В отчаянии он выжал газ. «Тойота» слабо дернулась, левое колесо зацепилось за что-то твердое, и Малко повалился на Джона Райли.
– Это центральная орудийная площадка, – закричал американец, – заберитесь на нее.
Форсируя мотор, Малко удалось загнать машину на площадку. Невероятно! Вода доходила только до половины колеса. И это в самом центре Порт-о-Пренса!
На площадке дело пошло лучше. Пробираясь между кокосовыми деревьями, Малко снова вырвался вперед... Иногда колеса с правой стороны исчезали на метр под водой, и он сомневался, сможет ли машина выпрямиться. Вцепившись в руль, он не обращал внимания на преследователей. За ними следил, высунув голову, Джон Райли.
Слава Богу, из-за ухабов они не могли прицельно стрелять... Дождь стал слабее, но вода продолжала стекать с холмов вокруг Порт-о-Пренса настоящими горными потоками.
Площадка заканчивалась. Малко затормозил. Вместо бульвара Гарри Трумэна перед ним стояла грязная вода. Несколько машин, остановившись на той же высоте, что и он, колебались, ехать ли дальше.
Конечно, у них не было причин мочить мотор. Немного дальше из илистой воды торчал полузатопленный грузовичок. Пассажиры, занявшие крышу, с философским видом ожидали, когда спадет вода...
Послышалось рычание мотора: разбрызгивая воду, появился «мерседес» Амур Мирбале. Одна из негритянок трижды выстрелила из пистолета. Вокруг «тойоты» образовались маленькие гейзеры.
У Малко больше не было выбора. Он рванул на первой скорости. Ему сразу показалось, что он плывет по реке. Вода доходила до окон «тойоты». Они ехали со скоростью меньше, чем десять километров. Так не могло длиться долго...
В зловещей неразберихе мотор замер: до него дошла вода. Джон Райли открыл дверь и выпрыгнул. Вода доходила ему до пояса. За ним последовал Малко.
В тридцати метрах от них остановился «мерседес». Из него вылезли две негритянки в мини-юбках с автоматами. Машина пыталась проехать по противоположному тротуару, где было не так глубоко.
Раздалась автоматная очередь, и они нырнули за окончательно остановившуюся «тойоту». С пистолетами они долго не продержатся против автоматов «фийет-лало».
– Посмотрите, – вдруг сказал Малко.
Прямо перед ними, в десяти метрах, но с другой стороны «озера», стоял тап-тап. Там вода поднялась только на метр. Его мотор работал. Спереди над кабиной был вывешен его девиз: «Незапятнанная обновленная идея». Если им удастся развернуть его, они уйдут от «мерседеса».
– Нужно добраться до него, – сказал Малко. Чтобы отвадить «фийет-лало», он вытащил пистолет и выпустил наугад обойму в сторону «мерседеса». Тогда, то плывя, то идя, Они отправились в путь, как будто пересекая реку в паводок... Ничего не понимающие пассажиры тап-тапа со смехом наблюдали за ними.
Амур Мирбале разгадала их маневр. «Мерседес» подал назад, пробуя проехать с другой стороны в ряд с тап-тапом. Но первым до автобуса добежал Малко. Он вскочил на подножку. Увидев его пистолет, водитель превратился в симпатичную серую мышку.
– Быстро разворачивайся, – приказал Малко. Тот открыл рот, что-то проблеял и одним прыжком выскочил наружу. Джон Райли подтолкнул Малко, он сел за руль и судорожно искал, как включается задний ход.
В тот же момент одна из негритянок выпустила по тап-тапу длинную очередь. Малко услышал позади себя крики: пассажиры выпрыгивали и разбегались во все стороны. В облегченном виде тап-тап лучше держался.
Поворот удался. «Незапятнанная обновленная идея» рванулась к своей новой судьбе. За ней, поднимая фонтан воды, шел отставший «мерседес».
Спотыкающийся тап-тап набрал скорость. Действительно, здесь воды было поменьше. В течение одной минуты Малко видел в пятистах метрах перед собой только красное здание казино. В ста метрах от него было посольство Соединенных Штатов. «Незапятнанная обновленная идея» внезапно завалилась на правый борт. Малко попытался восстановить равновесие, но колеса завязли в колее, полной грязи, и безуспешно буксовали.
Снова они были зажаты.
По тротуару, примыкающему к пляжу, приближался «мерседес».
Малко выскочил, за ним – Джон. Шлепая по лужам, они пошли через широкий бульвар к маленькой улочке, поднимающейся к центру города.
Если им удастся добраться до нее, они могут спрятаться в окружающих ее развалинах. Вода доходила им до пояса, когда в двадцати метрах от них остановился «мерседес». Малко поднял свой пистолет и нажал на курок. Раздался только щелчок: оружие намокло.
Они услышали возбужденные крики «фийет-лало», высыпавших из машины.
Они собирались расстрелять их в упор, как зайцев. Вдруг Джон Райли сдавленно вскрикнул:
– Посмотрите!
Настоящая стена желтоватой грязной воды потоком спускалась с улицы, где они хотели спрятаться: она катилась прямо на них.
Инстинктивно они прижались к ближайшей кокосовой пальме. Вода хлынула, вырывая камни, таща за собой ветки деревьев, разный мусор. Прижатые к пальме, Малко и Джон затаили дыхание.
Волна шла прямо на «мерседес»!
Одну из «фийет-лало», целившуюся в них, унесло, как соломинку, я она исчезла. Амур Мирбале успела приоткрыть дверь. «Мерседес» подняло, несколько секунд он плавал, как плот, затем осел набок, колесами вверх, и исчез на пляже вместе со всеми пассажирками.
Как будто удовлетворившись этой добычей, стена воды сразу уменьшилась. А Малко и Джон Райли уже бежали к посольству.
Глава 20
– Это центральная орудийная площадка, – закричал американец, – заберитесь на нее.
Форсируя мотор, Малко удалось загнать машину на площадку. Невероятно! Вода доходила только до половины колеса. И это в самом центре Порт-о-Пренса!
На площадке дело пошло лучше. Пробираясь между кокосовыми деревьями, Малко снова вырвался вперед... Иногда колеса с правой стороны исчезали на метр под водой, и он сомневался, сможет ли машина выпрямиться. Вцепившись в руль, он не обращал внимания на преследователей. За ними следил, высунув голову, Джон Райли.
Слава Богу, из-за ухабов они не могли прицельно стрелять... Дождь стал слабее, но вода продолжала стекать с холмов вокруг Порт-о-Пренса настоящими горными потоками.
Площадка заканчивалась. Малко затормозил. Вместо бульвара Гарри Трумэна перед ним стояла грязная вода. Несколько машин, остановившись на той же высоте, что и он, колебались, ехать ли дальше.
Конечно, у них не было причин мочить мотор. Немного дальше из илистой воды торчал полузатопленный грузовичок. Пассажиры, занявшие крышу, с философским видом ожидали, когда спадет вода...
Послышалось рычание мотора: разбрызгивая воду, появился «мерседес» Амур Мирбале. Одна из негритянок трижды выстрелила из пистолета. Вокруг «тойоты» образовались маленькие гейзеры.
У Малко больше не было выбора. Он рванул на первой скорости. Ему сразу показалось, что он плывет по реке. Вода доходила до окон «тойоты». Они ехали со скоростью меньше, чем десять километров. Так не могло длиться долго...
В зловещей неразберихе мотор замер: до него дошла вода. Джон Райли открыл дверь и выпрыгнул. Вода доходила ему до пояса. За ним последовал Малко.
В тридцати метрах от них остановился «мерседес». Из него вылезли две негритянки в мини-юбках с автоматами. Машина пыталась проехать по противоположному тротуару, где было не так глубоко.
Раздалась автоматная очередь, и они нырнули за окончательно остановившуюся «тойоту». С пистолетами они долго не продержатся против автоматов «фийет-лало».
– Посмотрите, – вдруг сказал Малко.
Прямо перед ними, в десяти метрах, но с другой стороны «озера», стоял тап-тап. Там вода поднялась только на метр. Его мотор работал. Спереди над кабиной был вывешен его девиз: «Незапятнанная обновленная идея». Если им удастся развернуть его, они уйдут от «мерседеса».
– Нужно добраться до него, – сказал Малко. Чтобы отвадить «фийет-лало», он вытащил пистолет и выпустил наугад обойму в сторону «мерседеса». Тогда, то плывя, то идя, Они отправились в путь, как будто пересекая реку в паводок... Ничего не понимающие пассажиры тап-тапа со смехом наблюдали за ними.
Амур Мирбале разгадала их маневр. «Мерседес» подал назад, пробуя проехать с другой стороны в ряд с тап-тапом. Но первым до автобуса добежал Малко. Он вскочил на подножку. Увидев его пистолет, водитель превратился в симпатичную серую мышку.
– Быстро разворачивайся, – приказал Малко. Тот открыл рот, что-то проблеял и одним прыжком выскочил наружу. Джон Райли подтолкнул Малко, он сел за руль и судорожно искал, как включается задний ход.
В тот же момент одна из негритянок выпустила по тап-тапу длинную очередь. Малко услышал позади себя крики: пассажиры выпрыгивали и разбегались во все стороны. В облегченном виде тап-тап лучше держался.
Поворот удался. «Незапятнанная обновленная идея» рванулась к своей новой судьбе. За ней, поднимая фонтан воды, шел отставший «мерседес».
Спотыкающийся тап-тап набрал скорость. Действительно, здесь воды было поменьше. В течение одной минуты Малко видел в пятистах метрах перед собой только красное здание казино. В ста метрах от него было посольство Соединенных Штатов. «Незапятнанная обновленная идея» внезапно завалилась на правый борт. Малко попытался восстановить равновесие, но колеса завязли в колее, полной грязи, и безуспешно буксовали.
Снова они были зажаты.
По тротуару, примыкающему к пляжу, приближался «мерседес».
Малко выскочил, за ним – Джон. Шлепая по лужам, они пошли через широкий бульвар к маленькой улочке, поднимающейся к центру города.
Если им удастся добраться до нее, они могут спрятаться в окружающих ее развалинах. Вода доходила им до пояса, когда в двадцати метрах от них остановился «мерседес». Малко поднял свой пистолет и нажал на курок. Раздался только щелчок: оружие намокло.
Они услышали возбужденные крики «фийет-лало», высыпавших из машины.
Они собирались расстрелять их в упор, как зайцев. Вдруг Джон Райли сдавленно вскрикнул:
– Посмотрите!
Настоящая стена желтоватой грязной воды потоком спускалась с улицы, где они хотели спрятаться: она катилась прямо на них.
Инстинктивно они прижались к ближайшей кокосовой пальме. Вода хлынула, вырывая камни, таща за собой ветки деревьев, разный мусор. Прижатые к пальме, Малко и Джон затаили дыхание.
Волна шла прямо на «мерседес»!
Одну из «фийет-лало», целившуюся в них, унесло, как соломинку, я она исчезла. Амур Мирбале успела приоткрыть дверь. «Мерседес» подняло, несколько секунд он плавал, как плот, затем осел набок, колесами вверх, и исчез на пляже вместе со всеми пассажирками.
Как будто удовлетворившись этой добычей, стена воды сразу уменьшилась. А Малко и Джон Райли уже бежали к посольству.
Глава 20
Малко тщательно побрился, положил свой «Ремингтон», освежился одеколоном «Меннен» и посмотрел в зеркало. Его золотистые глаза еще больше выдавались на загорелом лице, но тревога придала резкость его чертам. Он выглянул в окно: небо было абсолютно голубым. Как и после грозы, спасшей ему жизнь. Уже десять дней гостевая комната посольства США была всем его миром. От страха быть похищенным он даже не выходил в сад.
Амур Мирбале отделалась сломанной рукой, что, впрочем, не уменьшило ее запаса ненависти. Две «фийет-лало» утонули.
Без Джона Райли Фрэнк Джилпатрик, возможно, не устоял бы перед плохо замаскированными угрозами гаитян. Посольство окружали бронетранспортеры и патрули тонтон-макутов.
Во время бурного объяснения с послом пастор заявил о своей солидарности с Малко. Если его выдадут гаитянам, он тоже им сдастся. После краткого обмена телексами Государственный департамент официально объявил гаитянскому правительству, что Малко получил политическое убежище.
Оба мужчины жили в одной комнате, и Фрэнк еле разговаривал с ними. Макуты с жестокостью шли по следу последних членов банды Жакмеля. Одного из них убили два дня назад, когда он пытался попасть в посольство. Его тело, охраняемое тонтон-макутом, оставалось весь вечер под солнцем...
Зазвонил телефон. Малко снял трубку.
– Здравствуйте, это я.
Его тоска разом исчезла. Это уже стало ритуалом. Каждое утро, в один и тот же час, ему звонила Симона Энш из посольства Доминиканской республики, рядом с отелем Эль-Ранчо, где она получила убежище. Конечно, их разговоры прослушивались, но так плохо, что при параллельном включении нарушалась связь по всей линии...
– Добрый день, – ответил Малко.
Нежный голос молодой женщины был его единственным утешением. От всей его гаитянской авантюры оставалась только Симона. Хотя она была в Петионвиле, а он в Порт-о-Пренсе, они были дальше друг от друга, чем если бы находились на разных континентах. Но горячий голос молодой метиски заставлял его забыть о своем «плене».
Операция «Вон-Вон» была закрыта ЦРУ. Мало-помалу отношения между США и гаитянским правительством нормализовались. Оставался только Малко. Официально он считался авантюристом, которому посольство предоставило убежище, но гаитяне ежедневно, требовали его выдачи. Он знал, что Фрэнк Джилпатрик каждый день ведет переговоры с Амур Мирбале, чтобы добиться пропуска. Сначала гаитяне потребовали миллион долларов.
Малко не успел ничего сказать: связь прервалась. Их, наверно, подслушивал целомудренный тонтон-макут.
В дверь постучали. Малко повесил трубку.
В комнату вошел Фрэнк Джилпатрик. В костюме, с галстуком, он обливался потом. В отношении галстуков гаитяне были весьма придирчивы. Можно ходить босиком, но обязательно с галстуком... Американец явно враждебно смерил Малко взглядом.
– Все в порядке!
Сердце Малко забилось сильнее.
– Вы хотите сказать...
– Вы отправляетесь прямым рейсом «Америкэн Эйрлайнз» в Нью-Йорк в воскресенье. Вас обменяла на шестьсот тысяч доз противомалярийной вакцины и сто тысяч долларов наличными парню, который подписал вам пропуск.
Малко не верил своим ушам: ведь он уже написал Александре, что рискует провести зиму на Гаити.
– Спасибо, – сказал он, – это великолепно. Я обожаю это посольство, но в моем замке мне будет лучше...
Джон Райли вошел в комнату и остановился за спиной второго советника. Фрэнк сразу вышел, и Малко остался наедине с пастором.
– А Симона?
Малко еле осмелился задать этот вопрос... С момента своего заточения он искал способ, как вывезти ее с Гаити.
– Я уже думал об этом, – сказал Джон Райли. – Это немного притянуто за уши, но может получиться. Если вы хотите вывезти ее из страны, другого способа нет. Вот в чем суть: Симона Энш умрет. Доминиканцы положат ее в гроб, их будет, заботить только одно – поскорее избавиться от нее... За небольшую сумму в гурдах гробовщик отвезет ее сюда, а не похоронит в Петионвиле. Затем гроб уйдет с дипломатической почтой, а вы встретите ее в Нью-Йорке...
– Скажите мне... – начал он.
Джон Райли тихо рассмеялся:
– Успокойтесь, я не сошел с ума. Есть один трюк. Эта молодая особа умрет не по-настоящему. Ей дадут выпить «конкомбрзомби», наркотик Вуду. Используя его, умганы создают в сельской местности зомби, чтобы напугать крестьян. Симона будет находиться в каталептическом состоянии, и потребуется серьезный осмотр, чтобы признать, что она жива... Затем надо будет только дать ей противоядие... Несколько дней она будет как в тумане, затем все придет в норму. Что вы скажете?
Малко ничего не сказал. Это было так неожиданно...
– Но кто констатирует смерть?
– Врач из доминиканского посольства. Он в курсе и ненавидит макутов.
– А Амур Мирбале? Ей не покажется странной внезапная смерть Симоны?
Американец тонко усмехнулся:
– Никоим образом. Смотрите сами: Симона Энш узнает о вашем отъезде, зная, что сама принуждена оставаться здесь, пока у куриц зубы не вырастут... В отчаянии она выпивает упаковку снотворного. Самоубийство. Раз все прослушивается...
План казался выполнимым, задумано достаточно хитроумно.
– А она в курсе? – спросил он.
– Скоро будет в курсе. Если с вами все о'кей. С помощью некоторых благонадежных друзей я все улажу.
Раздумья Малко заняли всего лишь несколько секунд. Удаются только самые дерзкие планы.
– Вы уверены, что гробовщик...
– Уверен.
– Хорошо, – сказал Малко. – Скажите ей, что я согласен.
Но внутри он был напряжен, нервничал. Он не покидал посольства, ожидая только гроб с телом Симоны Энш. Он хотел увидеть молодую женщину до отъезда, убедиться, что в гробу именно она.
Накануне утром они поговорили, в последний раз, естественно, без какого-либо намека на план. Наоборот, для подслушивающих Симона плакала. Каждое из слов, несущих второй смысл, осталось в его памяти...
– Целую вас, – сказала молодая метиска, – надеюсь, что когда-нибудь мы увидимся...
– Я тоже надеюсь, – сказал Малко.
И он повесил трубку.
Через три часа Симона покончила жизнь самоубийством... Все, казалось, шло по плану. Гаитяне никак не отреагировали. Никто вроде бы и не заметил смерти Симоны Энш.
От шума мотора он вздрогнул. Перед посольством остановился грузовичок. Трое негров, выйдя из него, открыли задний борт кузова. Сердце Малко забилось сильнее: это был гроб с Симоной Энш.
Удалось!
Он едва дождался, пока отъедет грузовичок, и бросился на первый этаж.
У Джона Райли уже была в руках отвертка. Малко провел рукой по красному дереву гроба. Они расположились в кабинете второго секретаря. Джон Райли четко и усердно орудовал отверткой.
Винты один за другим поддались. Малко горел желанием оторвать крышку гроба ногтями. Он приложил ухо к дереву, но ничего не услышал. Один морской пехотинец приоткрыл дверь и в ужасе захлопнул ее. Среди членов американского дипломатического корпуса некрофилы достаточно редки!
Серый «кадиллак» остановился перед входом, шофер погудел.
– Вот наш катафалк, – объявил Джон Райли, выглянув в окно.
От пота его рубашка прилипла к телу. Он отвинчивал отверткой, а Малко завершал пальцами. Наконец, очередь дошла до последнего винта.
Осторожно взявшись за крышку, они подняли ее и положили на пол. Малко склонился над открытым гробом.
Симона Энш лежала на спине, светлые волосы были зачесаны на виски, глаза закрыты, лицо спокойно, руки были сложены на груди. Ее одели в белое платье, выгодно подчеркивавшее ее фигуру. Но на месте сердца торчал вертикально воткнутый в грудь стальной гвоздь.
Немного крови вытекло, образовав красное пятно. Тело еще было теплым, она умерла несколько часов тому назад. От гирлянды магнолий, положенной в гроб, исходил сладковатый тошнотворный запах...
– Подонки, – прошептал Джон Райли.
Американец был смертельно бледен. Он наклонился над лицом умершей, как будто он мог воскресить ее, затем выпрямился, лицо его было искажено.
– Простите, – сказал он. – Я не имел права ошибиться.
– Что это за гвоздь? – спросил Малко бесцветным голосом.
Ему казалось, что он переживает кошмар, он еще слышал веселый и горячий голос Симоны. Это было вчера. Этого больше никогда не будет. Редко он так отрешенно чувствовал смерть.
– Еще один трюк Вуду, – хмуро сказал Джон Райли. – В деревнях, когда боятся, что умерший превратится в зомби, ему протыкают гвоздем сердце, чтобы он не мог воскреснуть...
Убийца был известен: Амур Мирбале. Она разгадала уловку и пошла в контратаку. Гробовщик был ее соучастником. Малко смотрел на Симону с невыразимой грустью. По крайней мере, она не почувствовала, что умирает. В дверь постучали, снова появился морской пехотинец, еще более напуганный.
– Его превосходительство господин посол ожидает вас, – объявил он.
– Мы идем, – сказал Малко.
Вдруг Джон Райли взял его за руку, его глаза заблестели от ярости.
– Послушайте, давайте набьем гроб взрывчаткой и отправим его тонтон-макутам. Малко покачал головой:
– Нет. Она имеет право на покой.
Нагнувшись над гробом, он коснулся губами губ Симоны Энш.
Затем он вырвал из букета одну орхидею и положил ее ей на грудь, скрывая страшный смертельный гвоздь...
Это все, что он мог сделать для Симоны Энш...
В какую-то долю секунды он разглядел вполоборота лицо Амур Мирбале.
Она улыбалась.
Амур Мирбале отделалась сломанной рукой, что, впрочем, не уменьшило ее запаса ненависти. Две «фийет-лало» утонули.
Без Джона Райли Фрэнк Джилпатрик, возможно, не устоял бы перед плохо замаскированными угрозами гаитян. Посольство окружали бронетранспортеры и патрули тонтон-макутов.
Во время бурного объяснения с послом пастор заявил о своей солидарности с Малко. Если его выдадут гаитянам, он тоже им сдастся. После краткого обмена телексами Государственный департамент официально объявил гаитянскому правительству, что Малко получил политическое убежище.
Оба мужчины жили в одной комнате, и Фрэнк еле разговаривал с ними. Макуты с жестокостью шли по следу последних членов банды Жакмеля. Одного из них убили два дня назад, когда он пытался попасть в посольство. Его тело, охраняемое тонтон-макутом, оставалось весь вечер под солнцем...
Зазвонил телефон. Малко снял трубку.
– Здравствуйте, это я.
Его тоска разом исчезла. Это уже стало ритуалом. Каждое утро, в один и тот же час, ему звонила Симона Энш из посольства Доминиканской республики, рядом с отелем Эль-Ранчо, где она получила убежище. Конечно, их разговоры прослушивались, но так плохо, что при параллельном включении нарушалась связь по всей линии...
– Добрый день, – ответил Малко.
Нежный голос молодой женщины был его единственным утешением. От всей его гаитянской авантюры оставалась только Симона. Хотя она была в Петионвиле, а он в Порт-о-Пренсе, они были дальше друг от друга, чем если бы находились на разных континентах. Но горячий голос молодой метиски заставлял его забыть о своем «плене».
Операция «Вон-Вон» была закрыта ЦРУ. Мало-помалу отношения между США и гаитянским правительством нормализовались. Оставался только Малко. Официально он считался авантюристом, которому посольство предоставило убежище, но гаитяне ежедневно, требовали его выдачи. Он знал, что Фрэнк Джилпатрик каждый день ведет переговоры с Амур Мирбале, чтобы добиться пропуска. Сначала гаитяне потребовали миллион долларов.
Малко не успел ничего сказать: связь прервалась. Их, наверно, подслушивал целомудренный тонтон-макут.
В дверь постучали. Малко повесил трубку.
В комнату вошел Фрэнк Джилпатрик. В костюме, с галстуком, он обливался потом. В отношении галстуков гаитяне были весьма придирчивы. Можно ходить босиком, но обязательно с галстуком... Американец явно враждебно смерил Малко взглядом.
– Все в порядке!
Сердце Малко забилось сильнее.
– Вы хотите сказать...
– Вы отправляетесь прямым рейсом «Америкэн Эйрлайнз» в Нью-Йорк в воскресенье. Вас обменяла на шестьсот тысяч доз противомалярийной вакцины и сто тысяч долларов наличными парню, который подписал вам пропуск.
Малко не верил своим ушам: ведь он уже написал Александре, что рискует провести зиму на Гаити.
– Спасибо, – сказал он, – это великолепно. Я обожаю это посольство, но в моем замке мне будет лучше...
Джон Райли вошел в комнату и остановился за спиной второго советника. Фрэнк сразу вышел, и Малко остался наедине с пастором.
– А Симона?
Малко еле осмелился задать этот вопрос... С момента своего заточения он искал способ, как вывезти ее с Гаити.
– Я уже думал об этом, – сказал Джон Райли. – Это немного притянуто за уши, но может получиться. Если вы хотите вывезти ее из страны, другого способа нет. Вот в чем суть: Симона Энш умрет. Доминиканцы положат ее в гроб, их будет, заботить только одно – поскорее избавиться от нее... За небольшую сумму в гурдах гробовщик отвезет ее сюда, а не похоронит в Петионвиле. Затем гроб уйдет с дипломатической почтой, а вы встретите ее в Нью-Йорке...
– Скажите мне... – начал он.
Джон Райли тихо рассмеялся:
– Успокойтесь, я не сошел с ума. Есть один трюк. Эта молодая особа умрет не по-настоящему. Ей дадут выпить «конкомбрзомби», наркотик Вуду. Используя его, умганы создают в сельской местности зомби, чтобы напугать крестьян. Симона будет находиться в каталептическом состоянии, и потребуется серьезный осмотр, чтобы признать, что она жива... Затем надо будет только дать ей противоядие... Несколько дней она будет как в тумане, затем все придет в норму. Что вы скажете?
Малко ничего не сказал. Это было так неожиданно...
– Но кто констатирует смерть?
– Врач из доминиканского посольства. Он в курсе и ненавидит макутов.
– А Амур Мирбале? Ей не покажется странной внезапная смерть Симоны?
Американец тонко усмехнулся:
– Никоим образом. Смотрите сами: Симона Энш узнает о вашем отъезде, зная, что сама принуждена оставаться здесь, пока у куриц зубы не вырастут... В отчаянии она выпивает упаковку снотворного. Самоубийство. Раз все прослушивается...
План казался выполнимым, задумано достаточно хитроумно.
– А она в курсе? – спросил он.
– Скоро будет в курсе. Если с вами все о'кей. С помощью некоторых благонадежных друзей я все улажу.
Раздумья Малко заняли всего лишь несколько секунд. Удаются только самые дерзкие планы.
– Вы уверены, что гробовщик...
– Уверен.
– Хорошо, – сказал Малко. – Скажите ей, что я согласен.
* * *
Покидая Гаити, Малко снова превратился в элегантного мужчину. Сотрудникам посольства удалось забрать его вещи из Эль-Ранчо. Его костюм из черного альпака был безукоризненно отутюжен.Но внутри он был напряжен, нервничал. Он не покидал посольства, ожидая только гроб с телом Симоны Энш. Он хотел увидеть молодую женщину до отъезда, убедиться, что в гробу именно она.
Накануне утром они поговорили, в последний раз, естественно, без какого-либо намека на план. Наоборот, для подслушивающих Симона плакала. Каждое из слов, несущих второй смысл, осталось в его памяти...
– Целую вас, – сказала молодая метиска, – надеюсь, что когда-нибудь мы увидимся...
– Я тоже надеюсь, – сказал Малко.
И он повесил трубку.
Через три часа Симона покончила жизнь самоубийством... Все, казалось, шло по плану. Гаитяне никак не отреагировали. Никто вроде бы и не заметил смерти Симоны Энш.
От шума мотора он вздрогнул. Перед посольством остановился грузовичок. Трое негров, выйдя из него, открыли задний борт кузова. Сердце Малко забилось сильнее: это был гроб с Симоной Энш.
Удалось!
Он едва дождался, пока отъедет грузовичок, и бросился на первый этаж.
У Джона Райли уже была в руках отвертка. Малко провел рукой по красному дереву гроба. Они расположились в кабинете второго секретаря. Джон Райли четко и усердно орудовал отверткой.
Винты один за другим поддались. Малко горел желанием оторвать крышку гроба ногтями. Он приложил ухо к дереву, но ничего не услышал. Один морской пехотинец приоткрыл дверь и в ужасе захлопнул ее. Среди членов американского дипломатического корпуса некрофилы достаточно редки!
Серый «кадиллак» остановился перед входом, шофер погудел.
– Вот наш катафалк, – объявил Джон Райли, выглянув в окно.
От пота его рубашка прилипла к телу. Он отвинчивал отверткой, а Малко завершал пальцами. Наконец, очередь дошла до последнего винта.
Осторожно взявшись за крышку, они подняли ее и положили на пол. Малко склонился над открытым гробом.
Симона Энш лежала на спине, светлые волосы были зачесаны на виски, глаза закрыты, лицо спокойно, руки были сложены на груди. Ее одели в белое платье, выгодно подчеркивавшее ее фигуру. Но на месте сердца торчал вертикально воткнутый в грудь стальной гвоздь.
Немного крови вытекло, образовав красное пятно. Тело еще было теплым, она умерла несколько часов тому назад. От гирлянды магнолий, положенной в гроб, исходил сладковатый тошнотворный запах...
– Подонки, – прошептал Джон Райли.
Американец был смертельно бледен. Он наклонился над лицом умершей, как будто он мог воскресить ее, затем выпрямился, лицо его было искажено.
– Простите, – сказал он. – Я не имел права ошибиться.
– Что это за гвоздь? – спросил Малко бесцветным голосом.
Ему казалось, что он переживает кошмар, он еще слышал веселый и горячий голос Симоны. Это было вчера. Этого больше никогда не будет. Редко он так отрешенно чувствовал смерть.
– Еще один трюк Вуду, – хмуро сказал Джон Райли. – В деревнях, когда боятся, что умерший превратится в зомби, ему протыкают гвоздем сердце, чтобы он не мог воскреснуть...
Убийца был известен: Амур Мирбале. Она разгадала уловку и пошла в контратаку. Гробовщик был ее соучастником. Малко смотрел на Симону с невыразимой грустью. По крайней мере, она не почувствовала, что умирает. В дверь постучали, снова появился морской пехотинец, еще более напуганный.
– Его превосходительство господин посол ожидает вас, – объявил он.
– Мы идем, – сказал Малко.
Вдруг Джон Райли взял его за руку, его глаза заблестели от ярости.
– Послушайте, давайте набьем гроб взрывчаткой и отправим его тонтон-макутам. Малко покачал головой:
– Нет. Она имеет право на покой.
Нагнувшись над гробом, он коснулся губами губ Симоны Энш.
Затем он вырвал из букета одну орхидею и положил ее ей на грудь, скрывая страшный смертельный гвоздь...
Это все, что он мог сделать для Симоны Энш...
* * *
Посол принял его холодно, но пригласил сесть рядом с собой. Он ничего не знал о Симоне Энш. «Кадиллак» вскоре уехал. Выезжая, машина была вынуждена резко затормозить, потому что другая машина загородила ей дорогу. Малко машинально повернулся. Перед катафалком медленно проезжала желтая «ламборджини».В какую-то долю секунды он разглядел вполоборота лицо Амур Мирбале.
Она улыбалась.