– Что он делает? – спросил Малко.
Симона Энш в рубашке и брюках явно чувствовала себя не в своей тарелке. Малко подумал, что она, наверное, тоже верит в Вуду.
– Он рисует маисовой мукой Веве, – объяснила она, – магические знаки Вуду, призывающие богов...
Малко вздохнул.
– А приедет ли наш посланец?
Лицо Симоны было невозмутимым.
– Он здесь.
– Где?
Малко оглядел маленькую комнату. В глубине стояла лестница, ведущая на чердак. Несколько молодых негров сидели на ее перекладинах, наблюдая за спектаклем. Кроме умей, здесь стояло около тридцати зрителей. По известному ему коду помощник умганов решал, пустить сюда пришедшего или нет.
Может быть, «посланцем» был один из полуголых музыкантов в углу, отбивающих ритм ритуальных танцев умей.
Лицо Симоны напряглось. Наклонившись к уху Малко, она прошептала:
– Не показывайте пальцем. Здесь наверняка есть один или два тонтон-макута. Я спросила у Захарии, кто здесь Финьоле. Он стоит там, рядом с музыкантами, в клетчатой рубахе...
Обернувшись, Малко заметил очень худого негра с гладкими волосами и крючковатым носом, совершенно поглощенного зрелищем круглых ягодиц молодой умей, вертевшейся перед ним.
– Чего же мы ждем? – спросил Малко.
Вуду начинал надоедать ему. Хотя, до нынешнего момента, все проходило нормально. Масонский храм было легко узнать. Часом раньше разразилась гроза, и улица была пустынна. Когда они подошли к дому, из темноты вышел Захария, худой умган, и увлек их в неосвещенный проход между домами. Он обменялся с Симоной несколькими словами на креольском. Присутствие молодой женщины не раздосадовало его. Теперь Малко было ужасно жарко. От потных умей шел резкий запах.
Монотонная церемония шла уже два часа. Понуждаемые умганами, умей танцевали со странными песнопениями. Каждые четверть часа они делали перерыв. Одни болтали, другие пили кофе. Через равные промежутки времени умган давал отпить из бутылки рому то одному, то другому зрителю, что приводило счастливца в восторг, близкий к экстазу... Затем все возобновлялось. Это скорее походило на благонамеренный хэппенинг, чем на магическую церемонию. И все же это не было аттракционом для туристов, как «Вуду» с улицы Карефур. Как объяснила Симона, надо было освятить это жилище Вуду.
Сидя неудобно на стуле, Малко повернулся. Планы ЦРУ казались странными ухищрениями. Если бы американские налогоплательщики могли видеть агента ЦРУ, вперившего взор в служителя Вуду, в одной из хижин Порт-о-Пренса...
Казалось, Симона Энш не разделяла нетерпения Малко. Почти не разжимая губ, она пояснила:
– Я сказала вам, что нужно быть очень внимательным. Когда церемония закончится, мы пойдем за Финьоле. Он проведет нас к людям Жакмеля. Затем нам завяжут глаза и проведут к нему самому... Не забывайте, что тонтон-макуты всего Порт-о-Пренса ищут Жакмеля.
Малко, не отрываясь, смотрел на «гонца». Тот повернул голову к нему. На долю секунды их взгляды встретились. «Гонец» подмигнул так быстро, что Малко подумал, будто ему это показалось.
Его сердце учащенно билось. Он пришел не зря. Через несколько часов первый пункт его задания будет выполнен.
Он спрятал свой сверхплоский пистолет под рубашку, прямо на тело. В случае неудачи он окажется полностью во власти гаитян: за вступление в сговор с врагом общества с целью свержения законного правительства.
Он подумал об Александре. Если бы добрые поселяне из Лицена увидели его среди всех этих черномазых, в хижине... Он снова вперился в «гонца». Тот продолжал разглядывать умей...
Те танцевали машинально, с остановившимся взглядом, иногда они резко выбрасывали назад поясницу. Время от времени одна из них запевала, другие подхватывали, за ними вступали барабаны, постепенно убыстряя ритм.
– До которого часа это будет длиться? – спросил Малко.
Симона беспокойно вздрогнула.
– Это зависит от того, когда появятся боги. В два-три часа ночи.
Веселенькое дельце.
Внезапно песнопения стали более пронзительными. Умей с остервенением топали босыми ногами по полу. Некоторые из них в танце размахивали пальмовыми листьями, которые они затем разрывали. Толстый умган, расставшись с бутылкой, развернул над стулом, где все время горела свеча, покрывало.
Он принялся танцевать вокруг стула, при этом его расплывшееся тело смешно подрагивало. При каждом па он толкал своим огромным животом одну из умей в белом. Одна умей попала в руки «гонца», и он не преминул потискать ее. И тем не менее в обстановке не было ничего эротического, в ней витала тяжесть. Малко оглядел лица присутствующих. Кто из них был врагом? Все они были похожи друг на друга: бедно одетые, неотесанные, завороженные действиями умгана. Рукоять сверхплоского пистолета давила Малко на селезенку. Откуда придет опасность?
Он вздрогнул: Симона легонько ущипнула его за ногу.
– Взгляните на дверь, – прошептала она. Малко повиновался: створка была практически закупорена странной личностью. Над целым каскадом подбородков с выражением торжества возвышалось лицо толстой негритянки. Все это увенчивала удивительная шляпа с цветами, края которой были проткнуты громадной булавкой. Захария поспешил к ней, взял ее руку и поцеловал.
– Это «мамбо», служительница Вуду, – объяснила Симона. – Ее зовут Матильда. Здесь она пользуется большим влиянием. Говорят, что Франсуа Дювалье тайно вызывал ее во дворец, чтобы она готовила «уенга» против его врагов...
Как всегда, политика тесно связана с магией.
Матильда величественно проплыла перед Малко и уселась на скамью. Малко поискал глазами «гонца»: тот не шевелился. Он посмотрел на часы: час ночи.
С подобием кадила появились две умей, они подошли к стулу, накрытому покрывалом. По приказу толстого умгана они стали делать вид, что поднимают его. Их действия сопровождались песнопением остальных танцовщиц. Казалось, что присутствуешь на мессе. Затем покрывало было снято, а свеча погашена.
На несколько минут все остановилось. Многие умей присели у ног огромной Мамбо.
Симона закурила сигарету. Потная рубашка Малко прилипла к его телу. Умей пили или курили. Обессиленный, толстый умган рухнул на маленькую скамейку и пил ром из бутылки. Только стойкие зрители были неподвижны. Одна из умей принялась тщательно подметать пол в том месте, где проходили танцы.
– Сейчас начнется настоящая церемония, – объяснила Симона. – Будут пытаться вызвать бога Вуду. Увидите, иногда это бывает необычно.
– Какого бога?
– Это зависит от Мамбо. Она выбирает его по своему настроению.
В комнате воцарилась тяжелая тишина. Малко показалось, что зрители застыли, как в трансе. Медленно и прерывисто заиграли барабаны.
Вдруг умей, сидевшие в кружке вокруг Мамбо, дико вскрикнули. Барабаны заиграли еще громче.
Место для танцев пустовало.
– Что это...
Малко не успел закончить предложения. В середине магического круга возник негр. Его голова была повязана белым платком с завязанными концами, на нем было только некоторое подобие юбки.
В руках у него было мачете со сверкающими лезвием. Таким оружием можно было отрубить голову быку.
Человек медленно обошел освободившееся пространство, задевая присутствующих, раскачиваясь взад-вперед. У человека были расширены зрачки, как у наркомана.
Толстый умган, забыв о бутыли, вскочил на ноги. Подняв руки к небу, он крикнул что-то по-креольски. Умей хором прогнусавили ответ. Гром барабанов оглушал.
– Это Огум-ферай, – прошептала Симона.
Малко еле сдержал улыбку, услышав такое странное имя.
– Что это еще такое?
Но метиска казалась чересчур серьезной.
– Одно из божеств Вуду. Бог войны. Если этот человек хороший медиум, бог войдет в него и воплотится в нем...
– Что же это даст?
– Неизвестно. В большинстве случаев, когда они впадают в транс, они падают, и их приходится уносить...
«Гонец» протиснулся в первый ряд, рядом с оркестром. Поддерживаемый под руки двумя умганами, медиум продолжил свои движения с блуждающим взором. Вокруг него умей танцевали какой-то дьявольский танец, сопровождаемый пронзительными криками. Их темные ножки судорожно дергались, запах мускуса становился невыносимым. Малко охватила тяжелая, необъяснимая тревога, хотя никакой видимой опасности не было.
Раздосадованный, он попытался умерить удары сердца. Если еще на него начнет действовать магия, на него, Рыцаря Ордена Святого Гроба Господня...
Зрители образовали черную непроходимую стену. Не было видно даже двери. Выражение лиц изменилось. До этого люди смеялись, заигрывали с умей. Теперь же они были напуганы, напряжены, заворожены...
Медиум медленно прошел между ними. Лезвие мачете поднималось и опускалось в ритме барабанов. Два умгана поддерживали человека, как будто он мог упасть. По его лицу и телу катился пот.
Одна умей испустила истошный вопль и принялась кружить на месте, как дервиш. Ее юбка задралась. Тут же остальные образовали вокруг нее круг. Выпучив глаза, они кричали что-то невнятное на креольском, раздавались обрывки песен.
Мамбо величественно встала. Неожиданно она произнесла серьезным тоном какой-то приказ. Умей сразу же остановилась, воздев руки к небу. Две другие танцовщицы, взяв ее под руки, как робота, отвели в закуток у двери, служивший раздевалкой. Мамбо снова села.
– Начинается, – бесцветным голосом произнесла Симона. – Часть божества спустилась в умей. Но нужно идти дальше. Огум-ферай должен воплотиться в медиуме.
Того не смутили судороги умей. Поддерживаемый двумя умганами, он продолжал неустанно бегать по магическому кругу. Малко осознал вдруг, что не отводит глаз от качающегося мачете. Начало гипноза... Чтобы сбросить чары, он остановил свой взгляд на «гонце». Финьоле, с напряженным лицом, как и у его соседей, стоял там же, в первом ряду. Он тоже был заворожен медиумом. Но кто на Гаити не верил в Вуду?..
Вдруг Мамбо величественно встала. Одна из умей подала ей мешочек с маисовой мукой. Толстуха вошла в середину круга и медленно, не нагибаясь, стала просыпать сквозь пальцы зерно, рисуя на земле какой-то сложный рисунок. Барабаны играли в прежнем ритме. Продолжая свой танец, медиум перепрыгнул над рисунками, не задев их. Малко отметил, что он находится прямо напротив «гонца».
Служительница культа вернулась на место и села. У Малко заболела спина, и он откинулся на стул. Сколько еще будет продолжаться эта комедия? Он торопился встретиться с Габриелем Жакмелем.
С безумными глазами медиум стоял в столбняке посередине круга, замахнувшись мачете. Неожиданным пируэтом он освободился от умганов. Те почтительно отошли в сторону.
Умей мгновенно смолкли. Со странным эхом по железной крыше забарабанили капли тяжелого тропического дождя.
Медиум медленно повернулся на месте, держа горизонтально мачете обеими руками. Были видны только белки его глаз. Когда его оружие оказалось направленным на Мамбо, он резко остановился. Она же, скрестив руки, встала. Оркестр смолк. Зрители затаили дыхание. Малко не мог избавиться от странной тревоги.
Мамбо пропела длинную фразу на креольском и снова села.
– Она сказала, что бог уже здесь, – объяснила Симона на ухо Малко.
Ему показалось, что ее голос дрожит.
Эти слова как будто послужили сигналом, и медиум внезапно принялся танцевать, стоя на месте. Барабаны снова начали отбивать ритм, и очень скоро невозможно было понять, кто ведет игру.
Медиум снова испустил резкий крик. Вначале медленно, затем все быстрее и быстрее, он закружился, как волчок, размахивая мачете. При этом он приближался к зрителям, выписывая опасные фигуры своим оружием.
Временами сталь мачете опасно вспыхивала. Малко подумал, что зрители из первого ряда подадутся назад, но ни один из них не подвинулся ни на сантиметр. Медиум еще больше приблизился. На этот раз оружие чуть не задело лиц. Малко зажмурился. Но негры, казалось, не видели мачете. С затуманившимися глазами они раскачивали головами в ритме музыки. Медиум, закатив глаза, не мог рассчитать своих жестов. Малко взглянул украдкой на Симону: у молодой женщины был такой же зачарованный взгляд, как и у остальных зрителей...
Не прекращая своих движений, медиум медленно приблизился к нему. Когда он наклонился, кончик мачете вздымал с земли облачко пыли.
Малко не знал, выдержат ли его нервы при виде мачете у самого своего лица, не вызовет ли это ненужной реакции. Сквозь рубашку он машинально ощупал пистолет.
Между ним и медиумом оставалось только трое человек. Тот вертелся все быстрее и быстрее. Малко напрягся. Он не должен был ни за что показывать своего замешательства. Вопрос чести.
Внезапно его пронзила страшная мысль: а вдруг вся эта комедия была задумана лишь для того, чтобы спокойно избавиться от него? Медиум был уже перед ними. Лезвие мачете чуть не отрубило нос Симоне, описало круг вокруг ее шеи, груди. Внезапно медиум оказался перед Малко.
Он даже не успел испугаться. Почувствовав лезвие мачете, он инстинктивно отпрянул, не закрывая глаз. Чтобы остаться спокойным любой ценой, он пристально уставился на медиума, натянутый как струна, ожидая каждую секунду ожог от прикосновения стали. В его голове стучали барабаны.
Внезапно пространство перед ним освободилось. Медиум переместился. Малко хотелось засмеяться над своими страхами. Гротеск! В конце концов он превратился в негра. Все это было ловушкой для дураков, чтобы произвести впечатление на наивных иностранцев, вроде него. Он хотел, чтобы представление быстрее окончилось.
Рядом с ним молодая женщина в экстазе, с глазами, затянутыми белой пеленой, смотрела, как лезвие очерчивает контуры ее лица... Как будто ее ласкал Бог. Умей прекратили свое пение, сбившись в белую недвижимую кучу. Только продолжали отбивать свой навязчивый и монотонный ритм барабаны...
Медиум медленно заканчивал круг. Малко взглянул на Мамбо и чуть не подскочил на стуле: толстуха пристально смотрела на «гонца».
Закатив глаза, вращая мачете, медиум быстро приближался к Финьоле. Возбужденные его присутствием, музыканты снова поменяли ритм. Каждый удар барабана болью отдавался в ушах Малко, как будто его были. Он подумал, не было ли наркотиков в роме, которые ему пришлось выпить.
Внезапно Мамбо встала, вытянув перед собой мощные руки. Она стояла неподвижно, закрыв глаза.
Как и его соседи, «гонец», казалось, был зачарован вращениями мачете. Погасшая сигарета прилипла к его губам, его немного выкаченные глаза ничего не выражали. Теперь медиум танцевал перед ним.
Страх снова сжал сердце Малко.
Малко внезапно показалось, что он смотрит фильм в замедленном режиме. Человек с мачете продолжал кружить на месте. Финьоле, посланец Габриеля Жакмеля, не пошевелился. Но из его горла горизонтально хлестала длинная струя крови.
Выражение его лица не изменилось, к губе по-прежнему была приклеена сигарета.
Затем все завертелось. «Гонец», с выражением крайнего удивления, поднес руку к горлу, схватился за подбородок, как будто он хотел не дать упасть своей голове. Из страшной раны, которая почти что отделила голову от туловища, кровь хлынула еще сильнее. Человек даже не вскрикнул. Только раздалось бульканье крови, а затем он упал вперед, испачкав красным своих соседей.
Одна женщина душераздирающе закричала. Сразу же, как будто механизм сломался, медиум замедлил свой вихревой танец и остановился. Он стоял неподвижно, с потерянным лицом, пустыми глазами, продолжая держать обеими руками мачете, с которого капала кровь.
Оркестр прекратил играть. Симона Энш истерично вскрикнула:
– Да он же сошел с ума!
Протрезвев, негры окружили тело Финьоле. Малко кинулся туда же, расталкивая локтями, вдавив в стену того, кто стоял на пути. По всей вероятности, Финьоле был уже мертв. Земля вокруг него пропиталась кровью, вытекающей из его горла. Губы несчастного судорожно двигались, но не было слышно ни звука: его голосовые связки были перерублены...
Смерть уже изменила цвет его неподвижных глаз. Удар мачете был смертельно точен. Но ведь медиум держал глаза закрытыми! Кто-то тронул голову умирающего, и она еще больше отделилась от тела, открывая месиво разорванных тканей. В этой влажной жаре Малко не мог больше этого вынести. Он отвернулся, и его вырвало на туфли высокого негра в очках, но тот даже ничего не заметил.
Приторный запах крови, смешиваясь с потом, образовывал страшный коктейль.
Для Финьоле уже ничего нельзя было сделать. Преодолевая тошноту, Малко бросился к умгану. Он подбежал к нему в тот момент, когда две умей тащили медиума, еще не вышедшего из транса. Они исчезли в закутке, служившем раздевалкой.
Его толкнула огромная масса: величественная Мамбо удалялась, не обращая внимания на кричащих людей, на шум, на прерванную церемонию.
Малко взял Захарию за руку и тихо сказал:
– Вы убили его.
Тот энергично затряс головой.
– Нет. Нет. Такое иногда происходит. Его убил пришедший Огум-ферай. Этот человек не ведал, что делает. Для него также очень опасно. Он сильно заболел.
Малко кипел от ярости. Легко прятаться за широкой спиной Вуду... Просто на его глазах ликвидировали человека, который должен был отвезти его к Габриелю Жакмелю. И достаточно наглядно, чтобы ни у кого не возникло желания продолжить эту эстафету.
По крайней мере, надо было выяснить, КТО стоит за этим убийством. Сам Жакмель, показывающий, что ему не нужна американская помощь, или же тонтон-макуты? Вся его миссия на Гаити будет зависеть от ответа на этот вопрос... Но ответ мог дать только убийца.
– Кто этот медиум? – настойчиво спросил он. Умган увиливал:
– Я плохо знаю его. Это хороший медиум. Уже много раз в него входили боги. Сегодня вечером было опасно: Огум-ферай – бог войны.
Зрители расходились. Дети, сидящие на лестнице, не пошевелились. Одна умей накрыла тело Финьоле белым покрывалом, на котором расплылось пятно крови.
Желая убедить Малко, умган добавил:
– Потом он не сможет вспомнить, что произошло. Его рукой водил Бог...
К ним подошла Симона Энш. Испуганная, она молча слушала их разговор. Малко посмотрел своими золотистыми глазами прямо в глаза умгана.
– Я хочу увидеть его, – сухо сказал он.
Умган колебался. Но под выражением золотистых глаз он сдался.
– Он в маленькой комнате, – сказал он. – Но не обижайте его. Проснувшись, он будет чувствовать себя очень усталым. К тому же он не говорит по-французски...
– Я говорю по-креольски, – сказала Симона.
Расталкивая последних уходивших зрителей, Малко и Симона ринулись в маленькую комнату.
Дверь туда была заперта.
Малко постучал. Никакого ответа. Он дернул за дверную ручку, и створка сразу распахнулась.
Медиум неподвижно лежал на кровати, закрыв глаза и скрестив руки на груди. Его прикрыли одеялом по самое горло. Рядом с кроватью притулилась умен. Быстро вскочив, она сказала что-то по-креольски. Кусая губы, Симона Энш перевела Малко:
– Она говорит, что за ним приходил Барон Самди...
– Что?
– Что он мертв. В Вуду Барон Самди означает смерть.
– Кто его убил?
Симона пустилась в длинный разговор с девушкой. Та, успокоившись, что-то говорила с жаром. Малко посмотрел на лицо убийцы. Казалось, что он спал.
Симона Энш вздохнула:
– Умей считает, что, уходя, Бог взял его душу... Что можно ответить на это? Возможно, его отравили.
Быстро подойдя к кровати, Малко сдернул одеяло, обнажив грудь лежащего. На груди, прямо на месте сердца, краснела маленькая точка. Чуть кровоточащая крохотная ранка. Нагнувшись, Малко ощупал ткани вокруг раны. Сердце медиума пронзили булавкой или чем-то острым. Вдруг он вспомнил странную шляпную булавку Мамбо. Умей, как загипнотизированная, смотрела на красное пятнышко. Коротко вскрикнув, она выбежала из комнаты. Малко показал рану Симоне.
– Его убила толстая Мамбо. Булавкой.
В ужасе Симона дернула его за руку. Происходящее было нереальным, кошмарным.
Люди молча, как будто ничего не произошло, покидали хижину.
– Уйдем отсюда, – прошептала Симона Энш. – Мне страшно.
Малко с горечью подчинился. Убийца больше не заговорит. Недурно обстряпано. Его сводила с ума мысль, что где-то в Порт-о-Пренсе его безнадежно ожидает Габриель Жакмель. Если только не он стоял за этим убийством. Малко внезапно понял смысл недомолвок Франка Джилпатрика. Он увидел настоящее лицо Гаити. Жестокое и первобытное.
Глава 8
Симона Энш в рубашке и брюках явно чувствовала себя не в своей тарелке. Малко подумал, что она, наверное, тоже верит в Вуду.
– Он рисует маисовой мукой Веве, – объяснила она, – магические знаки Вуду, призывающие богов...
Малко вздохнул.
– А приедет ли наш посланец?
Лицо Симоны было невозмутимым.
– Он здесь.
– Где?
Малко оглядел маленькую комнату. В глубине стояла лестница, ведущая на чердак. Несколько молодых негров сидели на ее перекладинах, наблюдая за спектаклем. Кроме умей, здесь стояло около тридцати зрителей. По известному ему коду помощник умганов решал, пустить сюда пришедшего или нет.
Может быть, «посланцем» был один из полуголых музыкантов в углу, отбивающих ритм ритуальных танцев умей.
Лицо Симоны напряглось. Наклонившись к уху Малко, она прошептала:
– Не показывайте пальцем. Здесь наверняка есть один или два тонтон-макута. Я спросила у Захарии, кто здесь Финьоле. Он стоит там, рядом с музыкантами, в клетчатой рубахе...
Обернувшись, Малко заметил очень худого негра с гладкими волосами и крючковатым носом, совершенно поглощенного зрелищем круглых ягодиц молодой умей, вертевшейся перед ним.
– Чего же мы ждем? – спросил Малко.
Вуду начинал надоедать ему. Хотя, до нынешнего момента, все проходило нормально. Масонский храм было легко узнать. Часом раньше разразилась гроза, и улица была пустынна. Когда они подошли к дому, из темноты вышел Захария, худой умган, и увлек их в неосвещенный проход между домами. Он обменялся с Симоной несколькими словами на креольском. Присутствие молодой женщины не раздосадовало его. Теперь Малко было ужасно жарко. От потных умей шел резкий запах.
Монотонная церемония шла уже два часа. Понуждаемые умганами, умей танцевали со странными песнопениями. Каждые четверть часа они делали перерыв. Одни болтали, другие пили кофе. Через равные промежутки времени умган давал отпить из бутылки рому то одному, то другому зрителю, что приводило счастливца в восторг, близкий к экстазу... Затем все возобновлялось. Это скорее походило на благонамеренный хэппенинг, чем на магическую церемонию. И все же это не было аттракционом для туристов, как «Вуду» с улицы Карефур. Как объяснила Симона, надо было освятить это жилище Вуду.
Сидя неудобно на стуле, Малко повернулся. Планы ЦРУ казались странными ухищрениями. Если бы американские налогоплательщики могли видеть агента ЦРУ, вперившего взор в служителя Вуду, в одной из хижин Порт-о-Пренса...
Казалось, Симона Энш не разделяла нетерпения Малко. Почти не разжимая губ, она пояснила:
– Я сказала вам, что нужно быть очень внимательным. Когда церемония закончится, мы пойдем за Финьоле. Он проведет нас к людям Жакмеля. Затем нам завяжут глаза и проведут к нему самому... Не забывайте, что тонтон-макуты всего Порт-о-Пренса ищут Жакмеля.
Малко, не отрываясь, смотрел на «гонца». Тот повернул голову к нему. На долю секунды их взгляды встретились. «Гонец» подмигнул так быстро, что Малко подумал, будто ему это показалось.
Его сердце учащенно билось. Он пришел не зря. Через несколько часов первый пункт его задания будет выполнен.
Он спрятал свой сверхплоский пистолет под рубашку, прямо на тело. В случае неудачи он окажется полностью во власти гаитян: за вступление в сговор с врагом общества с целью свержения законного правительства.
Он подумал об Александре. Если бы добрые поселяне из Лицена увидели его среди всех этих черномазых, в хижине... Он снова вперился в «гонца». Тот продолжал разглядывать умей...
Те танцевали машинально, с остановившимся взглядом, иногда они резко выбрасывали назад поясницу. Время от времени одна из них запевала, другие подхватывали, за ними вступали барабаны, постепенно убыстряя ритм.
– До которого часа это будет длиться? – спросил Малко.
Симона беспокойно вздрогнула.
– Это зависит от того, когда появятся боги. В два-три часа ночи.
Веселенькое дельце.
Внезапно песнопения стали более пронзительными. Умей с остервенением топали босыми ногами по полу. Некоторые из них в танце размахивали пальмовыми листьями, которые они затем разрывали. Толстый умган, расставшись с бутылкой, развернул над стулом, где все время горела свеча, покрывало.
Он принялся танцевать вокруг стула, при этом его расплывшееся тело смешно подрагивало. При каждом па он толкал своим огромным животом одну из умей в белом. Одна умей попала в руки «гонца», и он не преминул потискать ее. И тем не менее в обстановке не было ничего эротического, в ней витала тяжесть. Малко оглядел лица присутствующих. Кто из них был врагом? Все они были похожи друг на друга: бедно одетые, неотесанные, завороженные действиями умгана. Рукоять сверхплоского пистолета давила Малко на селезенку. Откуда придет опасность?
Он вздрогнул: Симона легонько ущипнула его за ногу.
– Взгляните на дверь, – прошептала она. Малко повиновался: створка была практически закупорена странной личностью. Над целым каскадом подбородков с выражением торжества возвышалось лицо толстой негритянки. Все это увенчивала удивительная шляпа с цветами, края которой были проткнуты громадной булавкой. Захария поспешил к ней, взял ее руку и поцеловал.
– Это «мамбо», служительница Вуду, – объяснила Симона. – Ее зовут Матильда. Здесь она пользуется большим влиянием. Говорят, что Франсуа Дювалье тайно вызывал ее во дворец, чтобы она готовила «уенга» против его врагов...
Как всегда, политика тесно связана с магией.
Матильда величественно проплыла перед Малко и уселась на скамью. Малко поискал глазами «гонца»: тот не шевелился. Он посмотрел на часы: час ночи.
С подобием кадила появились две умей, они подошли к стулу, накрытому покрывалом. По приказу толстого умгана они стали делать вид, что поднимают его. Их действия сопровождались песнопением остальных танцовщиц. Казалось, что присутствуешь на мессе. Затем покрывало было снято, а свеча погашена.
На несколько минут все остановилось. Многие умей присели у ног огромной Мамбо.
Симона закурила сигарету. Потная рубашка Малко прилипла к его телу. Умей пили или курили. Обессиленный, толстый умган рухнул на маленькую скамейку и пил ром из бутылки. Только стойкие зрители были неподвижны. Одна из умей принялась тщательно подметать пол в том месте, где проходили танцы.
– Сейчас начнется настоящая церемония, – объяснила Симона. – Будут пытаться вызвать бога Вуду. Увидите, иногда это бывает необычно.
– Какого бога?
– Это зависит от Мамбо. Она выбирает его по своему настроению.
В комнате воцарилась тяжелая тишина. Малко показалось, что зрители застыли, как в трансе. Медленно и прерывисто заиграли барабаны.
Вдруг умей, сидевшие в кружке вокруг Мамбо, дико вскрикнули. Барабаны заиграли еще громче.
Место для танцев пустовало.
– Что это...
Малко не успел закончить предложения. В середине магического круга возник негр. Его голова была повязана белым платком с завязанными концами, на нем было только некоторое подобие юбки.
В руках у него было мачете со сверкающими лезвием. Таким оружием можно было отрубить голову быку.
Человек медленно обошел освободившееся пространство, задевая присутствующих, раскачиваясь взад-вперед. У человека были расширены зрачки, как у наркомана.
Толстый умган, забыв о бутыли, вскочил на ноги. Подняв руки к небу, он крикнул что-то по-креольски. Умей хором прогнусавили ответ. Гром барабанов оглушал.
– Это Огум-ферай, – прошептала Симона.
Малко еле сдержал улыбку, услышав такое странное имя.
– Что это еще такое?
Но метиска казалась чересчур серьезной.
– Одно из божеств Вуду. Бог войны. Если этот человек хороший медиум, бог войдет в него и воплотится в нем...
– Что же это даст?
– Неизвестно. В большинстве случаев, когда они впадают в транс, они падают, и их приходится уносить...
«Гонец» протиснулся в первый ряд, рядом с оркестром. Поддерживаемый под руки двумя умганами, медиум продолжил свои движения с блуждающим взором. Вокруг него умей танцевали какой-то дьявольский танец, сопровождаемый пронзительными криками. Их темные ножки судорожно дергались, запах мускуса становился невыносимым. Малко охватила тяжелая, необъяснимая тревога, хотя никакой видимой опасности не было.
Раздосадованный, он попытался умерить удары сердца. Если еще на него начнет действовать магия, на него, Рыцаря Ордена Святого Гроба Господня...
Зрители образовали черную непроходимую стену. Не было видно даже двери. Выражение лиц изменилось. До этого люди смеялись, заигрывали с умей. Теперь же они были напуганы, напряжены, заворожены...
Медиум медленно прошел между ними. Лезвие мачете поднималось и опускалось в ритме барабанов. Два умгана поддерживали человека, как будто он мог упасть. По его лицу и телу катился пот.
Одна умей испустила истошный вопль и принялась кружить на месте, как дервиш. Ее юбка задралась. Тут же остальные образовали вокруг нее круг. Выпучив глаза, они кричали что-то невнятное на креольском, раздавались обрывки песен.
Мамбо величественно встала. Неожиданно она произнесла серьезным тоном какой-то приказ. Умей сразу же остановилась, воздев руки к небу. Две другие танцовщицы, взяв ее под руки, как робота, отвели в закуток у двери, служивший раздевалкой. Мамбо снова села.
– Начинается, – бесцветным голосом произнесла Симона. – Часть божества спустилась в умей. Но нужно идти дальше. Огум-ферай должен воплотиться в медиуме.
Того не смутили судороги умей. Поддерживаемый двумя умганами, он продолжал неустанно бегать по магическому кругу. Малко осознал вдруг, что не отводит глаз от качающегося мачете. Начало гипноза... Чтобы сбросить чары, он остановил свой взгляд на «гонце». Финьоле, с напряженным лицом, как и у его соседей, стоял там же, в первом ряду. Он тоже был заворожен медиумом. Но кто на Гаити не верил в Вуду?..
Вдруг Мамбо величественно встала. Одна из умей подала ей мешочек с маисовой мукой. Толстуха вошла в середину круга и медленно, не нагибаясь, стала просыпать сквозь пальцы зерно, рисуя на земле какой-то сложный рисунок. Барабаны играли в прежнем ритме. Продолжая свой танец, медиум перепрыгнул над рисунками, не задев их. Малко отметил, что он находится прямо напротив «гонца».
Служительница культа вернулась на место и села. У Малко заболела спина, и он откинулся на стул. Сколько еще будет продолжаться эта комедия? Он торопился встретиться с Габриелем Жакмелем.
* * *
Пронзительный крик вывел Малко из забытья. Он понял, что, убаюканный монотонным ритмом, он уже несколько минут не видел спектакля. На этот раз происходило что-то новое.С безумными глазами медиум стоял в столбняке посередине круга, замахнувшись мачете. Неожиданным пируэтом он освободился от умганов. Те почтительно отошли в сторону.
Умей мгновенно смолкли. Со странным эхом по железной крыше забарабанили капли тяжелого тропического дождя.
Медиум медленно повернулся на месте, держа горизонтально мачете обеими руками. Были видны только белки его глаз. Когда его оружие оказалось направленным на Мамбо, он резко остановился. Она же, скрестив руки, встала. Оркестр смолк. Зрители затаили дыхание. Малко не мог избавиться от странной тревоги.
Мамбо пропела длинную фразу на креольском и снова села.
– Она сказала, что бог уже здесь, – объяснила Симона на ухо Малко.
Ему показалось, что ее голос дрожит.
Эти слова как будто послужили сигналом, и медиум внезапно принялся танцевать, стоя на месте. Барабаны снова начали отбивать ритм, и очень скоро невозможно было понять, кто ведет игру.
Медиум снова испустил резкий крик. Вначале медленно, затем все быстрее и быстрее, он закружился, как волчок, размахивая мачете. При этом он приближался к зрителям, выписывая опасные фигуры своим оружием.
Временами сталь мачете опасно вспыхивала. Малко подумал, что зрители из первого ряда подадутся назад, но ни один из них не подвинулся ни на сантиметр. Медиум еще больше приблизился. На этот раз оружие чуть не задело лиц. Малко зажмурился. Но негры, казалось, не видели мачете. С затуманившимися глазами они раскачивали головами в ритме музыки. Медиум, закатив глаза, не мог рассчитать своих жестов. Малко взглянул украдкой на Симону: у молодой женщины был такой же зачарованный взгляд, как и у остальных зрителей...
Не прекращая своих движений, медиум медленно приблизился к нему. Когда он наклонился, кончик мачете вздымал с земли облачко пыли.
Малко не знал, выдержат ли его нервы при виде мачете у самого своего лица, не вызовет ли это ненужной реакции. Сквозь рубашку он машинально ощупал пистолет.
Между ним и медиумом оставалось только трое человек. Тот вертелся все быстрее и быстрее. Малко напрягся. Он не должен был ни за что показывать своего замешательства. Вопрос чести.
Внезапно его пронзила страшная мысль: а вдруг вся эта комедия была задумана лишь для того, чтобы спокойно избавиться от него? Медиум был уже перед ними. Лезвие мачете чуть не отрубило нос Симоне, описало круг вокруг ее шеи, груди. Внезапно медиум оказался перед Малко.
Он даже не успел испугаться. Почувствовав лезвие мачете, он инстинктивно отпрянул, не закрывая глаз. Чтобы остаться спокойным любой ценой, он пристально уставился на медиума, натянутый как струна, ожидая каждую секунду ожог от прикосновения стали. В его голове стучали барабаны.
Внезапно пространство перед ним освободилось. Медиум переместился. Малко хотелось засмеяться над своими страхами. Гротеск! В конце концов он превратился в негра. Все это было ловушкой для дураков, чтобы произвести впечатление на наивных иностранцев, вроде него. Он хотел, чтобы представление быстрее окончилось.
Рядом с ним молодая женщина в экстазе, с глазами, затянутыми белой пеленой, смотрела, как лезвие очерчивает контуры ее лица... Как будто ее ласкал Бог. Умей прекратили свое пение, сбившись в белую недвижимую кучу. Только продолжали отбивать свой навязчивый и монотонный ритм барабаны...
Медиум медленно заканчивал круг. Малко взглянул на Мамбо и чуть не подскочил на стуле: толстуха пристально смотрела на «гонца».
Закатив глаза, вращая мачете, медиум быстро приближался к Финьоле. Возбужденные его присутствием, музыканты снова поменяли ритм. Каждый удар барабана болью отдавался в ушах Малко, как будто его были. Он подумал, не было ли наркотиков в роме, которые ему пришлось выпить.
Внезапно Мамбо встала, вытянув перед собой мощные руки. Она стояла неподвижно, закрыв глаза.
Как и его соседи, «гонец», казалось, был зачарован вращениями мачете. Погасшая сигарета прилипла к его губам, его немного выкаченные глаза ничего не выражали. Теперь медиум танцевал перед ним.
Страх снова сжал сердце Малко.
Малко внезапно показалось, что он смотрит фильм в замедленном режиме. Человек с мачете продолжал кружить на месте. Финьоле, посланец Габриеля Жакмеля, не пошевелился. Но из его горла горизонтально хлестала длинная струя крови.
Выражение его лица не изменилось, к губе по-прежнему была приклеена сигарета.
Затем все завертелось. «Гонец», с выражением крайнего удивления, поднес руку к горлу, схватился за подбородок, как будто он хотел не дать упасть своей голове. Из страшной раны, которая почти что отделила голову от туловища, кровь хлынула еще сильнее. Человек даже не вскрикнул. Только раздалось бульканье крови, а затем он упал вперед, испачкав красным своих соседей.
Одна женщина душераздирающе закричала. Сразу же, как будто механизм сломался, медиум замедлил свой вихревой танец и остановился. Он стоял неподвижно, с потерянным лицом, пустыми глазами, продолжая держать обеими руками мачете, с которого капала кровь.
Оркестр прекратил играть. Симона Энш истерично вскрикнула:
– Да он же сошел с ума!
Протрезвев, негры окружили тело Финьоле. Малко кинулся туда же, расталкивая локтями, вдавив в стену того, кто стоял на пути. По всей вероятности, Финьоле был уже мертв. Земля вокруг него пропиталась кровью, вытекающей из его горла. Губы несчастного судорожно двигались, но не было слышно ни звука: его голосовые связки были перерублены...
Смерть уже изменила цвет его неподвижных глаз. Удар мачете был смертельно точен. Но ведь медиум держал глаза закрытыми! Кто-то тронул голову умирающего, и она еще больше отделилась от тела, открывая месиво разорванных тканей. В этой влажной жаре Малко не мог больше этого вынести. Он отвернулся, и его вырвало на туфли высокого негра в очках, но тот даже ничего не заметил.
Приторный запах крови, смешиваясь с потом, образовывал страшный коктейль.
Для Финьоле уже ничего нельзя было сделать. Преодолевая тошноту, Малко бросился к умгану. Он подбежал к нему в тот момент, когда две умей тащили медиума, еще не вышедшего из транса. Они исчезли в закутке, служившем раздевалкой.
Его толкнула огромная масса: величественная Мамбо удалялась, не обращая внимания на кричащих людей, на шум, на прерванную церемонию.
Малко взял Захарию за руку и тихо сказал:
– Вы убили его.
Тот энергично затряс головой.
– Нет. Нет. Такое иногда происходит. Его убил пришедший Огум-ферай. Этот человек не ведал, что делает. Для него также очень опасно. Он сильно заболел.
Малко кипел от ярости. Легко прятаться за широкой спиной Вуду... Просто на его глазах ликвидировали человека, который должен был отвезти его к Габриелю Жакмелю. И достаточно наглядно, чтобы ни у кого не возникло желания продолжить эту эстафету.
По крайней мере, надо было выяснить, КТО стоит за этим убийством. Сам Жакмель, показывающий, что ему не нужна американская помощь, или же тонтон-макуты? Вся его миссия на Гаити будет зависеть от ответа на этот вопрос... Но ответ мог дать только убийца.
– Кто этот медиум? – настойчиво спросил он. Умган увиливал:
– Я плохо знаю его. Это хороший медиум. Уже много раз в него входили боги. Сегодня вечером было опасно: Огум-ферай – бог войны.
Зрители расходились. Дети, сидящие на лестнице, не пошевелились. Одна умей накрыла тело Финьоле белым покрывалом, на котором расплылось пятно крови.
Желая убедить Малко, умган добавил:
– Потом он не сможет вспомнить, что произошло. Его рукой водил Бог...
К ним подошла Симона Энш. Испуганная, она молча слушала их разговор. Малко посмотрел своими золотистыми глазами прямо в глаза умгана.
– Я хочу увидеть его, – сухо сказал он.
Умган колебался. Но под выражением золотистых глаз он сдался.
– Он в маленькой комнате, – сказал он. – Но не обижайте его. Проснувшись, он будет чувствовать себя очень усталым. К тому же он не говорит по-французски...
– Я говорю по-креольски, – сказала Симона.
Расталкивая последних уходивших зрителей, Малко и Симона ринулись в маленькую комнату.
Дверь туда была заперта.
Малко постучал. Никакого ответа. Он дернул за дверную ручку, и створка сразу распахнулась.
Медиум неподвижно лежал на кровати, закрыв глаза и скрестив руки на груди. Его прикрыли одеялом по самое горло. Рядом с кроватью притулилась умен. Быстро вскочив, она сказала что-то по-креольски. Кусая губы, Симона Энш перевела Малко:
– Она говорит, что за ним приходил Барон Самди...
– Что?
– Что он мертв. В Вуду Барон Самди означает смерть.
– Кто его убил?
Симона пустилась в длинный разговор с девушкой. Та, успокоившись, что-то говорила с жаром. Малко посмотрел на лицо убийцы. Казалось, что он спал.
Симона Энш вздохнула:
– Умей считает, что, уходя, Бог взял его душу... Что можно ответить на это? Возможно, его отравили.
Быстро подойдя к кровати, Малко сдернул одеяло, обнажив грудь лежащего. На груди, прямо на месте сердца, краснела маленькая точка. Чуть кровоточащая крохотная ранка. Нагнувшись, Малко ощупал ткани вокруг раны. Сердце медиума пронзили булавкой или чем-то острым. Вдруг он вспомнил странную шляпную булавку Мамбо. Умей, как загипнотизированная, смотрела на красное пятнышко. Коротко вскрикнув, она выбежала из комнаты. Малко показал рану Симоне.
– Его убила толстая Мамбо. Булавкой.
В ужасе Симона дернула его за руку. Происходящее было нереальным, кошмарным.
Люди молча, как будто ничего не произошло, покидали хижину.
– Уйдем отсюда, – прошептала Симона Энш. – Мне страшно.
Малко с горечью подчинился. Убийца больше не заговорит. Недурно обстряпано. Его сводила с ума мысль, что где-то в Порт-о-Пренсе его безнадежно ожидает Габриель Жакмель. Если только не он стоял за этим убийством. Малко внезапно понял смысл недомолвок Франка Джилпатрика. Он увидел настоящее лицо Гаити. Жестокое и первобытное.
Глава 8
На углу улицы появились две горящие фары. Малко быстро втащил Симону Энш обратно, в темный узкий проход, откуда они только что вышли.
Подпрыгивая на колдобинах, но не тормозя, мимо них промчалась машина.
Нервы Малко были напряжены, его не оставляло ощущение, что они избавились от кошмара. Порт-о-Пренс, казалось, спал мирным сном. Никто не удосужился предупредить полицию. В доме, где проходила церемония, был погашен свет и закрыты двери, как будто ничего и не произошло.
– Надо бы найти эту Мамбо, – сказал он.
Покачав головой, Симона увлекла Малко к масонскому храму. Она дрожала.
– Где? – прошептала она. – Она уже на другом конце города или в десяти метрах от нас, но мы не сможем найти ее. В любом случае она будет молчать...
Не считая крыс, копошившихся под деревянными домами, они были единственными живыми существами на улице. Все участники церемонии Вуду исчезли. Остались только трупы медиума и Финьоле. Их охранял огромный умган.
Симона прижалась к Малко.
– Возможно, в машине были макуты. Уйдем. И потом, скоро пойдет дождь.
Действительно, на руку Малко капнула большая теплая капля. Нехотя он пошел за ней. По чьему приказу убили Финьоле? Он должен был найти ответ.
– Но мы же не растаем, – запротестовал он. Симона нервно рассмеялась.
– Вы не видели грозы в Порт-о-Пренсе! В четверть часа улица будет залита на метр грязной водой. Здесь нет стоков. Во всяком случае, здесь мы ничего не выясним.
– А если взяться за Жюльена Лало? – предложил Малко. – Он должен знать правду... Нужно разыскать его.
Молодая метиска вздрогнула, как от холода, хотя температура была тридцать градусов и влажность сто процентов.
– В это время он может быть только в одном месте, если не дома.
Попав ногой в яму, Малко выругался.
– Где?
Они дошли до своей машины «мазда». Два жалких существа спали рядом на тротуаре, надвинув шляпы на глаза: Малко сел за руль.
– Поедем в казино, – предложила Симона Энш. – Это единственное место, где еще открыто.
Своими размерами казино напоминало кладовку! Оно состояло из единственной комнаты, к счастью, с кондиционером, и выходило на бульвар Гарри Трумэна. К зданию было припарковано около дюжины машин, вдоль стены напротив вяло прохаживались проститутки, видно, их дела были далеко не блестящими...
Маленькая негритянка, сидящая на складном стуле, открыла им дверь. Была половина третьего ночи, и зал был практически пуст. Вдоль стены стояли бесстыдно перенастроенные автоматы, несколько негров безнадежно дергали их за рычаги. Три стола для рулетки были уже закрыты, оставалась только Большая лотерея и столы для «Блэк Джека». В баре было несколько пьяниц.
Жюльена Лало нигде не было.
Малко нахмурился, увидев со спины толстого европейца в голубой рубашке с волосами, спадающими на шею: Берт Марней, «Вампир».
– Уйдем отсюда, – сказал Малко. – Мы только теряем время.
Он не успел закончить фразу, как Марней слез с табурета и обернулся. Растрепанные светлые волосы, еще больше выдающаяся верхняя губа, без подбородка... Выражая живейшую радость, он бросился к Малко и Симоне.
– А мой друг Фрэнк не с вами?
Малко холодно ответил ему:
– Я не видел его.
Берт Марней перевел взгляд маленьких глазок с одного на другую и игриво рассмеялся.
– Впрочем, вам лучше...
На его рубашке не хватало двух пуговиц, а брюки испачканы. Ни слова не говоря, он взял Малко за руку и потащил в бар. Удивленная, Симона вынуждена была последовать за ними. Марней уже заказал три ром-пунша. Мимоходом схватил из кастрюли ломтик ананаса и поднес его ко рту. И сразу же выругался.
К удивлению Малко, он опустился на четвереньки и пополз между их ног, ощупывая пыльный пол. Он быстро встал, торжествующе держа двумя пальцами что-то белое.
Когда он улыбнулся, во рту, между клыками, показалась черная дыра. Ворча, он быстро поднес руку ко рту.
– Эти зубы все время выпадают! Однажды они выпали прямо на улице, и по ним проехала машина...
Малко посмотрел на него с жалостью, к которой сильно примешивалось отвращение. Ну и пример для гаитян!
– Обратитесь к дантисту!
Берт Марней грустно захихикал:
– Там работы на восемьсот долларов!
Словоохотливый толстяк пустился в разговоры о своих несчастьях: трудно продать кровь, бедняки из Ла Салин требуют все больше гурдов, неприятности с таможней.
– Короче говоря, это они пьют вашу кровь, – заметил Малко с иронией.
Он говорил так серьезно, что Марней взглянул на него, не шутит ли он. Малко незаметно положил на стойку купюру в десять гурдов и увлек Симону.
– Эй, а разве вы не играете? – крикнул Марней.
Вне себя, но сохраняя вежливость, Малко бросил:
– Мы просто искали приятеля.
Подпрыгивая на колдобинах, но не тормозя, мимо них промчалась машина.
Нервы Малко были напряжены, его не оставляло ощущение, что они избавились от кошмара. Порт-о-Пренс, казалось, спал мирным сном. Никто не удосужился предупредить полицию. В доме, где проходила церемония, был погашен свет и закрыты двери, как будто ничего и не произошло.
– Надо бы найти эту Мамбо, – сказал он.
Покачав головой, Симона увлекла Малко к масонскому храму. Она дрожала.
– Где? – прошептала она. – Она уже на другом конце города или в десяти метрах от нас, но мы не сможем найти ее. В любом случае она будет молчать...
Не считая крыс, копошившихся под деревянными домами, они были единственными живыми существами на улице. Все участники церемонии Вуду исчезли. Остались только трупы медиума и Финьоле. Их охранял огромный умган.
Симона прижалась к Малко.
– Возможно, в машине были макуты. Уйдем. И потом, скоро пойдет дождь.
Действительно, на руку Малко капнула большая теплая капля. Нехотя он пошел за ней. По чьему приказу убили Финьоле? Он должен был найти ответ.
– Но мы же не растаем, – запротестовал он. Симона нервно рассмеялась.
– Вы не видели грозы в Порт-о-Пренсе! В четверть часа улица будет залита на метр грязной водой. Здесь нет стоков. Во всяком случае, здесь мы ничего не выясним.
– А если взяться за Жюльена Лало? – предложил Малко. – Он должен знать правду... Нужно разыскать его.
Молодая метиска вздрогнула, как от холода, хотя температура была тридцать градусов и влажность сто процентов.
– В это время он может быть только в одном месте, если не дома.
Попав ногой в яму, Малко выругался.
– Где?
Они дошли до своей машины «мазда». Два жалких существа спали рядом на тротуаре, надвинув шляпы на глаза: Малко сел за руль.
– Поедем в казино, – предложила Симона Энш. – Это единственное место, где еще открыто.
Своими размерами казино напоминало кладовку! Оно состояло из единственной комнаты, к счастью, с кондиционером, и выходило на бульвар Гарри Трумэна. К зданию было припарковано около дюжины машин, вдоль стены напротив вяло прохаживались проститутки, видно, их дела были далеко не блестящими...
Маленькая негритянка, сидящая на складном стуле, открыла им дверь. Была половина третьего ночи, и зал был практически пуст. Вдоль стены стояли бесстыдно перенастроенные автоматы, несколько негров безнадежно дергали их за рычаги. Три стола для рулетки были уже закрыты, оставалась только Большая лотерея и столы для «Блэк Джека». В баре было несколько пьяниц.
Жюльена Лало нигде не было.
Малко нахмурился, увидев со спины толстого европейца в голубой рубашке с волосами, спадающими на шею: Берт Марней, «Вампир».
– Уйдем отсюда, – сказал Малко. – Мы только теряем время.
Он не успел закончить фразу, как Марней слез с табурета и обернулся. Растрепанные светлые волосы, еще больше выдающаяся верхняя губа, без подбородка... Выражая живейшую радость, он бросился к Малко и Симоне.
– А мой друг Фрэнк не с вами?
Малко холодно ответил ему:
– Я не видел его.
Берт Марней перевел взгляд маленьких глазок с одного на другую и игриво рассмеялся.
– Впрочем, вам лучше...
На его рубашке не хватало двух пуговиц, а брюки испачканы. Ни слова не говоря, он взял Малко за руку и потащил в бар. Удивленная, Симона вынуждена была последовать за ними. Марней уже заказал три ром-пунша. Мимоходом схватил из кастрюли ломтик ананаса и поднес его ко рту. И сразу же выругался.
К удивлению Малко, он опустился на четвереньки и пополз между их ног, ощупывая пыльный пол. Он быстро встал, торжествующе держа двумя пальцами что-то белое.
Когда он улыбнулся, во рту, между клыками, показалась черная дыра. Ворча, он быстро поднес руку ко рту.
– Эти зубы все время выпадают! Однажды они выпали прямо на улице, и по ним проехала машина...
Малко посмотрел на него с жалостью, к которой сильно примешивалось отвращение. Ну и пример для гаитян!
– Обратитесь к дантисту!
Берт Марней грустно захихикал:
– Там работы на восемьсот долларов!
Словоохотливый толстяк пустился в разговоры о своих несчастьях: трудно продать кровь, бедняки из Ла Салин требуют все больше гурдов, неприятности с таможней.
– Короче говоря, это они пьют вашу кровь, – заметил Малко с иронией.
Он говорил так серьезно, что Марней взглянул на него, не шутит ли он. Малко незаметно положил на стойку купюру в десять гурдов и увлек Симону.
– Эй, а разве вы не играете? – крикнул Марней.
Вне себя, но сохраняя вежливость, Малко бросил:
– Мы просто искали приятеля.