтонские телеса? – прыскнул Фредди, показывая на счетчик большим пальцем. – Ну и окорока же у них! Скажи!
– Это – женщины, – ответил ему Франк.
Фредди не осмелился улыбнуться.
Гесслер и Лиза в полной растерянности переглянулись. Радио продолжало работать. Передавали тихую музыку, заставлявшую почему-то думать о птицах, летящих по голубому небу. Музыка внезапно прервалась, и раздался голос диктора. Первым насторожился Варнер. Подойдя к радиоприемнику, он прищелкнул языком, привлекая внимание окружающих. Все сгрудились у радио.
– Это новости? – спросил Паоло.
Лиза утвердительно кивнула.
– Ах! Вот как!
Диктор рассказывал о визите посла Польши к канцлеру.
Франк обнял Лизу за талию.
Диктор сменил тон, но можно было догадаться, что говорит он о вещах серьезных.
– О чем он? – спросил Франк.
– На спуске с крутой улицы у грузовика отказали тормоза. Он въехал в витрину часового магазина. Продавец и покупательница погибли...
Франк поморщился. Паоло посмотрел на него.
– Во Франции твой побег наделал бы больше шума, – заявил он. – О нем рассказывали бы до дорожных происшествий...
Яростным жестом Баум приказал им замолчать, Паоло скорчил ему гримасу. Диктор продолжал вещать, голос его стал более оживленным.
– Ну что? – спросил Франк. – Где перевод?
– Мне кажется, что он говорит о каком-то слоне, – сказала Лиза.
– Все правильно, – подтвердил Гесслер. – В гамбургском зоопарке умер слон.
– Бедное животное! – с выражением бесконечной грусти на лице вздохнул Паоло.
– И ничего о нас? – спросил Франк.
Снова зазвучала музыка.
– Действительно, ни единого слова, – удивилась Лиза. – Что это означает?
Вопрос был адресован Гесслеру. Адвокат на мгновение задумался.
– Полиция, без сомнения, хочет сохранить новость в тайне, – предположил он. – Другого объяснения я не вижу.
Он повернулся к Франку, но тот направился в глубь комнаты, сделав знак Паоло следовать за ним. Положив руку на плечо маленькому человечку, он что-то говорил ему на ухо. Лиза и Гесслер не понимали, о чем они шепчутся. Паоло утвердительно кивал, при этом лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем он снял с гвоздя свое пальто и вышел.
– Куда он отправился? – спросила Лиза.
Франк сделал туманный жест, который вышел совершенно неприличным.
– У вас найдется еще один пфенниг, уважаемый мэтр? – спросил он.
Гесслер достал новую монетку и, повинуясь знаку Франка, бросил ему. Схватив ее, Франк вернулся к бильярду. Фредди питал смутную надежду, что Франк отдаст монетку ему, но тот отодвинул парня и принялся играть сам. Поставив шарик на исходную позицию, он потянул на себя пусковой рычажок. Огорченный Фредди отошел от стола, сунув руки в карманы, и подошел к Гесслеру. Адвокат безразлично взглянул на него.
– А корабль-то большой? – спросил Фредди.
– Достаточно большой, места хватит всем четверым.
Этот ответ привел Фредди на какое-то мгновение в замешательство: он не привык к остроумию.
Фредди хотел было отойти, но это слишком походило бы на бегство.
– А Дания хорошая страна? – продолжал настаивать он с высокомерным видом.
Гесслер продолжал играть с ключами от машины.
– На мой вкус, не идет ни в какое сравнение с Италией.
Этого Фредди уже не мог вынести. Обескураженный, молодой человек отправился порыться в куче ящиков.
– Что в них? – спросил он присутствующих.
Поскольку ни один человек не ответил ему, он принялся яростно бить каблуком по крышке одного из ящиков.
Франк закончил партию со смешным счетом. Ему удалось закатить пять стальных шариков в минимальное количество лунок.
– У вас найдется еще одна монетка, месье Гесслер? – спросил он. – Я отдам вам.
Не говоря ни слова, Гесслер подошел к нему. С трудом найдя еще один пфенниг, он отдал его Франку и сказал:
– Это – последний.
– Знаете, о чем я думаю? – спросил его Франк.
Гесслер ожидал продолжения. Пожав плечами, Франк заявил:
– О слоне.
– Каком слоне? – спросила подошедшая Лиза.
– О том, который умер в зоопарке. Наверное, могила слона – это нечто.
Отдавшись партии в бильярд с большим усердием, на этот раз Франк достиг вполне удовлетворительных результатов.
– А знаешь, Лиза, этот бильярд возвращает меня в Париж.
– Так лучше, Франк.
Боже! Каким же долгим было это ожидание. По ее мнению, оно было таким же тягостным, как и то, когда она ждала появления Франка после побега.
Молодой человек пробормотал:
– Там я никогда не играл. Мне это казалось ужасно глупым занятием.
Запуская последний шарик, он на секунду задумался.
– А в Германии существует Национальная лотерея, месье Гесслер?
– Да, – ответил Гесслер, – существует.
– А вам случалось покупать их билеты?
– Случалось.
– А мне – никогда. Я ненавижу случай. Случай – это маленький негодяй, он заставляет проигрывать целый мир. Да и потом, сам билет выглядит так уродливо, со всеми этими цифрами!
Фредди удалось открыть ящик. Он резвился, как мальчишка, которого запустили в магазин игрушек, а он никак не может насытить свою страсть.
– Эй! – закричал он, – взгляните-ка, парни!
Он размахивал белым телефонным аппаратом. Игрушка завораживала его.
– Айн, цвай, драй! – крикнул Фредди, бросая телефон Варнеру.
Тот поймал его на лету и поставил на пол.
– Извините меня, – продолжал Фредди, – мне звонят по другой линии.
Схватив новый аппарат, он бросил его Бауму. Тот не поймал его, и корпус телефона разбился о железную опору, поддерживающую крышу склада. Фредди охватило какое-то безумное веселье. Он вытаскивал из ящика телефонные аппараты и разбрасывал их вокруг себя, истерично взвизгивая.
– Кончишь ли ты, наконец, свое идиотство! – рявкнул внезапно Франк.
Этот окрик прекратил бред Фредди.
– Ладно, чего уж там, – начал он извиняющимся тоном, – надо же как-то провести время, пока не пришла эта посудина. Нет, что ли?
Франк яростно покрутил пальцем у виска.
– Ты совсем не изменился, – сказал он. – У тебя по-прежнему под крышей тараканы водятся!
На внешней лестнице появился Паоло. Под его легким шагом ржавые ступени запели. Быстро войдя, он ногой захлопнул дверь. По его лисьему лицу текли капли дождя. Выглядел он мрачно и замкнуто. Подойдя к Франку, Паоло принялся нашептывать ему что-то на ухо. Тот слушал, не глядя ни на него, ни на присутствующих. Когда человечек смолк, губы беглеца исказились в улыбке.
– Что это за телефоны? – спросил Паоло, оглядывая кучу телефонов на полу.
– Это на экспорт, – пояснил Фредди. – Если хочешь приобрести одну штучку – самое время. Они прочные, ведь немцы громко разговаривают!
Отойдя от бильярда, Франк принялся мерить широкими шагами комнату. Лиза не спускала с него глаз. Она встревоженно соображала, что же Паоло мог сказать Франку. "Наверное, – подумала она, – что-то серьезное".
– Когда фургон выезжал из тюрьмы, у него не было никакого сопровождения, – сказал он. – В этом деле есть что-то темное.
– Что будем делать? – спросил инспектор, побывавший в туннеле по поводу брошенных мотоциклов.
– Директор Альтонской тюрьмы звонит своему коллеге в Люнбургскую тюрьму, чтобы выяснить, привезли ли заключенного.
Комиссар взглянул на мраморные часы, стоявшие на его столе.
– Фургон выехал из тюрьмы около шести часов и уже должен был прибыть на место.
Он достал из стоявшего перед ним ящичка громадную сигару, маленьким хромированным ножичкам отрезал ее острую часть и с тщательностью хирурга ввернул в сигару половину спички.
Подчиненные следили за его действиями с видом самого глубокого уважения. Комиссар был требовательным человеком, а его нечеловеческое спокойствие обдавало ледяным душем всякого, кто приближался к нему.
Комиссар зажег сигару другой спичкой – как будто опаливал на огне курицу – и принялся с наслаждением раскуривать ее. Когда он выпустил дым, зазвонил телефон.
Он передвинул сигару в уголок рта и ответил своему телефонному собеседнику.
Разговор длился совсем недолго. Повесив трубку, комиссар заявил внимательно слушавшим его инспекторам:
– Тюремный фургон не прибыл в пункт назначения. Хотя пока еще можно не тревожиться, но волноваться уже можно начинать.
Он посмотрел на часы; они показывали без двух минут семь.
– В конце дня всегда бывают пробки, – заметил один из инспекторов.
– Все правильно, – признал комиссар. – Но у меня уже сложилась уверенность...
Его зубы сжали спичку, засунутую в сигару.
– В этом лифте что-то произошло, – мрачно сказал он. – Пойдете по следам фургона, начиная с Эльбтуннеля. Возьмите всех свободных людей – и немедленно на охоту.
– Вы считаете, что речь идет о побеге, герр комиссар? – спросил один из инспекторов.
– Да, считаю, – ответил комиссар. – Заключенный, которого перевозили в фургоне, опасный французский гангстер. Он был приговорен к пожизненному заключению. За убийство полицейского в Гамбурге.
Вынув сигару изо рта, он осторожно стряхнул пепел в пепельницу.
– Если он сбежал, мы найдем его. И тогда ему не поздоровится. За дело!
– Кстати, а где же я родился? – в шутку спросил он. Лиза вытащила из кармана своего плаща черный футляр и протянула его своему дружку.
– Все правильно, – сказала она, – а я чуть не забыла отдать их тебе.
Узнав протянутый ему предмет, Франк растрогался.
– А-а! Все-таки вспомнила!
Он достал из футляра очки. Дедовские очки в железной оправе. Нацепив их себе на нос, Франк принялся оглядываться, чтобы привыкнуть к ним. В этих допотопных окулярах он немного напоминал какого-то ученого. "Он похож, – подумала Лиза, – на русского философа". Его лицо внезапно изменилось, став решительным и внушающим тревогу. Такие лица были у интеллектуалов, живших до Первой мировой войны, не скупившихся ни на идеи, ни на бомбы.
– Очень любезно с твоей стороны, что ты и об этом позаботилась, Лиза, – поблагодарил он. – Знаешь, мне в них лучше...
Поцеловав ее, он снова уселся рядом с Гесслером, изучая свой паспорт. Сейчас он держал его подальше от глаз.
– Теперь я гораздо лучше вижу, – заметил Франк.
Он прочитал первую страницу документа.
– Гораздо лучше.
Затем он обратился к Гесслеру.
– С возрастом, – сказал он, – у нас становится все больше болячек. Только близорукость исчезает.
Резко захлопнув паспорт, он сунул его в карман.
– Месье Гесслер, – внезапно атаковал адвоката Франк, – зачем вы только что наплели нам целую историю о полицейских кордонах? Паоло выходил наружу, там все спокойно.
От его резкого тона Лиза вздрогнула. Фредди подошел поближе, нижняя губа у него отвисла, что придавало его лицу совершенно безобразный вид. В обеих руках он держал по телефонному аппарату.
– Все совершенно спокойно, – подтвердил Паоло. Он стоял, прислонившись к железной опоре, совсем близко от адвоката.
Молчание длилось нескончаемо долго. Варнер читал газету с комиксами, которые так интересовали Паоло до появления Франка. Баум дремал в расшатанном кресле. Оба немца и не почувствовали внезапно возникшего напряжения.
– Не очень-то любезно с вашей стороны так пугать нас, – проскрипел Фредди, нагибаясь к адвокату.
Совершенно выбитый из колеи Гесслер инстинктивно выпрямился. Хмурое выражение исчезло с его лица. Медленным жестом он отодвинул в сторону Фредди. Лиза, Франк и Паоло не сводили с адвоката глаз. Лиза чувствовала, как сильно и беспорядочно бьется ее сердце.
Паоло и Фредди поспешили повернуться к нему спиной. Но оба немца, не поняв его слов, продолжали спокойно глядеть на него.
– Да скажите же этим двум идиотам! – сказал Франк.
– Он хотел бы, чтобы вы отвернулись, – перевела Лиза.
Вернер и Баум кивнули и отправились к стеклянной двери посмотреть, что творится снаружи. Сняв одну штанину, Франк заявил, стягивая другую:
– Видишь, Лиза, мы оба прожили в Германии пять лет. Но ты выучила немецкий, а я – нет!
– Зачем ты говоришь это?
– Я просто констатирую факт. Ведь это правда. Разве не так?
– Но почему ты констатируешь это таким раздраженным тоном?
– Эти брюки царапают мне кожу, – сказал Франк. – Из такой материи шьют конские попоны. Правда?
– Как только очутишься в Дании, купишь себе шикарный костюм для выходов в свет, – пошутил Паоло.
Но над его шуткой никто не посмеялся, и это удивило маленького человечка.
– Можете повернуться! – объявил Франк, натягивая куртку.
Все повернулись, и Франк улыбнулся присутствующим. Показалось, что к нему вдруг вернулось превосходное настроение.
– Понимаете ли, – начал он извиняющимся тоном, – я отвык от того, чтобы на меня смотрели. В тюрьме скорее отвыкаешь, чем приобретаешь новые привычки!
Выпятив грудь, он округлым жестом нахлобучил себе на голову фуражку.
– Идет мне форма?
– Ты похож на настоящего моряка, но не на немца, – заметил Паоло. – Вы не находите, уважаемый мэтр?
– Включи-ка радио, Лиза, – приказал Франк.
Она снова принялась крутить ручку настройки в поисках информации, но ничего не нашла и оставила музыку. Это был венский вальс с резко акцентированным ритмом. Взяв паспорт, Франк прошептал, листая его:
– Кстати, а как же меня зовут?..
Найдя имя, он проговорил его по буквам с ужасным акцентом:
– Карл Людрих!
Гесслер поправил его произношение.
– Если спросят ваше имя, а вы так произнесете его, вам с трудом поверят, что это – ваше настоящее имя.
Франк несколько раз повторил имя, и всякий раз Гесслер поправлял его. Наконец, ему удалось произнести его более или менее правильно, и адвокат сказал, что так может сойти. Франк спрятал паспорт в карман.
– А что вы делали во время войны? – спросил он у своего адвоката.
Гесслер поднял голову.
– Я был офицером. А что?
– В тюрьме я не осмеливался спросить вас об этом.
– Вас это так интересовало?
– Вы воевали в России?
– Нет, в Ливии.
– А во Франции?
– И во Франции тоже.
– Вам понравился Париж?
– Нет.
– Почему?
– Потому что там были оккупанты. Мне он больше нравился до войны и сейчас. Это – такой хрупкий город...
Слонявшийся без дела в углу склада, где горой лежали ящики, Фредди принялся рвать упаковку электрического бильярда.
– Ладно, – сказал Франк, – а знаете, что я делал во время войны?
– Что же вы делали? – спросил Гесслер.
– Я учился в лицее! Среди ваших клиентов были бакалавры?
– Случалось, – подтвердил адвокат.
Франк, казалось, расстроился.
– А я-то считал, что я единственный такой! – вздохнул он.
* * *
Спешно вызванный из комиссариата инспектор носил слишком длинное коричневое пальто и старую, потерявшую форму шляпу. Он осмотрел оба черных мотоцикла, записал их номера и, повернувшись к работавшим в туннеле людям, спросил:– Кто-нибудь видел, как попали в лифт мотоциклисты?
Рабочие неуверенно переглянулись. Самый молодой из них, хрупкий паренек с лицом, усеянным веснушками, заявил:
– Я видел только полицейских...
Инспектор вздрогнул.
– Полицейских?
– Во второй половине дня в туннель въехал тюремный фургон. Его сопровождали два полицейских на мотоциклах...
Инспектору эта гипотеза показалась совершенно бессмысленной.
– Полицейские не имеют привычки бросать в лифтах свои мотоциклы, – заявил он.
Все присутствующие разразились смехом, кроме покрасневшего молодого рабочего.
– И все же я думаю, что это именно их мотоциклы, – настойчиво сказал он, хотя голосу него при этом дрожал.
Его коллеги зашумели.
– Скажи-ка, Ганс, ты случайно не читал на ночь криминальный роман, и не запал ли он тебе в душу?
Эти саркастические замечания придали молодому человеку смелости, и он продолжил излагать свою точку зрения.
– Что-то показалось мне необычным в мотоциклах этих полицейских, – сказал он. – Обычно у них на руле висит белая табличка с надписью "Полиция". А у этих ее не было. И еще их мотоциклы были поменьше тех, на которых ездят полицейские. И потом...
– Что "и потом"? – настойчиво спросил инспектор.
– И потом на одном из мотоциклов не было одного грязеотражателя. Вот видите: на этом.
– У вас зоркие глаза, мой мальчик, – поздравил инспектор.
Ганс покраснел еще больше. Его коллеги больше не смеялись.
– Вы сказали, что эти полицейские сопровождали тюремный фургон? – продолжал инспектор.
– Да.
– Если они оставили свои мотоциклы во втором лифте, значит, они вышли пешком. Правильно? Расспросите о деталях на другом берегу реки.
Старший лифтер поднял телефонную трубку, чтобы связаться со своими коллегами из второго лифта. Теперь он жалел, что отпустил домой старого лифтера. Его показания могли оказаться заслуживающими внимания. На контрольном посту на другом берегу реки ему ответили, что, действительно, черный тюремный фургон выехал из туннеля около половины седьмого, но никакие полицейское его не сопровождали.
Инспектор напрягся.
– В этом деле есть что-то темное, – заявил он.
Набрав номер телефона своего комиссариата, он попросил соединить его с начальником. Было без десяти семь вечера. Снова пошел дождь.
* * *
Закончив распаковывать бильярд, Фредди зачарованно смотрел на него, как ребенок.– Черт побери! Да это же бильярд! – воскликнул он.
– Если бы у тебя в башке было побольше извилин, ты мог бы догадаться об этом по форме упаковки! – отозвался Паоло.
Фредди судорожно распутывал шнур агрегата.
– Есть здесь где-нибудь розетка?
Порыскав вдоль стены, он отыскал две розетки, в одну из них был включен рефлектор для обогрева помещения.
Сидя на столе, прислонившись спиной к пустому чемодану, Франк краем глаза смотрел на Гесслера. Его смущали неподвижная поза адвоката, его углубленный в себя, безразличный вид. Парню казалось, что во время краткого отсутствия с адвокатом что-то произошло.
– А знаете, что я был отличником, – продолжил он. – Все призы по французскому языку были моими.
Стоя перед стеклянной дверью, Лиза смотрела на освещенный порт. Она казалась немного грустной. Молодая женщина предпочла бы, чтобы Франк не слезал со своего любимого конька. Его свобода слегка оглушала ее. Да это и понятно.
Вытащив из кармана ключи от машины, прикрепленные к цепочке брелока, Гесслер принялся вертеть ими.
– Когда я готовился к вашей защите, – сказал он, – я спросил вас о вашей молодости. Эти сведения могли бы дать мне дополнительные аргументы. Но вы ничего не захотели сказать ни мне, ни суду.
Франк задумался, скривив рот в горькой гримасе.
– У меня не было ни малейшего желания, – вздохнул он, – рассказывать о своей юности каким-то там людишкам, которые хватались за наушники всякий раз, стоило мне открыть рот.
– Понимаю, – отозвался Гесслер.
В глубине комнаты Фредди терзал новенький бильярд: его лампочки никак не хотели зажигаться.
– У тебя есть немецкие монеты, Паоло? – спросил он.
– Нет, – ответил тот, пошарив в карманах, – у меня только крупные купюры. А что?
– Я должен дать пожрать этому бильярду.
Он наклонился, чтобы разобрать, что написано на медной табличке, привинченной над выключателем.
– Кто может дать мне монетку в один пфенниг? – спросил Фредди жалобным голосом.
Достав из кармана монету, Баум подошел к бильярду и сунул ее в отверстие; аппарат зажегся и начал потрескивать, как праздничный костер. Не обращая внимания на Фредди, Баум принялся играть.
– Ладно, не стесняйся, справляй свою нужду, приятель! – взорвался француз. – Бесцеремонный паренек, ничего не скажешь!
Паоло сконфуженно захихикал.
– Ладно, чего уж там, – ответил он, – в конце концов, не на твои же бабки играют, разве не так? Возьми другой бильярд, этого добра здесь навалом!
Ворча, Фредди последовал совету друга.
– Ты считаешь, что у меня есть время сгонять одну партию? – спросил он.
– Успеешь, – уверил его Паоло.
– Как ты сказал, который сейчас час?
– Только что я сказал, что было без четверти, а сейчас уже без пяти...
Рассеянно слушавшая их Лиза смотрела на Франка. Вдруг она спросила:
– За сколько времени этот корабль добирается до Копенгагена?
– За ночь, – просветил ее Гесслер. – Завтра утром вы уже будете на месте.
Лиза старалась представить себе Копенгаген, вспоминая фотографии, которые она видела в различных журналах. Но у нее ничего не выходило.
– А что будет после Копенгагена, Франк? – прошептала она.
– А разве ты ничего не предусмотрела? – удивился он.
В ответ она лишь нежно улыбнулась.
– Я слишком хорошо знаю тебя. Я знала, что как только с тебя снимут наручники, именно ты начнешь принимать решения...
С жалким видом Франк покачал головой.
– Кроме всего прочего, я отвык принимать решения!
– А может быть, отправимся в Лондон? – предложила Лиза. – Ведь там твой друг Вилли.
– Не для того я бежал из тюрьмы, чтобы очутиться на острове, – хихикнул Франк.
Он смотрел сквозь стекла на сильный дождь. Было слышно, как на краю крыши дребезжит водосточная труба. Блестевшие в холодном свете уличных фонарей черные силуэты шли по набережным. Никакого подозрительного оживления. Квартал казался странно спокойным. Настолько спокойным, что Франк чувствовал себя не в своей тарелке. Повернувшись к радиоприемнику, он принялся крутить ручку настройки, затем грустно улыбнулся.
– В кино все типы, попавшие в нашу ситуацию, сразу же ловят информацию, где речь идет о них!
Вдруг Франк заметил, что рядом с ним, с жалобным выражением лица, неподвижно стоит Фредди. Молодой человек обратился к адвокату.
– Ради всех святых, мэтр, если у вас есть монетка в один пфенниг, дайте ее Фредди!
Пошарив в кошельке, Гесслер выудил из него нужную монету.
– Скажи спасибо! – рявкнул Франк, потому что Фредди, получив искомое, сразу же отошел, не сказав ни слова.
Не оборачиваясь, Фредди бросил "спасибо", больше похожее на собачий лай. Подвинув свой стул к стулу адвоката, Франк уселся рядом с ним. Они были похожи на двух пассажиров, путешествующих в автобусе.
– Сейчас он выиграет, – шепнул он, подмигивая, Гесслеру. – Фредди всегда выигрывает, потому что жульничает. Жульничать, когда ты играешь один, в этом есть нечто утонченное. Вы не находите?
Адвокат хранил молчание. Тогда Франк наклонился к нему и выкрикнул с внезапной яростью:
– Вы не находите?
Все обернулись, было слышно, как блуждает стальной шарик по одному из бильярдов. При движении, хотя флипперы и не направляли его, он с глухим звуком стукался о контакты.
– Франк! – умоляюще выкрикнула Лиза.
Она осторожно подошла к нему.
– Можно подумать...
Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.
– Я слушаю! – сухо ответил Франк.
Лиза собралась с духом.
– Можно подумать, что ты несчастлив.
Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.
– Ты несчастлив? – продолжала настаивать Лиза.
Франк нежно, ласково коснулся ее волос.
– Пять лет не так легко даются, Лиза.
Едва касаясь, он провел указательным пальцем по милому лицу своей подружки. Ее нежная кожа восхищала его.
– Только что, – продолжал Франк, – я сказал тебе, что ты похожа на ту, которую я представлял себе. Но я не сказал тебе, Лиза, что однажды я принялся представлять тебя на пять лет старше. Это произошло само собой...
Щелкнув пальцами, он медленно отнял руку от ее лица.
– Знаешь, в некоторых старых фильмах скачет картинка. Смотришь, как герой начинает какой-нибудь жест и вдруг – оп! – жест внезапно закончен, а самого движения ты так и не видел. Ты здесь постарела за пять лет!
Он стукнул себя по лбу.
– Ты постарела на пять лет за долю секунды. Понимаешь?
Слезы навернулись на глаза Лизы. Она пыталась сдержать их, но ведь невозможно сдержать слезы.
– Да, Франк, – прошептала она, – я понимаю.
– Я ведь тоже страшно изменился, не так ли?
– Да нет же, – запротестовала она.
– Да, да, – уперся беглец. – Целый год я не смотрел на себя в зеркало. Я даже брился, закрыв глаза. Честное слово!
Он засмеялся.
– Здорово же я мог порезаться! А потом, в один прекрасный день, я снова открыл глаза и увидел в зеркале над умывальником странного типа. Странного типа, – грустно повторил Франк.
Он подошел к умолкнувшему бильярду. Фредди только что проиграл партию, и аппарат отключился. Франк вхолостую включил флипперы. Маленькие крылышки бессмысленно забились. На счетчике была изображена группа герлз, высоко задирающих одну ножку.
– Видал их тевтонские телеса? – прыскнул Фредди, показывая на счетчик большим пальцем. – Ну и окорока же у них! Скажи!
– Это – женщины, – ответил ему Франк.
Фредди не осмелился улыбнуться.
Гесслер и Лиза в полной растерянности переглянулись. Радио продолжало работать. Передавали тихую музыку, заставлявшую почему-то думать о птицах, летящих по голубому небу. Музыка внезапно прервалась, и раздался голос диктора. Первым насторожился Варнер. Подойдя к радиоприемнику, он прищелкнул языком, привлекая внимание окружающих. Все сгрудились у радио.
– Это новости? – спросил Паоло.
Лиза утвердительно кивнула.
– Ах! Вот как!
Диктор рассказывал о визите посла Польши к канцлеру.
Франк обнял Лизу за талию.
Диктор сменил тон, но можно было догадаться, что говорит он о вещах серьезных.
– О чем он? – спросил Франк.
– На спуске с крутой улицы у грузовика отказали тормоза. Он въехал в витрину часового магазина. Продавец и покупательница погибли...
Франк поморщился. Паоло посмотрел на него.
– Во Франции твой побег наделал бы больше шума, – заявил он. – О нем рассказывали бы до дорожных происшествий...
Яростным жестом Баум приказал им замолчать, Паоло скорчил ему гримасу. Диктор продолжал вещать, голос его стал более оживленным.
– Ну что? – спросил Франк. – Где перевод?
– Мне кажется, что он говорит о каком-то слоне, – сказала Лиза.
– Все правильно, – подтвердил Гесслер. – В гамбургском зоопарке умер слон.
– Бедное животное! – с выражением бесконечной грусти на лице вздохнул Паоло.
– И ничего о нас? – спросил Франк.
Снова зазвучала музыка.
– Действительно, ни единого слова, – удивилась Лиза. – Что это означает?
Вопрос был адресован Гесслеру. Адвокат на мгновение задумался.
– Полиция, без сомнения, хочет сохранить новость в тайне, – предположил он. – Другого объяснения я не вижу.
Он повернулся к Франку, но тот направился в глубь комнаты, сделав знак Паоло следовать за ним. Положив руку на плечо маленькому человечку, он что-то говорил ему на ухо. Лиза и Гесслер не понимали, о чем они шепчутся. Паоло утвердительно кивал, при этом лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем он снял с гвоздя свое пальто и вышел.
– Куда он отправился? – спросила Лиза.
Франк сделал туманный жест, который вышел совершенно неприличным.
– У вас найдется еще один пфенниг, уважаемый мэтр? – спросил он.
Гесслер достал новую монетку и, повинуясь знаку Франка, бросил ему. Схватив ее, Франк вернулся к бильярду. Фредди питал смутную надежду, что Франк отдаст монетку ему, но тот отодвинул парня и принялся играть сам. Поставив шарик на исходную позицию, он потянул на себя пусковой рычажок. Огорченный Фредди отошел от стола, сунув руки в карманы, и подошел к Гесслеру. Адвокат безразлично взглянул на него.
– А корабль-то большой? – спросил Фредди.
– Достаточно большой, места хватит всем четверым.
Этот ответ привел Фредди на какое-то мгновение в замешательство: он не привык к остроумию.
Фредди хотел было отойти, но это слишком походило бы на бегство.
– А Дания хорошая страна? – продолжал настаивать он с высокомерным видом.
Гесслер продолжал играть с ключами от машины.
– На мой вкус, не идет ни в какое сравнение с Италией.
Этого Фредди уже не мог вынести. Обескураженный, молодой человек отправился порыться в куче ящиков.
– Что в них? – спросил он присутствующих.
Поскольку ни один человек не ответил ему, он принялся яростно бить каблуком по крышке одного из ящиков.
Франк закончил партию со смешным счетом. Ему удалось закатить пять стальных шариков в минимальное количество лунок.
– У вас найдется еще одна монетка, месье Гесслер? – спросил он. – Я отдам вам.
Не говоря ни слова, Гесслер подошел к нему. С трудом найдя еще один пфенниг, он отдал его Франку и сказал:
– Это – последний.
– Знаете, о чем я думаю? – спросил его Франк.
Гесслер ожидал продолжения. Пожав плечами, Франк заявил:
– О слоне.
– Каком слоне? – спросила подошедшая Лиза.
– О том, который умер в зоопарке. Наверное, могила слона – это нечто.
Отдавшись партии в бильярд с большим усердием, на этот раз Франк достиг вполне удовлетворительных результатов.
– А знаешь, Лиза, этот бильярд возвращает меня в Париж.
– Так лучше, Франк.
Боже! Каким же долгим было это ожидание. По ее мнению, оно было таким же тягостным, как и то, когда она ждала появления Франка после побега.
Молодой человек пробормотал:
– Там я никогда не играл. Мне это казалось ужасно глупым занятием.
Запуская последний шарик, он на секунду задумался.
– А в Германии существует Национальная лотерея, месье Гесслер?
– Да, – ответил Гесслер, – существует.
– А вам случалось покупать их билеты?
– Случалось.
– А мне – никогда. Я ненавижу случай. Случай – это маленький негодяй, он заставляет проигрывать целый мир. Да и потом, сам билет выглядит так уродливо, со всеми этими цифрами!
Фредди удалось открыть ящик. Он резвился, как мальчишка, которого запустили в магазин игрушек, а он никак не может насытить свою страсть.
– Эй! – закричал он, – взгляните-ка, парни!
Он размахивал белым телефонным аппаратом. Игрушка завораживала его.
– Айн, цвай, драй! – крикнул Фредди, бросая телефон Варнеру.
Тот поймал его на лету и поставил на пол.
– Извините меня, – продолжал Фредди, – мне звонят по другой линии.
Схватив новый аппарат, он бросил его Бауму. Тот не поймал его, и корпус телефона разбился о железную опору, поддерживающую крышу склада. Фредди охватило какое-то безумное веселье. Он вытаскивал из ящика телефонные аппараты и разбрасывал их вокруг себя, истерично взвизгивая.
– Кончишь ли ты, наконец, свое идиотство! – рявкнул внезапно Франк.
Этот окрик прекратил бред Фредди.
– Ладно, чего уж там, – начал он извиняющимся тоном, – надо же как-то провести время, пока не пришла эта посудина. Нет, что ли?
Франк яростно покрутил пальцем у виска.
– Ты совсем не изменился, – сказал он. – У тебя по-прежнему под крышей тараканы водятся!
На внешней лестнице появился Паоло. Под его легким шагом ржавые ступени запели. Быстро войдя, он ногой захлопнул дверь. По его лисьему лицу текли капли дождя. Выглядел он мрачно и замкнуто. Подойдя к Франку, Паоло принялся нашептывать ему что-то на ухо. Тот слушал, не глядя ни на него, ни на присутствующих. Когда человечек смолк, губы беглеца исказились в улыбке.
– Что это за телефоны? – спросил Паоло, оглядывая кучу телефонов на полу.
– Это на экспорт, – пояснил Фредди. – Если хочешь приобрести одну штучку – самое время. Они прочные, ведь немцы громко разговаривают!
Отойдя от бильярда, Франк принялся мерить широкими шагами комнату. Лиза не спускала с него глаз. Она встревоженно соображала, что же Паоло мог сказать Франку. "Наверное, – подумала она, – что-то серьезное".
* * *
Комиссар резко бросил телефонную трубку и, нахмурив брови, оглядел своих инспекторов. Он был толстым блондином с бледным незапоминающимся лицом.– Когда фургон выезжал из тюрьмы, у него не было никакого сопровождения, – сказал он. – В этом деле есть что-то темное.
– Что будем делать? – спросил инспектор, побывавший в туннеле по поводу брошенных мотоциклов.
– Директор Альтонской тюрьмы звонит своему коллеге в Люнбургскую тюрьму, чтобы выяснить, привезли ли заключенного.
Комиссар взглянул на мраморные часы, стоявшие на его столе.
– Фургон выехал из тюрьмы около шести часов и уже должен был прибыть на место.
Он достал из стоявшего перед ним ящичка громадную сигару, маленьким хромированным ножичкам отрезал ее острую часть и с тщательностью хирурга ввернул в сигару половину спички.
Подчиненные следили за его действиями с видом самого глубокого уважения. Комиссар был требовательным человеком, а его нечеловеческое спокойствие обдавало ледяным душем всякого, кто приближался к нему.
Комиссар зажег сигару другой спичкой – как будто опаливал на огне курицу – и принялся с наслаждением раскуривать ее. Когда он выпустил дым, зазвонил телефон.
Он передвинул сигару в уголок рта и ответил своему телефонному собеседнику.
Разговор длился совсем недолго. Повесив трубку, комиссар заявил внимательно слушавшим его инспекторам:
– Тюремный фургон не прибыл в пункт назначения. Хотя пока еще можно не тревожиться, но волноваться уже можно начинать.
Он посмотрел на часы; они показывали без двух минут семь.
– В конце дня всегда бывают пробки, – заметил один из инспекторов.
– Все правильно, – признал комиссар. – Но у меня уже сложилась уверенность...
Его зубы сжали спичку, засунутую в сигару.
– В этом лифте что-то произошло, – мрачно сказал он. – Пойдете по следам фургона, начиная с Эльбтуннеля. Возьмите всех свободных людей – и немедленно на охоту.
– Вы считаете, что речь идет о побеге, герр комиссар? – спросил один из инспекторов.
– Да, считаю, – ответил комиссар. – Заключенный, которого перевозили в фургоне, опасный французский гангстер. Он был приговорен к пожизненному заключению. За убийство полицейского в Гамбурге.
Вынув сигару изо рта, он осторожно стряхнул пепел в пепельницу.
– Если он сбежал, мы найдем его. И тогда ему не поздоровится. За дело!
* * *
Франк достал из кармана фальшивый паспорт и принялся листать его, близко держа перед глазами, как близорукий.– Кстати, а где же я родился? – в шутку спросил он. Лиза вытащила из кармана своего плаща черный футляр и протянула его своему дружку.
– Все правильно, – сказала она, – а я чуть не забыла отдать их тебе.
Узнав протянутый ему предмет, Франк растрогался.
– А-а! Все-таки вспомнила!
Он достал из футляра очки. Дедовские очки в железной оправе. Нацепив их себе на нос, Франк принялся оглядываться, чтобы привыкнуть к ним. В этих допотопных окулярах он немного напоминал какого-то ученого. "Он похож, – подумала Лиза, – на русского философа". Его лицо внезапно изменилось, став решительным и внушающим тревогу. Такие лица были у интеллектуалов, живших до Первой мировой войны, не скупившихся ни на идеи, ни на бомбы.
– Очень любезно с твоей стороны, что ты и об этом позаботилась, Лиза, – поблагодарил он. – Знаешь, мне в них лучше...
Поцеловав ее, он снова уселся рядом с Гесслером, изучая свой паспорт. Сейчас он держал его подальше от глаз.
– Теперь я гораздо лучше вижу, – заметил Франк.
Он прочитал первую страницу документа.
– Гораздо лучше.
Затем он обратился к Гесслеру.
– С возрастом, – сказал он, – у нас становится все больше болячек. Только близорукость исчезает.
Резко захлопнув паспорт, он сунул его в карман.
– Месье Гесслер, – внезапно атаковал адвоката Франк, – зачем вы только что наплели нам целую историю о полицейских кордонах? Паоло выходил наружу, там все спокойно.
От его резкого тона Лиза вздрогнула. Фредди подошел поближе, нижняя губа у него отвисла, что придавало его лицу совершенно безобразный вид. В обеих руках он держал по телефонному аппарату.
– Все совершенно спокойно, – подтвердил Паоло. Он стоял, прислонившись к железной опоре, совсем близко от адвоката.
Молчание длилось нескончаемо долго. Варнер читал газету с комиксами, которые так интересовали Паоло до появления Франка. Баум дремал в расшатанном кресле. Оба немца и не почувствовали внезапно возникшего напряжения.
– Не очень-то любезно с вашей стороны так пугать нас, – проскрипел Фредди, нагибаясь к адвокату.
Совершенно выбитый из колеи Гесслер инстинктивно выпрямился. Хмурое выражение исчезло с его лица. Медленным жестом он отодвинул в сторону Фредди. Лиза, Франк и Паоло не сводили с адвоката глаз. Лиза чувствовала, как сильно и беспорядочно бьется ее сердце.