Страница:
Денисов Константин Дмитриевич
Под нами - Чёрное море
Денисов Константин Дмитриевич
Под нами - Чёрное море
{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги.
Аннотация издательства: На рассвете 22 июня 1941 года с крымских аэродромов поднялись по тревоге самолеты-истребители. Одну из групп морских летчиков повел на прикрытие Севастополя от вражеского воздушного налета старший лейтенант К. Д. Денисов - впоследствии генерал-майор авиации, Герой Советского Союза. Его мемуары - это правдивый рассказ о мужестве и мастерстве морских авиаторов, вместе с которыми автор сражался в небе Крыма и Кавказа, участвовал в разгроме японских милитаристов на Дальнем Востоке. Книга рассчитана на массового читателя.
Биографическая справка: ДЕНИСОВ Константин Дмитриевич, родился 27.8.1915 в деревне Большое Соколово ныне Можайского района Московской области в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1939. Окончил 7 классов и школу ФЗУ. Работал слесарем на Московском тормозном заводе. Окончил 1 курс Московского лесотехнического института. В ВМФ с 1934. В 1936 окончил Ейскую военно-морскую авиационную школу. Участвовал в боях у озера Хасан в 1938. На фронтах Великой Отечественной войны с 1941. Командир 7-го истребительного авиационного полка (62-я истребительная авиационная бригада, ВВС Черноморского флота), подполковник. К октябрю 1942 совершил 233 боевых вылета, в воздушных боях сбил лично 7 и в составе группы 6 вражеских самолетов. Звание Героя Советского Союза присвоено 23.10.42. После войны служил в ВМФ. В 1950 окончил Военную академию Генштаба. Работал старшим преподавателем. Кандидат военных наук, доцент. С 1976 генерал-майор авиации - в запасе. Живет в Москве. Награжден орденом Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 3 степени , Ушакова 3 степени , Отечественной войны 1 степени , Красной Звезды, "За службу Родине в ВС СССР" 3 степени, медалями. Его имя носит село в Симферопольском районе Крымской области. (Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Том 1. \\\ Андрианов П.М.
Содержание
Глава первая. Взлет по сигналу тревоги
Глава вторая. Крещение огнем
Глава третья. Над крымскими перешейками
Глава четвертая. Враг штурмует Севастополь
Глава пятая. Отражая второй штурм
Глава шестая. Затишье - предвестник грозы
Глава седьмая. Приказ - оставить Севастополь
Глава восьмая. В предгорьях Кавказа
Глава девятая. Эльтиген меняет название
Глава десятая. Скадовская авиационная
Глава одиннадцатая. Победные рубежи черноморцев
Глава двенадцатая. И на Тихом океане
Примечания
Глава первая. Взлет по сигналу тревоги
Насколько я знаю, каждый из морских летчиков считал за большую удачу, если его направляли служить в Крым. Ведь, по существу, чуть ли не весь Крымский полуостров, и особенно его прибрежная часть, - это огромный курорт с прекрасным климатом и неповторимыми пляжами. Но далеко не в последнюю очередь вызывало гордость его славное историческое прошлое, неразрывно связанное с героическим Севастополем, ставшим главной базой основных сил Черноморского флота. Понятным было и высокое предназначение расположенных неподалеку от города авиационных частей, в одной из которых довелось служить автору этих воспоминаний с 1940 года.
Такое устойчивое чувство уважения к Крыму не могло поколебать даже то, что курорты, пляжи, развлечения предназначались главным образом для отдыхающих, а в авиачастях здесь шла такая же напряженная боевая учеба, как, скажем, на Дальнем Востоке или в Заполярье. Добавьте к этому изнуряющую летнюю жару, когда после отбоя полетам мечталось только поскорее добраться до прохладного места или постели, и сразу совершенно очевидным станет различие между нами и курортниками.
Нужно сказать, что после окончания войны с Финляндией интенсивность боевой и политической подготовки резко возросла и постоянно набирала обороты. А тут еще наш 8-й истребительный авиационный полк только заканчивал формирование: продолжали поступать самолеты, прибывали летчики, техники, авиаспециалисты, которых надо было изучить, распределить, ввести в строй. Словом, дел невпроворот, о чем-то постороннем и подумать некогда...
Как-то собрал командир эскадрильи капитан Ф. И. Демченко летный состав среди дня. "Ну, - думаю, - сейчас новую вводную поставит, добавит работенки". А он начал издалека:
- Я, как вам известно, раньше служил на Балтике, Денисов - на Тихоокеанском флоте, Вальцефер, Панков и Тимошевский - в Ейске, да и командиры звеньев, не говоря уже о молодых летчиках, тоже прибыли из разных мест. Поэтому каждому из нас будет небезынтересно осмотреть Севастополь - "бастион Черноморья", прикрытие которого с воздуха является основной задачей нашего 8-го и соседнего 32-го истребительных авиаполков.
Все присутствовавшие летчики сразу оживились, на их лицах заиграли радостные улыбки: наконец-то в напряженной обыденной жизни появится хоть короткая разрядка!
Между тем Федор Иванович продолжал уже несколько огорченным тоном:
- По моей и комиссара эскадрильи старшего политрука Моралина просьбе командир полка подполковник Юмашев разрешил такую экскурсию в воскресенье, то есть завтра, но, к сожалению, по семейным обстоятельствам я поехать не смогу. Возглавит экскурсию мой заместитель старший лейтенант Денисов. Выезд автобусом от штаба полка в восемь, обед в столовой Дома Красной Армии и Флота, возвращение в часть к двадцати ноль-ноль. Все ли ясно? - выразительно посмотрел на меня командир.
- Все ясно, товарищ капитан! - отчеканил я, не скрывая радости от предстоящей поездки.
- Действуйте! Важно, чтобы каждый летчик своими глазами увидел, какие огромные материальные и духовные ценности нам доверено защищать. Позже с этой же целью организуем экскурсию и для инженерно-технического состава...
А в Севастополе чем больше мы смотрели, тем больше хотелось увидеть, узнать. В сопровождении экскурсовода музея Черноморского флота осмотрели панораму героической обороны Севастополя в 1854 - 1855 годах, побывали на главном пункте обороны - Малаховой кургане, на знаменитом четвертом бастионе и на Графской пристани, с которой прекрасно виден памятник затопленным кораблям "Варна", "Силистрия", "Три святителя" и другим, преградившим своими корпусами путь врагу в бухту.
С понятным интересом выслушали рассказ о героических защитниках города адмиралах Лазареве, Нахимове, Корнилове и Истомине, матросах Кошке и Шевченко, проявивших, каждый на своем месте, несгибаемую волю, боевое мастерство, исключительные мужество и отвагу, преумноживших ратную славу русского народа...
Весь обратный путь, несмотря на усталость, мы обменивались впечатлениями, связанными не только с историческим прошлым города, но и с его современным обликом, внушительным видом линкоров и крейсеров, величественно покачивающихся на морских волнах Северной бухты могучих боевых кораблей. Помнится, кто-то процитировал слова Льва Толстого: "Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах".
Когда наутро я доложил капитану Демченко о результатах поездки и посетовал на то, что на нее было выделено слишком мало времени, комэск заметил:
- Посмотрите в окно - там собрались группы наших техников и младших авиаспециалистов, подошли летчики из других эскадрилий, и все они слушают рассказы участников экскурсии о Севастополе. Уже одним только этим поездка оказалась полезной. Ну, а теперь со свежими силами и впечатлениями - вновь за дела!
Капитан Демченко... Все в эскадрилье были моложе его, да и выглядел Федор Иванович несколько старше своих лет. Поэтому многие подчиненные уважительно называли его "отцом". А уважать командира было за что. Летал он на истребителях мастерски и свой опыт летчика и бойца передавал умело, особенно молодым авиаторам. Его грудь украшали орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды, заслуженные в небе Китая и в боях с белофиннами над Карельским перешейком.
Словом, авторитет Федора Ивановича был высоким и у подчиненных, и у вышестоящего руководства, почему и доверили ему командовать 1-й авиаэскадрильей, получавшей на вооружение новенькие И-16. Другие эскадрильи в процессе формирования 8-го истребительного авиационного полка, начавшегося еще в конце 1939 года, получали из других частей уже видавшие виды И-16 или И-153 ("чайки"), а то и И-15бис.
Из всех типов этих, тогда уже далеко не современных, истребителей наиболее устаревшим был биплан И-15бис, вооруженный двумя пулеметами ПВ-1. Но зато он, как и его младший, более совершенный, собрат И-153, мог нести четыре пятидесятикилограммовые фугасные (ФАБ-50) или четыре двадцатипятикилограммовые осколочные (АО-25) бомбы и использоваться как штурмовик. Что же касается лучшего из упомянутых истребителей, нашей недавней гордости моноплане И-16, не только с мотором М-25, но и М-62, то, как показал опыт их боевого применения в Испании, он по решающим характеристикам - скорости, скороподъемности, вооружению - уступал немецким "мессершмиттам".
Мы знали, конечно, что у нас появились новые боевые самолеты, не уступавшие, а по ряду параметров и превосходившие хваленые немецкие машины. Об одной из них - МиГ-3 - я знал не понаслышке. Дело в том, что этот истребитель испытывал в небе Крыма известный летчик-испытатель Герой Советского Союза Степан Павлович Супрун, удостоенный затем в первый же год Великой Отечественной войны второй медали "Золотая Звезда". В марте же 1941 года на одном из заводских аэродромов он обучал пилотированию на этой машине группу летчиков авиации Военно-Морского Флота, в числе которых был и я. К сожалению, после возвращения в часть летать на этом типе истребителя мне не пришлось - в мае и июне они начали поступать на вооружение лишь одной из эскадрилий 32-го истребительного авиационного полка, базировавшегося с нами на одном аэродроме.
- Будут и у нас новые самолеты, - уверял командир полка Константин Иосифович Юмашев. - А пока полетаем на "ишачках" и "чайках".
...Напряжение в боевой подготовке не спадало. Завершали ввод молодежи в строй. Совершенствовали свое летное мастерство и опытные авиаторы. Командир 62-й авиабригады полковник Георгий Георгиевич Дзюба помимо отработки все более сложных упражнений Курса боевой подготовки чаще стал проводить тактические учения, ввел соревнования по воздушному бою и воздушной стрельбе, для чего была составлена специальная инструкция и выработаны нормативы. Победителям соревнования приказом по части присваивалось почетное звание "Мастер воздушного боя и воздушной стрельбы". В мае 1941 года этого звания удалось добиться и мне. Да и стыдно было бы ходить в "середнячках" таким, как, я, участникам боев у озера Хасан, да и другим воздушным бойцам, испытанным огнем в небе Халхин-Гола, Китая, Испании, Карельского перешейка... Молодые пилоты с интересом слушали наши рассказы о минувших боях, брали на вооружение накопленный нами опыт, но с особым вниманием следили за уровнем летного мастерства ветеранов, что в авиации всегда имело первостепенное значение.
Вторая половина июня в Крыму надолго запомнилась иссушающей жарой. Временами, особенно в безветрие, когда рулившие по грунту или взлетавшие самолеты поднимали облака пыли, на аэродроме становилось буквально нечем дышать". И что с того, что рядом плескалось ласковое море - начавшиеся 14 июня учения флота и связанная с этим повышенная боевая готовность перекрыли нам все пути к пляжам.
В конце первого дня учений капитан Демченко собрал личный состав эскадрильи и поставил задачу:
- В 70 - 80 милях в море на траверзе озера Донузлав обнаружена большая группа кораблей "противника". Вероятно, он планирует высадку морского десанта на необорудованный, но десантно-доступный участок побережья, скорее всего в 10 - 15 километрах южнее озера. Ожидаемое время высадки - на рассвете 16 июня. Нам приказано вести непрерывную разведку, а при начале десантирования совместно со второй эскадрильей прикрывать третью и четвертую эскадрильи, которые будут наносить по десанту бомбоштурмовые удары.
Помолчав немного, комэск добавил:
- Напомню: именно в этом районе в 1854 году, в период так называемой Восточной войны, французы высадили морской десант, который имел определенный успех. Поучительный факт истории нам забывать нельзя.
Началась подготовка к решению поставленной задачи. Уже в сумерки Федор Иванович вызвал меня, Василия Вальцефера, Николая Тимошевского и объявил:
- Получен приказ: всем вам поочередно дежурить в кабинах самолетов. К пулеметам будут подведены снаряженные ленты, но вводить их в патронники без дополнительного приказания запрещаю. Вопросов не задавайте, неясное буду уточнять по мере получения новых данных об обстановке.
Комэск был предельно конкретен, и, как нам показалось, в его голосе чувствовалось волнение. Такого в нем мы еще не замечали.
Да, это была уже загадка - неужели и здесь, как бывало на Дальнем Востоке, появились нарушители государственной границы? Те дальние события напомнили, что провокации на границе могут привести к серьезному вооруженному столкновению. Действительно, японцы долгие годы покушались на наше Приморье, часто развязывали разного рода конфликты. Время от времени нам приходилось устанавливать постоянные дежурства экипажей на аэродроме, организовывать засады у границы на ограниченных грунтовых площадках в целях перехвата нарушителей воздушного пространства...
Вспомнились и сами хасанские события. Около десяти раз пришлось мне со своим звеном самостоятельно и в составе эскадрильи, возглавляемой капитаном В. Е. Жумбакисом, вылетать в район боев. Японские авиаторы явно осторожничали, видимо, на пользу им пошел печальный урок встреч с нашими воздушными бойцами в небе Китая. Это позволяло нам после окончания сопровождения бомбардировщиков или патрулирования над полем боя снижаться и с бреющего полета поражать противника из пулеметов. Такие атаки, когда видишь, как свинцовый шквал выметает с родной земли чужеземных захватчиков, приносит большое удовлетворение. Я все сильнее прикипал сердцем к истребительной авиации, убеждался в правильности выбора пути. Ведь, прибыв на Дальний Восток осенью тридцать шестого, я около года летал на тяжелом, неповоротливом бомбардировщике ТБ-3 и с немалым трудом осуществил давнюю мечту - стать летчиком-истребителем. Полетал немного на допотопном И-5, а потом пересел на И-16 - чуть ли не на лучший тогда в мире истребитель - и, несмотря на его исключительную "строгость", освоил пилотирование и боевое применение как днем, так и ночью. Знаю, что и сейчас, десятилетия спустя, пилоты, полетавшие, а тем более повоевавшие на не терпевшем панибратства и недоученности "ишачке", испытывают чувство законной гордости...
А учения продолжались. На аэродроме по-прежнему было изнуряюще душно, даже ночью не спадала жара. И хотя для дежурства в самолете я надевал лишь тонкий хлопчатобумажный комбинезон, приходилось сдвигать на затылок летный шлем с очками-бабочками, открывать дверцу борта, расстегивать нагрудный карабин парашюта. Однако в таких случаях от жары одно спасение - подняться в воздух, остыть в продуваемой всеми ветрами открытой кабине. Но...
Прошел день, затем другой... Ни одного вылета, будто и учений никаких нет, словно не готовились к отражению морского десанта. Возрастало ощущение какой-то недоговоренности, неопределенности. Капитана Демченко не раз вызывали к командирам полка, авиабригады, но возвращался он от них с прежним указанием: продолжать дежурство в самолетах. Ну не иначе как затянувшаяся пауза вызвана разработкой командованием какого-то нового варианта дальнейшего хода учений!
Впрочем, думалось и о другом. Вторая мировая война уже вплотную подошла к нашим западным границам, в том числе и черноморским. По различным каналам до нас доходили слухи о "заблудившемся" немецком военном самолете, долетевшем до Крымского побережья, а перед самым началом флотских учений в наших территориальных водах неподалеку от Балаклавы был обнаружен перископ неизвестной подводной лодки. И все же почему-то казалось, что в субботу 21 июня наконец-то будет дан сигнал об окончании учений, в которых не пришлось сделать ни одного вылета.
Но этого не произошло. Наоборот, кроме ночного дежурства одиночных И-16 было установлено дневное дежурство звеньев истребителей, и тоже с подводом боекомплекта к оружию. Становилось очевидным: назревало что-то серьезное. Но что именно, никто не знал. На всякий случай настроились на такой вариант: с других аэродромов поднимутся в воздух буксировщики мишеней ("конусов") и нам, истребителям, взлетев по тревоге, надо будет отыскать и атаковать цели. Можем получить задание и на поражение наземных целей. Оставалось только терпеливо ждать дальнейшего развития событий...
В ночь на 22 июня, сменившись с боевого дежурства, разморенный, выжатый как лимон (и это при полном-то бездействии!) добрел до палатки и, едва расстегнув комбинезон, свалился на кровать. Казалось, только закрыл глаза, как грозное "Тревога!" подняло меня с постели. Через считанные минуты оказался на самолетной стоянке. Здесь уже были комзск и комиссар эскадрильи старший политрук В. М. Моралин. Вскоре собрался и весь личный состав.
- Первому и второму звеньям, - приказал Демченко, - во главе со мною, высота две тысячи, третьему и четвертому звеньям во главе со старшим лейтенантом Денисовым, высота три тысячи, следовать в зону номер один, имея задачу: не допустить пролета самолетов-нарушителей, предположительно немецких, со стороны моря в глубь Крыма. Взлет - по готовности.
Самолеты в воздухе. Короткая июньская ночь на исходе - на востоке брезжит рассвет. Звенья построились в боевой порядок "клин самолетов", короткими очередями в сторону моря опробовали оружие - все пулеметы работали безотказно.
Разворот в наборе высоты, курс - в свои зоны. Только после этого взглянул в сторону Севастополя и увидел секущие небо лучи прожекторов, разрывы зенитных снарядов.
Глава вторая. Крещение огнем
В первом вылете встреч с самолетами-нарушителями ни у кого из нас не было. Не пришлось вступить в бой и при повторном патрулировании. Позже мы узнаем, что вражеские бомбардировщики благодаря своевременному обнаружению их постами воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) и активным действиям зенитчиков и экипажей 32-го истребительного авиаполка к основным военным объектам в Севастополе допущены не были.
После того как радио в полдень донесло до нас Заявление Советского правительства о вероломном нападении на нашу Родину гитлеровской Германии, в полку прошел митинг. С яркой речью на нем выступил комиссар полка батальонный комиссар Иван Григорьевич Шевченко. Он заклеймил позором немецко-фашистских агрессоров и призвал дать захватчикам сокрушительный отпор. Выступившие коммунисты и комсомольцы заверили командование, что они с честью выполнят воинский долг, а если потребуется, то и отдадут жизнь во имя нашей любимой Отчизны.
Вскоре наш полк перебазировался на оперативный аэродром Кача, с которого продолжал боевые вылеты. Однако в июле мне не пришлось принять в них участие. Из полка выделили в отдельную 3-ю эскадрилью с присвоением ей другого номера, а мне было приказано сформировать и возглавить эскадрилью в новом составе. Началась кропотливая организационная работа, усугубленная трудностями военного времени.
На аэродром Кача-3, назначенный для базирования эскадрильи, начали в одиночку и группами прибывать летчики, техники, младшие специалисты. Одновременно поступали и первые самолеты: У-2, И-16, И-15бис. Надо было в сжатые сроки проверить технику пилотирования летного состава и начать систематические тренировки по боевому применению. Работы - невпроворот, а тут вызывает командир 62-й авиабригады полковник Г. Г. Дзю-ба и говорит:
- Вы включены в состав группы капитана Петрова, инспектора по технике пилотирования бригады, для перегонки из Саратова в Крым самолетов Як-1. Утром вылетайте в Евпаторию, где есть один такой самолет, изучите его, вылетите самостоятельно, а на следующий день с рассветом на Ли-2 - и в Саратов.
В мирных условиях за постановку задачи: "изучить новый тип самолета и вылететь на нем самостоятельно за один день" сам Георгий Георгиевич наверняка посадил бы на гауптвахту любого командира. Но у войны свои законы, требующие ценить время, глубоко знать подчиненных, быстро и безошибочно решать, что и кому можно доверить. Полковник Дзюба не только хорошо знал меня как летчика еще по Дальнему Востоку, но и учитывал мою подготовку на современном истребителе МиГ-3. Поэтому и решил, что я справлюсь с освоением "яка" в сроки, приемлемые только для летчиков-испытателей.
Закончив деловую часть разговора, командир бригады поинтересовался, здесь ли еще моя семья, и, услышав, что недавно отправлена мною в Москву, заметил:
- А почему в Москву? Фашистская авиация, хоть и малоэффективно, но систематически ее бомбит. Да и все дороги в столицу сейчас забиты воинскими эшелонами, пассажирский поезд может надолго застрять.
Я тоже об этом думал. Но весной у нас гостила моя мать и увезла с собой в Москву нашего трехлетнего сына. В Москве жили и все мои родные, и родственники жены. Словом, дело сделано, теперь только оставалось надеяться, что переезд в столицу закончится благополучно.
Да, с отправкой семей мы явно задержались. Но никто ведь и не ожидал, что фашисты так скоро будут угрожать Крыму. А когда из Евпатории полки перебазировались на оперативные аэродромы и полностью включились в боевую работу, то жены комсостава быстро нашли для себя занятия: одни поступили на курсы медсестер, другие подключились к работам на аэродроме - набивали в пулеметные ленты патроны, учились тушить пожары, распознавать и вылавливать вражеских лазутчиков.
Только 7 августа мне удалось, выкроив немного времени, прилететь на евпаторийский аэродром, выяснить, что во второй половине дня вне всякого расписания (которое, впрочем, давно уже существовало только на бумаге) пойдет поезд на Москву, после чего встретиться с членами семей летчиков, инженеров и техников, среди которых были уже и безутешные вдовы. Более десяти семей изъявили желание эвакуироваться из Крыма, и я не без труда, но все же добыл для них проездные билеты, помог занять места в одном из вагонов, тепло со всеми простился. А затем на своем кургузом, но скоростном и пилотажном УТ-1 догнал этот поезд в районе города Саки. Не удержался, сделал несколько прощальных кругов над ним и покачал машину с крыла на крыло. В ответ в окнах вагонов замелькали разноцветные косынки и платки.
Но не суждено было поезду добраться до Москвы. В Харькове его направили на восток, и начались длительные, тяжелые мытарства пассажиров этого заплутавшего в просторах огромной страны эшелона, в их числе и моей жены...
А я, получив приказ полковника Дзюбы на перегонку самолетов, посовещался поздно вечером с комиссаром эскадрильи старшим политруком Г. И. Пятницким по вопросам, которые ему предстояло решать в мое отсутствие, дал необходимые указания своим заместителям В. Н. Ручкину и С. Е. Войтенко, инженеру В. Г. Попковскому, немного отдохнул и с рассветом вылетел в Евпаторию. Как и предполагалось, за день изучил инструкцию по эксплуатации самолета Як-1, выполнил на нем пару "пробежек" и вылетел самостоятельно. Истребитель понравился - поскорее бы всем нам на такой пересесть. Ну а пока - на Ли-2 и в Саратов...
Более двух недель занимался перегонкой "яков". К сожалению, заболел капитан Н. П. Петров, и мне пришлось возглавить группу, насчитывавшую в своем составе немало первоклассных пилотов. Совершив еще два перелета по маршруту Саратов - Сталинград - Ростов-на-Дону - Евпатория, мы перегнали 40 самолетов без единой поломки.
Авиазавод "Саркомбайн" работал круглосуточно на полную мощность. Что он выпускал раньше, объясняет название. Переход же на производство столь сложной техники, как авиационная, был тем более удивительным, что у станков стояло много женщин, подростков и стариков.
Все, с кем приходилось встречаться на заводе, были предельно сосредоточенны, малоразговорчивы, свой обязанности выполняли старательно. Результат напряженного труда был виден, как говорят, невооруженным глазом: почти половина летного поля заводского аэродрома была забита новенькими "яками". Летчики-перегонщики, прибывавшие на завод с разных фронтов и флотов, не справлялись с переброской машин.
На заводе я неожиданно встретил двух сослуживцев еще по 14-му истребительному авиаполку на Дальнем Востоке: инженера полка военного инженера 2 ранга Т. В. Ляшенко и бывшего своего командира звена капитана Г. С. Климушкина. Первый возглавлял военную приемку, а второй стал летчиком-испытателем. В сорок втором, когда гитлеровцы приблизятся к Сталинграду и организуют налеты авиации на "Саркомбайн", Георгий Климушкин отличится в воздушных боях, будет удостоен высоких государственных наград.
Вначале пилоты нашей группы облетывали над аэродромом каждый из получаемых "яков", но затем отказались от этого, поскольку быстро убедились в высоком качестве самолетов. Достаточно сказать, что ни на одном из "яков", перегнанных на расстояние около 1300 километров, не произошло ни малейшего отказа. Огорчала, правда, духота в кабине - от мотора в нее проникал жар, а вентиляция оставляла желать лучшего. Куда уж дальше, если при дозаправке в Сталинграде младший лейтенант Максимов показал вздувшийся на руке волдырь, полученный в результате перегрева корпуса наручных часов.
Под нами - Чёрное море
{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги.
Аннотация издательства: На рассвете 22 июня 1941 года с крымских аэродромов поднялись по тревоге самолеты-истребители. Одну из групп морских летчиков повел на прикрытие Севастополя от вражеского воздушного налета старший лейтенант К. Д. Денисов - впоследствии генерал-майор авиации, Герой Советского Союза. Его мемуары - это правдивый рассказ о мужестве и мастерстве морских авиаторов, вместе с которыми автор сражался в небе Крыма и Кавказа, участвовал в разгроме японских милитаристов на Дальнем Востоке. Книга рассчитана на массового читателя.
Биографическая справка: ДЕНИСОВ Константин Дмитриевич, родился 27.8.1915 в деревне Большое Соколово ныне Можайского района Московской области в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1939. Окончил 7 классов и школу ФЗУ. Работал слесарем на Московском тормозном заводе. Окончил 1 курс Московского лесотехнического института. В ВМФ с 1934. В 1936 окончил Ейскую военно-морскую авиационную школу. Участвовал в боях у озера Хасан в 1938. На фронтах Великой Отечественной войны с 1941. Командир 7-го истребительного авиационного полка (62-я истребительная авиационная бригада, ВВС Черноморского флота), подполковник. К октябрю 1942 совершил 233 боевых вылета, в воздушных боях сбил лично 7 и в составе группы 6 вражеских самолетов. Звание Героя Советского Союза присвоено 23.10.42. После войны служил в ВМФ. В 1950 окончил Военную академию Генштаба. Работал старшим преподавателем. Кандидат военных наук, доцент. С 1976 генерал-майор авиации - в запасе. Живет в Москве. Награжден орденом Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 3 степени , Ушакова 3 степени , Отечественной войны 1 степени , Красной Звезды, "За службу Родине в ВС СССР" 3 степени, медалями. Его имя носит село в Симферопольском районе Крымской области. (Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Том 1. \\\ Андрианов П.М.
Содержание
Глава первая. Взлет по сигналу тревоги
Глава вторая. Крещение огнем
Глава третья. Над крымскими перешейками
Глава четвертая. Враг штурмует Севастополь
Глава пятая. Отражая второй штурм
Глава шестая. Затишье - предвестник грозы
Глава седьмая. Приказ - оставить Севастополь
Глава восьмая. В предгорьях Кавказа
Глава девятая. Эльтиген меняет название
Глава десятая. Скадовская авиационная
Глава одиннадцатая. Победные рубежи черноморцев
Глава двенадцатая. И на Тихом океане
Примечания
Глава первая. Взлет по сигналу тревоги
Насколько я знаю, каждый из морских летчиков считал за большую удачу, если его направляли служить в Крым. Ведь, по существу, чуть ли не весь Крымский полуостров, и особенно его прибрежная часть, - это огромный курорт с прекрасным климатом и неповторимыми пляжами. Но далеко не в последнюю очередь вызывало гордость его славное историческое прошлое, неразрывно связанное с героическим Севастополем, ставшим главной базой основных сил Черноморского флота. Понятным было и высокое предназначение расположенных неподалеку от города авиационных частей, в одной из которых довелось служить автору этих воспоминаний с 1940 года.
Такое устойчивое чувство уважения к Крыму не могло поколебать даже то, что курорты, пляжи, развлечения предназначались главным образом для отдыхающих, а в авиачастях здесь шла такая же напряженная боевая учеба, как, скажем, на Дальнем Востоке или в Заполярье. Добавьте к этому изнуряющую летнюю жару, когда после отбоя полетам мечталось только поскорее добраться до прохладного места или постели, и сразу совершенно очевидным станет различие между нами и курортниками.
Нужно сказать, что после окончания войны с Финляндией интенсивность боевой и политической подготовки резко возросла и постоянно набирала обороты. А тут еще наш 8-й истребительный авиационный полк только заканчивал формирование: продолжали поступать самолеты, прибывали летчики, техники, авиаспециалисты, которых надо было изучить, распределить, ввести в строй. Словом, дел невпроворот, о чем-то постороннем и подумать некогда...
Как-то собрал командир эскадрильи капитан Ф. И. Демченко летный состав среди дня. "Ну, - думаю, - сейчас новую вводную поставит, добавит работенки". А он начал издалека:
- Я, как вам известно, раньше служил на Балтике, Денисов - на Тихоокеанском флоте, Вальцефер, Панков и Тимошевский - в Ейске, да и командиры звеньев, не говоря уже о молодых летчиках, тоже прибыли из разных мест. Поэтому каждому из нас будет небезынтересно осмотреть Севастополь - "бастион Черноморья", прикрытие которого с воздуха является основной задачей нашего 8-го и соседнего 32-го истребительных авиаполков.
Все присутствовавшие летчики сразу оживились, на их лицах заиграли радостные улыбки: наконец-то в напряженной обыденной жизни появится хоть короткая разрядка!
Между тем Федор Иванович продолжал уже несколько огорченным тоном:
- По моей и комиссара эскадрильи старшего политрука Моралина просьбе командир полка подполковник Юмашев разрешил такую экскурсию в воскресенье, то есть завтра, но, к сожалению, по семейным обстоятельствам я поехать не смогу. Возглавит экскурсию мой заместитель старший лейтенант Денисов. Выезд автобусом от штаба полка в восемь, обед в столовой Дома Красной Армии и Флота, возвращение в часть к двадцати ноль-ноль. Все ли ясно? - выразительно посмотрел на меня командир.
- Все ясно, товарищ капитан! - отчеканил я, не скрывая радости от предстоящей поездки.
- Действуйте! Важно, чтобы каждый летчик своими глазами увидел, какие огромные материальные и духовные ценности нам доверено защищать. Позже с этой же целью организуем экскурсию и для инженерно-технического состава...
А в Севастополе чем больше мы смотрели, тем больше хотелось увидеть, узнать. В сопровождении экскурсовода музея Черноморского флота осмотрели панораму героической обороны Севастополя в 1854 - 1855 годах, побывали на главном пункте обороны - Малаховой кургане, на знаменитом четвертом бастионе и на Графской пристани, с которой прекрасно виден памятник затопленным кораблям "Варна", "Силистрия", "Три святителя" и другим, преградившим своими корпусами путь врагу в бухту.
С понятным интересом выслушали рассказ о героических защитниках города адмиралах Лазареве, Нахимове, Корнилове и Истомине, матросах Кошке и Шевченко, проявивших, каждый на своем месте, несгибаемую волю, боевое мастерство, исключительные мужество и отвагу, преумноживших ратную славу русского народа...
Весь обратный путь, несмотря на усталость, мы обменивались впечатлениями, связанными не только с историческим прошлым города, но и с его современным обликом, внушительным видом линкоров и крейсеров, величественно покачивающихся на морских волнах Северной бухты могучих боевых кораблей. Помнится, кто-то процитировал слова Льва Толстого: "Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах".
Когда наутро я доложил капитану Демченко о результатах поездки и посетовал на то, что на нее было выделено слишком мало времени, комэск заметил:
- Посмотрите в окно - там собрались группы наших техников и младших авиаспециалистов, подошли летчики из других эскадрилий, и все они слушают рассказы участников экскурсии о Севастополе. Уже одним только этим поездка оказалась полезной. Ну, а теперь со свежими силами и впечатлениями - вновь за дела!
Капитан Демченко... Все в эскадрилье были моложе его, да и выглядел Федор Иванович несколько старше своих лет. Поэтому многие подчиненные уважительно называли его "отцом". А уважать командира было за что. Летал он на истребителях мастерски и свой опыт летчика и бойца передавал умело, особенно молодым авиаторам. Его грудь украшали орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды, заслуженные в небе Китая и в боях с белофиннами над Карельским перешейком.
Словом, авторитет Федора Ивановича был высоким и у подчиненных, и у вышестоящего руководства, почему и доверили ему командовать 1-й авиаэскадрильей, получавшей на вооружение новенькие И-16. Другие эскадрильи в процессе формирования 8-го истребительного авиационного полка, начавшегося еще в конце 1939 года, получали из других частей уже видавшие виды И-16 или И-153 ("чайки"), а то и И-15бис.
Из всех типов этих, тогда уже далеко не современных, истребителей наиболее устаревшим был биплан И-15бис, вооруженный двумя пулеметами ПВ-1. Но зато он, как и его младший, более совершенный, собрат И-153, мог нести четыре пятидесятикилограммовые фугасные (ФАБ-50) или четыре двадцатипятикилограммовые осколочные (АО-25) бомбы и использоваться как штурмовик. Что же касается лучшего из упомянутых истребителей, нашей недавней гордости моноплане И-16, не только с мотором М-25, но и М-62, то, как показал опыт их боевого применения в Испании, он по решающим характеристикам - скорости, скороподъемности, вооружению - уступал немецким "мессершмиттам".
Мы знали, конечно, что у нас появились новые боевые самолеты, не уступавшие, а по ряду параметров и превосходившие хваленые немецкие машины. Об одной из них - МиГ-3 - я знал не понаслышке. Дело в том, что этот истребитель испытывал в небе Крыма известный летчик-испытатель Герой Советского Союза Степан Павлович Супрун, удостоенный затем в первый же год Великой Отечественной войны второй медали "Золотая Звезда". В марте же 1941 года на одном из заводских аэродромов он обучал пилотированию на этой машине группу летчиков авиации Военно-Морского Флота, в числе которых был и я. К сожалению, после возвращения в часть летать на этом типе истребителя мне не пришлось - в мае и июне они начали поступать на вооружение лишь одной из эскадрилий 32-го истребительного авиационного полка, базировавшегося с нами на одном аэродроме.
- Будут и у нас новые самолеты, - уверял командир полка Константин Иосифович Юмашев. - А пока полетаем на "ишачках" и "чайках".
...Напряжение в боевой подготовке не спадало. Завершали ввод молодежи в строй. Совершенствовали свое летное мастерство и опытные авиаторы. Командир 62-й авиабригады полковник Георгий Георгиевич Дзюба помимо отработки все более сложных упражнений Курса боевой подготовки чаще стал проводить тактические учения, ввел соревнования по воздушному бою и воздушной стрельбе, для чего была составлена специальная инструкция и выработаны нормативы. Победителям соревнования приказом по части присваивалось почетное звание "Мастер воздушного боя и воздушной стрельбы". В мае 1941 года этого звания удалось добиться и мне. Да и стыдно было бы ходить в "середнячках" таким, как, я, участникам боев у озера Хасан, да и другим воздушным бойцам, испытанным огнем в небе Халхин-Гола, Китая, Испании, Карельского перешейка... Молодые пилоты с интересом слушали наши рассказы о минувших боях, брали на вооружение накопленный нами опыт, но с особым вниманием следили за уровнем летного мастерства ветеранов, что в авиации всегда имело первостепенное значение.
Вторая половина июня в Крыму надолго запомнилась иссушающей жарой. Временами, особенно в безветрие, когда рулившие по грунту или взлетавшие самолеты поднимали облака пыли, на аэродроме становилось буквально нечем дышать". И что с того, что рядом плескалось ласковое море - начавшиеся 14 июня учения флота и связанная с этим повышенная боевая готовность перекрыли нам все пути к пляжам.
В конце первого дня учений капитан Демченко собрал личный состав эскадрильи и поставил задачу:
- В 70 - 80 милях в море на траверзе озера Донузлав обнаружена большая группа кораблей "противника". Вероятно, он планирует высадку морского десанта на необорудованный, но десантно-доступный участок побережья, скорее всего в 10 - 15 километрах южнее озера. Ожидаемое время высадки - на рассвете 16 июня. Нам приказано вести непрерывную разведку, а при начале десантирования совместно со второй эскадрильей прикрывать третью и четвертую эскадрильи, которые будут наносить по десанту бомбоштурмовые удары.
Помолчав немного, комэск добавил:
- Напомню: именно в этом районе в 1854 году, в период так называемой Восточной войны, французы высадили морской десант, который имел определенный успех. Поучительный факт истории нам забывать нельзя.
Началась подготовка к решению поставленной задачи. Уже в сумерки Федор Иванович вызвал меня, Василия Вальцефера, Николая Тимошевского и объявил:
- Получен приказ: всем вам поочередно дежурить в кабинах самолетов. К пулеметам будут подведены снаряженные ленты, но вводить их в патронники без дополнительного приказания запрещаю. Вопросов не задавайте, неясное буду уточнять по мере получения новых данных об обстановке.
Комэск был предельно конкретен, и, как нам показалось, в его голосе чувствовалось волнение. Такого в нем мы еще не замечали.
Да, это была уже загадка - неужели и здесь, как бывало на Дальнем Востоке, появились нарушители государственной границы? Те дальние события напомнили, что провокации на границе могут привести к серьезному вооруженному столкновению. Действительно, японцы долгие годы покушались на наше Приморье, часто развязывали разного рода конфликты. Время от времени нам приходилось устанавливать постоянные дежурства экипажей на аэродроме, организовывать засады у границы на ограниченных грунтовых площадках в целях перехвата нарушителей воздушного пространства...
Вспомнились и сами хасанские события. Около десяти раз пришлось мне со своим звеном самостоятельно и в составе эскадрильи, возглавляемой капитаном В. Е. Жумбакисом, вылетать в район боев. Японские авиаторы явно осторожничали, видимо, на пользу им пошел печальный урок встреч с нашими воздушными бойцами в небе Китая. Это позволяло нам после окончания сопровождения бомбардировщиков или патрулирования над полем боя снижаться и с бреющего полета поражать противника из пулеметов. Такие атаки, когда видишь, как свинцовый шквал выметает с родной земли чужеземных захватчиков, приносит большое удовлетворение. Я все сильнее прикипал сердцем к истребительной авиации, убеждался в правильности выбора пути. Ведь, прибыв на Дальний Восток осенью тридцать шестого, я около года летал на тяжелом, неповоротливом бомбардировщике ТБ-3 и с немалым трудом осуществил давнюю мечту - стать летчиком-истребителем. Полетал немного на допотопном И-5, а потом пересел на И-16 - чуть ли не на лучший тогда в мире истребитель - и, несмотря на его исключительную "строгость", освоил пилотирование и боевое применение как днем, так и ночью. Знаю, что и сейчас, десятилетия спустя, пилоты, полетавшие, а тем более повоевавшие на не терпевшем панибратства и недоученности "ишачке", испытывают чувство законной гордости...
А учения продолжались. На аэродроме по-прежнему было изнуряюще душно, даже ночью не спадала жара. И хотя для дежурства в самолете я надевал лишь тонкий хлопчатобумажный комбинезон, приходилось сдвигать на затылок летный шлем с очками-бабочками, открывать дверцу борта, расстегивать нагрудный карабин парашюта. Однако в таких случаях от жары одно спасение - подняться в воздух, остыть в продуваемой всеми ветрами открытой кабине. Но...
Прошел день, затем другой... Ни одного вылета, будто и учений никаких нет, словно не готовились к отражению морского десанта. Возрастало ощущение какой-то недоговоренности, неопределенности. Капитана Демченко не раз вызывали к командирам полка, авиабригады, но возвращался он от них с прежним указанием: продолжать дежурство в самолетах. Ну не иначе как затянувшаяся пауза вызвана разработкой командованием какого-то нового варианта дальнейшего хода учений!
Впрочем, думалось и о другом. Вторая мировая война уже вплотную подошла к нашим западным границам, в том числе и черноморским. По различным каналам до нас доходили слухи о "заблудившемся" немецком военном самолете, долетевшем до Крымского побережья, а перед самым началом флотских учений в наших территориальных водах неподалеку от Балаклавы был обнаружен перископ неизвестной подводной лодки. И все же почему-то казалось, что в субботу 21 июня наконец-то будет дан сигнал об окончании учений, в которых не пришлось сделать ни одного вылета.
Но этого не произошло. Наоборот, кроме ночного дежурства одиночных И-16 было установлено дневное дежурство звеньев истребителей, и тоже с подводом боекомплекта к оружию. Становилось очевидным: назревало что-то серьезное. Но что именно, никто не знал. На всякий случай настроились на такой вариант: с других аэродромов поднимутся в воздух буксировщики мишеней ("конусов") и нам, истребителям, взлетев по тревоге, надо будет отыскать и атаковать цели. Можем получить задание и на поражение наземных целей. Оставалось только терпеливо ждать дальнейшего развития событий...
В ночь на 22 июня, сменившись с боевого дежурства, разморенный, выжатый как лимон (и это при полном-то бездействии!) добрел до палатки и, едва расстегнув комбинезон, свалился на кровать. Казалось, только закрыл глаза, как грозное "Тревога!" подняло меня с постели. Через считанные минуты оказался на самолетной стоянке. Здесь уже были комзск и комиссар эскадрильи старший политрук В. М. Моралин. Вскоре собрался и весь личный состав.
- Первому и второму звеньям, - приказал Демченко, - во главе со мною, высота две тысячи, третьему и четвертому звеньям во главе со старшим лейтенантом Денисовым, высота три тысячи, следовать в зону номер один, имея задачу: не допустить пролета самолетов-нарушителей, предположительно немецких, со стороны моря в глубь Крыма. Взлет - по готовности.
Самолеты в воздухе. Короткая июньская ночь на исходе - на востоке брезжит рассвет. Звенья построились в боевой порядок "клин самолетов", короткими очередями в сторону моря опробовали оружие - все пулеметы работали безотказно.
Разворот в наборе высоты, курс - в свои зоны. Только после этого взглянул в сторону Севастополя и увидел секущие небо лучи прожекторов, разрывы зенитных снарядов.
Глава вторая. Крещение огнем
В первом вылете встреч с самолетами-нарушителями ни у кого из нас не было. Не пришлось вступить в бой и при повторном патрулировании. Позже мы узнаем, что вражеские бомбардировщики благодаря своевременному обнаружению их постами воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) и активным действиям зенитчиков и экипажей 32-го истребительного авиаполка к основным военным объектам в Севастополе допущены не были.
После того как радио в полдень донесло до нас Заявление Советского правительства о вероломном нападении на нашу Родину гитлеровской Германии, в полку прошел митинг. С яркой речью на нем выступил комиссар полка батальонный комиссар Иван Григорьевич Шевченко. Он заклеймил позором немецко-фашистских агрессоров и призвал дать захватчикам сокрушительный отпор. Выступившие коммунисты и комсомольцы заверили командование, что они с честью выполнят воинский долг, а если потребуется, то и отдадут жизнь во имя нашей любимой Отчизны.
Вскоре наш полк перебазировался на оперативный аэродром Кача, с которого продолжал боевые вылеты. Однако в июле мне не пришлось принять в них участие. Из полка выделили в отдельную 3-ю эскадрилью с присвоением ей другого номера, а мне было приказано сформировать и возглавить эскадрилью в новом составе. Началась кропотливая организационная работа, усугубленная трудностями военного времени.
На аэродром Кача-3, назначенный для базирования эскадрильи, начали в одиночку и группами прибывать летчики, техники, младшие специалисты. Одновременно поступали и первые самолеты: У-2, И-16, И-15бис. Надо было в сжатые сроки проверить технику пилотирования летного состава и начать систематические тренировки по боевому применению. Работы - невпроворот, а тут вызывает командир 62-й авиабригады полковник Г. Г. Дзю-ба и говорит:
- Вы включены в состав группы капитана Петрова, инспектора по технике пилотирования бригады, для перегонки из Саратова в Крым самолетов Як-1. Утром вылетайте в Евпаторию, где есть один такой самолет, изучите его, вылетите самостоятельно, а на следующий день с рассветом на Ли-2 - и в Саратов.
В мирных условиях за постановку задачи: "изучить новый тип самолета и вылететь на нем самостоятельно за один день" сам Георгий Георгиевич наверняка посадил бы на гауптвахту любого командира. Но у войны свои законы, требующие ценить время, глубоко знать подчиненных, быстро и безошибочно решать, что и кому можно доверить. Полковник Дзюба не только хорошо знал меня как летчика еще по Дальнему Востоку, но и учитывал мою подготовку на современном истребителе МиГ-3. Поэтому и решил, что я справлюсь с освоением "яка" в сроки, приемлемые только для летчиков-испытателей.
Закончив деловую часть разговора, командир бригады поинтересовался, здесь ли еще моя семья, и, услышав, что недавно отправлена мною в Москву, заметил:
- А почему в Москву? Фашистская авиация, хоть и малоэффективно, но систематически ее бомбит. Да и все дороги в столицу сейчас забиты воинскими эшелонами, пассажирский поезд может надолго застрять.
Я тоже об этом думал. Но весной у нас гостила моя мать и увезла с собой в Москву нашего трехлетнего сына. В Москве жили и все мои родные, и родственники жены. Словом, дело сделано, теперь только оставалось надеяться, что переезд в столицу закончится благополучно.
Да, с отправкой семей мы явно задержались. Но никто ведь и не ожидал, что фашисты так скоро будут угрожать Крыму. А когда из Евпатории полки перебазировались на оперативные аэродромы и полностью включились в боевую работу, то жены комсостава быстро нашли для себя занятия: одни поступили на курсы медсестер, другие подключились к работам на аэродроме - набивали в пулеметные ленты патроны, учились тушить пожары, распознавать и вылавливать вражеских лазутчиков.
Только 7 августа мне удалось, выкроив немного времени, прилететь на евпаторийский аэродром, выяснить, что во второй половине дня вне всякого расписания (которое, впрочем, давно уже существовало только на бумаге) пойдет поезд на Москву, после чего встретиться с членами семей летчиков, инженеров и техников, среди которых были уже и безутешные вдовы. Более десяти семей изъявили желание эвакуироваться из Крыма, и я не без труда, но все же добыл для них проездные билеты, помог занять места в одном из вагонов, тепло со всеми простился. А затем на своем кургузом, но скоростном и пилотажном УТ-1 догнал этот поезд в районе города Саки. Не удержался, сделал несколько прощальных кругов над ним и покачал машину с крыла на крыло. В ответ в окнах вагонов замелькали разноцветные косынки и платки.
Но не суждено было поезду добраться до Москвы. В Харькове его направили на восток, и начались длительные, тяжелые мытарства пассажиров этого заплутавшего в просторах огромной страны эшелона, в их числе и моей жены...
А я, получив приказ полковника Дзюбы на перегонку самолетов, посовещался поздно вечером с комиссаром эскадрильи старшим политруком Г. И. Пятницким по вопросам, которые ему предстояло решать в мое отсутствие, дал необходимые указания своим заместителям В. Н. Ручкину и С. Е. Войтенко, инженеру В. Г. Попковскому, немного отдохнул и с рассветом вылетел в Евпаторию. Как и предполагалось, за день изучил инструкцию по эксплуатации самолета Як-1, выполнил на нем пару "пробежек" и вылетел самостоятельно. Истребитель понравился - поскорее бы всем нам на такой пересесть. Ну а пока - на Ли-2 и в Саратов...
Более двух недель занимался перегонкой "яков". К сожалению, заболел капитан Н. П. Петров, и мне пришлось возглавить группу, насчитывавшую в своем составе немало первоклассных пилотов. Совершив еще два перелета по маршруту Саратов - Сталинград - Ростов-на-Дону - Евпатория, мы перегнали 40 самолетов без единой поломки.
Авиазавод "Саркомбайн" работал круглосуточно на полную мощность. Что он выпускал раньше, объясняет название. Переход же на производство столь сложной техники, как авиационная, был тем более удивительным, что у станков стояло много женщин, подростков и стариков.
Все, с кем приходилось встречаться на заводе, были предельно сосредоточенны, малоразговорчивы, свой обязанности выполняли старательно. Результат напряженного труда был виден, как говорят, невооруженным глазом: почти половина летного поля заводского аэродрома была забита новенькими "яками". Летчики-перегонщики, прибывавшие на завод с разных фронтов и флотов, не справлялись с переброской машин.
На заводе я неожиданно встретил двух сослуживцев еще по 14-му истребительному авиаполку на Дальнем Востоке: инженера полка военного инженера 2 ранга Т. В. Ляшенко и бывшего своего командира звена капитана Г. С. Климушкина. Первый возглавлял военную приемку, а второй стал летчиком-испытателем. В сорок втором, когда гитлеровцы приблизятся к Сталинграду и организуют налеты авиации на "Саркомбайн", Георгий Климушкин отличится в воздушных боях, будет удостоен высоких государственных наград.
Вначале пилоты нашей группы облетывали над аэродромом каждый из получаемых "яков", но затем отказались от этого, поскольку быстро убедились в высоком качестве самолетов. Достаточно сказать, что ни на одном из "яков", перегнанных на расстояние около 1300 километров, не произошло ни малейшего отказа. Огорчала, правда, духота в кабине - от мотора в нее проникал жар, а вентиляция оставляла желать лучшего. Куда уж дальше, если при дозаправке в Сталинграде младший лейтенант Максимов показал вздувшийся на руке волдырь, полученный в результате перегрева корпуса наручных часов.