Деверо Джуд. Незнакомка

   От напряжения у него задрожали колени.
   — Подумайте о том, что я вам сказал. Одному из вас придется покинуть этот мир. Либо ему, либо вам.
   Бианка повернулась.
   — Мне пора.
   Ее ум находился в полном смятении от ужасных предположений Жерара. Перед тем как войти в дом, она внимательно осмотрела двери, чтобы убедиться, что за ними никто не прячется. По лестнице она поднималась чуть ли не на четвереньках, выискивая предательски натянутую веревку.
   А неделю спустя Клей действительно заговорил о разводе. Бианка плохо себя чувствовала и совсем ослабела от недостатка пищи и отдыха. Клей приказал посадить ее на строгую диету, и она почти не спала по ночам, потому что ей непрестанно мерещился занесенный над ней кинжал, а в ушах стоял крик Клея: «Либо ты, либо я!»
   Когда он на самом деле произнес слово «развод», ее ночные кошмары словно воплотились в явь. Она сидела в столовой, которую Клей велел восстановить в прежнем виде. Это выглядело так, словно он уже уничтожает все следы ее пребывания в этом доме.
   — Послушай, Бианка, — спокойно говорил Клей, — что мы можем предложить друг другу? Я уверен, что я тебе так же безразличен, как и ты мне.
   Бианка упрямо замотала головой.
   — Просто тебе нужна Николь, и ты собираешься выгнать меня на улицу, чтобы я тебе не мешала. Вы с ней уже давно это придумали.
   — Это самое нелепое, что мне приходилось слышать за всю жизнь. — Клей пытался держать себя в руках. — Ты заставила меня на себе жениться с помощью подлой лжи. — Его глаза прищурились. — Ты лгала, что носишь под сердцем моего ребенка.
   У Бианки перехватило дыхание, она вцепилась рукой в складки жира на горле.
   Клей отвернулся к окну. Он лишь недавно узнал об Оливере Гоуторне. Этот человек совершенно разорился, а двое его сыновей умерли от тифа. Доведенный до отчаяния, он пришел к Клею, надеясь выманить у него денег, и все ему рассказал. Клей сообщил ему, что Бианка потеряла ребенка, и выгнал вон.
   — Ты ненавидишь меня, — прошептала Бианка побелевшими губами.
   — Нет, — спокойно возразил Клейтон. — Уже нет. Все, чего я хочу, чтобы мы освободились друг от друга. Я стану присылать тебе деньги, и ты ни в чем не будешь нуждаться.
   — Как я могу в это поверить? Не думай, что я настолько глупа. Я знаю, что все твои доходы поглощает твое же хозяйство. Это только кажется, будто ты богат. Ты не сможешь поддерживать плантацию и посылать мне деньги. Он резко повернулся к ней с потемневшими от гнева глазами.
   — Нет, ты не глупа, просто невероятно эгоистична. Неужели ты не понимаешь, как сильно я хочу от тебя избавиться? Разве ты не видишь, что ты мне отвратительна? Я готов продать плантацию с молотка, только бы не видеть этой жирной физиономии, которую ты называешь лицом. — Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но замолчал и быстро вышел из комнаты.
   Бианка долю неподвижно сидела на диване. Она не позволит себе думать обо всех мерзостях, сказанных Клеем, она станет думать о Жераре. Как хорошо было бы жить с ним в Эрандел Холле. Она — хозяйка усадьбы, надзирает за кухней, составляет меню, а он в это время занимается своими мужскими делами. Вечером он возвращается домой, и они чинно садятся за стол. Потом он целует ей руку перед сном.
   Она огляделась вокруг и вспомнила, какой очаровательной была эта комната совсем недавно. Теперь она стала голой и некрасивой. Жерар не мешал бы ей заниматься обстановкой дома. Да, Жерар ее любит. Он ее любит такой, как она есть.
   Она тяжело поднялась с дивана. Надо срочно увидеться с ним. Теперь у нее нет выбора. Жерар прав: Клей пойдет на все, лишь бы от нее избавиться.

Глава 22

   — Зачем вы приехали? — недовольно спросил Жерар, помогая ей выбраться из лодки и беспокойно оглядываясь по сторонам.
   — Мне необходимо было вас увидеть.
   — Но вы же могли послать записку, и я сам бы приехал. Глаза Бианки наполнились слезами.
   — Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я так устала от ненависти.
   С минуту Жерар размышлял.
   — Идемте. Я не хочу, чтобы нас видели вместе.
   Бианка кивнула и последовала за ним. Ее грузное тело совсем отвыкло от движения, и ей пришлось дважды отдохнуть, прежде чем они поднялись по склону выше дома. Наконец Жерар остановился.
   — Ну вот, теперь мы можем поговорить. Расскажите мне все по порядку. — Он внимательно слушал сбивчивую речь Бианки, то и дело прерываемую рыданиями. — Итак, он знает, что ребенок, которого вы носили, был не его.
   — Это плохо?
   Жерар недовольно поморщился.
   — Надеюсь, вам известно, что суд с неодобрением относится к прелюбодеянию?
   — Суд? Какой суд?
   — Суд, который даст ему развод и отберет у вас все. Бианка начала сползать по стволу дерева и в конце концов села на землю.
   — Нет! Мне слишком тяжело все это досталось. Я ничего ему не отдам!
   Жерар опустился перед ней на колени.
   — Вы твердо это решили? Поймите, есть лишь один способ остановить его.
   Глаза Бианки расширились.
   — Убийство?!
   — А разве он не пытается вас уничтожить? Может, вы хотите вернуться в Англию разведенной женой и навеки опозорить свое имя? Может, вы хотите, чтобы о вас говорили, будто вы не могли удержать мужчину?
   Бианка вспомнила, как смеялся над ней отец. Он говорил, что после Николь Клейтон и не посмотрит на нее. Если она вернется опозоренной, он не даст ей забыть об этом до конца жизни.
   — Но как? — прошептала она. — Когда? Жерар сел на корточки. В его глазах появилось какое-то странное выражение.
   — Чем скорее, тем лучше. Пока он никому не рассказал, что собирается расстаться с вами.
   Вдруг Бианка краем глаза уловила какое-то движение.
   — Николь!!! — вскрикнула она и прижала руку к губам. Жерар резко обернулся: позади него, наполовину скрытое густой листвой, белело лицо Адели. Николь наконец удалось убедить ее, что в лесу за домом совершенно безопасно, и она иногда отваживалась на небольшие прогулки. Жерар подскочил к ней и грубо схватил за руку.
   — Что ты слышала? — прошипел он, впиваясь ногтями в кожу так, что губы Адели задрожали от боли.
   — Убийство! — Ее глаза едва не вылезали из орбит от страха.
   Жерар сильно ударил ее по щеке.
   — Да! Убийство! Тебя убьют, если ты не будешь молчать. Ты поняла? Одно слово — и я отправлю Николь и близнецов на гильотину.
   Страх на лице Адели сменился выражением, которое мог бы понять лишь человек, переживший безграничный ужас.
   Жерар провел ногтем по ее шее, словно сделав надрез.
   — Помни это. — Он оттолкнул ее.
   Она упала на колени, потом вскочила и бросилась к дому.
   Жерар поправил шейный платок и обернулся к Бианке, которая стояла, прижавшись спиной к дереву, и испуганно смотрела на него.
   — Что с вами? — с досадой спросил он.
   — Я… я никогда вас таким не видела.
   — Вы просто никогда не видели мужчину, защищающего любимую женщину. Мне надо было заставить ее молчать.
   — Но она не станет! Она все разболтает.
   — После того, что я ей сказал, она будет молчать. Она душевнобольная. Вы не знали?
   — Кто это? Она так похожа на Николь. Жерар замялся.
   — Ее мать, — ответил он и поспешно продолжил, прежде чем Бианка успела задать новый вопрос. — Мы встретимся завтра на том же месте, где был пикник, и все обсудим.
   — Вы принесете завтрак? — с надеждой спросила Бианка.
   — Непременно. А сейчас вы должны идти. Нельзя, чтобы нас видели вместе… Пока нельзя. — Он взял ее под руку и повлек к причалу.
 
   Едва Николь ступила на порог, как к ней бросилась Дженни с встревоженным лицом.
   — Твоей матери совсем плохо. Мы никак не можем ее успокоить.
   Раздался дикий, леденящий душу вопль. Николь взбежала по лестнице.
   — Мама! — Она обняла мать, прижав ее к себе, как испуганного ребенка.
   Лицо Адели исказилось до неузнаваемости.
   — Дети! — пронзительно кричала она, отталкивая Николь. — Дети! Они отрубят им головы! Кровь! Везде кровь!
   — Мама, пожалуйста. Тебе ничего не угрожает. — Николь говорила по-французски, как и Адель. Дженни тоже поднялась наверх.
   — Мне кажется, что она боится за близнецов. Николь пыталась сдержать руки матери, которые вдруг обрели нечеловеческую силу.
   — Может, она вспомнила моих двоюродных братьев и сестер?
   — Нет, это не то. Несколько минут назад она ворвалась в дом вся в слезах и сразу попыталась спрятать детей в сундук под лестницей.
   — Близнецы не очень напуганы? Дженни пожала плечами.
   — Они к ней привыкли. Они послушно посидели в сундуке, пока я не увела ее наверх, а потом спокойно вылезли.
   — Он убьет их! — не переставая кричала Адель. — Я не знаю его! Их убьет толстая женщина!
   — А что она говорит теперь? — недоумевающе пробормотала Дженни.
   — Она просто бредит. Принеси скорее настойки опия. Надо, чтобы она заснула.
   Дженни пошла за лекарством, а Николь продолжала свои попытки успокоить Адель. Но Адель вырывалась и неистовствовала. Она без умолку твердила о детях, гильотине и толстой женщине. Николь уже перестала прислушиваться к ее крикам, как вдруг Адель произнесла имя Клея.
   — Мама, что ты знаешь о Клее? — Николь пыталась поймать ее взгляд, но глаза Адели дико блуждали, растрепанные волосы закрывали лицо, голова моталась из стороны в сторону.
   — Клей! Его тоже убьют. И моих детей, всех детей. Они убили королеву. Они убьют Клея!
   — Кто убьет Клея?
   — Они. Детоубийцы.
   Вернулась Дженни и подошла к Николь.
   — Она как будто пытается что-то рассказать, но не может. Мне показалось, что она произнесла имя Клея.
   Николь взяла у Дженни чашку с чаем и поднесла ее к губам Адели.
   — Мама, выпей это, тебе станет легче.
   Через несколько минут опиум подействовал. Адель перестала кричать и постепенно заснула. В это время внизу появился Жерар.
   — Жерар, что случилось с мамой? Ее что-нибудь расстроило?
   Он лениво посмотрел наверх.
   — Откуда мне знать? Я ее не видел с самого утра. У нее приступ?
   — Можно подумать, что вас это беспокоит! — фыркнула Дженни, спускаясь по лестнице. — И не скажешь, что она вам жена. Ведете себя с ней, как чурбан бесчувственный.
   — Уж с кем, с кем, а с вами я своими чувствами делиться не стану, — огрызнулся Жерар.
   — Перестаньте! — приказала Николь. — Вы ее еще больше напугаете.
   Жерар махнул рукой.
   — Обычный приступ. Пора к этому привыкнуть. Николь подошла к столу.
   — Но сегодня она ведет себя не так, как всегда. Она словно пытается что-то мне сообщить.
   Жерар испытующе взглянул на нее из-под опущенных ресниц.
   — Что нового она может сообщить? Она никогда не говорит ни о чем, кроме смерти и крови.
   — Да, это так, но сегодня она почему-то упомянула Клея, — задумчиво проговорила Николь.
   — А ведь она ни разу с ним не встречалась, верно? — подхватила Дженни.
   — Насколько мне известно, нет. А еще она говорила о толстой женщине, — продолжала Николь. Дженни прищурилась.
   — Тут и гадать нечего. Ясно, кто эта толстая женщина.
   — Конечно, — вмешался Жерар с несвойственной ему живостью. — Я все понял: она где-то увидела Клея с Бианкой и испугалась. Вы же знаете, как она боится незнакомых людей.
   — Наверное, вы правы, — согласилась Николь. — Но это не все. Она пыталась сказать, что кто-то хочет убить Клея.
   — Ей везде мерещатся убийцы, — с досадой возразил Жерар.
   — Это верно, но она никогда не путала прошлого с настоящим, как сейчас.
   Прежде чем Жерар успел ответить, Дженни заявила:
   — Нечего зря голову ломать. Может, после сна бедная женщина придет в себя и сумеет что-нибудь объяснить. Ты поговоришь с ней завтра утром. Давайте-ка ужинать.
   Маленький домик погрузился в тишину, нарушаемую лишь еле слышным мягким плеском речной волны. После того как русло расширили, течение стало более плавным и неторопливым. Сентябрь выдался на удивление жарким, и люди обходились без одеял.
   Сон Адель был беспокоен. Она металась в постели, а ее губы непрестанно шевелились. Даже большая доза снотворного оказалась бессильна. Ей снилось что-то непонятное, пугающее. Она чувствовала, что должна кого-то спасти, о чем-то рассказать, но не знала, как это сделать. Человек по имени Клейтон, лица которого она никогда не видела, сливался в ее сознании с королевой Франции и множеством знакомых людей. Но одно она видела ясно: его, как и всех, ждет скорая смерть.
   Жерар погасил тонкую сигару и бесшумно поднялся с постели. Он пристально всматривался в лицо жены. Он давно уже не прикасался к ней. Когда-то во Франции он считал великой честью получить в жены одну из Куртеленов, несмотря на то что она была старше его. Но стоило ему увидеть Николь, его чувство к Адели угасло. Николь принадлежала к тому же древнему роду, но она была молода и прекрасна.
   Ни одна половица не скрипнула, когда он подошел к той стороне кровати, где лежала Адель, сел на постель, взял подушку и склонился над ней.
   Она открыла глаза лишь на мгновение — когда подушка уже опускалась на ее лицо. Она почти не сопротивлялась, не пыталась звать на помощь, она знала, что это бессмысленно. Это было то, чего она ждала уже давно. Все эти годы она жила в непрерывном ожидании смерти. И вот смерть пришла.
   Жерар поднял подушку. В смерти ее лицо разгладилось, стало таким же молодым и прекрасным, как много лет назад. Жерар поднялся, прошел в другой конец комнаты к занавеске, за которой спали Дженни и Николь.
   Отодвинув занавеску, он стал ласкать глазами тело Николь, едва прикрытое тонкой ночной рубашкой, а рука его невольно тянулась к ее бедру.
   — Скоро, — прошептал он. — Скоро.
   Он вернулся к своей постели, лег рядом с женщиной, которую только что убил, и тут же заснул. Последней его мыслью было, что она больше никогда не станет изводить его своими воплями.
   Когда на следующее утро Николь поняла, что ее мать мертва, в доме никого не было. Дженни отправилась с близнецами собирать яблоки, а Жерар исчез, как обычно, неизвестно куда.
   Она тихо сидела на краешке постели, сжимая в руках безжизненную руку матери, гладила ее по лицу, так похожему на ее собственное. Потом медленно вышла из дома, поднялась на холм.
   Она с новой силой ощутила свое одиночество. Долгие годы она думала, что ее родители умерли, но вернулась мать, и в жизни Николь снова появился близкий человек. Теперь у нее снова нет никого, кроме Клея.
   Она посмотрела за реку, на Эрандел Холл, такой прекрасный в лучах утреннего солнца, и подумала, что Клея у нее тоже нет. Она должна смириться с тем, что он ушел из ее жизни так же безвозвратно, как только что ушла мать.
   Николь села, уткнулась лицом в согнутые колени. И все же она никогда не перестанет любить его и думать о нем. Ей так нужны сейчас его сильные руки, которые могут поддержать ее, дать надежду, что жизнь не кончилась со смертью матери. Даже последние слова Адели были о нем.
   Николь вздрогнула, вскинула голову. Толстая женщина хочет убить Клея! Нет никаких сомнений: Адель случайно услышала, что Бианка хочет его смерти. В висках застучало, сердце словно сжала ледяная рука. Адель могла слышать разговор Бианки с кем-то, кого та наняла, чтобы убить Клея. Если он умрет, она получит плантацию.
   Николь бросилась к причалу, вскочила в лодку и что было сил заработала веслами. Достигнув другого берега, она подобрала юбки и побежала к дому.
   — Клей! — звала она, бросаясь из комнаты в комнату. Даже сейчас, сквозь безумную тревогу и смятение, она чувствовала, что дом словно встречает ее с распростертыми объятиями. Портрет Бесс теперь висел над камином в столовой. Она взглянула на него, и ей показалось, что и Бесс смотрит на нее с тревогой и надеждой.
   Наконец она оказалась в кабинете. Всем существом она ощущала присутствие Клея. Стол был чистым, на нем лежали груды бумаг, было ясно, что здесь кто-то постоянно работает.
   Николь даже не надо было оборачиваться — она спиной почувствовала его близость, уловила запах его пота, смешавшегося с запахами кожи и сигар, который всегда наполнял кабинет. Она глубоко вздохнула, обернулась и оказалась с ним лицом к лицу.
   Она не видела его по-настоящему больше года: угрюмый, подавленный чувством вины человек, которому она принесла кофе под проливным дождем, тогда показался ей незнакомцем. Но сейчас она видела перед собой прежнего Клея, того Клея, которого полюбила с первого взгляда. Льняная рубашка на нем была расстегнута до пояса и пропитана потом, руки по локоть черны от сока и табака. Он стоял, широко расставив ноги, подбоченившись, и она вспомнила, как увидела его в первый раз в бинокль.
   — Ты звала меня? — спокойно спросил он. Что-то в его голосе отпугнуло ее, она поникла, вдруг перестав понимать, зачем она здесь. Николь отрицательно покачала головой и сделала шаг к двери.
   — Нет! — приказал он, и она подчинилась приказу. — Посмотри на меня.
   Она медленно повернулась.
   — Николь, что случилось? — на этот раз его голос был полон такого беспокойства, что глаза Николь сразу наполнились жгучими слезами.
   — Моя мать… умерла. Мне надо домой. Клей твердо смотрел ей в глаза.
   — Разве ты не знаешь, что твой дом здесь?
   Николь с трудом сдерживала рыдания. Она и не предполагала, что этот человек до сих пор обладает такой властью над ней. Ее губы беззвучно шепнули «нет».
   — Иди сюда, — тихо, но настойчиво сказал Клей. Она не хотела подчиняться. Какой-то частью своего существа она сопротивлялась, боясь воскрешать прошлое. Но глаза Клея излучали призыв, на который не могло не ответить ее тело. Независимо от ее воли нога оторвалась от пола и сделала шаг вперед.
   Клей продолжал смотреть на нее. Их глаза словно соединились незримой нитью.
   — Иди, — снова сказал он.
   Слезы хлынули из глаз Николь, и она бросилась к нему. Клей стиснул ее в объятиях, подхватил на руки, перенес на диван.
   — Если ты собираешься плакать, то должна делать это как подобает — на мужском плече. На плече мужа.
   Он нежно гладил ее по голове, а Николь захлебывалась слезами, выплакивая горе. Потом начала говорить, вспоминая свое детство, все, что довелось пережить ей самой и ее матери, с нежностью рассказывала о последних днях Адели, о том, как она играла с близнецами и сама становилась похожа на ребенка.
   Вдруг она вскинула голову, отчетливо вспомнив, что привело ее в Эрандел Холл.
   — Так ты пришла предупредить, что кто-то хочет меня убить?
   — Не кто-то, а Бианка. Я думаю, именно это пыталась сказать мама.
   Клей задумался.
   — А что, если она просто слышала, как мужчины сплетничали о Бианке? Один раз я слыхал, как кто-то из моих работников заявил, что если бы у него была такая жена, как Бианка, он бы ее убил на месте.
   — Это ужасно, — вздохнула Николь.
   Клей пожал плечами. Адель могла услышать подобную фразу в любом пустом разговоре.
   — Но, Клей…
   Он приложил палец к ее губам, заставив замолчать.
   — Я счастлив, что ты еще беспокоишься обо мне, но Бианка не убийца. У ней не хватит на это ни ума, ни смелости. — Он продолжал смотреть на ее губы, провел пальцем по верхней губе. — Я так истосковался по этому перевернутому рту.
   Николь отпрянула, насколько это было возможно, ведь она сидела у него на коленях.
   — Клей, от того, что я пришла к тебе, ничего не изменилось.
   Он улыбнулся.
   — Конечно, ничего не изменилось. И никогда не менялось с тех самых пор, когда я чуть не овладел тобой в каюте. Мы любим друг друга с той первой встречи, и это не может измениться.
   — Нет, пожалуйста, — взмолилась она, — Бианка… Он поднял бровь.
   — Я не хочу больше слышать этого имени. В последнее время у меня было время подумать, и я многое понял. Я понял, что ты все еще любишь меня. Это не Бианка разлучила нас. Нас разлучило наше собственное упрямство. Ты знала, что я боюсь потерять плантацию, и думала, что сам я не справлюсь, — ты не верила в меня.
   — Клей, — начала она. В глубине души она знала, что он прав, но ей не хотелось об этом говорить.
   — Все хорошо, любовь моя. Мы начнем все сначала, но на этот раз вместе. Никто и ничто больше не сможет нас разлучить.
   Она смотрела ему в глаза. Они прошли через множество бед, но их любовь все преодолела. Она знала, что они справятся со всеми невзгодами.
   — Да, — твердо ответила Николь. — Верю. — Она прислонилась к его плечу, почувствовала его крепкие объятия.
   — Мне кажется, я никогда не уходила. Он поцеловал ее в макушку.
   — Тебе лучше встать, потому что я вот-вот опрокину тебя на диван и что-нибудь с тобой сделаю.
   Ей хотелось смеяться и шутить с ним вместе, но, боль утраты была слишком сильна.
   — Пойдем, милая, — тихо сказал Клей. — Мы должны вернуться на мельницу к твоей матери. У нас еще будет время подумать о будущем. — Он приподнял ее подбородок. — Ты мне веришь?
   Он поставил ее на ноги, поднялся сам. Глаза Николь расширились при виде выпуклости на его облегающих штанах. Ее бросило в жар.
   Они вышли из дома рука об руку. Ни один из них не заметил Бианки, стоявшей в дверях столовой. Увидев, как Николь ворвалась в дом, Бианка поспешила следом, предвкушая, как отчитает ее за вторжение. Она слышала, что Николь бегает по всему дому, открывает и закрывает двери, будто она здесь хозяйка. Николь передвигалась слишком быстро, чтобы грузная, неповоротливая женщина могла за ней угнаться, и Бианка еще не миновала маленькую столовую, когда увидела Клея. Она прокралась к дверям кабинета и подслушала весь разговор.
   Она с радостью узнала, что жена Жерара умерла. Они всегда избегали упоминаний о ней, но Бианка знала, что его жена немолода и долго не протянет.
   Когда Николь сказала об опасности, угрожающей Клею, Бианка похолодела, но слова Клея о том, что она недостаточно умна и смела, превратили лед в пламя, а страх — в слепую ярость. Теперь она знала, что выполнит задуманное Жераром. Клейтон Армстронг заслужил смерть.
   Она вышла из дома и отправила мальчика с запиской к Жерару. Времени терять было нельзя.
 
   Николь стояла у колодца и жадно пила из тыквенной бутыли холодную колодезную воду. Урожай созрел, и теперь у нее не было ни одной свободной минуты.
   Тяжелая работа была единственным, что могло отвлечь ее мысли от радостных планов. Они похоронили Адель на семейном кладбище Армстронгов рядом с матерью Клейтона.
   — Теперь она всегда будет рядом с нами, — сказал Клей.
   Потом они вместе пошли к Бианке и сообщили ей о своем решении. Клей сказал, что ему надоели тайны и что он хочет, чтобы Бианка узнала о его планах на будущее. Бианка держалась на удивление спокойно и без возражений приняла предложение Клея пожизненно высылать ей деньги. Он был очень щедр, хотя они с Николь знали, что им нелегко придется в будущем. Клей сжимал под столом руку Николь, чувствуя ее поддержку.
   Они понимали друг друга без слов — сразу после разговора с Бианкой они отправились на тайную поляну. Они не были близки больше года, но не спешили удовлетворить страсть. Оба смотрели, изучали, познавали, заново открывали друг друга.
   Им не нужны были больше длинные объяснения, они не вспоминали, как глупо вели себя. В их отношениях отныне не было места отчужденности, недоверию и непониманию. Была лишь глубокая радость и полное единство.
   Пронзительный крик Жерара вернул ее к действительности. Он бежал к ней, размахивая руками и тяжело дыша.
   — В чем дело?
   — Николь, мы никак не можем тебя найти. Алекс упал с обрыва. Дженни просила, чтобы ты пришла.
   Она отбросила в сторону бутыль, подобрала юбки и бегом пустилась по склону. Жерар бежал за нею по пятам. На обрыве никого не было.
   — Где они?
   Жерар придвинулся к ней вплотную.
   — Ты для них готова на все, верно? Ты готова на что угодно и для кого угодно, только не для меня. Николь отступила.
   — Где близнецы?
   — Черт с ними, с близнецами. Я не знаю, где они, да и знать не хочу. Я хочу, чтобы ты совершила со мной небольшую прогулку.
   — У меня много работы, я… — она замолчала, увидев в его руке пистолет.
   — Ну вот, наконец-то ты обратила внимание и на меня. Чтобы привлечь твое внимание, мужчина должен просто показать что-нибудь большое и твердое.
   Губы Николь скривились от отвращения. Она бросила ему в лицо французское ругательство.
   Жерар улыбнулся.
   — Восхитительно! А теперь идем со мной. И без шума.
   — Нет!
   — Нет? Я так и думал, что ты скажешь «нет». А теперь вспомни, что говорила моя жена. Ты еще подумала, что она решила, будто Бианка хочет убить Клея. Раз в жизни эта сумасшедшая оказалась права.
   Глаза Николь расширились, стали совсем огромными.
   — Ты… ты убил мою мать, — прошептала она.
   — Умная девочка. Даже слишком умная. А теперь, если ты не хочешь увидеть мертвым своего любовника, то станешь меня слушаться. — Он взмахнул пистолетом. — Туда. И помни — его жизнь зависит от тебя.
   Они прошли через лес к реке, где у Жерара была спрятана лодка. Он чувствовал величайшее удовольствие от того, что Николь должна грести, в то время как он сам сидит на корме и отдает ей приказания. Из его уст извергался сплошной поток самовосхваления и обвинений в ее адрес. Он непрерывно твердил, что Николь всегда соблазняла и мучила его.
   Они причалили в дальнем уголке плантации Армстронга. Жерар направился к заброшенному сараю с висевшей на одной петле дверью. Едва они подошли к нему, как из-за деревьев появилась Бианка.
   — Где вы были и что она здесь делает?
   — Не задавай лишних вопросов, — грубо бросил Жерар. — Ты сделала, что я сказал?
   Глаза Бианки, утопавшие в складках жира, лихорадочно блестели.
   — Он не поедет верхом. Я набила осколков под седло, как ты сказал, но он не поедет.