Страница:
Но все это были только возможности и по большому счету не такие уж уникальные - наверняка не меньше сотни человек из политического и военного руководства располагала подобной информацией и ещё большее число могло, при желании, её заполучить. Преступление - не владение информацией, а её специфическое использование. Решающие, с точки зрения Харела, доказательства шпионажа Беера удалось получить позже, в марте 1961 г. В Тель-Авиве бригада наружки "Шин Бет", которая "вела" спецагента КГБ Виктора Соколова, работавшего в Израиле под дипломатическим прикрытием, зафиксировала, как некий неизвестный человек передал ему папку с документами. Бригада "Шин Бет" взяла контактера под наблюдение, и скоро наружка пришла прямо к дому Эзры Беера.
Через несколько часов, которые потребовались на доклады на все более высокие уровни и получение санкции, друг премьера был арестован. В обвинительном заключении указывалось, что в папке, которую он передал Соколову, находились выдержки из дневника Бен-Гуриона (при тщательным обыске, проведенном в доме Беера, несколько страниц из дневника премьера и ещё один материал, полученный Беером накануне - секретный доклад о работе государственной военной корпорации, - оказались лежащими в небольшой папочке в чемоданчике, похожем на тот, который видели филеры во время встречи с Соколовым). Была выдвинута версия, что Соколов успел их перефотографировать, вернул оригиналы Бееру, а снимки этих страниц, если не всего дневника "Старика", хранятся в секретных архивах на Лубянке.
По мнению Харела, Беер с самого начала был направлен в Израиль советскими спецслужбами, некоторое время не осуществлял никаких разведывательных действий, внедряясь в общество, участвуя в войнах и "на гражданке" работая как весьма одаренный журналист, и начал активно действовать как агент только в 1956 году, после получения условного сигнала от корреспондента ТАСС в Тель-Авиве. Русские, как было отмечено обвинением, платили Эзре Бееру наличными, которые он тут же тратил в барах, ресторанах и на женщин.
Реальных доказательств и сведений, которые удалось получить от Беера в ходе нескольких недель изматывающих допросов (методы физического воздействия не применялись - против евреев в Израиле они используются, так сказать, вообще редко, а тут речь шла о человеке из верхушки общества), было немного, но контрразведчики Харела сочли, что их достаточно для суда. В качестве одного из косвенных доказательств фигурировало то, что Соколов, не зная об аресте источника, в явочный день пришел в "вычисленное" по отчетам наружки место встречи, а ещё через три дня, видимо получив информацию об аресте Беера, улетел в Москву.
Надо ли говорить, что арест и осуждение такой действительно заметной фигуры, как Беер, причем человека, у которого было достаточно много друзей и не слишком много - завистников, вызвали немалое, как это говорится, смущение в умах. С самого начала и по сегодняшний день существуют публикации и люди, отрицающие виновность Беера или излагающие версии, далекие от признаных судом. Очень много пищи для кривотолков дал и сам процесс. Говорили, что во время него Эзра Беер находился под воздействием каких-то спецсредств и только постепенно преодолел их действие - или последствия того, что пришлось перенести на следствии; выдвигались предположения о тайной сделке, которая была заключена им с Харелом; не раз приводили аналогии с самообвинениями видных политиков и военачальников, которые они совершали в злопамятных московских процессах 30-х годов, поддаваясь на обман следователей.
В самом деле, что-то было не так. Эзра Беер сначала признал на суде, что некоторые страницы его прошлого не соответствуют действительности, например что никогда не дрался в шуцбунде, не получал ученой степени в области истории и никогда не бывал в Испании, - но так и не изложил связную историю о своем происхождении и деятельности. Буквально же через пару дней, ещё в ходе процесса, переведенный в другую тюрьму Беер не только объявил, что все его первоначальные показания о фактах биографии соответствуют действительности, но и что сам процесс фальсифицирован. Отметим, что участие в интербригадах, равно как получение ученой степени, однозначно и в общем-то не так сложно проверяются документально; но израильский суд, обычно весьма тщательный, на этот раз не потребовал проверки утверждений впрочем, как не установил ни подлинного имени, ни прошлого, ни ещё ряда важных моментов жизни Беера, подозреваемого в тягчайшем преступлении, государственной измене. Доказательства шпионской деятельности были признаны неопровержимыми, ряд нестыковок, неувязок и неясностей проигнорировали и Эзру Беера приговорили к 15 годам лишения свободы. До самой смерти в тюрьме в 1966 году Беер продолжал утверждать, что он был не шпионом, а настоящим патриотом, что единственная его вина - политическая позиция: он мечтал и старался убедить читателей, что Израиль должен стать не прозападным, а нейтральным, а все эти поездки, встречи, сбор информации, в том числе секретной - необходимая часть действительно профессиональной работы аналитика и историка.
К сожалению, такое поведение однозначно свидетельствовать о невиновности не может. Можно ведь осуществлять действия, квалифицируемые как шпионаж, и не быть шпионом "по службе", по статусу представителя иностранного государства, в чьих интересах и по чьему заданию производятся действия. Человека ведь можно использовать "втемную", так что он и не будет знать, на кого и как он работает. Нельзя исключить, что высокопрофессиональные и умные разведчики (возможно, что из Москвы, а может быть, и нет) сумели правильно сыграть на демократических и гуманистических идеалах Беера, а также на его явном стремлении к "красивой жизни". Истину теперь установить трудно - Эзра Беер мертв, а его "хозяева" не торопятся, естественно, раскрывать секреты...
Еще один очень интересный нюанс: после осуждения Беера отношения между Бен-Гурионом и Харелом заметно охладели. После смерти Эзры (смерть эта была "естественная", от сердечной недостаточности, но если бы человек содержался в другом месте и в других условиях, неизвестно, когда бы наступила эта естественная недостаточность. Тюрьма - не санаторий) несколько компетентных прозорливцев отмечали, что время отставки "мемунеха" приблизилось...
История жизни Беера, если придерживаться не пересмотренной официальной версии, удивительно напоминает историю другого предателя, англичанина Кима Филби. Оба симпатизировали коммунизму, оба были завербованы во время гражданской войны в Испании как перспективные агенты и в свое время приступили к активным действиям. Оба фактически сумели проникнуть в самый центр системы безопасности своей страны и стали ценным источником для разведки противника.
Однако, в отличие от Беера, Филби поймать не удалось, хотя в раскрытии Кима, как мы уже вспоминали, сыграла свою роль и израильская разведка.
В целом же надо отметить, что за всю "эпоху Харела" кроме этих, скажем так, небесспорных случаев, не было раскрыто ни одного "серьезного" агента-израильтянина, который бы работал на противника. "Это неудивительно, - считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, - страна ведь постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои стали бы переходить на сторону индейцев". Тем не менее по прошествию многих лет нельзя не обратить внимание, что и в СССР, и в США весьма и весьма хорошо знали о том, что происходит в Израиле. А то, что знание, которое трудно соотнести с болтливостью подцензурной израильской прессы, правильным использованием технических средств (радиоразведка, аэро - и космическая съемка) и прозорливостью своих аналитиков, не всегда сопровождалось открытой и почти никогда - адекватной реакцией названных великих держав, так это понятно: все же разведка служит политике, а не наоборот. По большому счету, к слабостям контрразведки "недостаточно массовое" выявление шпионов или хотя бы агентов влияния (в те годы такой термин ещё не использовался, но явление существовало) относить нельзя. Шпиономания, которой переболели едва не все страны, никому не принесла пользы, разве что кроме негодяев, которые сделали на ней карьеру. Никакая контрразведка не в состоянии выявить агента глубоко внедрения, если он не предпринимает определенных, специфических и немногообразных действий, которые однозначно трактуются как шпионские. Агенты глубоко внедрения могут подниматься до самых высоких уровней в государственной и социальной системе, так что в конце концов их задание превращается в их, скажем, политическую позицию.
Что же касается действий против настоящих противников, в первую очередь против агентуры арабских стран, то здесь контрразведка (и собственно "Шин Бет", и военная) действовала достаточно эффективно. Известны буквально единичные случаи успешной работы египетских и сирийских шпионов в Израиле - за исключением случаев, когда на эти страны работали палестинцы. Высокая эффективность Хареловской контрразведки была, в частности, подтверждена эпизодом, который может показаться стороннему наблюдателю анекдотичным, но который в свое время едва не обернулся падением правительства. Во всяком случае, Харел тогда выполнял прямое поручение Давида Бен-Гуриона.
В истории Израиля этот эпизод называют "дело Иоселе". Началось оно осенью 1959 года, когда восьмилетнего Йозефа Шумахера похитил его собственный дед, Нахман Штарк. Сектант-ортодокс (секта "Нетурей карта", яростные противники сионизма, которые убеждены, что еврейское государство может быть создано вовсе не по воле ВСО и активности всяких там Бен-Гурионов, а только после пришествия Мессии) посчитал, что родители ребенка больше заботились о благах земных, чем небесных, и сами вели "неправильный" образ жизни, и давали Иоселе слишком светское воспитание и образование. В "святом деле" Нахману, естественно, помогали члены секты вряд ли один, только весьма специфически грамотный старик, смог бы организовать дело так, что мальчик вдруг просто исчез, и первые попытки поисков - это в Израиле-то, где все знают всех и вся, не отмеченной и не обсужденной не остается даже пустяковая обновка соседа, - ничего не дали.
Дело моментально выплеснулось на газетные полосы и долго не сходило со страниц израильских газет, разгорелись скандалы вплоть до уровня кнессета, полиция старалась - но никто не знал, где находился ребенок. Появилась даже популярная песня с припевом: "Где Иосселе?", в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти похищенного ребенка. Из в общем-то не слишком важного дела возник самый настоящий внутриполитический кризис, все противники "Мапай" воспользовались этим как хорошим предлогом для дополнительного развертывания острой борьбы - и дело действительно пошло к падению правительства.
Нахман Штарк, конечно же, был посажен в тюрьму "до тех пор, пока не скажет, где Иоселе". Но "сломать" религиозного фанатика, который прошел в свое время даже через сибирские лагеря, было невозможно - такие шли на мученическую смерть, но не отступались; кроме того, сразу начались кампании за освобождение Штарка и в конце концов правосудие небезосновательно признало содержание его под стражей нежелательным. Освобождение старика стало поводом не только для триумфа сектантов, но и для ещё большего шума, поднятого оппозицией. Вот тогда по просьбе Бен-Гуриона Харел подключил делу спецслужбы и начал операцию "Тигр" по поиску Йозефа Шумахера. К тому времени практически не было сомнений, что Иоселе находится за границей маленькая страна была основательно "прочесана", все контакты "Нетурей карта" выявлены и отслежены.
Первый реальный след принесло тихое ведомство, которое находится в составе военной разведки: цензура. Солдат из гарнизона в пустыне Негев писал своей матери в Брюссель; помимо обычных фраз в письме был вопрос, явно выпадающий из контекста. Парень спрашивал активистку "Нетурей карта" Руфь Бен-Давид: "Как там поживает малыш?", хотя по анкете младших братьев или племянников у него не числилось. Проверка, произведенная по такому вроде совсем пустяковому поводу, показала, что Руфь в очередной раз побывала в Израиле примерно в тот период, когда исчез Иоселе...
Израильским агентам в Бельгии и Франции было приказано приостановить все другие операции, пока не будет проверен этот след. Вскоре агенты вышли на Руфь Бен-Давид; оказалось, что это француженка Мадлен Фрей, награжденная медалью Сопротивления, которая после войны приняла иудаизм, причем жесткого сектантского толка. Ребенка при ней не было, хотя удалось "вычислить", как он был вывезен: опытная подпольщица-маки приехала в Израиль с девочкой (выполняла просьбу сестры по вере), оставила её в стране, а взамен вывезла Йосселе из Израиля, надев на него парик и девичье платьишко.
После долгих уговоров и ламентаций о страданиях родителей, она в конце концов сообщила Харелу (он лично выезжал её допрашивать во Францию) и агентам "Моссада" адрес в Нью-Йорке, где укрывали мальчика. Информация была передана ФБР; Йосселе был найден в июле 1962 года в Нью-Йорке, в бруклинской квартире, снятой еврейскими фундаменталистами. Мальчика с триумфом возвратили родителям в Израиле...
За первые десятилетия существования Израиля настоящих предателей не было выявлено ни в дипломатической службе, ни в в израильском разведсообществе, - если не считать уже упомянутых разведчиков, над которыми висело подозрение в двойной игре. Иссер Харел сумел обеспечить высокую надежность своих служб. На протяжении десятилетия, полностью контролируя "Моссад" и опекая "Шин Бет", он выработал определенный стиль обеспечения безопасности Израиля. Заслуженно много говорили об авторитаризме и жесткости Харела; так оно и есть, только нельзя никогда забывать на специфику периода, когда он руководил разведывательным сообществом. Мировая война переросла, почти без перерыва, в войну холодную; во всей Восточной Европе наблюдался самый расцвет тоталитаризма со всей присущей этой форме правления жесткостью и неразборчивостью в средствах; в ближнем окружении самого Израиля шло становление религиозно-националистических и диктаторских режимов, большинство из которых принимала сам факт существования Израиля оскорбительным вызовом. Не понесли наказания многие нацистские преступники, а уже поднималась волна неонацизма. Обстановка была весьма напряженная и требовала действительной мобилизации всех сил.
Часть 3. Обстоятельства.
Сфера деятельности разведывательных служб и особенно контрразведки была чрезвычайно обширной. Очень большое внимание уделялось работе против советской разведки, настолько, что злые языки говорили о "крестовых походах". Но в этой работе и тогда, и сейчас, по прошествию десятилетий, чувствуется некоторая специфичность.
С одной стороны, все происходило по нормам и правилам тайной войны. Американцы, вне всякого сомнения, были правы, предупреждая о том, что среди прибывающих в Израиль иммигрантов из Восточной Европы будет советская агентура. Более того, коммунистические агенты направлялись в Палестину чуть ли не с семнадцатого года, часть оседала в стране, а часть следовала далее, в страны своего окончательного назначения. До разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в стране действовала мощная советская резидентура. Вообще Советский Союз имел колоссальные разведывательные ресурсы: тут умели выжидать, складывать вместе мелкие детали головоломок, тщательным образом прорабатывать задания и действовать без эмоций. Короче говоря, русские были отличными разведчиками и деятельность советских разведслужб представляла наибольшую угрозу и на Западе, и на Ближнем Востоке18.
Эмигрантов из России в Израиле всегда было много, хотя далеко не все испытывали теплые чувства и к стране, прославившейся навсегда еврейскими погромами, и к пришедшему в ней к власти большевистскому руководству. Даже вполне левые политики Израиля были социалистами, но не коммунистами и вовсе не стремились к торжеству принципа "диктатуры партийных функционеров", которая является действительным содержанием известного тезиса диктатуры пролетариата. Не случайно известный и удачливый до поры (до той поры, пока не попал под очередную "чистку" и не был расстрелян) агент ОГПУ Яков Серебрянский, фактический организатор нескольких компартий в странах Азии, после двух лет (1923 - 1925 гг) работы в Палестине вернулся восвояси, не создав там форпост коммунизма. Контакты продолжались и в последующие годы, многие члены Хаганы проходили военную и политическую подготовку в СССР, однако "рукой Коминтерна" ни Палестина, ни Хагана не стали. В предвоенные и особенно военные годы сотни молодых евреев, многие из которых были членами Компартии Западной Украины, проходили начальную военную подготовку и направлялись в Палестину. Были среди них, естественно, прямые "коминтерновские агенты", были профессиональные разведчики, хотя в большинстве это были сторонники того или иного течения сионизма. Часть из вливалась в Хагану, боевые отряды Пальмах, часть - в военизированные группировки, прежде всего в Иргун. Еще более "коминтерновская" леворадикальная направленность проявлялась в деятельности группировки ЛЕХИ, которая в 1937 году выделилась из Иргун. Они осуществляли вооруженную борьбу против "английских колонизаторов" вплоть до того времени, когда Великобритания и СССР стали союзниками в антигитлеровской коалиции. Поддержка со стороны СССР была активной: здесь и обучение, и поставки оружия, и материальная поддержка; часть боевиков возвращалась, кто временно, а кто и навсегда в СССР. Тесное сотрудничество продолжалось и после Второй Мировой; правительство США постоянно получало данные, что подпольные военизированные группировки получают деньги, оружие и прочую помощь от Москвы. Хорошо известно, что после убийства в 1948 году спецпредставителя ООН на Ближнем Востоке графа Фолкера Бернадота около тридцати боевиков ЛЕХИ, замешанных в этом теракте, получили чехословацкие визы и выехали в Прагу. Не менее восьми тысяч солдат и командиров, фактически костяк израильской армии, которая сорвала попытку арабских армий уничтожить новое государство в момент его провозглашения, составляли бойцы, прошедшие в рядах Красной Армии путь сражений и побед. Приток кадров, в том числе и военных, в Израиль происходил и в последующее время вплоть до момента, когда сталинская политика совершила очередной зигзаг и перешла к государственному антисемитизму. Помимо военной, шла активная работа на уровне спецслужб. Израиль помогал советской разведке решать важнейшие задачи: выхода на секреты Запада и агентурного проникновения в станы, определенные как главный противник. Канал реэмиграции позволял профессионалам, подготовленным в СССР, транзитом через Израиль оказаться в Англии или США с вполне надежным прикрытием. Для обеспечения работы агентуры и информаторов была создана обширная агентурная сеть. По данным, приведенным в одном из обзоров ЦРУ, в посольстве СССР в Тель-Авиве из 60 сотрудников примерно половина работала на ГРУ и КГБ. Как подметил И. Дайчман, в работе КГБ и в ответных действиях "Шин Бет", точно так же как в деятельности "Моссад" и ответных действиях советских контрразведывательных структур, - до поры до времени прослеживалась некая двусмысленность, тайная договоренность - "мы делаем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите", и так - с обеих сторон. Наукообразно это называется "неформализованным заговором". Да, КГБ и ГРУ вербовали агентов из числа израильтян, но, поскольку местные коммунисты находились под подозрением и наблюдением "Шин Бет", советская разведка предпочитала тех, кто не был связан с коммунистами. Но и это носило несколько демонстрационный характер. Например, совершенно очевидно для всех, кто хоть немного интересуется разведкой, что в числе первоочередных кандидатур для вербовки должны быть супруги дипломатов. Естественно, за дамами следили - и находили подтверждения опасениям. Так, летом 1955 года жена израильского дипломата влюбилась в дипломата советского и закрутила с ним бурный роман. Дипломат, конечно же, находился под наблюдением "Шин Бет", и контрразведка оказалась в курсе всех альковных перипетий. Когда ситуация "дозрела", даму вызвали в "Шин Бет" и настоятельно порекомендовали ей прекратить связь. А обманутого мужа во избежание шантажа вызвали в Австрию, где контрразведчики, не самые деликатные люди на свете, порадовали сообщением о супружеской измене и прекращении загранкомандировки. В феврале 1959 года высокопоставленный дипломат в Чехословакии "попался" на романе с красавицей Дагмар Новотной и его попытались шантажировать и склонять к сотрудничеству; он сообщил о попытке шантажа в МИД. "Вербовка через постель" представлялась настолько очевидной и получила такое распространение, что всех израильских дипломатов, направлявшихся в страны восточного блока, специально предостерегали от вступления в любовные связи с местными гражданами. Позже МИД вообще отказывалось направлять в эти страны одиноких сотрудников.
Шпионаж Израиля против Советского Союза тоже нес отпечаток какой-то формальности; во многих случаях можно было заранее рассчитать, чем будет заниматься тот или иной посланник. Так же просчитывались и ответные действия КГБ - и от случая к случаю все повторялось снова. Вот, например, едет в Россию Москву в качестве второго секретаря посольства Арьех (Лова) Элиав, опытный нелегальный эмиссар "Алии-Бет". В дополнение к своим обязанностям консульского работника, Элиав распространяет карманные еврейские календари и миниатюрные словари иврита, "незаметно" рассовывая их в карманы молящихся в синагоге. КГБ, естественно, знает, чем занимался в неслужебное время Элиав и решает "совратить". Однажды, когда Лова отправился в Ленинград, на перроне появилась необычайно красивая молодая женщина. В тот же вечер он увидел эту красавицу в ленинградской гостинице. Элиав пригласил прекрасную незнакомку танцевать. Жаркое танго легко перешло в такие же поцелуи и скоро Лова почувствовал, что КГБ вот-вот получит необходимый компромат. Он вырвался из объятий прелестницы, закрылся в своем номере и не выходил до утра, предвидя - вполне возможно, что справедливо, грядущий шантаж, угрозы и вербовку. Как все контрразведки мира, КГБ практиковало съемку "утех" скрытой камерой. Некоторым "фотогероям" это импонировало; например, по ходячему апокрифу Лубянки, Сукарно просмотрел снимки своих забав и попросил отпечатать дюжину одних планов и полдюжины других - похвастать перед приятелями. Были, естественно, и персонажи с более пуританскими взглядами. "КГБ наблюдало за нами круглосуточно, даже в наших собственных квартирах, - вспоминает Элиав. - Открытое наблюдение, скрытое наблюдение, электронная слежка, оптическая слежка. Мы были постоянно в поле зрения КГБ. В довершение к этому почти все сотрудники нашего аппарата становились объектами более решительных действий: инсценированные "скандалы", которые затевали "возмущенные граждане", угрозы ареста и т. п.
Да, контрразведывательные службы обеих стран взаимно считали всех въезжающих заведомыми шпионами и организовывали наблюдение. По возможности принимались даже превентивные меры: так, когда в соответствии с обычной процедурой в марте 1958 года израильские власти информировали советское посольство в Тель-Авиве о своем намерении направить в Москву в качестве второго секретаря посольства подполковника Моше Гатта и запросило на него визу, то советский дипломат-разведчик попросил одного из своих израильских источников собрать сведения на Гатта. Стоит ли удивляться, что этот израильтянин оказался двойным агентом и немедленно сообщил об этой просьбе работнику "Шин Бет", у которого он находился на связи. Но серьезных дел было совсем немного; об истории с профессором Беером уже рассказывалось (и рассказывалось, что факт работы на КГБ так и не был доказан и вряд ли когда будет); говорилось также о некоторых версиях в связи с "атомным скандалом". Еще две серьезные истории будут приведены ниже, но относятся они уже к другим временам - к обстановке резкого усиления напряженности в отношениях в период от израильской Шестидневной войны до советской Перестройки.
Маркус Клингберг сумел глубоко проникнуть в военную инфраструктуру. Он прибыл в Израиль в 1948 году из Восточной Европы в возрасте 20 лет. Талантливый и неординарный биохимик, он вскоре стал признанным специалистом и в конце 1960-х годов был назначен заместителем директора сверхсекретного Биологического института. 19
Выглядел Маркус всегда болезненным и часто ездил в Швейцарию "для лечения", хотя, по скупым отзывам бывших коллег, был очень хорошим администратором и блестящим специалистом. Провал его, как многих разведчиков, произошел на связи - "Шин Бет" установила, что его поездки в Швейцарию служили прикрытием для встреч с представителями советской разведки. В обстановке полной секретности он был предан суду и осужден на пожизненное заключение. Никакие сведения о его деятельности и обстоятельствах вербовки и поимки пока не преданы огласке. Ясно только, что Клингберг, один из первых руководителей совершенно секретного проекта в Нес-Сиона, нанес Израилю значительный ущерб. Этот институт связан с работами в области химического и биологического оружия. Аналитики американской разведки пришли к выводу, что Израиль создавал по крайней мере оборонительный потенциал против химического оружия, имевшегося на вооружении ряда арабских стран - то есть запасы вакцин и способность контролировать воздушный и водный бассейны в случае химической и биологической агрессии. Необходимость в "оборонительном" химическом и биологическом оружии имеется - Саддам Хусейн, например, не раз заявлял о намерении применить против Израиля химическое оружие. Биологические лаборатории и запасы этого оружия массового уничтожения были объектами поисков нескольких комиссий после операции "Буря в пустыне". Тревожные опасения не сняты до сих пор - точно так же как и опасения, что по этому преступному пути шел или мог пойти Израиль.
Через несколько часов, которые потребовались на доклады на все более высокие уровни и получение санкции, друг премьера был арестован. В обвинительном заключении указывалось, что в папке, которую он передал Соколову, находились выдержки из дневника Бен-Гуриона (при тщательным обыске, проведенном в доме Беера, несколько страниц из дневника премьера и ещё один материал, полученный Беером накануне - секретный доклад о работе государственной военной корпорации, - оказались лежащими в небольшой папочке в чемоданчике, похожем на тот, который видели филеры во время встречи с Соколовым). Была выдвинута версия, что Соколов успел их перефотографировать, вернул оригиналы Бееру, а снимки этих страниц, если не всего дневника "Старика", хранятся в секретных архивах на Лубянке.
По мнению Харела, Беер с самого начала был направлен в Израиль советскими спецслужбами, некоторое время не осуществлял никаких разведывательных действий, внедряясь в общество, участвуя в войнах и "на гражданке" работая как весьма одаренный журналист, и начал активно действовать как агент только в 1956 году, после получения условного сигнала от корреспондента ТАСС в Тель-Авиве. Русские, как было отмечено обвинением, платили Эзре Бееру наличными, которые он тут же тратил в барах, ресторанах и на женщин.
Реальных доказательств и сведений, которые удалось получить от Беера в ходе нескольких недель изматывающих допросов (методы физического воздействия не применялись - против евреев в Израиле они используются, так сказать, вообще редко, а тут речь шла о человеке из верхушки общества), было немного, но контрразведчики Харела сочли, что их достаточно для суда. В качестве одного из косвенных доказательств фигурировало то, что Соколов, не зная об аресте источника, в явочный день пришел в "вычисленное" по отчетам наружки место встречи, а ещё через три дня, видимо получив информацию об аресте Беера, улетел в Москву.
Надо ли говорить, что арест и осуждение такой действительно заметной фигуры, как Беер, причем человека, у которого было достаточно много друзей и не слишком много - завистников, вызвали немалое, как это говорится, смущение в умах. С самого начала и по сегодняшний день существуют публикации и люди, отрицающие виновность Беера или излагающие версии, далекие от признаных судом. Очень много пищи для кривотолков дал и сам процесс. Говорили, что во время него Эзра Беер находился под воздействием каких-то спецсредств и только постепенно преодолел их действие - или последствия того, что пришлось перенести на следствии; выдвигались предположения о тайной сделке, которая была заключена им с Харелом; не раз приводили аналогии с самообвинениями видных политиков и военачальников, которые они совершали в злопамятных московских процессах 30-х годов, поддаваясь на обман следователей.
В самом деле, что-то было не так. Эзра Беер сначала признал на суде, что некоторые страницы его прошлого не соответствуют действительности, например что никогда не дрался в шуцбунде, не получал ученой степени в области истории и никогда не бывал в Испании, - но так и не изложил связную историю о своем происхождении и деятельности. Буквально же через пару дней, ещё в ходе процесса, переведенный в другую тюрьму Беер не только объявил, что все его первоначальные показания о фактах биографии соответствуют действительности, но и что сам процесс фальсифицирован. Отметим, что участие в интербригадах, равно как получение ученой степени, однозначно и в общем-то не так сложно проверяются документально; но израильский суд, обычно весьма тщательный, на этот раз не потребовал проверки утверждений впрочем, как не установил ни подлинного имени, ни прошлого, ни ещё ряда важных моментов жизни Беера, подозреваемого в тягчайшем преступлении, государственной измене. Доказательства шпионской деятельности были признаны неопровержимыми, ряд нестыковок, неувязок и неясностей проигнорировали и Эзру Беера приговорили к 15 годам лишения свободы. До самой смерти в тюрьме в 1966 году Беер продолжал утверждать, что он был не шпионом, а настоящим патриотом, что единственная его вина - политическая позиция: он мечтал и старался убедить читателей, что Израиль должен стать не прозападным, а нейтральным, а все эти поездки, встречи, сбор информации, в том числе секретной - необходимая часть действительно профессиональной работы аналитика и историка.
К сожалению, такое поведение однозначно свидетельствовать о невиновности не может. Можно ведь осуществлять действия, квалифицируемые как шпионаж, и не быть шпионом "по службе", по статусу представителя иностранного государства, в чьих интересах и по чьему заданию производятся действия. Человека ведь можно использовать "втемную", так что он и не будет знать, на кого и как он работает. Нельзя исключить, что высокопрофессиональные и умные разведчики (возможно, что из Москвы, а может быть, и нет) сумели правильно сыграть на демократических и гуманистических идеалах Беера, а также на его явном стремлении к "красивой жизни". Истину теперь установить трудно - Эзра Беер мертв, а его "хозяева" не торопятся, естественно, раскрывать секреты...
Еще один очень интересный нюанс: после осуждения Беера отношения между Бен-Гурионом и Харелом заметно охладели. После смерти Эзры (смерть эта была "естественная", от сердечной недостаточности, но если бы человек содержался в другом месте и в других условиях, неизвестно, когда бы наступила эта естественная недостаточность. Тюрьма - не санаторий) несколько компетентных прозорливцев отмечали, что время отставки "мемунеха" приблизилось...
История жизни Беера, если придерживаться не пересмотренной официальной версии, удивительно напоминает историю другого предателя, англичанина Кима Филби. Оба симпатизировали коммунизму, оба были завербованы во время гражданской войны в Испании как перспективные агенты и в свое время приступили к активным действиям. Оба фактически сумели проникнуть в самый центр системы безопасности своей страны и стали ценным источником для разведки противника.
Однако, в отличие от Беера, Филби поймать не удалось, хотя в раскрытии Кима, как мы уже вспоминали, сыграла свою роль и израильская разведка.
В целом же надо отметить, что за всю "эпоху Харела" кроме этих, скажем так, небесспорных случаев, не было раскрыто ни одного "серьезного" агента-израильтянина, который бы работал на противника. "Это неудивительно, - считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, - страна ведь постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои стали бы переходить на сторону индейцев". Тем не менее по прошествию многих лет нельзя не обратить внимание, что и в СССР, и в США весьма и весьма хорошо знали о том, что происходит в Израиле. А то, что знание, которое трудно соотнести с болтливостью подцензурной израильской прессы, правильным использованием технических средств (радиоразведка, аэро - и космическая съемка) и прозорливостью своих аналитиков, не всегда сопровождалось открытой и почти никогда - адекватной реакцией названных великих держав, так это понятно: все же разведка служит политике, а не наоборот. По большому счету, к слабостям контрразведки "недостаточно массовое" выявление шпионов или хотя бы агентов влияния (в те годы такой термин ещё не использовался, но явление существовало) относить нельзя. Шпиономания, которой переболели едва не все страны, никому не принесла пользы, разве что кроме негодяев, которые сделали на ней карьеру. Никакая контрразведка не в состоянии выявить агента глубоко внедрения, если он не предпринимает определенных, специфических и немногообразных действий, которые однозначно трактуются как шпионские. Агенты глубоко внедрения могут подниматься до самых высоких уровней в государственной и социальной системе, так что в конце концов их задание превращается в их, скажем, политическую позицию.
Что же касается действий против настоящих противников, в первую очередь против агентуры арабских стран, то здесь контрразведка (и собственно "Шин Бет", и военная) действовала достаточно эффективно. Известны буквально единичные случаи успешной работы египетских и сирийских шпионов в Израиле - за исключением случаев, когда на эти страны работали палестинцы. Высокая эффективность Хареловской контрразведки была, в частности, подтверждена эпизодом, который может показаться стороннему наблюдателю анекдотичным, но который в свое время едва не обернулся падением правительства. Во всяком случае, Харел тогда выполнял прямое поручение Давида Бен-Гуриона.
В истории Израиля этот эпизод называют "дело Иоселе". Началось оно осенью 1959 года, когда восьмилетнего Йозефа Шумахера похитил его собственный дед, Нахман Штарк. Сектант-ортодокс (секта "Нетурей карта", яростные противники сионизма, которые убеждены, что еврейское государство может быть создано вовсе не по воле ВСО и активности всяких там Бен-Гурионов, а только после пришествия Мессии) посчитал, что родители ребенка больше заботились о благах земных, чем небесных, и сами вели "неправильный" образ жизни, и давали Иоселе слишком светское воспитание и образование. В "святом деле" Нахману, естественно, помогали члены секты вряд ли один, только весьма специфически грамотный старик, смог бы организовать дело так, что мальчик вдруг просто исчез, и первые попытки поисков - это в Израиле-то, где все знают всех и вся, не отмеченной и не обсужденной не остается даже пустяковая обновка соседа, - ничего не дали.
Дело моментально выплеснулось на газетные полосы и долго не сходило со страниц израильских газет, разгорелись скандалы вплоть до уровня кнессета, полиция старалась - но никто не знал, где находился ребенок. Появилась даже популярная песня с припевом: "Где Иосселе?", в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти похищенного ребенка. Из в общем-то не слишком важного дела возник самый настоящий внутриполитический кризис, все противники "Мапай" воспользовались этим как хорошим предлогом для дополнительного развертывания острой борьбы - и дело действительно пошло к падению правительства.
Нахман Штарк, конечно же, был посажен в тюрьму "до тех пор, пока не скажет, где Иоселе". Но "сломать" религиозного фанатика, который прошел в свое время даже через сибирские лагеря, было невозможно - такие шли на мученическую смерть, но не отступались; кроме того, сразу начались кампании за освобождение Штарка и в конце концов правосудие небезосновательно признало содержание его под стражей нежелательным. Освобождение старика стало поводом не только для триумфа сектантов, но и для ещё большего шума, поднятого оппозицией. Вот тогда по просьбе Бен-Гуриона Харел подключил делу спецслужбы и начал операцию "Тигр" по поиску Йозефа Шумахера. К тому времени практически не было сомнений, что Иоселе находится за границей маленькая страна была основательно "прочесана", все контакты "Нетурей карта" выявлены и отслежены.
Первый реальный след принесло тихое ведомство, которое находится в составе военной разведки: цензура. Солдат из гарнизона в пустыне Негев писал своей матери в Брюссель; помимо обычных фраз в письме был вопрос, явно выпадающий из контекста. Парень спрашивал активистку "Нетурей карта" Руфь Бен-Давид: "Как там поживает малыш?", хотя по анкете младших братьев или племянников у него не числилось. Проверка, произведенная по такому вроде совсем пустяковому поводу, показала, что Руфь в очередной раз побывала в Израиле примерно в тот период, когда исчез Иоселе...
Израильским агентам в Бельгии и Франции было приказано приостановить все другие операции, пока не будет проверен этот след. Вскоре агенты вышли на Руфь Бен-Давид; оказалось, что это француженка Мадлен Фрей, награжденная медалью Сопротивления, которая после войны приняла иудаизм, причем жесткого сектантского толка. Ребенка при ней не было, хотя удалось "вычислить", как он был вывезен: опытная подпольщица-маки приехала в Израиль с девочкой (выполняла просьбу сестры по вере), оставила её в стране, а взамен вывезла Йосселе из Израиля, надев на него парик и девичье платьишко.
После долгих уговоров и ламентаций о страданиях родителей, она в конце концов сообщила Харелу (он лично выезжал её допрашивать во Францию) и агентам "Моссада" адрес в Нью-Йорке, где укрывали мальчика. Информация была передана ФБР; Йосселе был найден в июле 1962 года в Нью-Йорке, в бруклинской квартире, снятой еврейскими фундаменталистами. Мальчика с триумфом возвратили родителям в Израиле...
За первые десятилетия существования Израиля настоящих предателей не было выявлено ни в дипломатической службе, ни в в израильском разведсообществе, - если не считать уже упомянутых разведчиков, над которыми висело подозрение в двойной игре. Иссер Харел сумел обеспечить высокую надежность своих служб. На протяжении десятилетия, полностью контролируя "Моссад" и опекая "Шин Бет", он выработал определенный стиль обеспечения безопасности Израиля. Заслуженно много говорили об авторитаризме и жесткости Харела; так оно и есть, только нельзя никогда забывать на специфику периода, когда он руководил разведывательным сообществом. Мировая война переросла, почти без перерыва, в войну холодную; во всей Восточной Европе наблюдался самый расцвет тоталитаризма со всей присущей этой форме правления жесткостью и неразборчивостью в средствах; в ближнем окружении самого Израиля шло становление религиозно-националистических и диктаторских режимов, большинство из которых принимала сам факт существования Израиля оскорбительным вызовом. Не понесли наказания многие нацистские преступники, а уже поднималась волна неонацизма. Обстановка была весьма напряженная и требовала действительной мобилизации всех сил.
Часть 3. Обстоятельства.
Сфера деятельности разведывательных служб и особенно контрразведки была чрезвычайно обширной. Очень большое внимание уделялось работе против советской разведки, настолько, что злые языки говорили о "крестовых походах". Но в этой работе и тогда, и сейчас, по прошествию десятилетий, чувствуется некоторая специфичность.
С одной стороны, все происходило по нормам и правилам тайной войны. Американцы, вне всякого сомнения, были правы, предупреждая о том, что среди прибывающих в Израиль иммигрантов из Восточной Европы будет советская агентура. Более того, коммунистические агенты направлялись в Палестину чуть ли не с семнадцатого года, часть оседала в стране, а часть следовала далее, в страны своего окончательного назначения. До разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в стране действовала мощная советская резидентура. Вообще Советский Союз имел колоссальные разведывательные ресурсы: тут умели выжидать, складывать вместе мелкие детали головоломок, тщательным образом прорабатывать задания и действовать без эмоций. Короче говоря, русские были отличными разведчиками и деятельность советских разведслужб представляла наибольшую угрозу и на Западе, и на Ближнем Востоке18.
Эмигрантов из России в Израиле всегда было много, хотя далеко не все испытывали теплые чувства и к стране, прославившейся навсегда еврейскими погромами, и к пришедшему в ней к власти большевистскому руководству. Даже вполне левые политики Израиля были социалистами, но не коммунистами и вовсе не стремились к торжеству принципа "диктатуры партийных функционеров", которая является действительным содержанием известного тезиса диктатуры пролетариата. Не случайно известный и удачливый до поры (до той поры, пока не попал под очередную "чистку" и не был расстрелян) агент ОГПУ Яков Серебрянский, фактический организатор нескольких компартий в странах Азии, после двух лет (1923 - 1925 гг) работы в Палестине вернулся восвояси, не создав там форпост коммунизма. Контакты продолжались и в последующие годы, многие члены Хаганы проходили военную и политическую подготовку в СССР, однако "рукой Коминтерна" ни Палестина, ни Хагана не стали. В предвоенные и особенно военные годы сотни молодых евреев, многие из которых были членами Компартии Западной Украины, проходили начальную военную подготовку и направлялись в Палестину. Были среди них, естественно, прямые "коминтерновские агенты", были профессиональные разведчики, хотя в большинстве это были сторонники того или иного течения сионизма. Часть из вливалась в Хагану, боевые отряды Пальмах, часть - в военизированные группировки, прежде всего в Иргун. Еще более "коминтерновская" леворадикальная направленность проявлялась в деятельности группировки ЛЕХИ, которая в 1937 году выделилась из Иргун. Они осуществляли вооруженную борьбу против "английских колонизаторов" вплоть до того времени, когда Великобритания и СССР стали союзниками в антигитлеровской коалиции. Поддержка со стороны СССР была активной: здесь и обучение, и поставки оружия, и материальная поддержка; часть боевиков возвращалась, кто временно, а кто и навсегда в СССР. Тесное сотрудничество продолжалось и после Второй Мировой; правительство США постоянно получало данные, что подпольные военизированные группировки получают деньги, оружие и прочую помощь от Москвы. Хорошо известно, что после убийства в 1948 году спецпредставителя ООН на Ближнем Востоке графа Фолкера Бернадота около тридцати боевиков ЛЕХИ, замешанных в этом теракте, получили чехословацкие визы и выехали в Прагу. Не менее восьми тысяч солдат и командиров, фактически костяк израильской армии, которая сорвала попытку арабских армий уничтожить новое государство в момент его провозглашения, составляли бойцы, прошедшие в рядах Красной Армии путь сражений и побед. Приток кадров, в том числе и военных, в Израиль происходил и в последующее время вплоть до момента, когда сталинская политика совершила очередной зигзаг и перешла к государственному антисемитизму. Помимо военной, шла активная работа на уровне спецслужб. Израиль помогал советской разведке решать важнейшие задачи: выхода на секреты Запада и агентурного проникновения в станы, определенные как главный противник. Канал реэмиграции позволял профессионалам, подготовленным в СССР, транзитом через Израиль оказаться в Англии или США с вполне надежным прикрытием. Для обеспечения работы агентуры и информаторов была создана обширная агентурная сеть. По данным, приведенным в одном из обзоров ЦРУ, в посольстве СССР в Тель-Авиве из 60 сотрудников примерно половина работала на ГРУ и КГБ. Как подметил И. Дайчман, в работе КГБ и в ответных действиях "Шин Бет", точно так же как в деятельности "Моссад" и ответных действиях советских контрразведывательных структур, - до поры до времени прослеживалась некая двусмысленность, тайная договоренность - "мы делаем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите", и так - с обеих сторон. Наукообразно это называется "неформализованным заговором". Да, КГБ и ГРУ вербовали агентов из числа израильтян, но, поскольку местные коммунисты находились под подозрением и наблюдением "Шин Бет", советская разведка предпочитала тех, кто не был связан с коммунистами. Но и это носило несколько демонстрационный характер. Например, совершенно очевидно для всех, кто хоть немного интересуется разведкой, что в числе первоочередных кандидатур для вербовки должны быть супруги дипломатов. Естественно, за дамами следили - и находили подтверждения опасениям. Так, летом 1955 года жена израильского дипломата влюбилась в дипломата советского и закрутила с ним бурный роман. Дипломат, конечно же, находился под наблюдением "Шин Бет", и контрразведка оказалась в курсе всех альковных перипетий. Когда ситуация "дозрела", даму вызвали в "Шин Бет" и настоятельно порекомендовали ей прекратить связь. А обманутого мужа во избежание шантажа вызвали в Австрию, где контрразведчики, не самые деликатные люди на свете, порадовали сообщением о супружеской измене и прекращении загранкомандировки. В феврале 1959 года высокопоставленный дипломат в Чехословакии "попался" на романе с красавицей Дагмар Новотной и его попытались шантажировать и склонять к сотрудничеству; он сообщил о попытке шантажа в МИД. "Вербовка через постель" представлялась настолько очевидной и получила такое распространение, что всех израильских дипломатов, направлявшихся в страны восточного блока, специально предостерегали от вступления в любовные связи с местными гражданами. Позже МИД вообще отказывалось направлять в эти страны одиноких сотрудников.
Шпионаж Израиля против Советского Союза тоже нес отпечаток какой-то формальности; во многих случаях можно было заранее рассчитать, чем будет заниматься тот или иной посланник. Так же просчитывались и ответные действия КГБ - и от случая к случаю все повторялось снова. Вот, например, едет в Россию Москву в качестве второго секретаря посольства Арьех (Лова) Элиав, опытный нелегальный эмиссар "Алии-Бет". В дополнение к своим обязанностям консульского работника, Элиав распространяет карманные еврейские календари и миниатюрные словари иврита, "незаметно" рассовывая их в карманы молящихся в синагоге. КГБ, естественно, знает, чем занимался в неслужебное время Элиав и решает "совратить". Однажды, когда Лова отправился в Ленинград, на перроне появилась необычайно красивая молодая женщина. В тот же вечер он увидел эту красавицу в ленинградской гостинице. Элиав пригласил прекрасную незнакомку танцевать. Жаркое танго легко перешло в такие же поцелуи и скоро Лова почувствовал, что КГБ вот-вот получит необходимый компромат. Он вырвался из объятий прелестницы, закрылся в своем номере и не выходил до утра, предвидя - вполне возможно, что справедливо, грядущий шантаж, угрозы и вербовку. Как все контрразведки мира, КГБ практиковало съемку "утех" скрытой камерой. Некоторым "фотогероям" это импонировало; например, по ходячему апокрифу Лубянки, Сукарно просмотрел снимки своих забав и попросил отпечатать дюжину одних планов и полдюжины других - похвастать перед приятелями. Были, естественно, и персонажи с более пуританскими взглядами. "КГБ наблюдало за нами круглосуточно, даже в наших собственных квартирах, - вспоминает Элиав. - Открытое наблюдение, скрытое наблюдение, электронная слежка, оптическая слежка. Мы были постоянно в поле зрения КГБ. В довершение к этому почти все сотрудники нашего аппарата становились объектами более решительных действий: инсценированные "скандалы", которые затевали "возмущенные граждане", угрозы ареста и т. п.
Да, контрразведывательные службы обеих стран взаимно считали всех въезжающих заведомыми шпионами и организовывали наблюдение. По возможности принимались даже превентивные меры: так, когда в соответствии с обычной процедурой в марте 1958 года израильские власти информировали советское посольство в Тель-Авиве о своем намерении направить в Москву в качестве второго секретаря посольства подполковника Моше Гатта и запросило на него визу, то советский дипломат-разведчик попросил одного из своих израильских источников собрать сведения на Гатта. Стоит ли удивляться, что этот израильтянин оказался двойным агентом и немедленно сообщил об этой просьбе работнику "Шин Бет", у которого он находился на связи. Но серьезных дел было совсем немного; об истории с профессором Беером уже рассказывалось (и рассказывалось, что факт работы на КГБ так и не был доказан и вряд ли когда будет); говорилось также о некоторых версиях в связи с "атомным скандалом". Еще две серьезные истории будут приведены ниже, но относятся они уже к другим временам - к обстановке резкого усиления напряженности в отношениях в период от израильской Шестидневной войны до советской Перестройки.
Маркус Клингберг сумел глубоко проникнуть в военную инфраструктуру. Он прибыл в Израиль в 1948 году из Восточной Европы в возрасте 20 лет. Талантливый и неординарный биохимик, он вскоре стал признанным специалистом и в конце 1960-х годов был назначен заместителем директора сверхсекретного Биологического института. 19
Выглядел Маркус всегда болезненным и часто ездил в Швейцарию "для лечения", хотя, по скупым отзывам бывших коллег, был очень хорошим администратором и блестящим специалистом. Провал его, как многих разведчиков, произошел на связи - "Шин Бет" установила, что его поездки в Швейцарию служили прикрытием для встреч с представителями советской разведки. В обстановке полной секретности он был предан суду и осужден на пожизненное заключение. Никакие сведения о его деятельности и обстоятельствах вербовки и поимки пока не преданы огласке. Ясно только, что Клингберг, один из первых руководителей совершенно секретного проекта в Нес-Сиона, нанес Израилю значительный ущерб. Этот институт связан с работами в области химического и биологического оружия. Аналитики американской разведки пришли к выводу, что Израиль создавал по крайней мере оборонительный потенциал против химического оружия, имевшегося на вооружении ряда арабских стран - то есть запасы вакцин и способность контролировать воздушный и водный бассейны в случае химической и биологической агрессии. Необходимость в "оборонительном" химическом и биологическом оружии имеется - Саддам Хусейн, например, не раз заявлял о намерении применить против Израиля химическое оружие. Биологические лаборатории и запасы этого оружия массового уничтожения были объектами поисков нескольких комиссий после операции "Буря в пустыне". Тревожные опасения не сняты до сих пор - точно так же как и опасения, что по этому преступному пути шел или мог пойти Израиль.