В этом-то и проблема.
Но хозяину не было дела до тревог Коуни:
— Ты преувеличиваешь, чтобы выманить уступку или поощрение. Так и быть, получишь награду: по выполнении этого пустякового задания я тебе прочту свой сонет. Причаститься красоты и величия «Танца холодных лун» — великая честь для невежественной помеси.
— Благодарю вас, полноправ. Я бы предпочел небольшой доппаек. Но готов от всего отказаться, только бы не идти. Может быть, вы сами…
— Что-о! — заревел хозяин. — Покинуть надежный вундеркаммер и открыть свое драгоценное тело всем опасностям гигантской физической биосферы? Ах ты, дерзкий трансген, да как тебе такое могло прийти в голову?! — И рука хозяина грозно двинулась к набедренной клавиатуре.
— Наберите правильный код. Наберите правильный код. Наберите правильный код, — повторяла несообразительная дверь, когда перепуганный Коуни невпопад стучал по кнопкам замка.
Не так давно муниципалитет ввел систему «Светлячок» — на замену устаревшей осветительной технике с солнечным питанием. По ночам возле каждого здания висели маленькие рои силикробовых баг, каждая из которых состояла из множества силикробов, — чтобы загореться, дождавшись прохожего. Такой фонарь светил в радиусе двух метров. Эти светлячки, держась над головой прохожего, провожали его и затем возвращались на свой пост.
И Коуни, запасясь собственным нимбом, менявшим интенсивность свечения, когда взаимодействовал со светлячками других граждан и помесей, пошел в Вест-Энд.
На первом этапе своего путешествия Коуни особых страхов не испытывал. В этом районе за порядком следили сторожевые Приматы от «Парк-Дэвис» и дружинники от «Шеринг-Плау», поэтому он считался спокойным. В этом скоплении магазинов, жилых домов и автофабрик он себя чувствовал вполне комфортно, несколько раз Коуни побывал с курьерскими поручениями в Вест-Энде и знал: там тоже безопасно.
Но между родным районом и Вест-Эндом лежала дикая территория. Вот ее-то он и боялся.
Софт-сектор!
Чтобы справиться с чувствами, Коуни повторял выученную в «Дэу» стимулмантру:
— Напряжение, страх, беспокойство — исчезли. Напряжение, страх, беспокойство — исчезли…
Первым откликнулся гипоталамус, затем отреагировала центральная нервная система, замедлилось сердцебиение, уменьшилось потовыделение. Успокаивающие нейропептиды прочистили мозг. Приободрясь, Коуни сунул руку в брюшной карман, нащупал карточку с адресом полноправы Фокс. Может, на этот раз сознание, не затуманенное страхом, позволит найти менее опасный путь к цели?
Напрасная надежда — только один маршрут позволяет доставить вовремя дозу тропа. Идти придется через проклятый эпицентр уличной жизни.
Он снова поместил карточку под кожу, рядом с важнейшей липучкой-ползучкой, и прибавил шагу. На углу Девятой артерии и Оранжевого капилляра, возле тропо-бара, чьи силикробовые иконки (синаптические узлы — обмениваются молекулами) полыхали зеленым и фиолетовым, тусовался всякий сброд. Из неспешно плавающих в воздухе силикробовых динамиков лилась психопьянящая музыка. В толпе преобладали Черепусики и Пирожки-Головушки; хватало и Кротов.
— Глядите-ка! Да это же маленькая помесь! — вскричал один из них.
— Задержись-ка, дружок, закинься «крутейшим чудом», — предложил другой.
— Ага, почувствуешь себя так, будто родился чистогеном!
— Да, полноправ трансген, не отказывайтесь!
Коуни прекрасно знал: с этими типами лучше не связываться. Они не такие плохие, как Трансгеноциды с бритвами, но, уж всяко, и не хорошие. Самое меньшее — собьют фабричные настройки, и тогда он не сможет выполнять свои обязанности.
Он поспешил прочь, преследуемый хохотом, подколками и тихим сопением Кротов. Пройдя несколько кварталов Софт-сектора, снова разволновался. Так сосредоточенно повторял мантру, что не услышал шороха колес.
— Эй, гражданин, покупай освежающий «пепси-плюс»! Снежок отдыхает!
Коуни подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся.
Следом за ним катила автолавка, вся во вмятинах, в разводах силикробового граффити. Автошофер — сущий жулик на вид.
— Я не гражданин, — осторожно проговорил Коуни. — Ну, извини. Как ширнусь, так биосенсоры барахлят. Но все остальное — в порядке, и товар у меня — свежачок! Возьми стаканчик — не пожалеешь.
Коуни гордо расправил плечи:
— Я настоящий среднелинейный трансген от фирмы «Дэу», пятнадцать процентов человеческих генов. Ты — всего лишь машина, киб.
— Да, твоя правда, — появился жалобный тон в голосе продавца лимонада. — Я киб, да вдобавок еще и невезучий. Если не смогу продавать напитки, не заработаю на ремонт. А чем дальше ремонт откладываешь, тем сильнее ветшаешь, тем меньше продаешь лимонада. Порочный круг.
— Такова жизнь. Я бы помог тебе, да у самого нет денег.
— Нет денег! Ты мое рабочее время потратил!
— Но ты же сам ко мне подъехал!
Чокнутая машина включила заливистую сирену:
— Караул! Обокрали! Держи вора! Рятуйте, все добропорядочные граждане! Полиция, девять-одиннадцать!
Перепугавшись, Коуни рванул со всех ног.
Через минуту за спиной стихли вопли возмущенного торговца, а впереди открылся Софт-сектор. Коуни остановился, подождал, пока успокоится сердце.
Широкая открытая кольцевая дорога отделяла центр города от запретной зоны. По полосам проскакивали машины — только в одном направлении. По ту сторону дороги красовался Софт-сектор — пышные джунгли постоянно меняющихся, врастающих друг в друга искусственных экологии. Сотни и сотни акров пустырей. Арматурные скелеты сгнивших построек. Эти земли муниципалитет, чтобы не тратить деньги на снос отслуживших свое домов, просто отдал неподконтрольным ему, но эффективным как бульдозеры и взрывчатка биобомжам.
А также подпольным цеховикам и нелегальным хромо-кроильщикам — надо же им где-то производить фальшак и ставить опасные эксперименты. А также беглым помесям и одичавшим силикробовым колониям, а также странным существам автокаталитического происхождения, подобных которым не встретишь за пределами Софт-сектора.
Обычных физических барьеров, наподобие заборов или минных полей, чтобы удерживать обитателей Софт-сектора, не существовало. Зато вокруг патрулировали Макро-Фаги.
Одного из них Коуни увидел.
Макро-Фаг, студень величиной с базово-линейного слона, полз, оставляя блестящую полосу каталитического экссудата, готовый поглотить и переварить любой живой организм, который попытается сбежать из своей тюрьмы. Невдалеке продвигался другой мегамикро, еще крупнее первого.
У Коуни обмякли ноги. Он знал, что стражники запрограммированы пропускать в Софт-сектор кого угодно. Но если Коуни повезет и он преодолеет всю зону, то как переберется через границу по ту сторону?
Мало сказать, что Коуни колебался — он всерьез был готов отказаться от самоубийственной задачи. Но вспомнил о своей невидимой привязи — специальной диете — и о замкнутом на шее обруче. Где бы он ни спрятался, убийственный сигнал, посланный со спутника глобального позиционирования, все равно найдет…
Ставя дрожащую ногу на дорожное полотно, Коуни следил за потоком машин. В нужный момент метнулся, ухитрившись спровоцировать на возмущенный вопль только один «мерседес».
Благополучно достигнув границы Софт-сектора, Коуни пошел дальше и вздрогнул от неожиданности, когда вдруг его светлячки метнулись обратно — в зону действия муниципальной системы освещения.
В следующий миг, почувствовав его приближение, заголосили живущие в тротуаре силикробы:
— Внимание! Вы находитесь в черте Софт-сектора! Проникновение на эту территорию автоматически лишило вас всех гражданских прав и привилегий. Все трансгены, обнаруженные в Софт-секторе воздушными патрулями, подвергаются дистанционному расстройству психики и отзыву на завод-изготовитель с целью уничтожения.
Коуни закрыл глаза и побежал. Макро-Фаги хлюпали и пыхтели, продвигаясь по своему кругу. От них пахло дрожжами и спермой базово-линейного человека. Бегущий вслепую Коуни задел липкий передок одного из них.
Едкое вещество обожгло кожу через мех, боль разбежалась по нервной системе. Ой-ой-ой!
Но он проскочил! Он уже в Софт-секторе!
Коуни укрылся за кустарником, съежился в тени. Отсюда было видно, как продвигается чудовище. «До чего же мне повезло!» — подумал он, переводя дух.
Но мгновение спустя в бок вцепились зубастые жвала, Коуни взвизгнул от боли, попытался вырваться.
Ему удалось лишь частично извернуться, и это стоило ряда параллельных ссадин на талии. Но зато теперь он увидел, кто его держит. Огромный, с машину, скарабей фирмы «Сквибб» — излишек военного имущества.
Старый, со сломанными усиками, с растрескавшимся хитином. На жвале блеснул снеговиковский силикробовый номер.
У боевого мортуса явно зашел ум за разум — он принял Коуни за покойника.
Лупить руками по жвалам было бесполезно — гигантский навозник был все еще могучим, хоть и ветхим. Жук, где-то потерявший ногу, хромая, понес Коуни.
Достигнув подходящего клочка голой земли, жук принялся рыть. Когда образовалась довольно глубокая яма, бросил туда свою ношу. Коуни не смел и пошевелиться — кто знает, как инвалидное нейро навозника отреагирует на движение «трупа»?
Жук споро закопал Коуни, а потом скрипуче-рычащим голосом принялся декламировать заупокойную молитву Синкретической Церкви:
— Да примет тебя Аллах в свою нирвану, геройски павший за родину товарищ…
Было довольно приятно лежать под рыхлой землей, после того как ушел снеговиковский жук. Воздуха поступало достаточно — Коуни не боялся задохнуться. В мозгу просыпались приятные наследственные воспоминания о теплых сырых норах.
Зачем вообще созданы помеси? Их жизнь — лишь бесконечные страдания, трансгены — целиком во власти человека. Не лучше ли оставаться тупой скотиной, чем получить немножко чувств и интеллекта — ровно столько, чтобы понять, как жалок твой удел? Стоит ли удивляться, что благонадежные помеси перебегают в лагерь дикого трансгена по имени Чокнутый Кошак? Давно уже не напоминает о себе этот пламенный революционер, а жаль… Может, слух о его гибели вовсе даже и не слух? И тут в могилу Коуни проникли голоса:
— Арт, как думаешь, что тут припрятал снеговик?
— Пока не выроем, Ик, не узнаем.
Коуни вжался в стенку ямы. Была бы возможность зарыться еще глубже — он бы так и сделал.
А наверху уже отбрасывали землю.
Коуни напряг согнутые в коленях ноги, надавил плечами… И выпрямился! Разлетелись комья земли. Коуни выскочил из ямы, упал, снова оказался на ногах, пустился бегом…
В спину вонзилось что-то острое.
Мгновенно наступил паралич.
Коуни упал, точно умная бомба, сброшенная с реалета.
Он лежал на боку. В мозгу — сумятица, тело — как у мясной куклы от фирмы «Минител». Показались две пары приближающихся босых ног. Одна пара принадлежала рослому человеку, вторая — то ли ребенку, то ли карлику, и ступни едва касались земли. Чужие руки схватили и подняли Коуни.
Он увидел тех, кто его обездвижил. Большой — явно базово-линейный человек, но с придатком — длинным, гибким составным хвостом скорпиона, изогнувшимся за плечами. На кончике шипа поблескивала капля яда. Второй, маленький, имел трепещущие осиные крылья, а из копчика высовывалось жало. На обоих из одежды только липкие гульфики. Тела — в шрамах. Уличная жизнь — штука жестокая.
— Э, да нам повезло, Арт! — сказал челоос. — Отличный ужин!
Скорпион рассматривал Коуни с меньшей алчностью во взоре, чем его партнер:
— Не спеши, Ик. К нам в руки попалось неомясо с той стороны. Для него найдется другое применение. Обменяем или продадим.
— Ты что, Арт! Я же есть хочу!
— Давай отнесем тушу домой, а там решим.
— Ладно, Арт, ты — главный, будь по-твоему. Скорпион взвалил Коуни на плечо, и ядовитая парочка зашагала по хрупким останкам движдорожки.
Коуни понял, что обречен. Он так пал духом, что даже не проклинал за скаредность полноправа Хопкрофта, обрекшего верного слугу на столь бесславную смерть. Видно, пора наигрывать в уме психозащитную предсмертную фугу.
Но тут в чуткие ноздри Коуни проник запах воды — по ходу, рядом, большое водохранилище.
— Молчок! — шепотом предупредил товарища Скорпион. — Ни к чему будить Моремана.
— Ты прав, этот гребаный Мореман нам ни к…
На всех троих посыпались брызги. В следующую секунду появился тот, о ком шла речь: чешуйчатая кожа на дряблых мышцах, каблуки с крылышками, уши ластоногого.
— Для тебя — не просто гребаный Мореман, а гребаный принц Мореман, — насмешливо проговорил подводный житель.
Коуни, сброшенный на землю, ударился спиной. Скорпион упал на четвереньки, грозно изогнул хвост.
— Ик, бей его! — крикнул он, но маленький челоос не нуждался в подобных подсказках — он уже взлетел.
Да только принц Мореман не испугался дружной атаки. Уворачиваясь и отскакивая, он избежал удара ядовитым шипом и ловко поймал Скорпиона за запястье. Раздался треск наружных конденсаторов, послышался запах горелого мяса. Великан тут же вырубился, а русал, даже не оглянувшись на него, вскинул руку и поймал за лодыжку челооса, уже готового вонзить жало. Еще сильнее запахло горелым мясом, и крылатый боец тоже упал. Русал подошел к Коуни, наклонился, положил ладони ему на виски.
Ожидающий смерти Коуни чувствовал только легкую дрожь нервных окончаний.
— Ты не просто так сюда пришел, ты думаешь, что выполняешь важное задание, — примерно через полминуты сказал Мореман. — Об этом должен узнать Ящер. Пошли.
Взяв Коуни под мышку, принц Мореман побежал в глубь Софт-сектора с быстротой, какую способны развить только крылатые ноги. Уже через несколько минут он стоял, так и держа свою ношу, на освещенной холодным пламенем площадке перед грубым подиумом, собранным из деталей ломаных машин. Вокруг — уродливые твари, как гомункулусы, так и мутанты — жертвы биореактора.
А на подиуме, на импровизированном троне, сидел Ящер.
Огромный полиморф с каскадами живых чешуи на спине и конечностях, с хромированным черепом, имел необычные клешни — три толстых когтя, один против двух других, на каждой руке вместо пальцев.
— С чем пришел, Мореман? — властно пробасил всемогущий правитель Софт-сектора.
— Принес чужака. Это курьер. Он несет что-то ценное.
— Что именно?
— Не знаю, он парализован. Мои сквиды улавливают только общий поток его мыслей.
— Ну что ж, давайте разбудим нашего гостя.
Из толпы уродов вышла Медуза. Мореман отдал ей Коуни. Проведя шипастым языком по меху Коуни, она распробовала пот и сообщила:
— Яд Скорпиона. Ничего, для меня это пустяки. На ее голове зашипела одна из змей, а потом стремительно вонзила зубы в ягодицу Коуни.
Способность двигаться он обрел так же быстро, как и потерял. Сел, подобрал под себя дрожащие ноги и попробовал читать мантру, но ни единого слова не вспомнилось.
— Помесь, ты теперь можешь говорить? — проревел Ящер так страшно, что Коуни захотелось упасть в обморок.
— Да! И я все скажу.
— Что ты несешь?
— Новый троп, полноправ Ящер. Называется «О-о-оргазм!!!» Применяется для виртуального секса. В продажу еще не поступил, а больше я ничего не знаю. Клянусь своей заводской гарантией!
— Дай сюда!
— Не губите, полноправ Ящер! У меня задание…
Ящер выдвинул из ходовой поликарбоновую ногу, полез с трона.
Коуни торопливо вытащил липучку. Принц Мореман передал ее Ящеру.
— Ладно, с этим разберемся на рассвете, а завтра вечером выбросим на рынок. С меня ответная услуга, Мореман.
— Договорились. Я пойду, надо жабры промочить.
На прощание подводный житель растопырил все десять пальцев, так, что между кончиками соседних было сантиметра два. Затрещали, заискрили электрические дуги. Самые впечатлительные в толпе откликнулись на это аханьем и оханьем.
Когда русал ушел, Ящер повернулся к Коуни:
— Не бойся, маленькая помесь, я не желаю тебе зла. Хочешь, сниму ошейник? Ты сможешь жить свободным при моем дворе.
Коуни обдумал предложение. Если согласиться — больше не будет чудовищных поручений полноправа Хопкрофта. Закончится рабство, прекратятся наказания и издевательство…
И тут взгляд Коуни, скользнув по толпе, задержался на ухмыляющейся жабьей роже. Широченная пасть, а в ней — ни единого зуба…
Коуни содрогнулся:
— Нет, полноправ Ящер, спасибо. Я хочу вернуться домой.
— Ну что ж, я понимаю: наш стиль свободы — не для всех. Тебя проводят до границы.
— Но если я не доставлю троп по назначению, хозяин меня накажет!
Ящер улыбнулся:
— Ничего, я дам кое-что взамен. Медуза! Сделай-ка мне дозу «траха-без-страха».
Через несколько минут придворная биобрухо принесла готовую липучку. Ящер жестом подозвал Коуни, тот робко приблизился.
— Держу пари на несколько часов кишащего чертями ада, что твой хозяин не заметит подмены.
Коуни неохотно взял суррогат.
— Но это не…
— Хватит разговоров! Ступай!
Два челорыса вытолкали Коуни из помещения.
Вскоре они уже стояли на краю Софт-сектора. Коуни чувствовал запах приближающихся Макро-Фагов, слышал их хлюпанье и сопение.
— Друзья-Коты, умоляю, не дайте этим чудовищам разъесть меня до костей!
Рыси захохотали:
— Что за глупости! Нас учили не делать зла тому, кому мы зла не желаем. Смотри!
Пронзительно свистнув, челорыс прокричал:
— Йа! Йа! Текели-ли!
Стражи границы вмиг замерли, лишь подрожала немного по инерции их плоть.
Челорыс шлепнул Коуни по спине:
— Беги, пока мы не передумали. Коуни побежал.
И только оказавшись очень-очень далеко от сектора, он остановился и задумался: как теперь быть? Часовой срок превышен вдвое. Но ничего другого, кроме как доставить троп по назначению, он не придумал.
Коуни без приключений нашел квартиру полноправы Фокс. Система охраны, считав данные с карточки, пропустила его. Умная дверь отворилась перед ним без пререканий. За дверью стояла хозяйка квартиры, любовно расчесывая пышный лисий хвост. А рядом с ней — полноправ Хопкрофт!
Хозяин смотрел на слугу с крайним недовольством:
— Так ты все-таки выполнил поручение, жалкий червь! После того, как мне самому пришлось сюда добираться в грязном примитивном атмосфернике! Если бы не мое глубочайшее уважение к полноправе Фокс, я бы никогда не осмелился на такое трудное путешествие! Какой же я глупец, что доверил тебе, безмозглому чучелу, столь важное поручение! Нет, вы только посмотрите на него! Не слуга, а позор своего господина!
Коуни повернулся к зеркалу. Он был весь в могильной земле. На руке, которой он задел Макро-Фага, — кровоточащая язва. Кровь запеклась на боках и животе — следы жучиных объятий. Болела спина, напоминая о встрече со Скорпионом. Зудела распухшая ягодица, укушенная змеей Медузы.
— Да, хозяин, вы правы. Я плохо выгляжу, но это лишь потому…
— Молчать! Где троп, который я тебе дал? Коуни достал липучку-ползучку:
— Вот он. Но я думаю, вам не следует…
— Да кто ты такой, чтобы думать?! Давай сюда. Коуни вручил хозяину дозу «траха-без-страха».
— К счастью, я прихватил с собой вторую липучку. Прелестная полноправа Фокс уже приклеила ее к своей очаровательной коже. А я, стало быть, воспользуюсь этой.
Хозяин Коуни нажал помеченный на липучке выключатель и пришлепнул ее к руке. Она поползла, нашла вену и обосновалась на ней.
— Девяностосекундная задержка, моя дорогая. Вполне успеем залезть в Мешки — а встретимся уже в виртуальном раю.
Два сморщенных Мешка, в прожилках схем и шишках сквидов, лежали на мягком полу, у каждого был расстегнут верх. Хопкрофт и полноправа Фокс заползли в свои полуорганические Мешки, те самостоятельно закрылись, обволокли каждую хозяйскую конечность, проникли в каждое отверстие.
Коуни смотрел на Мешок Хопкрофта. Дождался чудовищных, совершенно неэротичных спазмов и пошел домой.
Длинным кружным путем.
А вот и не слабо!
Но хозяину не было дела до тревог Коуни:
— Ты преувеличиваешь, чтобы выманить уступку или поощрение. Так и быть, получишь награду: по выполнении этого пустякового задания я тебе прочту свой сонет. Причаститься красоты и величия «Танца холодных лун» — великая честь для невежественной помеси.
— Благодарю вас, полноправ. Я бы предпочел небольшой доппаек. Но готов от всего отказаться, только бы не идти. Может быть, вы сами…
— Что-о! — заревел хозяин. — Покинуть надежный вундеркаммер и открыть свое драгоценное тело всем опасностям гигантской физической биосферы? Ах ты, дерзкий трансген, да как тебе такое могло прийти в голову?! — И рука хозяина грозно двинулась к набедренной клавиатуре.
— Наберите правильный код. Наберите правильный код. Наберите правильный код, — повторяла несообразительная дверь, когда перепуганный Коуни невпопад стучал по кнопкам замка.
Не так давно муниципалитет ввел систему «Светлячок» — на замену устаревшей осветительной технике с солнечным питанием. По ночам возле каждого здания висели маленькие рои силикробовых баг, каждая из которых состояла из множества силикробов, — чтобы загореться, дождавшись прохожего. Такой фонарь светил в радиусе двух метров. Эти светлячки, держась над головой прохожего, провожали его и затем возвращались на свой пост.
И Коуни, запасясь собственным нимбом, менявшим интенсивность свечения, когда взаимодействовал со светлячками других граждан и помесей, пошел в Вест-Энд.
На первом этапе своего путешествия Коуни особых страхов не испытывал. В этом районе за порядком следили сторожевые Приматы от «Парк-Дэвис» и дружинники от «Шеринг-Плау», поэтому он считался спокойным. В этом скоплении магазинов, жилых домов и автофабрик он себя чувствовал вполне комфортно, несколько раз Коуни побывал с курьерскими поручениями в Вест-Энде и знал: там тоже безопасно.
Но между родным районом и Вест-Эндом лежала дикая территория. Вот ее-то он и боялся.
Софт-сектор!
Чтобы справиться с чувствами, Коуни повторял выученную в «Дэу» стимулмантру:
— Напряжение, страх, беспокойство — исчезли. Напряжение, страх, беспокойство — исчезли…
Первым откликнулся гипоталамус, затем отреагировала центральная нервная система, замедлилось сердцебиение, уменьшилось потовыделение. Успокаивающие нейропептиды прочистили мозг. Приободрясь, Коуни сунул руку в брюшной карман, нащупал карточку с адресом полноправы Фокс. Может, на этот раз сознание, не затуманенное страхом, позволит найти менее опасный путь к цели?
Напрасная надежда — только один маршрут позволяет доставить вовремя дозу тропа. Идти придется через проклятый эпицентр уличной жизни.
Он снова поместил карточку под кожу, рядом с важнейшей липучкой-ползучкой, и прибавил шагу. На углу Девятой артерии и Оранжевого капилляра, возле тропо-бара, чьи силикробовые иконки (синаптические узлы — обмениваются молекулами) полыхали зеленым и фиолетовым, тусовался всякий сброд. Из неспешно плавающих в воздухе силикробовых динамиков лилась психопьянящая музыка. В толпе преобладали Черепусики и Пирожки-Головушки; хватало и Кротов.
— Глядите-ка! Да это же маленькая помесь! — вскричал один из них.
— Задержись-ка, дружок, закинься «крутейшим чудом», — предложил другой.
— Ага, почувствуешь себя так, будто родился чистогеном!
— Да, полноправ трансген, не отказывайтесь!
Коуни прекрасно знал: с этими типами лучше не связываться. Они не такие плохие, как Трансгеноциды с бритвами, но, уж всяко, и не хорошие. Самое меньшее — собьют фабричные настройки, и тогда он не сможет выполнять свои обязанности.
Он поспешил прочь, преследуемый хохотом, подколками и тихим сопением Кротов. Пройдя несколько кварталов Софт-сектора, снова разволновался. Так сосредоточенно повторял мантру, что не услышал шороха колес.
— Эй, гражданин, покупай освежающий «пепси-плюс»! Снежок отдыхает!
Коуни подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся.
Следом за ним катила автолавка, вся во вмятинах, в разводах силикробового граффити. Автошофер — сущий жулик на вид.
— Я не гражданин, — осторожно проговорил Коуни. — Ну, извини. Как ширнусь, так биосенсоры барахлят. Но все остальное — в порядке, и товар у меня — свежачок! Возьми стаканчик — не пожалеешь.
Коуни гордо расправил плечи:
— Я настоящий среднелинейный трансген от фирмы «Дэу», пятнадцать процентов человеческих генов. Ты — всего лишь машина, киб.
— Да, твоя правда, — появился жалобный тон в голосе продавца лимонада. — Я киб, да вдобавок еще и невезучий. Если не смогу продавать напитки, не заработаю на ремонт. А чем дальше ремонт откладываешь, тем сильнее ветшаешь, тем меньше продаешь лимонада. Порочный круг.
— Такова жизнь. Я бы помог тебе, да у самого нет денег.
— Нет денег! Ты мое рабочее время потратил!
— Но ты же сам ко мне подъехал!
Чокнутая машина включила заливистую сирену:
— Караул! Обокрали! Держи вора! Рятуйте, все добропорядочные граждане! Полиция, девять-одиннадцать!
Перепугавшись, Коуни рванул со всех ног.
Через минуту за спиной стихли вопли возмущенного торговца, а впереди открылся Софт-сектор. Коуни остановился, подождал, пока успокоится сердце.
Широкая открытая кольцевая дорога отделяла центр города от запретной зоны. По полосам проскакивали машины — только в одном направлении. По ту сторону дороги красовался Софт-сектор — пышные джунгли постоянно меняющихся, врастающих друг в друга искусственных экологии. Сотни и сотни акров пустырей. Арматурные скелеты сгнивших построек. Эти земли муниципалитет, чтобы не тратить деньги на снос отслуживших свое домов, просто отдал неподконтрольным ему, но эффективным как бульдозеры и взрывчатка биобомжам.
А также подпольным цеховикам и нелегальным хромо-кроильщикам — надо же им где-то производить фальшак и ставить опасные эксперименты. А также беглым помесям и одичавшим силикробовым колониям, а также странным существам автокаталитического происхождения, подобных которым не встретишь за пределами Софт-сектора.
Обычных физических барьеров, наподобие заборов или минных полей, чтобы удерживать обитателей Софт-сектора, не существовало. Зато вокруг патрулировали Макро-Фаги.
Одного из них Коуни увидел.
Макро-Фаг, студень величиной с базово-линейного слона, полз, оставляя блестящую полосу каталитического экссудата, готовый поглотить и переварить любой живой организм, который попытается сбежать из своей тюрьмы. Невдалеке продвигался другой мегамикро, еще крупнее первого.
У Коуни обмякли ноги. Он знал, что стражники запрограммированы пропускать в Софт-сектор кого угодно. Но если Коуни повезет и он преодолеет всю зону, то как переберется через границу по ту сторону?
Мало сказать, что Коуни колебался — он всерьез был готов отказаться от самоубийственной задачи. Но вспомнил о своей невидимой привязи — специальной диете — и о замкнутом на шее обруче. Где бы он ни спрятался, убийственный сигнал, посланный со спутника глобального позиционирования, все равно найдет…
Ставя дрожащую ногу на дорожное полотно, Коуни следил за потоком машин. В нужный момент метнулся, ухитрившись спровоцировать на возмущенный вопль только один «мерседес».
Благополучно достигнув границы Софт-сектора, Коуни пошел дальше и вздрогнул от неожиданности, когда вдруг его светлячки метнулись обратно — в зону действия муниципальной системы освещения.
В следующий миг, почувствовав его приближение, заголосили живущие в тротуаре силикробы:
— Внимание! Вы находитесь в черте Софт-сектора! Проникновение на эту территорию автоматически лишило вас всех гражданских прав и привилегий. Все трансгены, обнаруженные в Софт-секторе воздушными патрулями, подвергаются дистанционному расстройству психики и отзыву на завод-изготовитель с целью уничтожения.
Коуни закрыл глаза и побежал. Макро-Фаги хлюпали и пыхтели, продвигаясь по своему кругу. От них пахло дрожжами и спермой базово-линейного человека. Бегущий вслепую Коуни задел липкий передок одного из них.
Едкое вещество обожгло кожу через мех, боль разбежалась по нервной системе. Ой-ой-ой!
Но он проскочил! Он уже в Софт-секторе!
Коуни укрылся за кустарником, съежился в тени. Отсюда было видно, как продвигается чудовище. «До чего же мне повезло!» — подумал он, переводя дух.
Но мгновение спустя в бок вцепились зубастые жвала, Коуни взвизгнул от боли, попытался вырваться.
Ему удалось лишь частично извернуться, и это стоило ряда параллельных ссадин на талии. Но зато теперь он увидел, кто его держит. Огромный, с машину, скарабей фирмы «Сквибб» — излишек военного имущества.
Старый, со сломанными усиками, с растрескавшимся хитином. На жвале блеснул снеговиковский силикробовый номер.
У боевого мортуса явно зашел ум за разум — он принял Коуни за покойника.
Лупить руками по жвалам было бесполезно — гигантский навозник был все еще могучим, хоть и ветхим. Жук, где-то потерявший ногу, хромая, понес Коуни.
Достигнув подходящего клочка голой земли, жук принялся рыть. Когда образовалась довольно глубокая яма, бросил туда свою ношу. Коуни не смел и пошевелиться — кто знает, как инвалидное нейро навозника отреагирует на движение «трупа»?
Жук споро закопал Коуни, а потом скрипуче-рычащим голосом принялся декламировать заупокойную молитву Синкретической Церкви:
— Да примет тебя Аллах в свою нирвану, геройски павший за родину товарищ…
Было довольно приятно лежать под рыхлой землей, после того как ушел снеговиковский жук. Воздуха поступало достаточно — Коуни не боялся задохнуться. В мозгу просыпались приятные наследственные воспоминания о теплых сырых норах.
Зачем вообще созданы помеси? Их жизнь — лишь бесконечные страдания, трансгены — целиком во власти человека. Не лучше ли оставаться тупой скотиной, чем получить немножко чувств и интеллекта — ровно столько, чтобы понять, как жалок твой удел? Стоит ли удивляться, что благонадежные помеси перебегают в лагерь дикого трансгена по имени Чокнутый Кошак? Давно уже не напоминает о себе этот пламенный революционер, а жаль… Может, слух о его гибели вовсе даже и не слух? И тут в могилу Коуни проникли голоса:
— Арт, как думаешь, что тут припрятал снеговик?
— Пока не выроем, Ик, не узнаем.
Коуни вжался в стенку ямы. Была бы возможность зарыться еще глубже — он бы так и сделал.
А наверху уже отбрасывали землю.
Коуни напряг согнутые в коленях ноги, надавил плечами… И выпрямился! Разлетелись комья земли. Коуни выскочил из ямы, упал, снова оказался на ногах, пустился бегом…
В спину вонзилось что-то острое.
Мгновенно наступил паралич.
Коуни упал, точно умная бомба, сброшенная с реалета.
Он лежал на боку. В мозгу — сумятица, тело — как у мясной куклы от фирмы «Минител». Показались две пары приближающихся босых ног. Одна пара принадлежала рослому человеку, вторая — то ли ребенку, то ли карлику, и ступни едва касались земли. Чужие руки схватили и подняли Коуни.
Он увидел тех, кто его обездвижил. Большой — явно базово-линейный человек, но с придатком — длинным, гибким составным хвостом скорпиона, изогнувшимся за плечами. На кончике шипа поблескивала капля яда. Второй, маленький, имел трепещущие осиные крылья, а из копчика высовывалось жало. На обоих из одежды только липкие гульфики. Тела — в шрамах. Уличная жизнь — штука жестокая.
— Э, да нам повезло, Арт! — сказал челоос. — Отличный ужин!
Скорпион рассматривал Коуни с меньшей алчностью во взоре, чем его партнер:
— Не спеши, Ик. К нам в руки попалось неомясо с той стороны. Для него найдется другое применение. Обменяем или продадим.
— Ты что, Арт! Я же есть хочу!
— Давай отнесем тушу домой, а там решим.
— Ладно, Арт, ты — главный, будь по-твоему. Скорпион взвалил Коуни на плечо, и ядовитая парочка зашагала по хрупким останкам движдорожки.
Коуни понял, что обречен. Он так пал духом, что даже не проклинал за скаредность полноправа Хопкрофта, обрекшего верного слугу на столь бесславную смерть. Видно, пора наигрывать в уме психозащитную предсмертную фугу.
Но тут в чуткие ноздри Коуни проник запах воды — по ходу, рядом, большое водохранилище.
— Молчок! — шепотом предупредил товарища Скорпион. — Ни к чему будить Моремана.
— Ты прав, этот гребаный Мореман нам ни к…
На всех троих посыпались брызги. В следующую секунду появился тот, о ком шла речь: чешуйчатая кожа на дряблых мышцах, каблуки с крылышками, уши ластоногого.
— Для тебя — не просто гребаный Мореман, а гребаный принц Мореман, — насмешливо проговорил подводный житель.
Коуни, сброшенный на землю, ударился спиной. Скорпион упал на четвереньки, грозно изогнул хвост.
— Ик, бей его! — крикнул он, но маленький челоос не нуждался в подобных подсказках — он уже взлетел.
Да только принц Мореман не испугался дружной атаки. Уворачиваясь и отскакивая, он избежал удара ядовитым шипом и ловко поймал Скорпиона за запястье. Раздался треск наружных конденсаторов, послышался запах горелого мяса. Великан тут же вырубился, а русал, даже не оглянувшись на него, вскинул руку и поймал за лодыжку челооса, уже готового вонзить жало. Еще сильнее запахло горелым мясом, и крылатый боец тоже упал. Русал подошел к Коуни, наклонился, положил ладони ему на виски.
Ожидающий смерти Коуни чувствовал только легкую дрожь нервных окончаний.
— Ты не просто так сюда пришел, ты думаешь, что выполняешь важное задание, — примерно через полминуты сказал Мореман. — Об этом должен узнать Ящер. Пошли.
Взяв Коуни под мышку, принц Мореман побежал в глубь Софт-сектора с быстротой, какую способны развить только крылатые ноги. Уже через несколько минут он стоял, так и держа свою ношу, на освещенной холодным пламенем площадке перед грубым подиумом, собранным из деталей ломаных машин. Вокруг — уродливые твари, как гомункулусы, так и мутанты — жертвы биореактора.
А на подиуме, на импровизированном троне, сидел Ящер.
Огромный полиморф с каскадами живых чешуи на спине и конечностях, с хромированным черепом, имел необычные клешни — три толстых когтя, один против двух других, на каждой руке вместо пальцев.
— С чем пришел, Мореман? — властно пробасил всемогущий правитель Софт-сектора.
— Принес чужака. Это курьер. Он несет что-то ценное.
— Что именно?
— Не знаю, он парализован. Мои сквиды улавливают только общий поток его мыслей.
— Ну что ж, давайте разбудим нашего гостя.
Из толпы уродов вышла Медуза. Мореман отдал ей Коуни. Проведя шипастым языком по меху Коуни, она распробовала пот и сообщила:
— Яд Скорпиона. Ничего, для меня это пустяки. На ее голове зашипела одна из змей, а потом стремительно вонзила зубы в ягодицу Коуни.
Способность двигаться он обрел так же быстро, как и потерял. Сел, подобрал под себя дрожащие ноги и попробовал читать мантру, но ни единого слова не вспомнилось.
— Помесь, ты теперь можешь говорить? — проревел Ящер так страшно, что Коуни захотелось упасть в обморок.
— Да! И я все скажу.
— Что ты несешь?
— Новый троп, полноправ Ящер. Называется «О-о-оргазм!!!» Применяется для виртуального секса. В продажу еще не поступил, а больше я ничего не знаю. Клянусь своей заводской гарантией!
— Дай сюда!
— Не губите, полноправ Ящер! У меня задание…
Ящер выдвинул из ходовой поликарбоновую ногу, полез с трона.
Коуни торопливо вытащил липучку. Принц Мореман передал ее Ящеру.
— Ладно, с этим разберемся на рассвете, а завтра вечером выбросим на рынок. С меня ответная услуга, Мореман.
— Договорились. Я пойду, надо жабры промочить.
На прощание подводный житель растопырил все десять пальцев, так, что между кончиками соседних было сантиметра два. Затрещали, заискрили электрические дуги. Самые впечатлительные в толпе откликнулись на это аханьем и оханьем.
Когда русал ушел, Ящер повернулся к Коуни:
— Не бойся, маленькая помесь, я не желаю тебе зла. Хочешь, сниму ошейник? Ты сможешь жить свободным при моем дворе.
Коуни обдумал предложение. Если согласиться — больше не будет чудовищных поручений полноправа Хопкрофта. Закончится рабство, прекратятся наказания и издевательство…
И тут взгляд Коуни, скользнув по толпе, задержался на ухмыляющейся жабьей роже. Широченная пасть, а в ней — ни единого зуба…
Коуни содрогнулся:
— Нет, полноправ Ящер, спасибо. Я хочу вернуться домой.
— Ну что ж, я понимаю: наш стиль свободы — не для всех. Тебя проводят до границы.
— Но если я не доставлю троп по назначению, хозяин меня накажет!
Ящер улыбнулся:
— Ничего, я дам кое-что взамен. Медуза! Сделай-ка мне дозу «траха-без-страха».
Через несколько минут придворная биобрухо принесла готовую липучку. Ящер жестом подозвал Коуни, тот робко приблизился.
— Держу пари на несколько часов кишащего чертями ада, что твой хозяин не заметит подмены.
Коуни неохотно взял суррогат.
— Но это не…
— Хватит разговоров! Ступай!
Два челорыса вытолкали Коуни из помещения.
Вскоре они уже стояли на краю Софт-сектора. Коуни чувствовал запах приближающихся Макро-Фагов, слышал их хлюпанье и сопение.
— Друзья-Коты, умоляю, не дайте этим чудовищам разъесть меня до костей!
Рыси захохотали:
— Что за глупости! Нас учили не делать зла тому, кому мы зла не желаем. Смотри!
Пронзительно свистнув, челорыс прокричал:
— Йа! Йа! Текели-ли!
Стражи границы вмиг замерли, лишь подрожала немного по инерции их плоть.
Челорыс шлепнул Коуни по спине:
— Беги, пока мы не передумали. Коуни побежал.
И только оказавшись очень-очень далеко от сектора, он остановился и задумался: как теперь быть? Часовой срок превышен вдвое. Но ничего другого, кроме как доставить троп по назначению, он не придумал.
Коуни без приключений нашел квартиру полноправы Фокс. Система охраны, считав данные с карточки, пропустила его. Умная дверь отворилась перед ним без пререканий. За дверью стояла хозяйка квартиры, любовно расчесывая пышный лисий хвост. А рядом с ней — полноправ Хопкрофт!
Хозяин смотрел на слугу с крайним недовольством:
— Так ты все-таки выполнил поручение, жалкий червь! После того, как мне самому пришлось сюда добираться в грязном примитивном атмосфернике! Если бы не мое глубочайшее уважение к полноправе Фокс, я бы никогда не осмелился на такое трудное путешествие! Какой же я глупец, что доверил тебе, безмозглому чучелу, столь важное поручение! Нет, вы только посмотрите на него! Не слуга, а позор своего господина!
Коуни повернулся к зеркалу. Он был весь в могильной земле. На руке, которой он задел Макро-Фага, — кровоточащая язва. Кровь запеклась на боках и животе — следы жучиных объятий. Болела спина, напоминая о встрече со Скорпионом. Зудела распухшая ягодица, укушенная змеей Медузы.
— Да, хозяин, вы правы. Я плохо выгляжу, но это лишь потому…
— Молчать! Где троп, который я тебе дал? Коуни достал липучку-ползучку:
— Вот он. Но я думаю, вам не следует…
— Да кто ты такой, чтобы думать?! Давай сюда. Коуни вручил хозяину дозу «траха-без-страха».
— К счастью, я прихватил с собой вторую липучку. Прелестная полноправа Фокс уже приклеила ее к своей очаровательной коже. А я, стало быть, воспользуюсь этой.
Хозяин Коуни нажал помеченный на липучке выключатель и пришлепнул ее к руке. Она поползла, нашла вену и обосновалась на ней.
— Девяностосекундная задержка, моя дорогая. Вполне успеем залезть в Мешки — а встретимся уже в виртуальном раю.
Два сморщенных Мешка, в прожилках схем и шишках сквидов, лежали на мягком полу, у каждого был расстегнут верх. Хопкрофт и полноправа Фокс заползли в свои полуорганические Мешки, те самостоятельно закрылись, обволокли каждую хозяйскую конечность, проникли в каждое отверстие.
Коуни смотрел на Мешок Хопкрофта. Дождался чудовищных, совершенно неэротичных спазмов и пошел домой.
Длинным кружным путем.
А вот и не слабо!
— А мои тормознутые предки — такие уроды!
Словечко выскочило, как будто чья-то недобрая рука выдернула из меня базарофильтр. Сначала я была в шоке. А потом стало легко.
До сего дня я бы скорее завела шашни с трансгеном, чем пожаловалась на свой позор кому-нибудь кроме Сглаза. Но здесь и сейчас почему-то все казалось не таким, как раньше. Мне осточертело защищать свою родительскую симплекс-пару, особенно когда она не давала того, чего я хотела.
Мы находились в ЧАНе — конструкте, симулирующем анатомию человека. Чан применяется главным образом для обучения младшего медперсонала, ну а мы, школьники, проходим здесь практику. Наступила перемена, все мы бездельничали в селезенке. Контракт между школой и корпорацией «МикроДисней» обязывал нас ходить в фирменных личинах-образинах, отчего всех давно уже тошнило. Но троподозировщики утверждали, будто бы это для нашей же пользы. По идее, ни один избалованный мегабабками школяр не сможет в виртуалке изобразить себя лучше, чем любой из его одноклассников, каковое обстоятельство вынуждает нас сосредоточиться на учебе, а не на задирании носов друг перед другом. Да и, кроме того, дома дети любят носить любимые идентификаты наикошмарнейших монстров из ужастиков — а кому нужно, чтобы ребята и в школе вопили от страха и срывали уроки?
Так что я была в невинном образе Дэйзи Дак, Сглаз — в образе Гуфи, а прочие носили личины жеманных птичек и рыбок, гномиков и Пиноккио, белоснежек и гиппопотамов-балерин. И все было окутано вирт-суррогатом лимфоидной ткани, «важным компонентом ретикуло-эндотелиевой системы», как вещала училка-черепаха, да только кто ее слушал.
То и дело кто-нибудь протягивал конечность и ловил проплывающее красное кровяное тело и давил у себя под носом. Лопаясь, клетка испускала запашок, от которого крыша ползла, как от лучшего самогона или компота[13].
Мы, как и положено детям, наперебой хвастались своими предками, и тут я возьми да и выдай! Наверное, раньше и не понимала, до чего достало меня родительское ханжество.
Как по сигналу, подал голос мой лучший чувак Сглаз.
Я уже упоминала, что Сглаз был в образе Гуфи, но надо бы добавить: научившись щипать волокна, из которых состоял его костюм, он нарастил бесчисленное множество чернокожих яиц и пенисов. Грустно было думать, что настоящими причиндалами ему не разжиться, пока не повзрослеет, но иметь виртуальные половые органы нее же лучше, чем не иметь никаких. И вот Сглаз спрашивает:
— Ну, Эрни, и какие же они уроды?
— А такие они уроды, — выдала я в ответ, — по сравнению с ними богд гэгээн — просто секси-сиукс!
Все над этим посмеялись, вообразив вечного бого-мальчика Великой Свободной Монголии в аксессуарах нашего любимого телетрахаля.
Когда прекратились взревывание и чириканье, заговорила Жимолость.
Я всегда терпеть не могла эту стерву. Два года назад, когда моя грудь еще даже не начала оформляться естественным образом, предки разрешили Жимолости обзавестись крутейшими буферами от «Ксомы». Чтобы мои родители позволили мне иметь любую грудь, кроме естественной — да о таком и мечтать бесполезно до двенадцатилетия, когда я получу гражданские права.
Скорее по этой причине, чем по какой-либо другой, я взорвалась и назвала своих косных родителей уродами.
Жимолость всегда была верна своему любимому образу Русалочки. Просто до идиотизма верна — теперь у большеглазой мультяшечной трансфекции такие невероятные макротитьки, что на них чашечки — морские раковины — кажутся колпачками для сосков.
И вот Жимолость заговорила, и одноклассники — включая моего чувака — жадно ловили каждое ее слово.
— Это потому что твои предки — трансвозы! — прикалывалась Жимолость.
А я только кривилась от злости. Что тут возразишь? Всем известно, что мои папаши принадлежали к трансвековым воздерженцам. У них даже было собственное часовое шоу в метамедиуме: «Будем проще — с Альвином и Кальвином Арнесонами».
Все ржут-заливаются-покатываются, а мне бы заступиться за отцов, но это ужасно трудно, поскольку совсем даже не хочется, и чувствую я себя оттого полной лицемеркой.
— Может, и правда мои предки — ретрограды и мудаки, — сказала я, — но в отличие от твоих не бориокуданы, черной дурью не торгуют!
Все долго молчали, как отмершие клетки. Мой намек на подпольное происхождение богатства напольно уважаемых предков Жимолости — это просто верх неосмотрительности. Но не могу же я сидеть сиднем и бить фагоцитов, пока она критикует моих папок. Это я вправе их критиковать, а ей — нельзя.
Мультяшечные глазенки Жимолости превратились в злые щелочки, она на меня таращилась, как Пантерина из Сикрет Сервис на подозрительного типа, выдающего себя за директора Всемирного банка. Ну, теперь-то я точно попала в ее черный список. Пожалуй, задирать такую дрянную девчонку — это не слишком умно.
— Так-так, — проговорила она сочащимся лизоцимами голосом, — а наша уточка, оказывается, крякать умеет. Ты, наверное, думаешь, что ежели у меня такие крутые предки, то моя жизнь — это просто паучий шелк и гормон-сода. А ты хоть представляешь, каково это — каждую ночь ждать, что явятся кримоловы, или Протеиновая Полиция, или МВФ, снесут двери и всех нас шунтируют?
Пожалеть Жимолость, сидящую на губчатой массе лимфы, машущую плавниками и выпячивающую грудь, было трудно. Я даже и не пыталась.
Словечко выскочило, как будто чья-то недобрая рука выдернула из меня базарофильтр. Сначала я была в шоке. А потом стало легко.
До сего дня я бы скорее завела шашни с трансгеном, чем пожаловалась на свой позор кому-нибудь кроме Сглаза. Но здесь и сейчас почему-то все казалось не таким, как раньше. Мне осточертело защищать свою родительскую симплекс-пару, особенно когда она не давала того, чего я хотела.
Мы находились в ЧАНе — конструкте, симулирующем анатомию человека. Чан применяется главным образом для обучения младшего медперсонала, ну а мы, школьники, проходим здесь практику. Наступила перемена, все мы бездельничали в селезенке. Контракт между школой и корпорацией «МикроДисней» обязывал нас ходить в фирменных личинах-образинах, отчего всех давно уже тошнило. Но троподозировщики утверждали, будто бы это для нашей же пользы. По идее, ни один избалованный мегабабками школяр не сможет в виртуалке изобразить себя лучше, чем любой из его одноклассников, каковое обстоятельство вынуждает нас сосредоточиться на учебе, а не на задирании носов друг перед другом. Да и, кроме того, дома дети любят носить любимые идентификаты наикошмарнейших монстров из ужастиков — а кому нужно, чтобы ребята и в школе вопили от страха и срывали уроки?
Так что я была в невинном образе Дэйзи Дак, Сглаз — в образе Гуфи, а прочие носили личины жеманных птичек и рыбок, гномиков и Пиноккио, белоснежек и гиппопотамов-балерин. И все было окутано вирт-суррогатом лимфоидной ткани, «важным компонентом ретикуло-эндотелиевой системы», как вещала училка-черепаха, да только кто ее слушал.
То и дело кто-нибудь протягивал конечность и ловил проплывающее красное кровяное тело и давил у себя под носом. Лопаясь, клетка испускала запашок, от которого крыша ползла, как от лучшего самогона или компота[13].
Мы, как и положено детям, наперебой хвастались своими предками, и тут я возьми да и выдай! Наверное, раньше и не понимала, до чего достало меня родительское ханжество.
Как по сигналу, подал голос мой лучший чувак Сглаз.
Я уже упоминала, что Сглаз был в образе Гуфи, но надо бы добавить: научившись щипать волокна, из которых состоял его костюм, он нарастил бесчисленное множество чернокожих яиц и пенисов. Грустно было думать, что настоящими причиндалами ему не разжиться, пока не повзрослеет, но иметь виртуальные половые органы нее же лучше, чем не иметь никаких. И вот Сглаз спрашивает:
— Ну, Эрни, и какие же они уроды?
— А такие они уроды, — выдала я в ответ, — по сравнению с ними богд гэгээн — просто секси-сиукс!
Все над этим посмеялись, вообразив вечного бого-мальчика Великой Свободной Монголии в аксессуарах нашего любимого телетрахаля.
Когда прекратились взревывание и чириканье, заговорила Жимолость.
Я всегда терпеть не могла эту стерву. Два года назад, когда моя грудь еще даже не начала оформляться естественным образом, предки разрешили Жимолости обзавестись крутейшими буферами от «Ксомы». Чтобы мои родители позволили мне иметь любую грудь, кроме естественной — да о таком и мечтать бесполезно до двенадцатилетия, когда я получу гражданские права.
Скорее по этой причине, чем по какой-либо другой, я взорвалась и назвала своих косных родителей уродами.
Жимолость всегда была верна своему любимому образу Русалочки. Просто до идиотизма верна — теперь у большеглазой мультяшечной трансфекции такие невероятные макротитьки, что на них чашечки — морские раковины — кажутся колпачками для сосков.
И вот Жимолость заговорила, и одноклассники — включая моего чувака — жадно ловили каждое ее слово.
— Это потому что твои предки — трансвозы! — прикалывалась Жимолость.
А я только кривилась от злости. Что тут возразишь? Всем известно, что мои папаши принадлежали к трансвековым воздерженцам. У них даже было собственное часовое шоу в метамедиуме: «Будем проще — с Альвином и Кальвином Арнесонами».
Все ржут-заливаются-покатываются, а мне бы заступиться за отцов, но это ужасно трудно, поскольку совсем даже не хочется, и чувствую я себя оттого полной лицемеркой.
— Может, и правда мои предки — ретрограды и мудаки, — сказала я, — но в отличие от твоих не бориокуданы, черной дурью не торгуют!
Все долго молчали, как отмершие клетки. Мой намек на подпольное происхождение богатства напольно уважаемых предков Жимолости — это просто верх неосмотрительности. Но не могу же я сидеть сиднем и бить фагоцитов, пока она критикует моих папок. Это я вправе их критиковать, а ей — нельзя.
Мультяшечные глазенки Жимолости превратились в злые щелочки, она на меня таращилась, как Пантерина из Сикрет Сервис на подозрительного типа, выдающего себя за директора Всемирного банка. Ну, теперь-то я точно попала в ее черный список. Пожалуй, задирать такую дрянную девчонку — это не слишком умно.
— Так-так, — проговорила она сочащимся лизоцимами голосом, — а наша уточка, оказывается, крякать умеет. Ты, наверное, думаешь, что ежели у меня такие крутые предки, то моя жизнь — это просто паучий шелк и гормон-сода. А ты хоть представляешь, каково это — каждую ночь ждать, что явятся кримоловы, или Протеиновая Полиция, или МВФ, снесут двери и всех нас шунтируют?
Пожалеть Жимолость, сидящую на губчатой массе лимфы, машущую плавниками и выпячивающую грудь, было трудно. Я даже и не пыталась.