Малко присел. Скоро Жюльен Лало изменит свое мнение о приятной неожиданности. Он снял очки.
– Что вы так тщательно переливали?
Лукавая улыбка осветила пергаментное лицо старого негра. Он взял маленький флакон и протянул его Малко.
– Возьмите. Если вы рассчитываете долго пробыть на Гаити, это вам пригодится...
Это была желтоватая жидкость. Малко принюхался: пахло плохим ромом.
– Это спирт?
Жюльен Лало покатился со смеху:
– Нет. Вовсе нет. Это «буа-кошон», так по-креольски называется средство для полового возбуждения.
– Шпанская муха?
– Нет.
Жюльен Лало показал на большую бутылку:
– Это кора, которую выдерживают в роме в течение трех недель.
Он перегнулся через стол.
– Уверяю вас, эффект потрясающий. Я сам принимаю каждый вечер стаканчик.
Веки рептилии поднялись, обнажив белок, настолько темный, что он сливался с лицом. Похотливый огонек освещал глаза внутренним блеском.
Малко вспомнил, что ему сказал Рекс Стоун: старый Лало вел интенсивную половую жизнь, несмотря на возраст. Погрузившись в эротические мечты, казалось, старый негр немного потерял бдительность. Малко не преминул воспользоваться этим:
– Рекс Стоун сказал, что вы могли бы оказать мне услугу, в которой я очень нуждаюсь...
Все еще под властью своих мечтаний, Жюльен Лало мягко склонил голову:
– Конечно, конечно. А о чем идет речь?
– Я хочу встретиться с Габриелем Жакмелем.
Если бы Малко призвал Вельзевула в соборе Святого Петра в Риме, потрясение было бы не меньшим. Из горла Жюльена Лало вырвался хрип, веки спустились на глаза как шторы.
– Господин Стоун не знает о последних событиях, – сказал он мягко. – Это совершенно невозможно. Габриель Жакмель – враг гаитянского народа, его нет в Порт-о-Пренсе. Я считаю, что он умер. В норе, как зверь.
Еще немного, и ему можно было бы поверить. Малко ожидал такой реакции.
– Мы совершенно точно знаем, что Габриель Жакмель находится в Порт-о-Пренсе, – сказал он твердо. – Вы всех знаете, и вам будет легко найти его. Больше мне от вас ничего не нужно.
Негр покачал головой:
– Невозможно. Раньше я оказывал услуги Стоуну, но сейчас я всего лишь бизнесмен. А Президент Франсуа Дювалье был моим другом. Встретиться с Жакмелем – значит предать его память. Смотрите.
Встав, он снял со стены фотографию и протянул ее Малко.
На ней был изображен Франсуа Дювалье. Он протягивал Жюльену американский карабин. Лало был преисполнен раболепия.
– Он подарил мне это оружие за несколько недель до смерти, – сказал взволнованно Лало.
Он забыл уточнить, что обоймы для карабина Папа Док передал ему несколько позже... Из осторожности. Так он дарил оружие своим друзьям... На Малко эта демонстрация дружбы не произвела впечатления.
– Доктор Дювалье умер, – сказал он, – а мистер Стоун все еще жив.
Жюльен Лало покачал головой.
– Может быть, кто-нибудь еще сможет помочь вам. У мистера Стоуна много друзей в Порт-о-Пренсе.
Тонкий намек на то, что здесь полно предателей. Не случайно доллар и гурд, местная валюта, были взаимно конвертируемыми. Но Лало был единственным человеком, который имел необходимые контакты. Значит, нужно было «настаивать». Время пришло. Жюльен Лало встал, показывая, что разговор окончен. Малко не пошевелился.
– Я слышал, что и совсем недавно вы оказали мистеру Стоуну ряд услуг. Я буду обязан доложить ему об изменении вашей позиции. Очень жаль.
Он подчеркнул слово «жаль».
И, в свою очередь, встал. Казалось, Жюльен Лало превратился в статую. Малко надел очки и протянул ему руку.
– До свидания, месье Лало. Рад был познакомиться с вами.
Жюльен Лало яростно заморгал. Малко увидел, как на его морщинистой шее вздулись вены. На какую-то долю секунды в его темных глазах скользнула страшная ненависть. Несколько телефонных звонков из ЦРУ – и его лицензии на импорт будут аннулированы.
Явно делая усилие над собой, он выдавил улыбку.
– Вы мне очень симпатичны, я все же помогу вам. Знахарь, который продает мне буа-кошон", очень известный умган[1]. Может быть, он знает что-нибудь о Габриеле Жакмеле. Завтра я увижу его и попрошу об этом
Малко никак не выказал своей радости. Негр проводил его, слегка хромая. Малко удивился, как он мог еще пользоваться успехом у женщин. Кожа на шее была сморщена, как старое яблоко.
– Я живу в Эль-Ранчо.
Рукопожатие было явно менее дружеским, чем при встрече.
~~
Дорога поднималась через безлюдные цветущие джунгли, петляя между поросшими лесом холмами. До Петионвиля было несколько километров. Малко, вцепившись в руль «мазды», следил за развилками. Он искал Симону Энш, пользуясь только приблизительным планом, нарисованным служащим картинной галереи, принадлежащей молодой женщине. После развилки на Кенскофф надо было свернуть налево, подняться на три километра и свернуть направо напротив высокой стены... Дом Симоны Энш был в конце тропинки. Перед дверьми должна была стоять ее зеленая машина марки «Маверик».
Он взглянул в зеркало. Дорога была пустынной. «Ла Буль» служила приезжим в Порт-о-Пренсе резиденцией. Здесь были только виллы. Чтобы попасть в ближайший магазин, надо было спуститься в Петионвиль, десятью километрами ниже.
Малко нервничал: лишь бы Жюльен Лало не взволновался и не постарался бы избавиться от него... Жюльен Лало должен был сделать выбор между этим стопроцентным риском и возможным риском встречи с Габриелем Жакмелем. На всякий случай, Малко положил свой сверхплоский пистолет под сиденье «мазды».
Появилась обозначенная стена... Малко свернул направо, на узкую тропинку, где было полно вилл. Казалось, все они были заперты. Наконец, он заметил зеленую машину. Малко припарковался рядом и выключил мотор. Воздух был восхитительно прохладен. Прежде чем войти, он достал из-за пояса письмо, адресованное молодой женщине, и спрятал его во внутренний карман пиджака.
Даже цвет кожи был удивительным: смуглая и одновременно позолоченная, как хорошо пропеченная булочка.
Она сложила письмо и, казалось, только сейчас заметила присутствие Малко.
– Извините, я даже не предложила вам выпить.
Голос был мелодичным и напряженным. Из кухни она вернулась с подносом, стаканами, бутылкой рома «пять звездочек» и минеральной водой «Перье». Наполнив оба стакана, она уселась напротив Малко.
В доме было тихо. Свежесть воздуха и сам пейзаж напоминали Швейцарию. Малко отпил ром-соды. Прохладный и крепкий напиток. Он наблюдал за молодой женщиной. Ей было на вид двадцать пять лет. Что заставило ее удалиться в этот безлюдный дом? Она также наблюдала за ним. Внезапно тишина наэлектризовалась. Малко вдруг ощутил безумное, дикое, первобытное желание обладать этой незнакомкой. Может быть, потому, что она казалась такой беззащитной, такой женственной, с расцветшим телом, красивым и усталым лицом...
Наверное, Симона тоже почувствовала напряжение, потому что она, скрестив ноги, спросила:
– Вы знаете моего отца?
Малко покачал головой:
– Я никогда не видел его. Но мне много рассказывали о нем.
– Зачем вы приехали сюда?
Она по-прежнему держала письмо в руке, как будто боялась, что его отнимут. Он улыбнулся:
– А почему вы скрываетесь вдали от Порт-о-Пренса?
Симона Энш жалко улыбнулась:
– Чтобы обрести покой. Раньше я жила в квартале Буа-Бернар рядом с церковью Сакре-Кер. Все, кого я знала, уехали или умерли. Их дома заброшены. Иногда рядом с моим домом появлялись тонтон-макуты. Я знаю, на что они способны. Поэтому я перебралась сюда.
Золотистые глаза Малко следили за лицом метиски.
– Думаете ли вы, что ситуация станет такой, как раньше?
В ее взгляде блеснул быстро погасший огонек, затем она покачала головой:
– Не следует предаваться иллюзиям. В стране прочно утвердился дювальеризм... А чудес не бывает.
– Речь идет не о чудесах, – сказал Малко.
Нужно было приступить к делу. Он начал спокойно объяснять ей цель своего пребывания на Гаити. И ту роль, которую она призвана сыграть. Вначале Симона Энш с удивлением слушала его. Затем показалось, что ее глаза ожили... Наконец, от возбуждения она закусила губу. Из осторожности Малко не упоминал имени Габриеля Жакмеля. Он еще не был уверен в Симоне Энш. Когда он закончил, она долго молчала, опустив глаза. Затем она произнесла:
– Я так бы хотела верить, что это возможно! Все, что до сих пор предпринималось против Дювалье, противоречило здравому смыслу... Они бомбардировали президентский дворец с самолетов Б-25. Но так были уверены в удаче, что не заправились горючим на обратный путь! Они были вынуждены приземлиться в Порт-о-Пренсе, где их взяли в плен. Папа Док сам пытал их в подвалах своего дворца. Никто не видел их трупов.
Надежда в глазах сменилась отчаянием.
– Будьте осторожны. Тюрьма Форт-Диманш полна людьми, которые надеялись сбросить Дювалье...
Малко был в смятении. Прежде чем продолжать, нужно было лучше узнать Симону Энш, понять, можно ли ей действительно доверять. Внушить ей доверие. А у него было немного времени. Надо было достичь цели, пока дювальеристы не поймут, зачем он приехал на Гаити.
– Я бы хотел пригласить вас пропустить где-нибудь стаканчик, – продолжал он. – Есть ли где-нибудь подходящее местечко?
Симона Энш заколебалась:
– Может быть, не совсем благоразумно показываться нам вместе.
Она на секунду замолчала и затем печально улыбнулась:
– Хотя, если видели, как вы приехали сюда... Все соседи шпионят без устали. Макуты всюду суют свой нос. Никогда не следует ничего говорить в общественном месте. Мы могли бы пойти в «Се си бон». Это дансинг, где бывает не слишком много макутов.
– Согласен на «Се си бон».
Малко и Симона Энш присели за столик у входа. Снаружи «Се си бон» напоминал заурядную виллу. Танцплощадка была на втором этаже. Она была полностью погружена во мрак. Здесь танцевали, ели, пили. В маленьком темном зале одна парочка стоя занималась любовью. Оркестр играл меренгу за меренгой. Одна и та же музыка, одновременно нежная и ритмическая.
– Потанцуем? – предложил Малко.
Было так темно, что он с трудом различал черты Симоны Энш. Со своим крепким телом, затянутым в короткое платье, волосами, поднятыми шиньоном, легким запахом духов, она была крайне аппетитной.
Она грациозно покачивалась, не касаясь Малко. Внезапно она прижалась к нему. Он даже не успел обрадоваться. Испуганным голосом она прошептала ему на ухо:
– Посмотрите.
За стол садились пять негров.
– Это макуты.
Рука Симоны сжала руку Малко.
Большая морщина вертикально пересекла ее лоб. Малко прижал ее к себе, не давая высвободиться, уткнувшись ей в плечо. Ритм меренги нарушился, но теперь Симона прижималась всем телом к Малко. Через несколько минут она расслабилась. Затем, вздрогнув, отодвинулась от него.
– Вы будете разочарованы, – прошептала она.
– Разочарован?
Она безрадостно усмехнулась.
– Да. Мужчины меня не интересуют. Но я надеюсь, что смогу найти вам девушку. Я понимаю, вы ведь мужчина.
Устав, оркестр кончил играть, и они вернулись за столик. Макуты молча пили пиво «Хейнекен». Малко почувствовал, что его спутница снова напряглась. Он нежно погладил ей руку.
– Я ничего не могу поделать, – тихо сказала она. – Я видела слишком много ужасов. Иногда люди исчезают, и ты никогда больше не слышишь о них. Или макуты забивают их до смерти в Форт-Диманше.
Они долго молчали.
– Вернемся домой, – неожиданно сказала Симона Энш.
Выходя; Малко показалось, что пять макутов провожают их взглядом. Снаружи было темно, хоть глаза выколи. Малко с трудом нашел «мазду». Опершись на подголовник, Симона, казалось, спала, не обращая внимания на то, что у нее задралось платье.
– Я мечтала, – извиняющимся тоном сказала она. Она повернула к нему голову. Несколько секунд они так сидели. Затем Малко, повинуясь внезапно возникшему порыву, обнял ее за плечи, привлек к себе и прильнул к губам молодой женщины. Та не сопротивлялась. Он хотел языком раздвинуть ее сжатые зубы. На долю секунды ему это удалось, но затем она закрыла рот, не отталкивая его от себя. Инстинктивно он положил руку ей на ногу. Она сразу же отпрянула от него, как будто ее кто-то укусил.
Он снова захотел поцеловать ее, но на этот раз Симона сразу же отодвинулась. Малко не настаивал.
– Кто же этот человек, который должен сбросить дювальеристов? – внезапно спросила она.
Малко колебался. Трудно не ответить на такой прямой вопрос. Если молодая гаитянка догадается, что он не доверяет ей, это может повредить их сотрудничеству.
– Это Габриель Жакмель.
Лицо Симоны сразу же изменилось. Как будто ее ударили кулаком. Ее губы задрожали. Несколько секунд она молчала, затем разразилась неожиданными рыданиями. И резко открыла дверь.
– Уходите, – сдавленным голосом сказала она, – уходите и не возвращайтесь никогда.
Рыдание скомкало конец фразы. Одним прыжком она выскочила из «мазды», ударившись головой. Малко тоже вышел из машины, но она уже бежала по внешней лестнице виллы. Когда он добрался до двери, она была уже заперта. Он постучал.
Никакого ответа. Он не мог ничего понять. Рекс Стоун говорил ему о «столкновениях», но никак не о ненависти между Жакмелем и Симоной Энш.
Внезапно дверь резко открылась. Симона навела на Малко автоматический пистолет со взведенным курком. Ее лицо было в слезах, но глаза сверкали ненавистью.
– Я хотела бы пустить вам пулю в живот, – прошипела она, – и я сделаю это, если вы сразу же не уедете. Никогда не возвращайтесь. Никогда.
Малко колебался. Пистолет дрожал в руках молодой женщины. Она могла выстрелить. Злясь на самого себя, он отступил.
– Я вернусь, – сказал он. – Не знаю, почему причинил вам боль, но я прошу прощения...
Не ответив, она смотрела, как он садился в «мазду».
Глава 4
– Что вы так тщательно переливали?
Лукавая улыбка осветила пергаментное лицо старого негра. Он взял маленький флакон и протянул его Малко.
– Возьмите. Если вы рассчитываете долго пробыть на Гаити, это вам пригодится...
Это была желтоватая жидкость. Малко принюхался: пахло плохим ромом.
– Это спирт?
Жюльен Лало покатился со смеху:
– Нет. Вовсе нет. Это «буа-кошон», так по-креольски называется средство для полового возбуждения.
– Шпанская муха?
– Нет.
Жюльен Лало показал на большую бутылку:
– Это кора, которую выдерживают в роме в течение трех недель.
Он перегнулся через стол.
– Уверяю вас, эффект потрясающий. Я сам принимаю каждый вечер стаканчик.
Веки рептилии поднялись, обнажив белок, настолько темный, что он сливался с лицом. Похотливый огонек освещал глаза внутренним блеском.
Малко вспомнил, что ему сказал Рекс Стоун: старый Лало вел интенсивную половую жизнь, несмотря на возраст. Погрузившись в эротические мечты, казалось, старый негр немного потерял бдительность. Малко не преминул воспользоваться этим:
– Рекс Стоун сказал, что вы могли бы оказать мне услугу, в которой я очень нуждаюсь...
Все еще под властью своих мечтаний, Жюльен Лало мягко склонил голову:
– Конечно, конечно. А о чем идет речь?
– Я хочу встретиться с Габриелем Жакмелем.
Если бы Малко призвал Вельзевула в соборе Святого Петра в Риме, потрясение было бы не меньшим. Из горла Жюльена Лало вырвался хрип, веки спустились на глаза как шторы.
– Господин Стоун не знает о последних событиях, – сказал он мягко. – Это совершенно невозможно. Габриель Жакмель – враг гаитянского народа, его нет в Порт-о-Пренсе. Я считаю, что он умер. В норе, как зверь.
Еще немного, и ему можно было бы поверить. Малко ожидал такой реакции.
– Мы совершенно точно знаем, что Габриель Жакмель находится в Порт-о-Пренсе, – сказал он твердо. – Вы всех знаете, и вам будет легко найти его. Больше мне от вас ничего не нужно.
Негр покачал головой:
– Невозможно. Раньше я оказывал услуги Стоуну, но сейчас я всего лишь бизнесмен. А Президент Франсуа Дювалье был моим другом. Встретиться с Жакмелем – значит предать его память. Смотрите.
Встав, он снял со стены фотографию и протянул ее Малко.
На ней был изображен Франсуа Дювалье. Он протягивал Жюльену американский карабин. Лало был преисполнен раболепия.
– Он подарил мне это оружие за несколько недель до смерти, – сказал взволнованно Лало.
Он забыл уточнить, что обоймы для карабина Папа Док передал ему несколько позже... Из осторожности. Так он дарил оружие своим друзьям... На Малко эта демонстрация дружбы не произвела впечатления.
– Доктор Дювалье умер, – сказал он, – а мистер Стоун все еще жив.
Жюльен Лало покачал головой.
– Может быть, кто-нибудь еще сможет помочь вам. У мистера Стоуна много друзей в Порт-о-Пренсе.
Тонкий намек на то, что здесь полно предателей. Не случайно доллар и гурд, местная валюта, были взаимно конвертируемыми. Но Лало был единственным человеком, который имел необходимые контакты. Значит, нужно было «настаивать». Время пришло. Жюльен Лало встал, показывая, что разговор окончен. Малко не пошевелился.
– Я слышал, что и совсем недавно вы оказали мистеру Стоуну ряд услуг. Я буду обязан доложить ему об изменении вашей позиции. Очень жаль.
Он подчеркнул слово «жаль».
И, в свою очередь, встал. Казалось, Жюльен Лало превратился в статую. Малко надел очки и протянул ему руку.
– До свидания, месье Лало. Рад был познакомиться с вами.
Жюльен Лало яростно заморгал. Малко увидел, как на его морщинистой шее вздулись вены. На какую-то долю секунды в его темных глазах скользнула страшная ненависть. Несколько телефонных звонков из ЦРУ – и его лицензии на импорт будут аннулированы.
Явно делая усилие над собой, он выдавил улыбку.
– Вы мне очень симпатичны, я все же помогу вам. Знахарь, который продает мне буа-кошон", очень известный умган[1]. Может быть, он знает что-нибудь о Габриеле Жакмеле. Завтра я увижу его и попрошу об этом
Малко никак не выказал своей радости. Негр проводил его, слегка хромая. Малко удивился, как он мог еще пользоваться успехом у женщин. Кожа на шее была сморщена, как старое яблоко.
– Я живу в Эль-Ранчо.
Рукопожатие было явно менее дружеским, чем при встрече.
~~
Дорога поднималась через безлюдные цветущие джунгли, петляя между поросшими лесом холмами. До Петионвиля было несколько километров. Малко, вцепившись в руль «мазды», следил за развилками. Он искал Симону Энш, пользуясь только приблизительным планом, нарисованным служащим картинной галереи, принадлежащей молодой женщине. После развилки на Кенскофф надо было свернуть налево, подняться на три километра и свернуть направо напротив высокой стены... Дом Симоны Энш был в конце тропинки. Перед дверьми должна была стоять ее зеленая машина марки «Маверик».
Он взглянул в зеркало. Дорога была пустынной. «Ла Буль» служила приезжим в Порт-о-Пренсе резиденцией. Здесь были только виллы. Чтобы попасть в ближайший магазин, надо было спуститься в Петионвиль, десятью километрами ниже.
Малко нервничал: лишь бы Жюльен Лало не взволновался и не постарался бы избавиться от него... Жюльен Лало должен был сделать выбор между этим стопроцентным риском и возможным риском встречи с Габриелем Жакмелем. На всякий случай, Малко положил свой сверхплоский пистолет под сиденье «мазды».
Появилась обозначенная стена... Малко свернул направо, на узкую тропинку, где было полно вилл. Казалось, все они были заперты. Наконец, он заметил зеленую машину. Малко припарковался рядом и выключил мотор. Воздух был восхитительно прохладен. Прежде чем войти, он достал из-за пояса письмо, адресованное молодой женщине, и спрятал его во внутренний карман пиджака.
* * *
Симона Энш читала стоя. Она буквально вырвала письмо из рук Малко. Она была еще более привлекательна, чем на фотографии. Джинсы обтягивали ее бедра, рубашка была открыта на полной груди. В ее карих глазах светилась бесконечная грусть. Как будто что-то бесповоротно разладилось у нее. Ее лицо, удлиненное к вискам, еще больше подчеркивало красоту ее глаз. Лицо было нежным и чувственным, но в нем чувствовалось напряжение.Даже цвет кожи был удивительным: смуглая и одновременно позолоченная, как хорошо пропеченная булочка.
Она сложила письмо и, казалось, только сейчас заметила присутствие Малко.
– Извините, я даже не предложила вам выпить.
Голос был мелодичным и напряженным. Из кухни она вернулась с подносом, стаканами, бутылкой рома «пять звездочек» и минеральной водой «Перье». Наполнив оба стакана, она уселась напротив Малко.
В доме было тихо. Свежесть воздуха и сам пейзаж напоминали Швейцарию. Малко отпил ром-соды. Прохладный и крепкий напиток. Он наблюдал за молодой женщиной. Ей было на вид двадцать пять лет. Что заставило ее удалиться в этот безлюдный дом? Она также наблюдала за ним. Внезапно тишина наэлектризовалась. Малко вдруг ощутил безумное, дикое, первобытное желание обладать этой незнакомкой. Может быть, потому, что она казалась такой беззащитной, такой женственной, с расцветшим телом, красивым и усталым лицом...
Наверное, Симона тоже почувствовала напряжение, потому что она, скрестив ноги, спросила:
– Вы знаете моего отца?
Малко покачал головой:
– Я никогда не видел его. Но мне много рассказывали о нем.
– Зачем вы приехали сюда?
Она по-прежнему держала письмо в руке, как будто боялась, что его отнимут. Он улыбнулся:
– А почему вы скрываетесь вдали от Порт-о-Пренса?
Симона Энш жалко улыбнулась:
– Чтобы обрести покой. Раньше я жила в квартале Буа-Бернар рядом с церковью Сакре-Кер. Все, кого я знала, уехали или умерли. Их дома заброшены. Иногда рядом с моим домом появлялись тонтон-макуты. Я знаю, на что они способны. Поэтому я перебралась сюда.
Золотистые глаза Малко следили за лицом метиски.
– Думаете ли вы, что ситуация станет такой, как раньше?
В ее взгляде блеснул быстро погасший огонек, затем она покачала головой:
– Не следует предаваться иллюзиям. В стране прочно утвердился дювальеризм... А чудес не бывает.
– Речь идет не о чудесах, – сказал Малко.
Нужно было приступить к делу. Он начал спокойно объяснять ей цель своего пребывания на Гаити. И ту роль, которую она призвана сыграть. Вначале Симона Энш с удивлением слушала его. Затем показалось, что ее глаза ожили... Наконец, от возбуждения она закусила губу. Из осторожности Малко не упоминал имени Габриеля Жакмеля. Он еще не был уверен в Симоне Энш. Когда он закончил, она долго молчала, опустив глаза. Затем она произнесла:
– Я так бы хотела верить, что это возможно! Все, что до сих пор предпринималось против Дювалье, противоречило здравому смыслу... Они бомбардировали президентский дворец с самолетов Б-25. Но так были уверены в удаче, что не заправились горючим на обратный путь! Они были вынуждены приземлиться в Порт-о-Пренсе, где их взяли в плен. Папа Док сам пытал их в подвалах своего дворца. Никто не видел их трупов.
Надежда в глазах сменилась отчаянием.
– Будьте осторожны. Тюрьма Форт-Диманш полна людьми, которые надеялись сбросить Дювалье...
Малко был в смятении. Прежде чем продолжать, нужно было лучше узнать Симону Энш, понять, можно ли ей действительно доверять. Внушить ей доверие. А у него было немного времени. Надо было достичь цели, пока дювальеристы не поймут, зачем он приехал на Гаити.
– Я бы хотел пригласить вас пропустить где-нибудь стаканчик, – продолжал он. – Есть ли где-нибудь подходящее местечко?
Симона Энш заколебалась:
– Может быть, не совсем благоразумно показываться нам вместе.
Она на секунду замолчала и затем печально улыбнулась:
– Хотя, если видели, как вы приехали сюда... Все соседи шпионят без устали. Макуты всюду суют свой нос. Никогда не следует ничего говорить в общественном месте. Мы могли бы пойти в «Се си бон». Это дансинг, где бывает не слишком много макутов.
– Согласен на «Се си бон».
* * *
Под ритм меринги «Папа Док на всю жизнь» три пары дергались на крошечной танцплощадке. Высокая негритянка с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, яростно работала бедрами к вящему удовольствию оркестра.Малко и Симона Энш присели за столик у входа. Снаружи «Се си бон» напоминал заурядную виллу. Танцплощадка была на втором этаже. Она была полностью погружена во мрак. Здесь танцевали, ели, пили. В маленьком темном зале одна парочка стоя занималась любовью. Оркестр играл меренгу за меренгой. Одна и та же музыка, одновременно нежная и ритмическая.
– Потанцуем? – предложил Малко.
Было так темно, что он с трудом различал черты Симоны Энш. Со своим крепким телом, затянутым в короткое платье, волосами, поднятыми шиньоном, легким запахом духов, она была крайне аппетитной.
Она грациозно покачивалась, не касаясь Малко. Внезапно она прижалась к нему. Он даже не успел обрадоваться. Испуганным голосом она прошептала ему на ухо:
– Посмотрите.
За стол садились пять негров.
– Это макуты.
Рука Симоны сжала руку Малко.
Большая морщина вертикально пересекла ее лоб. Малко прижал ее к себе, не давая высвободиться, уткнувшись ей в плечо. Ритм меренги нарушился, но теперь Симона прижималась всем телом к Малко. Через несколько минут она расслабилась. Затем, вздрогнув, отодвинулась от него.
– Вы будете разочарованы, – прошептала она.
– Разочарован?
Она безрадостно усмехнулась.
– Да. Мужчины меня не интересуют. Но я надеюсь, что смогу найти вам девушку. Я понимаю, вы ведь мужчина.
Устав, оркестр кончил играть, и они вернулись за столик. Макуты молча пили пиво «Хейнекен». Малко почувствовал, что его спутница снова напряглась. Он нежно погладил ей руку.
– Я ничего не могу поделать, – тихо сказала она. – Я видела слишком много ужасов. Иногда люди исчезают, и ты никогда больше не слышишь о них. Или макуты забивают их до смерти в Форт-Диманше.
Они долго молчали.
– Вернемся домой, – неожиданно сказала Симона Энш.
Выходя; Малко показалось, что пять макутов провожают их взглядом. Снаружи было темно, хоть глаза выколи. Малко с трудом нашел «мазду». Опершись на подголовник, Симона, казалось, спала, не обращая внимания на то, что у нее задралось платье.
* * *
Он затормозил. Симона Энш вздрогнула: пока они добирались до «Ла Буль», она не произнесла ни слова.– Я мечтала, – извиняющимся тоном сказала она. Она повернула к нему голову. Несколько секунд они так сидели. Затем Малко, повинуясь внезапно возникшему порыву, обнял ее за плечи, привлек к себе и прильнул к губам молодой женщины. Та не сопротивлялась. Он хотел языком раздвинуть ее сжатые зубы. На долю секунды ему это удалось, но затем она закрыла рот, не отталкивая его от себя. Инстинктивно он положил руку ей на ногу. Она сразу же отпрянула от него, как будто ее кто-то укусил.
Он снова захотел поцеловать ее, но на этот раз Симона сразу же отодвинулась. Малко не настаивал.
– Кто же этот человек, который должен сбросить дювальеристов? – внезапно спросила она.
Малко колебался. Трудно не ответить на такой прямой вопрос. Если молодая гаитянка догадается, что он не доверяет ей, это может повредить их сотрудничеству.
– Это Габриель Жакмель.
Лицо Симоны сразу же изменилось. Как будто ее ударили кулаком. Ее губы задрожали. Несколько секунд она молчала, затем разразилась неожиданными рыданиями. И резко открыла дверь.
– Уходите, – сдавленным голосом сказала она, – уходите и не возвращайтесь никогда.
Рыдание скомкало конец фразы. Одним прыжком она выскочила из «мазды», ударившись головой. Малко тоже вышел из машины, но она уже бежала по внешней лестнице виллы. Когда он добрался до двери, она была уже заперта. Он постучал.
Никакого ответа. Он не мог ничего понять. Рекс Стоун говорил ему о «столкновениях», но никак не о ненависти между Жакмелем и Симоной Энш.
Внезапно дверь резко открылась. Симона навела на Малко автоматический пистолет со взведенным курком. Ее лицо было в слезах, но глаза сверкали ненавистью.
– Я хотела бы пустить вам пулю в живот, – прошипела она, – и я сделаю это, если вы сразу же не уедете. Никогда не возвращайтесь. Никогда.
Малко колебался. Пистолет дрожал в руках молодой женщины. Она могла выстрелить. Злясь на самого себя, он отступил.
– Я вернусь, – сказал он. – Не знаю, почему причинил вам боль, но я прошу прощения...
Не ответив, она смотрела, как он садился в «мазду».
Глава 4
– Завтра вечером, около одиннадцати часов, начнется церемония Вуду. Там будет человек по имени Финьоле. Он отведет вас к Габриелю Жакмелю. Не подходите к нему сами. Я описал вас, он сам вас узнает.
Жюльен Лало говорил, почти не разжимая губ, как будто за каждой пластмассовой травинкой у бассейна в Эль-Ранчо пряталось по тонтон-макуту. Выйдя из номера, Малко нашел старого негра сидящим в кресле у бассейна. Это ночное фольклорное свидание не вдохновляло его ни в малейшей степени. Удар мачете может быть быстро нанесен...
– Почему вы не пойдете со мной?
Змеиные веки негра еще более опустились:
– Не стоит, чтобы меня видели там. Вы – это совсем другое дело. Никого не удивит, если вы придете посмотреть церемонию Вуду. Закари, умган, согласен. Он надежный друг моего знахаря. Ничего не бойтесь, ничего...
Вот уж в чем Малко не был уверен.
Жюльен Лало еще больше наклонился к Малко, хотя ни одной души не было рядом с бассейном.
– Найти легко: пойдете по улице Авраама Линкольна до масонского храма «Истина». Третий дом после храма. Вас пустят, они предупреждены.
Да, но о чем предупреждены? Старому негру почти что удалось придать своему лицу чистосердечное выражение. Это настораживало.
Была и другая проблема.
– Габриель Жакмель знает, кто я? Лало покачал головой с более невинным видом, чем ангелочек.
– Как я мог предупредить его? Я ведь и сам не знаю этого. Вы друг моего друга, вот и все.
Старая каналья. Малко оставалось принять предосторожности.
– Наш друг Рекс Стоун будет огорчен, если со мной что-нибудь случится, – бросил он.
Внезапно Жюльен Лало уставился, увидев что-то сзади Малко. Тот обернулся. Худой негр, которого он заметил в аэропорту, стоял на верху лестницы, ведущей к бассейну. На нем были летняя клетчатая куртка и сверхузкие брюки, доходящие до щиколоток. Увидев Лало, он весело поднял тросточку и танцующим шагом направился к двум мужчинам.
Лало выругался сквозь зубы. Чудом в его правой руке появился маленький флакончик. Он передал его Малко в тот момент, когда незнакомец приблизился к ним.
Выказывая все признаки живейшей радости, пришелец запрыгал вокруг Жюльена Лало, пожимая ему руку. Они обменялись несколькими фразами на креольском, и человек с тросточкой склонился перед Малко.
– Туссен Букан, – представился он. – К вашим услугам. Если у вас возникнет какая-нибудь проблема... Я занимаюсь туристами. По вечерам вы можете найти меня в отеле «Олефсон».
От его английского у королевы Виктории пошли бы прыщи. Малко вежливо поблагодарил.
Туссен Букан завертелся еще больше.
– Мой друг Жюльен дал вам «буа-кошон». Это великолепно...
Он засмеялся безумным смехом, сделал пируэт, отсалютовал тросточкой и исчез в коридоре.
Как только он исчез, Малко спросил:
– Кто это?
Лицо Лало выразило отвращение:
– Шпион макутов. Он повсюду. Поэтому я дал вам «буа-кошон».
– Почему же вы рискнули прийти сюда?
Негр обреченно махнул рукой.
– Половина моих служащих стучит тонтон-макутам. Ну и... Впрочем, я часто бываю в Эль-Ранчо.
Он поднялся и протянул Малко руку.
– Может быть, я вас больше не увижу...
У него чуть было не выступили на глазах слезы. Слезы игуаны. Малко провожал глазами высокую фигуру:
Жюльен Лало слегка волочил ногу.
Лишь бы ему удалось подольше сохранить «прикрытие» невинного туриста. Поэтому большую часть дня он лежал у бассейна.
Думал о Симоне Энш.
Если бы он больше доверял Лало, он бы расспросил его об отношениях между ней и Жакмелем. Ему теперь оставалось задать этот вопрос самому Жакмелю. Если встреча, организованная Лало, состоится. Зевнув, он отправился в бар. Кроме рома, там практически ничего не было.
Вдруг он почувствовал чье-то присутствие и замер. Его сверхплоский пистолет был в чемодане. Иначе говоря, на расстоянии нескольких километров. Он медленно направился к двери. Когда он достиг ее, его остановил голос:
– Не бойтесь.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать голос Симоны Энш. В тот же момент в номере зажглись лампы и заработал кондиционер. Было восемь часов, поломка была устранена. Молодая женщина в коротком красном платье сидела в кресле.
Она слишком пристально смотрела на него, в ее глазах было что-то настораживающее. Или она выпила, или пользовалась наркотиками. Ее приоткрытая сумочка лежала на коленях, правая рука – на замке. У Малко участилось сердцебиение.
Ее приход можно было объяснить лишь одним: она пришла убить его, как и обещала.
– Подойдите, – сухо сказала Симона Энш.
– Подойдите сюда, – сказала Симона. – Никто не видел, как я вошла сюда. Я прошла через сад, к вилле Креоль.
Малко сел на сдвоенную кровать. Явно чувствовался запах рома. Симона Энш была мертвецки пьяна.
– Я хотел снова увидеть вас, – сказал Малко. – В Вашингтоне я узнал, что у вас были столкновения с Габриелем Жакмелем. Но...
Молодая метиска пронзительно засмеялась и внезапно замолчала. Неверным жестом она открыла сумочку, достала пачку сигарет и закурила.
– Я передумала. Я буду работать вместе с вами и Габриелем. Ради моего отца. Уже много лет он мечтает вернуться в страну. Это – его единственный шанс. Я не имею права отказывать ему в этом.
Малко колебался:
– Не знаю...
– Замолчите, – резко оборвала его Симона. – Я сделаю все, что захочу.
Она двусмысленно посмотрела на него.
– Сегодня вечером вы слишком скромны, – неожиданно сказала она. – Почему вы еще не поцеловали меня?
Без всякого стыда она спустила ногу с колена, вызывающе глядя на него. Малко не мог не взглянуть на ее мускулистые ноги. И испытал внезапное желание. Что означала эта странная сцена? В Симоне чувствовались одновременно вызов и отчаяние.
– Почему я должен поцеловать вас?
Молодая метиска улыбнулась горько и иронично.
– Последний раз при расставании мы поцеловались. Я чувствовала ваш язык у своих зубов, он был похож на теплого слизняка. Мне было противно. Теперь я изменила мнение.
Поскольку он не отвечал, она, глядя ему прямо в глаза, добавила несколько грубых слов, которые неестественно звучали в ее устах. Затем она встала и, слегка спотыкаясь, приблизилась к Малко. Ее живот был на уровне его лица. Она спокойно спустила с плеч бретельки. На ней были простые белые лифчик и трусики, резко выделяющиеся на ее коже. Ее перегар мог убить муху на расстоянии в двадцать метров. Наверное, она выпила не меньше бутылки рома. Ее глаза были как в галлюцинации, черты лица напряжены, без всякого выражения.
Она обошла кровать и легла рядом с Малко.
Она грубо поцеловала его. Ее рот, прежде инертный, как будто отталкивал его. Она яростно работала языком, сплетаясь с его языком. Малко почувствовал желание и примкнул к ней. Сначала она резко дернулась, как будто хотела вырваться. Затем снова прижалась к нему. Одной рукой она сорвала с него рубашку. Она судорожно дышала и не отнимала свой рот от Малко.
Симона на ощупь молча раздела его. Ее жесты были грубы и неловки. Ее живот судорожно двигался рядом с Малко. Но когда она схватила его обеими руками, он чуть не закричал от боли, настолько ей не хватало нежности.
Несмотря на это, фурия возбуждала его. То ее живот прижимался к нему, то она скрючивалась, как бы желая ускользнуть. И все это молча, с закрытыми глазами. Не сдерживаясь больше, он овладел ею самым нежным образом, как только мог. Это было как удар волшебной палочкой. Тело Симоны Энш напряглось, стало каменным. Малко почувствовал, как в нем растет желание. Живот Симоны был инертен, мертв. Она ничего не почувствовала. Она лежала на спине с закрытыми глазами, как будто Малко и не существовало.
Никогда еще он не занимался любовью таким странным образом. Он старался собраться с мыслями. Сквозь стену слабо проникали звуки из «Фламбуайяна». Повернув голову к Симоне, он взял ее за руку: она не реагировала. По ее мерному дыханию он понял, что она заснула!
Он лежал рядом с ней в темноте, ища разгадку ее странного поведения. Она сделала все, чтобы соблазнить его, и тем не менее это не доставило ей никакого удовольствия. Понемногу воздух становился более прохладным, благодаря кондиционеру. Он пошел принять душ. Когда он вернулся, Симона не пошевелилась. Он вытянулся на соседней кровати.
– Извините меня, – прошептала Симона Энш.
Она заплакала еще сильнее, затем ее рыдания потихоньку стихли. Малко включил настольную лампу. Молодая женщина вскрикнула.
– Нет, нет!
Он поспешно выключил. Она еще крепче прижалась к нему.
– Я хочу поговорить с вами, – совсем тихо объяснила Симона. – Я расскажу вам то, что до сих пор никому не рассказывала. Но если будет свет, мне станет стыдно.
Она прижалась губами к его груди.
– Вы так нежно целовали меня! Извините меня за то, что я наговорила вам вчера вечером. Я много выпила, прежде чем прийти к вам. Я надеялась, что что-нибудь произойдет. А потом я не смогла...
Она снова заплакала.
– Почему? – нежно спросил Малко.
Она сразу не ответила. Затем он услышал ее почти беззвучный голос у своего уха:
– Я расскажу, что произошло между мной и Жакмелем. Но только ни о чем не спрашивайте меня, не перебивайте. Иначе мне не хватит смелости... Во время большой чистки врагов дювальеризма Габриель Жакмель, в ту пору шеф тонтон-макутов, пришел арестовать меня, моего мужа, брата и моего трехмесячного сына. Мать пыталась спастись вместе с малышом. Они убили ее палкой на моих глазах. Затем Жакмель увез моего мужа, меня и сынишку.
Жакмель расположил свой штаб в конце улицы Карефур, в борделе. Сначала он зарубил при мне мачете мужа и сына. Я надеялась, что он убьет и меня.
Но он отвел меня в маленькую комнату. Там он схватил меня за волосы и бросил на колени перед собой. Затем он расстегнул молнию на брюках и сказал мне, хихикая:
Жюльен Лало говорил, почти не разжимая губ, как будто за каждой пластмассовой травинкой у бассейна в Эль-Ранчо пряталось по тонтон-макуту. Выйдя из номера, Малко нашел старого негра сидящим в кресле у бассейна. Это ночное фольклорное свидание не вдохновляло его ни в малейшей степени. Удар мачете может быть быстро нанесен...
– Почему вы не пойдете со мной?
Змеиные веки негра еще более опустились:
– Не стоит, чтобы меня видели там. Вы – это совсем другое дело. Никого не удивит, если вы придете посмотреть церемонию Вуду. Закари, умган, согласен. Он надежный друг моего знахаря. Ничего не бойтесь, ничего...
Вот уж в чем Малко не был уверен.
Жюльен Лало еще больше наклонился к Малко, хотя ни одной души не было рядом с бассейном.
– Найти легко: пойдете по улице Авраама Линкольна до масонского храма «Истина». Третий дом после храма. Вас пустят, они предупреждены.
Да, но о чем предупреждены? Старому негру почти что удалось придать своему лицу чистосердечное выражение. Это настораживало.
Была и другая проблема.
– Габриель Жакмель знает, кто я? Лало покачал головой с более невинным видом, чем ангелочек.
– Как я мог предупредить его? Я ведь и сам не знаю этого. Вы друг моего друга, вот и все.
Старая каналья. Малко оставалось принять предосторожности.
– Наш друг Рекс Стоун будет огорчен, если со мной что-нибудь случится, – бросил он.
Внезапно Жюльен Лало уставился, увидев что-то сзади Малко. Тот обернулся. Худой негр, которого он заметил в аэропорту, стоял на верху лестницы, ведущей к бассейну. На нем были летняя клетчатая куртка и сверхузкие брюки, доходящие до щиколоток. Увидев Лало, он весело поднял тросточку и танцующим шагом направился к двум мужчинам.
Лало выругался сквозь зубы. Чудом в его правой руке появился маленький флакончик. Он передал его Малко в тот момент, когда незнакомец приблизился к ним.
Выказывая все признаки живейшей радости, пришелец запрыгал вокруг Жюльена Лало, пожимая ему руку. Они обменялись несколькими фразами на креольском, и человек с тросточкой склонился перед Малко.
– Туссен Букан, – представился он. – К вашим услугам. Если у вас возникнет какая-нибудь проблема... Я занимаюсь туристами. По вечерам вы можете найти меня в отеле «Олефсон».
От его английского у королевы Виктории пошли бы прыщи. Малко вежливо поблагодарил.
Туссен Букан завертелся еще больше.
– Мой друг Жюльен дал вам «буа-кошон». Это великолепно...
Он засмеялся безумным смехом, сделал пируэт, отсалютовал тросточкой и исчез в коридоре.
Как только он исчез, Малко спросил:
– Кто это?
Лицо Лало выразило отвращение:
– Шпион макутов. Он повсюду. Поэтому я дал вам «буа-кошон».
– Почему же вы рискнули прийти сюда?
Негр обреченно махнул рукой.
– Половина моих служащих стучит тонтон-макутам. Ну и... Впрочем, я часто бываю в Эль-Ранчо.
Он поднялся и протянул Малко руку.
– Может быть, я вас больше не увижу...
У него чуть было не выступили на глазах слезы. Слезы игуаны. Малко провожал глазами высокую фигуру:
Жюльен Лало слегка волочил ногу.
Лишь бы ему удалось подольше сохранить «прикрытие» невинного туриста. Поэтому большую часть дня он лежал у бассейна.
Думал о Симоне Энш.
Если бы он больше доверял Лало, он бы расспросил его об отношениях между ней и Жакмелем. Ему теперь оставалось задать этот вопрос самому Жакмелю. Если встреча, организованная Лало, состоится. Зевнув, он отправился в бар. Кроме рома, там практически ничего не было.
* * *
Над стойкой администратора гостиницы Эль-Ранчо трепетало пламя свечи. Ежедневная поломка электросети. Вместо того чтобы по-честному отдать Богу душу, электростанция Порт-о-Пренса прибегала к ежедневному отключению электричества. Открыв ключом дверь своего номера, Малко вошел. Воздух в комнате был горячим, так как кондиционер тоже не работал. Не видно было ни зги.Вдруг он почувствовал чье-то присутствие и замер. Его сверхплоский пистолет был в чемодане. Иначе говоря, на расстоянии нескольких километров. Он медленно направился к двери. Когда он достиг ее, его остановил голос:
– Не бойтесь.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать голос Симоны Энш. В тот же момент в номере зажглись лампы и заработал кондиционер. Было восемь часов, поломка была устранена. Молодая женщина в коротком красном платье сидела в кресле.
Она слишком пристально смотрела на него, в ее глазах было что-то настораживающее. Или она выпила, или пользовалась наркотиками. Ее приоткрытая сумочка лежала на коленях, правая рука – на замке. У Малко участилось сердцебиение.
Ее приход можно было объяснить лишь одним: она пришла убить его, как и обещала.
– Подойдите, – сухо сказала Симона Энш.
* * *
Томный ритм меренги «Папа Док на всю жизнь» просачивался через тонкие стенки. Музыка доносилась из гостиничного кафе «Фламбуайян». В течение нескольких секунд это был единственный звук в комнате.– Подойдите сюда, – сказала Симона. – Никто не видел, как я вошла сюда. Я прошла через сад, к вилле Креоль.
Малко сел на сдвоенную кровать. Явно чувствовался запах рома. Симона Энш была мертвецки пьяна.
– Я хотел снова увидеть вас, – сказал Малко. – В Вашингтоне я узнал, что у вас были столкновения с Габриелем Жакмелем. Но...
Молодая метиска пронзительно засмеялась и внезапно замолчала. Неверным жестом она открыла сумочку, достала пачку сигарет и закурила.
– Я передумала. Я буду работать вместе с вами и Габриелем. Ради моего отца. Уже много лет он мечтает вернуться в страну. Это – его единственный шанс. Я не имею права отказывать ему в этом.
Малко колебался:
– Не знаю...
– Замолчите, – резко оборвала его Симона. – Я сделаю все, что захочу.
Она двусмысленно посмотрела на него.
– Сегодня вечером вы слишком скромны, – неожиданно сказала она. – Почему вы еще не поцеловали меня?
Без всякого стыда она спустила ногу с колена, вызывающе глядя на него. Малко не мог не взглянуть на ее мускулистые ноги. И испытал внезапное желание. Что означала эта странная сцена? В Симоне чувствовались одновременно вызов и отчаяние.
– Почему я должен поцеловать вас?
Молодая метиска улыбнулась горько и иронично.
– Последний раз при расставании мы поцеловались. Я чувствовала ваш язык у своих зубов, он был похож на теплого слизняка. Мне было противно. Теперь я изменила мнение.
Поскольку он не отвечал, она, глядя ему прямо в глаза, добавила несколько грубых слов, которые неестественно звучали в ее устах. Затем она встала и, слегка спотыкаясь, приблизилась к Малко. Ее живот был на уровне его лица. Она спокойно спустила с плеч бретельки. На ней были простые белые лифчик и трусики, резко выделяющиеся на ее коже. Ее перегар мог убить муху на расстоянии в двадцать метров. Наверное, она выпила не меньше бутылки рома. Ее глаза были как в галлюцинации, черты лица напряжены, без всякого выражения.
Она обошла кровать и легла рядом с Малко.
Она грубо поцеловала его. Ее рот, прежде инертный, как будто отталкивал его. Она яростно работала языком, сплетаясь с его языком. Малко почувствовал желание и примкнул к ней. Сначала она резко дернулась, как будто хотела вырваться. Затем снова прижалась к нему. Одной рукой она сорвала с него рубашку. Она судорожно дышала и не отнимала свой рот от Малко.
Симона на ощупь молча раздела его. Ее жесты были грубы и неловки. Ее живот судорожно двигался рядом с Малко. Но когда она схватила его обеими руками, он чуть не закричал от боли, настолько ей не хватало нежности.
Несмотря на это, фурия возбуждала его. То ее живот прижимался к нему, то она скрючивалась, как бы желая ускользнуть. И все это молча, с закрытыми глазами. Не сдерживаясь больше, он овладел ею самым нежным образом, как только мог. Это было как удар волшебной палочкой. Тело Симоны Энш напряглось, стало каменным. Малко почувствовал, как в нем растет желание. Живот Симоны был инертен, мертв. Она ничего не почувствовала. Она лежала на спине с закрытыми глазами, как будто Малко и не существовало.
Никогда еще он не занимался любовью таким странным образом. Он старался собраться с мыслями. Сквозь стену слабо проникали звуки из «Фламбуайяна». Повернув голову к Симоне, он взял ее за руку: она не реагировала. По ее мерному дыханию он понял, что она заснула!
Он лежал рядом с ней в темноте, ища разгадку ее странного поведения. Она сделала все, чтобы соблазнить его, и тем не менее это не доставило ей никакого удовольствия. Понемногу воздух становился более прохладным, благодаря кондиционеру. Он пошел принять душ. Когда он вернулся, Симона не пошевелилась. Он вытянулся на соседней кровати.
* * *
Малко резко вскочил. С другой кровати слышался странный звук. Через несколько секунд он понял, что это громкие прерывистые рыдания. Встав, он на ощупь нашел молодую женщину. Рука Симоны с необычайной силой привлекла его к себе. Дрожа от рыданий, она прижалась к нему. Он обескураженно погладил ее по волосам.– Извините меня, – прошептала Симона Энш.
Она заплакала еще сильнее, затем ее рыдания потихоньку стихли. Малко включил настольную лампу. Молодая женщина вскрикнула.
– Нет, нет!
Он поспешно выключил. Она еще крепче прижалась к нему.
– Я хочу поговорить с вами, – совсем тихо объяснила Симона. – Я расскажу вам то, что до сих пор никому не рассказывала. Но если будет свет, мне станет стыдно.
Она прижалась губами к его груди.
– Вы так нежно целовали меня! Извините меня за то, что я наговорила вам вчера вечером. Я много выпила, прежде чем прийти к вам. Я надеялась, что что-нибудь произойдет. А потом я не смогла...
Она снова заплакала.
– Почему? – нежно спросил Малко.
Она сразу не ответила. Затем он услышал ее почти беззвучный голос у своего уха:
– Я расскажу, что произошло между мной и Жакмелем. Но только ни о чем не спрашивайте меня, не перебивайте. Иначе мне не хватит смелости... Во время большой чистки врагов дювальеризма Габриель Жакмель, в ту пору шеф тонтон-макутов, пришел арестовать меня, моего мужа, брата и моего трехмесячного сына. Мать пыталась спастись вместе с малышом. Они убили ее палкой на моих глазах. Затем Жакмель увез моего мужа, меня и сынишку.
Жакмель расположил свой штаб в конце улицы Карефур, в борделе. Сначала он зарубил при мне мачете мужа и сына. Я надеялась, что он убьет и меня.
Но он отвел меня в маленькую комнату. Там он схватил меня за волосы и бросил на колени перед собой. Затем он расстегнул молнию на брюках и сказал мне, хихикая: