– Все это – только твои утверждения, Эбби, – оборвал ее Маккрей. – Так говорить и поступать способна только ты. И речь тут не только о том, что было между нами, но и о твоих отношениях с отцом. Все та же проклятая ревность…
   – Может, и так. Может, ребенку и в самом деле не нужен отец. А если и нужен, то уж, во всяком случае, не такой, как ты или мой папаша.
   – А тебе никогда не приходило в голову, что твой отец мог одинаково любить и тебя, и Рейчел? И не объясняется ли его поведение тем, что он до конца жизни не избавился от чувства вины?
   – Да что ты можешь знать об этом! Как можешь защищать его? – Она дернулась назад, пытаясь освободиться от его железной хватки, однако он и не подумал разжать пальцы. Маккрей по-прежнему заставлял ее смотреть прямо ему в лицо.
   – Зато я хорошо знаю, что испытал, идя по этому коридору, впервые осознав, что у меня есть дочь. Я шел и думал, что должен был присутствовать при ее рождении, что должен был видеть ее первый шаг, слышать ее первое слово. Я должен был успокаивать ее, когда она плакала. Но меня там не было и быть не могло. И я чувствую себя виноватым за это, хотя не на мне лежит вина. А теперь подумай немного и тогда поймешь, что должен был испытывать твой отец, думая о Рейчел.
   – Все совсем не так. – У нее не было желания спорить с ним по поводу вещей, о которых он не имел ни малейшего представления. Тем более что спор этот был затеян им исключительно из эгоистических побуждений. – Он любил ее, а не меня. Все, что доставалось на мою долю, – это остатки его любви. И то лишь потому, что я похожа на нее.
   – Но разве не любил он вас одинаково?
   – Нет! – выкрикнула Эбби, слишком уставшая от этого разговора, чтобы мыслить здраво. – Двух сразу любить невозможно.
   – Но ты же любишь Иден, не так ли?
   – Да.
   – И свою мать тоже?
   – Естественно. – Едва это слово сорвалось с ее уст, Эбби увидела, какую ловушку расставляет ей Маккрей.
   – А Бена? – продолжал он. А она только смотрела на него, проклиная себя за то, что вообще согласилась с ним разговаривать. – Ведь любишь, Эбби? Признайся.
   Эбби ничего не могла возразить ему. Но ее затянувшееся молчание начинало походить на отступничество от человека, который во всех трудных ситуациях первым приходил ей на помощь. Опустив взгляд на золотую пряжку брючного ремня Маккрея, она неохотно выдавила из себя:
   – В какой-то мере.
   – Вот видишь, в какой-то мере, – удовлетворенно повторил Маккрей ее слова. – Значит, набирается уже три человека, которых ты любишь. И как же ты объяснишь то, что можешь любить их всех одновременно?
   – Это не одно и то же, – попыталась возразить она.
   – Верно, не одно и то же. Ты любишь всех троих, но в то же время по-разному. Разве не так?
   – Так, – согласилась Эбби.
   – Но разве в таком случае не могло быть так, что и твой отец любил тебя и Рейчел одинаково, но в то же время по-разному?
   – Вечно ты все вывернешь шиворот-навыворот. – У нее снова перехватило от горечи горло, и она подняла глаза на его лицо, казавшееся в эту минуту беспощадным. – Я знаю одно: она всегда была его любимицей, и он всегда отдавал все лучшее ей.
   – Возможно, с его стороны это было своеобразной компенсацией за бесконечные дни разлуки. Ему не так часто приходилось бывать с ней. И, может быть, в короткие часы редких свиданий он стремился вложить всю силу своей любви…
   – Что за чушь! Да ты посмотри, сколько денег он дал ей, оставив нас с мамой практически ни с чем! – Теперь она уже не различала лица Маккрея – слезы обиды жгли ей глаза. Ему таки удалось разбередить старые раны, которые так и не затянулись в ее душе до конца за все эти долгие годы.
   – Для твоего сведения: он поместил ее наследство в неотчуждаемый фонд, как только она родилась. Эти деньги были отложены задолго до того, как у него начались финансовые неурядицы.
   – Откуда такая осведомленность? – с издевкой поинтересовалась Эбби.
   – Я сам все выяснил, – коротко ответил Маккрей.
   – Почему он в таком случае не сделал того же для меня?
   – Вероятно, потому, что ты была его законной наследницей, и он пребывал в полной уверенности, что ты унаследуешь все его состояние. Должно быть, в то время оно значительно превышало средства, отложенные в фонд для Рейчел. И еще возможно – это всего лишь мое предположение – возможно, уже тогда он предвидел, какой злобной сучкой ты со временем станешь, а потому боялся, что если заранее не позаботится о будущем Рейчел, то ты отнимешь у нее все до цента. Точно так же, как отняла у меня ребенка!
   – Ты лжешь, лжешь! – В слепой ярости Эбби забарабанила кулаками в его грудь.
   Прошипев сквозь зубы ругательство, он притиснул ее к себе, не давая ей возможности размахивать руками.
   – Отпусти! – закричала Эбби, пытаясь освободиться, но тщетно. Он крепко прижимал ее к своей груди.
   – Нет, ты заслуживаешь другого… – Не удосужившись уточнить, в чем состоит его угроза, Маккрей перешел к действиям.
   Эбби попыталась уклониться от его приближающегося подбородка, однако он больно потянул ее за волосы, заставив изогнуться дугой. Поцелуй был столь же жесток: их зубы при соприкосновении заскрипели, его усы оцарапали ей кожу. Это было не что иное, как нападение с очевидной целью причинить ей боль. Эбби отказывалась думать об этом как о поцелуе. Поцелуи Маккрея слишком хорошо были ей известны, чтобы она могла спутать это грубое насилие хотя бы с одним из них. Эта боль была столь не похожа на утонченное наслаждение, которое она когда-то испытывала в его объятиях. Да, он хотел сделать ей больно. Но только вряд ли знал, что эта боль ничто по сравнению с той мукой, которая терзала ее сердце. Она ненавидела его. Ненавидела… Ей пришлось через силу напомнить себе об этом, чтобы не думать о его сердце, бьющемся под ее ладонями.
   Оторвавшись от ее рта, он скользнул губами по щеке – ниже, к шее.
   – Будь ты проклята, Эбби, – раздался его сиплый шепот. – Будь проклята за то, что творишь со мной.
   В первую секунду смысл его слов не дошел до нее. Она ничего не чувствовала, кроме собственных губ – оцарапанных, распухших, болезненно пульсирующих. Однако вскоре ощутила, как по ее спине нежно заскользила рука Маккрея. Начало любовной ласки. «Нет!!!» – панически прозвучало в ее мозгу. Она не могла, не имела права позволить себе вновь очутиться в его сетях.
   Нечеловеческим усилием ей удалось вывернуться из его медвежьих объятий. Это было для него неожиданностью. Он шагнул к ней – она отступила на два шага.
   – Не подходи ко мне! Я ненавижу тебя. Сам твой вид ненавистен мне! Убирайся отсюда! Убирайся!
   – А у тебя неплохо получается. У тебя действительно богатый опыт по части изгнания людей из собственной жизни.
   – Убирайся… – Ей страстно хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, однако в глубине души она сознавала, что это только раззадорит его.
   – Я уйду, – пообещал он, но не двинулся с места. Эбби затаила дыхание, боясь, что с ее языка невольно сорвется что-нибудь, что заставит его передумать. – И все же наш разговор еще не окончен.
   – Он окончен более шести лет назад.
   – Ты забываешь: остается еще вопрос о моей дочери, который требует решения.
   – Оставь ее в покое! – Эбби изо всех сил старалась не поддаться панике, которая мутной пеленой начинала заволакивать ее сознание.
   – Ты можешь выбросить меня из своей жизни, Эбби, но я не позволю тебе с такой же легкостью выбросить меня из жизни Иден. Запомни это и не пытайся действовать мне наперекор.
   – Нет… – Эбби почувствовала, сколь нерешительно прозвучало это ее возражение. Отвернувшись от него, она сделала несколько шагов по направлению к двери.
   Маккрей уже стоял на пороге. Прежде чем уйти, он посмотрел на нее.
   – Еще увидимся, – мрачно пообещал он.
   «Нет!!!» – снова закричало все ее возмущенное существо, однако ни звука не вырвалось из ее уст, в то время как она смотрела в спину уходящему Маккрею. Дверь за ним захлопнулась сама по себе. Охваченная паническим ужасом, Эбби подбежала к ней, распахнула рывком и опрометью выскочила в широкий коридор. Увидев его вдали, она остановилась.
   – Не надо, Маккрей! – изо всех сил завопила она ему вслед. – Если у тебя есть к ней хоть капля любви, не приходи! Не делай ей больно лишь потому, что хочешь отомстить мне! – Его походка стала чуть менее решительной. Эбби поняла, что ее слова долетели до него. И все же он не остановился. А потому не было уверенности, удалось ли ей его убедить.
   Повернув голову, она посмотрела на дверь номера, где жил Бен. Вязкий страх опять затопил горло. Она еще не готова была посмотреть в лицо Бену. И Иден тоже. Внезапно общение с ними превратилось в сложную проблему. Ей необходимо было побыть одной, чтобы все хорошо обдумать.
* * *
   На следующее утро, еще до рассвета, они расплатились за гостиницу и сдали ключи, после чего направились прямиком к выставочному комплексу. К тому времени, когда красный лик солнца появился из-за горных вершин на востоке, чтобы бросить первый взгляд на Финикс, досматривающий последние сны, Уиндсторм был уже в прицепе. Они уезжали из города.
   В течение первого часа Эбби то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, смутно опасаясь увидеть в нем отражение взятой напрокат машины Маккрея. Тревога окончательно оставила ее, когда они пересекли границу штата. Погони не было.
   Теперь можно было немного расслабиться. Шейные мышцы перестали ныть. Маленькая ножка внезапно уперлась в ее бедро. Эбби с улыбкой взглянула на дочурку, которая спала, свернувшись калачиком на широком сиденье. Подушкой ей служила нога Бена.
   – Устала, – задумчиво констатировала Эбби. – Как тут не устать, когда разбудили в такую рань. Вот и хорошо, пусть спит – не будет спрашивать каждые пять минут: «Нам еще долго ехать?»
   – Совсем не из-за этого мы уехали так рано, – тихо, но твердо сказал Бен. – Тебе вовсе не нужно было, чтобы она спала в машине. Просто ты думала, что сегодня утром снова придет Маккрей.
   – Я не была уверена, но и рисковать не могла. – Эбби ненадолго замолчала. – Он говорит, что она нужна ему.
   – А ты ожидала услышать от него что-то другое?
   – Не знаю, – честно созналась она. – Никогда не думала, что он узнает.
   – И что же ты теперь собираешься делать?
   Эбби пожала плечами.
   – Может быть, он успокоится, передумает… Какое ему, в сущности, до нее дело? Не растил, не воспитывал. Разве может он по-настоящему любить ее? Большинство мужчин только рады, когда заботу об их ребенке берет на себя кто-нибудь другой. Они боятся ответственности – финансовой и прочей… Может, теперь, когда у него есть время все это обдумать, он тоже придет к такому выводу. А там, глядишь, и это глупое чувство вины пройдет.
   – Вины? – озадаченно нахмурился Бен. – За что же это?
   – Он твердил мне, что чувствует себя виноватым, поскольку не присутствовал при ее рождении. Ну и прочую ерунду… Мне, честно говоря, не хочется говорить об этом. – Ее мало-помалу снова начинало одолевать раздражение. И дело на сей раз было не в Иден. Ей просто некстати вспомнилось совсем другое – их спор с Маккреем по поводу ее отца и Рейчел. Всю ночь его слова не давали ей уснуть.
   – Бен… Как ты думаешь, папа любил нас обеих – меня и… Рейчел?
   – Да.
   – Но… – Эбби совсем не ожидала от него столь будничного ответа. – Но он дал ей гораздо больше, чем мне. Что ты на это скажешь?
   – А ты представь, что у тебя две лошади – одна сильная, другая слабая. Какой ты будешь давать больше овса?
   – Конечно же, слабой.
   – Вот и умница.
   «Что он хотел этим сказать – что Рейчел слаба? – размышляла Эбби. – С меньшего начала, а потому и получила больше?» Она смутно понимала, что то же самое имел в виду и Маккрей, только выразил это чуть по-другому. Неужели, ненавидя Рейчел, она столько времени заблуждалась? Возможно ли?..

39

   Огромный авиалайнер, сотрясая воздух воем турбин, побежал по взлетной полосе, готовясь оторваться от нее. В это же время черный лимузин, вырулив на бетонный пятачок, остановился у частного реактивного самолета, на борту которого красовалась эмблема корпорации «Кэнфилд индастриз». Выскочив из-за руля, шофер расторопно распахнул дверцы машины, выпуская пассажиров.
   Росс Тиббс, появившийся из лимузина первым, галантно обернулся, чтобы помочь выйти Рейчел. Его грубая ладонь с удовольствием ощутила теплое пожатие тонких пальцев. Он с нескрываемым обожанием смотрел на нее, и Рейчел приятно возбуждало то, что ее любовник даже не пытается скрыть свои чувства, когда Лейн находится в какой-нибудь паре метров от них двоих. Безрассудство Росса по-настоящему пугало ее и в то же время доставляло наслаждение.
   – Ну что я тебе говорил, милая? – оживленно проговорил Лейн, появляясь с другой стороны машины в сопровождении Маккрея. – Отличная летная погода! Посмотри только, до чего небо голубое. Пилот заверяет, что на всем пути до Хьюстона мы не встретим ни облачка.
   – Что ж, прекрасно… – На самом деле ее заветным желанием было, чтобы сейчас небо заволокли облака и хлынул проливной дождь. Тогда бы у нее появился повод задержаться и провести еще несколько восхитительных часов с Россом.
   – Наша Рейчел летчик еще тот – вся трясется, стоит ей только ступить на борт самолета, – поведал Лейн со снисходительной улыбкой. Эта улыбка была ей хорошо известна. С самого начала их знакомства его отношение к Рейчел приняло слегка покровительственный оттенок. В последнее время эта снисходительность стала ей невмоготу.
   – Боюсь тебя огорчить, Лейн, но все мои страхи давно уже в прошлом. – Внутри у нее все клокотало от ярости. Ну когда же он увидит наконец, что она больше не девчонка, а утонченная светская леди? А то играет роль доброго папочки, да и то лишь тогда, когда соизволит уделить ей крупицу своего драгоценного времени.
   – Я тоже не самый отважный пассажир, – подал голос Росс. – Так что вы, Рейчел, в этом не одиноки.
   – Но я вовсе не боюсь летать. – Господи, и этот туда же. Уж если и Росс начал сюсюкать с ней, как с готовым расплакаться ребенком, то остается только одно – лечь и умереть.
   – В таком случае, если нам случится лететь куда-нибудь вместе, будете держать меня за руку. Так мне будет спокойнее. – Он слегка пожал ей пальцы, и Рейчел с волнением осознала, что Росс до сих пор не выпустил ее руки. Она бросила в сторону Лейна обеспокоенный взгляд: «Неужели заметил?» Однако не Лейн, а стоявший за его спиной Маккрей смотрел сейчас на них с нескрываемым любопытством. Поневоле пришлось задуматься над тем, о многом ли он знает или догадывается.
   Прежде чем она успела ответить Россу, к ним приблизился пилот.
   – Ваш багаж погружен, мистер Кэнфилд. Можем вылетать, как только скажете.
   – Спасибо, Джим. Уже садимся, – ответил Лейн, наблюдая за тем, как шофер, захлопнув багажник, застыл в почтительной позе у двери лимузина.
   – Кажется, нам уже пора. Что ж, Росс, спасибо вам за все. – Рейчел положила свободную ладонь на крепкую руку, которая все еще держала ее пальцы, а затем порывисто поцеловала его в щеку. Ее мало волновало, что Лейн может расценить этот жест как излишне фамильярный. Она была почти уверена, что в его душе не осталось места даже для ревности.
   – Рад был услужить, и вы знаете это, Рейчел. – Росс неохотно выпустил ее руку.
   – Не исчезайте насовсем. – В ее голосе прозвучала откровенная мольба, и она тут же постаралась замаскировать возникшую неловкость. – Вы же знаете, как интересует меня ваша молодая кобылка.
   – Обещаю информировать вас о всех ее достижениях.
   – Позвольте, Росс, и мне присоединиться к благодарности Рейчел, – протянул ему руку Лейн. Поколебавшись долю секунды, Росс пожал ее. – Мы в самом деле благодарны вам за то, что вы подбросили нас в аэропорт. Надеюсь, мы причинили вам не слишком много хлопот.
   – Абсолютно никаких.
   – Будете в окрестностях Хьюстона, непременно заезжайте. И знайте, в Ривер-Бенде вы всегда желанный гость.
   – Ловлю вас на слове, – весело произнес Росс, украдкой взглянув на Рейчел. – Давненько, кстати, я уже не наведывался в родные места.
   Маккрею выпало завершать церемонию прощания. Он не был многословным. Все, что нужно в таких случаях, было уже сказано, и теперь ничто больше не задерживало их. Поднимаясь на борт самолета вместе с Лейном, Рейчел чувствовала себя так, словно душа ее рассечена пополам. Еще раз помахав Россу из самолетной двери, она вошла в роскошный салон, где заняла свое обычное место. Застегнув ремень и устало откинув голову на спинку велюрового кресла, Рейчел горестно вздохнула.
   – Тебя что-то беспокоит, дорогая? – заботливо поинтересовался Лейн.
   – Нет-нет, ничего, – поспешила она успокоить мужа, но в ту же секунду заметила, что тот даже не смотрит в ее сторону. Раскрыв свой атташе-кейс на откидном столике, он уже рылся в кипе бумаг. – Просто устала. Вечеринка так затянулась, никто не хотел расходиться до самого утра… – Она замолчала, внезапно увидев, как пристально смотрит на нее Маккрей. – А с тобой, Маккрей, мне, очевидно, вообще не стоит разговаривать. Ты вчера к нам так и не вернулся.
   – Меня задержали.
   – Наверное, излишне даже спрашивать, кто именно? – Воспоминание о вчерашней безобразной сцене с участием Эбби немедленно наполнило ее черной злобой. О, Боже, до чего же она ненавидела и презирала эту женщину!
   – Совершенно верно, излишне.
   – И о чем же вы с ней беседовали?
   – А это уж, Рейчел, извини, не твое дело. – У него не было ни малейшего желания смущенно отмалчиваться в ответ на ее бестактные вопросы.
   – Господи, Маккрей, да что это с тобой? Неужели ты настолько глуп, что решил спутаться с ней снова? Да после того, что она вместе со своей нахальной дочкой выкинула вчера вечером…
   – Послушай, Рейчел, говори, да не заговаривайся, – свирепо предупредил он. – Иден тут ни при чем.
   Его тон был по-настоящему угрожающим. Она даже слегка отшатнулась от него, округлив в изумлении глаза.
   – Вот уж никогда бы не заподозрила в тебе такую чувствительность. – Теперь ее так и распирало от любопытства.
   Злой на самого себя за то, что дал повод для подозрений, Маккрей раздраженно вскочил с места.
   – Да, черт побери! Мне очень не понравилось то, как вы с Эбби втянули в свою идиотскую свару невинное дитя. А теперь прости, но мне почему-то захотелось посидеть одному, в хвосте самолета. Боюсь, что сегодня утром собеседник из меня никудышный. – Пройдя в самый конец салона, он опустился в одно из задних кресел и пристегнулся, громко звякнув пряжкой.
   Через несколько минут, набрав высоту, небольшой самолет уже мчался на восток. Какое-то время Маккрей пристально смотрел в иллюминатор, следя за тянувшейся внизу серой полоской шоссе. Где-то там, по одной из этих дорог, ехала сейчас Эбби… Вместе с его дочерью. Его! Невероятно, но у него был ребенок – его частичка, плоть от плоти, кровь от крови.
   Ему вспомнилась первая встреча с ней – симпатичной крохой с большими синими глазами, попросившей помочь найти «потерявшуюся» маму. В тот момент он удивился, почему из всей огромной толпы она выбрала именно его. Однако сейчас это обретало особый, глубокий смысл. Иначе и быть не могло, ведь потом оказалось, что он ее отец. Должно быть, она инстинктивно потянулась к нему. И пусть Эбби спорит, говорит все, что угодно, но между отцом и ребенком все-таки существует некая незримая связь.
   Ну и что из этого? Что теперь ему делать? Всю ночь он бился над этим вопросом, однако ни на шаг не приблизился к его решению, с тех пор как двенадцать часов назад ушел из гостиничного номера Эбби.
   «Если у тебя есть к ней хоть капля любви, не приходи», – это было последнее, что сказала ему Эбби. Маккрей задумался: а что, если она права? Что принесут Иден его попытки утвердиться в правах отцовства? Сколько боли выпадет на ее долю? Конечно, она девочка умненькая, это уже сейчас видно, однако есть вещи, которые пятилетнему ребенку понять не под силу.
   Но разве может он уйти просто так, вычеркнув все из памяти? Как невозможно повернуть время вспять, так и ему никогда не удастся забыть то, что произошло вчера вечером. Он не сможет жить, делая вид, что Иден попросту нет на свете. Перед его взором до самого горизонта расстилалось синее небо Техаса – почти такое же синее, как ее глаза. Маккрей попытался восстановить в памяти ее личико: озорной блеск в синих глазенках, невинная улыбка, от которой появляются ямочки на розовых щечках, весело подпрыгивающий хвостик темных волос. «А ведь она в самом деле чертовски хороша, эта кроха», – подумал он. И тотчас рядом с ее хорошеньким личиком представил себе лицо Эбби: те же синие глаза, те же темные волосы, только взгляд другой – подозрительный, настороженный… Взгляд матери, готовой до последнего защищать свое дитя. Он не мог винить Эбби за то, что она хочет оградить Иден от невзгод, но ему-то, черт возьми, что делать? Ведь дочь не только ее, но и его тоже.

40

   Вдали, на поле, сосредоточенно урчал «Катерпиллер». Небольшой бульдозер шел кругами по бывшему сенокосу. Опущенный нож, снимая верхний слой почвы вместе со стерней, выписывал овал, повторяя очертания беговой дорожки ипподрома. На месте луга создавалась тренировочная площадка. Работы развернулись примерно в полукилометре от викторианского особняка Ривер-Бенда. И его обитатели, и люди, работавшие над сооружением ипподрома, отлично видели друг друга.
   Выбирая это место, Эбби сознавала, что Рейчел воспримет подобное строительство как еще одну шпильку в свой адрес. Однако в планы Эбби вовсе не входило лишний раз злить владелицу Ривер-Бенда. Просто этот участок подходил ей как нельзя лучше. Он был достаточно плоским, сухим и находился на порядочном расстоянии от ручья, что исключало возможность затопления в случае ливневых дождей. Таким образом, что бы ни думала по этому поводу Рейчел, соседство тренировочной дорожки с Ривер-Бендом было чисто случайным.
   Небольшой автомобильчик, затарахтев, тронулся со двора фермы. За рулем сидела репортерша, представляющая одно из ведущих изданий по проблемам коневодства. Провожая ее взглядом, Эбби обессиленно вздохнула:
   – Не знаю, как ты, Бен, а я чувствую себя, как выжатый лимон. Ну сколько можно языком молоть? Господи, да у нее теперь материала на несколько статей.
   – Иден вот-вот возвратится. Сейчас школьный автобус подъедет, – напомнил ей Бен.
   – Пойду встречу ее. – Эбби быстро зашагала по тропинке, ведущей к шоссе.
   С тех пор как Маккрей выяснил, что Иден его дочь, она полностью утратила покой. Ей каждую минуту нужно было непременно знать, где и с кем находится ее девочка. С момента роковой встречи с Маккреем прошло почти десять дней. За все это время он ни разу не дал о себе знать. Неужели он и в самом деле оставил их в покое? Ей очень хотелось верить в это.
   Автомобиль журналистки затормозил, уступая дорогу приближающемуся пикапу. Этот грузовичок был ей совершенно незнаком, зато девочку с черным хвостиком, весело махавшую рукой из кабины, Эбби узнала безошибочно. Это была ее Иден! Эбби похолодела, будто налетел северный ледяной ветер и пронизал ее до костей. Застыв на месте, она во все глаза смотрела на Маккрея, плавно остановившего свой пикап. Да, это был он. Случилось именно то, чего она так боялась все эти дни: Маккрей был здесь, и вместе с ним была Иден.
   – Мамочка! – Иден радостно высунула голову из окна машины. – Посмотри, кто к нам приехал!
   С трудом передвигая ставшие ватными ноги, Эбби пошла к грузовичку. Горло перехватило от ужасного подозрения. Она продолжала обескураженно глазеть на Маккрея, уже почти не видя Иден.
   – Залезай, – скомандовал он.
   Открыв онемевшими пальцами дверцу, она села в машину.
   Иден с готовностью пересела на середину сиденья, давая ей место, и тут же принялась трещать как сорока, однако Эбби не слышала ни слова. Казалось, она заранее приготовилась к неотвратимому, но теперь, когда ужасное наконец свершилось, не знала, что делать.
   – Мама, ну что дверь не открываешь? – недовольно протараторила Иден. Словно очнувшись от сна, Эбби обнаружила, что они остановились. Пикап стоял прямо перед домом. Она неуверенно ступила на землю, Иден выпрыгнула следом. – Пошли скорее, мамочка! Я обещала показать ему своего пони.
   Реакция Эбби была чисто автоматической.
   – Сначала переоденься, милая моя. Сними школьную одежду. – Она подтолкнула дочь к крыльцу.
   – Ну ма-ам… – Иден уперлась, не желая уходить.
   – Мы с тобой, кажется, уже говорили насчет капризов.
   В этот момент раздался хруст гравия – огибая капот машины, к ним подходил Маккрей.
   – Говорили, – неохотно пробубнила Иден и тут же, задорно взглянув на Маккрея, выпалила: – Я быстро, честное слово! Только, чур, никуда не уходить, пока я не вернусь. Поклянись, что не уйдешь.
   – Ей-богу, не уйду, – прозвучал над левым ухом Эбби низкий голос. Однако она даже не обернулась. Зато Иден, расплывшись в улыбке, помчалась в дом.
   Эбби стояла, словно обратившись в соляной столб. Стук двери подобно выстрелу отозвался в ней болезненным эхом. Нервы были напряжены до предела. Ей казалось, стоит только пошевелиться, и случится непоправимое. Сейчас, когда Маккрей смотрел только на нее, она была способна на все, что угодно. Эбби попыталась забыть о его присутствии, но тщетно. Ведь он смотрел на нее, а разве можно забыть об этом, когда волосы у нее торчат сзади в разные стороны, как солома? Каких-нибудь двадцать минут назад эта проклятая репортерша заставила ее скакать верхом на Уиндсторме, выбирая удачный ракурс для фотографии, которую пообещала тиснуть вместе со статьей в своем журнале. Высокий воротничок блузки душил ее, черный жакет и серые лосины тоже внезапно стали тесны.