Страница:
В марте 1958 года в Аргентину была отправлена новая группа опытных поисковиков во главе с Эфраимом Элромом, который не был кадровым разведчиком, но обладал большим опытом работы в английской и израильской полиции. Учитывались и личные качества: "арийская" внешность, свободное владение немецким и глубокая ненависть к нацистам - почти вся семья Элрома погибла в концлагере. Поиск занял больше года; осложняло его и то, что все военные и послевоенные фотографии Эйхмана отсутствовали - нацист позаботился о конспирации. Кроме того, задуманная операция по нелегальной экстрадиции должна была исключить ошибку: нужен был Эйхман и только он. И вот в декабре 1959 года был найден некий Рикардо Клемент, якобы разорившийся владелец прачечной, который проживал с семьей в Буэнос-Айресе на улице Гарибальди. За домом была установлена круглосуточная слежка; агенты скрупулезно изучали внешность, детали поведения, даже голос лысеющего господина в очках, хозяина дома. По всему получалось, что под личиной Клемента скрывается Эйхман, но решающие доказательства были получены только в марте на основании полученной от Бауэра дополнительной информации. По данным досье, с которым ознакомился Бауэр, 21 марта 1960 года чета Эйхманов должна была праздновать серебряную свадьбу. И действительно, торжество в доме "Рикардо Клемента" состоялось - с цветами, поздравлениями, застольем. Все сомнения были рассеяны. Харел информировал Бен-Гуриона, к тому времени вновь ставшего премьером, и немедленно получил санкцию на похищение Эйхмана и его вывоз в Израиль для предания суду. Для непосредственного руководства операцией И. Харел лично вылетел в Париж, где был организован передовой командный пост, а затем в Аргентину. Вспоминает сам Харел: "Это была самая сложная и тонкая операция, которую когда-либо проводил "Моссад". Я чувствовал, что обязан взять её выполнение под личную ответственность".
Была сформирована специальная оперативная группа, в которую вошли два десятка работников "Моссада" и "Шин Бет", в том числе одна женщина. Все они были добровольцами, почти все потеряли родственников в Холокосте и ненавидели нацистов и самого Эйхмана. Харел специально предупредил их о необходимости сдерживать эмоции - преступника надо было не просто уничтожить, а вывезти в Израиль и предать показательному суду. В порядке обеспечения операции "Моссад" направил в Европу своего лучшего специалиста по изготовлению фальшивых документов: он должен был изготовить паспорта и другие документы для всех членов опергруппы, отправлявшихся в Аргентину различными рейсами под именами, которые больше никогда не будут использоваться. Этот "художник", фигурирующий в публикациях под вымышленным именем Шолом Дани, затем вместе со своими бланками, перьями и печатями сам отправился в Аргентину, чтобы на месте обеспечивать группу, а при удачном исходе операции - и самого Эйхмана необходимыми документами. Было создано небольшое европейское туристическое агентство с тем, чтобы "организованной группе" было проще с выездом из Аргентины. Всего в операции участвовало более тридцати человек. Двенадцать составляли группу захвата, остальные поддержки и специального обеспечения. В Буэнос-Айрес оперативники прибывали в разное время, из разных стран и городов; опергруппа сняла около полудюжины конспиративных квартир, арендовала несколько автомобилей для бригады наружного наблюдения. Женщина-оперативник выполняла роль домохозяйки и повара в квартире, где намечалось после похищения укрыть Эйхмана.
Физическое задержание Эйхмана осуществили Рафи Эйтан, Абрахам Шалом и Петер (Цви) Малкин. 11 мая 1960 г., вечером, они подкараулили Эйхмана у его дома и, ослепив светом фар, скрутили и втолкнули в автомашину. Там ему воткнули кляп, связали, набросили на голову мешок и привезли на конспиративную квартиру. "Рикардо Клемент" не сопротивлялся и на первом же допросе признался, что является Адольфом Эйхманом. Татуировка с указанием группы крови, которую всегда делали в Германии офицерам СС, была вытравлена - Эйхман сделал это ещё в пересылочном лагере, остался только небольшой шрам. Но зато пленник безукоризненно помнил свои номера в СС, а также номер партбилета члена НСАП. Он рассказывал практически все, что от него требовали, подписывал все, что следовало, в том числе заявление с согласием предстать перед израильским судом. У моссадовцев мороз прошел по коже, когда однажды Эйхман перешел с немецкого на иврит и с хорошим произношением прочел молитву "Ш*ма Исроэль", "Услышь, о, Израиль, наш Бог, единый Бог", с которой в концентрационных лагерях евреи шли в нацистские газовые камеры. Эйхман также пообещал, что если ему сохранят жизнь, то он раскроет все секреты Гитлера - однако весьма важный и постоянно выпытываемый моссадовцами секрет о местопребывании Иозефа Менгеле так и не выдал. А многие аналитики (и работники спецслужб) полагают, что Эйхман об этом хорошо знал; велика вероятность, что разбогатевший за годы войны и благополучно вывезший немалые деньги в Аргентину Менгеле оказывал финансовую помощь небогатому Эйхману. След Менгеле в Буэнос-Айресе был "горячим", розыскники "Моссада" вычислили его дом - но едва по немецкой колонии прошел слух об исчезновении Эйхмана, Менгеле исчез. Проверка показала, что Менгеле съехал с этой квартиры за две недели до похищения Эйхмана. Врач-преступник уехал в Парагвай, а потом в Бразилию. Розыск Менгеле продолжался. Когда в 1985 году бразильские власти сообщили о смерти Менгеле, "Моссад" тайно направил в Бразилию своего судебно-медицинского эксперта, который обследовал труп и подтвердил, что это действительно труп человека, долгое время возглавлявшего список разыскиваемых преступников. Николас Эйхман вспоминал: "Друзья отца по нацистской партии немедленно исчезли. Многие нашли убежище в Уругвае, и мы больше ничего о них не слышали".
Самым трудным оказалось содержать Эйхмана в ожидании самолета в течение девяти дней на конспиративной квартире, кормить и ухаживать за ним. Некоторые члены опергруппы уже были готовы забыть приказ и прикончить палача на месте. Весьма сложной частью операции был выезд из страны. Единственным реальным путем ухода из далекой Аргентины было использование воздушного транспорта, рейсового гражданского самолета израильской авиакомпании "Эл-Ал". Но рейсы совершались нечасто и планировались заранее; всякое изменение в расписании могло привлечь нежелательное внимание аргентинской службы безопасности. Следовало "привязаться" к плановому рейсу. В очередной раз лайнер "Эль-Аль" прилетел в столицу Аргентины 19 мая, доставил официальную делегацию во главе с Аббой Эбаномна празднование 150-летия республики и на следующий день должен был возвращаться в Израиль. Вывоз Эйхмана был приурочен к этому рейсу. Видный израильский дипломат и член правительства Абба Эбан был совершенно не в курсе операции "Моссада" и впоследствии долгие годы возражал против "расшифровки" эпизода и, в частности, раскрытия информации об использовании этого самолета; книга И. Харела "Дом на улице Гарибальди", в которой были освещены подробности операции, была опубликована в Лондоне только через 15 лет после события
В Буэнос-Айресе Харел организовал то, что можно назвать "блуждающим штабом" - он постоянно перемещался из одного кафе в другое, но старшие оперативные работники всегда знали, где его можно найти в данный момент. Ни в одном кафе его не запомнили. 20 мая он развернул свой "штаб" прямо в кафетерии аэропорта Эзейза. Рядом с ним за столиком Шолом Дани заполнял и выдавал документы, необходимые для безопасного выезда опергруппы из страны. Еще за несколько дней до того оперативник Рафаил Арион, якобы пострадавший в автомобильной аварии, был помещен в госпиталь. Там с помощью врача, сотрудничавшего с "Моссад", он "подлечился" и получил медицинское заключение и письменное разрешение на вылет в самолете в Израиль. Подлинное письменное разрешение приравнивалось к выездной визе; оставалось только заменить в нем фотографию Рафаила на фото Эйхмана. Тем временем на конспиративной квартире оперативники переоделись в форму экипажа компании "Эль-Ал" и так же переодели пленника. Врач "Моссада" сделал Эйхману инъекцию транквилизатора; в аэропорту весь "резервный экипаж" старательно изображал последствия праздничного веселья. Один из охранников только и сказал: "Этим ребятам Буэнос-Айрес наверняка пришелся по вкусу". Так что Эйхмана провели на борт самолета, не вызвав ни у кого подозрений, даже командир авиалайнера только после взлета узнал о, мягко говоря, необычном пассажире. Узнал об этом и настоящий экипаж - и тут не обошлось без психологической драмы. Бортмеханик самолета, ашкенази родом из Польши, пережил многие ужасы нацистского террора; в годы войны несколько раз он сам спасался только чудом, был свидетелем убийств и истязаний. Узнав, кто находится на борту самолета, он рвался собственноручно уничтожить преступника. С большим трудом его удалось удержать...
В целях безопасности дозаправка самолета производилась не по обычному графику, а в спокойном Дакаре. Там ещё никто ничего не знал, никакие слухи и запросы не поступали, никто не разыскивал пропавшего "аргентинца германского происхождения". Дозаправка прошла нормально, и в 7 часов утра 22 мая самолет доставил самого известного из остававшихся на свободе нацистского преступника в Израиль. На следующий день Бен-Гурион проявил редкую открытость и признание заслуг израильских спецслужб, когда заявил в кнессете: "Я должен сообщить вам, что некоторое время назад секретной службой Израиля захвачен один из главных нацистских преступников Адольф Эйхман, который наряду с руководителями фашистской Германии несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе... Адольф Эйхман арестован и находится в Израиле, в скором времени он предстанет перед судом". Это заявление было встречено единодушными аплодисментами. Суд начался спустя год, 11 апреля 1962 г. Внимание мировой прессы было приковано к "человеку в стеклянной будке", который слушал душераздирающие показания свидетелей о его преступлениях и о преступлениях нацистской машины в целом. Эйхман утверждал, что всего лишь выполнял приказы, но его признали виновным в совершении преступлений против человечества. 31 мая 1962 г. он был повешен в тюрьме Рамле - единственный человек, который был официально, по приговору суда, казнен в Израиле (если не считать расстрелянного и посмертно оправданного капитана Тубянски; но тот эпизод считается произошедшим в период становления государства как такового и военной неразберихе).
Операция привела к взлету престижа "Моссада". Его директор Иссер Харел с тех пор всегда приветствовался как человек, который похитил Эйхмана. Вообще-то похищения и вывоз людей - не такая редкость в практике разведслужб; весьма часто и в прошлом, и до настоящего времени для преодоления границ используются каналы дипломатической пересылки, не проходящей таможенный контроль. Например, одно из таких дел возникло в Великобритании, когда служащие таможни обратили внимание на очень нервничавших служащих нигерийского посольства. В аэропорту Стенстед, к северу от Лондона, нигерийцы готовились погрузить в самолет авиакомпании "Найджириен эйруэйз" два больших деревянных ящика. Британским служащим были хорошо знакомы обычные мешки с нигерийской дипломатической почтой. Эти ящики показались им довольно странными, а от одного исходил запах больницы. Чиновники спросили, что находится в ящиках, но нигерийцы отказались ответить, ссылаясь на дипломатический иммунитет. Не обращая внимания на протесты, британцы молотками и ломиками вскрыли ящики. В одном ящике оказались два потных - было 5 июля 1984 г. - белых человека, которые выглядели виноватыми и не оказали никакого сопротивления арестовавшим их полицейским. В другом ящике тоже находился белый мужчина, который немедленно заявил, что он врач, и темнокожий человек в костюме, в руку которого был введен внутривенный зонд с капельницей. Темнокожий мужчина был без сознания и лежал свернувшись на дне ящика.
Так провалился довольно сложный заговор с целью похищения, который стал известен как "дело Дикко". Жертвой оказался Умару Дикко, бывший министр Нигерии, который после произошедшего в стране военного переворота находился в розыске. Новый режим утверждал, что Дикко бежал в Лондон, прихватив с собой миллионы долларов государственных средств. Нигерийцы хотели вернуть его в Лагос и предать суду. Они нашли трех израильтян, которые были готовы сделать эту грязную работу. Организатор этой акции Александр Барак в тот день находился в ящике вместе со своим сообщником Феликсом Абутублем - оба вышли из израильской криминальной среды. Они покинули Израиль в начале 1980-х годов, и следы их затерялись. Третьим человеком был доктор Лев Шапиро, советский еврей, переехавший в Израиль и зарекомендовавший себя отличным анестезиологом во время работы в небольшом госпитале около Тель-Авива. Он делил второй ящик с Дикко и вводил ему снотворное. После ареста все трое израильтян повторили дежурное объяснение, что они делали это в интересах Израиля. Их английский адвокат заявил, что они исполняли приказ "Моссада". Израильское правительство полностью опровергло эти утверждения; даже после того, как израильтяне были осуждены и приговорены к тюремному заключению сроком от 10 до 14 лет, вокруг дела Дикко оставался какой-то ореол таинственности. Было очень мало достоверно установленных фактов. Операцией руководила нигерийская служба безопасности из своего посольства в Лондоне. Нигерийцы наделали уйму дилетантских ошибок - например, они представили шайку похитителей своему послу. Однако задержанные израильтяне были опытны и действовали вполне профессионально, так же как и двое других израильтян, захвативших Дикко у собственного дома и увезших его в автофургоне, на котором удалось бежать из страны. Были выявлены некоторые связи похитителей с еврейскими и израильскими бизнесменами, имевшими хорошие контакты с израильской разведкой и после переворота 1983 года потерявшими в Нигерии крупные капиталы. На кого работала эта пятерка израильских похитителей? На бизнесменов? На нигерийское правительство? На "Моссад"? На израильское министерство иностранных дел? Можно с уверенностью утверждать лишь одно: если бы операция увенчалась успехом и ящик с Дикко не был вскрыт до прибытия в Лагос, нигерийское правительство оказалось бы в большом долгу перед кем-то в Израиле - перед самими пятью похитителями или перед какой-то более значительной силой, которая за ними стояла.
По совокупности факторов и "чистоте" операции, розыск и вывоз Эйхмана остается уникальным. Эта самая яркая операция израильской разведки, проведенная без применения каких-либо современных технологий и технических средств, была также превосходным примером классической агентурной разведки, которой всегда славился Израиль. Важен и этический момент. Секретные службы других государств предпринимают похищение противников лишь тогда, когда они представляют реальную угрозу интересам государства, которые они призваны защищать. Для Иссера Харела же наказание военных преступников было священной миссией - это был его долг перед шестью миллионами погибших евреев.
Другая операция - охота на де Греля, - была организована и проведена крайне неудачно. В ней было много "самодеятельности", а организатор, бывший оперативник "Шин Бет" Цви Алдуби, слишком мечтал о том, что именно ему удастся найти бельгийского нациста и слишком мало заботился о конспирации и подготовке операции. Цви Алдуби, не имея официальных полномочий, задания даже на самостоятельные действия, привлек к операции известного израильского писателя, бывшего капитана полиции Игала Моссенсона. Сам Алдуби подрабатывал журналистикой и использовал свои контакты для вербовки старых знакомых во французских службах безопасности, включая бывшего личного охранника президента де Голля. Надеясь в дальнейшем написать на основе этой самодеятельной операции киносценарий - и даже получив аванс от нескольких крупных журналов, - эта "сборная" отправилась в Испанию. Они намеревались похитить де Греля на его вилле в Севилье и затем передать бельгийским властям. Предполагалось также, что де Грель может вывести их на Бормана, так как им удалось перехватить переписку между этими нацистами31.
Наружное наблюдение и конспирация осуществлялись по-дилетантски. Алдуби и его французский напарник Жак Финстон 14 июля 1961 г. были арестованы в момент пересечения франко-испанской границы. Через несколько дней испанские детективы арестовали и Моссенсона на борту яхты, на которой предполагалось вывезти де Греля.
Моссенсон вспоминает: "За нами, видимо, с самого начала следили, потому что Алдуби был большим трепачом. Он мог обсуждать эту операцию по телефону. Все его подружки, а их у него было великое множество, знали о его планах".
Самому Моссенсону повезло - через несколько часов после ареста его освободили. "Старик", премьер Бен-Гурион, которому нравилось творчество Моссенсона, лично позвонил Франко и попросил освободить писателя. За прочих "охотников" никто из профессионалов вступаться не собирался. Алдуби и Финстон были приговорены к семи годам лишения свободы и содержались (хотя и не отбыли весь срок) в испанской тюрьме. Это происшествие повлияло на отношении к "Моссад" со стороны демократических сил. После провала и шумного обсуждения "операции" по похищению де Греля не только пресса, но и парламенты, и правительства ряда "лояльных" до того времени западноевропейских стран стали выражать возмущение и озабоченность откровенно игнорирующей международные нормы деятельностью израильских агентов.
В это время Израиль уже приобретал статус внушительной региональной державы, лидера на Ближнем Востоке в плане военной силы и той самой стабильности, которую хотелось видеть Западу.
США, Великобритания и особенно Франция уверенно шли на сближение с Израилем.
Часть 4. Оружие.
Оружие для Израиля и оружие Израиля - сопряженные темы, которые начали разрабатываться задолго до 1948 года. В обстановке постоянных столкновений с арабами цена оружия неизмеримо возрастала; фактически каждая винтовка, вопреки запрету английской администрации ввезенная в Палестину, помогала сохранить десятки и сотни жизней. Будущее "Третьего храма Израилева" оказалось, по чьему-то образному выражению, на дульном срезе ружей и автоматов. Одной из акций, предшествовавших созданию Хаганы (или обусловивших её появление) стал перехват еврейскими подпольщиками сравнительного крупного транспорта оружия, которое предназначалось арабам. Но совершенно естественно, что трофейного оружия (а также того, которое выделили в 40 - 41 годах англичане на вооружение "Пальмах", не может хватить для обеспечение полноценной армии. Еще до окончания Второй мировой начали предприниматься систематические закупки оружия, прежде всего в Европе. К лету сорок пятого этого товара стало очень и очень много. Громадные арсеналы германской и итальянской армий оказались в распоряжении СССР и англо-американцев; кроме того, перевооружение последнего военного года "высвободило" немалое количество боеспособной, хотя признанной устаревшей военной техники в армиях союзников. Купить можно было вполне достаточно для маленькой армии, причем даже с некоторым выбором. Наибольшие проблемы возникали даже не с закупкой, а с доставкой вооружения в Палестину. Это осуществлялось морскими транспортами и воздушным путем. Наибольший вклад в "воздушный транспортный мост" внес человек, с детства влюбленный в небо - Ал Швиммер.
Биографическая справка.
Адольф (Ал) Уильям Швиммер, уроженец США. Пилот и авиаинженер (работал механиком и помощью друзей изучал летное дело; получил диплом пилота и квалификацию авиаинженера), а также предприниматель (в тридцатые годы организовал небольшую фирму по поставкам авиазапчастей). Работал инженером в компаниях "Локхид" и "Транс уорлд эйруэйз", служил в военно-воздушных силах США, а после Второй мировой войны - в гражданской авиации. В те же годы стал активно работать на благо ещё не созданного еврейского государства. По заданию Хаганы собрал группу американских евреев отставных пилотов и авиатехников и организовал авиатранспортную компанию. Технической базой стали десять транспортных самолетов "С-46", приобретенных у службы обеспечения американской армии в Европе. Затем к ним прибавились несколько "Скаймастеров" и три тяжелых четырехмоторных бомбардировщика В-17.
Основным центром закупки оружия стала Чехословакия. Часть оружия была трофейной - стрелковое оружие и "мессершмитты" разбитой гитлеровской армии, часть - списанное союзниками, от автоматов "стен" до "Спитфайеров"; поставлялось, оружие через союзников-чехов и от Красной Армии (сам СССР, как член Совета Безопасности ООН и ещё из некоторых соображений, официально не участвовал в поставках). Немалая часть оружия была только что произведенной чешскими военными заводами - для страны, серьезно пострадавшей в войне, устойчивые и крупные заказы на промышленное производство были как манна небесная. Груженые транспортные самолеты теперь ежедневно выполняли рейсы с аэродрома Затека близ Праги на авиабазу Бейт-Даррас в Палестине. Хороший организатор и компетентный специалист, Швиммер стал кем-то вроде секретного агента в Чехословакии. Американская разведка докладывала Трумэну: "Чехословакия стала основной базой для операций разветвленной подпольной организации, занятой тайной переброской по воздуху военных материалов в Палестину". Связи с Чехословакией этим не ограничивались: на базах и полигонах в Оломоуце и Микулове прошли подготовку более трех тысяч солдат и младших командиров израильской армии; в специальном учебном центре в Ческе-Будеёвице советские и чехословацкие инструкторы подготовили несколько сот танкистов и десантников. Тяжелое вооружение (танки, артиллеристские и зенитные орудия) тоже закупались в Чехословакии, только перевозились, естественно, не воздушным путем. По морю были доставлены несколько торпедных и сторожевых катеров - основу ВМС Израиля.
В 1949 году Ал Швиммер возвратился в Соединенные Штаты, - и подвергся судебному преследованию. Американские власти обвинили его в нелегальном экспорте самолетов и запасных частей в Израиль, Чехословакию, Италию и Панаму - об этом даже предупреждалось заранее, ещё в 1948 году правительство США делало официальное предупреждение, грозило лишить гражданства пилотов Швиммера; военный атташе в Праге даже просил Госдеп объявить, что самолеты-нелегалы с опознавательными знаками американских ВВС будут сбиваться. На основании разведданных у американцев были серьезные основания подозревать, что в ответ на разрешение использовать аэродромы и режим помощи в приобретении и поставках оружия Швиммер передал ЧССР новый учебный самолет и секретный американский мобильный радар раннего обнаружения. В 1950 году Швиммер и его компания были признаны виновными. Ал перебрался в Израиль, где организовал авиаремонтное предприятие, которое слало основой для "Исроэль эйркрафт", крупного государственного авиастроительного и авиаремонтного предприятия. На предприятии был организован ремонт, затем модернизация импортных самолетов, а затем с определенными тонкостями, которые будут освещены позднее, собственное производство современных боевых машин, которые в настоящее время являются предметом устойчивого израильского экспорта.
После ухода в отставку в 1984 с государственной службы Швиммер стал специальным советником Переса; участвовал в нескольких операциях, в которых переплетались интересы оружейного бизнеса, политики и разведки. О них будет отдельный рассказ. В период между войнами 1948 и 1956 годов израильская армия была практически полностью вооружена тем, что легально и нелегально поставлялось из стран ОВД и НАТО; некоторую часть составляло трофейное оружие, захваченное у арабов и то, что приобреталось у внеблоковых стран (например, в Швеции). Но и элементарные экономические соображения (продажная стоимость оружия всегда значительно выше его себестоимости), и требования государственной безопасности требовали развертывания самостоятельного оружейного производства. Очень полезными для этого оказались и связи со знаменитыми чешскими оружейниками - не случайно многие специалисты утверждают, что самое знаменитое стрелковое оружие израильтян, пистолет-пулеметы семейства "Узи", представляют собой модификации чешского "Скорпиона", а в конструктивных находках штурмовой винтовка (автомата) "Галил" присутствует вклад технического гения Калашникова. Сказалось конечно и то, что в алии из Восточной Европы и из Америки присутствовало немало талантливых инженеров и мастеров-умельцев. Большую роль сыграло (и продолжает играть) замечательное умение израильтян работать с технической информацией из открытых и добытых оперативным путем источников. Но достижение современного уровня, когда Израиль производит чуть ли не весь спектр вооружений, от стрелкового оружия и боеприпасов, ствольных артсистем и РПГ до первоклассных танков, сверхзвуковых штурмовиков, ракетных катеров и баллистических ракет, достигался десятилетиями. Оружие покупали в ФРГ (катера, подводные лодки, танки), в США (противотанковые и зенитные установки, авиатехнику) и других странах; на переломе пятидесятых шестидесятых годов основным поставщиком оружия стала Франция. Своевременная поставка истребителей-бомбардировщиков "Мистер-4" в свое время помогла удержать военный баланс на Ближнем Востоке, когда в Египет и Сирию хлынул поток оружия из Советского Союза; прекращение, по решению де Голля, французских поставок в 1967 году стал одной из существенных причин, которые привели к большой войне.
Была сформирована специальная оперативная группа, в которую вошли два десятка работников "Моссада" и "Шин Бет", в том числе одна женщина. Все они были добровольцами, почти все потеряли родственников в Холокосте и ненавидели нацистов и самого Эйхмана. Харел специально предупредил их о необходимости сдерживать эмоции - преступника надо было не просто уничтожить, а вывезти в Израиль и предать показательному суду. В порядке обеспечения операции "Моссад" направил в Европу своего лучшего специалиста по изготовлению фальшивых документов: он должен был изготовить паспорта и другие документы для всех членов опергруппы, отправлявшихся в Аргентину различными рейсами под именами, которые больше никогда не будут использоваться. Этот "художник", фигурирующий в публикациях под вымышленным именем Шолом Дани, затем вместе со своими бланками, перьями и печатями сам отправился в Аргентину, чтобы на месте обеспечивать группу, а при удачном исходе операции - и самого Эйхмана необходимыми документами. Было создано небольшое европейское туристическое агентство с тем, чтобы "организованной группе" было проще с выездом из Аргентины. Всего в операции участвовало более тридцати человек. Двенадцать составляли группу захвата, остальные поддержки и специального обеспечения. В Буэнос-Айрес оперативники прибывали в разное время, из разных стран и городов; опергруппа сняла около полудюжины конспиративных квартир, арендовала несколько автомобилей для бригады наружного наблюдения. Женщина-оперативник выполняла роль домохозяйки и повара в квартире, где намечалось после похищения укрыть Эйхмана.
Физическое задержание Эйхмана осуществили Рафи Эйтан, Абрахам Шалом и Петер (Цви) Малкин. 11 мая 1960 г., вечером, они подкараулили Эйхмана у его дома и, ослепив светом фар, скрутили и втолкнули в автомашину. Там ему воткнули кляп, связали, набросили на голову мешок и привезли на конспиративную квартиру. "Рикардо Клемент" не сопротивлялся и на первом же допросе признался, что является Адольфом Эйхманом. Татуировка с указанием группы крови, которую всегда делали в Германии офицерам СС, была вытравлена - Эйхман сделал это ещё в пересылочном лагере, остался только небольшой шрам. Но зато пленник безукоризненно помнил свои номера в СС, а также номер партбилета члена НСАП. Он рассказывал практически все, что от него требовали, подписывал все, что следовало, в том числе заявление с согласием предстать перед израильским судом. У моссадовцев мороз прошел по коже, когда однажды Эйхман перешел с немецкого на иврит и с хорошим произношением прочел молитву "Ш*ма Исроэль", "Услышь, о, Израиль, наш Бог, единый Бог", с которой в концентрационных лагерях евреи шли в нацистские газовые камеры. Эйхман также пообещал, что если ему сохранят жизнь, то он раскроет все секреты Гитлера - однако весьма важный и постоянно выпытываемый моссадовцами секрет о местопребывании Иозефа Менгеле так и не выдал. А многие аналитики (и работники спецслужб) полагают, что Эйхман об этом хорошо знал; велика вероятность, что разбогатевший за годы войны и благополучно вывезший немалые деньги в Аргентину Менгеле оказывал финансовую помощь небогатому Эйхману. След Менгеле в Буэнос-Айресе был "горячим", розыскники "Моссада" вычислили его дом - но едва по немецкой колонии прошел слух об исчезновении Эйхмана, Менгеле исчез. Проверка показала, что Менгеле съехал с этой квартиры за две недели до похищения Эйхмана. Врач-преступник уехал в Парагвай, а потом в Бразилию. Розыск Менгеле продолжался. Когда в 1985 году бразильские власти сообщили о смерти Менгеле, "Моссад" тайно направил в Бразилию своего судебно-медицинского эксперта, который обследовал труп и подтвердил, что это действительно труп человека, долгое время возглавлявшего список разыскиваемых преступников. Николас Эйхман вспоминал: "Друзья отца по нацистской партии немедленно исчезли. Многие нашли убежище в Уругвае, и мы больше ничего о них не слышали".
Самым трудным оказалось содержать Эйхмана в ожидании самолета в течение девяти дней на конспиративной квартире, кормить и ухаживать за ним. Некоторые члены опергруппы уже были готовы забыть приказ и прикончить палача на месте. Весьма сложной частью операции был выезд из страны. Единственным реальным путем ухода из далекой Аргентины было использование воздушного транспорта, рейсового гражданского самолета израильской авиакомпании "Эл-Ал". Но рейсы совершались нечасто и планировались заранее; всякое изменение в расписании могло привлечь нежелательное внимание аргентинской службы безопасности. Следовало "привязаться" к плановому рейсу. В очередной раз лайнер "Эль-Аль" прилетел в столицу Аргентины 19 мая, доставил официальную делегацию во главе с Аббой Эбаномна празднование 150-летия республики и на следующий день должен был возвращаться в Израиль. Вывоз Эйхмана был приурочен к этому рейсу. Видный израильский дипломат и член правительства Абба Эбан был совершенно не в курсе операции "Моссада" и впоследствии долгие годы возражал против "расшифровки" эпизода и, в частности, раскрытия информации об использовании этого самолета; книга И. Харела "Дом на улице Гарибальди", в которой были освещены подробности операции, была опубликована в Лондоне только через 15 лет после события
В Буэнос-Айресе Харел организовал то, что можно назвать "блуждающим штабом" - он постоянно перемещался из одного кафе в другое, но старшие оперативные работники всегда знали, где его можно найти в данный момент. Ни в одном кафе его не запомнили. 20 мая он развернул свой "штаб" прямо в кафетерии аэропорта Эзейза. Рядом с ним за столиком Шолом Дани заполнял и выдавал документы, необходимые для безопасного выезда опергруппы из страны. Еще за несколько дней до того оперативник Рафаил Арион, якобы пострадавший в автомобильной аварии, был помещен в госпиталь. Там с помощью врача, сотрудничавшего с "Моссад", он "подлечился" и получил медицинское заключение и письменное разрешение на вылет в самолете в Израиль. Подлинное письменное разрешение приравнивалось к выездной визе; оставалось только заменить в нем фотографию Рафаила на фото Эйхмана. Тем временем на конспиративной квартире оперативники переоделись в форму экипажа компании "Эль-Ал" и так же переодели пленника. Врач "Моссада" сделал Эйхману инъекцию транквилизатора; в аэропорту весь "резервный экипаж" старательно изображал последствия праздничного веселья. Один из охранников только и сказал: "Этим ребятам Буэнос-Айрес наверняка пришелся по вкусу". Так что Эйхмана провели на борт самолета, не вызвав ни у кого подозрений, даже командир авиалайнера только после взлета узнал о, мягко говоря, необычном пассажире. Узнал об этом и настоящий экипаж - и тут не обошлось без психологической драмы. Бортмеханик самолета, ашкенази родом из Польши, пережил многие ужасы нацистского террора; в годы войны несколько раз он сам спасался только чудом, был свидетелем убийств и истязаний. Узнав, кто находится на борту самолета, он рвался собственноручно уничтожить преступника. С большим трудом его удалось удержать...
В целях безопасности дозаправка самолета производилась не по обычному графику, а в спокойном Дакаре. Там ещё никто ничего не знал, никакие слухи и запросы не поступали, никто не разыскивал пропавшего "аргентинца германского происхождения". Дозаправка прошла нормально, и в 7 часов утра 22 мая самолет доставил самого известного из остававшихся на свободе нацистского преступника в Израиль. На следующий день Бен-Гурион проявил редкую открытость и признание заслуг израильских спецслужб, когда заявил в кнессете: "Я должен сообщить вам, что некоторое время назад секретной службой Израиля захвачен один из главных нацистских преступников Адольф Эйхман, который наряду с руководителями фашистской Германии несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе... Адольф Эйхман арестован и находится в Израиле, в скором времени он предстанет перед судом". Это заявление было встречено единодушными аплодисментами. Суд начался спустя год, 11 апреля 1962 г. Внимание мировой прессы было приковано к "человеку в стеклянной будке", который слушал душераздирающие показания свидетелей о его преступлениях и о преступлениях нацистской машины в целом. Эйхман утверждал, что всего лишь выполнял приказы, но его признали виновным в совершении преступлений против человечества. 31 мая 1962 г. он был повешен в тюрьме Рамле - единственный человек, который был официально, по приговору суда, казнен в Израиле (если не считать расстрелянного и посмертно оправданного капитана Тубянски; но тот эпизод считается произошедшим в период становления государства как такового и военной неразберихе).
Операция привела к взлету престижа "Моссада". Его директор Иссер Харел с тех пор всегда приветствовался как человек, который похитил Эйхмана. Вообще-то похищения и вывоз людей - не такая редкость в практике разведслужб; весьма часто и в прошлом, и до настоящего времени для преодоления границ используются каналы дипломатической пересылки, не проходящей таможенный контроль. Например, одно из таких дел возникло в Великобритании, когда служащие таможни обратили внимание на очень нервничавших служащих нигерийского посольства. В аэропорту Стенстед, к северу от Лондона, нигерийцы готовились погрузить в самолет авиакомпании "Найджириен эйруэйз" два больших деревянных ящика. Британским служащим были хорошо знакомы обычные мешки с нигерийской дипломатической почтой. Эти ящики показались им довольно странными, а от одного исходил запах больницы. Чиновники спросили, что находится в ящиках, но нигерийцы отказались ответить, ссылаясь на дипломатический иммунитет. Не обращая внимания на протесты, британцы молотками и ломиками вскрыли ящики. В одном ящике оказались два потных - было 5 июля 1984 г. - белых человека, которые выглядели виноватыми и не оказали никакого сопротивления арестовавшим их полицейским. В другом ящике тоже находился белый мужчина, который немедленно заявил, что он врач, и темнокожий человек в костюме, в руку которого был введен внутривенный зонд с капельницей. Темнокожий мужчина был без сознания и лежал свернувшись на дне ящика.
Так провалился довольно сложный заговор с целью похищения, который стал известен как "дело Дикко". Жертвой оказался Умару Дикко, бывший министр Нигерии, который после произошедшего в стране военного переворота находился в розыске. Новый режим утверждал, что Дикко бежал в Лондон, прихватив с собой миллионы долларов государственных средств. Нигерийцы хотели вернуть его в Лагос и предать суду. Они нашли трех израильтян, которые были готовы сделать эту грязную работу. Организатор этой акции Александр Барак в тот день находился в ящике вместе со своим сообщником Феликсом Абутублем - оба вышли из израильской криминальной среды. Они покинули Израиль в начале 1980-х годов, и следы их затерялись. Третьим человеком был доктор Лев Шапиро, советский еврей, переехавший в Израиль и зарекомендовавший себя отличным анестезиологом во время работы в небольшом госпитале около Тель-Авива. Он делил второй ящик с Дикко и вводил ему снотворное. После ареста все трое израильтян повторили дежурное объяснение, что они делали это в интересах Израиля. Их английский адвокат заявил, что они исполняли приказ "Моссада". Израильское правительство полностью опровергло эти утверждения; даже после того, как израильтяне были осуждены и приговорены к тюремному заключению сроком от 10 до 14 лет, вокруг дела Дикко оставался какой-то ореол таинственности. Было очень мало достоверно установленных фактов. Операцией руководила нигерийская служба безопасности из своего посольства в Лондоне. Нигерийцы наделали уйму дилетантских ошибок - например, они представили шайку похитителей своему послу. Однако задержанные израильтяне были опытны и действовали вполне профессионально, так же как и двое других израильтян, захвативших Дикко у собственного дома и увезших его в автофургоне, на котором удалось бежать из страны. Были выявлены некоторые связи похитителей с еврейскими и израильскими бизнесменами, имевшими хорошие контакты с израильской разведкой и после переворота 1983 года потерявшими в Нигерии крупные капиталы. На кого работала эта пятерка израильских похитителей? На бизнесменов? На нигерийское правительство? На "Моссад"? На израильское министерство иностранных дел? Можно с уверенностью утверждать лишь одно: если бы операция увенчалась успехом и ящик с Дикко не был вскрыт до прибытия в Лагос, нигерийское правительство оказалось бы в большом долгу перед кем-то в Израиле - перед самими пятью похитителями или перед какой-то более значительной силой, которая за ними стояла.
По совокупности факторов и "чистоте" операции, розыск и вывоз Эйхмана остается уникальным. Эта самая яркая операция израильской разведки, проведенная без применения каких-либо современных технологий и технических средств, была также превосходным примером классической агентурной разведки, которой всегда славился Израиль. Важен и этический момент. Секретные службы других государств предпринимают похищение противников лишь тогда, когда они представляют реальную угрозу интересам государства, которые они призваны защищать. Для Иссера Харела же наказание военных преступников было священной миссией - это был его долг перед шестью миллионами погибших евреев.
Другая операция - охота на де Греля, - была организована и проведена крайне неудачно. В ней было много "самодеятельности", а организатор, бывший оперативник "Шин Бет" Цви Алдуби, слишком мечтал о том, что именно ему удастся найти бельгийского нациста и слишком мало заботился о конспирации и подготовке операции. Цви Алдуби, не имея официальных полномочий, задания даже на самостоятельные действия, привлек к операции известного израильского писателя, бывшего капитана полиции Игала Моссенсона. Сам Алдуби подрабатывал журналистикой и использовал свои контакты для вербовки старых знакомых во французских службах безопасности, включая бывшего личного охранника президента де Голля. Надеясь в дальнейшем написать на основе этой самодеятельной операции киносценарий - и даже получив аванс от нескольких крупных журналов, - эта "сборная" отправилась в Испанию. Они намеревались похитить де Греля на его вилле в Севилье и затем передать бельгийским властям. Предполагалось также, что де Грель может вывести их на Бормана, так как им удалось перехватить переписку между этими нацистами31.
Наружное наблюдение и конспирация осуществлялись по-дилетантски. Алдуби и его французский напарник Жак Финстон 14 июля 1961 г. были арестованы в момент пересечения франко-испанской границы. Через несколько дней испанские детективы арестовали и Моссенсона на борту яхты, на которой предполагалось вывезти де Греля.
Моссенсон вспоминает: "За нами, видимо, с самого начала следили, потому что Алдуби был большим трепачом. Он мог обсуждать эту операцию по телефону. Все его подружки, а их у него было великое множество, знали о его планах".
Самому Моссенсону повезло - через несколько часов после ареста его освободили. "Старик", премьер Бен-Гурион, которому нравилось творчество Моссенсона, лично позвонил Франко и попросил освободить писателя. За прочих "охотников" никто из профессионалов вступаться не собирался. Алдуби и Финстон были приговорены к семи годам лишения свободы и содержались (хотя и не отбыли весь срок) в испанской тюрьме. Это происшествие повлияло на отношении к "Моссад" со стороны демократических сил. После провала и шумного обсуждения "операции" по похищению де Греля не только пресса, но и парламенты, и правительства ряда "лояльных" до того времени западноевропейских стран стали выражать возмущение и озабоченность откровенно игнорирующей международные нормы деятельностью израильских агентов.
В это время Израиль уже приобретал статус внушительной региональной державы, лидера на Ближнем Востоке в плане военной силы и той самой стабильности, которую хотелось видеть Западу.
США, Великобритания и особенно Франция уверенно шли на сближение с Израилем.
Часть 4. Оружие.
Оружие для Израиля и оружие Израиля - сопряженные темы, которые начали разрабатываться задолго до 1948 года. В обстановке постоянных столкновений с арабами цена оружия неизмеримо возрастала; фактически каждая винтовка, вопреки запрету английской администрации ввезенная в Палестину, помогала сохранить десятки и сотни жизней. Будущее "Третьего храма Израилева" оказалось, по чьему-то образному выражению, на дульном срезе ружей и автоматов. Одной из акций, предшествовавших созданию Хаганы (или обусловивших её появление) стал перехват еврейскими подпольщиками сравнительного крупного транспорта оружия, которое предназначалось арабам. Но совершенно естественно, что трофейного оружия (а также того, которое выделили в 40 - 41 годах англичане на вооружение "Пальмах", не может хватить для обеспечение полноценной армии. Еще до окончания Второй мировой начали предприниматься систематические закупки оружия, прежде всего в Европе. К лету сорок пятого этого товара стало очень и очень много. Громадные арсеналы германской и итальянской армий оказались в распоряжении СССР и англо-американцев; кроме того, перевооружение последнего военного года "высвободило" немалое количество боеспособной, хотя признанной устаревшей военной техники в армиях союзников. Купить можно было вполне достаточно для маленькой армии, причем даже с некоторым выбором. Наибольшие проблемы возникали даже не с закупкой, а с доставкой вооружения в Палестину. Это осуществлялось морскими транспортами и воздушным путем. Наибольший вклад в "воздушный транспортный мост" внес человек, с детства влюбленный в небо - Ал Швиммер.
Биографическая справка.
Адольф (Ал) Уильям Швиммер, уроженец США. Пилот и авиаинженер (работал механиком и помощью друзей изучал летное дело; получил диплом пилота и квалификацию авиаинженера), а также предприниматель (в тридцатые годы организовал небольшую фирму по поставкам авиазапчастей). Работал инженером в компаниях "Локхид" и "Транс уорлд эйруэйз", служил в военно-воздушных силах США, а после Второй мировой войны - в гражданской авиации. В те же годы стал активно работать на благо ещё не созданного еврейского государства. По заданию Хаганы собрал группу американских евреев отставных пилотов и авиатехников и организовал авиатранспортную компанию. Технической базой стали десять транспортных самолетов "С-46", приобретенных у службы обеспечения американской армии в Европе. Затем к ним прибавились несколько "Скаймастеров" и три тяжелых четырехмоторных бомбардировщика В-17.
Основным центром закупки оружия стала Чехословакия. Часть оружия была трофейной - стрелковое оружие и "мессершмитты" разбитой гитлеровской армии, часть - списанное союзниками, от автоматов "стен" до "Спитфайеров"; поставлялось, оружие через союзников-чехов и от Красной Армии (сам СССР, как член Совета Безопасности ООН и ещё из некоторых соображений, официально не участвовал в поставках). Немалая часть оружия была только что произведенной чешскими военными заводами - для страны, серьезно пострадавшей в войне, устойчивые и крупные заказы на промышленное производство были как манна небесная. Груженые транспортные самолеты теперь ежедневно выполняли рейсы с аэродрома Затека близ Праги на авиабазу Бейт-Даррас в Палестине. Хороший организатор и компетентный специалист, Швиммер стал кем-то вроде секретного агента в Чехословакии. Американская разведка докладывала Трумэну: "Чехословакия стала основной базой для операций разветвленной подпольной организации, занятой тайной переброской по воздуху военных материалов в Палестину". Связи с Чехословакией этим не ограничивались: на базах и полигонах в Оломоуце и Микулове прошли подготовку более трех тысяч солдат и младших командиров израильской армии; в специальном учебном центре в Ческе-Будеёвице советские и чехословацкие инструкторы подготовили несколько сот танкистов и десантников. Тяжелое вооружение (танки, артиллеристские и зенитные орудия) тоже закупались в Чехословакии, только перевозились, естественно, не воздушным путем. По морю были доставлены несколько торпедных и сторожевых катеров - основу ВМС Израиля.
В 1949 году Ал Швиммер возвратился в Соединенные Штаты, - и подвергся судебному преследованию. Американские власти обвинили его в нелегальном экспорте самолетов и запасных частей в Израиль, Чехословакию, Италию и Панаму - об этом даже предупреждалось заранее, ещё в 1948 году правительство США делало официальное предупреждение, грозило лишить гражданства пилотов Швиммера; военный атташе в Праге даже просил Госдеп объявить, что самолеты-нелегалы с опознавательными знаками американских ВВС будут сбиваться. На основании разведданных у американцев были серьезные основания подозревать, что в ответ на разрешение использовать аэродромы и режим помощи в приобретении и поставках оружия Швиммер передал ЧССР новый учебный самолет и секретный американский мобильный радар раннего обнаружения. В 1950 году Швиммер и его компания были признаны виновными. Ал перебрался в Израиль, где организовал авиаремонтное предприятие, которое слало основой для "Исроэль эйркрафт", крупного государственного авиастроительного и авиаремонтного предприятия. На предприятии был организован ремонт, затем модернизация импортных самолетов, а затем с определенными тонкостями, которые будут освещены позднее, собственное производство современных боевых машин, которые в настоящее время являются предметом устойчивого израильского экспорта.
После ухода в отставку в 1984 с государственной службы Швиммер стал специальным советником Переса; участвовал в нескольких операциях, в которых переплетались интересы оружейного бизнеса, политики и разведки. О них будет отдельный рассказ. В период между войнами 1948 и 1956 годов израильская армия была практически полностью вооружена тем, что легально и нелегально поставлялось из стран ОВД и НАТО; некоторую часть составляло трофейное оружие, захваченное у арабов и то, что приобреталось у внеблоковых стран (например, в Швеции). Но и элементарные экономические соображения (продажная стоимость оружия всегда значительно выше его себестоимости), и требования государственной безопасности требовали развертывания самостоятельного оружейного производства. Очень полезными для этого оказались и связи со знаменитыми чешскими оружейниками - не случайно многие специалисты утверждают, что самое знаменитое стрелковое оружие израильтян, пистолет-пулеметы семейства "Узи", представляют собой модификации чешского "Скорпиона", а в конструктивных находках штурмовой винтовка (автомата) "Галил" присутствует вклад технического гения Калашникова. Сказалось конечно и то, что в алии из Восточной Европы и из Америки присутствовало немало талантливых инженеров и мастеров-умельцев. Большую роль сыграло (и продолжает играть) замечательное умение израильтян работать с технической информацией из открытых и добытых оперативным путем источников. Но достижение современного уровня, когда Израиль производит чуть ли не весь спектр вооружений, от стрелкового оружия и боеприпасов, ствольных артсистем и РПГ до первоклассных танков, сверхзвуковых штурмовиков, ракетных катеров и баллистических ракет, достигался десятилетиями. Оружие покупали в ФРГ (катера, подводные лодки, танки), в США (противотанковые и зенитные установки, авиатехнику) и других странах; на переломе пятидесятых шестидесятых годов основным поставщиком оружия стала Франция. Своевременная поставка истребителей-бомбардировщиков "Мистер-4" в свое время помогла удержать военный баланс на Ближнем Востоке, когда в Египет и Сирию хлынул поток оружия из Советского Союза; прекращение, по решению де Голля, французских поставок в 1967 году стал одной из существенных причин, которые привели к большой войне.