Деверо Джуд. Лёд и пламя 1-2

Глава 31

   – Ян, ты уверен, что хорошо понимаешь, на что идешь? – еще раз спросила Яна Хьюстон.
   Ян молча кивнул и посмотрел назад на маленький деревянный ящик, находившийся в повозке. Рядом с ним сидел Закари, его взгляд был устремлен вперед, а глаза светились от возбуждения. Он был еще не настолько взрослым, чтобы полностью осознавать все те опасности, которые их подстерегали.
   – Как ты думаешь, раньше времени это не взорвется? – спросила Хьюстон.
   – Нет, – ответил Ян, но инстинктивно оглянулся на маленький деревянный ящик, в котором находился динамит.
   Ладони Хьюстон побелели от напряжения, с которым она держала вожжи – так крепко, как только могла.
   Понадобилось почти двадцать четыре часа, чтобы подготовить то, что должно было произойти сегодня. Она знала, чего хотела добиться, и, кроме того, пре-, красно понимала, что ни один взрослый человек не сможет ей помочь. Попросив о помощи Яна, она объяснила ему, что это рискованно и, если его поймают, у него будут большие неприятности, но Ян ответил, что обязан Хьюстон всем, что у него есть, и готов рискнуть чем угодно. Хьюстон была очень раздосадована, когда Ян попросил поехать с ними юного Закари, сказав, что кому-то надо будет держать лошадей.
   В полночь Хьюстон встретилась с Яном на шахте «Маленькая Памела». Воспользовавшись беспорядком, вызванным взрывом на шахте, они сломали замок на будке, в которой хранился динамит, и украли столько, сколько хватило бы для того, чтобы взорвать два многоэтажных дома. Не обращая внимания на возражения Яна, она восстановила замочную цепь и снова заперла будку, хотя это и отняло время.
   Пробираясь вперед, не в состоянии скрыть того факта, что совершают что-то противозаконное, им удалось-таки спрятать ящик в ожидающую их повозку. Несколько человек поздоровались с Хьюстон, но в последнее время они часто с ней сталкивались, и ее присутствие никого не удивило.
   Они с Яном уже были на полпути к городу, когда встретили Закари. Он выбрался из окна своей комнаты по Веревке и решил идти пешком на шахту.
   – Ты не должен отходить от лошадей, понял? Просто стой рядом с лошадьми и не предпринимай ничего, – предупредила Хьюстон. – А как только мы с твоим отцом оседлаем лошадей, я хочу, чтобы вы оба ушли отсюда. Ян, ты сможешь добраться до дома Эдена?
   – Конечно.
   – А ты, Зак?
   Закари поперхнулся, вспомнив, что веревка, по которой он спускался, закончилась за полтора метра до земли. Проскользнуть обратно в дом незамеченным будет для него просто невозможно.
   – Да, конечно, – ответил он. – Никаких проблем. Сердце Хьюстон бешено колотилось, когда они подъехали к спящему городу. К тюрьме они приблизились в три часа. Немного раньше она спрятала недалеко от тюрьмы двух оседланных лошадей, нагруженных провизией, одеждой, а также под седлом были спрятаны деньги, на которые можно было жить около двух месяцев в том случае, если им придется скрываться.
   Она остановила лошадей на некотором расстоянии от тюрьмы и, волнуясь, наблюдала, как Ян вытаскивает из повозки ящик с динамитом. Она знала, что на шахтах его учили взрывным работам, но не была уверена, что он сумеет взорвать тюремную каменную стену.
   Только она, собралась что-то сказать, как заговорил Ян.
   – Я положу несколько брусков к основанию стены, там на холме, а, когда они взорвутся, вся стена обрушится сама по себе. Как будто огромное окно откроется. Кейну надо будет спрыгнуть вниз на лошадь, а тогда только вас и видели. Нет ничего проще.
   – Очень простой план, за который мы можем попасть в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, – пробормотала она.
   Накануне, когда Кейн сказал ей, что его могут повесить за убийство, которого он не совершал (самой Хьюстон было все равно, был он убийцей или нет), она поняла, что необходимо что-то предпринять, чтобы освободить его. Город будет на стороне Кейна после того, как он оказал помощь во время бедствия, но суд, скорее всего, состоится в Денвере, а компания «Уголь и железо Фентона» была могущественной силой в Денвере. Она не верила в то, что суд вынесет справедливое решение, при том, что не было ни одного свидетеля, кроме того, кто говорил, что видел Кейна наверху лестницы, у основания которой лежал мертвый Джекоб. Она не сомневалась, что Кейна признают виновным.
   Она почти сразу же нашла решение. Ей надо было вытащить его из тюрьмы, и даже если это значило, что всю оставшуюся жизнь они должны будут прятаться, она была готова пойти на это. Они уедут в Мексику, а Блейр, надеялась она, будет посылать им деньги на жизнь. Если Кейн не станет высовываться и привлекать к себе внимание, они смогут укрыться от американского правосудия. К сожалению, Кейна слишком хорошо знали во многих концах страны, поэтому они не смогут скрываться в Соединенных Штатах.
   Единственное, о чем Хьюстон жалела, так это о том, что у нее не будет возможности попрощаться с семьей и друзьями. Вероятно, она даже не сможет переписываться с ними, потому что по письмам могут выследить и арестовать Кейна.
   Но она знала, что ей предстоит, и чувствовала, что до тех пор, пока у нее есть Кейн, она счастлива – вне зависимости от того, где и в каких тяжелых условиях они будут жить.
   Она отправила Зака привести лошадей из укрытия, подтянуть подпруги и поставить их поближе к тюрьме.
   У нее дрожали руки, когда она помогала Яну засовывать бруски динамита в расщелины каменной стены. Когда все было готово, она попросила Яна нагнуться, чтобы встать ему на плечи и заглянуть в окно.
   – Скажите ему, чтобы он обвернул матрас вокруг головы, – посоветовал Ян.
   – Этого динамита недостаточно, чтобы ранить его? – спросила она.
   – Каблуки ваших ботинок невероятно острые, так что не тратьте время на дурацкие вопросы.
   Она заглянула в темную камеру и увидела Кейна, растянувшегося поперек небольшого матраса, его руки и ноги свешивались по краям. Она кинула в камеру камешек.
   Он даже не пошевелился, и, чтобы разбудить его, ей понадобилось шесть камешков, один из которых угодил ему в грудь.
   – – Кейн, – проговорила она настолько громко, насколько это было возможно.
   – Что такое? – спросил он, садясь на матрасе. – Это ты, Хьюстон? Что ты здесь делаешь ночью? Она поманила его, чтобы он подошел к окну.
   – У меня нет времени на объяснения, но мы с Яном вытащим тебя из тюрьмы. Мы собираемся взорвать динамитом эту стену, поэтому отойди в самый дальний угол и обверни вокруг себя матрас, насколько это будет возможно.
   – Что вы собираетесь делать? – в изумлении переспросил Кейн. – Взорвать динамитом? Послушай, Хьюстон, я должен тебе кое-что сказать.
   – Хьюстон! – раздался снизу голос Яна. – Я сейчас умру из-за ваших каблуков. Вы что, собираетесь так всю ночь простоять?
   – Я должна идти, – сказала она. – Отойди в угол, а, когда стена рухнет, снаружи будут ждать лошади. Я люблю тебя.
   С этими словами она наклонилась и спустилась с плеч Яна.
   Какое-то время Кейн стоял у окна. Она не удрала с его деньгами, вместо этого она решила взорвать тюремную стену и спасти его. Он засунул руки в карманы и начал насвистывать веселый мотивчик, улыбаясь при мысли о том, как Хьюстон беспокоится о нем. Насвистывая, он вдруг услышал странный звук, как будто что-то горит.
   – Динамит! – воскликнул он, схватил матрас и бросился в угол камеры. Но взрыв все равно оглушил его. Как будто с него сняли скальп, а шум все нарастал и нарастал.
   Хьюстон, Ян и Зак спрятались за валуном, когда стена начала падать. Динамит подорвал основание стены, живописно обнажив сверху внутренности тюрьмы. Кейн съежился в углу, а когда дым рассеялся, он даже не шелохнулся.
   – Мы его убили, – закричала Хьюстон и выскочила из укрытия. Ян бросился за ней.
   – Наверное, мы его просто оглушили. Кейн! – Ян попытался перекричать шум все еще падающих камней, а когда Кейн не ответил, он вскарабкался в камеру, в которой теперь было только три стены.
   Ян стянул с него матрас, но Кейн не мог понять ни слова из того, что говорил Ян, поэтому ему пришлось прибегнуть к жестам. Кейн, казалось, резко отупел от взрыва, потому что только качал головой, глядя на Хьюстон, и Яну буквально пришлось вытолкать его на груду камней, с которой ему легче было спуститься на землю.
   Хьюстон уже оседлала лошадь и ожидала его. Когда Кейн подошел к ней поближе, она увидела, что он продолжает хвататься за голову, как будто испытывает адскую боль. Казалось, он что-то хотел сказать, но Хьюстон не могла терять время, и Ян с Заком стали затаскивать его на лошадь.
   – Идите домой, оба, – приказала Хьюстон, увидев, что к ним на шум взрыва по улицам сбегаются люди.
   – Поехали, – закричала она Кейну, и он последовал за ней по южной дороге города, а затем дальше – в степь.
   Хьюстон гнала лошадь как можно быстрее, иногда оглядываясь на Кейна, который ехал за ней со странным, озадаченным выражением лица.
   Взошло солнце, а они все скакали, изредка останавливаясь на отдых. В полдень они оказались у безлюдной станции где-то в степи между Колорадо и Нью-Мехико, и Хьюстон заплатила невероятную цену за пару свежих лошадей.
   – Он в порядке? – спросил хозяин станции, кивая на Кейна, который, облокотившись на стену, бил себя ладонью по голове.
   Хьюстон протянула ему двадцать долларов.
   – Вы нас не видели. Он взял деньги.
   – Я не сую нос в чужие дела.
   Хьюстон пыталась разговаривать с Кейном, но он только молча смотрел на ее двигающиеся губы и шел за ней, только когда она вела его.
   Им приходилось есть, не слезая с лошадей, не останавливаясь даже после захода солнца. Только однажды Кейн попытался заговорить, но, казалось, не мог себя слышать и тогда стал жестикулировать, и Хьюстон в конце концов поняла, что он хочет знать, куда они едут.
   – Мексика, – прокричала Хьюстон четыре раза, прежде чем он наконец понял.
   Кейн замотал головой, но Хьюстон пришпорила лошадь, не обращая на него внимания. Она не сомневалась, что он не хотел вовлекать ее в свои неприятности, но не собиралась поддаваться на его уговоры вернуться. Если ему суждено было провести свою жизнь в изгнании, то она будет рядом с ним.
   Кейн поймал ее вожжи и тянул их, пока она не замедлила бег своей лошади.
   – ОСТАНОВИСЬ! – заорал он, – МЫ СДЕЛАЕМ ЗДЕСЬ ПРИВАЛ НА НОЧЬ.
   Каждое слово было произнесено на пределе возможностей его легких, и Хьюстон несколько раз даже прикрыла глаза, когда громкие звуки разрывали тихий ночной воздух.
   Кейн, не говоря больше ни слова, спешился и повел, лошадь на небольшой холм в рощицу. Хьюстон последовала за ним. Он распряг лошадь и соорудил место для ночлега. Она хотела ехать дальше, чтобы оторваться от полиции Чандлера на большее расстояние, но, должно быть, Кейн пострадал от взрыва, и ему необходим был отдых. На то, чтобы собрать людей и организовать их, понадобится время, поэтому, они могли сделать привал.
   У нее в руках было седло, когда она вдруг заметила, как Кейн смотрит на нее. Взгляд его был почти пугающим.
   Он неторопливо взял у нее из рук седло, швырнул его на землю и бросился на нее.
   Он был похож на голодного зверя, и после того, как Хьюстон справилась со своим удивлением, она не смогла противодействовать ему. Пуговицы отлетали от ее пыльного костюма для верховой езды с тем звуком, с каким трескаются кукурузные зерна на сковороде. Его губы успевали, казалось, целовать одновременно все ее тело. Его большие сильные руки рвали все, что мешало им прикоснуться к ее коже.
   – Кейн, – она то ли плакала, то ли смеялась. – Кейн. Моя единственная любовь, моя настоящая любовь.
   Ему не нужны были слова, когда он повалил ее голую на землю и ворвался в нее с той же силой, с какой динамит взорвал утром стену. Хьюстон почувствовала себя этой падающей стеной, а когда они пребывали в сладостной неистовой страсти, ее охватила уверенность в том, что это все, что ей нужно, и то, что она сегодня сделала, было единственно правильным решением.
   Пока они лежали рядом, Кейн крепко держал ее в объятиях, как будто решив никогда ее не отпускать. А Хьюстон, так же крепко прижавшись к нему, содрогалась от мысли, что могла потерять его.
   Прошло много времени, прежде чем Кейн поднялся и пошел взглянуть на лошадей. Хьюстон хотела помочь ему, но он заставил ее лечь обратно, накрыв одеялом, чтобы она не замерзла в прохладном ночном воздухе.
   Он не позволил помочь ему, даже когда разжигал костер. Хьюстон стала возражать, что их могут заметить, но Кейн закричал, что она должна доверять ему, и она согласилась. Она была рада, что могла положиться на него, ей было приятно лежать на спине и ждать. Он принес ей тарелку фасоли с маисовой лепешкой и чашку жуткого кофе. Но Хьюстон казалось, что это самая вкусная еда, какую ей доводилось пробовать.
   Когда они поели, Кейн потушил костер и лег рядом с ней, прижав ее к себе. В следующую секунду они оба заснули.

Глава 32

   Когда Хьюстон проснулась, светило солнце, Кейн держал ее в объятиях и ангельски улыбался.
   – Нам надо ехать, – сказала она, садясь, сбросила его руки и натянула на себя остатки костюма. Спереди у него отсутствовало так много пуговиц, что вид был совершенно неприличный. – Они скоро нагонят нас. Не думаю, чтоб их привал затянулся настолько, насколько затянулся наш.
   Он схватил ее за руку:
   – По горячим следам в погоне за убийцей, так?
   – Сейчас не время для шуток.
   – Хьюстон, ты должна рассказать мне, что задумала. Почему ты решила бежать в Мексику?
   – Я расскажу тебе, пока мы будем седлать лошадей, – сказала она и встала, нетерпеливо ожидая, когда Кейн сделает то же самое. – Я считаю, что мы сможем спрятаться в Мексике, – говорила она, накидывая попону на свою лошадь.
   – Надолго?
   – Навсегда, конечно, – ответила она. – Не думаю, чтобы суд оставил убийцу безнаказанным. Думаю, мы сумеем жить там более-менее скромно. Еще я слышала, что там люди не так любопытны, как в нашей стране.
   Он поймал ее за руку.
   – Подожди. Ты хочешь сказать, что собираешься жить со мной в Мексике? Если я буду изгоем, то и ты будешь изгоем?
   – Да, конечно, я буду жить с тобой. А теперь оседлай, пожалуйста, лошадь – и поехали.
   Хьюстон не успела ничего добавить, потому что Кейн обхватил ее за талию и закружил.
   – Дорогуша, это самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Оказывается, тебе наплевать на деньги.
   – Кейн! – сказала она рассерженно. – Пожалуйста, отпусти меня. Они найдут нас и тебя…
   Она замолчала, потому что он закрыл ей рот поцелуем.
   – Да никто за нами не гонится, разве что шериф, обезумевший от того, что ты разнесла вдребезги его тюрьму. Хьюстон, милая, как бы я хотел видеть сейчас его лицо.
   Хьюстон отступила на шаг от него. Его слова звучали для нее полнейшей бессмыслицей, но в глубине ее души стало зарождаться чувство страха.
   – Может, ты объяснишь, что имеешь в виду? Кейн начертил три круга носком ботинка.
   – Я просто хотел посмотреть, как ты.., ну, как ты отнесешься к тому, что я больше не богач.
   Она наградила его своим пригвождающим к земле взглядом.
   – Я хочу знать о Джекобе Фентоне.
   – Хьюстон, я не сказал тебе ни слова не правды, просто я, наверное, не все тебе рассказал. Я нашел его мертвым у лестницы, и меня забрали за убийство, в тюрьму, но, оказывается, слуги видели его мертвым раньше, чем подошел я. Только мне не пришло в голову их расспросить. Хорошо, что ты догадалась.
   – Тогда почему ты был в тюрьме, когда я пришла? Почему тебя сразу же не освободили?
   – Ты знаешь, в общем-то, меня освободили. Хьюстон, милая, – он раскрыл объятия ей навстречу. – Я просто хотел убедиться, что тебе нужен я сам, а не мои деньги. Знаешь, когда ты ушла из тюрьмы после того, как я сказал, что лишился денег, я был уверен, что ты идешь к Вестфилду, чтобы разузнать, что можно получить до того, как меня повесят.
   – Так вот, что ты обо мне думаешь?! – сказала она, задыхаясь. – Ты думаешь, что я настолько ничтожное, низкое существо, что брошу любимого мужчину на растерзание суда по обвинению в убийстве и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему? – она направилась к лошади.
   – Хьюстон, хорошая моя, любимая, я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел убедиться. Я и понятия не имел, что тебе в голову может прийти какая-нибудь глупость вроде… Ну, то есть я хочу сказать, что понятия не имел, что ты взорвешь тюрьму и чуть не убьешь меня.
   – Ты, как я погляжу, нисколько не пострадал.
   – Хьюстон, не сходи с ума, ладно? Это была маленькая шутка. У тебя, что, нет чувства юмора? Да все в городе…
   – Да, – сказала она, глядя на него в упор. – Продолжай. Что делают все в городе? Кейн слегка улыбнулся:
   – Может, они и не заметят.
   Она угрожающе двинулась на него:
   – Не заметят, что благодаря мне исчезла тюремная стена в полметра толщиной? Да, возможно, они все спали во время взрыва. Да, наверное, они будут ехать мимо здания, и никто из них просто не обратит внимания на небольшие изменения в окружающем пейзаже. А шериф, конечно, ни словом не обмолвился о самом примечательном событии последнего десятилетия, о том, как одна из сестер Чандлер подложила динамит под стену тюрьмы, чтобы освободить мужа, которому даже не было предъявлено обвинение в убийстве. – Она снова повернулась к лошади, каждый мускул ее тела сжигала злость.
   – Хьюстон, ты должна меня понять. Я хотел знать, меня ты любишь или мои деньги. Мне представилась возможность узнать это, и я воспользовался ею. Нельзя обвинять за это человека.
   – Тебя можно. Я хочу, чтобы ты выслушал, что я скажу – единственный раз в жизни. Я говорила, что люблю тебя – тебя, а не твои деньги, а ты не слышал ничего из того, что я тебе говорила.
   – Ну знаешь, – он пожал плечами, – ты говорила, что не можешь жить с человеком, которого не уважаешь, но тем не менее вернулась, и тебя даже не пришлось долго уговаривать. Думаю, тебе просто трудно было удержаться, – он криво улыбнулся.
   – Из всех самоуверенных, самовлюбленных мужчин, которых я встречала за свою жизнь, ни один бы не смог перещеголять тебя. Я очень, очень жалею, что мне пришло в голову спасать тебя. Жаль, что тебя не повесили, – с этими словами она вскочила на лошадь.
   – Хьюстон, дорогая, ты ведь совсем так не думаешь, – сказал Кейн, взобравшись на лошадь и поехав следом за Хьюстон. – Это была шутка. Я не хотел тебя обидеть.
   Они ехали весь день, и Кейн каждую минуту или приводил новые доводы, или обдумывал разные оправдания своему поступку, как, например, такое – она должна быть благодарна ему за то, что он сделал. Он сказал, что теперь Хьюстон смогла убедиться в своих чувствах к нему. Он пытался заставить ее увидеть смешную сторону произошедшего. Он обвинил ее в том, что она привлекла мальчиков к себе в помощники, и предупредил о той опасности, которую она навлекла на них всех. Он изо всех сил старался, чтобы она хоть как-нибудь отреагировала.
   Но Хьюстон словно застыла. Она думала о жителях Чандлера, после ужаса, который повлекла за собой авария на шахте, им необходимо как-то развеяться, и они, без сомнения, обратят все в шутку и здорово повеселятся. Шериф приукрасит всю эту историю насколько возможно, а «Кроникл» пустят в печать серию статей об этом событии, начиная со свадьбы и заканчивая.., заканчивая человеком, которого должны были повесить.
   При мысли о Кейне ее кровь закипала, и она отказывалась прислушиваться к его словам. Тот факт, что она отдала ему свою любовь, а он усомнился в ней публично, усомнился, устроив этот невероятный спектакль, казался ей особенно унизительным.
   То, что ожидало ее в дальнейшем, она почувствовала, когда они остановились на станции поменять лошадей. Пожилой мужчина спросил, не они ли та пара из Чандлера, о которой он слышал. Пересказать эту историю он не мог, потому что чуть не лопался от смеха, а, когда они уезжали, попытался вернуть Те двадцать долларов, которые дала ему Хьюстон.
   – По мне, так эта история стоит сотню долларов, – сказал он, хлопая улыбающегося Кейна по спине. – Я вам должен восемьдесят.
   Хьюстон подняла голову и направилась к лошади. Она старалась изо всех сил не замечать присутствия ни одного, ни другого мужчины. Когда они опять отправились в путь, Кейн с новыми силами пустился в рассуждения, но уходило много времени на паузы, когда он останавливался, чтобы вдоволь посмеяться.
   – Когда я увидел, как ты стоишь там.., и ты говорила, что собираешься вытащить меня и спасти от виселицы, я не знал, что сказать, я был ошарашен, а потом Ян стал кричать про эти твои острые каблуки, – ему пришлось замолчать, чтобы скрыть улыбку. – Ну Хьюстон, тебе будут завидовать все женщины к западу от Миссисипи. Они все будут жалеть, что не настолько смелы и решительны, чтобы спасти своих мужей из лап смерти, и…
   Он осекся, чтобы откашляться, и Хьюстон взглянула на него. Он безуспешно пытался удержаться от смеха.
   – Когда я вижу с каким выражением лица ты восседаешь на лошади… Как называются женщины, которые носят шлемы с рогами? Леди Викинг, вот на кого ты похожа, леди Викинг, пришедшая на выручку к своему мужчине. А выражение лица Закари! Если б у меня не раскалывалась голова…
   Он замолчал. Хьюстон пришпорила лошадь и вырвалась вперед.
   Что бы там Хьюстон ни ожидало по возвращении, но, когда они въехали в Чандлер, все оказалось хуже любых опасений. Стараясь не замечать Кейна, она поскакала по окраине города к северной части, чтобы по пути к дому Кейна встретить как можно меньше народу.
   Было шесть часов утра, когда они поднялись по холму к дому Таггерта, но там уже толпилось около сорока человек, которые «совершенно случайно» оказались поблизости. Большинство слуг стояли у дома и разговаривали с горожанами.
   Хьюстон сжала рукой ворот разорванного костюма, собрала все свое достоинство и направила лошадь к черному ходу, в то время как Кейн спешился у парадного Входа и к нему бросились все, кто толпился вокруг.
   – Наверное, хочет похвастаться, – пробормотала Хьюстон. Ей как-то удалось миновать кухню и нетактичные вопросы миссис Мерчисон, так же как и ее улыбочки.
   Поднявшись наверх, Хьюстон отпустила Сьюзен и налила себе ванну. Полежав в ней немного, она забралась в постель и собралась поспать. Она слышала, как в комнату вошел Кейн, но она притворилась, что крепко спит, и он ушел.
   После девятичасового сна и сытной еды она почувствовала себя лучше физически, но настроение ее испортилось еще больше. Когда она вышла в сад на крыше дома и взглянула вниз на улицу, она увидела Невероятное количество народу, прогуливающегося перед домом.
   Кейн зашел в комнату и сообщил, что едет на шахту «Маленькая Памела», чтобы узнать не нужна ли там помощь, и попросил Хьюстон поехать с ним. Она отрицательно покачала головой.
   – Ты же не можешь навсегда здесь спрятаться, – сердито сказал он. – Почему ты не гордишься тем, что сделала? Я, например, чертовски горжусь.
   После того как Кейн ушел, Хьюстон признала, что он прав, что ей придется встретиться с соседями, чем быстрее она через это пройдет, тем лучше. Она медленно надела практичное платье из голубого хлопка, спустилась вниз и приказала запрячь свою коляску.
   Хьюстон не понадобилось и десяти минут, чтобы понять, что предсказания Кейна по поводу реакции жителей Чандлера оказались абсолютно не правильными. Ее сочли не героиней, которая спасла своего мужа, а глупой, капризной женщиной, которая бьется в истершее прежде, чем поинтересоваться, что же все-таки происходит.
   Она проехала в своей коляске по окрестностям города и поднялась по дороге к шахте «Маленькая Памела». Может быть, на шахте так требуется помощь, что у них не будет времени обсуждать ее проделки.
   Не тут-то было. Жертвам бедствия необходимо было над чем-то посмеяться, и в качестве объекта они избрали выходку Хьюстон.
   Она старалась изо всех сил высоко держать голову, пока помогала разгребать мусор и пыталась организовать переезд вдов и сирот.
   О чем она действительно жалела, так это о том, что Кейн получил от всех этих разговоров огромное удовольствие. На свадьбе он был обижен, потому что люди решили, что любая женщина предпочтет ему Лиандера, но теперь у него на руках были все возможные доказательства того, что Хьюстон любит его.
   Хьюстон продолжала думать о всех тех случаях, когда он мог рассказать ей, что на самом деле его не обвиняли в убийстве; когда он хотел, он мог говорить очень быстро и ясно, так почему же он был так косноязычен той ночью, когда она сообщила ему, что подложит динамит ему под ноги?
   К концу дня, когда люди совсем осмелели и забросали ее вопросами («Ты хочешь сказать, что не поинтересовалась у шерифа, какие были шансы у твоего мужа, и не говорила с адвокатом? Лиандер был в курсе всего. Он мог бы тебе все рассказать. А еще ты могла бы…»), Хьюстон хотелось провалиться сквозь землю. А когда мимо прошел Кейн и, от всей души хлопнув ее по плечу, произнес: «Выше нос, дорогуша, это была всего лишь шутка», – ей захотелось крикнуть, что для него это, возможно, и шутка, для нее же – публичное оскорбление.
   Ближе к вечеру она увидела Памелу Фентон, стоявшую нос к носу с Кейном, и прохладный вечерний ветер донес до нее слова: «В день свадьбы ты сказал, что никогда не унизишь ее. А как назвать то, что делаешь ты сейчас?» Она была благодарна, что хоть кто-то отстаивает ее интересы.
   Вернувшись домой, она поужинала у себя в комнате; Кейн предпринял еще одну попытку поговорить с ней, но она лишь укоризненно посмотрела на него, не сказав ни слова. Он вылетел из комнаты, вслух жалуясь на то, что она лишена чувства юмора и что в ней, черт побери, слишком много от леди, черт побери, своей эпохи. Перед сном Хьюстон расплакалась.