Страница:
Усложняло обстановку и то обстоятельство, что "между тогдашними украинскими большевиками и не большевиками, не взирая на глубокие политические расхождения между ними, все же продолжал существовать извечный контакт и далее взаимная помощь" - говорит Мазепа на стр. 134 своей книги (Украина в огне и буре революции) и сообщает, что лидер, активно сотрудничавших с большевиками, украинских "независимых" эсдеков, Ткаченко, "все время ездил с Украинским Правительством", а Директория, по признанию ее членов (Швеца и Макаренка) поддерживала материально этих "независимых" эсдеков.
Явление, совершенно исключительное и, вероятно, единственное в истории. Только наши украинские социалистические вожди, ведя борьбу с большевиками, могли додуматься до того, чтобы возить с Правительством лидера партии, активно сотрудничавшей с большевиками и помогать этой партии материально Не доставало еще только приглашения его участвовать в заседаниях Правительства. А, возможно, что и участвовал. Зная то, что сообщил сам украинский премьер, можно допустить и это. Не удивительно, что Директория и окружающие ее "вожди" изо дня в день теряли свой авторитет не только в народе, но и среди тех, которые, волею судеб, бежали вместе с ними.
Бегство в Проскуров
Из Винницы Директория двинулась в Проскуров, но уже через несколько дней была вынуждена бежать и оттуда, т.к. большевистский повстанческий отряд захватил Жмеринку и Проскуров оказался под угрозой.
После взятия украинскими большевиками Жмеринки, вся, так называемая, "юго-западная часть фронта армии Директории", была отрезана и вскоре перестала существовать.
Кое-какие силы еще оставались на севере, в районе Ровно, но и они по своим настроениям давали Директории основания сомневаться в их надежности.
Состав армии Директории
Надо иметь ввиду, что вся "армия Директории" была чрезвычайно пестрой, как по своему составу, так и по настроениям. Во время Гетмана, не мало офицеров русской армии вступили в кадры будущей Украинской армии просто как специалисты, не будучи вовсе сторонниками Украины вообще, а социалистическо-шовинистической, в особенности. Будучи разбросаны, как "кадры" будущих корпусов и дивизий, по разным городам Украины, они были захвачены восстанием врасплох и им ничего не оставалось делать, как "признать Директорию", а в дальнейшем, не желая попадать в руки большевиков, делить ее судьбу. Все они стремились в Белую Армию и при первой возможности уходили туда. Часть пробралась к Деникину, а значительная часть летом 1919 г. оказалась в "Западной Добровольческой Армии Бермонта-Авалова, которая тогда формировалась в Прибалтике. Не мало было в "армии Директории" и остатков гетманских карательных отрядов и "Державной Варты", попавших в эту армию и делавших ее судьбу по тем же самым причинам, что и упомянутая выше группа офицеров. Директорию и ее социалистическое направление они люто ненавидели, но обстоятельства заставляли итти с нею. Были еще группы антибольшевистски настроенной учащейся молодежи, которые, по своим настроениям были весьма далеки от настроений Директории, но все же ушла вслед за ней. С другой стороны, не мало было элементов определенно пробольшевистских, которые приняли участие в противогетманском восстании, а в дальнейшем, не успев разойтись по домам, были захвачены общим потоком поспешного бегства Директории и очутились в рядах ее "войска".
Целеустремленной и боеспособной частью были только "сечевые стрельцы" галичане, которых население Украины считало "чужими" и относилось к ним враждебно. Так называемых "национально-сознательных" украинцев, в армии было не так много вообще и, к тому же, они резко делились на определенных антисоциалистов, находившихся у Директории под сомнением, и на сторонников ее национально-социалистической программы, из рядов которых заполнялись разные высшие должности.
Всей этой разношерстной массы, по исчислениям инспектора Укр. Армии, капитана Удовиченко, (произведенного Директорией в генералы), было по спискам около 50.000 к началу занятия Украины сторонниками Харьковского Правительства. В дальнейшем, это число "таяло, как снег на солнце", по признанию самого украинского премьера. И после Жмеринки и бегства из Проскурова, не насчитывало и одного десятка тысяч, включая и 3.000, которые бежали с Директорией из Киева.
Бегство из Проскурова
В Проскурове состоялось последнее заседание Директории в полном составе, с участием кооптированного представителя от Западной Украины Петрушевича. После этого она уже никогда не собиралась. Нетругаевич и Андриевский уехали в, еще не занятый поляками Станиславов; Винниченко - за границу (почти одновременно с Грушевским), а Петлюра продолжил свою "деятельность" в районе Ровно.
Правительство Остапенка после Проскурова тоже распылилось: часть, кружным путем, через Румынию, поехала в Одессу вести дальше переговоры с Антантой, а сам Остапенко с несколькими министрами продолжал верить в успех переговоров и ждать помощи, разделившись между Станиславовом, куда уехала одна часть, и Ровно, куда направилась к Петлюра другая часть министров.
Ровно - Каменец
На известное время Ровно делается временной столицей У.Н.Р. Значительная же группа политических деятелей и служащих разных министерств, после бегства из Винницы, очутилась в Каменец-Подольске, в том числе и лидеры эсдеков: И. Мазепа, С. Викул и др., а также, сам Грушевский. Что происходило и каковы были тогда (март 1919 г.) настроения во второй столице У.Н.Р. - Каменце дает исчерпывающую картину один из лидеров эсдеков - И. Мазепа. На стр. 139 и 140-ой своих воспоминаний он пишет: "небольшой Каменец был переполнен служащими разных учреждений, которые были эвакуированы из Винницы. Никто не знал, почему сюда, в этот слепой угол Подолии, была направлена вся эта масса людей и государственного имущества. Можно было только догадываться, что правительство сделало это в надежде на ожидаемую помощь со стороны французского командования. Но среди чиновников, которые очутились в Каменце, господствовало убеждение, что это пришло уже "начало конца". Никто не верил, что положение на фронте переменится в нашу пользу. Авторитет Директории и Правительства пали так, как никогда. Все это усилило почву для расширения советофильских настроений среди эвакуированных чиновников. Как раз в это время (20-22 марта) в Каменце происходил уездный крестьянский съезд, в котором приняли участие Грушевский, Степаненко, Лизановский и другие эсеровские лидеры. Съезд был созван для выборов уездного "Трудового Совета", согласно с законом Директории о создании "Трудовых Советов" на местах. Но, после обсуждения общей ситуации, Съезд принял резолюцию, в которой высказался за советскую форму власти, против переговоров с французским командованием и за переговоры с большевиками".
В результате таких настроений, в переполненном лидерами, "атаманами" и просто беженцами, Каменце, создался полный хаос, который усиливался грызней между собою разных политических лидеров, обвинявших друг друга в неудачах. Создавались и распадались всякие "Комитеты Защиты"; в склоки активно вмешивались, по своей инициативе,, разные "атаманы". Арестовывали и выпускали лидеров и министров. "Признавали" и "не признавали" Директорию и Правительство. И с трепетом ждали большевистского восстания или наступления. Только когда выяснилось, что большевики на Каменец не идут, все немного успокоилось и Каменец временно разгрузился от многочисленных лидеров и "вождей".
Центр в Ровно
Конец марта - начало апреля были временем перенесения центра У.П.Р. в Ровно, где находился Петлюра, уже выдвинувшийся на роль фактического руководителя того предприятия, которое сейчас одни называют "борьбой украинского народа за свое национальное освобождение", а другие "неудавшейся попыткой небольшой группы украинской социалистическо-шовинистической молодежи и полуинтеллигенции навязать свою волю украинскому народу. Тот неоспоримый факт, что народные массы Украины за Петлюрой не пошли и он бежал с горсточкой сторонников, убедительно свидетельствует, что никакого "народного движения", как теперь утверждают сепаратисты, не было. Этого же мнения придерживается и бывший Премьер и Глава Директории, Винниченко, который, находясь в эмиграции, написал свою общеизвестную фразу: "Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя". ("Возрождение Нации", том II стр. 190).
Единовластие Петлюры
В начале апреля, после отъезда за границу Грушевского и Винниченка и фактического распада Директории, Петлюра всю власть взял в свои руки и сразу же резко изменил политику. Так называемые "правые" (правительство Остапенко) были отстранены и заменены эсдеками и эсерами. В результате совещаний партийных лидеров, по воле Петлюры, было сформировано новое правительство, которое возглавил, молодой, правоверный марксист, эсдек, Б. Мартос, бывший земский служащий, с узким кругозором мелкого чиновника, и самоуверенностью молодости и той "патологической жаждой власти", о которой писал С. Шелухин. Остальные министры: Мазепа, Ливицкий, Ковалевский, Сиротенко и другие - все были эсдеки и эсеры, по качествам такие же, как и новый премьер. Так называемые "правые" группировки: социалисты-федералисты, социалисты-самостийники и народные республиканцы, из которых состояло прежнее правительство Остапепка, войти в новое правительство или, хотя бы его поддерживать, решительно отказались. Их поддерживали, всемерно также галичане и член Директории Андриевский.
Ориентация на большевиков
Правительство Мартоса решило ориентироваться "влево", опираясь на эсдеков и эсеров и веря в возможность как-то договориться со своими единомышленниками по ту сторону фронта (они верили или делали вид что верят в наличие таковых), но без капитуляции перед Харьковским Правительством. Объективных данных для такой веры не было никаких; основывалась она только на собственном желании договориться со вчерашними товарищами по Центр. Раде и разным революционным организациям, которым удалось захватить власть и выгнать их с территории всей Украины кроме нескольких уездов Волыни.
9-го апреля Б. Мартос с товарищами принял "власть" в свои руки и начал свою деятельность в качестве премьера Украинской Народной Республики, территория которой тогда ограничивалась г. Ровно и несколькими уездами вокруг.
Положение на "фронте" было исключительно тяжелым, не только в военном отношении, но и в политическом. Разношерстные вооруженные группы, называвшиеся "Армией УНР", занимали ряд населенных пунктов и железнодорожных станций. Никакого непрерывного фронта не было. Ни одна сторона не наступала, но большевики накапливали силы для окончательного удара. Связь и дисциплина существовали больше только на бумаге, чем в действительности. Вера в успех дела и авторитет Директории и Правительства стремительно падали. С одной стороны, росли капитулянтские настроения; с другой - злоба против вождей и их социалистических экспериментов, мало отличавшихся от большевистских. Новое правительство не обращало на это внимания и усердно занялось "продолжением линии Трудового Конгресса". 12-го апреля выпустило длиннейшую декларацию, в которой повторялось все то, что уже много раз было сказано в бесчисленных декларациях партий, правительств и союзов; 18-го апреля выработало "условия соглашения с социалистами по ту сторону фронта"; усиленно проводили выборы уездных и волостных "рабоче-крестьянских трудовых советов для контроля над деятельностью местных властей". Чем отличались эти советы от совдепов по ту сторону "фронта" - никакого вразумительного объяснения никто не давал. Да и дать его было невозможно, ибо, по существу, это было одно и то же. Разница состояла только в личности вождей, которых должны были поддерживать эти советы: здесь - социалистов - Петлюру, Мартоса, Мазепу, Ливицкого, Сиротенка и Ко.; там - тоже социалистов и тоже украинцев: Коцюбинского, Шахрая, Затонского, Шуйского, Заливчего, Скрыпника, Любченка и др.
Положение на фронте
О положении на фронте вспомнило, наконец, и правительство и обратилось к "атаману" А. Мельнику, начальнику штаба "Действующей Армии" с просьбой дать об этом информацию. Вот как пишет об этом один из участников разговора с А. Мельником министр И. Мазепа:
"А. Мельник сказал, что наше положение на фронте просто трагично. Большевики бросили против нас свои лучшие части местного формирования. Например, Таращанскую дивизию, которая состоит преимущественно из украинцев. Это деморализующе действует на наших солдат. Многие из них просто бегут с фронта"... "Казаки не хотят биться против своих братьев - украинцев. Выходит так, будто мы здесь ведем борьбу не за украинское дело, а за правительство Директории, которое потеряло популярность в народных массах"... "Мы, военные, считаем, что нужно сговориться с левыми украинцами с той стороны фронта. Только тогда мы сможем сорганизовать свои боеспособные силы для борьбы с большевизмом" (И. Мазепа, "Украина в огне и буре рев.", стр. 154).
Безотрадная картина, которую дает Мельник (впоследствии - один из вождей фашизма), равно, как и совет будущего вождя фашистов договориться с "левыми" заслуживает того, чтобы на это обратить внимание
Только молодость и малокультурность вождей, их неутолимая жажда власти (любой ценой и с любой помощью) и безнадежное военное положение, могли породить мысль "искать сговора с левыми украинцами по ту сторону фронта". Простая и естественная мысль, захотят ли этот сговор и нужен ли он их "левым" товарищам по ту сторону фронта, вождям по ту сторону просто не приходила в голову, хотя об этом тоже следовало подумать. Ведь в то время во власти "левых товарищей", которые пошли на сотрудничество с большевиками, была вся Украина и они занимали руководящие посты, а "петлюровцы" были загнаны в угол Волыни и никакой силы, ни идейной, ни военной из себя не представляли. Идеей же украинской самостийности, на что делали ставку "петлюровцы", поднять массы было невозможно, что наглядно показали все события последнего времени. Но "петлюровцы" верили (или делали вид, что верят) в огромную силу идеи "национального освобождения" (отношение к которой народ уже показал) и делали ставку на уже битую карту.
Для находившихся на фронте эта политика вождей, конечно, была не секрет и вызывала резкое осуждение, особенно в частях антисоциалистически настроенных, каких было не мало. Родилась мысль устранить социалистических вождей и отдать власть в руки более умеренных групп. Осуществить ее попытался командующий северный участком фронта, молодой и решительный атаман Оскилко. Незадолго перед тем, имея опытного начальника штаба, русского генерала Агапеева, Оскилко выдержал несколько удачных боев с небольшим отрядом красных и его популярность была велика.
Бунт Оскилко
28 апреля он попытался сделать переворот: арестовал часть министров и социалистических вождей и выпустил воззвание о наделении землей крестьян в собственность, обещая выдать "бумаги на вечное и потомственное владение землей". Благодаря своевременно предпринятым социалистами мерам и сделанным Оскилко тактическим ошибкам, переворот не удался - и Оскилко с рядом видных единомышленников бежал. Но самый факт возможности поднять антисоциалистический бунт, который имел не мало сочувствующих, свидетельствует, что в рядах "петлюровцев" настроения были далеко не одинаковы и социалистические эксперименты Петлюровского правительства не всегда находили сочувствие даже в рядах армии. Выступление Оскилко окончательно деморализировало "фронт". Никаких надежд организовать хоть какой-нибудь отпор, уже наметившемуся наступлению украинских большевиков портив Петлюровской армии, не было. Петлюре и его сторонникам оставалось только - или драться с малым шансом на успех, благодаря ненадежности "армии" - или бежать. Они выбрали последнее. 5-го мая Ровно было оставлено. Все двинулось на Запад, в Галицию.
Продолжение бегства
На короткое время Петлюра с "армией" задержался в Радзивилове, где сразу же начали делаться попытки реорганизации этой армии, которая до этого, по словам одного из Петлюровских генералов - Безручка, "имела малоорганизованный, полупартизанский характер. Формируют части более активные люди., которые, собравши около себя кружок, получают после санкцию Правительства и делаются Н-ой частью. Подсчет сил и управление ими часто были не под силу высшему командованию. Было в армии много людей, особенно офицеров, нетвердых или и совсем ненадежных с национальной точки зрения". (Газета "Дiло" от 20 июня 1937 г.) Характеристика правильная и точная. Ее полностью подтверждают данные многочисленных мемуаристов того времени.
К этому можно прибавить, что в то время (весна 1919 г.) сами большевики всех выступавших против них, называли "бандами" или "петлюровскими бандитами". Так они назвали и несколько, никому не подчинявшихся, партизанских отрядов, которые в марте 1919 г. оперировали в нескольких десятках километров на северо-запад от Киева. Это дало основание, задним числом, сидя в эмиграции, создать миф о "мартовском наступлении Волынской группы войск УНР".
Институт политруков
"Реорганизация армии" не ограничилась "перегруппировками" (на бумаге) многочисленных "корпусов" и "дивизий", иногда состоявших из сотни-другой малодисциплинированных людей, под командой совсем недисциплинированных "атаманов". 13 мая было решено в армии ввести институт национально-политических комиссаров, подъ названием "державных инспекторов", с самыми широкими полномочиями, правом вмешиваться в действия строевых командиров и "следить за политически-национальной благонадежностью армии". Во главе "державных инспекторов" был поставлен некий В. Кедровский, главной квалификацией которого была малокультурность, чисто собачья преданность Петлюре, верность социализму и желание играть роль. Но дела он не поправил, а только внес двоевластие в армию, которое, конечно, не подняло ее боеспособности. В армии его называли "петлюровским шпионом" и брезгливо сторонились.
Когда поляки начали наступление с севера (16-го мая), то оказалось, что армия вообще не хочет воевать. Луцк был отдан без боя; вся "Холмская группа" войск была ликвидирована без выстрела. Добровольно перешли на сторону поляков дивизия Стренгирова, отряды атаманов Тимченка, Абазы и других. Полякам достались огромные склады боеприпасов, оружия и продовольствия. Петлюровский генерал Капустянский в своих воспоминаниях объясняет эту катастрофу изменой антисоциалистически настроенных командиров и солдат, не желавших воевать за социалистическое правительство Петлюры. А И. Мазепа, чтобы высказать полное к ним презрение, называет их "малороссами" (у самостийников это - ругательное слово). В результате же, Петлюре пришлось бежать дальше - на Красное и Тарнополь.
Продвигаясь по галицийской территории на юг, вдоль старой русско-австрийской границы, Петлюра с правительством и армией, к началу июня, оказался около Волочиска, который был в руках большевиков. Дальше, на юг, доживали свои последние дни враги Петлюры и его политики - Галицкое правительство и, сотрудничавшие с ним, "правые" надднепрянцы, с членом Директории Андриевским во главе (Швец и Макаренко были с Петлюрой; Винниченко - за границей).
Но и на юг путь уже был перерезан поляками, которые были в нескольких километрах и продолжали наступать, не обращая внимание на сделанное Петлюрой предложение перемирия. Положение было такое, что "каждый час можно было ожидать полной ликвидации государственного центра", как пишет в своих воспоминаниях И. Мазепа - "Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам".
Каменец - столица
В такой обстановке было решено атаковать Волочиск. Мобилизовавши все силы, даже служащих министерств, было поведено наступление против, ничего не ожидавших, незначительных большевистских сил. Волочиск был взят, а кроме того очищен и небольшой клочок территории между линией Старо-Константинов-Проскуров-Каменец и бывшей австрийской границей. Украинское правительство опять было на своей земле. Встал вопрос: что дальше?
Не имея никаких шансов продолжать борьбу с большевиками имеющимися силами, Правительство опять ухватилось за старую идею: соглашение с "левыми товарищами по ту сторону фронта" и организацию с их помощью восстания, чисто национального, для изгнания "московских оккупантов". В связи с переговорами, которые велись еще раньше, Правительство было пополнено представителями этих "левых товарищей" (Одрина, Черкасский), прибывшими из Киева. Вся надежда возлагалась теперь на энтузиазм, который должен был охватить массы, узнавшие, что с Петлюрой сотрудничают и "левые", которые раньше шли с большевиками.
Бунт Болбачана
Пока же что, сосредоточившись в Каменец-Подольске, Правительство занялось очередной "реорганизацией армии" и политическими разговорами. Антиправительственные настроения росли и привели к открытому бунту полк. Болбачана, доблестного командира "Запорожского Корпуса", антисоциалиста, противника политики Петлюры и, кроме того, подозреваемого в симпатиях к Добровольческой Армии Деникина. Бунт был подавлен и Болбочан расстрелян, но дисциплину в армии бунт расшатал еще больше и привел к такому положению, что наказной атаман - Осецкий и его начальник штаба - В. Тютюнник заявили Правительству, что "если в течении 2-3 дней не придет помощь от Галицкой армии, ликвидация фронта - неизбежна".
встреча двух Правительств
Счастливое стечение обстоятельств спасло Петлюру и петлюровцев от полной катастрофы. Как раз в эти дни Галицкое правительство и армия вынуждены были оставить Галицию и перейти на территорию, находившуюся под властью Петлюры. Как уже упомянуто выше, Галицкое правительство стояло на умеренных позициях и к социалистическим экспериментам надднепрянских украинских вождей относилось резко отрицательно. С ним солидаризировались и "правые" надднепрянцы. Не удивительно поэтому, что между двумя Правительствами и двумя армиями, оказавшимися на одной и той же территории, не только не дошло до полного слияния, что было бы логично, принимая во внимание решение о "Соборной Украине", но не установились даже благожелательные отношения.
Больше двух месяцев сосуществовали эти два правительства, тщетно пытаясь найти общий язык и выработать общую линию политики. Петлюровцы панацею от всех бед видели в социализме и всю надежду возлагали на "левых товарищей" и силу национальных лозунгов. Галичане относились к этому скептически и выход из положения видели в вооруженной борьбе с большевиками, для чего нужна дисциплинированная армия, а не петлюровская импровизация. В случае успеха борьбы, галичане надеялись на помощь Антанты всей Украине, в том числе и Галиции.
После бесчисленных совещаний, конференций, деклараций, которые так любили незадачливые социалистические украинские вожди, они все же должны были капитулировать перед галичанами и принять их условия: отказ от советского уклона и устранения с поста премьера Мартоса, тяготевшего к большевикам.
Но до слияния правительстве и армий, так и не дошло. Слишком уже различны были те элементы, из которых слагались и армии, и правительства двух Украин - Надднепрянской и Западной.
Премьер Мартос был смещен и заменен таким же как и он марксистом, эсдеком Исааком Мазепой, бывшим до революции мелким служащим Екатеринославского земства. Перемена была чисто персональная. Политическое лицо нового правительства не изменилось.
Хотя Петлюра и был провозглашен Главковерхом и при нем был создан особый штаб для руководства обоими армиями, армия по-прежнему оставалась разделенной на Галицкую и Надднепрянскую.
Явление, совершенно исключительное и, вероятно, единственное в истории. Только наши украинские социалистические вожди, ведя борьбу с большевиками, могли додуматься до того, чтобы возить с Правительством лидера партии, активно сотрудничавшей с большевиками и помогать этой партии материально Не доставало еще только приглашения его участвовать в заседаниях Правительства. А, возможно, что и участвовал. Зная то, что сообщил сам украинский премьер, можно допустить и это. Не удивительно, что Директория и окружающие ее "вожди" изо дня в день теряли свой авторитет не только в народе, но и среди тех, которые, волею судеб, бежали вместе с ними.
Бегство в Проскуров
Из Винницы Директория двинулась в Проскуров, но уже через несколько дней была вынуждена бежать и оттуда, т.к. большевистский повстанческий отряд захватил Жмеринку и Проскуров оказался под угрозой.
После взятия украинскими большевиками Жмеринки, вся, так называемая, "юго-западная часть фронта армии Директории", была отрезана и вскоре перестала существовать.
Кое-какие силы еще оставались на севере, в районе Ровно, но и они по своим настроениям давали Директории основания сомневаться в их надежности.
Состав армии Директории
Надо иметь ввиду, что вся "армия Директории" была чрезвычайно пестрой, как по своему составу, так и по настроениям. Во время Гетмана, не мало офицеров русской армии вступили в кадры будущей Украинской армии просто как специалисты, не будучи вовсе сторонниками Украины вообще, а социалистическо-шовинистической, в особенности. Будучи разбросаны, как "кадры" будущих корпусов и дивизий, по разным городам Украины, они были захвачены восстанием врасплох и им ничего не оставалось делать, как "признать Директорию", а в дальнейшем, не желая попадать в руки большевиков, делить ее судьбу. Все они стремились в Белую Армию и при первой возможности уходили туда. Часть пробралась к Деникину, а значительная часть летом 1919 г. оказалась в "Западной Добровольческой Армии Бермонта-Авалова, которая тогда формировалась в Прибалтике. Не мало было в "армии Директории" и остатков гетманских карательных отрядов и "Державной Варты", попавших в эту армию и делавших ее судьбу по тем же самым причинам, что и упомянутая выше группа офицеров. Директорию и ее социалистическое направление они люто ненавидели, но обстоятельства заставляли итти с нею. Были еще группы антибольшевистски настроенной учащейся молодежи, которые, по своим настроениям были весьма далеки от настроений Директории, но все же ушла вслед за ней. С другой стороны, не мало было элементов определенно пробольшевистских, которые приняли участие в противогетманском восстании, а в дальнейшем, не успев разойтись по домам, были захвачены общим потоком поспешного бегства Директории и очутились в рядах ее "войска".
Целеустремленной и боеспособной частью были только "сечевые стрельцы" галичане, которых население Украины считало "чужими" и относилось к ним враждебно. Так называемых "национально-сознательных" украинцев, в армии было не так много вообще и, к тому же, они резко делились на определенных антисоциалистов, находившихся у Директории под сомнением, и на сторонников ее национально-социалистической программы, из рядов которых заполнялись разные высшие должности.
Всей этой разношерстной массы, по исчислениям инспектора Укр. Армии, капитана Удовиченко, (произведенного Директорией в генералы), было по спискам около 50.000 к началу занятия Украины сторонниками Харьковского Правительства. В дальнейшем, это число "таяло, как снег на солнце", по признанию самого украинского премьера. И после Жмеринки и бегства из Проскурова, не насчитывало и одного десятка тысяч, включая и 3.000, которые бежали с Директорией из Киева.
Бегство из Проскурова
В Проскурове состоялось последнее заседание Директории в полном составе, с участием кооптированного представителя от Западной Украины Петрушевича. После этого она уже никогда не собиралась. Нетругаевич и Андриевский уехали в, еще не занятый поляками Станиславов; Винниченко - за границу (почти одновременно с Грушевским), а Петлюра продолжил свою "деятельность" в районе Ровно.
Правительство Остапенка после Проскурова тоже распылилось: часть, кружным путем, через Румынию, поехала в Одессу вести дальше переговоры с Антантой, а сам Остапенко с несколькими министрами продолжал верить в успех переговоров и ждать помощи, разделившись между Станиславовом, куда уехала одна часть, и Ровно, куда направилась к Петлюра другая часть министров.
Ровно - Каменец
На известное время Ровно делается временной столицей У.Н.Р. Значительная же группа политических деятелей и служащих разных министерств, после бегства из Винницы, очутилась в Каменец-Подольске, в том числе и лидеры эсдеков: И. Мазепа, С. Викул и др., а также, сам Грушевский. Что происходило и каковы были тогда (март 1919 г.) настроения во второй столице У.Н.Р. - Каменце дает исчерпывающую картину один из лидеров эсдеков - И. Мазепа. На стр. 139 и 140-ой своих воспоминаний он пишет: "небольшой Каменец был переполнен служащими разных учреждений, которые были эвакуированы из Винницы. Никто не знал, почему сюда, в этот слепой угол Подолии, была направлена вся эта масса людей и государственного имущества. Можно было только догадываться, что правительство сделало это в надежде на ожидаемую помощь со стороны французского командования. Но среди чиновников, которые очутились в Каменце, господствовало убеждение, что это пришло уже "начало конца". Никто не верил, что положение на фронте переменится в нашу пользу. Авторитет Директории и Правительства пали так, как никогда. Все это усилило почву для расширения советофильских настроений среди эвакуированных чиновников. Как раз в это время (20-22 марта) в Каменце происходил уездный крестьянский съезд, в котором приняли участие Грушевский, Степаненко, Лизановский и другие эсеровские лидеры. Съезд был созван для выборов уездного "Трудового Совета", согласно с законом Директории о создании "Трудовых Советов" на местах. Но, после обсуждения общей ситуации, Съезд принял резолюцию, в которой высказался за советскую форму власти, против переговоров с французским командованием и за переговоры с большевиками".
В результате таких настроений, в переполненном лидерами, "атаманами" и просто беженцами, Каменце, создался полный хаос, который усиливался грызней между собою разных политических лидеров, обвинявших друг друга в неудачах. Создавались и распадались всякие "Комитеты Защиты"; в склоки активно вмешивались, по своей инициативе,, разные "атаманы". Арестовывали и выпускали лидеров и министров. "Признавали" и "не признавали" Директорию и Правительство. И с трепетом ждали большевистского восстания или наступления. Только когда выяснилось, что большевики на Каменец не идут, все немного успокоилось и Каменец временно разгрузился от многочисленных лидеров и "вождей".
Центр в Ровно
Конец марта - начало апреля были временем перенесения центра У.П.Р. в Ровно, где находился Петлюра, уже выдвинувшийся на роль фактического руководителя того предприятия, которое сейчас одни называют "борьбой украинского народа за свое национальное освобождение", а другие "неудавшейся попыткой небольшой группы украинской социалистическо-шовинистической молодежи и полуинтеллигенции навязать свою волю украинскому народу. Тот неоспоримый факт, что народные массы Украины за Петлюрой не пошли и он бежал с горсточкой сторонников, убедительно свидетельствует, что никакого "народного движения", как теперь утверждают сепаратисты, не было. Этого же мнения придерживается и бывший Премьер и Глава Директории, Винниченко, который, находясь в эмиграции, написал свою общеизвестную фразу: "Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя". ("Возрождение Нации", том II стр. 190).
Единовластие Петлюры
В начале апреля, после отъезда за границу Грушевского и Винниченка и фактического распада Директории, Петлюра всю власть взял в свои руки и сразу же резко изменил политику. Так называемые "правые" (правительство Остапенко) были отстранены и заменены эсдеками и эсерами. В результате совещаний партийных лидеров, по воле Петлюры, было сформировано новое правительство, которое возглавил, молодой, правоверный марксист, эсдек, Б. Мартос, бывший земский служащий, с узким кругозором мелкого чиновника, и самоуверенностью молодости и той "патологической жаждой власти", о которой писал С. Шелухин. Остальные министры: Мазепа, Ливицкий, Ковалевский, Сиротенко и другие - все были эсдеки и эсеры, по качествам такие же, как и новый премьер. Так называемые "правые" группировки: социалисты-федералисты, социалисты-самостийники и народные республиканцы, из которых состояло прежнее правительство Остапепка, войти в новое правительство или, хотя бы его поддерживать, решительно отказались. Их поддерживали, всемерно также галичане и член Директории Андриевский.
Ориентация на большевиков
Правительство Мартоса решило ориентироваться "влево", опираясь на эсдеков и эсеров и веря в возможность как-то договориться со своими единомышленниками по ту сторону фронта (они верили или делали вид что верят в наличие таковых), но без капитуляции перед Харьковским Правительством. Объективных данных для такой веры не было никаких; основывалась она только на собственном желании договориться со вчерашними товарищами по Центр. Раде и разным революционным организациям, которым удалось захватить власть и выгнать их с территории всей Украины кроме нескольких уездов Волыни.
9-го апреля Б. Мартос с товарищами принял "власть" в свои руки и начал свою деятельность в качестве премьера Украинской Народной Республики, территория которой тогда ограничивалась г. Ровно и несколькими уездами вокруг.
Положение на "фронте" было исключительно тяжелым, не только в военном отношении, но и в политическом. Разношерстные вооруженные группы, называвшиеся "Армией УНР", занимали ряд населенных пунктов и железнодорожных станций. Никакого непрерывного фронта не было. Ни одна сторона не наступала, но большевики накапливали силы для окончательного удара. Связь и дисциплина существовали больше только на бумаге, чем в действительности. Вера в успех дела и авторитет Директории и Правительства стремительно падали. С одной стороны, росли капитулянтские настроения; с другой - злоба против вождей и их социалистических экспериментов, мало отличавшихся от большевистских. Новое правительство не обращало на это внимания и усердно занялось "продолжением линии Трудового Конгресса". 12-го апреля выпустило длиннейшую декларацию, в которой повторялось все то, что уже много раз было сказано в бесчисленных декларациях партий, правительств и союзов; 18-го апреля выработало "условия соглашения с социалистами по ту сторону фронта"; усиленно проводили выборы уездных и волостных "рабоче-крестьянских трудовых советов для контроля над деятельностью местных властей". Чем отличались эти советы от совдепов по ту сторону "фронта" - никакого вразумительного объяснения никто не давал. Да и дать его было невозможно, ибо, по существу, это было одно и то же. Разница состояла только в личности вождей, которых должны были поддерживать эти советы: здесь - социалистов - Петлюру, Мартоса, Мазепу, Ливицкого, Сиротенка и Ко.; там - тоже социалистов и тоже украинцев: Коцюбинского, Шахрая, Затонского, Шуйского, Заливчего, Скрыпника, Любченка и др.
Положение на фронте
О положении на фронте вспомнило, наконец, и правительство и обратилось к "атаману" А. Мельнику, начальнику штаба "Действующей Армии" с просьбой дать об этом информацию. Вот как пишет об этом один из участников разговора с А. Мельником министр И. Мазепа:
"А. Мельник сказал, что наше положение на фронте просто трагично. Большевики бросили против нас свои лучшие части местного формирования. Например, Таращанскую дивизию, которая состоит преимущественно из украинцев. Это деморализующе действует на наших солдат. Многие из них просто бегут с фронта"... "Казаки не хотят биться против своих братьев - украинцев. Выходит так, будто мы здесь ведем борьбу не за украинское дело, а за правительство Директории, которое потеряло популярность в народных массах"... "Мы, военные, считаем, что нужно сговориться с левыми украинцами с той стороны фронта. Только тогда мы сможем сорганизовать свои боеспособные силы для борьбы с большевизмом" (И. Мазепа, "Украина в огне и буре рев.", стр. 154).
Безотрадная картина, которую дает Мельник (впоследствии - один из вождей фашизма), равно, как и совет будущего вождя фашистов договориться с "левыми" заслуживает того, чтобы на это обратить внимание
Только молодость и малокультурность вождей, их неутолимая жажда власти (любой ценой и с любой помощью) и безнадежное военное положение, могли породить мысль "искать сговора с левыми украинцами по ту сторону фронта". Простая и естественная мысль, захотят ли этот сговор и нужен ли он их "левым" товарищам по ту сторону фронта, вождям по ту сторону просто не приходила в голову, хотя об этом тоже следовало подумать. Ведь в то время во власти "левых товарищей", которые пошли на сотрудничество с большевиками, была вся Украина и они занимали руководящие посты, а "петлюровцы" были загнаны в угол Волыни и никакой силы, ни идейной, ни военной из себя не представляли. Идеей же украинской самостийности, на что делали ставку "петлюровцы", поднять массы было невозможно, что наглядно показали все события последнего времени. Но "петлюровцы" верили (или делали вид, что верят) в огромную силу идеи "национального освобождения" (отношение к которой народ уже показал) и делали ставку на уже битую карту.
Для находившихся на фронте эта политика вождей, конечно, была не секрет и вызывала резкое осуждение, особенно в частях антисоциалистически настроенных, каких было не мало. Родилась мысль устранить социалистических вождей и отдать власть в руки более умеренных групп. Осуществить ее попытался командующий северный участком фронта, молодой и решительный атаман Оскилко. Незадолго перед тем, имея опытного начальника штаба, русского генерала Агапеева, Оскилко выдержал несколько удачных боев с небольшим отрядом красных и его популярность была велика.
Бунт Оскилко
28 апреля он попытался сделать переворот: арестовал часть министров и социалистических вождей и выпустил воззвание о наделении землей крестьян в собственность, обещая выдать "бумаги на вечное и потомственное владение землей". Благодаря своевременно предпринятым социалистами мерам и сделанным Оскилко тактическим ошибкам, переворот не удался - и Оскилко с рядом видных единомышленников бежал. Но самый факт возможности поднять антисоциалистический бунт, который имел не мало сочувствующих, свидетельствует, что в рядах "петлюровцев" настроения были далеко не одинаковы и социалистические эксперименты Петлюровского правительства не всегда находили сочувствие даже в рядах армии. Выступление Оскилко окончательно деморализировало "фронт". Никаких надежд организовать хоть какой-нибудь отпор, уже наметившемуся наступлению украинских большевиков портив Петлюровской армии, не было. Петлюре и его сторонникам оставалось только - или драться с малым шансом на успех, благодаря ненадежности "армии" - или бежать. Они выбрали последнее. 5-го мая Ровно было оставлено. Все двинулось на Запад, в Галицию.
Продолжение бегства
На короткое время Петлюра с "армией" задержался в Радзивилове, где сразу же начали делаться попытки реорганизации этой армии, которая до этого, по словам одного из Петлюровских генералов - Безручка, "имела малоорганизованный, полупартизанский характер. Формируют части более активные люди., которые, собравши около себя кружок, получают после санкцию Правительства и делаются Н-ой частью. Подсчет сил и управление ими часто были не под силу высшему командованию. Было в армии много людей, особенно офицеров, нетвердых или и совсем ненадежных с национальной точки зрения". (Газета "Дiло" от 20 июня 1937 г.) Характеристика правильная и точная. Ее полностью подтверждают данные многочисленных мемуаристов того времени.
К этому можно прибавить, что в то время (весна 1919 г.) сами большевики всех выступавших против них, называли "бандами" или "петлюровскими бандитами". Так они назвали и несколько, никому не подчинявшихся, партизанских отрядов, которые в марте 1919 г. оперировали в нескольких десятках километров на северо-запад от Киева. Это дало основание, задним числом, сидя в эмиграции, создать миф о "мартовском наступлении Волынской группы войск УНР".
Институт политруков
"Реорганизация армии" не ограничилась "перегруппировками" (на бумаге) многочисленных "корпусов" и "дивизий", иногда состоявших из сотни-другой малодисциплинированных людей, под командой совсем недисциплинированных "атаманов". 13 мая было решено в армии ввести институт национально-политических комиссаров, подъ названием "державных инспекторов", с самыми широкими полномочиями, правом вмешиваться в действия строевых командиров и "следить за политически-национальной благонадежностью армии". Во главе "державных инспекторов" был поставлен некий В. Кедровский, главной квалификацией которого была малокультурность, чисто собачья преданность Петлюре, верность социализму и желание играть роль. Но дела он не поправил, а только внес двоевластие в армию, которое, конечно, не подняло ее боеспособности. В армии его называли "петлюровским шпионом" и брезгливо сторонились.
Когда поляки начали наступление с севера (16-го мая), то оказалось, что армия вообще не хочет воевать. Луцк был отдан без боя; вся "Холмская группа" войск была ликвидирована без выстрела. Добровольно перешли на сторону поляков дивизия Стренгирова, отряды атаманов Тимченка, Абазы и других. Полякам достались огромные склады боеприпасов, оружия и продовольствия. Петлюровский генерал Капустянский в своих воспоминаниях объясняет эту катастрофу изменой антисоциалистически настроенных командиров и солдат, не желавших воевать за социалистическое правительство Петлюры. А И. Мазепа, чтобы высказать полное к ним презрение, называет их "малороссами" (у самостийников это - ругательное слово). В результате же, Петлюре пришлось бежать дальше - на Красное и Тарнополь.
Продвигаясь по галицийской территории на юг, вдоль старой русско-австрийской границы, Петлюра с правительством и армией, к началу июня, оказался около Волочиска, который был в руках большевиков. Дальше, на юг, доживали свои последние дни враги Петлюры и его политики - Галицкое правительство и, сотрудничавшие с ним, "правые" надднепрянцы, с членом Директории Андриевским во главе (Швец и Макаренко были с Петлюрой; Винниченко - за границей).
Но и на юг путь уже был перерезан поляками, которые были в нескольких километрах и продолжали наступать, не обращая внимание на сделанное Петлюрой предложение перемирия. Положение было такое, что "каждый час можно было ожидать полной ликвидации государственного центра", как пишет в своих воспоминаниях И. Мазепа - "Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам".
Каменец - столица
В такой обстановке было решено атаковать Волочиск. Мобилизовавши все силы, даже служащих министерств, было поведено наступление против, ничего не ожидавших, незначительных большевистских сил. Волочиск был взят, а кроме того очищен и небольшой клочок территории между линией Старо-Константинов-Проскуров-Каменец и бывшей австрийской границей. Украинское правительство опять было на своей земле. Встал вопрос: что дальше?
Не имея никаких шансов продолжать борьбу с большевиками имеющимися силами, Правительство опять ухватилось за старую идею: соглашение с "левыми товарищами по ту сторону фронта" и организацию с их помощью восстания, чисто национального, для изгнания "московских оккупантов". В связи с переговорами, которые велись еще раньше, Правительство было пополнено представителями этих "левых товарищей" (Одрина, Черкасский), прибывшими из Киева. Вся надежда возлагалась теперь на энтузиазм, который должен был охватить массы, узнавшие, что с Петлюрой сотрудничают и "левые", которые раньше шли с большевиками.
Бунт Болбачана
Пока же что, сосредоточившись в Каменец-Подольске, Правительство занялось очередной "реорганизацией армии" и политическими разговорами. Антиправительственные настроения росли и привели к открытому бунту полк. Болбачана, доблестного командира "Запорожского Корпуса", антисоциалиста, противника политики Петлюры и, кроме того, подозреваемого в симпатиях к Добровольческой Армии Деникина. Бунт был подавлен и Болбочан расстрелян, но дисциплину в армии бунт расшатал еще больше и привел к такому положению, что наказной атаман - Осецкий и его начальник штаба - В. Тютюнник заявили Правительству, что "если в течении 2-3 дней не придет помощь от Галицкой армии, ликвидация фронта - неизбежна".
встреча двух Правительств
Счастливое стечение обстоятельств спасло Петлюру и петлюровцев от полной катастрофы. Как раз в эти дни Галицкое правительство и армия вынуждены были оставить Галицию и перейти на территорию, находившуюся под властью Петлюры. Как уже упомянуто выше, Галицкое правительство стояло на умеренных позициях и к социалистическим экспериментам надднепрянских украинских вождей относилось резко отрицательно. С ним солидаризировались и "правые" надднепрянцы. Не удивительно поэтому, что между двумя Правительствами и двумя армиями, оказавшимися на одной и той же территории, не только не дошло до полного слияния, что было бы логично, принимая во внимание решение о "Соборной Украине", но не установились даже благожелательные отношения.
Больше двух месяцев сосуществовали эти два правительства, тщетно пытаясь найти общий язык и выработать общую линию политики. Петлюровцы панацею от всех бед видели в социализме и всю надежду возлагали на "левых товарищей" и силу национальных лозунгов. Галичане относились к этому скептически и выход из положения видели в вооруженной борьбе с большевиками, для чего нужна дисциплинированная армия, а не петлюровская импровизация. В случае успеха борьбы, галичане надеялись на помощь Антанты всей Украине, в том числе и Галиции.
После бесчисленных совещаний, конференций, деклараций, которые так любили незадачливые социалистические украинские вожди, они все же должны были капитулировать перед галичанами и принять их условия: отказ от советского уклона и устранения с поста премьера Мартоса, тяготевшего к большевикам.
Но до слияния правительстве и армий, так и не дошло. Слишком уже различны были те элементы, из которых слагались и армии, и правительства двух Украин - Надднепрянской и Западной.
Премьер Мартос был смещен и заменен таким же как и он марксистом, эсдеком Исааком Мазепой, бывшим до революции мелким служащим Екатеринославского земства. Перемена была чисто персональная. Политическое лицо нового правительства не изменилось.
Хотя Петлюра и был провозглашен Главковерхом и при нем был создан особый штаб для руководства обоими армиями, армия по-прежнему оставалась разделенной на Галицкую и Надднепрянскую.