Страница:
Джанет Дейли
Соперники
1
За ней кто-то наблюдал. Она почти физически чувствовала на себе тяжесть чьего-то взгляда. Впрочем, нет ничего удивительного, что в зале, где полно народу, одному из собравшихся вздумается глазеть на тебя. И все же она явственно ощущала, что…
Двадцать минут назад Флейм Беннет прибыла в апартаменты Деборгов – двенадцать комнат в одном из сияющих огнями небоскребов на Телеграфном Холме Сан-Франциско. Задержавшись в отделанной мрамором передней вместе со своим другом и компаньоном Эллери Дорном, она торопливо начала снимать перчатки – с каждого пальца по очереди, – одновременно обращаясь к ожидавшей горничной в накрахмаленном форменном платье:
– Мисс Колтон уже здесь?
– Уже около пятнадцати минут, мисс Беннет.
Этот ответ подтвердил опасения Флейм. Они опоздали больше, чем допускалось этикетом. Сегодняшний вечер был не просто встречей избранных – городского комитета попечителей оперного театра. Это был официальный прием в честь мировой знаменитости, Лючанны Колтон, примадонны, приглашенной петь на открытии осеннего сезона – в спектакле «Трубадур». Опоздать к моменту ее появления было равнозначно опозданию на аудиенцию к королеве. Это было просто недопустимо.
– Очень жаль, что мы не успели ее приветствовать, – сухо проговорил Эллери, протягивая пальто и белый шелковый шарф прислуге. При этом он машинально стряхнул с рукава черного пиджака незаметную ниточку.
Флейм бросила на него быстрый взгляд. В его легкой улыбке сквозила ирония. В этом был весь Эллери – циничный, утонченный и элегантный, изощренный и язвительный насмешник. И как всегда, он был безукоризненно причесан – светло-каштановые волосы лежали прядка к прядrке.
– Узнаю Эллери, – рассмеялась Флейм, когда он подошел к ней сзади, чтобы помочь снять манто из чернобурки. – Твое сожаление так же лицемерно, как слезы крокодила, из чьей кожи сделаны твои ботинки.
– Ну, конечно. – Он передал манто прислуге, а затем, как подобает кавалеру, взял Флейм под руку. – Пошли?
– У нас нет выбора, – проговорила Флейм с оттенком сожаления, которое Эллери отнюдь не разделял.
Они пересекли большое фойе и вошли в примыкавшую к нему гостиную. Взгляд Флейм скользнул по традиционному ярко-желтому дивану, черным стульям эпохи Регентства и паре восточных шкафчиков восемнадцатого века. Интерьер комнаты – благородное сочетание разных стилей – был типичным для этих просторных апартаментов на крыше небоскреба. Тут внимание Флейм привлек гул голосов – веселая беседа, прерываемая легким смехом, – доносившийся из большой гостиной справа.
Она инстинктивно расправила плечи, задержавшись в арочном дверном проеме, ведущем в отделанную в вишневые тона освещенную комнату. Флейм привыкла к тому, что на нее оборачиваются. Ее внешность давно привлекает пристальные взгляды – и восторженные, и завистливые.
Причиной тому были не только рост, фигура фотомодели и очень красивое лицо. Нет, Флейм отличало поразительное сочетание матовой кожи, нефритовых зеленых глаз и золотисто-медных волос.
Однако сейчас в обращенных на нее взглядах чувствовалась доля осуждения за опоздание. Она была знакома со всеми гостями. В основном это были давние друзья семьи, знавшие ее чуть ли не с младенчества. Флейм была здесь одной из немногих, кто принадлежал к числу прямых потомков отцов-основателей Сан-Франциско. Благодаря именно этому обстоятельству она была вхожа в высшие круги, что было доступно далеко не всем богачам-выскочкам. По едкому замечанию Эллери, в Сан-Франциско зелень долларов не так ценится, как голубизна крови, и если с последней все в порядке, то необходимость в первой отпадает.
Хозяйка дома Памела Деборг, эдакая птичка-невеличка с пепельно-белыми завитками волос-перышек, выпорхнула им навстречу – за спиной крылышками затрепетала шаль, наброшенная поверх панбархатного платья.
– Флейм, мы тебя заждались.
– Честное слово, я никак не могла освободиться раньше, – извинилась Флейм. – Агентство снимало рекламный ролик во Дворце изящных искусств. И к сожалению, не все шло гладко.
– Что правда, то правда, – мелодично поддакнул Эллери. – Наша примадонна оказалась сущим тигром, вернее тигрицей. Надеюсь, ваша не столь капризна и несговорчива.
– Лючанна само очарование, – заявила Памела, восторженно заломив руку, при этом ее потрясающее бриллиантовое кольцо вспыхнуло. – Флейм, она тебе понравится. Она такая сердечная, такая милая… Ну да что говорить. Ты должна сама с ней познакомиться. Пойдем. Она в зимнем саду с Питером. – Ухватив Флейм за руку, она потянула ее за собой, затем задержалась ровно на столько, чтобы обронить Эллери: – Вы тоже, разумеется. – И опять вспорхнула, умудряясь постоянно на полшага опережать Флейм и лопоча без умолку. – Знаешь, она полностью изменила программу поездки и прилетела сюда на частном самолете. Это было совершеннейшим безумием – все перекроить сегодня днем. – Флейм вежливо улыбнулась, зная, что другой реакции не требуется. – Подожди, сейчас ты увидишь ее платье. Оно восхитительно, а какое на ней ожерелье – ты умрешь от зависти! Просто фантастические бриллианты и рубины. Жаки намекнула, что, мол, это подделка, – добавила она, заговорщически понизив голос при упоминании о Жаки Ван Клив, в прошлом, до развода, светской львице, ныне журналистке, ведущей раздел светской хроники Сан-Франциско. – Но камни натуральные, это точно. Поверь мне, уж я-то знаю.
Флейм в этом ни секунды не сомневалась. Говорили, что драгоценности Памелы Деборг не уступали ни размерами, ни качеством коллекции герцогини Виндзорской.
Несколько стеклянных дверей, выходивших в зимний сад, были открыты. Памела проскользнула сквозь них и на долю секунды остановилась. Из огромных окон роскошно обставленной просторной комнаты открывался строгий вид на залив и мост Золотые ворота. Среди растений в кадках и китайских вазах интимными группами были расставлены плетеные кресла, утопавшие в этой зелени.
В центре, приковав к себе всеобщее внимание, стояла дива – в алом платье, плотно облегавшем ее пышные формы, с вырезом на спине.
Она обернулась, и Флейм увидела колье из бриллиантов и рубинов, а также примелькавшееся по фотографиям лицо – безусловно, незаурядное, однако из-за излишней резкости черт его нельзя было назвать красивым.
Разумеется, все они сейчас заняты ею, подумала Флейм, оглядывая членов комитета попечителей оперного театра, сгрудившихся вокруг Лючанны Колтон, среди них находился и хозяин дома, светловолосый финансист Питер Деборг.
– Вот она, – зачем-то сказала Памела и устремилась вперед. – Простите, что перебила вас, Лючанна, но вы непременно должны познакомиться еще с одной представительницей нашего комитета, Флейм Беннет.
– Прекрасно. – Во взгляде ее темных глаз отразился тот же поверхностный интерес, что и в улыбке. – Очень рада.
– Я чрезвычайно польщена знакомством с вами, мисс Колтон. И надеюсь, вы примете мои извинения за опоздание.
– Да-да, – затараторила Памела. – Флейм снимала рекламный ролик, и у них возникли какие-то неприятности то ли со львом, то ли с леопардом.
– Значит, вы актриса?
– Нет, – вступил в разговор Питер Деборг. – Флейм работает в национальном рекламном агентстве «Боланд и Хейз», в его местном филиале.
– Я не вполне понимаю. – Примадонна вопросительно смотрела то на одного, то на другого. – Вы фотомодель?
Флейм чуть улыбнулась:
– Нет. Я вице-президент компании.
– Ах, вице-президент… – теперь певица полностью сосредоточилась на одной только Флейм, как бы заново ее оценивая. – Это просто замечательно – познакомиться с женщиной-руководителем.
Флейм поблагодарила за комплимент грациозным кивком головы, затем обернулась к Эллери, желая тем самым привлечь к нему внимание.
– Позвольте представить еще одного члена администрации компании, моего ближайшего друга Эллери Дорна.
– Мисс Колтон. – Эллери изящно шагнул вперед и поднес к губам ее пальцы с покрытыми красным лаком ногтями. – Мы с нетерпением ждем вашего выступления в роли Элеоноры. И осмелюсь предположить, вы не только заставите Сан-Франциско лежать у ваших ног, вот так, – он указал рукой на сияющие городские огни за огромными окнами, – но и поставите его на ноги в бесконечных рукоплесканиях.
– Эллери, какое остроумное сравнение! – воскликнула Памела, похлопав в ладоши.
– И столь же лестное, – добавила Лючанна Колтон, царственно склонив голову.
– Для меня это будет самым большим чудом, – произнес Эллери. В зимний сад продолжали стекаться гости. Привлекала их сюда, разумеется, не панорама города, которой они любовались уже неоднократно. Сегодня вечером им хотелось рассмотреть поближе заезжую знаменитость. Вспомнив об этом, Эллери грациозно взял Флейм под руку.
– Как бы нам ни хотелось завладеть вашим временем, мисс Колтон, боюсь, придется лишить себя этого удовольствия. Слишком многие жаждут выразить вам свое восхищение.
После обмена обычными любезностями Флейм и Эллери удалились. Тотчас же их место было занято, и Флейм услышала излияния Андреа Крейн:
– В прошлом году в «Ла Скала» я слышала ваше божественное исполнение «Тоски»…
Когда они переступили порог большой гостиной, Эллери, оглянувшись, грустно улыбнулся:
– Просто невероятно!
– Что именно вам кажется невероятным? – Флейм посмотрела на него с удивлением.
Отведя ее в сторонку, он кивнул на сидевших и стоявших гостей.
– Список сегодняшних приглашенных напоминает справочник «Кто есть кто в Сан-Франциско». И эти люди заискивают перед женщиной из захолустного городка где-то на Среднем Западе только потому, что она может чисто взять верхнее фа.
– Дело не только в этом, – отозвалась Флейм, вновь испытывая странное ощущение, что за ней наблюдают. – Она необыкновенно талантливая артистка.
– С каких это пор артистический талант стал облагораживать низкое происхождение?
Она по-прежнему и даже еще отчетливее чувствовала на себе пристальный взгляд.
– Не хочешь ли ты затеять философский спор, Эллери? По-моему, момент не самый подходящий.
Она слегка повернула голову, пытаясь определить, откуда исходит это жутковатое ощущение, и оказалась лицом к лицу с официантом – человеком средних лет, похожим на ястреба. На какое-то мгновение ее смутил тяжелый взгляд его глубоко посаженных карих глаз из-под выступающего лба. Он тут же опустил глаза и, шагнув вперед, протянул поднос с бокалами вина, лежавший на его правой ладони.
– Не желаете ли, мадам, бокал шардонэ?
Даже эти сообразные случаю почтительные слова не могли скрыть грубоватость его голоса.
– Благодарю. – Она взяла с подноса стакан и вновь бегло оглядела официанта. Не он ли на нее смотрел? Она подозревала, что он, хотя с уверенностью сказать это не могла. Но почему это ее так встревожило? Отчего ей стало не по себе? Она привыкла к пристальным мужским взглядам – мужчины есть мужчины. И чем, собственно, официант отличается от остальных? Он предложил вина Эллери и перешел к другой группе гостей.
– Коричневые ботинки с черными брюками? – Эллери осуждающе вскинул бровь. – Управляющему следовало бы внимательнее следить за тем, как одет персонал.
Флейм посмотрела вслед удаляющемуся официанту, на сей раз заметив цвет ботинок. Тот внезапно повернул голову, и их взгляды встретились. Он мгновенно отвернулся.
Флейм почувствовала прикосновение чьей-то руки, знакомым жестом скользнувшей от ее плеча к локтю.
– Ну наконец-то я тебя нашел.
Узнав голос, Флейм на секунду напряглась, затем широко улыбнулась самому важному и влиятельному своему клиенту. Мальком Пауэлл в свои пятьдесят шесть лет – внешний вид вполне соответствовал этому возрасту – обладал поистине могучим телосложением при среднем росте и выглядел весьма внушительно. Его густая темная шевелюра была чуть тронута сединой, лишь усиливающей впечатление о нем как о человеке властном и решительном. Каковым он и становился, когда дело касалось колоссальной сети универмагов по всей стране – унаследованное им семейное дело, на котором он заработал себе имя, – правда, в настоящее время это была лишь малая часть его владений.
– Мальком, я и не знала, что вы уже в городе.
– Я прилетел вчера вечером. – Его серые глаза впились во Флейм в ожидании хоть какой-то реакции, но она была само спокойствие, и во взгляде Пауэлла мелькнуло раздражение. – Сегодня днем я настоятельно просил вашу секретаршу сообщить о моем возвращении, но вы так и не позвонили.
– Всю вторую половину дня я была занята на съемках рекламного ролика. У меня не было времени справиться у секретарши о сообщениях. Вы ведь не думаете, что я нарочно проигнорировала ваш звонок. – Она сопроводила свой ответ сияющей улыбкой.
Она давно научилась обращаться с Малькомом Пауэллом – надо было просто не позволять давить на себя. Надо уметь противостоять ему, но делать это с умом.
– Нет-нет, мне такое и в голову не приходило!
– И что же вы хотели мне сказать?
Его взгляд скользнул на Эллери.
– Принесите Флейм еще вина. – Он взял у нее из рук хрустальный бокал и поставил его на лакированный столик у стены. – И позаботьтесь, чтобы на этот раз его хорошенько охладили.
– Непременно. – Эллери склонил голову с преувеличенной почтительностью. – Я сделаю нагоняй буфетчику и от вашего имени выскажу ему неудовольствие. – И, обращаясь к Флейм, добавил: – Это займет не больше пяти минут.
Когда он удалился, Флейм повернулась к Малькому, который являлся краеугольным камнем всей ее карьеры. Она была ему многим обязана, и он это знал. Восемь лет назад ее приняли на работу в агентство благодаря вовсе не университетской степени или высокой квалификации. Просто она способствовала престижу фирмы – с ее ценными связями и знакомствами ее демонстрировали клиенту в полном блеске во время каждой презентации. Тогда-то, более пяти лет назад, ее увидел Мальком. Не прошло и года, как по его настоянию она стала единолично распоряжаться его счетом. Кроме того, он рекомендовал ее другим компаниям, и в первую очередь тем, с которыми сам имел дело. Через три года она уже контролировала несколько крупнейших счетов агентства. Естественно, ее сделали вице-президентом.
Флейм беглым взглядом окинула его лицо, каждая черта которого выражала силу: широкая квадратная челюсть, выдававшийся вперед подбородок с ямочкой, глубоко посаженные серые глаза.
Она испытывала к нему благодарность, восхищение, уважение и… легкую обиду.
– Поужинаешь со мной в понедельник вечером? – Приглашение прозвучало то ли как просьба, то ли как приказание.
– Пообедаете со мной во вторник?
– У тебя уже есть планы на вечер в понедельник?
– Да, – солгала она.
– Нет, у тебя их нет. Я справился у твоей секретарши, когда звонил сегодня. Мы поужинаем вместе в понедельник вечером.
– Мы пообедаем во вторник, – отрезала она.
У нее вновь возникло ощущение, что за ней наблюдают, но она не позволила себе отвлечься.
– Зачем вечно спорить из-за пустяков? – с раздражением буркнул Мальком. – Нет бы тебе взять и согласиться поужинать со мной в…
– Пообедать во вторник днем. Мы внесли некоторые изменения в программу праздничных показов. Я хочу их с вами согласовать.
В его серых глазах вспыхнуло желание.
– Разве обязательно все время говорить о делах, Флейм? – спросил он.
– Да, вы же знаете, Мальком. – Весь этот разговор был повторением сотен ему подобных.
– Будь по-твоему, но мы продолжим наш спор… во вторник, – уступил он, поставив точку резким кивком. – Артур заедет за тобой ровно в двенадцать тридцать.
– Буду ждать.
– Я тоже.
Флейм знала, что во вторник они опять будут мериться силами. Уж себе самой она могла признаться, что это столкновение воль и само будоражащее общество Малькома доставляли ей известное удовольствие.
Завидев возвращающегося Эллери, она вновь почувствовала на себе чей-то взгляд.
– Ваше вино, моя госпожа. – Он протянул ей бокал. – Охлаждено точно до тридцати шести градусов по Цельсию. Или по Фаренгейту.
– Между ними есть некоторая разница, мой дорогой, – ответила Флейм, украдкой обводя глазами комнату.
Как она и подозревала, официант с ястребиным профилем в коричневых ботинках находился в дальнем конце комнаты, теперь уже обнося гостей закусками.
Ее взгляд скользнул дальше и внезапно скрестился со взглядом мужчины, стоявшего неподалеку от официанта, небрежно прислонясь плечом к стене. Его волосы были такими же черными, как смокинг. И несмотря на ленивую позу, он напоминал грациозную и поджарую черную пантеру, напружинившуюся и готовую к прыжку в любую секунду.
Он не отвел глаза. Она глотнула вина, но не распробовала его вкуса; единственное, что она чувствовала, так это внезапно участившееся биение пульса.
Она-то думала, что всех здесь знает, а кто же он? Она опять посмотрела на него, убеждая себя в том, что ею движет только любопытство, и совершенно этому не веря. Не сводя с нее глаз, он рассеянно кивнул своему собеседнику и поднес бокал ко рту. Тут только Флейм заметила рядом с ним миниатюрную блондинку.
Жаки Ван Клив, журналистка.
Кто же он? Явно важная птица.
– Мальком, вы не знаете, кто это там с Жаки?
Но Эллери упредил ответ.
– Кажется, я слышал, что он здесь с мисс Колтон.
– Тогда это, верно, Ченс Стюарт, – заключил Мальком, все еще пытаясь отыскать глазами пару, о которой шла речь.
– Кажется, я знаю его. – Но Флейм не помнила откуда и почему.
– Еще бы! – заявил Мальком. – За последние десять лет Ченселлор Стюарт стал руководителем одной из крупнейших строительных компаний страны. Он обладает сверхъестественной способностью появляться в нужном месте в нужный момент. – Его лицо приняло задумчивое выражение. – Сейчас он строит новый курортный комплекс в Тахо. Интересно, что привело его в Сан-Франциско?
– Полагаю, именно это и пытается выведать у него милашка Жаки, – предположил Эллери.
– Причина моего появления здесь вряд ли является секретом, мисс Ван Клив. – Ченс Стюарт взглянул на настырную блондинку, вспомнив предупреждение Лючанны, что эта дамочка известна тремя качествами: острым зрением, острым носом и острым языком. Надо признать, вопросы, которые она задавала, тоже были довольно острыми.
– Называйте меня Жаки, – предложила она. – Как все.
– Тогда позвольте снова вам объяснить, Жаки. Я как раз собирался в Тахо посмотреть, как продвигается мой проект, когда Лючанна упомянула о том, что едет в Сан-Франциско. И я предложил составить ей компанию, так как Сан-Франциско мне почти по пути.
– Значит, вы не охотитесь за недвижимостью?
– Здесь я не за тем, хотя всегда смотрю по сторонам. – С отрешенным видом он вертел стакан с «чивас», слушая мелодичное позвякивание кубиков льда о хрустальные стенки. – Если бы вы, находясь на отдыхе, прознали о скандальной истории, неужели бы вы пропустили ее мимо ушей?
– Нет, – признала она.
– Вот вам и объяснение, не так ли? – Он сделал глоток, чувствуя, как холодное виски щекочет и обжигает горло.
– Вы неплохо знакомы с мисс Колтон, верно?
– Да, довольно давно. – Он отнял стакан ото рта, и его взгляд непроизвольно скользнул в сторону ослепительной рыжеволосой женщины на другом конце комнаты.
Она вызвала в нем интерес, как только вошла – ее быстрая походка, в которой угадывалось едва уловимое самолюбование, гибкие движения тела производили впечатление необычайной грациозности. А ее плечи, прямые и широкие, как и вся осанка, выражали спокойную уверенность.
Безусловно, то была женщина до кончиков ногтей!
– Справедливо ли мое предположение, что ваш то затухающий, то разгорающийся роман с мисс Колтон сейчас опять переживает расцвет? – игриво спросила журналистка.
– Мне жаль вас разочаровывать, Жаки, но все эти затухания-возгорания – измышления вашей журналистской братии. Вот уже в течение многих лет у нас неизменно ровные отношения.
– Пытаетесь уверить меня в том, что вы просто добрые друзья? – Она откровенно усмехнулась.
– Что, звучит не слишком сенсационно?
– Если это правда, то не слишком.
Пропустив эту реплику мимо ушей, Ченс указал стаканом в дальний конец комнаты:
– Это случайно не Мальком Пауэлл?
Все фотографии рожденного под знаком Льва истинного льва торговых джунглей изображали несколько полноватого, сурового человека. В повседневной жизни он являл собой настоящее воплощение силы; его физическая мощь не лишала его изящества, даже несмотря на широченную грудь.
– Да, это Мальком, – подтвердила Ван Клив. – Честно говоря, я не ожидала его здесь встретить сегодня. Дьедр сказала мне, что он вернулся из деловой поездки только вчера вечером.
– Дьедр? – Он вопросительно поднял брови.
– Его жена.
– Это она? – Он ощутил укол раздражения, и его взгляд стал колючим.
– Нет, это Флейм, Флейм Беннет. – Последовала короткая пауза, и Ченс почувствовал, что журналистка внимательно наблюдает за его реакцией. – Восхитительна, верно?
– Абсолютно верно. – По-прежнему привалясь к стене и радуясь возможности беспрепятственно смотреть на женщину, которой как нельзя более подходило ее имя [Флем – пламя. ], он ощутил приятный жар в крови.
– Вы хотите меня о ней расспросить?
Не успел этот нагловатый вопрос слететь с языка Жаки Ван Клив, как Ченс уже понял, что она представит ему полный отчет о Флейм Беннет. Ведь это ее работа – по кусочкам собирать любую информацию, будь то слухи или факты, о всякой мало-мальски значительной личности.
А когда человек располагает столь исчерпывающими сведениями, ему трудно удержаться от того, чтобы ими не поделиться.
– Мне всегда внушали, что джентльмену не пристало расспрашивать о женщине, – мягко возразил он.
В ее коротком смешке прозвучал легкий вызов.
– Я слышала, вас обвиняют во многих грехах, Ченс Стюарт, но только не в излишней щепетильности. По манерам, лоску и стилю одежды вас легко можно принять за джентльмена, но вы таковым не являетесь. Вы ведь ведете себя слишком смело. Ваш следующий шаг всегда непредсказуем, и уж больно вы напористы. Словом, редкостный экземпляр.
– Расцениваю это как комплимент.
Он вновь почувствовал, что она за ним пристально наблюдает.
– Интересно было бы посмотреть, как вы поладите с Флейм.
– Почему? – Его взгляд выражал любопытство.
– Потому что… она женщина резких контрастов. – Теперь внимание Жаки полностью сосредоточилось на предмете разговора. – Она может воспламениться, как зарево ее волос, и тут же стать холодной, как зелень ее глаз. По-моему, в этом и секрет ее неотразимого влияния на мужчин. Они вьются вокруг нее как мотыльки. Но она подпускает их к себе лишь до определенной черты.
– Почему?
– Трудно сказать, но почему-то никто надолго не удерживается в ее поклонниках. И не то, чтобы она меняла старых на новых. Все происходит так быстро, что новые даже не успевают стать старыми. И вот вам снова контраст: ее романы редки и непродолжительны, ее никак не назовешь безрассудной, но в привычные рамки ее поведение тоже не укладывается. – Поколебавшись с долю секунды, она добавила: – Разумеется, она была замужем, около девяти лет назад, совсем недолго. Вероятно, один из тех скоропостижных браков, которые всегда лопаются. По крайней мере, такова была в то время официальная версия.
– А неофициальная?
– Честно? У меня никогда не было повода считать иначе, – призналась Ван Клив. – Неудачное замужество отпугивает многих женщин от попытки попробовать еще раз. Это самое простое объяснение, но есть еще одно – ее карьера.
– Чем она занимается?
В последнее время в высшем свете была мода на деловых женщин. Однако на своем опыте Ченс убедился, что женщины в бизнесе, как правило, не более чем дилетантки: они подвизаются в фотографии или выступают в роли манекенщиц, владеют картинными галереями, антикварными лавками или обыкновенными магазинчиками дорогой одежды, – но их делами неизменно управляет кто-нибудь другой.
– Флейм – вице-президент рекламной фирмы «Боланд и Хейз». Разумеется, всем известно, что ей приходится зарабатывать на жизнь. Хотя она и происходит из семьи одного из отцов-основателей самого Сан-Франциско, наследства ей фактически не осталось. Безусловно, ей приходится нелегко, но, смею вас уверить, она не слишком страдает. Последние знакомства оказались для нее весьма полезными.
– Вы имеете в виду Малькома Пауэлла, – догадался Ченс.
– Она самостоятельно распоряжается его рекламным счетом. И в последнее время многих интересует, чем еще в его жизни она может самостоятельно распоряжаться. – В ее голосе он различил нотки сомнения.
– Вы-то сами в это, похоже, не верите?
– Нет, – призналась она. – Как не верю и Дьедр, когда она утверждает, будто Мальком питает к Флейм чисто отцовские чувства. Однако что еще остается говорить жене с тридцатипятилетним стажем? Поверьте, если бы отец смотрел на дочь так же, как Мальком на Флейм, его бы арестовали. Он ее добивается, но пока не добился.
– Почему вы так уверены?
– Если бы у Флейм был с ним роман, она бы этого не скрывала. Не в ее стиле. – Жаки нахмурилась, словно была недовольна собой за столь невнятное объяснение. – Другими словами, если бы Флейм хотела вступить в связь с женатым мужчиной, она бы не испытывала ни стыда, ни угрызений совести.
Двадцать минут назад Флейм Беннет прибыла в апартаменты Деборгов – двенадцать комнат в одном из сияющих огнями небоскребов на Телеграфном Холме Сан-Франциско. Задержавшись в отделанной мрамором передней вместе со своим другом и компаньоном Эллери Дорном, она торопливо начала снимать перчатки – с каждого пальца по очереди, – одновременно обращаясь к ожидавшей горничной в накрахмаленном форменном платье:
– Мисс Колтон уже здесь?
– Уже около пятнадцати минут, мисс Беннет.
Этот ответ подтвердил опасения Флейм. Они опоздали больше, чем допускалось этикетом. Сегодняшний вечер был не просто встречей избранных – городского комитета попечителей оперного театра. Это был официальный прием в честь мировой знаменитости, Лючанны Колтон, примадонны, приглашенной петь на открытии осеннего сезона – в спектакле «Трубадур». Опоздать к моменту ее появления было равнозначно опозданию на аудиенцию к королеве. Это было просто недопустимо.
– Очень жаль, что мы не успели ее приветствовать, – сухо проговорил Эллери, протягивая пальто и белый шелковый шарф прислуге. При этом он машинально стряхнул с рукава черного пиджака незаметную ниточку.
Флейм бросила на него быстрый взгляд. В его легкой улыбке сквозила ирония. В этом был весь Эллери – циничный, утонченный и элегантный, изощренный и язвительный насмешник. И как всегда, он был безукоризненно причесан – светло-каштановые волосы лежали прядка к прядrке.
– Узнаю Эллери, – рассмеялась Флейм, когда он подошел к ней сзади, чтобы помочь снять манто из чернобурки. – Твое сожаление так же лицемерно, как слезы крокодила, из чьей кожи сделаны твои ботинки.
– Ну, конечно. – Он передал манто прислуге, а затем, как подобает кавалеру, взял Флейм под руку. – Пошли?
– У нас нет выбора, – проговорила Флейм с оттенком сожаления, которое Эллери отнюдь не разделял.
Они пересекли большое фойе и вошли в примыкавшую к нему гостиную. Взгляд Флейм скользнул по традиционному ярко-желтому дивану, черным стульям эпохи Регентства и паре восточных шкафчиков восемнадцатого века. Интерьер комнаты – благородное сочетание разных стилей – был типичным для этих просторных апартаментов на крыше небоскреба. Тут внимание Флейм привлек гул голосов – веселая беседа, прерываемая легким смехом, – доносившийся из большой гостиной справа.
Она инстинктивно расправила плечи, задержавшись в арочном дверном проеме, ведущем в отделанную в вишневые тона освещенную комнату. Флейм привыкла к тому, что на нее оборачиваются. Ее внешность давно привлекает пристальные взгляды – и восторженные, и завистливые.
Причиной тому были не только рост, фигура фотомодели и очень красивое лицо. Нет, Флейм отличало поразительное сочетание матовой кожи, нефритовых зеленых глаз и золотисто-медных волос.
Однако сейчас в обращенных на нее взглядах чувствовалась доля осуждения за опоздание. Она была знакома со всеми гостями. В основном это были давние друзья семьи, знавшие ее чуть ли не с младенчества. Флейм была здесь одной из немногих, кто принадлежал к числу прямых потомков отцов-основателей Сан-Франциско. Благодаря именно этому обстоятельству она была вхожа в высшие круги, что было доступно далеко не всем богачам-выскочкам. По едкому замечанию Эллери, в Сан-Франциско зелень долларов не так ценится, как голубизна крови, и если с последней все в порядке, то необходимость в первой отпадает.
Хозяйка дома Памела Деборг, эдакая птичка-невеличка с пепельно-белыми завитками волос-перышек, выпорхнула им навстречу – за спиной крылышками затрепетала шаль, наброшенная поверх панбархатного платья.
– Флейм, мы тебя заждались.
– Честное слово, я никак не могла освободиться раньше, – извинилась Флейм. – Агентство снимало рекламный ролик во Дворце изящных искусств. И к сожалению, не все шло гладко.
– Что правда, то правда, – мелодично поддакнул Эллери. – Наша примадонна оказалась сущим тигром, вернее тигрицей. Надеюсь, ваша не столь капризна и несговорчива.
– Лючанна само очарование, – заявила Памела, восторженно заломив руку, при этом ее потрясающее бриллиантовое кольцо вспыхнуло. – Флейм, она тебе понравится. Она такая сердечная, такая милая… Ну да что говорить. Ты должна сама с ней познакомиться. Пойдем. Она в зимнем саду с Питером. – Ухватив Флейм за руку, она потянула ее за собой, затем задержалась ровно на столько, чтобы обронить Эллери: – Вы тоже, разумеется. – И опять вспорхнула, умудряясь постоянно на полшага опережать Флейм и лопоча без умолку. – Знаешь, она полностью изменила программу поездки и прилетела сюда на частном самолете. Это было совершеннейшим безумием – все перекроить сегодня днем. – Флейм вежливо улыбнулась, зная, что другой реакции не требуется. – Подожди, сейчас ты увидишь ее платье. Оно восхитительно, а какое на ней ожерелье – ты умрешь от зависти! Просто фантастические бриллианты и рубины. Жаки намекнула, что, мол, это подделка, – добавила она, заговорщически понизив голос при упоминании о Жаки Ван Клив, в прошлом, до развода, светской львице, ныне журналистке, ведущей раздел светской хроники Сан-Франциско. – Но камни натуральные, это точно. Поверь мне, уж я-то знаю.
Флейм в этом ни секунды не сомневалась. Говорили, что драгоценности Памелы Деборг не уступали ни размерами, ни качеством коллекции герцогини Виндзорской.
Несколько стеклянных дверей, выходивших в зимний сад, были открыты. Памела проскользнула сквозь них и на долю секунды остановилась. Из огромных окон роскошно обставленной просторной комнаты открывался строгий вид на залив и мост Золотые ворота. Среди растений в кадках и китайских вазах интимными группами были расставлены плетеные кресла, утопавшие в этой зелени.
В центре, приковав к себе всеобщее внимание, стояла дива – в алом платье, плотно облегавшем ее пышные формы, с вырезом на спине.
Она обернулась, и Флейм увидела колье из бриллиантов и рубинов, а также примелькавшееся по фотографиям лицо – безусловно, незаурядное, однако из-за излишней резкости черт его нельзя было назвать красивым.
Разумеется, все они сейчас заняты ею, подумала Флейм, оглядывая членов комитета попечителей оперного театра, сгрудившихся вокруг Лючанны Колтон, среди них находился и хозяин дома, светловолосый финансист Питер Деборг.
– Вот она, – зачем-то сказала Памела и устремилась вперед. – Простите, что перебила вас, Лючанна, но вы непременно должны познакомиться еще с одной представительницей нашего комитета, Флейм Беннет.
– Прекрасно. – Во взгляде ее темных глаз отразился тот же поверхностный интерес, что и в улыбке. – Очень рада.
– Я чрезвычайно польщена знакомством с вами, мисс Колтон. И надеюсь, вы примете мои извинения за опоздание.
– Да-да, – затараторила Памела. – Флейм снимала рекламный ролик, и у них возникли какие-то неприятности то ли со львом, то ли с леопардом.
– Значит, вы актриса?
– Нет, – вступил в разговор Питер Деборг. – Флейм работает в национальном рекламном агентстве «Боланд и Хейз», в его местном филиале.
– Я не вполне понимаю. – Примадонна вопросительно смотрела то на одного, то на другого. – Вы фотомодель?
Флейм чуть улыбнулась:
– Нет. Я вице-президент компании.
– Ах, вице-президент… – теперь певица полностью сосредоточилась на одной только Флейм, как бы заново ее оценивая. – Это просто замечательно – познакомиться с женщиной-руководителем.
Флейм поблагодарила за комплимент грациозным кивком головы, затем обернулась к Эллери, желая тем самым привлечь к нему внимание.
– Позвольте представить еще одного члена администрации компании, моего ближайшего друга Эллери Дорна.
– Мисс Колтон. – Эллери изящно шагнул вперед и поднес к губам ее пальцы с покрытыми красным лаком ногтями. – Мы с нетерпением ждем вашего выступления в роли Элеоноры. И осмелюсь предположить, вы не только заставите Сан-Франциско лежать у ваших ног, вот так, – он указал рукой на сияющие городские огни за огромными окнами, – но и поставите его на ноги в бесконечных рукоплесканиях.
– Эллери, какое остроумное сравнение! – воскликнула Памела, похлопав в ладоши.
– И столь же лестное, – добавила Лючанна Колтон, царственно склонив голову.
– Для меня это будет самым большим чудом, – произнес Эллери. В зимний сад продолжали стекаться гости. Привлекала их сюда, разумеется, не панорама города, которой они любовались уже неоднократно. Сегодня вечером им хотелось рассмотреть поближе заезжую знаменитость. Вспомнив об этом, Эллери грациозно взял Флейм под руку.
– Как бы нам ни хотелось завладеть вашим временем, мисс Колтон, боюсь, придется лишить себя этого удовольствия. Слишком многие жаждут выразить вам свое восхищение.
После обмена обычными любезностями Флейм и Эллери удалились. Тотчас же их место было занято, и Флейм услышала излияния Андреа Крейн:
– В прошлом году в «Ла Скала» я слышала ваше божественное исполнение «Тоски»…
Когда они переступили порог большой гостиной, Эллери, оглянувшись, грустно улыбнулся:
– Просто невероятно!
– Что именно вам кажется невероятным? – Флейм посмотрела на него с удивлением.
Отведя ее в сторонку, он кивнул на сидевших и стоявших гостей.
– Список сегодняшних приглашенных напоминает справочник «Кто есть кто в Сан-Франциско». И эти люди заискивают перед женщиной из захолустного городка где-то на Среднем Западе только потому, что она может чисто взять верхнее фа.
– Дело не только в этом, – отозвалась Флейм, вновь испытывая странное ощущение, что за ней наблюдают. – Она необыкновенно талантливая артистка.
– С каких это пор артистический талант стал облагораживать низкое происхождение?
Она по-прежнему и даже еще отчетливее чувствовала на себе пристальный взгляд.
– Не хочешь ли ты затеять философский спор, Эллери? По-моему, момент не самый подходящий.
Она слегка повернула голову, пытаясь определить, откуда исходит это жутковатое ощущение, и оказалась лицом к лицу с официантом – человеком средних лет, похожим на ястреба. На какое-то мгновение ее смутил тяжелый взгляд его глубоко посаженных карих глаз из-под выступающего лба. Он тут же опустил глаза и, шагнув вперед, протянул поднос с бокалами вина, лежавший на его правой ладони.
– Не желаете ли, мадам, бокал шардонэ?
Даже эти сообразные случаю почтительные слова не могли скрыть грубоватость его голоса.
– Благодарю. – Она взяла с подноса стакан и вновь бегло оглядела официанта. Не он ли на нее смотрел? Она подозревала, что он, хотя с уверенностью сказать это не могла. Но почему это ее так встревожило? Отчего ей стало не по себе? Она привыкла к пристальным мужским взглядам – мужчины есть мужчины. И чем, собственно, официант отличается от остальных? Он предложил вина Эллери и перешел к другой группе гостей.
– Коричневые ботинки с черными брюками? – Эллери осуждающе вскинул бровь. – Управляющему следовало бы внимательнее следить за тем, как одет персонал.
Флейм посмотрела вслед удаляющемуся официанту, на сей раз заметив цвет ботинок. Тот внезапно повернул голову, и их взгляды встретились. Он мгновенно отвернулся.
Флейм почувствовала прикосновение чьей-то руки, знакомым жестом скользнувшей от ее плеча к локтю.
– Ну наконец-то я тебя нашел.
Узнав голос, Флейм на секунду напряглась, затем широко улыбнулась самому важному и влиятельному своему клиенту. Мальком Пауэлл в свои пятьдесят шесть лет – внешний вид вполне соответствовал этому возрасту – обладал поистине могучим телосложением при среднем росте и выглядел весьма внушительно. Его густая темная шевелюра была чуть тронута сединой, лишь усиливающей впечатление о нем как о человеке властном и решительном. Каковым он и становился, когда дело касалось колоссальной сети универмагов по всей стране – унаследованное им семейное дело, на котором он заработал себе имя, – правда, в настоящее время это была лишь малая часть его владений.
– Мальком, я и не знала, что вы уже в городе.
– Я прилетел вчера вечером. – Его серые глаза впились во Флейм в ожидании хоть какой-то реакции, но она была само спокойствие, и во взгляде Пауэлла мелькнуло раздражение. – Сегодня днем я настоятельно просил вашу секретаршу сообщить о моем возвращении, но вы так и не позвонили.
– Всю вторую половину дня я была занята на съемках рекламного ролика. У меня не было времени справиться у секретарши о сообщениях. Вы ведь не думаете, что я нарочно проигнорировала ваш звонок. – Она сопроводила свой ответ сияющей улыбкой.
Она давно научилась обращаться с Малькомом Пауэллом – надо было просто не позволять давить на себя. Надо уметь противостоять ему, но делать это с умом.
– Нет-нет, мне такое и в голову не приходило!
– И что же вы хотели мне сказать?
Его взгляд скользнул на Эллери.
– Принесите Флейм еще вина. – Он взял у нее из рук хрустальный бокал и поставил его на лакированный столик у стены. – И позаботьтесь, чтобы на этот раз его хорошенько охладили.
– Непременно. – Эллери склонил голову с преувеличенной почтительностью. – Я сделаю нагоняй буфетчику и от вашего имени выскажу ему неудовольствие. – И, обращаясь к Флейм, добавил: – Это займет не больше пяти минут.
Когда он удалился, Флейм повернулась к Малькому, который являлся краеугольным камнем всей ее карьеры. Она была ему многим обязана, и он это знал. Восемь лет назад ее приняли на работу в агентство благодаря вовсе не университетской степени или высокой квалификации. Просто она способствовала престижу фирмы – с ее ценными связями и знакомствами ее демонстрировали клиенту в полном блеске во время каждой презентации. Тогда-то, более пяти лет назад, ее увидел Мальком. Не прошло и года, как по его настоянию она стала единолично распоряжаться его счетом. Кроме того, он рекомендовал ее другим компаниям, и в первую очередь тем, с которыми сам имел дело. Через три года она уже контролировала несколько крупнейших счетов агентства. Естественно, ее сделали вице-президентом.
Флейм беглым взглядом окинула его лицо, каждая черта которого выражала силу: широкая квадратная челюсть, выдававшийся вперед подбородок с ямочкой, глубоко посаженные серые глаза.
Она испытывала к нему благодарность, восхищение, уважение и… легкую обиду.
– Поужинаешь со мной в понедельник вечером? – Приглашение прозвучало то ли как просьба, то ли как приказание.
– Пообедаете со мной во вторник?
– У тебя уже есть планы на вечер в понедельник?
– Да, – солгала она.
– Нет, у тебя их нет. Я справился у твоей секретарши, когда звонил сегодня. Мы поужинаем вместе в понедельник вечером.
– Мы пообедаем во вторник, – отрезала она.
У нее вновь возникло ощущение, что за ней наблюдают, но она не позволила себе отвлечься.
– Зачем вечно спорить из-за пустяков? – с раздражением буркнул Мальком. – Нет бы тебе взять и согласиться поужинать со мной в…
– Пообедать во вторник днем. Мы внесли некоторые изменения в программу праздничных показов. Я хочу их с вами согласовать.
В его серых глазах вспыхнуло желание.
– Разве обязательно все время говорить о делах, Флейм? – спросил он.
– Да, вы же знаете, Мальком. – Весь этот разговор был повторением сотен ему подобных.
– Будь по-твоему, но мы продолжим наш спор… во вторник, – уступил он, поставив точку резким кивком. – Артур заедет за тобой ровно в двенадцать тридцать.
– Буду ждать.
– Я тоже.
Флейм знала, что во вторник они опять будут мериться силами. Уж себе самой она могла признаться, что это столкновение воль и само будоражащее общество Малькома доставляли ей известное удовольствие.
Завидев возвращающегося Эллери, она вновь почувствовала на себе чей-то взгляд.
– Ваше вино, моя госпожа. – Он протянул ей бокал. – Охлаждено точно до тридцати шести градусов по Цельсию. Или по Фаренгейту.
– Между ними есть некоторая разница, мой дорогой, – ответила Флейм, украдкой обводя глазами комнату.
Как она и подозревала, официант с ястребиным профилем в коричневых ботинках находился в дальнем конце комнаты, теперь уже обнося гостей закусками.
Ее взгляд скользнул дальше и внезапно скрестился со взглядом мужчины, стоявшего неподалеку от официанта, небрежно прислонясь плечом к стене. Его волосы были такими же черными, как смокинг. И несмотря на ленивую позу, он напоминал грациозную и поджарую черную пантеру, напружинившуюся и готовую к прыжку в любую секунду.
Он не отвел глаза. Она глотнула вина, но не распробовала его вкуса; единственное, что она чувствовала, так это внезапно участившееся биение пульса.
Она-то думала, что всех здесь знает, а кто же он? Она опять посмотрела на него, убеждая себя в том, что ею движет только любопытство, и совершенно этому не веря. Не сводя с нее глаз, он рассеянно кивнул своему собеседнику и поднес бокал ко рту. Тут только Флейм заметила рядом с ним миниатюрную блондинку.
Жаки Ван Клив, журналистка.
Кто же он? Явно важная птица.
– Мальком, вы не знаете, кто это там с Жаки?
Но Эллери упредил ответ.
– Кажется, я слышал, что он здесь с мисс Колтон.
– Тогда это, верно, Ченс Стюарт, – заключил Мальком, все еще пытаясь отыскать глазами пару, о которой шла речь.
– Кажется, я знаю его. – Но Флейм не помнила откуда и почему.
– Еще бы! – заявил Мальком. – За последние десять лет Ченселлор Стюарт стал руководителем одной из крупнейших строительных компаний страны. Он обладает сверхъестественной способностью появляться в нужном месте в нужный момент. – Его лицо приняло задумчивое выражение. – Сейчас он строит новый курортный комплекс в Тахо. Интересно, что привело его в Сан-Франциско?
– Полагаю, именно это и пытается выведать у него милашка Жаки, – предположил Эллери.
– Причина моего появления здесь вряд ли является секретом, мисс Ван Клив. – Ченс Стюарт взглянул на настырную блондинку, вспомнив предупреждение Лючанны, что эта дамочка известна тремя качествами: острым зрением, острым носом и острым языком. Надо признать, вопросы, которые она задавала, тоже были довольно острыми.
– Называйте меня Жаки, – предложила она. – Как все.
– Тогда позвольте снова вам объяснить, Жаки. Я как раз собирался в Тахо посмотреть, как продвигается мой проект, когда Лючанна упомянула о том, что едет в Сан-Франциско. И я предложил составить ей компанию, так как Сан-Франциско мне почти по пути.
– Значит, вы не охотитесь за недвижимостью?
– Здесь я не за тем, хотя всегда смотрю по сторонам. – С отрешенным видом он вертел стакан с «чивас», слушая мелодичное позвякивание кубиков льда о хрустальные стенки. – Если бы вы, находясь на отдыхе, прознали о скандальной истории, неужели бы вы пропустили ее мимо ушей?
– Нет, – признала она.
– Вот вам и объяснение, не так ли? – Он сделал глоток, чувствуя, как холодное виски щекочет и обжигает горло.
– Вы неплохо знакомы с мисс Колтон, верно?
– Да, довольно давно. – Он отнял стакан ото рта, и его взгляд непроизвольно скользнул в сторону ослепительной рыжеволосой женщины на другом конце комнаты.
Она вызвала в нем интерес, как только вошла – ее быстрая походка, в которой угадывалось едва уловимое самолюбование, гибкие движения тела производили впечатление необычайной грациозности. А ее плечи, прямые и широкие, как и вся осанка, выражали спокойную уверенность.
Безусловно, то была женщина до кончиков ногтей!
– Справедливо ли мое предположение, что ваш то затухающий, то разгорающийся роман с мисс Колтон сейчас опять переживает расцвет? – игриво спросила журналистка.
– Мне жаль вас разочаровывать, Жаки, но все эти затухания-возгорания – измышления вашей журналистской братии. Вот уже в течение многих лет у нас неизменно ровные отношения.
– Пытаетесь уверить меня в том, что вы просто добрые друзья? – Она откровенно усмехнулась.
– Что, звучит не слишком сенсационно?
– Если это правда, то не слишком.
Пропустив эту реплику мимо ушей, Ченс указал стаканом в дальний конец комнаты:
– Это случайно не Мальком Пауэлл?
Все фотографии рожденного под знаком Льва истинного льва торговых джунглей изображали несколько полноватого, сурового человека. В повседневной жизни он являл собой настоящее воплощение силы; его физическая мощь не лишала его изящества, даже несмотря на широченную грудь.
– Да, это Мальком, – подтвердила Ван Клив. – Честно говоря, я не ожидала его здесь встретить сегодня. Дьедр сказала мне, что он вернулся из деловой поездки только вчера вечером.
– Дьедр? – Он вопросительно поднял брови.
– Его жена.
– Это она? – Он ощутил укол раздражения, и его взгляд стал колючим.
– Нет, это Флейм, Флейм Беннет. – Последовала короткая пауза, и Ченс почувствовал, что журналистка внимательно наблюдает за его реакцией. – Восхитительна, верно?
– Абсолютно верно. – По-прежнему привалясь к стене и радуясь возможности беспрепятственно смотреть на женщину, которой как нельзя более подходило ее имя [Флем – пламя. ], он ощутил приятный жар в крови.
– Вы хотите меня о ней расспросить?
Не успел этот нагловатый вопрос слететь с языка Жаки Ван Клив, как Ченс уже понял, что она представит ему полный отчет о Флейм Беннет. Ведь это ее работа – по кусочкам собирать любую информацию, будь то слухи или факты, о всякой мало-мальски значительной личности.
А когда человек располагает столь исчерпывающими сведениями, ему трудно удержаться от того, чтобы ими не поделиться.
– Мне всегда внушали, что джентльмену не пристало расспрашивать о женщине, – мягко возразил он.
В ее коротком смешке прозвучал легкий вызов.
– Я слышала, вас обвиняют во многих грехах, Ченс Стюарт, но только не в излишней щепетильности. По манерам, лоску и стилю одежды вас легко можно принять за джентльмена, но вы таковым не являетесь. Вы ведь ведете себя слишком смело. Ваш следующий шаг всегда непредсказуем, и уж больно вы напористы. Словом, редкостный экземпляр.
– Расцениваю это как комплимент.
Он вновь почувствовал, что она за ним пристально наблюдает.
– Интересно было бы посмотреть, как вы поладите с Флейм.
– Почему? – Его взгляд выражал любопытство.
– Потому что… она женщина резких контрастов. – Теперь внимание Жаки полностью сосредоточилось на предмете разговора. – Она может воспламениться, как зарево ее волос, и тут же стать холодной, как зелень ее глаз. По-моему, в этом и секрет ее неотразимого влияния на мужчин. Они вьются вокруг нее как мотыльки. Но она подпускает их к себе лишь до определенной черты.
– Почему?
– Трудно сказать, но почему-то никто надолго не удерживается в ее поклонниках. И не то, чтобы она меняла старых на новых. Все происходит так быстро, что новые даже не успевают стать старыми. И вот вам снова контраст: ее романы редки и непродолжительны, ее никак не назовешь безрассудной, но в привычные рамки ее поведение тоже не укладывается. – Поколебавшись с долю секунды, она добавила: – Разумеется, она была замужем, около девяти лет назад, совсем недолго. Вероятно, один из тех скоропостижных браков, которые всегда лопаются. По крайней мере, такова была в то время официальная версия.
– А неофициальная?
– Честно? У меня никогда не было повода считать иначе, – призналась Ван Клив. – Неудачное замужество отпугивает многих женщин от попытки попробовать еще раз. Это самое простое объяснение, но есть еще одно – ее карьера.
– Чем она занимается?
В последнее время в высшем свете была мода на деловых женщин. Однако на своем опыте Ченс убедился, что женщины в бизнесе, как правило, не более чем дилетантки: они подвизаются в фотографии или выступают в роли манекенщиц, владеют картинными галереями, антикварными лавками или обыкновенными магазинчиками дорогой одежды, – но их делами неизменно управляет кто-нибудь другой.
– Флейм – вице-президент рекламной фирмы «Боланд и Хейз». Разумеется, всем известно, что ей приходится зарабатывать на жизнь. Хотя она и происходит из семьи одного из отцов-основателей самого Сан-Франциско, наследства ей фактически не осталось. Безусловно, ей приходится нелегко, но, смею вас уверить, она не слишком страдает. Последние знакомства оказались для нее весьма полезными.
– Вы имеете в виду Малькома Пауэлла, – догадался Ченс.
– Она самостоятельно распоряжается его рекламным счетом. И в последнее время многих интересует, чем еще в его жизни она может самостоятельно распоряжаться. – В ее голосе он различил нотки сомнения.
– Вы-то сами в это, похоже, не верите?
– Нет, – призналась она. – Как не верю и Дьедр, когда она утверждает, будто Мальком питает к Флейм чисто отцовские чувства. Однако что еще остается говорить жене с тридцатипятилетним стажем? Поверьте, если бы отец смотрел на дочь так же, как Мальком на Флейм, его бы арестовали. Он ее добивается, но пока не добился.
– Почему вы так уверены?
– Если бы у Флейм был с ним роман, она бы этого не скрывала. Не в ее стиле. – Жаки нахмурилась, словно была недовольна собой за столь невнятное объяснение. – Другими словами, если бы Флейм хотела вступить в связь с женатым мужчиной, она бы не испытывала ни стыда, ни угрызений совести.