Дайер Дебра. Избранник из мечты [Невеста сердится]

   — Я не подумала, что ты вспомнишь, что боишься высоты.
   Саймон напрягся.
   — Это не тот страх.
   Сквозь облака пробилось солнце, и Эмилия сразу оказалась залита потоком золотистого света.
   — А что же это?
   Он посмотрел мимо Эмилии на древние камни.
   — Похоже, что от высоты у меня кружится голова.
   — Так почему же ты пошел сюда?
   — Я не желаю становиться рабом своих недостатков.
   — Понимаю, — Эмилия схватила его за руку. — Давай спустимся!
   Но Саймон покачал головой:
   — Единственный путь одолеть демонов — это посмотреть им в лицо.
   — Ты в этом уверен? — Эмилия улыбнулась, и по ее глазам Саймон понял, что она гордится им. — Давай каждый про себя загадаем желание, — предложила она.
   — Ты хочешь сохранить свое в секрете? Она посмотрела на их соединенные руки и покачала головой:
   — Только до того дня, когда оно исполнится.
   Саймон давно уже не верил в исполнение желаний. Однако теперь, глядя на нее, он вдруг понял, что хочет загадать желание и верит, что его мечты и надежды не превратятся в пыль.
   — Когда наши мечты осуществятся, мы откроем друг другу наш секрет.
   — Хорошо. — Саймон опустил их руки и прижал к стене. Странно, но при прикосновении камень оказался теплым, будто его целый день грело солнце, несмотря на то, что день выдался облачным.
   Саймон посмотрел на Эмилию и попытался догадаться, что она загадала, когда закрыла глаза. Ее лицо стало торжественно-серьезным, она сжала его руку и вся напряглась, будто от исполнения желания, загаданного у «камня леди Равенвуд» зависела вся ее жизнь.
   Саймон посмотрел на их переплетенные руки, и на сердце у него вновь появилась тяжесть, но это состояние не было связано с головокружением из-за высоты. Его вызывала близость женщины, которую он полюбил и которую ему однажды придется потерять.
   Стоя у камина в бабушкиной гостиной, Эмилия смотрела на черные брикеты, лежавшие на подставке для дров, и по ее лицу пробегали мрачные тени.
   — Сегодня утром, когда мы были в Равенвуде, он вспомнил, что боится высоты.
   — Он боится высоты? — в голосе леди Геррит сквозило удивление. — Боже мой! Вот уж никогда бы не подумала! Но почему же этот молодой человек, не задумываясь, вскарабкался на дерево в тот раз, помнишь?
   Эмилия нахмурилась:
   — Меня волнует совсем не то, как он справился со страхом…
   — А что же?
   — Боюсь, что его память постепенно начинает возвращаться.
   Леди Геррит посерьезнела. Немного помолчав, она сказала:
   — Думаю, тебе придется примириться с тем, что его память восстанавливается. Эмилия сжала руки.
   — А что я буду делать, когда он вспомнит, кто он такой на самом деле?
   — Эмилия, он останется прежним, независимо от того, вспомнит свое имя или нет.
   — Как ты можешь так говорить! Именно теперь он поверил, что мы любим друг друга.
   — Возможно, потому, что он действительно любит!
   — Нет, — Эмилия опустилась в бледно-желтое легкое кресло рядом с бабушкой.
   — Все это только иллюзия. И ее можно разрушить одним движением пальца.
   — Чепуха! Я не верю, что это временно, — леди Геррит обняла Эмилию за плечи и прижала к себе. — Моя дорогая девочка, не говори мне, что ты не чувствовала той божественной искры, которая вспыхнула между тобой и этим сильным молодым мужчиной.
   Эмилия опустила голову на плечо пожилой женщины.
   — Я люблю его, бабушка, люблю до боли!
   — И ты думаешь, что будешь любить его меньше, если он вспомнит свое имя?
   — Нет, — Эмилия посмотрела на солнечные лучи, прочертившие золотые узоры на ковре. « А вдруг он думает иначе? Особенно если он вспомнит, что именно я стреляла в него.
   Леди Геррит крепче обняла Эмилию.
   — Да, но я уверена, что он поймет, что это был просто несчастный случай.
   — Мне бы твою уверенность, бабушка.
   Геррит убрала локоны со щеки Эмилии.
   — Я уверена, время докажет, что твоя любовь к этому человеку достаточно сильна, чтобы выдержатъ и более сильную бурю.
   — Надеюсь, ты права. — Эмилия не представляла, как она переживет потерю своей любви.
   У Саймона был очень чуткий сон. За годы войны его чувства привыкли всегда оставаться настороже, даже во сне. Он услышал, как Эмилия тихонько выскользнула из кровати. Это было не просто легкое покачивание матраца, лишившегося ее веса, и даже не звук. Саймон ощутил, что ушло ее тепло.
   Не поворачиваясь, он смотрел, как она одевалась. Вот она подняла волосы, доставая тяжелые пряди из-под одежды, ее груди соблазнительно качнулись под голубым шелком.
   Набросив пеньюар, Эмилия подошла к одному из окон, словно завороженная лунным светом.
   Саймону внезапно стало жарко.
   Прошло лишь несколько часов, с тех пор как он держал ее в своих объятиях, любил ее и вместе с нею вознесся на небеса. Они страстно занимались любовью, доводя друг друга до безумия и разделяя общий страх потерять все то, что обрели в объятиях друг друга.
   Саймон догадался, что она боится того дня, когда он восстановит память и вспомнит, кто он и что между ними случилось. А он желал разделить с ней правду. Только бы знать, что правда не принесет большой беды.
   Эмилия смотрела из окна куда-то вдаль, и он знал, что она видела норманнский замок, как призрак, поднимавшийся из лунного света. Она видела место, полное романтики, легенд и сбывшихся желаний, и была похожа в эту минуту на ребенка, потерявшего свой дом и страстно желавшего обрести его. Казалось, она ищет, где можно сохранить свои мечты. Если бы судьба подарила ему счастье провести остаток своих дней с нею!
   — Эмилия! — тихонько окликнул Саймон. Она вздрогнула, услышав его тихий голос.
   — Прости, — произнесла она, прижимая рук] к сердцу. — Я не хотела тебя разбудить.
   — Ничего страшного. Мне нравится смотреть на тебя. Ты похожа на сказочную принцессу, окутанную лунным светом.
   — Я думала о сегодняшнем утре и о том, как ты вспомнил свою боязнь высоты. Ты вспомнишь еще что-нибудь?
   Саймон уловил волнение в ее голосе, и его грудь сжалась от страстного желания сказать ей правду и уничтожить ложь, вставшую ними.
   — Я вспомнил, что люблю тебя. И этого меня достаточно.
   Она бросилась к нему:
   — Я надеюсь, что ты всегда будешь помнить. Я об этом. Не важно, что еще всплывет в памяти!
   Я надеюсь, что ты всегда будешь помнить о любви, которая объединяет нас.
   Саймон поднял покрывало, освобождая для нее место рядом с собой. Эмилия сбросила пеньюар, и лунный свет залил ее обнаженное тело, лаская каждый изгиб. Она смотрела на него, и жар ее взгляда обжигал, как солнечный свет, проникая прямо в его кровь.
   — Иди ко мне, — сказал Саймон, проведя рукой по белому льну простыни. Ему хотелось подтверждения того, что они смогут прожить будущее вместе. А теперь это подтверждение состояло в физическом слиянии их тел.
   Она уютно устроилась рядом, так, что тепло ее кожи согрело его тело.
   — Я часто мечтала вот так лежать рядом с тобой, — сказала Эмилия, проводя рукой по его бедру.
   — Мечты никогда не сравнятся с реальностью, особенно с такой. — Он потянулся к ней, прикасаясь к ее руке.
   — Не сейчас, — прошептала она, нежно освобождаясь от его прикосновения. Эмилия встала рядом с Саймоном на колени, ее волосы закрыли ей грудь и плечи. Глядя на него сверху вниз, она прошептала: — Теперь моя очередь изучить каждый дюйм твоего тела, мой дракон.
   У Саймона перехватило дыхание. В следующее мгновение Эмилия толкнула его в плечо, и он упал на подушку, сдаваясь без боя.
   Эмилия улыбнулась, в ее глазах появилось торжествующее выражение. Она наклонилась ниже, и ее волосы защекотали его кожу. А затем ее груди коснулись его тела, упругие соски дразнили. Саймон ахнул, когда она провела своими теплыми руками по его плечам и по груди.
   — Что означает это мурлыканье, мой дракон? Он улыбнулся:
   — Лишь самый близкий человек может вызвать у дракона этот звук.
   — Это мне нравится, — Эмилия прижалась губами к его шее и провела по его коже кончиком языка. — Мне нравится вкус твоего тела.
   Саймон протянул к ней свои руки:
   — Я тоже люблю вкус твоего тела. Эмилия тихонько засмеялась, отталкивая его руки.
   — Я это заметила и должна сказать тебе, что счастлива. Но ты должен придерживаться сегодня ночью моих правил.
   — Скажи мне, принцесса, в чем заключаются эти правила?
   — Я хочу, чтобы ты лежал тихо, не притрагиваясь ко мне, пока не получишь моего разрешения. — Она провела кончиком языка по линии его шеи к плечам. — Ты согласен, мой дракон?
   — Я постараюсь сделать все, что ты мне прикажешъ, принцесса.
   Она потянула за простыню с другой стороны от него, пока не показались ее концы.
   — Держи и не отпускай.
   Саймон не привык отдавать руководство ситуацией в чьи-либо руки, особенно в интимных делах. Но он не мог противиться ей и огню ее глаз, чувствуя себя все же уязвленным.
   — Расслабься, мой дракон. — Она нежно поцеловала его в губы. — Я не сделаю тебе больно, обещаю.
   Эмилия дотронулась до его шрамов — неровных полос на его плечах, тонкой линии на груди и множества других небольших напоминаний о войне — так нежно и благоговейно, будто хотела стереть эти уродливые напоминания о прошлом. Затем Эмилия провела руками по его груди и опустилась ниже, задержавшись прямо над его затвердевшей плотью.
   Саймон затаил дыхание, ожидая прикосновения ее пальцев там, где он желал этого больше всего. Но Эмилия скользнула дальше, по его бедрам и икрам. Ее ладони были теплыми, как прикосновения лепестков розы, согретых солнечным светом.
   — Ты так прекрасен, мой дракон! Нежный и сильный, ласковый и грубый. — Эмилия прижалась губами к его груди и кончиком языка коснулась маленькой шишечки его соска. Он застонал от неожиданного прилива чувств.
   — Ага, тебе нравится это!
   — Да, — прошептал он. — Когда ты так прикасаешься ко мне своими губами и языком, я чувствую себя так, словно во мне заблудилась молния и искры от нее летят во все стороны.
   Саймон откинул голову назад и крепче уцепился за простыню, когда Эмилия продвинулась дальше по его груди к животу, продолжая целовать его тело. Еще никогда раньше ни одна женщина не доставляла ему такого наслаждения. К нему еще никогда не прикасались так, словно любят каждый дюйм его тела.
   Ее волосы касались его изнемогающей плоти, он посмотрел на Эмилию, борясь с желанием схватить ее прямо сейчас. И в то же время хотелось посмотреть, как далеко она зайдет в этой игре. Он хотел испытать до конца эту сладкую муку. Стараясь сдержать свое учащенное дыхание, Саймон замер в ожидании. Каждый мускул в его теле напрягся, когда Эмилия все же прикоснулась к его восставшей плоти, и Саймон застонал от наслаждения.
   — Ты чувствуешь? — прошептала она, глядя на него потемневшими от страсти глазами.
   — Да! О небо!
   — Странно, но я тоже чувствую вспышку и желание. А ведь ты еще не дотрагивался до меня.
   — Освободи меня от оков, дорогая. Разреши, прикоснуться к тебе, принцесса.
   Она посмотрела на него, и улыбка появилась у нее на губах:
   — Бери, бери все, что хочешь.
   Саймон поднялся, рывком схватил Эмилию и повалил на постель, прижав своим телом. Он целовал ее губы, плечи и шею. Она зашевелилась под ним, вытянулась и прижалась к нему, будто хотела раствориться в нем.
   Он любовался ее волнующейся грудью, свет луны ласкал плавные линии прекрасных нежных полушарий, их упругие соски. Саймон наклонился к любимой, словно желая выпить до дна сладкий аромат ее кожи. Он ласкал бутоны сосков языком, и с губ Эмилии срывались стоны наслаждения и страсти.
   А его губы опускались все ниже, покрывая поцелуями ее живот, проникая в мягкую поросль ее волосков. Эмилия ахнула и вцепилась в его плечи. Саймон ласкал ее, пока она не задрожала от наслаждения. Спустя мгновение женщина сжала его плечи и произнесла:
   — Я хочу тебя, мой дракон. Войди в меня! Сейчас!
   Ее нежные слова пролились бальзамом на его горящее от страсти тело. Саймон посмотрел ей в глаза и произнес:
   — Все что пожелаешь, моя принцесса. Она улыбнулась:
   — Ну же, мой любимый дракон, приди в мои объятия!
   Он прижался к нежной женской груди, и Эмилия потянулась к нему, не скрывая своего желания. И в следующую секунду он вошел в нее, застонав от удовольствия, когда ее теплое тело приняло его в свое лоно.
   Они двигались в упоительном ритме, отвергая все сомнения и страхи и оставляя лишь любовь и страстный огонь, сжигавший их обоих. А когда луна совершила ленивый поворот на ночном небе, они заснули, мирно обняв друг друга.

Глава 20

   Саймон повернулся к Мейтленду, собиравшемуся покинуть свой офис, и сказал:
   — Я, пожалуй, побуду здесь еще немного. Хотелось бы посмотреть некоторые доклады по перевозкам на Ямайку.
   Хью Мейтленд скептически покачал головой, глядя на бумаги, разбросанные по столу перед Саймоном.
   — Блейк, это ваш первый рабочий день после выздоровления. Не следует перенапрягаться.
   — Я вернусь домой как раз к обеду.
   — Эмилия и моя жена повесят меня, если решат, что я загружаю вас работой.
   — Я все объясню Эмилии. Мейтленд пожал плечами:
   — Ладно. Но если не успеете к обеду, обещайте вынуть меня из петли, когда вернетесь домой.
   — Я приду вовремя.
   Саймон облокотился на столешницу, и некоторое время прислушивался к звукам удаляющихся шагов отца Эмилии. Низкий голос Хью пожелал доброй ночи одному из клерков, расположившемуся в офисе. Стенбери и Уитком уже ушли. Через несколько минут контора совсем опустеет.
   Саймон повернулся в своем кресле и посмотрел в открытое окно, находившееся у него за спиной. Лучи заходящего солнца коснулись реки, воспламенив ее алыми изолотыми цветами, и покачивавшиеся на волнах темные силуэты кораблей казались еще чернее. Как же ему это все надоело. Саймон чувствовал себя вором, который выжидал, пока все уйдут, чтобы залезть в бумаги Мейтленда и найти улики. Его извиняло только то, что Саймон хотел найти доказательства невиновности Хью Мейтленда.
   К тому же следовало заглянуть также в бумаги Стенбери и Уиткома.
   Мейтленд. Стенбери, Уитком. Кто-то из них повинен в предательстве. И Саймону впервые в жизни не хотелось выполнять задание и разыскивать преступника.
   Сумерки медленно опускались над рекой, и когда в комнате стало достаточно темно, Саймон вытащил из кармана свои золотые часы. Последний клерк должен был уйти несколько минут назад. Если он хотел успеть к обеду в доме Мейтлендов, то может располагать временем менее часа, чтобы проверить бумаги. Этого должно хватить.
   Внезапно в холле послышался какой-то звук, и Саймон насторожился. Это были чьи-то тихие, осторожные шаги. Может быть, вернулся один из клерков? Но того, кто вошел в кабинет, Саймон не видел никогда ранее. Неожиданный посетитель — высокий, крепкий — держал в правой руке пистолет, направленный в грудь Саймона.
   — Итак, вы не станете делать никаких движений, не так ли? — Мужчина покачал пистолетом, указывая на Саймона. — Иначе эта штука проделает в вас дырку размером с кулак.
   Судя по грязной одежде, незваный гость был рабочим в доках или контрабандистом, или и тем и другим. Одного взгляда в его темные глаза было достаточно, чтобы понять, что ему уже приходилось убивать раньше.
   — Что вам угодно? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Саймон.
   Мужчина улыбнулся, обнажив свои пожелтевшие зубы:
   — Мой капитан хотел бы переброситься с вами парой слов.
   Саймон подумал о том, что эта «пара слов» может стать последней в его жизни, а вслух спросил:
   — Кто ваш капитан?
   — Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы. — Незнакомец перевел глаза на золотые часы Саймона. — Однако вы можете протянуть мне ваши часы. Почему бы бедному Билли не поживиться чем-нибудь прямо сейчас?
   Саймон медленно отстегнул часы от жилета, лихорадочно пытаясь найти на столе что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Саймон облизнул пересохшие губы, старательно изобразил на лице ужас и попытался заручиться у контрабандиста хоть какой-то гарантией безопасности:
   — Вы ведь не станете стрелять в меня? Громила ударил себя в массивную грудь:
   — Если старый Билли сказал «нет», значит, он не станет проливать чужую кровь. А теперь идите сюда и протяните мне этот кусочек золота.
   Саймон встал и оперся на стол так, будто ему требовалась опора.
   — Пожалуйста, не стреляйте в меня. Билли улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом.
   — Протяните мне часики, или я все-таки выстрелю.
   — Да, сэр. — Саймон, держась за цепочку, покачал часами, и Билли на мгновение перевел свой взгляд на блестящее золото. В ту же секунду Саймон схватил нож для вскрытия писем.
   — Давайте сюда, нам надо спешить — мой капитан не любит ждать, — проворчал бандит.
   Саймон послушно вышел из-за стола и резко метнул нож в контрабандиста. Лезвие ударило Билли прямо в грудь, и хотя оно не могло причинить серьезного ранения, все же это дало Саймону лишнее мгновение. Бандит отшатнулся назад и взревел:
   — Негодяй!
   А затем раздался выстрел. Саймон отпрянул. Выстрел оглушил его, пуля просвистела совсем рядом с рукой. Саймон бросился на пол, перекатился и вновь оказался на ногах.
   Контрабандист мгновенно выхватил второй пистолет из кармана своих грязных брюк, но Саймон рванулся вперед и схватил противника за руку, стараясь выбить пистолет.
   — Я убью тебя! — заорал Билли.
   Саймон ребром ладони ударил по руке контрабандиста, и пистолет упал на пол, но Билли тут же перешел в атаку и заехал Саймону кулаком в челюсть. У того даже искры из глаз посыпались, и он тяжело рухнул на стол, жадно хватая ртом воздух.
   Билли нагнулся за пистолетом, и Саймон, не раздумывая, нанес удар Билли ногой в подбородок. Бандит закрыл лицо руками, застонал и грохнулся на пол, так, что половицы затрещали под его тяжестью.
   Саймон поспешно завладел оружием и бросился к поверженному врагу, но понял, что все уже кончено: Билли лежал на спине, раскинув руки в стороны, его глаза были закрыты.
   Позади хлопнула дверь. Саймон резко обернулся, вскинул пистолет, но в комнату больше никто не входил. Зато в холле послышались удаляющиеся шаги. Он вскочил на ноги, не обращая внимания на боль в голове, и бросился к двери. Саймон схватился за ручку — дверь оказалась запертой.
   Какого дьявола! Кому понадобилось запирать его в офисе? Но уже через секунду Саймон узнал ответ. Запах дыма проник сквозь щели в комнату. А затем стало слышно, как пламя с тихим потрескиванием охватило дверь.
   Саймон отступал назад, засунув пистолет за ремень. Пламени не потребуется много времени, чтобы прорваться в кабинет. Через несколько минут весь пол будет в огне. Саймон бросился к окну, закашлявшись, когда дым начал заполнять каждый уголок комнаты. Двумя этажами ниже камни мостовой блестели в лучах заката. Саймон в ужасе уцепился за створки оконной рамы. Сомнений нет — он в ловушке.
   Что-то было не так. Эмилия ходила взад-вперед по комнате, останавливаясь у окна и в тревоге посматривая на часы.
   — Где же он?
   — Возможно, он просто заработался, — попытался успокоить ее отец. — Он обещал быть дома вовремя. — И тут же увидел укоризненный взгляд дочери. Мейтленд опустился на диван рядом с женой, но она тоже одарила его ледяным взором.
   Мейтленд нахмурился, переводя взгляд с жены на дочь. Он взглянул на остальных дочерей, на тещу, но сочувствия не встретил ни в ком.
   — Блейк взрослый человек, — вновь попытался он оправдаться.
   — Я думала, что ты не позволишь ему так быстро вернуться к работе, — произнесла Одри.
   — Одри, дорогая моя, Блейк сам настоял. Миссис Мейтленд скрестила руки на груди и сердито взглянула на мужа.
   — Бедняга даже не может вспомнить своего имени, а ты забиваешь его голову всей этой корабельной чепухой.
   Хью беспомощно поднял руки вверх:
   — Все, сдаюсь, если вы будете… — Хью не договорил, так как в дверь громко и торопливо постучали и через мгновение в комнату вошел Редклифф, дворецкий.
   — Сэр! Пришел человек из города, он говорит, что ваш офис горит.
   — Пожар?!
   Эмилия бросилась к отцу, который торопливо направился к дверям. Она схватила его за руку у самого выхода.
   — Ты ведь не думаешь… О небо! Шеридан, наверное, еще там!
   Мейтленд сжал ее руку:
   — Я уверен, с ним ничего не случилось!
   — Я пойду с тобой!
   — Нет, ты останешься здесь!
   — А вдруг Шеридан ранен. Я не собираюсь сидеть и ждать сообщения о том, что случилось.
   — И я тоже, — произнесла Одри, присоединяясь к дочери. — Мы не будем тебе мешать Хью, но, пожалуйста, не проси нас оставаться здесь и ждать.
   Хью посмотрел на решительное лицо жены и сказал:
   — Хорошо, но хотя бы не выходите из экипажа.
   Из окна экипажа Эмилии было видно, как ее отец продрался сквозь толпу зевак. Лошади не смогли сквозь нее пробиться, так как обыватели из окрестных улиц и пожарные заполнили улицу, где несколько зданий, охваченных огнем, превратили весь район в пылающий ад.
   Яркий, ослепительный свет озарял людей, сражавшихся с огнем, и повозки, накачивавшие воду и посылавшие из шлангов тонкие струйки в пламя.
   Дым поднимался вверх, закрывая сиявшие на ночном небе звезды. В воздухе стоял запах гари и горелой жести. Эмилии стало страшно.
   — Где он, мама? Мама, ты ведь не думаешь, что Шеридан все еще внутри?
   Одри сидела у окна напротив Эмилии, отсветы пламени освещали ее озабоченное лицо.
   — Я уверена, с ним все в порядке.
   — Я не могу просто так сидеть на месте. — Эмилия потянулась к двери, но Одри схватила ее за руку:
   — Ты ничего не добьешься, если угодишь в эту толпу. И сама можешь получить увечье.
   — Но, возможно, он ранен!
   — А возможно, с ним все в порядке, и он уже ждет нас дома. — Одри сжала руку дочери. — Что он подумает, если узнает, что ты подвергала себя опасности?
   Эмилия вырвалась из рук матери.
   — Я должна найти его!
   — Эмилия!
   Но дочь уже выскочила на улицу. Эмилия бросилась в толпу, она с отчаянием обреченной пробиралась к горящему зданию офиса и чем ближе к пламени, тем меньше надежды оставалось у нее. Эмилия ощутила жар огня и в свете пламени увидела отца, стоящего около причала и смотревшего на клубы дыма, вырывавшиеся из окон.
   — Отец! — громко крикнула Эмилия, стараясь, чтобы ее услышали в треске горящих стен.
   Мейтленд повернулся и нахмурился, увидев дочь.
   — Я же просил тебя оставаться в экипаже!
   — Где Шеридан? Ты нашел его?
   — Нет.
   — Кто-нибудь видел его?
   — Нет.
   Прикрываясь ладонью от нестерпимого жара, Эмилия в отчаянии смотрела на здание. Языки пламени вырывались из окон, дым валил из всех щелей. Дерево стонало от огня, сметавшего все на своем пути.
   — Он, наверное, еще там!
   — Эмилия! — Отец едва успел схватить ее за руку, когда она бросилась к двери. — Проклятье! Ты что, с ума сошла?
   Эмилия попыталась вырваться:
   — Пусти меня! Я должна найти его! Мейтленд схватил дочь за плечи и встряхнул:
   — Эмилия, подумай, девочка! Никто не сможет выжить в таком огне.
   — Нет! — Эмилия рвалась из сильных рук отца. — Пожалуйста, отпусти меня к нему!
   — Ты не выдержишь и минуты в этом огне.
   Эмилия сквозь слезы посмотрела на отца и в отчаянии прошептала:
   — Я не могу потерять его.
   Она чувствовала себя беспомощной и потерянной.
   — Папа, помоги мне…
   Хью Мейтленд прижал ее к себе.
   — Мы ведь не знаем точно, был ли он там.
   Скорее всего Шеридан уже дома и беспокоится, почему нас нет.
   Эмилия прижалась к отцу, лучик надежды промелькнул в ее глазах.
   — Он действительно может быть дома, правда ведь?
   Хью погладил ее по голове.
   — Конечно, моя девочка. А теперь пошли, дорогая, здесь мы ничем не поможем. Давай поедем домой. Блейк, наверняка, волнуется.
   Доставив домой жену с дочерью, Мейтленд вернулся в город. Эмилии не оставалось ничего другого, как ждать и надеяться, что Саймон жив. Ее мать, бабушка и все домашние разделяли ее беспокойство, они сидели в гостиной в ожидании каких-нибудь новостей. Однако минуты превращались в часы, наступил рассвет, и надежда постепенно угасла. Она исчезла совсем, когда Хью Мейтленд вернулся домой. Он вошел в гостиную, не сменив покрытой грязью одежды, не вымыв лица, перепачканного сажей, от него пахло дымом и гарью.
   Эмилия поднялась ему навстречу, но взгляд отца заставил ее застыть на месте.
   — Шеридан?!
   Мейтленд смотрел мимо Эмилии на жену.
   — Трудно говорить такое.
   Эмилия похолодела — она отказывалась верить.
   Этого не может быть! Неправда!
   Одри обняла дочь и спросила, уже зная ответ:
   — Его нашли?
   Мейтленд кивнул:
   — Да, мы нашли его тело в завалах. Эмилия приблизилась к отцу, ее ноги дрожали.
   — Я должна видеть его.
   — Эмили, — отец положил ей на плечо руку. — Он сильно обгорел. Ты его не узнаешь. Эмилия всхлипнула:
   — Это может быть кто-то другой. Мейтленд выдержал ее испытующий взгляд.
   — Нет, милая, это исключено.
   — Но он… — Эмилия увидела сажу на шее отца. У нее не осталось слов, исчезли все мысли. Боль в сердце парализовала ее силы и волю, лишила всех надежд и опустошила ее. Когда отец протянул к ней руки, она упала в его объятия.
   — Мне очень жаль, Эмилия, — прошептал Мейтленд. — Мне очень жаль.

Глава 21

   Экипаж проехал по луже, в которой скрылись булыжники мостовой, напротив дома лорда Пембертона в Лондоне. Саймон стоял у окна в библиотеке. От непрекращавшейся грозы небо потемнело, и день больше походил на сумерки. Дождь, гонимый ветром, стучал по стеклу и стекал струйками, напоминавшими Саймону слезы Эмилии.