де Вилье Жерар. Реквием по тонтон-макутам

   – Одолжите мне эти бабки, – захныкал он. – Я верну вам, я подпишу любой договор, что угодно. Ведь вы не хотите, чтобы я сдох?
   Он был настолько возбужден, что у него опять вывалились в грязь два зуба. Марней продолжал сюсюкать, даже не помышляя нагнуться за ними.
   У Малко мелькнула надежда. Наконец, Берт Марней раскололся. Он перебил его:
   – Я уже сказал вам, что мне нужно. До свидания.
   Он ускорил шаг. Берт Марней отпустил его только тогда, когда он садился в машину, и, запыхавшись, он вдруг пробормотал:
   – Ладно, ладно. Приходите завтра утром с деньгами, после девяти часов.
   Быстро развернувшись, он пошел к «диспансеру». Малко сел в «тойоту».
   – Пришло время молиться за меня, – сказал он Джону Райли.
   Он был уверен, что Берт Марней сделает невозможное, чтобы разыскать Габриеля Жакмеля – на карту была поставлена его жизнь.
   Затем придется иметь дело с восставшим гаитянином, опасным, как заряженная бомба...
   Но это было уже другое дело, ведь ему оставалось только два с половиной дня. И еще при условии, что Амур Мирбале не передумает. Только чудом можно объяснить то, что он до сих пор не гниет в камере Форт-Диманша. Только потому, что ей захотелось заполучить голову Габриеля Жакмеля...

Глава 16

   Дом был закрыт, и Малко подумал, что Симона Энш скрылась. В зеркале он увидел приближающийся «понтиак» тонтон-макутов. С того момента, как он «официально» выехал на «мазде» с Радио-Пакс, они неотступно следовали за ним. Он машинально доехал до Петионвиля, чувствуя себя как белка в колесе.
   Кроме Джона Райли, он не мог ни на кого рассчитывать в Порт-о-Пренсе. Посольство США стало запретной зоной; таковы были жестокие правила игры. Он подумал о Стейнере, наемнике, захваченном в Судане и брошенном на произвол судьбы «заказчиками». Голова его была пуста, ему хотелось только одного: забыть на несколько часов, что его ожидает.
   Снова страх охватил Порт-о-Пренс, как в худшие времена террора Папы Дока. В головах людей отдавались удары, дубинок, которыми убили Сезара Кастеллу и Гуапу...
   Вдруг при шуме машины дверь на верху внешней лестницы распахнулась, и на мгновение показалась Симона Энш. Узнав Малко, она распахнула дверь настежь. Макуты остались в своей машине, остановившейся чуть ниже. На голове у Симоны была повязка, делающая ее лицо жестким, но ее расцветшее тело в шортах и блузке понравилось Малко.
   – Добрый вечер, – сказала она, – я собиралась спуститься к площади Святого Петра.
   – Прятаться уже не имеет смысла, – сказал Малко, – им столько известно.
   Внезапно он почувствовал себя очень уставшим. Сколько же приятных моментов он мог провести с этой красивой девушкой! И вся тщетность его миссии стала ясна ему. Но только он понимал это.
   Его рука скользнула по бедрам Симоны Энш.
   Она еще сильнее прижалась к нему.
   – Будьте сегодня прекрасной, – сказал вдруг Малко, – мы забудем все на несколько часов.
   Золотистые глаза Малко озарились радостью: древний славянский фатализм побеждал. Бог с ней, со смертью, жизнью нужно пользоваться до последней секунды. Уже много раз в течение своей полной приключений жизни Малко переживал удивительные моменты, в которых мешались смертельный риск и острое наслаждение.
   Подняв глаза, Симона сплела руки на его шее.
   – Я люблю вас, – серьезно сказала она, – потому что вы хотите спасти мою несчастную страну.
   Малко не осмелился сказать ей о полумиллионе долларов: человек живет иллюзиями.
   Внезапно Симона впилась ему в губы, и они страстно поцеловались. Потом, взяв Малко за руку, молодая женщина увлекла его к дивану.
   Он больше не хотел ни о чем думать. Янтарная кожа молодой женщины была гладкой и теплой. Он начал ласкать ее, и она постанывала от счастья. Шорты и блузка упали на пол.
   Симона страстно прижималась к нему.
   Он не мог больше сдерживаться и овладел ею.
   Она сразу же напряглась. Затем, через какую-то долю секунды, она начала двигаться, но уже по-другому. Открыв глаза, Малко встретил ее взгляд.
   – Я счастлива, – прошептала она.
   Он остановился, и пальцы Симоны быстро пробежали но его спине.
   – Продолжай, – сказала она, – не обращай на меня внимания.
   Но он не успел: дверь распахнулась, и два негра с пистолетами в руках ворвались в комнату. Остановившись в двух метрах от дивана, они жадно смотрели на обнаженное тело Симоны Энш. Опьянев от ярости, Малко оторвался от молодой женщины. Та повернулась на живот, всхлипнув от стыда.
   Малко пошел на тонтон-макутов и остановился только тогда, когда ощутил, что ему в живот уперся ствол кольта 38 калибра.
   – Уходите, – приказал он с такой злостью, что оба негра потеряли на мгновение самоуверенность.
   Тот, который был меньше ростом, глупо рассмеялся.
   – Мы не делаем ничего дурного.
   Продолжая угрожать Малко оружием, он жадно смотрел на Симону Энш. Высокий обошел Малко и подошел к дивану.
   – Посмотри на красивую девочку, – смеясь, сказал он по-креольски.
   Медленно его толстый черный указательный палец прошелся по позвоночнику Симоны, дошел до ягодиц. Вскрикнув, молодая женщина перевернулась, ее лицо было искажено ненавистью. Ее ногти вцепились в щеку макута, и тот инстинктивно отступил...
   – Мы еще увидимся, – пригрозил он.
   Оба тонтон-макута вышли. Малко кипел от ярости.
   Это тоже входило в тактику Амур Мирбале. Спрятав голову, Симона Энш рыдала.
   Малко молча оделся.

* * *

   Оглядев ужинающих, Симона Энш наклонилась к Малко, ее лицо выражало живейшее неодобрение.
   – Невероятно, – прошептала она, – здесь полно негров...
   Они сидели на террасе одного из самых элегантных, конечно, по меркам Петионвиля, ресторанов «У Жерара Бальтазара», находящегося в глубине разбитой улицы. Действительно, метисы встречались редко. Малко внутренне рассмеялся: весьма неожиданное замечание в устах девушки, считавшей саму себя негритянкой... Откуда еще ждать проявления расизма? Притом, что последнего европейца гаитяне съели еще двести лет тому назад...
   Малко хотелось расслабиться, выпить, смеяться.
   Молодая метиска была восхитительна в белом платье из легкой ткани, плотно облегавшем ее фигуру, с большими сережками, слегка накрашенная. Несмотря на жару, она была в колготках, что было высшей степенью элегантности на Гаити...
   Они залпом осушили по три ром-пунша. Глаза молодой женщины блестели, а Малко был настроен чуть более оптимистично.
   – Раньше негры не посещали такие заведения, – вздохнула она, – но со времен Дювалье их можно увидеть повсюду. Посмотрите на них: они ужасны. Спокойно еще только в Белвью, куда они пока не осмеливаются показаться...
   А ведь еще ее мать была черной, как головешка... От дуновения ветра она вздрогнула, а под легкой тканью платья обрисовались ее соски. Перехватив взгляд Малко, она покраснела.
   – Вы, наверно, считаете меня распущенной, – сказала она, – но я так рада, что нравлюсь вам. Если бы только вы могли увезти меня отсюда. Я стану вашей самой преданной рабыней...
   Малко ограничился тем, что только поцеловал ей руку, не беря на себя иных обязательств: он представил себе выражение лица Александры, когда он вернется с Караибов с такой рабыней, как Симона. Вряд ли это укрепит их союз...
   Им принесли счет, и он оставил на столике десять долларов. С застенчивостью юной девственницы Симона положила свою руку на его.
   – Мне хочется пойти в кино, – призналась она, – в Драйв-ин, там показывают «Историю любви».
   Вдоль дороги Дельмас было три или четыре кинотеатра типа «драйв-ин», что составляло гордость гаитян. Совсем как в Соединенных Штатах. «Почему бы и нет?» – подумал Малко. На два часа это отвлечет его от забот.
   Выйдя из ресторана, он не торопился, чтобы дать время людям Амур Мирбале догнать их. Он надеялся, что тонтон-макутам понравится «История любви».

* * *

   Рука Симоны Энш касалась кожи Малко, как маленький и теплый домашний зверек. Чуть слышно застонав, он открыл глаза в темноте. Впервые в их отношениях молодая метиска позволила себе такой жест, недвусмысленный по своим намерениям. Может быть, она подумала, что он уснул.
   Из кино они сразу вернулись домой, но Малко не мот уснуть: он безнадежно пытался найти способ, как уехать с Гаити, а если можно, то вместе с Симоной Энш. Никакой возможности он не видел. Единственный выход – перестрелять трех следивших за ним тонтон-макутов. Это было не так уж и сложно. Но что потом?
   На его поимку Амур Мирбале бросит всех своих людей.
   Аэропорт, набережные, все дороги, ведущие к доминиканской границе, сильно охранялись. А гаитяне слишком боялись дювальеристов, чтобы прийти им на помощь, особенно европейцу, чужаку.
   Оставалась только хрупкая надежда на Берта Марнея, ведь он тоже боролся за спасение собственной шкуры.
   Горячие губы молодой метиски прикоснулись к его коже, и сразу все мысли Малко исчезли в темноте. Ее нежный рот возбуждал лучше, чем местный напиток «буа-кошон»... Хотя она и заметила, что он проснулся, она продолжала молча ласкать его, нежно и неустанно. Затем она скользнула под него, спрятав голову на его плече.
   Он еще не притронулся к ней, а она уже двигалась все быстрее и быстрее. Он услышал ее короткое прерывистое дыхание и сам возбудился. Тогда он обнял ее за спину, чтобы она еще крепче прижалась к нему.
   Она вздрогнула, как кошка, которую неожиданно погладили. Ее страстные движения возобновились, но уже по-другому: теперь Малко слышал ее мерное, ровное дыхание. Затем она с новой силой принялась ласкать его. Он старался сдерживаться, но почувствовал, что чуда не произойдет. Из-за него. Зловещие призраки, которые сдерживали Симону, еще не совсем рассеялись.
   Он покорился ей. Симона шептала ласковые слова на креольском, затем замерла, как пораженная громом.
   Гораздо позже, засыпая, он ощутил на своей шее ее слезы, там, где лежала голова Симоны.

* * *

   Малко первым покинул виллу. Вместе с Симоной он составил план, как снова избежать слежки тонтон-макутов. Для молодой женщины это представляло определенный риск, но она настояла на своей помощи. Он не мог отказаться: слишком велики были ставки.
   Все зависело от того, где поставили машину те, кто следил за ним.
   Он сразу заметил их серую машину: она находилась чуть выше, при въезде в незанятую виллу. Сразу же повернувшись, он позвал:
   – Симона.
   Он сел в свою «мазду» и подождал, пока Симона сядет в свою машину, зеленый «маверик». Они тронулись одновременно, их разделяло меньше метра. Тонтон-макуты потратили несколько секунд, чтобы кинуться вдогонку. Малко и Симона специально ехали очень осторожно. После ее виллы дорога поворачивала, затем сужалась: здесь не могли разъехаться две машины.
   Малко слегка погудел. Симона выключила зажигание, ее машина резко остановилась, как будто наткнувшись на препятствие. Макуты, следовавшие за ней, чуть не столкнулись с «мавериком». А Малко тем временем прибавил скорость. Шофер макутов еще не успел выйти из своей машины, а он был уже в самом низу дороги, затем он свернул налево, к Петионвилю, переключил на вторую передачу и прибавил газ.
   Симона снова поехала, проехала три метра и остановилась. На этот раз бампер машины макутов ударил «маверик» в зад. Один из макутов, высунув голову, направил на Симону кольт с коротким стволом.
   – Проезжай, сука, – закричал он.
   И он выстрелил в откос.
   Симона Энш посчитала в уме до десяти, включила мотор и медленно тронулась. Малко опережал преследователей на пятьсот метров.

* * *

   Малко ехал на полной скорости по дороге, петлявшей между убогими хижинами Ла Салин. Извилистую дорогу он проехал меньше, чем за десять минут. До логова Берта Марнея оставалось сто метров. Было десять минут десятого. Он старался не думать о том, что макуты могут сделать с Симоной Энш.
   Вдруг из-за землянки выскочили худые мальчишки, преследуя кошку с торчащими ребрами. Оказавшись между машиной Малко и преследователями, она повернулась, шерсть у нее была взъерошена, глаза вытаращены. Один из мальчишек смог быстро набросить ей на шею петлю, резко дернув за нее. Кошка отчаянно замяукала, ее трясло, она открыла пасть и выпустила когти.
   Парень еще раз дернул, чтобы задушить животное. Кошка подпрыгнула в последний раз и больше не двигалась. Таща свою жертву, мальчишка, страшно довольный, удалился. Гаитянин постарше, худой, как смерть, "лысый, позвал его, протягивая несколько купюр. В Ла Салин кошка стоила до двух долларов. Это был единственный вид мяса, который они знали.
   Ощущая тошноту, Малко остановился перед «диспансером». Лишь бы Берт Марней сдержал слово... Он постучал и вошел.
   Голова Берта Марнея лежала на железном блюде, глаза были открыты. Из шеи вытекла струя крови, оба зуба исчезли. Малко еле сдержал рвоту. Гул в его голове был похож на гул круживших вокруг головы больших зеленых мух.
   Преодолевая тошноту, он заставил себя подойти ближе и заметил еще одну страшную деталь: рядом с головой, на краю блюда, лежал маленький темный предмет длиной в шесть-семь сантиметров. Малко потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним человеческий язык.
   Язык Берта Марнея.
   Казнь свершилась.
   Значит, американец разыскал Габриеля Жакмеля.
   Малко обошел стойку. За ней в луже крови лежало тело. Шея была начисто перерезана мачете, как у теленка. На теле не было других ран, Берт Марней умирал в сознании. А, может быть, ему сперва вырвали язык...
   Бедняга Марней, он не заслужил такой страшной кончины. Спотыкаясь от ужаса, Малко вышел из «диспансера». После тошнотворного запаха смерти и крови вонь Ла Салин показалась ему благоуханием. Он взглянул на деревянную хижину, в которой Берт Марней пытался сколотить состояние. Малко чувствовал себя частично ответственным за эту смерть, но время для сантиментов было выбрано неудачно.
   Он сел в «мазду». Оставалось только с помощью Симоны Энш попытаться тайно покинуть эту страну.

* * *

   Симона Энш исчезла.
   Малко в тоске пятый раз обошел все комнаты крохотного домика. Они договорились, что она будет его ждать здесь.
   Зеленый «маверик» молодой женщины стоял на стоянке. Это означало одно: в ярости макуты увезли ее с собой.
   Эта страшная догадка не сразу дошла до Малко. И тогда его охватила слепая ярость. Это было единственное, что могло его вывести из себя.
   Сев в «мазду», он резко тронулся с места.

* * *

   Охранник вернулся с визитной карточкой Малко, сделав ему знак следовать за ним.
   – Мадам Мирбале скоро примет вас.
   В огромном коридоре Дворца не было ни души. Встревоженный и напряженный, Малко шел за лейтенантом в военной форме. Они зашли в маленький кабинет, уже знакомый Малко.
   Амур Мирбале выглядела очень элегантно в шелковых брюках и такой же тунике. Она сидела в кресле, скрестив ноги. Она повернула к Малко бесстрастное лицо. Ее глаза были до сих пор распухшими, под ними висели тяжелые мешки. Ее пальцы непрестанно двигались, играя со связкой ключей.
   – Вы нашли Габриеля Жакмеля?
   Малко продолжал стоять.
   – Где Симона Энш?
   Он говорил так резко, был так напряжен, что метиска и не подумала увиливать. Она с презрением рассмеялась.
   – Симона Энш? Я думала, что она в вашей постели. Впрочем, это недостойная для вас связь.
   – Ваши тонтон-макуты похитили ее, – грубо сказал Малко. – Немедленно освободите ее.
   Амур Мирбале нахмурилась, ее пальцы замерли.
   – Мои люди никого не похищали. Вы же скрылись от них. Где вы были?
   Малко не терял надежды.
   – Возможно, они действовали без вашего разрешения, – сказал он. – В прошлый раз они вели себя, как проходимцы...
   На лице молодой женщины читалось презрение.
   – Этого не может быть. Ну-ка, ну-ка, кажется, на сцене появился Габриель Жакмель... Вот вам еще одна причина, чтобы разыскать его. Когда она попала ему в руки в прошлый раз, он был не очень любезен с ней...
   Малко не ответил. У Жакмеля не было причин похищать Симону. Если только эта дьявольская комбинация не была придумана Амур Мирбале, чтобы еще подтолкнуть его к поискам Габриеля Жакмеля. Это было похоже на нее.
   Метиска с иронией посмотрела на него.
   – Может быть, я дам вам отсрочку, – сказала она, – кажется, вы искренне хотите обезвредить Габриеля Жакмеля...
   – Он убил Берта Марнея, – сказал Малко.
   Амур Мирбале с жестокостью улыбнулась.
   – Я знаю. Таков обычай, – сказала Амур спокойно. – У нас принято отрезать предателю язык.
   Гаити, жемчужина Антильских островов... Малко испепелил ее взглядом.
   – Избавьте меня от ваших макутов. Пока я не найду Симону Энш, я не уеду с Гаити, и вы это знаете.
   – Я ровным счетом ничего не знаю, – запротестовала Амур Мирбале, – и я никому не верю.
   Больше от нее ничего нельзя было добиться. Малко молча вышел. После кабинета с кондиционером в коридоре с несоразмерными потолками он задыхался. Он старался убедить себя, что, если Габриель Жакмель хотел убить Симону Энш, он бы сделал это на месте.
   В «мазде», припаркованной у министерства внутренних дел, было жарко, как в парилке. В растерянности Малко решил поехать в Эль-Ранчо, чтобы оценить ситуацию.
   Войди в холл, он сразу же заметил, что в его ячейке торчит свернутая бумажка. Портье подал ему ключ.
   С бьющимся сердцем он развернул записку и прочел единственную строчку, отпечатанную на машинке: «Немедленно приезжайте на Радио-Пакс. Джон».

Глава 17

   В голосе пастора Джона Райли больше не звучала духовная елейность. Он четко сказал Малко:
   – Со мной связался Жакмель. Он похитил вашу подружку. Если мы не свяжемся с ним сегодня вечером, он разрежет ее на куски и отошлет вам.
   На Джоне Райли была рубашка с короткими рукавами и джинсы... Он курил сигарильо, коротко и отрывисто затягиваясь.
   – Откуда вам это известно?
   – Только что от Жакмеля приходил посланец. Кстати за вами по-прежнему следят?
   От дворца за ним неотступно следовала машина макутов.
   – Да.
   – Сколько их?
   – Двое или трое.
   Американец погасил сигарильо и машинально погладил Библию, лежащую рядом с пепельницей.
   – У вас два выхода, – сказал он. – Первый – ответить на ультиматум Жакмеля, приняв необходимые меры предосторожности. Второй – постараться ускользнуть отсюда с помощью моих знакомых контрабандистов. Вместе со мной.
   Малко подскочил.
   – Вместе с вами?
   Джон Райли устало улыбнулся.
   – Да. Я узнал, что в любом случае меня вышлют. В частности, из-за вас. Тогда лучше уйти с пользой.
   Малко недолго колебался. Любой агент ЦРУ ухватился бы за предложение Джона Райли. Но оставалась Симона Энш.
   Несмотря на жестокость выбранного Малко мира, он не мог оставить человека, зная, что ему грозит смерть.
   Он снова ощутил горячее тело Симоны.
   – Я пойду к, Габриелю Жакмелю, – сказал он.
   – Мы пойдем, – сказал Джон Райли.
   – Почему «мы»? Вы-то здесь ни при чем.
   Американец пожал плечами.
   – Я не отпущу вас одного в этот гадюшник, не хочу получать куски вашего тела...
   Очаровательная деликатность.
   Малко пришла в голову другая идея:
   – Жакмель – хищный зверь. Единственное, что можно попробовать, – это отправиться к нему вместе с макутами Амур Мирбале и постараться ликвидировать его раньше, чем он ее ликвидирует.
   Джон Райли поднял глаза к небу.
   – И тогда ОНА разрежет вас на куски... Не думайте, что она забыла свою мать... Я пользуюсь у Жакмеля некоторым авторитетом. Когда его ранили, я прятал его на нашей станции в Артибоните. Думаю, он не забыл этого. И потом, я духовное лицо, а все гаитяне суеверны.
   – Мне не хотелось бы, чтобы вы рисковали...
   Джон Райли снисходительно покачал головой.
   – Было ошибкой отправлять вас на Гаити. Вам не хватает жестокости... Гаитяне непредсказуемы, как акулы, и всегда безжалостны.
   Он посмотрел на часы.
   – Пора отправляться.
   – А макуты?
   Не отвечая, Джон Райли достал из стола сверток, обернутый вощеной бумагой, развернул его, и на свет появился блестящий от смазки автомат «томпсон» с заряженный магазином.
   Видя изумление Малко, Джон Райли улыбнулся краешком рта.
   – Бог простит меня, – сказал он. – Подождите меня здесь.
   Пастор вышел из комнаты. Малко бросился к окну: два тонтон-макута дремали в стареньком «форде». Сзади к машине подошел Джон Райли.
   Подойдя к задней двери, он прижал к бедру автомат и открыл огонь. От пуль тела обоих гаитян задергались. В долю секунды голова одного превратилась в красный шар. Просунув автомат в открытое стекло, Джон Райли в упор расстрелял второго макута.
   Малко выбежал во двор. Лицо Джона Райли было невозмутимым.
   – Нужно торопиться, – сказал он. – Через час на наши поиски бросятся все тонтон-макуты Порт-о-Пренса.
   Пастор быстро бросил старый автомат в чемодан, уже наполовину заполненный магазинами.
   «Тойота» пастора стояла во дворе. Сев в нее, Малко заметил на полу «винчестер 30/30».
   Этим можно было обратить в истинную веру неверующих...
   Джон Райли сел за руль, и они поехали по ухабистой тропинке, прежде чем попали на дорогу Карефур.

* * *

   Малко следил за узкой извилистой дорогой, петлявшей между морем и склоном горы. Они объехали город немыслимыми тропами, затем попали на дорогу к Кап-Гаитьен, уже после военных постов. Движение было небольшим, исключая старые, тяжело идущие от перегрузки грузовики.
   Внезапно машину охватил смрад: такой запах бывает рядом с некоторыми нефтехимическими заводами. Только хуже. Джон Райли свернул направо, на тропу, уходящую в гору. Запах усилился.
   – Скоро приедем, – объяснил Джон Райли.
   – Что это за запах?
   Пастор хихикнул:
   – Здесь это называют вонючими источниками... Это выбросы серы. Здесь полно болот. Над этим местом властвуют злые духи. С наступлением темноты сюда никто не приходит. Даже макуты: они, как и все другие, верят в Вуду.
   – Но Жакмель тоже верит, – заметил Малко.
   – Правильно, – сказал Джон Райли. – Но, чтобы находиться здесь, он велел умгану сделать фильтр.
   Они подъехали к ближним домам деревушки. Американец остановился под большим деревом, запер «тойоту» и взял чемодан с автоматом. Без очков он был скорее похож на коммандо, чем на служителя баптистской церкви.
   Кругом не было ни души. Малко вытер лоб, покрытый потом. Его сердце учащенно билось. В нескольких километрах отсюда Амур Мирбале наверняка обнаружила уже трупы двух своих тонтон-макутов. Такое оскорбление простить было нельзя. Скоро он встретит человека, который накануне пытался убить его...
   Они подошли к сараю, стоящему поодаль. Райли тихо сказал:
   – Мы пришли. Доверьтесь мне, что бы ни произошло.
   Он сначала постучал два раза, затем еще три в деревянную дверь. Дверь сразу распахнулась, и на пороге появилась странная фигура: остроконечный капюшон и длинное белое одеяние, как у члена ку-клукс-клана, скрывали человека высокого роста. На капюшоне было два выреза для глаз.
   Джон Райли тихо поговорил с человеком, и тот распахнул дверь. Малко, в напряжении, вошел первым. Сначала он увидел в темноте только белую массу. Пол был земляной. Три свечки на столе еле освещали помещение.
   Он насчитал с десяток фигур, похожих на того человека, который открыл им дверь. У некоторых «призраков» были винтовки. Выпуклости под белыми одеждами указывали на более мелкое оружие.
   – Что это за маскарад? – спросил Малко.
   Американец даже не улыбнулся и ответил по-английски:
   – Это – Оболо. Это тоже ритуал Вуду. Так называют умганов, которые иногда собираются, чтобы предсказать судьбу, загипнотизировать на расстоянии. Ни один здравомыслящий гаитянин не осмелится приподнять покрывало на лице...
   Малко не успел задать следующего вопроса. Одна из белых теней медленно приблизилась к нему. Приказ прозвучал по-французски:
   – Разоружите его.
   Голос принадлежал Габриелю Жакмелю. Два других «призрака» подошли к Малко, обыскали его и взяли сверхплоский пистолет. Американец сел на землю. Чемодан стоял перед ним. Он нарушил тишину:
   – Габриель, – сказал он по-французски, – вот мой друг Малко. Поговори с ним.
   Он выделил слово «друг». Несмотря на спокойный голос, Малко почувствовал, что он настороже, готов отразить любую неожиданность.
   – Почему вы пытались выдать меня Амур Мирбале? – сурово спросил Габриель Жакмель. – А ведь я верил вам.
   – Это неправда, – ответил Малко, пытаясь сохранить спокойствие. – Я только хотел, чтобы вы помогли мне уехать с Гаити.
   Белая фигура едва пошевелилась. Под одеждой Малко различил выпуклость, образуемую оружием большого калибра. Если ему внезапно придет в голову убить его, Джон, даже с автоматом, не успеет вмешаться.
   – Где Симона Энш?
   Несколько секунд Габриель Жакмель колебался, затем показал на белые силуэты.
   – Она здесь.
   – Да, я здесь, – сдавленно сказала молодая женщина.
   – Вот голова Франсуа Дювалье, – мягко сказал Габриель Жакмель. – Я поклялся моим людям, что голова того, кто предаст меня, будет лежать в мешке вместе с головой Папы Дока.
   – Я не предавал вас, – повторил Малко.
   Габриель Жакмель слегка пожал плечами:
   – Тем хуже для вас. Я вам не верю. Вы прибыли на Гаити, чтобы поставить мне ловушку. Вместе с Амур Мирбале.
   Его рука скользнула под белое одеяние, и он вынул новенькое мачете, которое передал стоящему за ним человеку, приказав по-креольски:
   – Отруби ему голову.
   Как в кошмаре, Малко услышал спокойный голос Джона Райли: