Страница:
Адмирал внимательно выслушал, меня, а когда узнал, что из оставшихся в полку 13 самолетов в строю лишь 9, с сожалением произнес:
- Да, похоже, воюете вы на одном энтузиазме. Кстати, утверждаете, что "мессеры" гоняются за каждой автомашиной. А ведь мне утром непременно надо ехать в станицу Гостагаевская в штаб армии на совещание. Что посоветуете? спросил он.
- Советую, товарищ адмирал, выезжать затемно, а если поедете с рассветом, то вас надо обязательно прикрыть хотя бы парой истребителей.
Выехал адмирал за два часа до рассвета, то есть почти сразу, как только мы расстались. Меры предосторожности помогли ему благополучно доехать до Гостагаевской. А вот 4 октября 1942 года он не поберегся и был тяжело ранен его автомашину на дороге близ Туапсе атаковал Ме-109...
К вылетам на прикрытие Новороссийска, редко обходившимся без воздушного боя, добавилась новая задача - сопровождение Ил-2, наносящих удары по наступающим войскам и технике противника. Но и "ильюшиных" в 18-м штурмовом авиаполку осталось мало. 18 августа для штурмовки танков противника, двигавшихся по дороге Ильинская - Холмская - Абинская, смогли поднять только три Ил-2. Их прикрывали три МиГ-3, два ЛаГГ-3 и один Як-1 нашего полка во главе со старшим лейтенантом Владимиром Редько. "Илы" уже отработали и стали отходить от цели, как появились двенадцать Ю-87, следующие в сторону наших обороняющихся войск.
Редько приказал двум ЛаГГ-3 прикрывать штурмовиков, а сам на "яке" с тремя "мигами" ринулся в атаку. Он сбил одного "юнкерса", а следующего атаковал младший лейтенант Петр Коваль и тоже добился победы. Противник, видимо, был уверен, что наших истребителей здесь не будет, и действовал без прикрытия, за что и поплатился двумя сбитыми самолетами, а остальные беспорядочно побросали бомбы и убрались ни с чем восвояси. Правда, был подбит и один МиГ-3, мотор у него остановился, и сержант Григорий Васильев вынужденно сел на фюзеляж, не долетев до своего аэродрома.
Это был последний вылет 7-го полка с аэродрома Анапа. Вечером я получил приказ командира 62-й авиабригады: три Як-1 и один ЛаГГ-3 передать 62-му полку, а семь МиГ-3 перегнать на полевой аэродром Абаша, что в Колхидской долине восточное Поти 30 - 40 километров. Личному составу полка, говорилось в телеграмме, убыть туда же на переформирование.
Мог ли я подумать, что это "переформирование" растянется для меня более чем на год?
Около месяца ушло на отдых и устройство на новом месте базирования. За это время были приведены в порядок все семь МиГ-3, после чего их передали во 2-ю эскадрилью капитана Александра Алексеевича Шамина, а вскоре получили из мастерских учебно-тренировочный самолет УТИ-4. Прибыло пополнение, и молодых летчиков мы начали вводить в строй. Дело, в общем, знакомое, все шло бы нормально, не будь... войны, не поступай к нам все более тревожные сообщения с фронтов.
Особые горечь и беспокойство вызывали события, происходившие неподалеку от нас. Бои за Новороссийск с каждым днем становились все напряженнее, но все же 11 сентября, встретив особенно мощное противодействие на суше, с моря и воздуха, враг остановился. Правда, ему удалось овладеть большей частью города, однако использовать Новороссийский порт в качестве своей военно-морской базы он не смог - восточный берег Цемесской бухты занимали наши войска.
С подходом противника к Новороссийску выполнение задач по поддержке войск Новороссийского оборонительного района (НОР) с воздуха возложили на морскую авиационную группу (МАГ), которую возглавил заместитель командующего ВВС флота генерал-майор авиации П. П. Квадэ. Первоначально МАГ НОР имела 112 самолетов и в течение десяти месяцев боев использовала в Геленджике один гидроаэродром и два сухопутных аэродрома (верхний и нижний), но состав ее периодически менялся.
Остальные части ВВС флота базировались на прибрежных временных аэродромах от Агоя и Лазаревской до Абаши. Базировались на них и части 5-й воздушной армии, которые, несмотря на малочисленность, активно поддерживали войска, ведущие бои, в предгорьях Главного Кавказского хребта, где особенно угрожаемым становилось туапсинское направление.
Вспоминается случай, происшедший в середине сентября 1942 года во время тренировочных полетов. Вижу, летят два Ил-2 на расстоянии 800 - 1000 метров один от другого. И сколько ведомому ни подавал сигналы ведущий эволюциями своего самолета (передатчик у него, как потом выяснилось, не работал), чтобы подтянулся, тот упрямо держался на отдалении. Вдруг резкий разворот ведущего и посадка на нашем аэродроме. Вслед за ним сел ведомый. Оба самолета отрулили в сторону от ближайшей стоянки, где и состоялся, как мы определили, крупный мужской разговор. Каково же было наше удивление, когда подошедший ко мне минут через 15 - 20 ведущий оказался женщиной. Она представилась старшим лейтенантом, командиром звена, назвала свою фамилию, которую я, к сожалению, не запомнил.
- В чем причина вашей посадки здесь, откуда и куда летите? - спросил я.
- Получали самолеты в кутаисских авиаремонтных мастерских, а летим в Агой, но вот этот...- Она что-то не очень внятно, но довольно красноречиво пробормотала и сурово посмотрела на стоявшего сзади и будто побитого юного пилота-мужчину.
Все стало ясно. По просьбе ведущей я разрешил им взлет.
Это была моя первая встреча с опытной боевой летчицей-штурмовиком.
Вскоре мы перебазировались на только что вступивший в строй аэродром, где были не только бетонная полоса, но и рулежные дорожки, хорошо оборудованные капониры, командные пункты эскадрилий и полка, землянки для отдыха личного состава. В местных условиях, особенно в поздний осенний и зимний периоды, бетонная полоса на аэродроме стоила очень многого.
Но обстановка и здесь была не из приятных: враг находился всего в 50 - 60 километрах от Сухуми. В Поти, Главной базе Черноморского флота, и в устьях рек Циви и Хоби сосредоточилось много кораблей, и среди них - недостроенные крупные. Цели для противника - заманчивее не придумаешь.
Пополнения самолетами все не было, и нам приказали семью "мигами" наращивать усилия в воздухе 25-го истребительного полка, базировавшегося на аэродроме Мерил и имевшего основной задачей прикрытие с воздуха Главной базы флота.
Получали и другие боевые задачи. Например, в сентябре и начале октября эскадрилья капитана А. А. Шамина произвела много вылетов на разведку в районы Клухорского перевала и Эльбруса. Но данные оказывались весьма скудными, поскольку на лесных и горных тропах трудно обнаружить небольшие группы гитлеровцев или своих бойцов, находящихся в засадах. Эта задача особенно трудновыполнима на самолетах МиГ-3, маломаневренных на малых высотах, а здесь требовалось вести поиск в долинах и ущельях.
Тем не менее были и удачные вылеты. Дважды "миги" не только обнаруживали, но и штурмовали передовые отряды 49-го горнострелкового корпуса противника, захватившие перевал и уже спускавшиеся по южным скатам хребта.
...Наступил октябрь. Мы получили восемь ЛаГГ-3, а затем и десять Як-7 Стало веселее: во всех эскадрильях появились боевые самолеты! В составе теперь полка насчитывалось 25 истребителей, и нас активно стали привлекать к прикрытию Главной базы флота и кораблей в море.
24 октября в полк поступило неожиданное и тем более приятное сообщение: капитану Евграфу Михайловичу Рыжову и мне Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1942 года присвоено звание Героя Советского Союза.
Очень растрогало, что каждый воин 7-го авиаполка постарался от души поздравить нас и высказать добрые пожелания. Поступили поздравления от Военного совета флота, командующего ВВС флота, индивидуальные и групповые поздравления из различных авиационных частей. Вот содержание поступившей в мой адрес телеграммы, подписанной командиром 6-го гвардейского авиаполка подполковником К. И. Юмашевым и военкомом батальонным комиссаром И. Г. Шевченко: "Этого высокого звания, как и звания гвардейца, Вы удостоены за свои героические подвиги, совершенные в нашем полку. Считаем Вас своим Героем..." Аналогичные послания получил и Евграф Рыжов. В них особо подчеркивалось, что он первым на флоте таранил вражеский самолет.
Спустя два дня в полк прибыли член Военного совета флота контр-адмирал Н. М. Кулаков и командующий ВВС флота генерал-майор авиации В. В. Ермаченков. Мне и Рыжову были вручены орден Ленина и медаль "Золотая Звезда". Многие летчики, инженеры и техники 7-го полка также получили государственные награды, которых были удостоены за подвиги в небе Севастополя, в боях над Керченским и Таманским полуостровами.
Вручение боевых наград завершилось большим праздником в полку, по фронтовым, естественно, понятиям и возможностям. И пусть не покажется странным праздник на фронте, да еще в такой тяжкий для Родины час. Прав поэт, написавший: "После боя сердце просит музыки вдвойне". И перед боем, добавлю, тоже. К нему, а точнее, к ним мы и готовились ежечасно, не забывая об этом далее в минуты торжества...
В районе Поти и прибрежной зоне от Сухуми до Батуми противник пока не проявлял большой активности в воздухе. Используя эту паузу, мы в полку активизировали учебно-боевую подготовку, и понятно почему: истребительным полкам, ведущим нелегкие воздушные бои над Новороссийском и Туапсе, все время требовалось пополнение. Оно и поступало из наших полков, находившихся как бы в тылу. За короткий срок из состава 7-го авиаполка были переданы в 6 гиап семь Як-7 с хорошо обученными летчиками, а вслед за ними - пять ЛаГГ-3 в 25-й полк. Не прошло и месяца, как в 30-й разведывательный полк ушла только что полностью укомплектованная и обученная эскадрилья, также на новых самолетах. Направлялись в части отдельные летчики, командиры звеньев, а позже и командиры эскадрилий, обогащенные новыми знаниями и навыками.
Конечно, было жалко расставаться с обученными бойцами и современными самолетами, все думалось, что вот-вот улечу вместе с ними. И в то же время понимал, что там, куда уходило пополнение, невозможно было по-настоящему, добротно готовить летчиков. Ведь поступавшую к нам молодежь из летных школ приходилось, как правило, переучивать чуть ли не с азов на новых для них типах самолетов, а главное, вводить их в боевой строй, учить воевать на основе уже накопленного нами опыта. В воздухе над аэродромом днем и ночью стоял гул моторов: отрабатывались элементы техники пилотирования, летчики тренировались в ведении воздушного боя и в стрельбе по воздушным мишеням, учились полетам в темное время суток...
В повышении эффективности боевой подготовки нам помогало то, что в тот же период на полевых аэродромах Абаша и других переформировывался 18-й штурмовой авиаполк, командовал которым майор А. А. Губрий. Мы стали проводить совместные летно-тактические учения. Истребители отрабатывали перехват и атаку воздушных целей на малых высотах, а штурмовики - оборонительный маневр от атак истребителей.
В то же время, по плану штаба 62-й авиабригады регулярно проводились теоретические конференции, а по плану полка - групповые упражнения. На них отрабатывались действия истребителей в системе ПВО военно-морских баз и кораблей в море. С докладами неоднократно выступал и я, рассказывал молодым летчикам о тактике ведения боя с бомбардировщиками ночью. Евграф Рыжов рассматривал с ними различные приемы применения воздушного тарана, делился опытом воздушных боев на самолетах МиГ-3. У командира звена старшего лейтенанта Михаила Мусатова пилоты учились ведению воздушной разведки с применением аэрофотоаппаратуры. Содержательными были доклады начальника штаба полка майора А. А. Ригина по вопросам управления истребителями с земли и использования летчиками средств радиосвязи в воздухе.
Много внимания уделяли подготовке летного состава мои ближайшие помощники майоры К. П. Малинов и А. Г. Долгушев. Они были старше меня по возрасту и выше по воинскому званию, но, несмотря на это, выполняли указания четко, активно помогали мне совершенствовать учебный процесс.
Внешне майор Малинов был хмур и, как нам казалось, еще больше полысел, выглядел неприветливым. Да и было, впрочем, от чего: он очень переживал свое понижение в должности и воинском звании. Командуя до войны и в начале ее 9-м истребительным авиационным полком, он получил звание подполковника. Полк отлично воевал под Николаевом, а затем в Крыму. Но в последние дни обороны Севастополя Малинов из-за длительного нервного перенапряжения перестал вылетать на боевые задания. Это вызвало гнев командующего ВВС флота, что и привело к столь неприятным последствиям.
Я часто и подолгу беседовал с Константином Павловичем, успокаивал его и при каждом удобном случае докладывал командующему, что Малинов проявил себя как умелый организатор боевой учебы, хороший воспитатель подчиненных, работать умеет и любит. И вот после ухода командира 3-го истребительного авиаполка подполковника В. И. Мелихова на должность начальника штаба 62-й авиабригады Малинов получил назначение на его место. Вскоре ему вернули и прежнее воинское звание.
Помощник по летной подготовке майор Долгушев был, казалось бы, неутомимым при переучивании молодых летчиков на новых типах самолетов. За долгое время работы в авиационных школах стал прекрасным методистом. Но подтвердилась старая истина, что силы человека не беспредельны. Он так вымотался, что пришлось как-то почти насильно предоставить ему отдых.
За год в полку перебывали не только почти все типы выпускавшихся тогда отечественных истребителей, но и иностранные - "киттихауки" и "спитфайеры". В связи с этим инженерно-техническому составу, возглавляемому старшим инженером полка Николаем Ивановичем Деменковым, пришлось изрядно потрудиться. Помимо того, что приходилось в немыслимом темпе изучать прибывающие самолеты новых типов, надо было еще и обеспечить на них, нередко круглосуточные, полеты.
"Киттихауки", хотя были надежны и просты в пилотировании, не обладали достаточными скоростью и скороподъемностью. Солидным выглядело только их вооружение - шесть крупнокалиберных пулеметов. А вот "спитфайеры", развивавшие в горизонтальном полете примерно такую же скорость, значительно превосходили "киттихауков" по аэродинамическим качествам, вследствие чего имели малый разбег при взлете и пробег после посадки. На вооружении они имели 8 крыльевых пулеметов калибра 7,69 миллиметра. 3-я эскадрилья, оснащенная этими самолетами, готовилась к боевому применению с корабельных катапульт.
Эксплуатация новых самолетов отечественного производства и иномарок большой сложности для технического состава не представляла. Очень беспокоило только использование МиГ-3 - ни один из командиров других авиаполков и слышать не хотел, чтобы взять их для действий в районах Туапсе и Новороссийска, И дело не только в высотности "мига", тяжеловатого и маломаневренного на основных средних высотах воздушного боя. Многие из этих машин уже поизносились, запасных частей не было. Пришлось выходить из положения, списывая отдельные самолеты и используя пригодные узлы и агрегаты для ремонта других. И все это было делом рук и ума инженера Деменкова, за что все мы были ему благодарны.
Руководящий состав в полку сложился крепкий и весьма работоспособный. Между нами всегда царило взаимопонимание. Но вслед за уходом Малинова из полка был переведен на другой флот и майор А. А. Ригин. Его место занял военком майор В. М. Янковский, а на место Янковского прибыл полковой комиссар Г. И. Адамсон. Служебная "иерархия" сложилась несколько своеобразная: у Адамсона четыре шпалы, у помощников - по две, а у командира, то есть у меня, - одна... Но в середине ноября 1942-го мне было присвоено звание майор. Вскоре "подравнялся" с нами и ставший майором Г. И. Адамсон, после чего весь руководящий состав полка стал носить одинаковые знаки различия.
Когда советские войска были вынуждены оставить Одессу, Севастополь, Керчь и Новороссийск, порты Туапсе, Поти и Батуми стали основными на Черном море: Через них шли перевозки живой силы, боевой техники, всевозможных грузов для Черноморской группы войск Закавказского фронта. При одной железной и одной шоссейной дорогах с малой пропускной способностью значение морских коммуникаций вдоль Кавказского побережья в конце 1942 года приобрело исключительно важное значение. Надо полагать, это понимал и противник, резко активизировавший действия своей авиации, подводных лодок и торпедных катеров. Немцы вели интенсивную воздушную разведку, и как только они обнаруживали наши корабли и транспорты в море, через час-полтора над ними появлялись бомбардировщики, взлетавшие с аэродромов Крыма или Северного Кавказа. "Мессершмитты", базировавшиеся на майкопском аэродроме, связывали действия наших истребителей и обеспечивали тем самым удары своих бомбардировщиков и торпедоносцев по морским целям. Впрочем, бомбоштурмовые удары они наносили также по обнаруженным на прибрежных дорогах автомашинам, колоннам на марше, железнодорожным составам.
Самолеты-разведчики обычно летели над морем на удалении 15 - 20 километров от берега и просматривали коммуникации, а в случае приближения наших истребителей уходили мористее. В темное время суток для поиска наших конвоев противник иногда пользовался подсветкой, сбрасывая для этой цели с самолетов светящие авиабомбы (САБы). Кроме колесных самолетов для разведки он широко применял и лодочные - "Дорнье-217", "Гамбург-138" и "Гамбург-140", - которые иногда даже приводнялись в море и вели наблюдение из положения на плаву.
Все больший интерес гитлеровцы стали проявлять к Главной базе Поти и порту Батуми. В их районах они нередко высаживали ночью с подводных лодок и выбрасывали с самолетов на побережье диверсионные и разведывательные группы. Это требовало незамедлительного принятия действенных мер по пресечению их действий.
Большую роль в обеспечении морских перевозок сыграло определение директивой Военного совета Черноморского флота прибрежных коммуникаций протяженностью почти 550 километров. Их удаление от побережья определялось с учетом возможностей использования для защиты кораблей и транспортов береговых огневых средств и ограничения пространства для маневрирования вражеских подводных лодок.
Этой же директивой определялась группировка истребительной авиации на побережье. Каждому полку назначался участок прикрытия коммуникаций. Поскольку 7-й и 25-й авиаполки базировались на удалении 20 - 30 километров один от другого, им был назначен общий участок - от Сухуми до Батуми - с удалением в сторону моря на 80 километров.
Одновременно на побережье были развернуты в пяти местах радиолокационные установки РУС-2, налажена система наблюдения, оповещения и связи. С сентября 1942 года все данные о воздушных целях стали поступать на созданные в Туапсе, Алахадзе и Поти пункты управления истребительной авиацией. Пункт управления в Поти был совмещен с командным пунктом начальника ПВО Главной базы, где поочередно дежурили командиры 7-го и 25-го авиаполков или их заместители.
Главная база флота и порт Батуми, как основные объекты коммуникаций, прикрывались зенитной артиллерией, 7-м и 25-м истребительными полками ВВС флота и полком ПВО, базировавшимся на стационарном аэродроме и вооруженным устаревшими английскими истребителями "харрикейн", имевшими небольшую скорость горизонтального полета, но зато мощное вооружение - 12 пулеметов калибра 7,69 миллиметра. Отличались "харрикейны" и сложностью в пилотировании.
Я так подробно остановился на вопросе об организации охраны морских прибрежных коммуникаций потому, что вся дальнейшая боевая деятельность 7-го истребительного авиаполка будет тесно связана с прикрытием их с воздуха, и не только в пределах своего участка, но и на всем их протяжении.
Сосредоточив на майкопском аэродроме основные силы истребительной авиации, противник недвусмысленно задался целью полностью парализовать действия нашей авиации в полосе Кавказского побережья Черного моря. Полностью этого он не достиг, но тем не менее серьезные трудности для нас создал. Командующий ВВС флота генерал Ермаченков решил в конце октября 1942 года ослабить группировку вражеской авиации на этом аэродроме совместными действиями бомбардировщиков 63-й авиабригады и бойцов парашютно-десантной роты. Штаб ВВС флота разработал план операции, утвержденный затем Военным советом флота.
По приказу командира бригады я с двумя эскадрильями нашего полка перелетел на аэродром Бабушеры (нынешний Сухумский аэропорт) и обратил внимание на семь бомбардировщиков ДБ-3ф, которые прежде на нем не базировались, один ТВ-8 и один Ли-2. Значит, затевается что-то серьезное, но что? Убеждение перешло в уверенность, когда увидел здесь же начальника штаба ВВС флота полковника В. Н. Калмыкова, начальника штаба 63-й авиабригады подполковника П. Г. Мудина и командира своей 62-й авиабригады подполковника А. З. Душина...
Доложил о прилете эскадрилий и попросил уточнить задачу. Подполковник Душин сказал:
- Основная задача: надежно прикрыть с воздуха этот аэродром и не допустить, даже на подступы к нему, вражеские самолеты. Об остальном проинформирую потом.
Теперь понял и то, что предстоящие действия держатся в строгом секрете. Поэтому занялся исполнением прямых своих обязанностей; установил дежурство истребителей на аэродроме и на всякий случай уточнил порядок наращивания усилий в воздухе при отражении налетов вражеской авиации. Проверил связь с пунктами управления в Алахадзе и Поти и свою радиостанцию для наведения истребителей.
Наступила темная южная ночь. Слышу: начали запускать моторы бомбардировщики. Потом через равные промежутки времени один за другим они начали взлетать. Вслед за бомбардировщиками поднялся Ли-2, пилотируемый, как я уже знал, капитаном П. И. Малиновским, за ним и ТБ-3 старшего лейтенанта С. П. Гаврилова.
Операция, как я понял, началась. С детства знаю, что "любопытной Варваре нос оторвали", а вот не удержался и, оставив за себя А. Г. Долгушева, отправился на КП полковника Калмыкова. Здесь Душин "по секрету" и сказал, что бомбардировщики полетели с бомбами, а ТБ-3 и Ли-2 - с парашютистами-десантниками для совместных действий по уничтожению вражеских самолетов на аэродроме Майкоп.
В середине ночи вернулся только Ли-2, бомбардировщики произвели посадку на аэродроме Гудаута, а судьба ТБ-3 оставалась пока неизвестной.
Утром, уже перед самым отлетом в Миха Цхакая, узнал некоторые подробности этого вылета. Бомбардировщики в течение 40 минут изматывали противовоздушную оборону врага, подавляли ее зенитные средства и создали очаги пожаров на Майкопской железнодорожной станции для ориентировки ТБ-3 и Ли-2. Все шло по плану, но ТБ-3 на две минуты задержал выброску десантников и был сбит на самой окраине аэродрома.
Диверсионная группа парашютистов, руководимая начальником парашютно-десантной службы ВВС флота капитаном А. М. Десятниковым, свою задачу выполнила и, как стало к тому времени известно, возвращалась по условному маршруту через горы в расположение своих войск.
А 5 ноября узнаем, что из 31 выброшенного парашютиста вернулись, во главе с Десятниковым, 21. Не оставили они в беде и С. П. Гаврилова. Обгоревшего, но живого его передали партизанам. Погибли на ТБ-3 второй летчик, мой однокашник по Ейскому училищу старший лейтенант Федор Петрович Сухих, несколько других членов экипажа и десантников, не успевших из-за малой высоты покинуть на парашютах горящий самолет.
Контрольные фотоснимки показали, что десантники уничтожили 12 самолетов противника и повредили 10, в городе и на юго-западной части аэродрома возникло много очагов пожаров. 26 наиболее отличившихся в том вылете бойцов и командиров приказом командующего Черноморским флотом были награждены орденом Красного Знамени.
После нанесенного противнику урона вражеская авиация стала не так нагло действовать днем на коммуникациях вдоль Кавказского побережья, заметно ослабло и воздействие с воздуха на объекты Черноморской группы войск, производившей в конце 1942 года крупномасштабную перегруппировку.
В конце 1942 года перевозки морем стали особенно интенсивными: шло пополнение живой силой и материально-техническими средствами Черноморской группы войск, действовавшей на новороссийском и туапсинском направлениях. В отдельные дни занимались перевозками до 70 судов и боевых кораблей{40}. Помимо этого, нередко выходили из Поти на операции и отряды боевых кораблей.
Учитывая изменившуюся обстановку, генерал Ермаченков приказал переключить 7-й истребительный авиаполк на прикрытие морских коммуникаций. Полк имел к этому времени 26 боевых самолетов - по семь Як-7 и МиГ-3 и двенадцать ЛаГГ-3. Все эскадрильи были укомплектованы летным составом, обученным ведению боевых действий днем, а частью экипажей - ночью.
Как-то незаметно вошло в практику назначение меня старшим, ответственным за прикрытие важных объектов, с выделением мне в оперативное подчинение части сил из других истребительных полков. Я понимал всю ответственность такой роли и постоянно тревожился: соверши противник эффективный налет на корабли - не сносить мне головы.
В один из дней начала ноября из Батуми вышел крупный конвой и, прижавшись к берегу, взял курс на Туапсе. Командир авиабригады подполковник А. З. Душин, с которым у нас давно наладились дружеские отношения, сказал по телефону:
- Ты, надеюсь, осознал, Костя, что объект важный? Вот и смотри, как говорится, в оба. В твое распоряжение выделяется эскадрилья "лаггов" из 25-го полка, которую можешь использовать для прикрытия до Пицунды, а далее из Лазаревской - две эскадрильи 62-го полка. Авдеев со своими гвардейцами уже получил задачу наращивать с аэродрома Гудаута усилия в воздухе в случав усложнения обстановки. Конвой прикрывать на переходе до Туапсе, в период разгрузки транспортов и при следовании их обратно в Батуми.
- Да, похоже, воюете вы на одном энтузиазме. Кстати, утверждаете, что "мессеры" гоняются за каждой автомашиной. А ведь мне утром непременно надо ехать в станицу Гостагаевская в штаб армии на совещание. Что посоветуете? спросил он.
- Советую, товарищ адмирал, выезжать затемно, а если поедете с рассветом, то вас надо обязательно прикрыть хотя бы парой истребителей.
Выехал адмирал за два часа до рассвета, то есть почти сразу, как только мы расстались. Меры предосторожности помогли ему благополучно доехать до Гостагаевской. А вот 4 октября 1942 года он не поберегся и был тяжело ранен его автомашину на дороге близ Туапсе атаковал Ме-109...
К вылетам на прикрытие Новороссийска, редко обходившимся без воздушного боя, добавилась новая задача - сопровождение Ил-2, наносящих удары по наступающим войскам и технике противника. Но и "ильюшиных" в 18-м штурмовом авиаполку осталось мало. 18 августа для штурмовки танков противника, двигавшихся по дороге Ильинская - Холмская - Абинская, смогли поднять только три Ил-2. Их прикрывали три МиГ-3, два ЛаГГ-3 и один Як-1 нашего полка во главе со старшим лейтенантом Владимиром Редько. "Илы" уже отработали и стали отходить от цели, как появились двенадцать Ю-87, следующие в сторону наших обороняющихся войск.
Редько приказал двум ЛаГГ-3 прикрывать штурмовиков, а сам на "яке" с тремя "мигами" ринулся в атаку. Он сбил одного "юнкерса", а следующего атаковал младший лейтенант Петр Коваль и тоже добился победы. Противник, видимо, был уверен, что наших истребителей здесь не будет, и действовал без прикрытия, за что и поплатился двумя сбитыми самолетами, а остальные беспорядочно побросали бомбы и убрались ни с чем восвояси. Правда, был подбит и один МиГ-3, мотор у него остановился, и сержант Григорий Васильев вынужденно сел на фюзеляж, не долетев до своего аэродрома.
Это был последний вылет 7-го полка с аэродрома Анапа. Вечером я получил приказ командира 62-й авиабригады: три Як-1 и один ЛаГГ-3 передать 62-му полку, а семь МиГ-3 перегнать на полевой аэродром Абаша, что в Колхидской долине восточное Поти 30 - 40 километров. Личному составу полка, говорилось в телеграмме, убыть туда же на переформирование.
Мог ли я подумать, что это "переформирование" растянется для меня более чем на год?
Около месяца ушло на отдых и устройство на новом месте базирования. За это время были приведены в порядок все семь МиГ-3, после чего их передали во 2-ю эскадрилью капитана Александра Алексеевича Шамина, а вскоре получили из мастерских учебно-тренировочный самолет УТИ-4. Прибыло пополнение, и молодых летчиков мы начали вводить в строй. Дело, в общем, знакомое, все шло бы нормально, не будь... войны, не поступай к нам все более тревожные сообщения с фронтов.
Особые горечь и беспокойство вызывали события, происходившие неподалеку от нас. Бои за Новороссийск с каждым днем становились все напряженнее, но все же 11 сентября, встретив особенно мощное противодействие на суше, с моря и воздуха, враг остановился. Правда, ему удалось овладеть большей частью города, однако использовать Новороссийский порт в качестве своей военно-морской базы он не смог - восточный берег Цемесской бухты занимали наши войска.
С подходом противника к Новороссийску выполнение задач по поддержке войск Новороссийского оборонительного района (НОР) с воздуха возложили на морскую авиационную группу (МАГ), которую возглавил заместитель командующего ВВС флота генерал-майор авиации П. П. Квадэ. Первоначально МАГ НОР имела 112 самолетов и в течение десяти месяцев боев использовала в Геленджике один гидроаэродром и два сухопутных аэродрома (верхний и нижний), но состав ее периодически менялся.
Остальные части ВВС флота базировались на прибрежных временных аэродромах от Агоя и Лазаревской до Абаши. Базировались на них и части 5-й воздушной армии, которые, несмотря на малочисленность, активно поддерживали войска, ведущие бои, в предгорьях Главного Кавказского хребта, где особенно угрожаемым становилось туапсинское направление.
Вспоминается случай, происшедший в середине сентября 1942 года во время тренировочных полетов. Вижу, летят два Ил-2 на расстоянии 800 - 1000 метров один от другого. И сколько ведомому ни подавал сигналы ведущий эволюциями своего самолета (передатчик у него, как потом выяснилось, не работал), чтобы подтянулся, тот упрямо держался на отдалении. Вдруг резкий разворот ведущего и посадка на нашем аэродроме. Вслед за ним сел ведомый. Оба самолета отрулили в сторону от ближайшей стоянки, где и состоялся, как мы определили, крупный мужской разговор. Каково же было наше удивление, когда подошедший ко мне минут через 15 - 20 ведущий оказался женщиной. Она представилась старшим лейтенантом, командиром звена, назвала свою фамилию, которую я, к сожалению, не запомнил.
- В чем причина вашей посадки здесь, откуда и куда летите? - спросил я.
- Получали самолеты в кутаисских авиаремонтных мастерских, а летим в Агой, но вот этот...- Она что-то не очень внятно, но довольно красноречиво пробормотала и сурово посмотрела на стоявшего сзади и будто побитого юного пилота-мужчину.
Все стало ясно. По просьбе ведущей я разрешил им взлет.
Это была моя первая встреча с опытной боевой летчицей-штурмовиком.
Вскоре мы перебазировались на только что вступивший в строй аэродром, где были не только бетонная полоса, но и рулежные дорожки, хорошо оборудованные капониры, командные пункты эскадрилий и полка, землянки для отдыха личного состава. В местных условиях, особенно в поздний осенний и зимний периоды, бетонная полоса на аэродроме стоила очень многого.
Но обстановка и здесь была не из приятных: враг находился всего в 50 - 60 километрах от Сухуми. В Поти, Главной базе Черноморского флота, и в устьях рек Циви и Хоби сосредоточилось много кораблей, и среди них - недостроенные крупные. Цели для противника - заманчивее не придумаешь.
Пополнения самолетами все не было, и нам приказали семью "мигами" наращивать усилия в воздухе 25-го истребительного полка, базировавшегося на аэродроме Мерил и имевшего основной задачей прикрытие с воздуха Главной базы флота.
Получали и другие боевые задачи. Например, в сентябре и начале октября эскадрилья капитана А. А. Шамина произвела много вылетов на разведку в районы Клухорского перевала и Эльбруса. Но данные оказывались весьма скудными, поскольку на лесных и горных тропах трудно обнаружить небольшие группы гитлеровцев или своих бойцов, находящихся в засадах. Эта задача особенно трудновыполнима на самолетах МиГ-3, маломаневренных на малых высотах, а здесь требовалось вести поиск в долинах и ущельях.
Тем не менее были и удачные вылеты. Дважды "миги" не только обнаруживали, но и штурмовали передовые отряды 49-го горнострелкового корпуса противника, захватившие перевал и уже спускавшиеся по южным скатам хребта.
...Наступил октябрь. Мы получили восемь ЛаГГ-3, а затем и десять Як-7 Стало веселее: во всех эскадрильях появились боевые самолеты! В составе теперь полка насчитывалось 25 истребителей, и нас активно стали привлекать к прикрытию Главной базы флота и кораблей в море.
24 октября в полк поступило неожиданное и тем более приятное сообщение: капитану Евграфу Михайловичу Рыжову и мне Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1942 года присвоено звание Героя Советского Союза.
Очень растрогало, что каждый воин 7-го авиаполка постарался от души поздравить нас и высказать добрые пожелания. Поступили поздравления от Военного совета флота, командующего ВВС флота, индивидуальные и групповые поздравления из различных авиационных частей. Вот содержание поступившей в мой адрес телеграммы, подписанной командиром 6-го гвардейского авиаполка подполковником К. И. Юмашевым и военкомом батальонным комиссаром И. Г. Шевченко: "Этого высокого звания, как и звания гвардейца, Вы удостоены за свои героические подвиги, совершенные в нашем полку. Считаем Вас своим Героем..." Аналогичные послания получил и Евграф Рыжов. В них особо подчеркивалось, что он первым на флоте таранил вражеский самолет.
Спустя два дня в полк прибыли член Военного совета флота контр-адмирал Н. М. Кулаков и командующий ВВС флота генерал-майор авиации В. В. Ермаченков. Мне и Рыжову были вручены орден Ленина и медаль "Золотая Звезда". Многие летчики, инженеры и техники 7-го полка также получили государственные награды, которых были удостоены за подвиги в небе Севастополя, в боях над Керченским и Таманским полуостровами.
Вручение боевых наград завершилось большим праздником в полку, по фронтовым, естественно, понятиям и возможностям. И пусть не покажется странным праздник на фронте, да еще в такой тяжкий для Родины час. Прав поэт, написавший: "После боя сердце просит музыки вдвойне". И перед боем, добавлю, тоже. К нему, а точнее, к ним мы и готовились ежечасно, не забывая об этом далее в минуты торжества...
В районе Поти и прибрежной зоне от Сухуми до Батуми противник пока не проявлял большой активности в воздухе. Используя эту паузу, мы в полку активизировали учебно-боевую подготовку, и понятно почему: истребительным полкам, ведущим нелегкие воздушные бои над Новороссийском и Туапсе, все время требовалось пополнение. Оно и поступало из наших полков, находившихся как бы в тылу. За короткий срок из состава 7-го авиаполка были переданы в 6 гиап семь Як-7 с хорошо обученными летчиками, а вслед за ними - пять ЛаГГ-3 в 25-й полк. Не прошло и месяца, как в 30-й разведывательный полк ушла только что полностью укомплектованная и обученная эскадрилья, также на новых самолетах. Направлялись в части отдельные летчики, командиры звеньев, а позже и командиры эскадрилий, обогащенные новыми знаниями и навыками.
Конечно, было жалко расставаться с обученными бойцами и современными самолетами, все думалось, что вот-вот улечу вместе с ними. И в то же время понимал, что там, куда уходило пополнение, невозможно было по-настоящему, добротно готовить летчиков. Ведь поступавшую к нам молодежь из летных школ приходилось, как правило, переучивать чуть ли не с азов на новых для них типах самолетов, а главное, вводить их в боевой строй, учить воевать на основе уже накопленного нами опыта. В воздухе над аэродромом днем и ночью стоял гул моторов: отрабатывались элементы техники пилотирования, летчики тренировались в ведении воздушного боя и в стрельбе по воздушным мишеням, учились полетам в темное время суток...
В повышении эффективности боевой подготовки нам помогало то, что в тот же период на полевых аэродромах Абаша и других переформировывался 18-й штурмовой авиаполк, командовал которым майор А. А. Губрий. Мы стали проводить совместные летно-тактические учения. Истребители отрабатывали перехват и атаку воздушных целей на малых высотах, а штурмовики - оборонительный маневр от атак истребителей.
В то же время, по плану штаба 62-й авиабригады регулярно проводились теоретические конференции, а по плану полка - групповые упражнения. На них отрабатывались действия истребителей в системе ПВО военно-морских баз и кораблей в море. С докладами неоднократно выступал и я, рассказывал молодым летчикам о тактике ведения боя с бомбардировщиками ночью. Евграф Рыжов рассматривал с ними различные приемы применения воздушного тарана, делился опытом воздушных боев на самолетах МиГ-3. У командира звена старшего лейтенанта Михаила Мусатова пилоты учились ведению воздушной разведки с применением аэрофотоаппаратуры. Содержательными были доклады начальника штаба полка майора А. А. Ригина по вопросам управления истребителями с земли и использования летчиками средств радиосвязи в воздухе.
Много внимания уделяли подготовке летного состава мои ближайшие помощники майоры К. П. Малинов и А. Г. Долгушев. Они были старше меня по возрасту и выше по воинскому званию, но, несмотря на это, выполняли указания четко, активно помогали мне совершенствовать учебный процесс.
Внешне майор Малинов был хмур и, как нам казалось, еще больше полысел, выглядел неприветливым. Да и было, впрочем, от чего: он очень переживал свое понижение в должности и воинском звании. Командуя до войны и в начале ее 9-м истребительным авиационным полком, он получил звание подполковника. Полк отлично воевал под Николаевом, а затем в Крыму. Но в последние дни обороны Севастополя Малинов из-за длительного нервного перенапряжения перестал вылетать на боевые задания. Это вызвало гнев командующего ВВС флота, что и привело к столь неприятным последствиям.
Я часто и подолгу беседовал с Константином Павловичем, успокаивал его и при каждом удобном случае докладывал командующему, что Малинов проявил себя как умелый организатор боевой учебы, хороший воспитатель подчиненных, работать умеет и любит. И вот после ухода командира 3-го истребительного авиаполка подполковника В. И. Мелихова на должность начальника штаба 62-й авиабригады Малинов получил назначение на его место. Вскоре ему вернули и прежнее воинское звание.
Помощник по летной подготовке майор Долгушев был, казалось бы, неутомимым при переучивании молодых летчиков на новых типах самолетов. За долгое время работы в авиационных школах стал прекрасным методистом. Но подтвердилась старая истина, что силы человека не беспредельны. Он так вымотался, что пришлось как-то почти насильно предоставить ему отдых.
За год в полку перебывали не только почти все типы выпускавшихся тогда отечественных истребителей, но и иностранные - "киттихауки" и "спитфайеры". В связи с этим инженерно-техническому составу, возглавляемому старшим инженером полка Николаем Ивановичем Деменковым, пришлось изрядно потрудиться. Помимо того, что приходилось в немыслимом темпе изучать прибывающие самолеты новых типов, надо было еще и обеспечить на них, нередко круглосуточные, полеты.
"Киттихауки", хотя были надежны и просты в пилотировании, не обладали достаточными скоростью и скороподъемностью. Солидным выглядело только их вооружение - шесть крупнокалиберных пулеметов. А вот "спитфайеры", развивавшие в горизонтальном полете примерно такую же скорость, значительно превосходили "киттихауков" по аэродинамическим качествам, вследствие чего имели малый разбег при взлете и пробег после посадки. На вооружении они имели 8 крыльевых пулеметов калибра 7,69 миллиметра. 3-я эскадрилья, оснащенная этими самолетами, готовилась к боевому применению с корабельных катапульт.
Эксплуатация новых самолетов отечественного производства и иномарок большой сложности для технического состава не представляла. Очень беспокоило только использование МиГ-3 - ни один из командиров других авиаполков и слышать не хотел, чтобы взять их для действий в районах Туапсе и Новороссийска, И дело не только в высотности "мига", тяжеловатого и маломаневренного на основных средних высотах воздушного боя. Многие из этих машин уже поизносились, запасных частей не было. Пришлось выходить из положения, списывая отдельные самолеты и используя пригодные узлы и агрегаты для ремонта других. И все это было делом рук и ума инженера Деменкова, за что все мы были ему благодарны.
Руководящий состав в полку сложился крепкий и весьма работоспособный. Между нами всегда царило взаимопонимание. Но вслед за уходом Малинова из полка был переведен на другой флот и майор А. А. Ригин. Его место занял военком майор В. М. Янковский, а на место Янковского прибыл полковой комиссар Г. И. Адамсон. Служебная "иерархия" сложилась несколько своеобразная: у Адамсона четыре шпалы, у помощников - по две, а у командира, то есть у меня, - одна... Но в середине ноября 1942-го мне было присвоено звание майор. Вскоре "подравнялся" с нами и ставший майором Г. И. Адамсон, после чего весь руководящий состав полка стал носить одинаковые знаки различия.
Когда советские войска были вынуждены оставить Одессу, Севастополь, Керчь и Новороссийск, порты Туапсе, Поти и Батуми стали основными на Черном море: Через них шли перевозки живой силы, боевой техники, всевозможных грузов для Черноморской группы войск Закавказского фронта. При одной железной и одной шоссейной дорогах с малой пропускной способностью значение морских коммуникаций вдоль Кавказского побережья в конце 1942 года приобрело исключительно важное значение. Надо полагать, это понимал и противник, резко активизировавший действия своей авиации, подводных лодок и торпедных катеров. Немцы вели интенсивную воздушную разведку, и как только они обнаруживали наши корабли и транспорты в море, через час-полтора над ними появлялись бомбардировщики, взлетавшие с аэродромов Крыма или Северного Кавказа. "Мессершмитты", базировавшиеся на майкопском аэродроме, связывали действия наших истребителей и обеспечивали тем самым удары своих бомбардировщиков и торпедоносцев по морским целям. Впрочем, бомбоштурмовые удары они наносили также по обнаруженным на прибрежных дорогах автомашинам, колоннам на марше, железнодорожным составам.
Самолеты-разведчики обычно летели над морем на удалении 15 - 20 километров от берега и просматривали коммуникации, а в случае приближения наших истребителей уходили мористее. В темное время суток для поиска наших конвоев противник иногда пользовался подсветкой, сбрасывая для этой цели с самолетов светящие авиабомбы (САБы). Кроме колесных самолетов для разведки он широко применял и лодочные - "Дорнье-217", "Гамбург-138" и "Гамбург-140", - которые иногда даже приводнялись в море и вели наблюдение из положения на плаву.
Все больший интерес гитлеровцы стали проявлять к Главной базе Поти и порту Батуми. В их районах они нередко высаживали ночью с подводных лодок и выбрасывали с самолетов на побережье диверсионные и разведывательные группы. Это требовало незамедлительного принятия действенных мер по пресечению их действий.
Большую роль в обеспечении морских перевозок сыграло определение директивой Военного совета Черноморского флота прибрежных коммуникаций протяженностью почти 550 километров. Их удаление от побережья определялось с учетом возможностей использования для защиты кораблей и транспортов береговых огневых средств и ограничения пространства для маневрирования вражеских подводных лодок.
Этой же директивой определялась группировка истребительной авиации на побережье. Каждому полку назначался участок прикрытия коммуникаций. Поскольку 7-й и 25-й авиаполки базировались на удалении 20 - 30 километров один от другого, им был назначен общий участок - от Сухуми до Батуми - с удалением в сторону моря на 80 километров.
Одновременно на побережье были развернуты в пяти местах радиолокационные установки РУС-2, налажена система наблюдения, оповещения и связи. С сентября 1942 года все данные о воздушных целях стали поступать на созданные в Туапсе, Алахадзе и Поти пункты управления истребительной авиацией. Пункт управления в Поти был совмещен с командным пунктом начальника ПВО Главной базы, где поочередно дежурили командиры 7-го и 25-го авиаполков или их заместители.
Главная база флота и порт Батуми, как основные объекты коммуникаций, прикрывались зенитной артиллерией, 7-м и 25-м истребительными полками ВВС флота и полком ПВО, базировавшимся на стационарном аэродроме и вооруженным устаревшими английскими истребителями "харрикейн", имевшими небольшую скорость горизонтального полета, но зато мощное вооружение - 12 пулеметов калибра 7,69 миллиметра. Отличались "харрикейны" и сложностью в пилотировании.
Я так подробно остановился на вопросе об организации охраны морских прибрежных коммуникаций потому, что вся дальнейшая боевая деятельность 7-го истребительного авиаполка будет тесно связана с прикрытием их с воздуха, и не только в пределах своего участка, но и на всем их протяжении.
Сосредоточив на майкопском аэродроме основные силы истребительной авиации, противник недвусмысленно задался целью полностью парализовать действия нашей авиации в полосе Кавказского побережья Черного моря. Полностью этого он не достиг, но тем не менее серьезные трудности для нас создал. Командующий ВВС флота генерал Ермаченков решил в конце октября 1942 года ослабить группировку вражеской авиации на этом аэродроме совместными действиями бомбардировщиков 63-й авиабригады и бойцов парашютно-десантной роты. Штаб ВВС флота разработал план операции, утвержденный затем Военным советом флота.
По приказу командира бригады я с двумя эскадрильями нашего полка перелетел на аэродром Бабушеры (нынешний Сухумский аэропорт) и обратил внимание на семь бомбардировщиков ДБ-3ф, которые прежде на нем не базировались, один ТВ-8 и один Ли-2. Значит, затевается что-то серьезное, но что? Убеждение перешло в уверенность, когда увидел здесь же начальника штаба ВВС флота полковника В. Н. Калмыкова, начальника штаба 63-й авиабригады подполковника П. Г. Мудина и командира своей 62-й авиабригады подполковника А. З. Душина...
Доложил о прилете эскадрилий и попросил уточнить задачу. Подполковник Душин сказал:
- Основная задача: надежно прикрыть с воздуха этот аэродром и не допустить, даже на подступы к нему, вражеские самолеты. Об остальном проинформирую потом.
Теперь понял и то, что предстоящие действия держатся в строгом секрете. Поэтому занялся исполнением прямых своих обязанностей; установил дежурство истребителей на аэродроме и на всякий случай уточнил порядок наращивания усилий в воздухе при отражении налетов вражеской авиации. Проверил связь с пунктами управления в Алахадзе и Поти и свою радиостанцию для наведения истребителей.
Наступила темная южная ночь. Слышу: начали запускать моторы бомбардировщики. Потом через равные промежутки времени один за другим они начали взлетать. Вслед за бомбардировщиками поднялся Ли-2, пилотируемый, как я уже знал, капитаном П. И. Малиновским, за ним и ТБ-3 старшего лейтенанта С. П. Гаврилова.
Операция, как я понял, началась. С детства знаю, что "любопытной Варваре нос оторвали", а вот не удержался и, оставив за себя А. Г. Долгушева, отправился на КП полковника Калмыкова. Здесь Душин "по секрету" и сказал, что бомбардировщики полетели с бомбами, а ТБ-3 и Ли-2 - с парашютистами-десантниками для совместных действий по уничтожению вражеских самолетов на аэродроме Майкоп.
В середине ночи вернулся только Ли-2, бомбардировщики произвели посадку на аэродроме Гудаута, а судьба ТБ-3 оставалась пока неизвестной.
Утром, уже перед самым отлетом в Миха Цхакая, узнал некоторые подробности этого вылета. Бомбардировщики в течение 40 минут изматывали противовоздушную оборону врага, подавляли ее зенитные средства и создали очаги пожаров на Майкопской железнодорожной станции для ориентировки ТБ-3 и Ли-2. Все шло по плану, но ТБ-3 на две минуты задержал выброску десантников и был сбит на самой окраине аэродрома.
Диверсионная группа парашютистов, руководимая начальником парашютно-десантной службы ВВС флота капитаном А. М. Десятниковым, свою задачу выполнила и, как стало к тому времени известно, возвращалась по условному маршруту через горы в расположение своих войск.
А 5 ноября узнаем, что из 31 выброшенного парашютиста вернулись, во главе с Десятниковым, 21. Не оставили они в беде и С. П. Гаврилова. Обгоревшего, но живого его передали партизанам. Погибли на ТБ-3 второй летчик, мой однокашник по Ейскому училищу старший лейтенант Федор Петрович Сухих, несколько других членов экипажа и десантников, не успевших из-за малой высоты покинуть на парашютах горящий самолет.
Контрольные фотоснимки показали, что десантники уничтожили 12 самолетов противника и повредили 10, в городе и на юго-западной части аэродрома возникло много очагов пожаров. 26 наиболее отличившихся в том вылете бойцов и командиров приказом командующего Черноморским флотом были награждены орденом Красного Знамени.
После нанесенного противнику урона вражеская авиация стала не так нагло действовать днем на коммуникациях вдоль Кавказского побережья, заметно ослабло и воздействие с воздуха на объекты Черноморской группы войск, производившей в конце 1942 года крупномасштабную перегруппировку.
В конце 1942 года перевозки морем стали особенно интенсивными: шло пополнение живой силой и материально-техническими средствами Черноморской группы войск, действовавшей на новороссийском и туапсинском направлениях. В отдельные дни занимались перевозками до 70 судов и боевых кораблей{40}. Помимо этого, нередко выходили из Поти на операции и отряды боевых кораблей.
Учитывая изменившуюся обстановку, генерал Ермаченков приказал переключить 7-й истребительный авиаполк на прикрытие морских коммуникаций. Полк имел к этому времени 26 боевых самолетов - по семь Як-7 и МиГ-3 и двенадцать ЛаГГ-3. Все эскадрильи были укомплектованы летным составом, обученным ведению боевых действий днем, а частью экипажей - ночью.
Как-то незаметно вошло в практику назначение меня старшим, ответственным за прикрытие важных объектов, с выделением мне в оперативное подчинение части сил из других истребительных полков. Я понимал всю ответственность такой роли и постоянно тревожился: соверши противник эффективный налет на корабли - не сносить мне головы.
В один из дней начала ноября из Батуми вышел крупный конвой и, прижавшись к берегу, взял курс на Туапсе. Командир авиабригады подполковник А. З. Душин, с которым у нас давно наладились дружеские отношения, сказал по телефону:
- Ты, надеюсь, осознал, Костя, что объект важный? Вот и смотри, как говорится, в оба. В твое распоряжение выделяется эскадрилья "лаггов" из 25-го полка, которую можешь использовать для прикрытия до Пицунды, а далее из Лазаревской - две эскадрильи 62-го полка. Авдеев со своими гвардейцами уже получил задачу наращивать с аэродрома Гудаута усилия в воздухе в случав усложнения обстановки. Конвой прикрывать на переходе до Туапсе, в период разгрузки транспортов и при следовании их обратно в Батуми.