Страница:
Она повернулась к Ли:
– Так что ты видишь, как много медицина значит для Блейр. Она была ее заветной мечтой с самого детства, а теперь… – Она замолчала, вытаскивая из кармана конверт. – Это пришло позавчера от Генри. Он переслал его мне, чтобы я как можно деликатнее сообщила Блейр. В письме говорится, что несмотря на то, что она получила квалификацию интерна в больнице св. Иосифа, что она была лучшей в трехдневных экзаменах, комиссия города Филадельфии наложила запрет на предоставление ей места, поскольку признано невозможным для леди работать в такой близости с мужчинами.
– Но это… – взорвался Ли.
– Несправедливо? Не более несправедливо, чем твое предложение ей оставить медицину и сидеть дома, следя, чтобы прислуга выгладила твои рубашки, как ты любишь.
Ли смотрел на сад, куря сигару и размышляя.
– Может, она захочет съездить со мной на несколько вызовов в сельскую местность. Ничего особенного, просто обычная рутина.
– Да, думаю, ей это понравится, – она положила свою руку на его. – И знаешь. Ли, ты увидишь совсем другую Блейр, непохожую на ту, что ты видел до этого. Блейр слишком прямолинейна, и поэтому часто люди не видят, какое у нее сердце. Если ты продолжишь выставлять мистера Хантера дурачком в ее глазах, она никогда тебе этого не простит, а уж тем более – не полюбит. Дай ей увидеть Лиандера, каким его знает город. Лиандера, частенько встающего в три часа ночи, чтобы выслушать жалобы миссис Лечнер на таинственные боли. Человека, который прошлым летом спас близнецов миссис Сондерсон. Человека, который…
– Хорошо, – засмеялся Ли. – Я покажу ей, что на самом-то деле я переодетый святой. Вы считаете, она действительно что-то знает о медицине?
Настал черед Опал засмеяться."
– Ты когда-нибудь слышал о докторе Генри Томасе Блейре?
– Патологоанатоме? Конечно. Некоторые из его предвидений в области диагностики заболеваний были… – Он замолчал. – Это он – дядя Генри?
Глаза Опал лучились радостью.
– Он самый, и Генри говорит, что Блейр способная, очень способная. Дай ей шанс. Ты не пожалеешь.
Глава 10
Глава 11
– Так что ты видишь, как много медицина значит для Блейр. Она была ее заветной мечтой с самого детства, а теперь… – Она замолчала, вытаскивая из кармана конверт. – Это пришло позавчера от Генри. Он переслал его мне, чтобы я как можно деликатнее сообщила Блейр. В письме говорится, что несмотря на то, что она получила квалификацию интерна в больнице св. Иосифа, что она была лучшей в трехдневных экзаменах, комиссия города Филадельфии наложила запрет на предоставление ей места, поскольку признано невозможным для леди работать в такой близости с мужчинами.
– Но это… – взорвался Ли.
– Несправедливо? Не более несправедливо, чем твое предложение ей оставить медицину и сидеть дома, следя, чтобы прислуга выгладила твои рубашки, как ты любишь.
Ли смотрел на сад, куря сигару и размышляя.
– Может, она захочет съездить со мной на несколько вызовов в сельскую местность. Ничего особенного, просто обычная рутина.
– Да, думаю, ей это понравится, – она положила свою руку на его. – И знаешь. Ли, ты увидишь совсем другую Блейр, непохожую на ту, что ты видел до этого. Блейр слишком прямолинейна, и поэтому часто люди не видят, какое у нее сердце. Если ты продолжишь выставлять мистера Хантера дурачком в ее глазах, она никогда тебе этого не простит, а уж тем более – не полюбит. Дай ей увидеть Лиандера, каким его знает город. Лиандера, частенько встающего в три часа ночи, чтобы выслушать жалобы миссис Лечнер на таинственные боли. Человека, который прошлым летом спас близнецов миссис Сондерсон. Человека, который…
– Хорошо, – засмеялся Ли. – Я покажу ей, что на самом-то деле я переодетый святой. Вы считаете, она действительно что-то знает о медицине?
Настал черед Опал засмеяться."
– Ты когда-нибудь слышал о докторе Генри Томасе Блейре?
– Патологоанатоме? Конечно. Некоторые из его предвидений в области диагностики заболеваний были… – Он замолчал. – Это он – дядя Генри?
Глаза Опал лучились радостью.
– Он самый, и Генри говорит, что Блейр способная, очень способная. Дай ей шанс. Ты не пожалеешь.
Глава 10
Даже теннис с Аланом не улучшил настроения Блейр в этот день. Когда она училась в школе, дядя Генри подчеркивал важность физических упражнений. Он говорил, что хорошая физическая нагрузка поможет умственной деятельности и занятиям. Поэтому Блейр присоединилась к гребной команде, вместе с несколькими другими студентами научилась играть в теннис, а когда могла, занималась гимнастикой, ездила на велосипеде и ходила пешком.
Она выиграла партию у Алана.
Алан выглядел расстроенным, когда она шла по направлению к краю поля. В течение всей игры он оглядывался и, судя по выражению его лица, ждал, что в любой момент кто-то может появиться.
К концу игры Блейр почувствовала сильное раздражение. Она подозревала, что мысли Алана о Лиандере отвлекали его от игры.
– Алан, мне начинает казаться, что ты его боишься. Но ведь пока нам удавалось взять над ним верх. – Ты брала над ним верх. Здесь, в деревне, я совершенно беспомощен. Если бы мы встретились в городе, возможно, у меня появился бы шанс.
– Лиандер учился во многих странах. Я уверена, что он прекрасно себя чувствует и на балу, и в седле, – сказала она, отчищая ракетку.
– Человек эпохи Возрождения? – язвительно спросил Алан.
Блейр взглянула на него:
– Алан, ты как будто злишься? Ты же знаешь мое отношение к этому человеку.
– Да? Я знаю только следующие факты: как-то раз ты поехала вместе с ним и это закончилось совместно проведенной ночью, в то же время, когда я дотрагиваюсь до тебя, ты прекрасно держишь себя в руках.
– Я не собираюсь слушать подобные речи, – ответила Блейр.
Он поймал ее за руку.
– Ты предпочитаешь услышать это от Вестфилда? Ты предпочитаешь, чтобы здесь был он – со своим шестизарядным револьвером и способностью провести легковерного студента-медика?
Она бросила на него холодный взгляд:
– Отпусти мою руку.
Он повиновался незамедлительно, вся его злость улетучилась.
– Блейр, извини, я не имел в виду ничего такого. Просто я так устал выглядеть дураком. Я устал сидеть в своей комнате в гостинице и дожидаться разрешения встретиться с твоими родителями. Я чувствую себя нежеланным, не то что Вестфилд.
Она почувствовала раскаяние. Его резкость абсолютно понятна и оправданна. Блейр приложила ладонь к его щеке.
– Я мечтала уехать с тобой в первый же день, но ты захотел участвовать в состязании. Ты согласился на него, и теперь мое будущее, как врача, под сомнением. Я не могу уехать из Чандлера до двадцатого. Но поверь мне – я уеду с тобой.
Он проводил ее, и они расстались за квартал до дома. Его напряженность не исчезла, он волновался. И никакие увещевания Блейр, казалось, не могли рассеять его озабоченность.
Дома Блейр поднялась к себе в комнату, довольная, что хоть на этот раз ее мать не представила ей детальный список цветов и конфет, присланных Ли за время ее отсутствия. Опал лишь ласково кивнула ей и вернулась к своему шитью.
Остаток дня, в отличие от утра, Блейр твердо решила провести без слез. Поэтому она растянулась на кровати и попыталась прочесть главу об ожогах из книги, данной Аланом.
В три часа с подносом еды пришла горничная Сьюзен:
– Миссис Гейтс велела принести это вам и спросить, не нужно ли еще чего.
– Нет, – безжизненно ответила Блейр, отодвигая еду подальше.
Сьюзен остановилась у двери, водя фартуком по косяку:
– Вы, конечно, слышали про вчерашнее?
– Про вчерашнее? – спросила Блейр без особого интереса.
Как мог Алан подумать, что Ли ей интересен? Неужели она недостаточно ясно дала понять всем, причастным к этой истории, что она не желает иметь с ним дела?
– Я подумала, что поскольку вы уже спали, когда вернулась мисс Хьюстон, а утром ушли так рано, то могли и не слыхать про то, что устроил вчера мистер Таггерт на приеме в саду. Как он унес оттуда мисс Хьюстон, а потом вернулся, и я могу сказать, что ваша матушка почти в него влюбилась, и он собирается купить ей розовый поезд.
Теперь Сьюзен удалось завладеть вниманием Блейр.
– Подожди, подожди, расскажи-ка все по порядку. И она, поджав ноги, уселась поудобнее и начала поглощать стоявшую перед ней еду.
– Ну так вот, – медленно произнесла Сьюзен, наслаждаясь возможностью побыть в центре внимания, – вчера ваша сестра пошла на прием в саду у мисс Тайи Мэнкин – вас тоже приглашали, но вы не пошли, – и рядом с ней стоял этот человек, но сначала его никто не узнал. Я, конечно, говорю, как мне рассказывали, потому что меня там не было, но потом-то я его увидела – то, что говорили, оказалось больше, чем правдой. Я никогда не думала, что большой грязный мужчина может так хорошо выглядеть. В общем, он пришел на прием, и все женщины собрались вокруг него, а он взял угощение для мисс Хьюстон да и выронил ей все на колени. С минуту никто не мог ничего сказать, а кто-то начал смеяться, и тогда, знаете, мистер Таггерт взял мисс Хьюстон на руки, вынес ее из сада и посадил в хорошенькую новую коляску, которую он ей купил.
Рот Блейр был набит сэндвичем, и она отхлебнула молока.
– И что, Хьюстон ничего не сказала? Не представляю, чтобы она позволила мужчине проделать с ней такое на людях.
По правде говоря, она не могла представить такого и в более интимной обстановке.
– Я никогда не видела ничего похожего между ней и доктором Лиандером, но мисс Хьюстон не только это позволила, но и привела его сюда и попросила вашу матушку принять его в гостиной.
– Мою мать? Да она плачет каждый раз, как слышит имя Таггерта.
– Ну уж не после вчерашнего. Не знаю, что ей в нем понравилось, кроме внешности, потому что я до смерти боюсь этого человека, но она просто влюбилась в него. Я помогла мисс Хьюстон переодеться, а когда мы спустились вниз, ваша мать уже просила его называть ее Опал, а он спрашивал, какого цвета вагон купить ей.
Сьюзен взяла с кровати пустой поднос.
– Но после того как, мисс Хьюстон уехала с этим человеком, случилось, должно быть, что-то ужасное, потому что вчера вечером она вернулась в слезах. Она пыталась скрыть это от меня, когда я помогала ей раздеваться, но я заметила, что она плакала. И сегодня – она не ест и целый день сидит в своей комнате, – Сьюзен бросила мрачный взгляд на Блейр. – Так же, как вы, мисс. Этот дом сегодня какой-то несчастливый, – заключила она, уходя из комнаты.
Блейр тут же отправилась к сестре. Хьюстон лежала на кровати с красными, опухшими глазами и являла собой жалкое зрелище. Первой мыслью Блейр было, что несчастье сестры – ее вина. Если бы она не вернулась в Чандлер, Хьюстон осталась бы помолвленной с Лиандером и не была бы вынуждена выходить замуж за человека, роняющего на нее тарелки и не умеющего вести себя в обществе.
Блейр попыталась поговорить с Хьюстон, объясняя, что, если она явно даст понять, что все еще не забыла Ли, она, возможно, вернет его, и ей не придется приносить себя в жертву этому Таггерту. Но чем больше Блейр говорила, тем больше Хьюстон замыкалась в себе. Она только сказала, что Лиандер ее больше не любит и желает Блейр так, как никогда не желал ее, Хьюстон.
Блейр хотелось сказать сестре, что если только та подождет до двенадцатого, то снова получит Ли. Она хотела рассказать о смахивающем на шантаж плане, об Алане и о том, как сильно она его любит, но боялась, что Хьюстон станет только хуже, если она почувствует себя утешительным призом. Она могла говорить, казалось, лишь о том, что Ли ее бросил, что ему нужна Блейр, а Таггерт делает ее несчастной, хотя и не пояснила, каким образом.
И чем больше Хьюстон говорила, тем хуже чувствовала себя Блейр. Она-то ведь поехала с Лиандером потому, что сомневалась в его отношении к сестре. Она беспокоилась, поскольку видела, что Хьюстон нисколько не расстроилась из-за размолвки с Ли. И теперь у нее другой мужчина, однако Хьюстон проводит дни в тоске. И зачем только она вмешалась!
Хьюстон стояла у кровати, пытаясь унять поток слез, струящихся по лицу.
– Ты, наверное, думаешь, что у тебя с Лиандером все кончено, но это не так. И тебе нет нужды наказывать себя общением с этим мужланом Таггертом. Он и тарелки с едой удержать не может, не говоря…
Блейр замолчала, потому что Хьюстон дала ей пощечину.
– Я собираюсь выйти замуж за этого человека, – сказала Хьюстон со злобой в голосе. – Я не позволю тебе или кому-то другому порочить его.
Блейр держалась рукой за щеку, в глазах у нее появились слезы.
– То, что я сделала, начинает вставать между нами, – прошептала она. – Но никакой мужчина не заменит сестру, – сказала Блейр и вышла из комнаты.
Остаток дня Блейр провела еще хуже. Если у нее и оставались сомнения относительно того, почему ее сестра выходит замуж за Таггерта, они рассеялись перед обедом, когда в их дом доставили дюжину колец от Таггерта. Хьюстон взглянула на них, и ее лицо засветилось. Она прямо-таки выплыла из комнаты, и Блейр подумала: «Неужели двенадцать колец и коляски достаточно, чтобы примириться с жизнью с таким человеком, как Таггерт?» Судя по выражению лица Хьюстон, у той не было в этом сомнения.
Они сели обедать. Оживленность Хьюстон доставляла Блейр мучения, но она знала, что все попытки поговорить с сестрой окажутся напрасными.
Когда во время обеда зазвонил телефон, Гейтс приказал служанке передать тому, кто бы там ни был, что никто не подойдет к этому новомодному устройству.
– Они думают, что имеют право вынудить нас разговаривать только потому, что могут заставить эту штуку звонить, – проворчал он.
Сьюзен вернулась, взгляд ее был устремлен на Блейр.
– Тот, кто звонит, говорит, что это очень важно.
Мне велели передать, что это мисс Хантер.
– Хантер, – проговорила Блейр, не донеся до рта ложку с супом. – Я, пожалуй, подойду.
И, не дожидаясь разрешения мистера Гейтса, она побежала к телефону.
– Я не знаю никаких Хантеров, – сказал ей вслед мистер Гейтс.
– Да нет же, знаешь, – мягко произнесла Опал. – Они переехали сюда из Сиэтла в прошлом году. Ты познакомился с ним у Лечнеров тем летом.
– Может быть. Я, кажется, припоминаю. Хьюстон, положи себе говядины. Тебе следует немного пополнеть.
– Алло, – нежно произнесла Блейр. Она услышала в телефоне голос Лиандера.
– Блейр, пожалуйста, не вешай трубку. Я хотел бы кое-куда пригласить тебя.
– А что на этот раз ты собираешься сделать с Аланом? Ты перепробовал ружья, лошадей, ты чуть не утопил его. Ты знаешь, что сегодня мы играли в теннис? Ты мог бы закидать его мячами или ударить ракеткой.
– Я знаю, что вел себя не лучшим образом, и хочу загладить свою вину. Завтра я дежурю и должен буду выезжать по срочным вызовам, кроме того, мне нужно навестить несколько пациентов за городом. Я подумал, что ты, может быть, захочешь поехать со мной.
На мгновение Блейр онемела. Провести целый день, делая то, чему ее учили? Не болтаться без дела, коротая время за разными безделицами, а узнать что-то новое?
– Блейр, ты меня слышишь?
– Да, конечно.
– Если нет, я пойму. День будет долгим, и я не сомневаюсь, что к концу его ты вымотаешься, так что…
– Я поеду всюду, куда ты меня возьмешь. Я буду готова с первым проблеском зари, и мы еще посмотрим, кто выдохнется раньше.
Она повесила трубку и вернулась к столу. Завтра она сможет работать как врач! В первый раз за эти дни она не чувствовала бремени ответственности за нанесенную сестре обиду.
Нина Вестфилд слышала, как в течение нескольких минут кто-то барабанил в дверь, прежде чем ему ответили.
Бледная от испуга горничная вошла в гостиную, руки у нее дрожали.
– Мисс, там мужчина, он говорит, что его зовут Алан Хантер и он пришел убить доктора Вестфилда.
– Силы небесные! Он кажется опасным?
– Он просто стоит там спокойно, но глаза у него безумные.., он очень симпатичный. Я подумала, может, вы сможете поговорить с ним. По мне, он не способен на убийство. Нина отложила книгу.
– Проводи его сюда, потом попроси соседа, мистера Томсона зайти к нам и пошли за моим отцом. А после отправь кого-нибудь, кто задержит Ли в больнице. Придумайте болезнь, если придется, но только держите его подальше от дома.
Горничная пошла выполнять распоряжения и спустя мгновение проводила в гостиную мистера Хантера.
Нина подумала, что он вовсе не похож на убийцу, и дружелюбно протянула ему руку, не обращая внимания на испуг служанки. Когда через несколько минут появился мистер Томсон, Нина отослала его домой, сказав, что произошла ошибка, а когда прибыл отец, она представила его Алану, и они допоздна беседовали втроем.
К несчастью, никто не вспомнил о Лиандере, пытавшемся помочь человеку, который уже шестнадцать лет служил у них дворецким. Он корчился от болей, причину которых невозможно было определить, но Ли продолжал свои попытки. А каждый;раз, как Ли выходил из комнаты, дворецкий звонил Вестфилдам и, получая ответ, что опасный человек все еще там, придумывал новые и новые симптомы.
Вот почему Лиандеру удалось поспать только четыре часа до первого вызова. В половине пятого утра, он не решился будить весь Чандлер-хаус и поэтому забрался в спальню Блейр по растущему у окна дереву.
Она выиграла партию у Алана.
Алан выглядел расстроенным, когда она шла по направлению к краю поля. В течение всей игры он оглядывался и, судя по выражению его лица, ждал, что в любой момент кто-то может появиться.
К концу игры Блейр почувствовала сильное раздражение. Она подозревала, что мысли Алана о Лиандере отвлекали его от игры.
– Алан, мне начинает казаться, что ты его боишься. Но ведь пока нам удавалось взять над ним верх. – Ты брала над ним верх. Здесь, в деревне, я совершенно беспомощен. Если бы мы встретились в городе, возможно, у меня появился бы шанс.
– Лиандер учился во многих странах. Я уверена, что он прекрасно себя чувствует и на балу, и в седле, – сказала она, отчищая ракетку.
– Человек эпохи Возрождения? – язвительно спросил Алан.
Блейр взглянула на него:
– Алан, ты как будто злишься? Ты же знаешь мое отношение к этому человеку.
– Да? Я знаю только следующие факты: как-то раз ты поехала вместе с ним и это закончилось совместно проведенной ночью, в то же время, когда я дотрагиваюсь до тебя, ты прекрасно держишь себя в руках.
– Я не собираюсь слушать подобные речи, – ответила Блейр.
Он поймал ее за руку.
– Ты предпочитаешь услышать это от Вестфилда? Ты предпочитаешь, чтобы здесь был он – со своим шестизарядным револьвером и способностью провести легковерного студента-медика?
Она бросила на него холодный взгляд:
– Отпусти мою руку.
Он повиновался незамедлительно, вся его злость улетучилась.
– Блейр, извини, я не имел в виду ничего такого. Просто я так устал выглядеть дураком. Я устал сидеть в своей комнате в гостинице и дожидаться разрешения встретиться с твоими родителями. Я чувствую себя нежеланным, не то что Вестфилд.
Она почувствовала раскаяние. Его резкость абсолютно понятна и оправданна. Блейр приложила ладонь к его щеке.
– Я мечтала уехать с тобой в первый же день, но ты захотел участвовать в состязании. Ты согласился на него, и теперь мое будущее, как врача, под сомнением. Я не могу уехать из Чандлера до двадцатого. Но поверь мне – я уеду с тобой.
Он проводил ее, и они расстались за квартал до дома. Его напряженность не исчезла, он волновался. И никакие увещевания Блейр, казалось, не могли рассеять его озабоченность.
Дома Блейр поднялась к себе в комнату, довольная, что хоть на этот раз ее мать не представила ей детальный список цветов и конфет, присланных Ли за время ее отсутствия. Опал лишь ласково кивнула ей и вернулась к своему шитью.
Остаток дня, в отличие от утра, Блейр твердо решила провести без слез. Поэтому она растянулась на кровати и попыталась прочесть главу об ожогах из книги, данной Аланом.
В три часа с подносом еды пришла горничная Сьюзен:
– Миссис Гейтс велела принести это вам и спросить, не нужно ли еще чего.
– Нет, – безжизненно ответила Блейр, отодвигая еду подальше.
Сьюзен остановилась у двери, водя фартуком по косяку:
– Вы, конечно, слышали про вчерашнее?
– Про вчерашнее? – спросила Блейр без особого интереса.
Как мог Алан подумать, что Ли ей интересен? Неужели она недостаточно ясно дала понять всем, причастным к этой истории, что она не желает иметь с ним дела?
– Я подумала, что поскольку вы уже спали, когда вернулась мисс Хьюстон, а утром ушли так рано, то могли и не слыхать про то, что устроил вчера мистер Таггерт на приеме в саду. Как он унес оттуда мисс Хьюстон, а потом вернулся, и я могу сказать, что ваша матушка почти в него влюбилась, и он собирается купить ей розовый поезд.
Теперь Сьюзен удалось завладеть вниманием Блейр.
– Подожди, подожди, расскажи-ка все по порядку. И она, поджав ноги, уселась поудобнее и начала поглощать стоявшую перед ней еду.
– Ну так вот, – медленно произнесла Сьюзен, наслаждаясь возможностью побыть в центре внимания, – вчера ваша сестра пошла на прием в саду у мисс Тайи Мэнкин – вас тоже приглашали, но вы не пошли, – и рядом с ней стоял этот человек, но сначала его никто не узнал. Я, конечно, говорю, как мне рассказывали, потому что меня там не было, но потом-то я его увидела – то, что говорили, оказалось больше, чем правдой. Я никогда не думала, что большой грязный мужчина может так хорошо выглядеть. В общем, он пришел на прием, и все женщины собрались вокруг него, а он взял угощение для мисс Хьюстон да и выронил ей все на колени. С минуту никто не мог ничего сказать, а кто-то начал смеяться, и тогда, знаете, мистер Таггерт взял мисс Хьюстон на руки, вынес ее из сада и посадил в хорошенькую новую коляску, которую он ей купил.
Рот Блейр был набит сэндвичем, и она отхлебнула молока.
– И что, Хьюстон ничего не сказала? Не представляю, чтобы она позволила мужчине проделать с ней такое на людях.
По правде говоря, она не могла представить такого и в более интимной обстановке.
– Я никогда не видела ничего похожего между ней и доктором Лиандером, но мисс Хьюстон не только это позволила, но и привела его сюда и попросила вашу матушку принять его в гостиной.
– Мою мать? Да она плачет каждый раз, как слышит имя Таггерта.
– Ну уж не после вчерашнего. Не знаю, что ей в нем понравилось, кроме внешности, потому что я до смерти боюсь этого человека, но она просто влюбилась в него. Я помогла мисс Хьюстон переодеться, а когда мы спустились вниз, ваша мать уже просила его называть ее Опал, а он спрашивал, какого цвета вагон купить ей.
Сьюзен взяла с кровати пустой поднос.
– Но после того как, мисс Хьюстон уехала с этим человеком, случилось, должно быть, что-то ужасное, потому что вчера вечером она вернулась в слезах. Она пыталась скрыть это от меня, когда я помогала ей раздеваться, но я заметила, что она плакала. И сегодня – она не ест и целый день сидит в своей комнате, – Сьюзен бросила мрачный взгляд на Блейр. – Так же, как вы, мисс. Этот дом сегодня какой-то несчастливый, – заключила она, уходя из комнаты.
Блейр тут же отправилась к сестре. Хьюстон лежала на кровати с красными, опухшими глазами и являла собой жалкое зрелище. Первой мыслью Блейр было, что несчастье сестры – ее вина. Если бы она не вернулась в Чандлер, Хьюстон осталась бы помолвленной с Лиандером и не была бы вынуждена выходить замуж за человека, роняющего на нее тарелки и не умеющего вести себя в обществе.
Блейр попыталась поговорить с Хьюстон, объясняя, что, если она явно даст понять, что все еще не забыла Ли, она, возможно, вернет его, и ей не придется приносить себя в жертву этому Таггерту. Но чем больше Блейр говорила, тем больше Хьюстон замыкалась в себе. Она только сказала, что Лиандер ее больше не любит и желает Блейр так, как никогда не желал ее, Хьюстон.
Блейр хотелось сказать сестре, что если только та подождет до двенадцатого, то снова получит Ли. Она хотела рассказать о смахивающем на шантаж плане, об Алане и о том, как сильно она его любит, но боялась, что Хьюстон станет только хуже, если она почувствует себя утешительным призом. Она могла говорить, казалось, лишь о том, что Ли ее бросил, что ему нужна Блейр, а Таггерт делает ее несчастной, хотя и не пояснила, каким образом.
И чем больше Хьюстон говорила, тем хуже чувствовала себя Блейр. Она-то ведь поехала с Лиандером потому, что сомневалась в его отношении к сестре. Она беспокоилась, поскольку видела, что Хьюстон нисколько не расстроилась из-за размолвки с Ли. И теперь у нее другой мужчина, однако Хьюстон проводит дни в тоске. И зачем только она вмешалась!
Хьюстон стояла у кровати, пытаясь унять поток слез, струящихся по лицу.
– Ты, наверное, думаешь, что у тебя с Лиандером все кончено, но это не так. И тебе нет нужды наказывать себя общением с этим мужланом Таггертом. Он и тарелки с едой удержать не может, не говоря…
Блейр замолчала, потому что Хьюстон дала ей пощечину.
– Я собираюсь выйти замуж за этого человека, – сказала Хьюстон со злобой в голосе. – Я не позволю тебе или кому-то другому порочить его.
Блейр держалась рукой за щеку, в глазах у нее появились слезы.
– То, что я сделала, начинает вставать между нами, – прошептала она. – Но никакой мужчина не заменит сестру, – сказала Блейр и вышла из комнаты.
Остаток дня Блейр провела еще хуже. Если у нее и оставались сомнения относительно того, почему ее сестра выходит замуж за Таггерта, они рассеялись перед обедом, когда в их дом доставили дюжину колец от Таггерта. Хьюстон взглянула на них, и ее лицо засветилось. Она прямо-таки выплыла из комнаты, и Блейр подумала: «Неужели двенадцать колец и коляски достаточно, чтобы примириться с жизнью с таким человеком, как Таггерт?» Судя по выражению лица Хьюстон, у той не было в этом сомнения.
Они сели обедать. Оживленность Хьюстон доставляла Блейр мучения, но она знала, что все попытки поговорить с сестрой окажутся напрасными.
Когда во время обеда зазвонил телефон, Гейтс приказал служанке передать тому, кто бы там ни был, что никто не подойдет к этому новомодному устройству.
– Они думают, что имеют право вынудить нас разговаривать только потому, что могут заставить эту штуку звонить, – проворчал он.
Сьюзен вернулась, взгляд ее был устремлен на Блейр.
– Тот, кто звонит, говорит, что это очень важно.
Мне велели передать, что это мисс Хантер.
– Хантер, – проговорила Блейр, не донеся до рта ложку с супом. – Я, пожалуй, подойду.
И, не дожидаясь разрешения мистера Гейтса, она побежала к телефону.
– Я не знаю никаких Хантеров, – сказал ей вслед мистер Гейтс.
– Да нет же, знаешь, – мягко произнесла Опал. – Они переехали сюда из Сиэтла в прошлом году. Ты познакомился с ним у Лечнеров тем летом.
– Может быть. Я, кажется, припоминаю. Хьюстон, положи себе говядины. Тебе следует немного пополнеть.
***
– Алло, – нежно произнесла Блейр. Она услышала в телефоне голос Лиандера.
– Блейр, пожалуйста, не вешай трубку. Я хотел бы кое-куда пригласить тебя.
– А что на этот раз ты собираешься сделать с Аланом? Ты перепробовал ружья, лошадей, ты чуть не утопил его. Ты знаешь, что сегодня мы играли в теннис? Ты мог бы закидать его мячами или ударить ракеткой.
– Я знаю, что вел себя не лучшим образом, и хочу загладить свою вину. Завтра я дежурю и должен буду выезжать по срочным вызовам, кроме того, мне нужно навестить несколько пациентов за городом. Я подумал, что ты, может быть, захочешь поехать со мной.
На мгновение Блейр онемела. Провести целый день, делая то, чему ее учили? Не болтаться без дела, коротая время за разными безделицами, а узнать что-то новое?
– Блейр, ты меня слышишь?
– Да, конечно.
– Если нет, я пойму. День будет долгим, и я не сомневаюсь, что к концу его ты вымотаешься, так что…
– Я поеду всюду, куда ты меня возьмешь. Я буду готова с первым проблеском зари, и мы еще посмотрим, кто выдохнется раньше.
Она повесила трубку и вернулась к столу. Завтра она сможет работать как врач! В первый раз за эти дни она не чувствовала бремени ответственности за нанесенную сестре обиду.
***
Нина Вестфилд слышала, как в течение нескольких минут кто-то барабанил в дверь, прежде чем ему ответили.
Бледная от испуга горничная вошла в гостиную, руки у нее дрожали.
– Мисс, там мужчина, он говорит, что его зовут Алан Хантер и он пришел убить доктора Вестфилда.
– Силы небесные! Он кажется опасным?
– Он просто стоит там спокойно, но глаза у него безумные.., он очень симпатичный. Я подумала, может, вы сможете поговорить с ним. По мне, он не способен на убийство. Нина отложила книгу.
– Проводи его сюда, потом попроси соседа, мистера Томсона зайти к нам и пошли за моим отцом. А после отправь кого-нибудь, кто задержит Ли в больнице. Придумайте болезнь, если придется, но только держите его подальше от дома.
Горничная пошла выполнять распоряжения и спустя мгновение проводила в гостиную мистера Хантера.
Нина подумала, что он вовсе не похож на убийцу, и дружелюбно протянула ему руку, не обращая внимания на испуг служанки. Когда через несколько минут появился мистер Томсон, Нина отослала его домой, сказав, что произошла ошибка, а когда прибыл отец, она представила его Алану, и они допоздна беседовали втроем.
К несчастью, никто не вспомнил о Лиандере, пытавшемся помочь человеку, который уже шестнадцать лет служил у них дворецким. Он корчился от болей, причину которых невозможно было определить, но Ли продолжал свои попытки. А каждый;раз, как Ли выходил из комнаты, дворецкий звонил Вестфилдам и, получая ответ, что опасный человек все еще там, придумывал новые и новые симптомы.
Вот почему Лиандеру удалось поспать только четыре часа до первого вызова. В половине пятого утра, он не решился будить весь Чандлер-хаус и поэтому забрался в спальню Блейр по растущему у окна дереву.
Глава 11
Едва забрезжил рассвет, когда Лиандер вскарабкался на дерево и по крыше над крыльцом попал в спальню Блейр. Он чувствовал себя школьником, которого могут застать за очередной проказой. Двадцатисемилетний врач, несколько лет учившийся в Европе и хорошо знавший светскую жизнь, лазает по деревьям и проникает в спальни девушек, словно шкодливый мальчишка.
Но когда он вошел в спальню и увидел лежащую под тонкой простыней Блейр, он забыл обо всем. Последние несколько дней были такими тяжелыми. Он нашел ее и знал, что эта женщина нужна ему не меньше собственной души, но видел, что она ускользает от него. Что-то в ней делало его робким и неуклюжим, и, что бы он ни предпринимал, все шло не так. Он старался произнести на нее впечатление, пытался выглядеть лучше, чем эта не слишком знающая, слабая, перепуганная белая мышь, которую, как ей кажется, она любит. Ли понимал, что Блейр превосходит Хантера.
С минуту он стоял над ней, вспоминая ее мягкость и нежность. Той ночью она была именно такой.
Та ночь изменила всю его жизнь, и он был полон решимости завоевать Блейр.
Улыбаясь и чувствуя, что не может противостоять искушению, он откинул простыню и скользнул в постель рядом с ней, как был – в одежде и обуви. Для продолжительности любовных игр времени не было, кроме того, он понимал, что третий этаж в доме Дункана Гейтса совсем не походящее для этою место.
Он поцеловал ее в висок, заключая в объятия, и она, сонная, теснее прижалась к нему, а он целовал ее глаза и щеки. Когда он дотронулся до ее губ своими, она медленно начала просыпаться, придвинулась к нему ближе, и он стал ласкать ее обнаженное тело.
Его поцелуй продлился, он коснулся ее языка своим, и она с готовностью ответила, все время пытаясь быть как можно ближе к нему.
Проснуться Блейр заставили часы Ли, впившиеся ей в живот сквозь тонкую ткань рубашки.
– Это сон, – пробормотала она, гладя его по щеке.
– Да, – охрипшим голосом ответил Ли. Еще ни разу в жизни ему не приходилось настолько сдерживать себя. Ему хотелось снять с нее рубашку, ласкать ее теплую, желанную плоть, чувствовать ее кожу на своей. Ему хотелось потереться небритой щекой о нежный живот и услышать, как она притворно запротестует.
Внезапно Блейр села прямо.
– Что ты здесь делаешь? – выдохнула она. Он закрыл ей рот ладонью и уложил рядом с собой. Она принялась пинать и толкать его.
– Если ты хочешь поехать со мной, то двигаться надо сейчас. А поскольку еще не рассвело, я решил не стучать в парадную дверь и будить весь дом. Ты долго будешь шуметь? Сюда поднимется Гейтс и, застав эту картину, возможно, прогонит тебя по городу в рубище.
Когда она успокоилась, он убрал руку.
– Я предпочла бы это, чем то, что хотел сделать ты, – ответила она громким шепотом. – Прочь от меня!
Но Лиандер даже не двинулся с места.
– Если бы у меня было время, я забрался бы к тебе в постель без.., м-м-м.., туфель, – проговорил он, просовывая свою ногу между ногами Блейр и по-прежнему не отпуская ее.
– Ты тщеславный, самодовольный…
Она умолкла, потому что он зажал ее руки у нее над головой и поцеловал ее, сначала нежно, а потом все более жадно, пока у нее не перехватило дыхание. Тогда он снова стал нежным.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала она. – Пожалуйста.
– Не вижу, почему я должен быть милосердным, – сказал он, отпуская ее руки, но держа ее тело, как в ловушке, под своим. Последние несколько дней ты была со мной отнюдь не милосердна. – Ее взгляд заставил его отодвинуться. – Если я спущусь по дереву, ты оденешься и встретишь меня на улице?
Ее взгляд потерял выражение затравленного животного.
– И мы поедем на вызовы?
– Никогда не встречал женщины, настолько жаждущей крови.
– Это не так, мне нравится помогать людям. Если я смогу спасти хотя бы одну жизнь, тогда моя жизнь…
Он быстро поцеловал ее, выбираясь из постели:
– Речь молодого врача ты произнесешь мне по дороге. Через десять минут, успеешь?
Блейр только и смогла, что кивнуть, и выскочила из кровати, не дождавшись, когда Ли вылезет в окно. Она даже не подумала, насколько необычно его поведение, потому что с тех пор, как она вернулась в Чандлер, ее жизнь шла совсем не по общепринятым правилам.
Из маленького гардероба, забитого в основном зимними вещами Хьюстон, она извлекла наряд, которым очень гордилась. Она сшила его в Филадельфии в известном ателье «Дж. Кантрелл и сыновья». Блейр несколько недель трудилась вместе с закройщиками, разрабатывая фасон и приспосабливая его к особенностям своей профессии. В то же время она постаралась, чтобы он оставался скромным. Примеряя юбку, она даже садилась в ателье на деревянную лошадь, чтобы убедиться, что она достаточно короткая, чтобы быть удобной" и достаточно длинная, чтобы выглядеть прилично.
Жакет был скроен с военной простотой, а юбка получилась пышной и женственной, но на самом деле это была юбка-брюки – в ней Блейр чувствовала себя безопасно и свободно. На костюм пошла самая лучшая и тонкая шерсть цвета морской волны, какую только удалось найти. В складках юбки прятались глубокие карманы, из которых не выпадет ни один из ее драгоценных инструментов. На рукаве был нашит простой красный крест, указывающий на предназначение костюма.
Блейр натянула пару высоких ботинок из телячьей кожи – шнуровка делала их похожими на мальчишеские, но зато они не уродовали ногу, как модные узконосые дамские туфли, схватила свой новый медицинский чемоданчик и поспешила вниз, к Ли.
Он стоял, привалившись к экипажу и куря одну из своих тонких длинных сигар, и на мгновение Блейр ужаснулась при мысли, что куда-то поедет с ним. Без сомнения, она проведет весь день, отбиваясь от его рук, и ничем не сможет помочь больным.
Он быстро оглядел ее экипировку и, кажется, кивнул в знак одобрения, прежде чем запрыгнуть в экипаж и предоставить Блейр самой забираться туда.
Как только она с этим справилась, он, как она и думала, рванул вперед с такой скоростью, что ей стало страшно за свою жизнь.
– Куда мы едем на первый вызов? – прокричала она, стараясь перекрыть грохот экипажа, катящего из Чандлера на юг.
– Я почти уже не занимаюсь вызовами, поскольку работаю в основном в больнице, – прокричал он в ответ. – Поэтому некоторые больные мне незнакомы, но тут я знаю, в чем дело. Это Джо Глизон, больна его жена. Уверен, что она снова ждет ребенка. Эффи каким-то образом удается производить по младенцу каждые восемь месяцев. – Он искоса глянул на нее:
– Когда-нибудь принимала роды?
Блейр кивнула и улыбнулась. Она жила с дядей, и у нее было преимущество перед всеми студентами колледжа: она имела возможность не только изучать теорию, но и наблюдать, и лечить пациентов.
Поездка стоила Блейр боли в боку – она ударилась им о стенку экипажа. Ли остановился перед маленькой бревенчатой хижиной у подножия гор. В голом дворике копошились куры, собаки и бесчисленное множество худых, грязных ребятишек, и все они, казалось, воевали друг с другом за жизненное пространство.
Маленький, тощий, почти беззубый Джо отогнал детей и животных с дороги.
– Она внутри, док. Эффи никогда и дня не лежала, а тут она уже четвертый день в кровати, и сегодня утром я не смог ее разбудить. Ну я, конечно, пользовал ее, как мог, но никакого толку.
Блейр вошла в дом следом за мужчинами, поглядывая на большеглазых детей и слушая начало рассказа Джо о том, что же случилось.
– Я рубил дрова, а топор слетел с топорища и поранил Эффи ногу. Рана неглубокая, но вытекло много крови, и у нее закружилась голова. Поэтому она пошла и легла – это в середине-то дня! Как я сказал, я лечил ее, как мог, но сейчас я за нее беспокоюсь.
Маленькая комната, где неподвижно лежала женщина, была темной и в ней жутко воняло.
– Открой окно и дай мне фонарь.
– Возчик сказал, что воздух ей вреден. Лиандер бросил на Джо такой угрожающий взгляд, что тот бегом кинулся открывать окно.
Когда Джо принес фонарь. Ли сел у постели женщины и откинул одеяло. Толстая повязка на ноге была грязной и засаленной.
– Блейр, если там то, что я предполагаю, то, может, ты…
Блейр не дала ему возможности закончить. Она осматривала голову женщины, поднимала веки, щупала пульс и наконец наклонилась и принюхалась к ее дыханию.
– Кажется, эта женщина пьяна, – сказала она с удивлением и оглядела комнату.
На маленьком грубом столике у кровати стояла пустая бутылка, на этикетке которой значилось: «Эликсир жизни доктора Монро. Излечивает любой недуг».
Блейр взяла бутылку в руки:
– Вы давали это своей жене?
– Я заплатил за него большие деньги, – раздраженно отозвался Джо. – Доктор Монро сказал, что это ей поможет.
– А это тоже от доктора Монро? – спросил Ли, указывая на повязку.
– Это пластырь от рака. Я так подумал: если он может вылечить рак, то уж маленькую царапину Эффи и подавно. Ну как, док, она поправится?
Даже не удостоив Джо ответом, Ли принялся подбрасывать поленья в старую плиту, примостившуюся в углу комнаты, потом поставил на огонь чайник, чтобы вскипятить воды.
– Вы давали ей что-нибудь еще? – спросила Блейр, с ужасом ожидая ответа.
– Только малость черного пороха сегодня утром. Она все никак не просыпалась, и я подумал, что порох оживит ее.
– Ты преспокойно мог отправить ее на тот свет, – заметил Ли.
Он начал разматывать грязную повязку чуть повыше колена, и тут же его лицо слегка побледнело. Посмотрев на участок тела под повязкой, он скривился:
– Так я и думал. Джо, вскипяти еще воды. Мне нужно все здесь прочистить.
Маленький человечек только мельком взглянул под повязку и заспешил из комнаты. Глядя на Блейр, Ли отвернул грязную ткань так, чтобы ей было видно.
Тоненькие, извивающиеся личинки покрывали вспухшую, раскрытую рану.
Блейр не позволила себе вздрогнуть, так как в эту минуту она передавала Ли инструменты, которые достала из его чемоданчика. Ли принялся аккуратно вынимать личинки, а она держала эмалированный лоток.
Но когда он вошел в спальню и увидел лежащую под тонкой простыней Блейр, он забыл обо всем. Последние несколько дней были такими тяжелыми. Он нашел ее и знал, что эта женщина нужна ему не меньше собственной души, но видел, что она ускользает от него. Что-то в ней делало его робким и неуклюжим, и, что бы он ни предпринимал, все шло не так. Он старался произнести на нее впечатление, пытался выглядеть лучше, чем эта не слишком знающая, слабая, перепуганная белая мышь, которую, как ей кажется, она любит. Ли понимал, что Блейр превосходит Хантера.
С минуту он стоял над ней, вспоминая ее мягкость и нежность. Той ночью она была именно такой.
Та ночь изменила всю его жизнь, и он был полон решимости завоевать Блейр.
Улыбаясь и чувствуя, что не может противостоять искушению, он откинул простыню и скользнул в постель рядом с ней, как был – в одежде и обуви. Для продолжительности любовных игр времени не было, кроме того, он понимал, что третий этаж в доме Дункана Гейтса совсем не походящее для этою место.
Он поцеловал ее в висок, заключая в объятия, и она, сонная, теснее прижалась к нему, а он целовал ее глаза и щеки. Когда он дотронулся до ее губ своими, она медленно начала просыпаться, придвинулась к нему ближе, и он стал ласкать ее обнаженное тело.
Его поцелуй продлился, он коснулся ее языка своим, и она с готовностью ответила, все время пытаясь быть как можно ближе к нему.
Проснуться Блейр заставили часы Ли, впившиеся ей в живот сквозь тонкую ткань рубашки.
– Это сон, – пробормотала она, гладя его по щеке.
– Да, – охрипшим голосом ответил Ли. Еще ни разу в жизни ему не приходилось настолько сдерживать себя. Ему хотелось снять с нее рубашку, ласкать ее теплую, желанную плоть, чувствовать ее кожу на своей. Ему хотелось потереться небритой щекой о нежный живот и услышать, как она притворно запротестует.
Внезапно Блейр села прямо.
– Что ты здесь делаешь? – выдохнула она. Он закрыл ей рот ладонью и уложил рядом с собой. Она принялась пинать и толкать его.
– Если ты хочешь поехать со мной, то двигаться надо сейчас. А поскольку еще не рассвело, я решил не стучать в парадную дверь и будить весь дом. Ты долго будешь шуметь? Сюда поднимется Гейтс и, застав эту картину, возможно, прогонит тебя по городу в рубище.
Когда она успокоилась, он убрал руку.
– Я предпочла бы это, чем то, что хотел сделать ты, – ответила она громким шепотом. – Прочь от меня!
Но Лиандер даже не двинулся с места.
– Если бы у меня было время, я забрался бы к тебе в постель без.., м-м-м.., туфель, – проговорил он, просовывая свою ногу между ногами Блейр и по-прежнему не отпуская ее.
– Ты тщеславный, самодовольный…
Она умолкла, потому что он зажал ее руки у нее над головой и поцеловал ее, сначала нежно, а потом все более жадно, пока у нее не перехватило дыхание. Тогда он снова стал нежным.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала она. – Пожалуйста.
– Не вижу, почему я должен быть милосердным, – сказал он, отпуская ее руки, но держа ее тело, как в ловушке, под своим. Последние несколько дней ты была со мной отнюдь не милосердна. – Ее взгляд заставил его отодвинуться. – Если я спущусь по дереву, ты оденешься и встретишь меня на улице?
Ее взгляд потерял выражение затравленного животного.
– И мы поедем на вызовы?
– Никогда не встречал женщины, настолько жаждущей крови.
– Это не так, мне нравится помогать людям. Если я смогу спасти хотя бы одну жизнь, тогда моя жизнь…
Он быстро поцеловал ее, выбираясь из постели:
– Речь молодого врача ты произнесешь мне по дороге. Через десять минут, успеешь?
Блейр только и смогла, что кивнуть, и выскочила из кровати, не дождавшись, когда Ли вылезет в окно. Она даже не подумала, насколько необычно его поведение, потому что с тех пор, как она вернулась в Чандлер, ее жизнь шла совсем не по общепринятым правилам.
Из маленького гардероба, забитого в основном зимними вещами Хьюстон, она извлекла наряд, которым очень гордилась. Она сшила его в Филадельфии в известном ателье «Дж. Кантрелл и сыновья». Блейр несколько недель трудилась вместе с закройщиками, разрабатывая фасон и приспосабливая его к особенностям своей профессии. В то же время она постаралась, чтобы он оставался скромным. Примеряя юбку, она даже садилась в ателье на деревянную лошадь, чтобы убедиться, что она достаточно короткая, чтобы быть удобной" и достаточно длинная, чтобы выглядеть прилично.
Жакет был скроен с военной простотой, а юбка получилась пышной и женственной, но на самом деле это была юбка-брюки – в ней Блейр чувствовала себя безопасно и свободно. На костюм пошла самая лучшая и тонкая шерсть цвета морской волны, какую только удалось найти. В складках юбки прятались глубокие карманы, из которых не выпадет ни один из ее драгоценных инструментов. На рукаве был нашит простой красный крест, указывающий на предназначение костюма.
Блейр натянула пару высоких ботинок из телячьей кожи – шнуровка делала их похожими на мальчишеские, но зато они не уродовали ногу, как модные узконосые дамские туфли, схватила свой новый медицинский чемоданчик и поспешила вниз, к Ли.
Он стоял, привалившись к экипажу и куря одну из своих тонких длинных сигар, и на мгновение Блейр ужаснулась при мысли, что куда-то поедет с ним. Без сомнения, она проведет весь день, отбиваясь от его рук, и ничем не сможет помочь больным.
Он быстро оглядел ее экипировку и, кажется, кивнул в знак одобрения, прежде чем запрыгнуть в экипаж и предоставить Блейр самой забираться туда.
Как только она с этим справилась, он, как она и думала, рванул вперед с такой скоростью, что ей стало страшно за свою жизнь.
– Куда мы едем на первый вызов? – прокричала она, стараясь перекрыть грохот экипажа, катящего из Чандлера на юг.
– Я почти уже не занимаюсь вызовами, поскольку работаю в основном в больнице, – прокричал он в ответ. – Поэтому некоторые больные мне незнакомы, но тут я знаю, в чем дело. Это Джо Глизон, больна его жена. Уверен, что она снова ждет ребенка. Эффи каким-то образом удается производить по младенцу каждые восемь месяцев. – Он искоса глянул на нее:
– Когда-нибудь принимала роды?
Блейр кивнула и улыбнулась. Она жила с дядей, и у нее было преимущество перед всеми студентами колледжа: она имела возможность не только изучать теорию, но и наблюдать, и лечить пациентов.
Поездка стоила Блейр боли в боку – она ударилась им о стенку экипажа. Ли остановился перед маленькой бревенчатой хижиной у подножия гор. В голом дворике копошились куры, собаки и бесчисленное множество худых, грязных ребятишек, и все они, казалось, воевали друг с другом за жизненное пространство.
Маленький, тощий, почти беззубый Джо отогнал детей и животных с дороги.
– Она внутри, док. Эффи никогда и дня не лежала, а тут она уже четвертый день в кровати, и сегодня утром я не смог ее разбудить. Ну я, конечно, пользовал ее, как мог, но никакого толку.
Блейр вошла в дом следом за мужчинами, поглядывая на большеглазых детей и слушая начало рассказа Джо о том, что же случилось.
– Я рубил дрова, а топор слетел с топорища и поранил Эффи ногу. Рана неглубокая, но вытекло много крови, и у нее закружилась голова. Поэтому она пошла и легла – это в середине-то дня! Как я сказал, я лечил ее, как мог, но сейчас я за нее беспокоюсь.
Маленькая комната, где неподвижно лежала женщина, была темной и в ней жутко воняло.
– Открой окно и дай мне фонарь.
– Возчик сказал, что воздух ей вреден. Лиандер бросил на Джо такой угрожающий взгляд, что тот бегом кинулся открывать окно.
Когда Джо принес фонарь. Ли сел у постели женщины и откинул одеяло. Толстая повязка на ноге была грязной и засаленной.
– Блейр, если там то, что я предполагаю, то, может, ты…
Блейр не дала ему возможности закончить. Она осматривала голову женщины, поднимала веки, щупала пульс и наконец наклонилась и принюхалась к ее дыханию.
– Кажется, эта женщина пьяна, – сказала она с удивлением и оглядела комнату.
На маленьком грубом столике у кровати стояла пустая бутылка, на этикетке которой значилось: «Эликсир жизни доктора Монро. Излечивает любой недуг».
Блейр взяла бутылку в руки:
– Вы давали это своей жене?
– Я заплатил за него большие деньги, – раздраженно отозвался Джо. – Доктор Монро сказал, что это ей поможет.
– А это тоже от доктора Монро? – спросил Ли, указывая на повязку.
– Это пластырь от рака. Я так подумал: если он может вылечить рак, то уж маленькую царапину Эффи и подавно. Ну как, док, она поправится?
Даже не удостоив Джо ответом, Ли принялся подбрасывать поленья в старую плиту, примостившуюся в углу комнаты, потом поставил на огонь чайник, чтобы вскипятить воды.
– Вы давали ей что-нибудь еще? – спросила Блейр, с ужасом ожидая ответа.
– Только малость черного пороха сегодня утром. Она все никак не просыпалась, и я подумал, что порох оживит ее.
– Ты преспокойно мог отправить ее на тот свет, – заметил Ли.
Он начал разматывать грязную повязку чуть повыше колена, и тут же его лицо слегка побледнело. Посмотрев на участок тела под повязкой, он скривился:
– Так я и думал. Джо, вскипяти еще воды. Мне нужно все здесь прочистить.
Маленький человечек только мельком взглянул под повязку и заспешил из комнаты. Глядя на Блейр, Ли отвернул грязную ткань так, чтобы ей было видно.
Тоненькие, извивающиеся личинки покрывали вспухшую, раскрытую рану.
Блейр не позволила себе вздрогнуть, так как в эту минуту она передавала Ли инструменты, которые достала из его чемоданчика. Ли принялся аккуратно вынимать личинки, а она держала эмалированный лоток.