Жерар де Вилье
Крот из Лэнгли
Глава 1
Два охранника из ЦРУ в темных костюмах, с лицами, лишенными выражения, сидели по обе стороны от Виталия Толкачева на заднем сиденье черного «олдсмобиля», мчавшегося на полной скорости по автостраде Кельн — Штутгарт. Заместитель начальника Первого главного управления КГБ, тоже с бесстрастным лицом, курил, устремив взгляд на покрытые снегом ели вдоль автострады.
Голубой щит с надписью «Аэропорт, 1000 метров» появился над скоростной дорогой.
«Форд», двигавшийся впереди машины, в которой находился генерал КГБ, включил указатель поворота. Человек, сидевший рядом с шофером в «олдсмобиле» — директор отдела «Советский блок» ЦРУ, прилетевший из Вашингтона, — повернулся и радостно улыбнулся русскому:
— Мы на месте!
Виталий Толкачев незаметно кивнул, как будто эта новость его не касалась. За ними вплотную, касаясь бампера, следовал еще один серый «форд». Всем трем машинам понадобилось около двадцати минут, чтобы прибыть из Кэмп Кинга, представительства ЦРУ в Западной Германии, занимающегося перебежчиками с Востока. Генерал КГБ провел там три дня, в течение которых его подвергали изматывающим допросам.
С момента, как он покинул советское посольство в Бонне, чтобы сесть в «мерседес», за рулем которого сидел агент ЦРУ, все разворачивалось невероятно стремительно и с возрастающим напряжением. Виталий Толкачев был к этому готов и, сообщив некоторые сведения, представляющие наибольший интерес, он прекратил давать показания, замкнувшись в полном молчании.
Главное он сообщит после переговоров с ответственными лицами из ЦРУ. Это его капитал, то, что поможет ему начать новую жизнь и, возможно, ускользнуть от убийц из КГБ, страстно желающих заставить его заплатить за измену. Правда, ЦРУ в прошлом нередко бросало на произвол судьбы перебежчиков вроде него, предварительно выжав из них все, что можно. Зная об этом, Виталий Толкачев не желал разделить их участь.
Теперь машины двигались вдоль ограды огромного аэропорта. Вдали, сквозь легкий туман, можно было различить самолеты на стоянках. До аэровокзала оставалось еще два километра. Виталий Толкачев погасил сигарету и бросил профессиональный взгляд на людей, сидевших по обе стороны от него.
Один из них рассеянно жевал жвачку, положив на колени короткоствольный автомат системы «узи».
— Почему мы летим обычным рейсом? — спросил он. — Это ненужный риск.
Обычно перебежчиков отправляли самолетом Военно-воздушных сил США.
— У нас мало времени, очень мало, — сейчас же откликнулся директор отдела «Советский блок». — И мы не могли поступить иначе.
— Почему?
У американца появилась гримаса раздражения.
— Эти господа из Управления по охране конституции ФРГ хотят быть уверены, что мы вас не похищаем... Поскольку вы выбрали свободу на их территории, они чувствуют себя ответственными.
Ироническая улыбка на мгновение осветила суровое лицо генерала КГБ.
— И как они будут действовать?
— Представитель Управления охраны конституции ожидает вас в помещении аэровокзала. Он вас спросит, покидаете ли вы страну добровольно, и проверит, не напичкали ли вас наркотиками и не оказывалось ли на вас моральное давление. После вашей измены русские заявили, что мы вас похитили и собираемся насильно переправить в США на военном самолете.
Виталий Толкачев пожал плечами.
— Это соответствует правилам игры.
— Конечно! — поспешил согласиться американец, — но немцы очень чувствительны, и мы но хотим их раздражать. Это простая формальность. Опасность перехвата равна нулю. Через десять минут все будет кончено, и вы подниметесь на борт самолета.
Здания огромного аэровокзала приближались. Машины направлялись к крылу А, предназначенному для отправки международных рейсов. Агент ЦРУ почувствовал, как его напряжение спадает. Он принял все меры предосторожности в этой очень опасной операции. Черный «олдсмобиль», в котором они находились, был позаимствован в американском посольстве в Бонне. Чтобы разрушить эту машину с затемненными пуленепробиваемыми стеклами, бронированным корпусом и даже противоминным полом, понадобилась бы, по крайней мере, противотанковая ракета.
Передача агента хранилась в строгой тайне, американцы даже не попросили у немецких служб безопасности специальной охраны, боясь возможной утечки информации. С немецкой стороны только два человека были в курсе: директор Управления охраны конституции и его представитель, предупрежденный всего час назад. Слишком мало времени, чтобы организовать покушение.
Кроме того, в машинах находились десять телохранителей из ЦРУ, а несколько членов секретной службы ожидали их вместе с представителем немецкой администрации. Выполнив последнюю формальность, Виталий Толкачев под вымышленным именем поднимется прямо на борт «Боинга-747», который возьмет курс на Вашингтон.
В салоне первого класса ЦРУ забронировало шесть мест для перебежчика, представителя отдела «Советский блок» и четырех телохранителей. Что бы ни случилось, КГБ не сможет послать советский истребитель, чтобы сбить «Боинг-747».
«Олдсмобиль» замедлил ход. Виталий Толкачев наклонился вперед. Он не доверял никому, когда речь шла о его безопасности. Конечно, охранявшие его люди были профессионалами, но он хорошо знал изобретательность своих друзей из КГБ. В аналогичной ситуации специальный отряд отдела "С" немедленно получал задание вернуть или уничтожить предателя. Члены этого отряда были кровно заинтересованы в исходе операции, так как неудача резко отрицательно сказывалась на их карьере...
Он осмотрел тротуар перед аэровокзалом. Там переминались с ноги на ногу несколько человек в мешковатых меховых куртках. У каждого в правом ухе был маленький наушник, соединенный проводом с рацией, висевшей на груди. Это были сотрудники службы безопасности ЦРУ. Кроме них, на тротуаре под ледяным ветром никого не было.
У соседней вращающейся двери сгрудилась в ожидании автобуса группа пассажиров со множеством детей и чемоданов.
Виталий Толкачев заметил также высокого человека с покрытым красными пятнами лицом, уставившегося в пространство с безразличным видом. Это, конечно, представитель Управления охраны конституции. Головной «форд» затормозил у тротуара, и четверо его пассажиров мгновенно выскочили, даже не пытаясь скрывать автоматы. Они заняли позицию перед «олдсмобилем», перекрыв тротуар. Виталий Толкачев обернулся. «Форд», шедший сзади, тоже остановился. Все повторилось, но на сей раз охранники выстроились позади черной машины. Таким образом, тротуар был полностью блокирован восемью охранниками, они смотрели в противоположные стороны, готовые встретить опасность с любой стороны.
Когда русский сделал попытку выйти из машины, его остановил агент ЦРУ.
— Одну минуту.
Ожидавшие на тротуаре люди повернулись и стали приближаться к машине, образуя полукруг у правой задней дверцы.
Директор отдела «Советский блок», быстро оглядев местность, нажал на защелку. С сухим треском все четыре замка открылись. Директор повернулся к Виталию Толкачеву.
— Пошли, генерал.
Охранник, сидевший справа, открыл дверцу, выскочил из машины и присоединился к своим товарищам, держа автомат наизготовку, спиной к охраняемому. Его товарищ сделал то же самое с левой стороны, продолжая наблюдать за дорогой. Издали ничто не привлекало внимания. Ни сирен, ни «мигалок», ни полицейских машин. Всего лишь обычные проводы важной персоны, ежедневно наблюдаемые в аэропорту Франкфурта...
Виталий Толкачев, успокоенный, опустился на сиденье «олдсмобиля». Он и сам не сумел бы организовать всю операцию лучше.
Выйдя из машины, перебежчик был тут же окружен настоящей людской стеной. Агенты ЦРУ сгрудились вокруг него, образуя как бы кокон, ощетинившийся автоматами...
Виталий Толкачев уже направлялся к входу в аэровокзал, когда руководитель операции остановил его:
— Подождите, генерал, еще одна формальность, о которой я вам говорил.
Представитель Управления охраны конституции, непреклонный, как само правосудие, стоял в нескольких шагах от него, прижимая к груди папку. Американец в сопровождении Виталия Толкачева подошел к нему.
— Это генерал Виталий Толкачев, сударь, — сказал он. — Он покидает терри...
Сотрудник Управления охраны конституции сухо прервал его:
— Прошу вас не подсказывать ему.
Повернувшись к Толкачеву, он обратился к нему по-русски:
— Генерал Толкачев, подтверждаете ли вы, что действительно добровольно покинули свое посольство?
— Да.
— Покидаете ли вы немецкую землю по собственному желанию?
— Да.
— Знаете ли вы, что сопровождающие вас люди являются сотрудниками ЦРУ?
Слабая улыбка осветила лицо Виталия Толкачева.
— Да.
Односложные ответы привели немца в некоторое замешательство. Он колебался под разъяренным взглядом американца. Тот отдал приказание помощнику:
— Нам пора идти. Освободите вон ту дверь.
Два агента ЦРУ бросились оттеснять в глубь помещения группу туристов, подчинившихся без возражений.
Измученный директор отдела «Советский блок» подошел к представителю немецкой администрации:
— Вы закончили?
— Я думаю, да, — неохотно ответил тот. — Просто генерал Толкачев должен подписать декларацию.
Он вписал все ответы в заранее составленную анкету и протянул ее русскому.
Тот взял ручку и торопливо расписался внизу. Пораженный, сотрудник Управления охраны конституции заметил:
— Когда вы подниметесь на борт самолета, то уже не сможете обратиться за помощью к немецким властям.
Иронически улыбаясь, Виталий Толкачев бросил ему в лицо:
— Отправляя людей в концлагеря, вы были столь же скрупулезны?
Все члены его семьи были уничтожены нацистами, и он не любил немцев...
Страшно смущенный, немецкий чиновник попятился, что-то бормоча. Американец воспользовался этим, чтобы увлечь русского за собой к дверям.
— Идемте, иначе опоздаем на этот чертов самолет.
Умеющий проигрывать, немец крикнул вслед:
— Удачи, генерал!
Виталий Толкачев направился к дверям, машинально глядя вокруг поверх плеч своих охранников.
Взгляд его упал на голубой чемодан, забытый у дверей, где прежде стояли туристы.
Человек менее осторожный не обратил бы на этот чемодан никакого внимания. Но он боялся всего. Он указал рукой на кем-то забытый багаж. В этот момент чемодан сдвинулся с места и покатился в их сторону.
Виталий Толкачев инстинктивно закричал по-русски. Его охранники все как один остановились, держа палец на спусковом крючке, ища глазами источник опасности. Никто из них не смотрел вниз, поскольку угроза представлялась им только в образе человека.
Чемодан медленно приближался к их группе. Это был большой чемодан на колесиках марки «самсонит», похожий на многие другие этой же модели... Возможно, его приводили в движение какой-нибудь двигатель и система передач, спрятанные внутри.
Генерал Виталий Толкачев резко повернулся, желая вернуться в «олдсмобиль», дверца которого все еще оставалась открытой.
То, что охранники не понимали, что происходит, вызвало некоторую сумятицу.
Один из охранников заметил чемодан через несколько секунд после того, как он начал двигаться. Чемодан уже прошел некоторое расстояние и находился всего в пяти или шести метрах от группы.
Директор отдела «Советский блок» заметил его одновременно с охранником, и ему показалось, что некая гигантская рука сжимает ему грудь.
Он завопил:
— Не стреляйте, не стреляйте!
В порыве отчаяния он бросился к Виталию Толкачеву, пытаясь повалить его на пол.
В это же мгновение охранник выпустил очередь по голубому чемодану из своего «узи», повинуясь скорее чувству страха, нежели желанию покончить со всем этим ужасом.
Директор отдела «Советский блок» отметил треск автоматной очереди, он еще увидел, как один из охранников, прислонившись спиной к стене и направив оружие вверх, обезумев, ищет глазами цель. Затем страшный взрыв оглушил его, и огромный красный шар, казалось, устремился к нему, окутывая адским жаром.
Чемодан взорвался примерно в четырех метрах от Виталия Толкачева. Взрыв вобрал в себя из воздуха весь кислород, который горел теперь белым пламенем, сметая людей, находившихся на тротуаре, как соломинки, окутывая их облаком температурой свыше двух тысяч градусов, сжигая легкие и внутренности...
Генерал Виталий Толкачев открыл рот в последнем крике ужаса, что вызвало мгновенный ожог легких и ускорило его конец на несколько тысячных долей секунды.
Голубой щит с надписью «Аэропорт, 1000 метров» появился над скоростной дорогой.
«Форд», двигавшийся впереди машины, в которой находился генерал КГБ, включил указатель поворота. Человек, сидевший рядом с шофером в «олдсмобиле» — директор отдела «Советский блок» ЦРУ, прилетевший из Вашингтона, — повернулся и радостно улыбнулся русскому:
— Мы на месте!
Виталий Толкачев незаметно кивнул, как будто эта новость его не касалась. За ними вплотную, касаясь бампера, следовал еще один серый «форд». Всем трем машинам понадобилось около двадцати минут, чтобы прибыть из Кэмп Кинга, представительства ЦРУ в Западной Германии, занимающегося перебежчиками с Востока. Генерал КГБ провел там три дня, в течение которых его подвергали изматывающим допросам.
С момента, как он покинул советское посольство в Бонне, чтобы сесть в «мерседес», за рулем которого сидел агент ЦРУ, все разворачивалось невероятно стремительно и с возрастающим напряжением. Виталий Толкачев был к этому готов и, сообщив некоторые сведения, представляющие наибольший интерес, он прекратил давать показания, замкнувшись в полном молчании.
Главное он сообщит после переговоров с ответственными лицами из ЦРУ. Это его капитал, то, что поможет ему начать новую жизнь и, возможно, ускользнуть от убийц из КГБ, страстно желающих заставить его заплатить за измену. Правда, ЦРУ в прошлом нередко бросало на произвол судьбы перебежчиков вроде него, предварительно выжав из них все, что можно. Зная об этом, Виталий Толкачев не желал разделить их участь.
Теперь машины двигались вдоль ограды огромного аэропорта. Вдали, сквозь легкий туман, можно было различить самолеты на стоянках. До аэровокзала оставалось еще два километра. Виталий Толкачев погасил сигарету и бросил профессиональный взгляд на людей, сидевших по обе стороны от него.
Один из них рассеянно жевал жвачку, положив на колени короткоствольный автомат системы «узи».
— Почему мы летим обычным рейсом? — спросил он. — Это ненужный риск.
Обычно перебежчиков отправляли самолетом Военно-воздушных сил США.
— У нас мало времени, очень мало, — сейчас же откликнулся директор отдела «Советский блок». — И мы не могли поступить иначе.
— Почему?
У американца появилась гримаса раздражения.
— Эти господа из Управления по охране конституции ФРГ хотят быть уверены, что мы вас не похищаем... Поскольку вы выбрали свободу на их территории, они чувствуют себя ответственными.
Ироническая улыбка на мгновение осветила суровое лицо генерала КГБ.
— И как они будут действовать?
— Представитель Управления охраны конституции ожидает вас в помещении аэровокзала. Он вас спросит, покидаете ли вы страну добровольно, и проверит, не напичкали ли вас наркотиками и не оказывалось ли на вас моральное давление. После вашей измены русские заявили, что мы вас похитили и собираемся насильно переправить в США на военном самолете.
Виталий Толкачев пожал плечами.
— Это соответствует правилам игры.
— Конечно! — поспешил согласиться американец, — но немцы очень чувствительны, и мы но хотим их раздражать. Это простая формальность. Опасность перехвата равна нулю. Через десять минут все будет кончено, и вы подниметесь на борт самолета.
Здания огромного аэровокзала приближались. Машины направлялись к крылу А, предназначенному для отправки международных рейсов. Агент ЦРУ почувствовал, как его напряжение спадает. Он принял все меры предосторожности в этой очень опасной операции. Черный «олдсмобиль», в котором они находились, был позаимствован в американском посольстве в Бонне. Чтобы разрушить эту машину с затемненными пуленепробиваемыми стеклами, бронированным корпусом и даже противоминным полом, понадобилась бы, по крайней мере, противотанковая ракета.
Передача агента хранилась в строгой тайне, американцы даже не попросили у немецких служб безопасности специальной охраны, боясь возможной утечки информации. С немецкой стороны только два человека были в курсе: директор Управления охраны конституции и его представитель, предупрежденный всего час назад. Слишком мало времени, чтобы организовать покушение.
Кроме того, в машинах находились десять телохранителей из ЦРУ, а несколько членов секретной службы ожидали их вместе с представителем немецкой администрации. Выполнив последнюю формальность, Виталий Толкачев под вымышленным именем поднимется прямо на борт «Боинга-747», который возьмет курс на Вашингтон.
В салоне первого класса ЦРУ забронировало шесть мест для перебежчика, представителя отдела «Советский блок» и четырех телохранителей. Что бы ни случилось, КГБ не сможет послать советский истребитель, чтобы сбить «Боинг-747».
«Олдсмобиль» замедлил ход. Виталий Толкачев наклонился вперед. Он не доверял никому, когда речь шла о его безопасности. Конечно, охранявшие его люди были профессионалами, но он хорошо знал изобретательность своих друзей из КГБ. В аналогичной ситуации специальный отряд отдела "С" немедленно получал задание вернуть или уничтожить предателя. Члены этого отряда были кровно заинтересованы в исходе операции, так как неудача резко отрицательно сказывалась на их карьере...
Он осмотрел тротуар перед аэровокзалом. Там переминались с ноги на ногу несколько человек в мешковатых меховых куртках. У каждого в правом ухе был маленький наушник, соединенный проводом с рацией, висевшей на груди. Это были сотрудники службы безопасности ЦРУ. Кроме них, на тротуаре под ледяным ветром никого не было.
У соседней вращающейся двери сгрудилась в ожидании автобуса группа пассажиров со множеством детей и чемоданов.
Виталий Толкачев заметил также высокого человека с покрытым красными пятнами лицом, уставившегося в пространство с безразличным видом. Это, конечно, представитель Управления охраны конституции. Головной «форд» затормозил у тротуара, и четверо его пассажиров мгновенно выскочили, даже не пытаясь скрывать автоматы. Они заняли позицию перед «олдсмобилем», перекрыв тротуар. Виталий Толкачев обернулся. «Форд», шедший сзади, тоже остановился. Все повторилось, но на сей раз охранники выстроились позади черной машины. Таким образом, тротуар был полностью блокирован восемью охранниками, они смотрели в противоположные стороны, готовые встретить опасность с любой стороны.
Когда русский сделал попытку выйти из машины, его остановил агент ЦРУ.
— Одну минуту.
Ожидавшие на тротуаре люди повернулись и стали приближаться к машине, образуя полукруг у правой задней дверцы.
Директор отдела «Советский блок», быстро оглядев местность, нажал на защелку. С сухим треском все четыре замка открылись. Директор повернулся к Виталию Толкачеву.
— Пошли, генерал.
Охранник, сидевший справа, открыл дверцу, выскочил из машины и присоединился к своим товарищам, держа автомат наизготовку, спиной к охраняемому. Его товарищ сделал то же самое с левой стороны, продолжая наблюдать за дорогой. Издали ничто не привлекало внимания. Ни сирен, ни «мигалок», ни полицейских машин. Всего лишь обычные проводы важной персоны, ежедневно наблюдаемые в аэропорту Франкфурта...
Виталий Толкачев, успокоенный, опустился на сиденье «олдсмобиля». Он и сам не сумел бы организовать всю операцию лучше.
Выйдя из машины, перебежчик был тут же окружен настоящей людской стеной. Агенты ЦРУ сгрудились вокруг него, образуя как бы кокон, ощетинившийся автоматами...
Виталий Толкачев уже направлялся к входу в аэровокзал, когда руководитель операции остановил его:
— Подождите, генерал, еще одна формальность, о которой я вам говорил.
Представитель Управления охраны конституции, непреклонный, как само правосудие, стоял в нескольких шагах от него, прижимая к груди папку. Американец в сопровождении Виталия Толкачева подошел к нему.
— Это генерал Виталий Толкачев, сударь, — сказал он. — Он покидает терри...
Сотрудник Управления охраны конституции сухо прервал его:
— Прошу вас не подсказывать ему.
Повернувшись к Толкачеву, он обратился к нему по-русски:
— Генерал Толкачев, подтверждаете ли вы, что действительно добровольно покинули свое посольство?
— Да.
— Покидаете ли вы немецкую землю по собственному желанию?
— Да.
— Знаете ли вы, что сопровождающие вас люди являются сотрудниками ЦРУ?
Слабая улыбка осветила лицо Виталия Толкачева.
— Да.
Односложные ответы привели немца в некоторое замешательство. Он колебался под разъяренным взглядом американца. Тот отдал приказание помощнику:
— Нам пора идти. Освободите вон ту дверь.
Два агента ЦРУ бросились оттеснять в глубь помещения группу туристов, подчинившихся без возражений.
Измученный директор отдела «Советский блок» подошел к представителю немецкой администрации:
— Вы закончили?
— Я думаю, да, — неохотно ответил тот. — Просто генерал Толкачев должен подписать декларацию.
Он вписал все ответы в заранее составленную анкету и протянул ее русскому.
Тот взял ручку и торопливо расписался внизу. Пораженный, сотрудник Управления охраны конституции заметил:
— Когда вы подниметесь на борт самолета, то уже не сможете обратиться за помощью к немецким властям.
Иронически улыбаясь, Виталий Толкачев бросил ему в лицо:
— Отправляя людей в концлагеря, вы были столь же скрупулезны?
Все члены его семьи были уничтожены нацистами, и он не любил немцев...
Страшно смущенный, немецкий чиновник попятился, что-то бормоча. Американец воспользовался этим, чтобы увлечь русского за собой к дверям.
— Идемте, иначе опоздаем на этот чертов самолет.
Умеющий проигрывать, немец крикнул вслед:
— Удачи, генерал!
Виталий Толкачев направился к дверям, машинально глядя вокруг поверх плеч своих охранников.
Взгляд его упал на голубой чемодан, забытый у дверей, где прежде стояли туристы.
Человек менее осторожный не обратил бы на этот чемодан никакого внимания. Но он боялся всего. Он указал рукой на кем-то забытый багаж. В этот момент чемодан сдвинулся с места и покатился в их сторону.
* * *
— Смотрите, чемодан!Виталий Толкачев инстинктивно закричал по-русски. Его охранники все как один остановились, держа палец на спусковом крючке, ища глазами источник опасности. Никто из них не смотрел вниз, поскольку угроза представлялась им только в образе человека.
Чемодан медленно приближался к их группе. Это был большой чемодан на колесиках марки «самсонит», похожий на многие другие этой же модели... Возможно, его приводили в движение какой-нибудь двигатель и система передач, спрятанные внутри.
Генерал Виталий Толкачев резко повернулся, желая вернуться в «олдсмобиль», дверца которого все еще оставалась открытой.
То, что охранники не понимали, что происходит, вызвало некоторую сумятицу.
Один из охранников заметил чемодан через несколько секунд после того, как он начал двигаться. Чемодан уже прошел некоторое расстояние и находился всего в пяти или шести метрах от группы.
Директор отдела «Советский блок» заметил его одновременно с охранником, и ему показалось, что некая гигантская рука сжимает ему грудь.
Он завопил:
— Не стреляйте, не стреляйте!
В порыве отчаяния он бросился к Виталию Толкачеву, пытаясь повалить его на пол.
В это же мгновение охранник выпустил очередь по голубому чемодану из своего «узи», повинуясь скорее чувству страха, нежели желанию покончить со всем этим ужасом.
Директор отдела «Советский блок» отметил треск автоматной очереди, он еще увидел, как один из охранников, прислонившись спиной к стене и направив оружие вверх, обезумев, ищет глазами цель. Затем страшный взрыв оглушил его, и огромный красный шар, казалось, устремился к нему, окутывая адским жаром.
Чемодан взорвался примерно в четырех метрах от Виталия Толкачева. Взрыв вобрал в себя из воздуха весь кислород, который горел теперь белым пламенем, сметая людей, находившихся на тротуаре, как соломинки, окутывая их облаком температурой свыше двух тысяч градусов, сжигая легкие и внутренности...
Генерал Виталий Толкачев открыл рот в последнем крике ужаса, что вызвало мгновенный ожог легких и ускорило его конец на несколько тысячных долей секунды.
Глава 2
Пол Крамер раздраженно нажал на кнопку будильника и недовольно закряхтел. Половина седьмого. За окнами было еще темно, но поток автомобилей со всех автострад Виргинии и Мэриленда уже стекался в столицу. Многие конторы начинали работать в семь часов. Обычно Пол Крамер выходил из своего домика на Л-стрит около половины седьмого, чтобы попасть в свой офис в Лэнгли, в Виргинии, но другую сторону Потомака, ровно в семь часов. Тогда ему удавалось не очень далеко припарковать машину на обширной автостоянке ЦРУ.
Мэри, его жена, тоже встала.
— Ты плохо спал, — заметила он, — без конца вертелся. Что-нибудь случилось?
— Свари кофе, — сказал Крамер, не отвечая на ее вопрос, — я спешу.
Она надела розовый халат и скрылась в кухне. Тем временем Пол направился в ванную.
Пол протер свои большие черные глаза, выпуклые и заспанные, затем до упора открыл кран душа, похлопывая себя по груди. Его мускулистое тело спортсмена обросло жирком, он почти совсем облысел, а от прежнего обаяния остались лишь живые, всегда смеющиеся глаза и чувственные, немного вялые губы.
Душ оказал на него благотворное действие. Пока он подстригал свои густые усы, Мэри поставила на стол кофе, его обычную яичницу и томатный сок, который он выпил залпом.
Зазвонил телефон.
Крамер не успел подойти, и трубку сняла жена.
— Алло?
Она отвела трубку от уха и посмотрела на Пола.
— Отбой.
— Наверное, ошиблись, — пробурчал он.
Ему было не по себе. Вдруг сильно забилось сердце. Он злился, что не сам снял трубку.
— Может, кто-нибудь из твоих приятелей подшутил, — предположила Мэри.
Уже пять лет Пол Крамер возглавлял центр "Д" Центрального разведывательного управления, занимающийся прослушиванием. Помешивая кофе, он задавал себе вопрос, не был ли этот единственный звонок именно тем, которого он ждал уже несколько дней. Кончив завтрак, он быстро оделся.
— Ты рано вернешься? — спросила жена. — Мне хочется пойти на боулинг.
— Не знаю.
У него была назначена встреча на восемь часов на Ф-стрит, в одном из секретных бюро ЦРУ, с целью демонстрации электронного оборудования. Именно поэтому ему удалось подольше поспать.
Мэри с любопытством на него посмотрела.
— Что с тобой? В последнее время к тебе не подступишься...
— Ничего, — проворчал Крамер. — Просто я устал.
Его костюм был в пятнах, но он этим пренебрег. Элегантностью он никогда не отличался.
Мэри прижалась к нему всем телом.
— Постарайся вернуться пораньше.
Он почти оттолкнул ее; она уже давно его не волновала. Лишь иногда, благодаря его сангвиническому темпераменту, ужин с большим количеством пива заканчивался краткими молчаливыми объятиями.
Телефон снова зазвонил, когда он закрывал свой кейс.
— Алло?
— Крамер?
— Да.
— Нам необходимо встретиться. Вчера на Уолл-Стрит акции сильно упали. Лучше бы все продать, пока не поздно.
На несколько мгновений Крамер онемел. Ему показалось, что вся его кровь прилила к ногам и тянет вниз. Ему понадобилось нечеловеческое усилие, чтобы ответить.
— Да, да, очень хорошо, я зайду сегодня утром.
Он повесил трубку. Мэри уставилась на него невинными голубыми глазами.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, это касается вкладов... Ты готова?
Мэри, уроженка Пуэрто-Рико, работала переводчицей в испанском посольстве. Обычно Пол уезжал намного раньше нее.
— Через пять минут, — сказала она, — очень мило с твоей стороны.
Пока она собиралась, он направился в угол гостиной, служивший кабинетом, выдвинул ящик и, вытащив оттуда бумаги, набил ими свой кейс. Затем он снял с маленького магнитофона кассету с записями всех своих телефонных разговоров и бросил ее туда же. Это устройство он смастерил сам для развлечения. Его пульс бился со скоростью 150 ударов в минуту. Зеркало отразило его растерянное лицо. Руки были влажными, и он вытер их платком. Его взгляд в растерянности перескакивал с одного предмета на другой, как вдруг в его встревоженном мозгу возникла странная мысль.
Голос звонившего человека был ему знаком. Эта манера растягивать последние слоги. Его смятение еще больше усилилось.
— Я готова, — крикнула Мэри.
— До вечера, не забудь про боулинг, — крикнула она.
— До вечера, — пробурчал Пол.
Он поехал прямо, вдоль парка Белого дома, затем повернул налево на Пенсильвания-авеню. Дорожные работы в центре города значительно замедляли движение транспорта, и он потратил двадцать минут, чтобы добраться до знакомой стоянки. Затем он нашел свободный табурет за стойкой в соседнем кафетерии. Сидя перед чашкой дымящегося кофе, он пытался заставить работать свой затуманенный мозг. Долгие месяцы он смутно готовился к тому, что произошло сегодня утром.
Затем этот страх постепенно исчез, превратившись в некую отдаленную угрозу. Вроде рака у кого-то другого. В окружавшем его шуме за стойкой он старался разобраться в своем положении. Губы у него пересохли, под ложечкой сосало.
Он оказался уже в другом мире.
Тот голос еще звучал в его ушах: «Лучше бы все продать, пока не поздно». Зашифрованное сообщение, которое он надеялся никогда не услышать. В своей растерянности он дошел даже до того, что стал спрашивать себя, не был ли это действительно звонок его биржевого маклера. Но это было невозможно: он уже давно продал свой жалкий пакет акций. Он вынырнул из своего бреда и немного успокоился. Надо было действовать.
Он выпил еще три чашки безвкусного теплого кофе, затем снова схватил кейс, решив отправиться в свой банк пешком. Так он убьет еще двадцать минут. Он был одним из первых клиентов и попросил проводить себя к сейфам. В его сейфе лежали какие-то документы и толстый коричневый конверт, который он вскрыл. В нем были плотно уложены двадцать пять пачек по тысяче долларов в каждой. Он закрыл конверт и сунул его в кейс. Там лежал еще кольт 38-го калибра, который он не взял. Ноги у него дрожали. Выходя из банка, он осмотрелся вокруг. Ничего подозрительного не было в напряженном утреннем движении на улице, погруженной в легкий туман. Ему надо было убить еще два часа. Он снова сел в машину и направился к Мемориальному мосту. Как если бы ехал к себе на службу.
В голове у него царил сумбур. Ему было тяжко сознавать, что его жизнь круто изменилась.
Он посмотрел на часы: полдень.
Это час был заранее назначен для его встречи с неким лицом, которого он видел лишь несколько раз. Тревога сжимала ему сердце. А вдруг он его не узнает? Крамер лихорадочно всматривался в лица входящих. Теперь бар медленно заполнялся. Вдруг он заметил человека высокого роста, атлетического сложения с очень черной шевелюрой. Он был один. Окинув беглым взглядом Пола Крамера, вновь пришедший облокотился о стойку бара.
Это был тот, кого он ждал! Пол чуть было не поднялся и не заговорил с ним, но вовремя сдержал себя. Тот, другой, должен был сам подойти к нему... Через несколько мгновений он благословлял себя за осторожность. В бар друг за другом вошли два человека. Крамеру показалось, что его ударило током в 100000 вольт. С одним из этих людей он неоднократно сталкивался в кабинетах Службы безопасности на Ф-стрит. Это был агент ФБР, прикрепленный к Бюро внешних сношений. То есть это был сотрудник контрразведки, ведущий наблюдение за иностранными дипломатами, аккредитованными в Вашингтоне. Отель «Виллар», конечно, не был тем местом, куда он запросто заходил пропустить стаканчик. Это слишком дорого и слишком шикарно. Значит, он был при исполнении... Крамер вытер руки бумажной салфеткой, спрашивая себя, может ли он подняться. В зеркале бара он на мгновение встретился взглядом с человеком с густой черной шевелюрой.
Взгляд был направлен на него.
Тот быстро отвел глаза. Крамер больше уже не осмеливался двигаться. Он задавался вопросом, была ли заметна его паника для окружающих. Помахав рукой, он излишне громко позвал бармена:
— Повторить!
Ему хотелось провалиться сквозь землю. Если его агент обратится к нему, он пропал. С другой стороны, если он останется в одиночество, это тоже ужасно. Но первый вариант был страшнее.
Он залпом выпил вторую порцию виски, не зная, какое принять решение. Оба агента ФБР, зевая но сторонам, играли косточками от маслин, и, казалось, он их совсем не интересовал. Он едва не закричал от радости, когда человек у стойки бара соскользнул с табурета и вышел, положив десятидолларовую бумажку на стойку... Спустя десять секунд оба агента ФБР последовали за ним, оставив точно подсчитанную сумму, без чаевых.
Крамер выждал несколько минут, пересек как автомат огромный холл с величественной колоннадой и очутился на Пенсильвания-авеню.
К ветровому стеклу каштанового «форда» было прикреплено уведомление о штрафе. Он сорвал его и бросил на землю. Какое это имело теперь значение!.. Он направился в сторону моста Рошамбо. Чтобы дать себе время на размышление. Его «хозяевами» не было предусмотрено ничего на случай, если ему понадобится помощь. Теперь он был предоставлен самому себе, а полученное утром сообщение означало, что часы его сочтены.
Через несколько часов (если только это уже не произошло) центр «М и С», занимающийся внутренней безопасностью ЦРУ, и ФБР будут гнаться за ним по пятам. Резкий автомобильный гудок оторвал его от этих мрачных мыслей: он чуть было не врезался в такси. Пока он ехал, риск был невелик. Самообладание понемногу вернулось к нему, и он решил рискнуть и нарушить правила движения, чтобы удостовериться, что за ним нет слежки. А там видно будет.
Его встретил грохот тяжелого рока. Эстрада разделяла зал в длину на две части. Она была окружена рядами тесно составленных стульев, которые были почти все заняты мужчинами в разнородной одежде: от джинсов до костюмов-троек.
На эстраде похотливо вертелась голая девица, изгибаясь так, чтобы продемонстрировать свой зад зрителям, сидящим ближе всех. Один из них с долларовой бумажкой в руках неловко топтался перед девицей, что позволяло ей обращать к нему самые непристойные телодвижения. Она взяла у него из рук доллар, потерла им обнаженный лобок и бросила его в кучу в углу эстрады. Сделав еще несколько вращательных движений, она спустилась с эстрады, надев коротенькое платье. Некоторые посетители ушли, и Пол воспользовался этим, чтоб занять место в первом ряду. Горло у него пересохло, он крепко сжимал свой кейс, лежащий на коленях.
Это был его самый мучительный и сладостный поступок. Он пил уже третью порцию виски «Джонни Уокер», и голова у него начинала кружиться. Он заказал четвертую порцию и заплатил вперед четыре доллара. Музыка снова заиграла. Девица выбежала из коридора и вскочила на эстраду, мгновенно сбросив юбку. Затем, положив руки на бедра, медленно вращая тазом, она обвела публику похотливым взглядом своих больших черных глаз. От вида ее острых грудей, осиной талии и оттопыренного, как у негритянки, зада у Пола вспотели руки. Она не была очень высокой, но двенадцатисантиметровые каблуки придавали стройность ее фигуре. Ее взгляд упал на Пола, и тотчас ослепительные зубы приоткрылись в жестокой улыбке. Одним движением она откинула назад длинные черные волосы, еще больше выпятила свои твердые груди и, специально для него, на расстоянии нескольких сантиметров, принялась изображать половой акт, неторопливо и сладострастно выгибая лобок вперед, поглаживая себя, медленно вращаясь, как бы подставляя зад невидимому члену, прерывисто дыша полуоткрытым ртом.
Мэри, его жена, тоже встала.
— Ты плохо спал, — заметила он, — без конца вертелся. Что-нибудь случилось?
— Свари кофе, — сказал Крамер, не отвечая на ее вопрос, — я спешу.
Она надела розовый халат и скрылась в кухне. Тем временем Пол направился в ванную.
Пол протер свои большие черные глаза, выпуклые и заспанные, затем до упора открыл кран душа, похлопывая себя по груди. Его мускулистое тело спортсмена обросло жирком, он почти совсем облысел, а от прежнего обаяния остались лишь живые, всегда смеющиеся глаза и чувственные, немного вялые губы.
Душ оказал на него благотворное действие. Пока он подстригал свои густые усы, Мэри поставила на стол кофе, его обычную яичницу и томатный сок, который он выпил залпом.
Зазвонил телефон.
Крамер не успел подойти, и трубку сняла жена.
— Алло?
Она отвела трубку от уха и посмотрела на Пола.
— Отбой.
— Наверное, ошиблись, — пробурчал он.
Ему было не по себе. Вдруг сильно забилось сердце. Он злился, что не сам снял трубку.
— Может, кто-нибудь из твоих приятелей подшутил, — предположила Мэри.
Уже пять лет Пол Крамер возглавлял центр "Д" Центрального разведывательного управления, занимающийся прослушиванием. Помешивая кофе, он задавал себе вопрос, не был ли этот единственный звонок именно тем, которого он ждал уже несколько дней. Кончив завтрак, он быстро оделся.
— Ты рано вернешься? — спросила жена. — Мне хочется пойти на боулинг.
— Не знаю.
У него была назначена встреча на восемь часов на Ф-стрит, в одном из секретных бюро ЦРУ, с целью демонстрации электронного оборудования. Именно поэтому ему удалось подольше поспать.
Мэри с любопытством на него посмотрела.
— Что с тобой? В последнее время к тебе не подступишься...
— Ничего, — проворчал Крамер. — Просто я устал.
Его костюм был в пятнах, но он этим пренебрег. Элегантностью он никогда не отличался.
Мэри прижалась к нему всем телом.
— Постарайся вернуться пораньше.
Он почти оттолкнул ее; она уже давно его не волновала. Лишь иногда, благодаря его сангвиническому темпераменту, ужин с большим количеством пива заканчивался краткими молчаливыми объятиями.
Телефон снова зазвонил, когда он закрывал свой кейс.
— Алло?
— Крамер?
— Да.
— Нам необходимо встретиться. Вчера на Уолл-Стрит акции сильно упали. Лучше бы все продать, пока не поздно.
На несколько мгновений Крамер онемел. Ему показалось, что вся его кровь прилила к ногам и тянет вниз. Ему понадобилось нечеловеческое усилие, чтобы ответить.
— Да, да, очень хорошо, я зайду сегодня утром.
Он повесил трубку. Мэри уставилась на него невинными голубыми глазами.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, это касается вкладов... Ты готова?
Мэри, уроженка Пуэрто-Рико, работала переводчицей в испанском посольстве. Обычно Пол уезжал намного раньше нее.
— Через пять минут, — сказала она, — очень мило с твоей стороны.
Пока она собиралась, он направился в угол гостиной, служивший кабинетом, выдвинул ящик и, вытащив оттуда бумаги, набил ими свой кейс. Затем он снял с маленького магнитофона кассету с записями всех своих телефонных разговоров и бросил ее туда же. Это устройство он смастерил сам для развлечения. Его пульс бился со скоростью 150 ударов в минуту. Зеркало отразило его растерянное лицо. Руки были влажными, и он вытер их платком. Его взгляд в растерянности перескакивал с одного предмета на другой, как вдруг в его встревоженном мозгу возникла странная мысль.
Голос звонившего человека был ему знаком. Эта манера растягивать последние слоги. Его смятение еще больше усилилось.
— Я готова, — крикнула Мэри.
* * *
Открытый каштановый «форд» с зажженными фарами спускался по Л-стрит. Для декабря было не холодно, но еще темные улицы были погружены в промозглый туман. Пол Крамер свернул на 17-ю улицу и, проехав немного, высадил жену.— До вечера, не забудь про боулинг, — крикнула она.
— До вечера, — пробурчал Пол.
Он поехал прямо, вдоль парка Белого дома, затем повернул налево на Пенсильвания-авеню. Дорожные работы в центре города значительно замедляли движение транспорта, и он потратил двадцать минут, чтобы добраться до знакомой стоянки. Затем он нашел свободный табурет за стойкой в соседнем кафетерии. Сидя перед чашкой дымящегося кофе, он пытался заставить работать свой затуманенный мозг. Долгие месяцы он смутно готовился к тому, что произошло сегодня утром.
Затем этот страх постепенно исчез, превратившись в некую отдаленную угрозу. Вроде рака у кого-то другого. В окружавшем его шуме за стойкой он старался разобраться в своем положении. Губы у него пересохли, под ложечкой сосало.
Он оказался уже в другом мире.
Тот голос еще звучал в его ушах: «Лучше бы все продать, пока не поздно». Зашифрованное сообщение, которое он надеялся никогда не услышать. В своей растерянности он дошел даже до того, что стал спрашивать себя, не был ли это действительно звонок его биржевого маклера. Но это было невозможно: он уже давно продал свой жалкий пакет акций. Он вынырнул из своего бреда и немного успокоился. Надо было действовать.
Он выпил еще три чашки безвкусного теплого кофе, затем снова схватил кейс, решив отправиться в свой банк пешком. Так он убьет еще двадцать минут. Он был одним из первых клиентов и попросил проводить себя к сейфам. В его сейфе лежали какие-то документы и толстый коричневый конверт, который он вскрыл. В нем были плотно уложены двадцать пять пачек по тысяче долларов в каждой. Он закрыл конверт и сунул его в кейс. Там лежал еще кольт 38-го калибра, который он не взял. Ноги у него дрожали. Выходя из банка, он осмотрелся вокруг. Ничего подозрительного не было в напряженном утреннем движении на улице, погруженной в легкий туман. Ему надо было убить еще два часа. Он снова сел в машину и направился к Мемориальному мосту. Как если бы ехал к себе на службу.
В голове у него царил сумбур. Ему было тяжко сознавать, что его жизнь круто изменилась.
* * *
Бар «Робин Гуд», расположенный в глубине величественного холла отеля «Виллар», своими деревянными панелями и изображениями охотничьих сцен напоминал роскошную курительную комнату в каком-нибудь поместье в Виргинии. Бар был почти пуст. Приближалось время ленча, но служащие соседнего Белого дома еще склонялись над своими папками. Пол Крамер заказал порцию виски «Джонни Уокер» и уселся лицом к двери.Он посмотрел на часы: полдень.
Это час был заранее назначен для его встречи с неким лицом, которого он видел лишь несколько раз. Тревога сжимала ему сердце. А вдруг он его не узнает? Крамер лихорадочно всматривался в лица входящих. Теперь бар медленно заполнялся. Вдруг он заметил человека высокого роста, атлетического сложения с очень черной шевелюрой. Он был один. Окинув беглым взглядом Пола Крамера, вновь пришедший облокотился о стойку бара.
Это был тот, кого он ждал! Пол чуть было не поднялся и не заговорил с ним, но вовремя сдержал себя. Тот, другой, должен был сам подойти к нему... Через несколько мгновений он благословлял себя за осторожность. В бар друг за другом вошли два человека. Крамеру показалось, что его ударило током в 100000 вольт. С одним из этих людей он неоднократно сталкивался в кабинетах Службы безопасности на Ф-стрит. Это был агент ФБР, прикрепленный к Бюро внешних сношений. То есть это был сотрудник контрразведки, ведущий наблюдение за иностранными дипломатами, аккредитованными в Вашингтоне. Отель «Виллар», конечно, не был тем местом, куда он запросто заходил пропустить стаканчик. Это слишком дорого и слишком шикарно. Значит, он был при исполнении... Крамер вытер руки бумажной салфеткой, спрашивая себя, может ли он подняться. В зеркале бара он на мгновение встретился взглядом с человеком с густой черной шевелюрой.
Взгляд был направлен на него.
Тот быстро отвел глаза. Крамер больше уже не осмеливался двигаться. Он задавался вопросом, была ли заметна его паника для окружающих. Помахав рукой, он излишне громко позвал бармена:
— Повторить!
Ему хотелось провалиться сквозь землю. Если его агент обратится к нему, он пропал. С другой стороны, если он останется в одиночество, это тоже ужасно. Но первый вариант был страшнее.
Он залпом выпил вторую порцию виски, не зная, какое принять решение. Оба агента ФБР, зевая но сторонам, играли косточками от маслин, и, казалось, он их совсем не интересовал. Он едва не закричал от радости, когда человек у стойки бара соскользнул с табурета и вышел, положив десятидолларовую бумажку на стойку... Спустя десять секунд оба агента ФБР последовали за ним, оставив точно подсчитанную сумму, без чаевых.
Крамер выждал несколько минут, пересек как автомат огромный холл с величественной колоннадой и очутился на Пенсильвания-авеню.
К ветровому стеклу каштанового «форда» было прикреплено уведомление о штрафе. Он сорвал его и бросил на землю. Какое это имело теперь значение!.. Он направился в сторону моста Рошамбо. Чтобы дать себе время на размышление. Его «хозяевами» не было предусмотрено ничего на случай, если ему понадобится помощь. Теперь он был предоставлен самому себе, а полученное утром сообщение означало, что часы его сочтены.
Через несколько часов (если только это уже не произошло) центр «М и С», занимающийся внутренней безопасностью ЦРУ, и ФБР будут гнаться за ним по пятам. Резкий автомобильный гудок оторвал его от этих мрачных мыслей: он чуть было не врезался в такси. Пока он ехал, риск был невелик. Самообладание понемногу вернулось к нему, и он решил рискнуть и нарушить правила движения, чтобы удостовериться, что за ним нет слежки. А там видно будет.
* * *
Крамер медленно ехал по Висконсин-авеню во взятом напрокат «понтиаке», поглядывая в зеркало заднего вида. Каштановый «форд» он оставил на одной из стоянок в Национальном аэропорту, заменив его этой анонимной машиной, когда убедился, что за ним нет слежки. Затем, проглотив без аппетита сандвич, он, наконец, принял решение. Миновав перекресток с У-стрит, он притормозил у маленького здания, на первом этаже которого размещался японский ресторан и бар под вывеской «Добрые парни». Узкая дорожка вела к укромной стоянке, на которой уже было припарковано несколько машин. Не выпуская кейс из рук, Крамер толкнул дверь бара.Его встретил грохот тяжелого рока. Эстрада разделяла зал в длину на две части. Она была окружена рядами тесно составленных стульев, которые были почти все заняты мужчинами в разнородной одежде: от джинсов до костюмов-троек.
На эстраде похотливо вертелась голая девица, изгибаясь так, чтобы продемонстрировать свой зад зрителям, сидящим ближе всех. Один из них с долларовой бумажкой в руках неловко топтался перед девицей, что позволяло ей обращать к нему самые непристойные телодвижения. Она взяла у него из рук доллар, потерла им обнаженный лобок и бросила его в кучу в углу эстрады. Сделав еще несколько вращательных движений, она спустилась с эстрады, надев коротенькое платье. Некоторые посетители ушли, и Пол воспользовался этим, чтоб занять место в первом ряду. Горло у него пересохло, он крепко сжимал свой кейс, лежащий на коленях.
Это был его самый мучительный и сладостный поступок. Он пил уже третью порцию виски «Джонни Уокер», и голова у него начинала кружиться. Он заказал четвертую порцию и заплатил вперед четыре доллара. Музыка снова заиграла. Девица выбежала из коридора и вскочила на эстраду, мгновенно сбросив юбку. Затем, положив руки на бедра, медленно вращая тазом, она обвела публику похотливым взглядом своих больших черных глаз. От вида ее острых грудей, осиной талии и оттопыренного, как у негритянки, зада у Пола вспотели руки. Она не была очень высокой, но двенадцатисантиметровые каблуки придавали стройность ее фигуре. Ее взгляд упал на Пола, и тотчас ослепительные зубы приоткрылись в жестокой улыбке. Одним движением она откинула назад длинные черные волосы, еще больше выпятила свои твердые груди и, специально для него, на расстоянии нескольких сантиметров, принялась изображать половой акт, неторопливо и сладострастно выгибая лобок вперед, поглаживая себя, медленно вращаясь, как бы подставляя зад невидимому члену, прерывисто дыша полуоткрытым ртом.